Деревенский кузнец Фёдор устал от непонятных перемен в селе, безнадёжности и слёз жены Натальи. Когда же председатель колхоза объявил ему, что не собирается платить за работу ни продуктами, ни деньгами, потому что ни того, ни другого в колхозе просто нет, терпенье его лопнуло. Подхватив жену и сына, он отправился искать счастья на станции, оставив на брата Кузьму свою избу с утварью, заколотив в ней окна, двери, спрятав в сенях главное своё достояние – мешок ржи, который дал ему тесть. Открытый со всех сторон участок собственной земли, засаженный им овощами, он тоже оставил на брата и милость божью.
Федор надеялся найти место, где могли пригодиться его руки и сила, чтобы кормить свою семью. А Наталья рвалась на станцию в надежде найти следы высланных родственников и помочь им. Не секрет, что кулаков увозили с этой станции по железной дороге. О своём будущем она не думала, передоверив семейные заботы мужу.
Решение Фёдора искать счастье вне обжитого уголка земли было настоящим безумием. По разорённой стране много всякого люду бродило в поисках приюта и пропитания. Но он не боялся неудачи. В родном селе у него надёжный тыл: какая-никакая, а есть родительская изба, где можно укрыться от непогоды и недобрых людей, а также есть свой пусть небольшой кусок земли, что не даст совсем пропасть от голода. И на станции жили родственники тёщи, Анны Семёновны.
Среди сельчан пошли разговоры да пересуды по поводу исчезновения одного из кузнецов. Подозревали, что братья Крашниковы поссорились. Якобы старший брат всё забрал у младшего, а того с семьёй выгнал из отчего дома. Кузьма знал об этих несправедливых слухах. Находились храбрецы, которые пересказывали их ему в глаза. Могучий кузнец едва сдерживал себя, но руки не распускал, плевал с досады в обидчиков, но не спорил, молчал, отмахнувшись уходил. Его Лидию приставучие бабы стыдили и ругали за разбой мужа. Она пряталась в доме, плакала, жаловалась только Богу, но ничего никому не смела объяснять. Фёдор и Наталья слёзно просили её не выдавать их намерения.
-Не горься, перетерпим. Небось. Поговорят и перестанут. Не спорь ни с кем. Если спорить с дураками, сам дурнем станешь, - утешал заплаканную жену Кузьма.
-Дак от родных таимся! Они тоже нас осуждают.
-А нук повредим брату? Тут никак не угадаешь, что можно сказать, а что нельзя. Говорят, слово не воробей, выскочит - не поймаешь. Молчи, лучше будет.
-Это да, - затихала супруга.
-Милая, на кажный роток не накинешь платок. Терпи, - ласково гладил по головке измученную жену Кузьма.
Он сам ужасался выдумкам сельчан. Были бы чужие, не обижался. А то закадычные друзья и родственники стараются. Будто они его не знают? Выросли вместе. Не один раз друг друга выручали. Правду говорят, что мир перевернулся.
Некоторые фантазёры утверждали, что кулак Болдырев всё богатство передал зятю Фёдору, потому тот смело бросил дом и отправился на станцию за лёгкой жизнью.
-И где у кузнеца лёгкая жизнь? Вот дурни, - возражали некоторые чуть более сообразительные односельчане.
-А чего не бежать от тяжёлой работы? Небось, мешок деньжищ от тестя получил. Теперь загуляет, - заходились от зависти любители веселья.
-Вот и я думаю. Неспроста у Михаила Болдырева денег не нашли. Чтоб у кулака и гроша не было? Ни в жисть не поверю. Всё зятю отнёс, я-то уж знаю, - надрывался местный воришка Пашка.
Ох, как чесались руки у вора! Вот бы проверить избу Фёдора, уж он бы всё нашёл. От него не спрячешь. Но нельзя. Он до смерти боялся ссылки и ещё больше позорного наказания, которое один раз пережил за кражу крытого тулупа из брошеной избы Ролдугиных. Хорошо хоть теперь воров лишь ругают, камнями не забивают до смерти. Избу кузнеца он обходил за версту, но из виду на всякий случай не выпускал.
