Стройное тело её напрягалось словно пружина, когда она видела в метро очередного наци: крепкого мужественного детину с бритым черепом. Вот он идёт по эскалатору в тяжёлых ботах, в зелёном «штурмовике». Чётко, слаженно, словно эсесовец по плацу, он вышагивает по «Чеховской». И люди, и звери — все невольно расступаются перед ним. Она бежит следом, едва поспевая за его бодрым маршевым темпом, вытаращив глаза, ругаясь и расталкивая бабок с тележками. Вслед ей слышны их вопли и проклятия. Из тележек сыплятся вещи, визжат мамаши с младенцами, таджики разлетаются в разные стороны. Но вот он садится в вагон. Едва отдышавшись, девушка падает на свободное место напротив него. Первый этап охоты прошёл удачно: скин выслежен и никуда не уйдёт. «Осторожно, двери закрываются!» — вещает женский голос из динамика. Поезд трогается. Девушка благоговейно рассматривает прекрасное существо, в чьи объятия её так неодолимо тянет. Правильные черты лица, голубые глаза; белый шрам на бритом черепе змеится, переползает на щёку; небольшая жёсткая бородка. Кепка армейского образца небрежно покоится на коленях. Штаны военные, на поясе нож. Выражение лица — угрюмое. Характер суровый, нордический. Девушка смотрит на него украдкой в тайной надежде на какую-либо реакцию, но скин слишком погружён в свои мрачные мысли, и потому не замечает её. Да и вряд ли бы он вообще её заметил, ведь сегодня она в обычном платье, на неё нет «гриндерсов» и спущенных подтяжек. Сегодня она едет устраиваться на работу. Если всё получится, то вскоре она станет продавцов женской одежды в одном из многочисленных бутиков столицы, а человек, сидящий напротив, подарит ей радость и утешение, возможно, даже этой ночью. Если, конечно, всё получится, и его не загребут завтра за преступление, совершённое ими вчера. Если приятель не расколется и всё не расскажет — побоится быть зарезанным в камере. Если? Если? Если, конечно, всё получится.
На следующей станции — переход. Девушка встала и пошла к выходу. По пути как бы случайно задела его коленкой. Парень поморщился, но промолчал. Старые драки всё никак не могли забыться: тело помнило его травмы, каждый шрам на нём таил в себе кровавую уличную историю. Год назад парень заново научился ходить. В двадцать пять он чувствовал себя ветераном войны, а тут ещё эта девушка пхнула его так бесцеремонно прямо в кость, прямо в долбанное железо, поставленное врачами. Неприятно, хотя и не очень больно, ведь бывает гораздо хуже. И кому, как ни ему, об этом знать? Скин машинально поднял глаза на свою случайную обидчицу. Взгляд его был злой, нестерпимый. Девушка отвернулась. Ах, если бы только… Ничего не получится. Хлопнули двери. Девушка вышла на станцию, даже не оглянувшись, и пропала в толпе. Двери закрылись. Нац молча смотрел ей вслед. «Эх, мне бы такую… Как бы я её притиснул!» — мечтательно подумал он. Жаль, не успел телефон стрельнуть.
«Да не парься ты! — говорила подруга. — Найдёшь себе скина ешё круче, и он обязательно к тебе подойдёт.
Через пятнадцать лет они встретятся в метро снова. Старый зек в нацистских портаках и непричёсанная женщина с тремя детьми различного пола и возраста даже не посмотрят друг на друга.