- Бабка, ты в курсе, что ты мне спать не даёшь? Когда, спрашиваю, это прекратится?
- Да кому ты нужен? Лежу себе спокойно, газету читаю, чё те надо?
- Ага, лежит она, читает... Ты дюже страницами шелестишь, поэтому откладай свою газету, она мешает нашей семейной жизни. Вот ты давеча спала, а мне так хотелось валенком тебе по носу щёлкнуть, но потом, думаю, пускай спит бабка дорогая. А надо было, да? От дурак, никогда не знаешь, где своё счастье упустишь...
Что ты там ещё бормочешь? Ну и что, если один раз ты проснулась от удушья, но ты же разлупалась. И это оказался мой открытый рот, перед твоим носом, в котором - зуб через пять. Но слава Богу не Хеллоуин, как ты сразу подумала. Ведь всё ж говорит о том, что я к тебе до сих пор неравнодушен, потому что стремлюсь в твою сторону со всей любовью и теплотой... перегара.
- Ну да, и сразу, с широты размаха любви и теплоты, сказал:
- Пошла ты куда-нибудь, чтоб твою страшную рожу мои глазоньки не видели. И куда они смотрели, когда выбирали?
И всего лишь за то, что ласково попросила:
- Дед, закрой пасть.
- Зато коротко послал. А краткость, как сама знаешь, сестра таланта. Талантливый я у тебя, бабка, потому что. А за краткость и талант сказал великий наш главный зоотехник. Встал на партсобрании и рубанул, как есть:
- Молока нету, мяса нету. Нету и не будет, потому как с голоду вымерло всё коровье поколение.
И добавил:
- Я был краток.
Это, бабка, как раз то собрание, где помнишь, я Жанке-секретарше замечание сделал?
- Жанка, - говорю, - у тебя бретелька от лифчика выглядывает.
А она:
- Ой, да ничего страшного, тут все свои. Я вас считаю, как за отцов и братьев своих меньших.
Я говорю:
- За собак, что ли?
- Ты, наконец, заткнёшься или ты спать лёг? Вот уж поистине правда: "оттого кот гладок, что поел и набок."
- Это я-то гладок? Ты стала заговариваться, а такое не к добру. Посмотри на мой скелет, обтянутый кожей, а после на свои территории... крупномасштабные. Да брюхо своё прибери, раскидала его по всей постели.
- Конечно у тебя его нету, ты же не рожал.
- Зато делал, а подобная работа будет поважнейше от твоей. Что там: ноги раздвинула, акушеры приняли и целый год, знай себе, только вовремя сиську встромляй куда надо.
- А пелёнки, супостат ты старый, а бессонные ночи, а всё остальное? И ты ещё на мою голову, которого надо было обстирать и накормить.
- А как ты хотела, родить дитя и, типа, подвиг сделала, а за мужика забыть? Всё равно, что использовать, как племенного жеребца, а потом нафиг пошёл?
- Уже б молчал, жеребец он племенной. По водке. Разве было до скачек? Ой, что там говорить, лучше сдохнуть, чем жить с таким придурковатым.
- Да ты что? И когда собираешься? Только отвечай сразу, молчание ягнят меня не устроит.
- Это серьёзный вопрос... А тебе когда надо?
- Да я б такой: "Ой, да на кого ж ты меня нынче покинула? И кто ж теперь поросят будет кормить?"
- Старый, я ещё тута! Не увлекайся, а то голос сорвёшь. И чего это ты репертуар поменял? У вас же с соседом "Шумел камыш", на все случаи жизни - любимый шлягер.
- Та то я потренировался слегонца. Да и ты, чтобы знала, как я тебя оплакивать буду. От только не надо говорить, что не рой другому яму. Сам знаю, что корова туда упадёт. Кстати, так и хромает наша Зорька.
- Корова-то коровой, а вот куда Тузик запропастился? Каши ему наварила, а его нигде нету, как та Зорька языком слизала.
