Суки-Сраки 5. Прощайте скалистые горы…
И если лик свободы явлен,
То прежде явлен лик змеи,
И ни один сустав не сдавлен
Сверкнувших колец чешуи...
С высоты Город смотрелся странно: острова, острова, острова, туман какой-то между ними. Только по самому краю поблёскивают в болотах озёра и живая зелень.
— Мутный он какой-то. И примитивный. И похож ведь чем-то на Питер. Посадить вот на шпиль кораблик вместо твоих облезлых крыльев…
— А тебя посадить голой ж…й туда же. Да, не самое весёлое место. А на счет примитивности…Такой город, как Питер, и такая страна, как Россия, просто так - сами по себе - не существуют. Есть у них и покровители, и – наоборот. И отражаются они в разных мирах… Ну, ты в это не веришь. Твоё дело, конечно. Но где ты ещё в Катакомбах побываешь? В твоём «настоящем» Санкт-Петербурге? Или – в Сыктывкаре?
— А оно мне надо?
— Как знать, как знать… Конечно, это не то, что ты привык называть глупым словом «реальность». Но ведь, похоже? Это ведь было.
— Да не так всё было! Проще.
— И противнее?
— …
— Упрощать – сложно. Вот ты ведь так и не поверил в многомерность мира. Хотя это многое объясняет. К примеру, сколько должно быть измерений в Городе?
— Хм-м… Суки-Сраки… Затягиваешь? Ладно… Пространственных… минимум четыре. И временных… получается две. Выходит – шесть.
— Ну вот. Математика есть математика. Но чего-то в супе не хватает.
— Пашки не хватает. Его Суки не видят. Да и я в самом Городе – тоже не вижу. Что же получается? Гипотеза не верна?
— Исключения подтверждают правило. Получается, что мир ещё сложнее. Хотя… а что, если у твоего Пашки персонально больше измерений? Тогда всё более или менее… Меня ведь ты тоже не можешь видеть из своих четырёх.
— Сравнил. Ну, допустим… Тогда должна быть миры и с тремя, и с двумя… с одним?
— Туда лучше не попадать.
— Что? Типа – тюряги? Да, надо думать… И есть там сидельцы?
— А ты кого бы туда посадил?
— А я не прокурор. И уж, тем более, не судья.
— Эт-т-то точно.
— Погоди, но ведь, тогда должны быть и те, и другие… И адвокаты.
— Полный комплект. Не волнуйся. Всё, что в ваших трёх соснах творится, происходит и тут.
— В четырёх.
— Что, в четырёх?
— В четырёх соснах. Ты про время забыл.
— Ты кого учишь?! Я - образно. И, заметь, опять же образно: сидельцев этих время от времени вытаскивают.
— Что, и Сталина вытащат?
— Скорее всего. И покажется тогда Иосиф Виссарионович младенцем… Ладно, хоть у нас тут и три времени, на всё не хватает…
— Погоди, еще вопросик. Город хоть и примитивнее устроен, но, в принципе, там, действительно есть почти все: дворники, бандиты, политики, бичи… А почему там нет попов? Вообще.
— Это тебе так кажется. Просто, не время им светиться. Может, в Катакомбах он – поп, а в Городе – бич или комитетчик. Ты ведь только свою «шестёрку» знаешь. Да и у вас… Пашка – он кто? По-моему, из него вполне может священник реальный получиться.
В дымке над Городом опять проявилась Синяя Гора.
— Нам туда не пора ещё?
— Экий ты… Всё с наскока, с наскока. Потрудись ещё.
* * * * *
У пересохшего фонтана валялся то ли труп, то ли бич обкурившийся. Сухой ветер гнал по пустынной улице обрывки газет, какие-то смятые жестяные банки, тряпки. То и дело дорогу перебегали вконец обнаглевшие крысы.
Сергей Петрович смотрел на ставшую привычной картину умирающего Города из окна своего редакторского кабинета. И ничего не чувствовал.
