Последний старец Сталинградский снег... мероприяти

Станислав Графов
Перед глазами Паулюса вставали и гасли неясным огни. Один раз случился провал в совершеннейшую тьму. Мелькнуло широкое белое, как лунь, лицо, всколоченная борода и спрятаная в ней улыбка. Глаз, скрытых под сенью пушистых бровей, он так и не увидел. Но они также показались ему ласковым и добрыми. Правда от них исходила жесткая давяшая сила. Эта сила забиралась в него и стремилась его подчинить.

-Чертов бог, проклятая война... эта земля... - проворчал генерал-полковник точно в забытьи и  снова в бессилии свесился на койку.

Сегодня через час он ожидал с докладом командующего 11-мм армейский корпусом генерал-полковник Карла Штрекера и командира 24-й панцердивизии генерал-лейтенант Арно фон Ленски. Но и без доклада было понятно, что дела у них идут плачевно. Из 30 уцелевших в ходе боёв танков лишь 11 могли действовать как полноценные боевые машины. Остальные могли быть использованы лишь как неподвижные огневые точки. Боеприпасов оставалось - по десять выстрелов на орудие. Катастрофически не хватало топлива. Весь авто транспорт стоял - горючее было слито для "роликов". (Так в вермахтом называли танки.) За исключением пары штабных "кюбелей" и мотоциклов сопровождения - чтобы Ленски мог прибыть в штаб армии. Боеприпасы для пехоты были рассчитаны строго на один интенсивный бой, далее приходилось использовать жалкий НЗ и драться в рукопашную.Отощавшим и завшивевшим панцергренадёрам, многие из которых едва двигались, последнее было не под силу. Понимал это фон Ленски, понимал это и Фридрих Паулюс.

-Что мне делать в сложившейся обстановке, генерал-полковник? - Ленски спрашивал  командующего с необъяснимым юмором. - Самому возглавить последнюю атаку на "тридцатьчетвёрки"? Примкнул штыки и выставить вперед капельмейстера с дивизионный оркестром?

-Что вы предлагаете, генерал? - сурово спросил Паулюс.

Он никак не мог найти, куда бы пристроить руки словно они существовали отдельно от тела. У Ленски они были строго по швам с лампами, но от этого веселые искорки в глазах не пропадали. Лишь усиливали свой блеск.

-Капитуляция, немедленная сдача в плен. И вы ведь об этом прекрасно знаете, генерал-полковник. Армия гибнет от голода и холода, русские уже на окраинах города. Очень скоро они подавят наши очаги сопротивления. Держаться больше нечем! Боеприпасы на исходе, нет медикаментов,  отсутствует продовольствием. Одними лишь приказами и наказаниями провинившихся уже не сдержать разложение дисциплины. Они настолько очевидны, что... У меня в дивизии даже господа офицеры открыто говорят о неизбежно гибели. И о капитуляции как обычно единственном спасении. Участились самоубийства...

-Вам следует пресекать подобные настроения... пораженчество... своим примером...

-Осмелюсь доложить... Но это правда, генерал-полковник, правда! Повторяю, все это знают и вы это знаете. У меня от гангрены за сутки гибнут сотни раненых, - в глазах Ленски на мгновение угас огонь. - Нечем обрабатывать раны, операционные инструменты, нечем лечить. Оставшиеся в живых просят их убить, чтобы избавиться от мучений...

-Генерал, у меня сердце кровью обливается при мысли, что испытывают ваши раненые... солдаты  6-й армии. Но я обязан пропускать это через себя. Повторяю, у нас приказ фюрера и ставки верховного командования - удерживать "Шталинград" любой ценой. Даже если нечем держаться. Помимо этого приказа, - Паулюс на мгновение собрал складки на лбу, - есть и другие соображения.  На всём южном фронте образовалась гигантская