А всё-таки Пашке обидно. Всякий его презирает. А он не хуже многих других. Он не жадный, никогда не хотел копить чего-либо, не гнался за выгодой. Он весёлый парень, а по натуре азартный вор. Ему нравится процесс воровства. Его распирало от гордости, когда он никем незамеченный умыкал у раззявы то, что плохо лежит. Тогда он чувствовал себя умнее, выше других. Родное село ... А что село? Обычное охотничье угодье для человека с понятием.
Кузьма знал, что у Михаила денег не было, зятю он ничего не давал. Брат сильно бедствовал после того, как выкупил вещи жены у местного активиста Чарова. Паразит отнял у неё вещи, потому что она дочь кулака, но не сдал государству, он присвоил их. Да ещё продал хозяевам украденное. Вот это не по-людски. Село знает про дела активистов. Знает и помалкивает. Боязно связываться.
Фёдор – настоящий мужик и вовсе он не собирался покидать навсегда село, ушёл на заработки, чтоб как-то пережить трудное время, а заработает чего или нет - неизвестно. Жену взял с собой из ревности. Кузьма понимал, что семья брата пропадёт с голоду без овощей со своего огорода, потому особо усердно приглядывал за его усадьбой.
Родная сестра Анны Семёновны, тётка жены Мария Семёновна жила у станции в собственном доме. Её муж, Дмитрий Иванович Калачов, работал на паровозе кочегаром. Наталья упросила родственника замолвить за мужа словечко. Дядька расстарался, лично отвел родственника к начальнику вагоно-ремонтных мастерских. Фёдора поставили молотобойцем. Он пошёл на профессиональные курсы, сдал экзамен и получил документ, где удостоверялось, что Крашников Ф.А. кузнец четвёртого разряда. После этого его зачислили в штат цеха и он, как рабочий, получил на семью продуктовые карточки. В тех условиях дефицита на все товары ежедневного потребления рабочие карточки гарантировали дешёвые продукты питания.
В мастерских рабочим платили сдельно, Фёдору того и надо, работал без устали, как машина. Зарабатывал хорошо. Начальство им было довольно, ему в цеху объявляли благодарности, даже наградили грамотой, но денежными премиями рабочих не баловали.
Место для проживания на станции найти нелегко. Рабочие селились в окрестных деревнях, иногда за километры от места работы, ютились по углам в съёмных комнатах. Калачовы, ни секунды не сомневаясь, пустили в свой небольшой дом семью племянницы. У них самих росли два сына погодки, и у молодых родственников рос сынок, чуть моложе их детей. Мальчишки сразу подружились.
Наташа жила у Марии, как у Христа за пазухой. Сочувствуя своей племяннице, войдя в её бедственное положение, тётка ни копейки не брала ни за комнату, ни за топливо, ни за вещи, какими квартиранты могли пользоваться. Лучшего желать грешно, только вот тоска и боязнь за родных всех угнетала. Всё время думалось: где ж теперь-то мыкают горе бедные
сосланные?
У тётки характер был властный. Она не терпела возражений и чужих мнений. Сама вершила судьбы мужа и двух сыновей, а теперь командовала постояльцами. Наталья с Фёдором, оба миролюбивые, покладистые сразу согласились на все условия хозяйки, потому они зажили мирно, как одна семья.
На плечи племянницы свалилась стирка, уборка дома и покупка в магазине продуктов по карточкам, которые в какой-то мере спасали от голода, но продуктов большой семье явно не хватало. Родное село от дома тётки всего в восемнадцати верстах. Лёгкая на ногу Наталья после обеда или по утрам затемно пару раз в неделю бегала за своими овощами в село. В восемь утра, проводив мужа на работу, она спешила сменить тётку в очереди за хлебом, которая выстраивалась аж ночью под утро у магазина. На новом месте женщина крутилась, как белка в колесе, но в тех условиях жизни, можно сказать, её семья устроилась прекрасно. И им хорошо, и благодетели не в накладе. Что ни говори, а картошка с сельского огорода неплохое подспорье. И всё другое с огорода в еду годилось.