Потом сел за свой широченный стол и брезгливо смел в сторону привычный бумажный хлам. Достал стакан, бутылку…С отвращением снял трубку дребезжащего телефона.
— Петр-р-рович!
— Здорово, Колян…
— Что пьешь?
— Вискарь.
— А-а-а… конторский… Все статью про бандитов обмываешь. А говно статья.
— Да пошёл ты.
— Я то пойду. Мы все пойдём… А пш-шли с нами?
— Куда?
— А куда ТЫ нас завёл? Вот и в-выводи.
— Ну да… Щас накачу и поведу. Ты заходи, если что. Домой. Только без Гольдштейна.
— Ха… А Славу теперь и рукой не достать. Иван вот тут…
— Ну и Боба с Гансом выцепи. Ты Индиру давно видел?
— А Инди разве не у тебя?
—…
— Я тоже давненько её не видел. Ладно… Когда заходить то? А то уж больно важный стал.
— Давай на завтра. Вечерком. Созвонимся. А то у меня тут начальство чего-то…
Мэрский аппарат гудел утробно и требовательно.
— Здравствуйте, Владимир Леонтьевич.
— Здоровей видали! Что за голос? С похмелья что ли? Заходи – подлечим.
— Да уж как ни будь сам. Вашего вискаря надолго хватит.
— Хамишь… А я порадовать тебя хотел.
— Так радуйте.
— Хвост с тебя сняли. Враги наши обезврежены. Живи спокойно и счастливо.
— Какой хвост? Статья уж две недели назад вышла.
— Ну вот. Две недели и ходили. Не бросим же мы тебя на съедение.
— Ну… а сейчас что случилось? Убили что ли Анвара?
— Ну, зачем убили? Просто подкрепили твой материал более весомыми аргументами. Так что мы у тебя в должниках. Я серьёзно говорю.
— НАШ материал.
— Наш-наш… о чём я и говорю. Тебе эта писанина не надоела? Давай к нам.
— В Контору что ли? Смеётесь?
— Нет, из тебя офицер, как из говна пуля. А мне вот ты почти как сын.
— Ну да… От секретарши.
— От главного инженера, — хрюкнула трубка. — Тебе ведь весь этот бардак с демократией тоже надоел? Всё понял? Ко мне иди. Будем власть брать.
— Отказаться могу ещё?
— Их-х-хе-кхе… Можешь, можешь… если захочешь. Короче, завтра к 12 – в мэрии. Буду тебя знакомить с кем надо.
Сергей с омерзением бросил гудящую трубку и налил полный стакан.
* * * * *
— Серё-ё-ёжа…
Мягкая ладошка приятно холодила лоб. Открывать глаза не хотелось. Он жадно перехватил родную руку и прижал к лицу.
— Ты где пропадала?
— А ты всё пил, бедненький?
Сергей заставил себя сесть и оглядеться. Бутылки убраны, на столике и в канделябрах – свечи. На Инди посмотреть почему-то боялся.
— Ты что? Так две недели и пил? Тогда придётся истратить неприкосновенный запас. По капельке еще будет.
Радом со свечой появилась знакомая фляжка и два крошечных стаканчика.
— Он у тебя что, на все случаи?
— Почти.
— Тогда, может, поберечь? Подлечиться можно и проще.
— Один раз живём. А проще вряд ли получится. Тебе ведь завтра в форме надо быть.
— А ты откуда знаешь?
Инди встала и зачем-то подошла к окну. Сергей с неясной тоской смотрел на точёный профиль, хрупкую и такую беззащитную фигурку. Девушка вернулась к столику. Тихо наполнила стаканчики. Подала.
— Я много чего знаю. Выпьем по последней. Расскажу. Теперь уж можно.
Привыкнуть к такому зелью, конечно, невозможно. Сергей с сожалением проглотил последние капли, улыбнулся и потянулся к Инди. Она неожиданно встала и снова отошла к окну.
