...В первый раз со мной такое. Имя не придумывается. Я не о том, что дают родители. А о том, особенном имени, которое вынимаешь из сердца. До Эмили ей еще расти и расти. Эмили – это девушка с осиной талией, летящей походкой и взглядом, полным тайны. Туська у нас уже есть. Так как же мне ее звать?
«Доброе утро, девочка моя», - говорила я ей по утрам, вытаскивая из колыбельки. «А кто у нас сейчас пойдет гулять, девочка моя?» - спрашивала я ее, упаковывая в комбинезончик и рассказывая про зверей и птичек, которых мы, наверняка, встретим по дороге на озеро. «Девочка моя устала», - шептала я ей в сонное ушко, укачивая на руках по вечерам. Мне хотелось снова и снова вдыхать птенчиковый запах ее волосиков, согревать в своих руках ее крошечные кулачки и гладить гуттаперчевую спинку, способную выгнуться при пробуждении в невероятную дугу.
В отличие от своей старшей сестрицы, «энерджайзера» Туськи, малышка спокойно созерцала мир, наблюдая за окружающими и размышляя о своем. Разглядывала особенным, только ей предназначавшимся, взглядом маму, лежа у нее на коленях. Радовалась вернувшемуся с работы папе. Не возражала против прикасаний пальчиков Туськи к своей щеке, облизываний ушка собачьим языком и даже соглашалась немного полежать на руках у Бу.
Когда малышке хотелось общения, я рассказывала ей разные истории, обсуждала наше с ней совместное бытие, или смешила, вызывая на ее губах легкую улыбку. Иногда она пыталась мне что-то сказать, я чувствовала это по интонации, но всякий раз у нее получалось только «гу» - вопросительное, утвердительное или удивленное.
...Я возвращалась в Израиль с разбитым сердцем. ДевочкаМоя оставалась за океаном, а под крылом моего самолета уже плескалось море.