- Да куда он там денется? Вон он, мне даже из окна видать, как в копнушке сена прячется. От насчёт пугливости, бабка, сюда же добавь и высшую трусость, этим он весь в тебя. А что, не так? Не успею на всю деревню крякнуть, как я обычно делаю после первой рюмки, а ты уже под столом сидишь, дюже переляканная. Так вот я и говорю, не собака, а трусло первостепенное. За что только кормим?
- Ну как же? Вчера на Марфунькину кошку гавкнул, а сегодня с утра, на воробьёв.
- Ото для того и держим, чтобы котов да горобцов гонял. А когда сват зашёл со своим щенком бульдогоподобным, так Тузела с испугу пол-будки навалял. Я опосля за ним тачкой вывозил.
- Ладно, старый, не начинай. Ты у нас тоже не из тех, кто с гранатой на танк ходил. Своё забыл, как все сени обгадил, когда сосед на Новый год пальнул из ружья под нашими окнами?
- Может и забыл, а тебя, прям распирает, прям страсть, как охота сейчас это вспомнить. И к твоему сведению, конфуз случился не из-за выстрела.
- Дед, я чего-то не знаю?
- А когда ты что знала? В ту злополучную ночь ты находилась возле печки, а как раз по телику Николая Валуева показывали.
- И чё, поэтому надо было обделаться? Ну ладно ты мне подпортил и настроение и обоняние, потому как, хоть в Новогоднюю ночь мечтала насладиться запахом хвои. Но бедная ёлочка тут при чём? Уж ей-то, в лесу, ни в каком сне не могло присниться, что её сначала разукрасят, а потом подло завоняют и вымажут, что даже звезды не будет видно.
- Бабка, Валуев в телевизоре переоделся в деда Мороза, а сам в галстуке. А это очень страшно. Как будто, что-то задумал.
- Успокойся, дед, никто не придёт. Ты уже вышел с того возраста, кого дед Мороз навещает.
- Ну и я ж за это ухватился. А то представляешь, бабка, деда Мороза, который сильный мышцами и здоровый, как орангутанг?
- Ну всё, всё, тихо... Тебе ничто не угрожает, Новый год уже позади.
- Я сам знаю, не подсказывай. И вообще, ворон ворону глаз не выклюет. Тебе такое ведомо?
- Что вы, монсеньор? Куда мне деревенской невеже?
- То-то же. В этом доме я хозяин, а не какой-то переодетый боксёр.
- Да хватит уже... Хочешь я тебе скажу, будто верю, что ты Валуева не испугался?
- А чью ты фамилию носишь, чтоб говорить иначе? Или тебе мой паспорт показать, а может, ещё и твой прихватить? Или на слово поверишь?
- Слушай, дед, я всё думаю, у тебя язык не болит?
- А чё ты, как будто исподтишка спросила? Небось, какую-то подлость замыслила, как и Валуев? Или вы вдвоём сговорились против меня? А то смотри, я такой, могу и послать вас по сексуальному пути.
- Да какой тут подвох? Просто ты им много перелопачиваешь за день, языком-то своим.
- Ну что тебе сказать, тёмной женщине? Года тренировки, бабка, года тренировки.
- А всё ж таки мне за Тузика обидно. Скоро гости городские приедут, а он весь облинял, такой стал некрасивый.
- И что ты предлагаешь, парик ему забацать от известного кутюр, чтоб перед гостями щеголял бесподобный и неотразимый ни в одной луже?
- Да не лезь ты в женские дела, не видишь, я с кошкой разговариваю. Ну везде свой нос засунет, ну что ты ляжешь будешь делать?
- Знамо что. Отвернусь и буду спать.
- А уж в этом, даже Тузик не сумневается.
- Ну и хрен на него, на того смердячего, а я всё равно, бабка, люблю тебя до слёз.
- Что правда до слёз, то правда. Каждый день плачу от такой любви.
- Потому что дура ты старая. У всех ведь она разная, эта любов... Ну, у меня вот такая.