— Мне пора, милый. Ждут.
— Ты что? Ночь же на дворе.
— Да. Без пяти час. Меня машина ждёт.
— Машина?! Твоя?
— Брата.
— Ты никогда не говорила о брате. А кто он, если по ночам на своей машине разъезжает?
— Его зовут Анвар.
С неумолимой ясностью сцепилось в жестокую, холодную цепь всё.
— Тот самый?
— Да.
— Значит, этот поросёнок не шутил.
— Какой поросёнок?
— Ты случайно оказалась в моей группе?
Сергей как-то очень беспомощно закурил и тоже подошёл к окну. У подъезда маячил габаритами «чисто конкретный» джип.
— Не случайно. Но, Сережа… Я ведь не знала, что там будешь ты!
Девушка заплакала, вцепилась в его рукав, ухватилась за шею. И они снова провалились в бездну.
— Теперь мне совсем пора. Если уже не поздно. Всё равно. Идти так и так придётся.
— Почему?
— Потому что иначе они придут сюда.
— А где ты пропадала две недели?
— Брат подумал, что твоя статья написана с моих слов.
— Блин! Суки!
Тяжёлое стекло серванта гулко обвалилось под тяжестью яростного кулака. Кровь на костяшках малость отрезвила. Тем более, что девушка быстро успокоила её уже привычным способом.
— Инди…А что теперь? Оставайся у меня. Я этих… заставлю нас защитить.
— Не надо. Для меня это не возможно в принципе. Да ему уже всё и так объяснили. Он понял, что это не от меня.
— Каким образом?
— Гранату в окно кинули.
— Он жив?
— Почти. Мне пора. Прощай, милый. Да, вот еще.
Инди сняла с шеи какой-то странный кулон на простой веревочке.
— Это тебе на память.
— Да что ты… как на похоронах! Не смей! Я не прощаюсь!
Девушка взъерошила его седую шевелюру.
— Дурачок! Куда ты от меня денешься? Просто эта пуля мне больше не нужна.
Кулон и в самом деле оказался обычным винтовочным патроном. Только потяжелее. И пуля как-то непонятно отсвечивала. Изнутри.
Пока Сергей вертел в руках странный подарок, девушка торопливо оделась, коснулась губами его щеки и выскользнула в дверь: « Я тоже не прощаюсь…»
«Сегодня в четыре часа ночи взорвана машина авторитетного бизнесмена, известного в определенных кругах по кличке «Анвар». Ранее неустановленным лицом в окно его офиса была брошена граната. Авторитет отделался лёгкими ранениями. На этот раз погибла его сестра – депутат местного Совета острова Центральный…»
— Владимир Леонтьевич, ничего, если я попозже подойду? Часам… к пяти?
— Ты в своём репертуаре! Чёрт с тобой! Только джинсы свои смени!
— Хорошо.
— Алло, Колян. Завтра приходите часам… к семи. Да… помянем. Только заранее не набухайтесь. У меня всё есть. Да и разговор серьезный… Да, о том самом.
* * * * *
В матовом свечении шлюза тускло поблескивал ствол и сияло лезвие меча. Прихватил то и другое и шагнул в дверь.
— О! Вооружён и очень опасен! Доброй ночи.
Катализатор хитро поблескивал очками и нервно вертел в пальцах какую-то тонкую пластину неизвестного металла.
— Что такой радостный? Открытие сделал?
— Н-н-у-у… Кое что… Кое что… Стало более-менее ясно из чего сделаны Суки.
— А толку то?
— Толку… Будет вам и дудка. Вот на эту пластину напылён металл, вернее, вещество… Точнее… не важно. Это то, что при соединении с атомами Сук уничтожается.
— Ты не томи. Уничтожается… И что?
— Ты не понял! Взаимно уничтожается. Аннигиляция. Полная. Теперь дошло?
— Хм…
Полковник появился, как обычно, ниоткуда. Хмуро поздоровался. Сел. Закурил!