Уехать из села можно куда угодно, но оторвать душу от родной земли не всем удаётся. Мария Семёновна, урождённая Полунина покинула родительский дом на хуторе, когда замуж пошла за Дмитрия Калачова, но и по прошествии семи лет не забыла людей, среди которых росла и связь с которыми эти семь лет не теряла. Крестьянскую науку помнила.
У Полуниных родились только девочки. До революции отец получал земельный надел на одну мужскую душу, тогда он справлялся со своей землёй сам. Кроме того, они с женой успешно занимались пчеловодством. Летом крестьяне зарабатывали хорошую копеечку для семьи на полях князя Вяземского. Девки Полунины тоже ходили работать на князя.
При Советской власти землю давали на всех домочадцев. Полуниным полагался участок на семь душ. Крестьянину даже мысли, чтоб забросить землю, прийти в голову не могло. Земля - это святое, иметь её и работать на ней - великая честь. За землю живота не жалели.
Не имея других мужчин в доме, глава семьи вынужден был приучать своих девок к мужской работе. Их учили обращаться с пчелой, скотом и лошадьми. Девчонки запрягали лошадей, сами загружали на телеги груз и везли поклажу, сами управляя лошадьми. Они умели косить хлеб и сено, умели плести лапти, подшивать валенки. Девки ходили за плугом и борозды не портили, зерно в поле сеяли ровно и поле правильно боронили. Труженицы-дочки всему были обучены отцом. По женской работе девки Полунины от других тоже не отставали. Горазды были и прясть, и ткать, и шить, и вязать. Дела горели в их руках. Ну и, конечно, они выросли крепкими, выносливыми и красивыми. В отличие от своего мужа, потомственного рабочего человека, Мария Семёновна до конца своих дней в душе оставалась крестьянкой. Она заинтересованно следила за жизнью села, куда после замужества до раскулачивания частенько наведывалась к родителям в гости и работать на их поле. А теперь что? Мать умерла. Где мыкаются сёстры и отец? Куда их сослали? Она не знала. Ей, дочке кулака, не к кому и незачем наведываться в село.
Вечерами, когда семья собиралась за ужином, Наталья выкладывала деревенские новости. Новости не радовали, на них шумно реагировали.
Однажды, как только расселись за столом взволнованная сверх меры племянница, которая только что вернулась из села, сообщила:
-Какая страсть в селе! Детям перестали давать молоко. К осени у коров надои меньше, а колхоз обязан поставлять молоко, как летом.
Взрослые замерли, и мальчики перестали есть, испуганно глядя на взрослых. Молоко в деревне - важная составляющая рациона не только для детей.
-У Кузьмы корову не отобрали?– поинтересовалась Мария Семёновна, подавая буханку ржаного хлеба мужу, который аккуратно резал её на ровные куски по числу домочадцев.
-Парного молочка захотелось? – съехидничал Дмитрий Иванович, дурашливо стрельнув прищуренными глазами на супругу.
-Нет, не отобрали. Обязали часть надоя давать бесплатно больным. Семье остаётся совсем немного.
-За работу не заплатили и ущемляют,- горько усмехнулся Фёдор, покачивая головой.
-А что же зимой-то будет? – посерьёзнил глава семьи.
-Председатель колхоза кур собрался раздать по домам, но все яйца от них обяжет сдавать. Люди сомневаются. Какая им выгода? Кормов-то курам ни в колхозе, ни у людей нету. С другой стороы, на общем дворе скоту и птице плохо. Большой падёж, - торопилась с новостями Наталья.
-Недогляд. Вот что я скажу?!Недогляд... Безлюдье! – громко возмутилась тётя.
-Говорят, что колхоз будут штрафовать за что-то и всех вышлют,- подливала масло в огонь Наталья.