— Что, Катализатор, удивил уже Петровича? Только радоваться рано. Нужны килограммы этого… Как ты его назвал, кстати?
— Дело не в названии. Ну, допустим, «либертин». Там, где грамм, будет и килограмм. А для напыления на пулю достаточно миллиграмма.
На кухне загремел кастрюлями Повар. Смурной Бич плюхнулся за стол, как обычно, в шляпе.
— Привет. Ну что, все в сборе.
Сергей похолодел.
— Как это — все?... А где Натали?
Бич молча бросил шляпу в угол. Полковник загасил окурок, обошёл Петровича сзади и положил руку на плечо.
— Петрович… Я знаю, что ты затеял. Но… пойми… Никто не виноват в смерти Инди. И уж Кобыляцкий – точно. Никто из комитетчиков и предположить не мог такого итога. Бич, скажи ты.
— Инди, то есть – Натали – сама выбрала путь. Мы все сами выбираем. Ну, а там уж… как карта ляжет… Натали реально подустала в Городе.
— Да пошли вы все! Ни хрена ты, Полковник, не знаешь! Надулись от важности в своём Комитете… Затеял… Может, и затеял, да тебе не скажу. И ты, Бичара…
Сергей бросил на стол меч.
— Пак тоже сам решил на крыс с ножичком кинуться?
Он встал и вышел к своей двери. К дверям. Зажёг свечи. Сел. И сидел, пока не услышал: «Я тоже не прощаюсь…».
Когда вернулся, все замолчали. Только Катализатор возбуждённо блестел очками и всё ещё вертел в длинных пальцах свою пластинку. Они явно хотел высказаться, но, видя общее настроение, не смел.
Повар тоже не улыбнулся, как обычно, а как-то совсем неслышно поставил на стол знакомую утятницу.
— Тот самый? А её вино осталось?
Негр радостно закивал. Исчез. Вернулся. Открыл. Разлил. Все встали.
— Бич… скажи.
Станет белым одуванчик,
Разлетится на ветру,
Дедушкою станет мальчик
И замрет навек к утру.
Колыбель, постель, могила,
Звукопись согласных «ЭЛЬ» —
Жизни призрачная сила
Выйдет, как вчерашний хмель.
Но не белый одуванчик
Я, не листик на ветру.
Я – притвора и обманщик,
Буду вечен. Не умру. *
(* Здесь и далее стихи Игоря Вавилова)
Петрович снял с шеи кулон, отцепил пулю и зачем-то положил её в пустой бокал.
Нехотя перекусили. К поросёнку почему-то никто не притронулся. Бич налил по второй и снова одел шляпу.
— А где Полковник?
— У него это бывает: появится и растворится. Дела государственной важности.
Полковник появился ниоткуда. В какой-то странной форме: серый френч без всяких знаков различия, штаны с лампасами.
— А что, поросёнка оставим крысам? Давайте-ка я его сам разделаю.
Странно было видеть шэфа за таким занятием. Даже Повар встревожился.
— Что за наряд, Полковник?
— Да вот… Мэр выразил особое доверие. Теперь я премьер. Практически.
— А что, премьеру форма полагается?
— Это так… для узкого круга… очень узкого.
— Так тебя поздравить можно? Или ты теперь с нами не пьешь?
— Не болтай ногами. Давайте за Натали. Ничто не проходит бесследно.
Теперь все почувствовали реальный голод и умяли счастливого поросёнка на раз. Бич блаженно отвалился:
— А что, Полковник, что-то шестого не видно. Пора бы уже.
— Думаешь, я знаю? Может, и не будет больше шестого.
— Что, дело к финишу? Ты, говорят, уже умеешь СУК убивать?
— Научимся… Но дело не только в этом.
Петрович молча выпил свой бокал.
— А в чём проблема? СУК перестреляем. Тебя мэром выберем. Повара пошлём связи налаживать. Так и выйдем из круга. Или у Комитета свои планы?
— Комитет не всесилен. Война с СУКами еще неизвестно, когда начнется, а уж чем закончится… А пока что Город катится в пропасть. Мэр стал совершенно неадекватен и неуправляем. То есть, кто-то им управляет, но так, что скоро люди будут убивать друг друга за щепотку дури или, вообще, просто так. На некоторых островах уже пошло… Так что, с Анваром ты, Петрович не горячись. Дело того стоило. Ну, всё, всё… не будем об этом.
— Как же так? У вас же все рычаги, все ниточки! Вы же опутали весь Город своими агентурными сеточками! Для чего всё это?
— Для чего?! Для того… Не можем мы с СУК ничего сделать в таком бардаке. Хуже только будет. Городу нужен закон и порядок… порядок и закон.
— Ну, конечно. И – хозяин. Бич, скажи, а ведь и это уже было, наверное? Да сними ты свою кастрюлю, наконец.
— Что было, то и будет, — Бич повертел шляпу в руке. – А в кастрюле: каша – пища наша. Приходит бухой мужичонка на кухню: «Кто в доме хозяин? Я или кошка?» Жена ему хресь по морде. «Ну вот, уж и спросить нельзя».
Полковник нехорошо усмехнулся и как-то очень уж рассеянно перевёл взгляд на Петровича.
— Все наши планы спотыкаются о какую-то непонятную и невидимую нам силу. Это кто-то не из тех СУК, что зоны охраняют. Это какая-то СУКА прямо в мэрии. Наших людей вычисляет на раз и нейтрализует. Как только подступятся к ворам или бандитам повыше – или сгинут, или продадутся, или сами скурвятся. Мы даже на Кобыляцкого думали. Но это не он.
— Невидимую… На хрена тогда вас там тысячи дармоедов? Так набрали бы сотню Бичей. Они всё видят.
— Ты где их сотнями видел? Может, ты в Городе сумеешь Пашу вычислить? Вот и мы не можем.
Пока Полковник с Петровичем препирались, Катализатор вынул из бокала пулю и с интересом её рассматривал. Бич налил ещё по бокалу.
— Петрович, это откуда?
— Инди, то есть, Натали подарила.
— Ну-ка, ну-ка…
Катализатор аккуратно завернул патрон в платок и куда-то умчался. Бич усмехнулся.
— Кажется, лёд тронулся. И шестой нам уже не понадобится. А, может, и пятый. Ну, за успех нашего безнадёжного дела!
— Бич, а ты можешь эту главную Суку вычислить?
— Могу.
—…?
— И ты тоже можешь.
— Я?! Как это?!
— Ты его сразу узнаешь…
Влетел возбужденный до невозможности Катализатор с патроном.
— Петрович! Это ОН!
— Кто?
— «Либертин»! Ей Богу. Я специально экспресс-анализ провел. Один в один!
Бич отобрал патрон и сначала озадаченно, потом очень внимательно его рассмотрел. Взял винтовку Петровича. Зарядил. Поставил обратно.
— Бич, ты что хочешь этим сказать?
Бич молча налил еще по фужеру.
— Ты можешь меня вывести и показать эту Суку?!
— Тебе обратного пути не будет.
— Да на хрена мне обратно! Веди!
Полковник о чем-то глубоко задумался.
— Да, похоже… Сегодня на площади острова Центральный открытие памятника демократии. Академика нашего решили увековечить. Будут все.
— А чего это в нашей дыре?
— Всё один к одному… Кто-то у нас решил, что он здесь родился. Почему именно на Центральном?
Непривычно взволнованный комитетчик вдруг поднялся с бокалом.
— С крыши госпиталя они будут, как на ладони. Охрану там я убрал. Вернее, не предусмотрел… Почему-то. Всё одно к одному. Ну, а на крышу Бич знает, как забраться. Не такое уж и безнадёжное у нас дело. Ну, за Победу?
И Полковник совершенно неожиданно по-мальчишески разулыбался.