-Ра-а-ботнички! Так им и надо! Тьфу! – буйствовала тётка.
-Ну это вряд ли. Уже выслали... – начал хозяин дома, но его прервал Фёдор:
-Выслали кулаков и хорошо зажили, да? Вот вышлют брата с детьми и всех остальных, что с землёй будет? Вот беда. Это беда, - запаниковал Фёдор.
–А избы бросят? Неужели пожгут?! – ахнула тётка, а Наталья с перепугу залилась слезами.
Минуту - другую мужики соображали что к чему, уставясь на досщатый пол. Бабы, кося глазами, тихо подвывали для порядка.
-Цыц! Тихо! Всё это сплетни. Не будет такого,- наконец одумался и отмахнулся от глупых слов Дмитрий Иванович.
-Они же полоумные, - грохнул кулаком Фёдор.
-Уймитесь, говорю, - гаркнул глава семьи. -Ну, что ты мелешь? В тебе, Фёдор обида говорит.
-...?- пожал плечищами кузнец. -На что мне обижаться?
-Не спорь! Колхозу будет трудно. В первый год. Это как первый блин комом, потом всё наладится, - возразил хозяин дома, грамотный и бывалый человек.
Ему поверили, успокоились. Бабы вытерли слёзы и потянулись за ложками.
Дмитрий Калачов, авторитет не только дома. Он бывший Балтийский матрос, революцию делал и в справедливость большевиков верил больше, чем монах в Бога. А люди верили ему. Воцарилось молчание, деревянные ложки опять застучали по дну общего блюда. Семья хлебала щи, едой заглушая тревогу.
-Это почему же у безлюдья наладится? – насытившись осмелилась спросить у мужа хозяйка дома.
-Потому! Любой крестьянин – прежде всего труженик. А мужик-труженик нигде не пропадёт, как-нибудь приспособится, что-нибудь придумает. Всегда так было.
На это у жены не нашлось возражений. А у Фёдора и Натальи было своё мнение, но они сидели молча, набрав в рот воды. Спорить с матросом опасно. Может из дома выгнать. Они-то знали, что за мужики остались в деревне. Эти себя никогда не могли прокормить. Чтобы они помогли кому-то? Нет. Таким лодырям и в голову эта мысль никогда не приходила. Бабы, доведённые голодом и бедностью до отчаяния, не страшась побоев, зачастую обзывали мужей словом «безлюдье». Может быть, нехорошо и несправедливо так обзывать мужчин, но ведь по их вине большая часть земли пустовала, по их вине скот и птица на общем дворе гибнут. Это они целыми днями сиднем сидят с цыгаркой в зубах.
-Мужики одумаются, и всё образуется, - добавил глава семьи.
-Привыкли избегать работы, прятаться за спины друг друга. Теперь вишь спохватились, да весны-то не вернёшь,- ворчала Мария Семёновна.
-Грех ругаться, тётушка. Все взрослые и даже дети целый день пропадают на поле. Кто хлеб обмолачивает, кто пашет, кто сеет озимые, кто боронит, - возразила племянница.
-Наталья, да я не собираюсь ругаться. Это к слову пришлось. Ну ты сама рассуди. Все работы на земле надо сделать ко времени. А кто это знает? А если знают, то всё равно не успевают. Нужны светлые головы, хорошие лошади и мужская сила. Где взять? Вот и берёт досада. Земля есть, а толку нету?
-Говорят беда не в том. Семян мало, людям зерна не досталось.
Услышав, что хлеба колхозникам не досталось, Фёдор разволновался и заявил жене:
-Наталья, через пару дней выходной, пойдём убирать огород. Надо перевезти урожай сюда, в погреб. Так спокойнее будет. Заодно зерно заберём. Мне бы лошадь найти, или придётся всё нести на спине и в руках? А много унесёшь?
-Возьмём у Кузьмы тележку. Кузьма и дядя, может быть, помогут. Мы уж опосля, потихоньку перетаскаем все пожитки из избы,- подсказала жена.
-А как же? Поможем,- тотчас откликнулся Дмитрий Иванович.