* * * * *
До выхода официальных властей оставалось минут десять. Петрович уже проверил прицел, выставил расстояние и как-то совсем успокоился. Бич лежал рядом на спине, прикрыв лицо своей вечной шляпой.
— Слушай, ты вот здесь давно и всё помнишь: что в Катакомбах, что в Городе… А еще что помнишь? Откуда имя Паша?
— Имя помню. Стихи вот тоже, наверное, оттуда.
— И не хочешь туда?
— Хочешь, не хочешь… Что-то, конечно, и от нас зависит. Не хочу, наверное. Мне здесь интересно.
— А что здесь дальше будет?
— То-то и интересно, что непонятно… Полковник вот мэром точно будет. Кстати, вон он… Выходят.
В перекрестье оптического прицела Петрович отчетливо различил похмельную рожу мэра, серьезного до невозможности Полковника, вальяжного Кобыляцкого. Сразу за спиной свежеиспеченного премьера стоял кто-то знакомый… в сером костюме.
Запели гимн. «Союз не-е-рушимый», — мэр блаженно щурился на солнышко. «Под стягом свободы», — Полковник надул грудь шире кителя.
— А как это Полковник так вдруг в премьеры выскочил?
— Почему: вдруг? После смерти Инди прошло уже почти три года… Кстати, через день после взрыва машины ушёл в Зону и не вернулся главный редактор «Вечернего Острова»… Так узнаёшь кого?
— Маячит кто-то… Лица не видно.
«Э-э-э… А теперь слово скажет хороший друг нашего Академика и мой, понимаэшь, личный… э-э-э… Вольдемар! Не там стоишь! Ладно, давай к микрофону», — Полковник усмехнулся и сделал строевой шаг. Сергей резко отшатнулся от окуляра.
— Узнал?
— Вспомнил.
— Всё вспомнил?
— Всё.
— Значит, пора.
Сергей вывел крест в центр такого… ненавистного лица и – между ударами сердца — мягко спустил курок.
Возле памятника произошло что-то странное. Мэр схватился за сердце. С академика слетело покрывало и накрыло всю официальную делегацию. Завыли сирены. Отец демократии подслеповато щурился на бардак в предчувствии перемен.
— Ну, теперь дёру! Сейчас все СУКи сюда сбегутся. Проскочим.
Друзья счастливо миновали возбужденные тревогой посты, аллею, и очень скоро оказались на набережной. Тормознули у кованой ограды парка. До сфинксов оставалось метров двадцать – тридцать.
— Тебе ведь туда?
— Ну… наверное…
Сфинкс повернул голову и подмигнул.
— Понятно. Ну, прощевай, значит.
— А ты?
— Есть у нас еще в жизни дела. С крысами вот надо поразбираться. Кстати, вот и они.
На парапет из воды вылезли первые твари.
— Всё растут и растут… Как коровы что ли будут скоро? Все книги ведь сожрут! Значит так: я их сейчас уведу, а ты не зевай. Бегом лезь на свою собаку.
— Почему – собаку? Смотри-ка… Это ж водолаз! Красавец!
— Да, чуть не забыл. Это – тебе.
— «Библия»! А закладок то! Закладок! А ты сам как же?
— Рабочий экземпляр. Я её уже наизусть помню. Ну… всё… всё… Кто знает, может, и увидимся еще.
Бич ловко подпрыгнул на коротеньких ножках, спружинил и взлетел еще выше. Дико свистнул и помчался по аллее. От парапета за ним бодро затрусила мерзопакостная колонна.
Сергей незамеченным проскочил от ограды, мигом забрался на тёплую спину и кинул последний взгляд на Город. По аллее лихо мчалась, подпрыгивая, размахивая шляпой и постепенно тая, длиннополая фигурка. Следом ползла серая масса.
— Прощайте, Суки-Сраки.
Сфинкс-собака повернул лобастую голову, кивнул и прыгнул.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2013/12/07/1775