-Надо было раньше забрать. Народ от отчаяния начнёт тащить всё, что плохо лежит, - засокрушалась тётка.
От беспокойства ночью спали плохо, а рано на рассвете, Наталья прибежала за овощами и застала на заваленке своей избушки самого председателя колхоза с цыгаркой в зубах.
-Здравствуй, Наталья. Как устроились на станции? Слыхал, Фёдор работает. А ты тоже работаешь?
-Здравствуешь, Семён Андреевич. Я не работаю, сижу с сыном и по дому управляюсь, - поклонилась хозяйка избы.
-Ну, ты ищи место, устраивайся. Кто не работает, тот не ест. А я по делу. Хочу ваш домик купить. Он мне подходит. Небольшой и крепкий.
-А где мы будем жить?
-Вы уже где-то живёте. Огород мы у вас заберём. Земля колхозная, мы её горожанам не даём. В этом году весь урожай с огорода забирайте, это будет платой Фёдору за работу. Больше он у нас работать не будет. Нам одного кузнеца хватает. Мы вас кормить не обязаны. Дом я у вас куплю по-честному.
-Я не знаю. У меня муж хозяин. Он сам придёт в этот выходной.
-В выходной, так в выходной. Ты не забывай, чья ты дочь, - уходя проворчал покупатель, не взглянув на бессильно опустившуюся прямо на холодную землю женщину.
Воскресенье - законный выходной рабочего класса. За имуществом пришли Фёдор с Натальей. Им помочь вызвались Калачовы. Председатель уже ждал на завалинке. Фёдор посмотрел на решительное лицо хозяина колхоза, и все его возражения замерли в горле, не глядя принял деньги, которые протянул ему покупатель. Заплатил тот хорошо, но за такие деньги в городе даже времянку не продадут.
Расстроенная Наталья ходила по избе собирая свои пожитки, а Мария Семёновна укладывала их в мешки. Новый хозяин сидел покуривая на лавке и бдительно следил за её действиями.
-Наталья, ты что же? Все таганки, кочергу и рогачи забираешь? А как же я буду стряпать?
Тётка дёрнулась, но промолчала. Кухонный инвентарь вернулся на место, только один таганок робко отправлен в мешок.
-Блюда, ложки и чугунки не трогай! Мне здесь жить!– осмелел мужик.
Руки бывшей хозяйки дома затряслись. Тётка молча собрала всю посуду в мешок.
-Ты что контра? Против Советской власти!!Я председатель! Я вас голышом могу выкинуть!
-Мой мужик революцию делал и за Советскую власть бился, пока ты в люльке качался. Сиди и не мешайся под ногами, председатель. Здесь всё честно заработанное, а не из чужих изб наворованное, - во всю глотку как бешеная заорала баба.
Из открытой двери бесшумно, как дикая кошка, материлизовался Дмитрий Иванович.
-Спокойно. Спокойно, парень. Моя Машка кулаком быка уложит, а языком площадь уговорит. В чём дело, жена?
-Он не дом пришёл покупать, он пришёл кулачить честного рабочего человека,- заявила супруга
-Враньё!- спокойно возмутился Семён Андреевич, выпрямимшись и расправив плечи. Но полыхавшее лицо выдавало всё бешенство, какое он зажал внутри себя. Через минуту молчания он добавил:- Вы за это ответите.
-Конечно, ответим ... как надо ...ответим, – с доброй ухмылкой согласился революционный матрос Калачёв, вспомнив свою молодость.
-Мне здесь жить, а у меня ничего. На чём спать? В чём стряпать?
В чём стирать? В чём воду принести? А они всё забирают,- сбавил тон председатель.
-Это дают в приданое невесте. Тебе пора жениться. Пошли, паря, наружу, пусть бабы собираются.
-Тёть Маш! Я ему один чугунок и блюдо, две ложки и ведро оставлю. Вдруг Кузьме из-за нас мстить начнёт.
-Оставь. Ну какой гад, а?
А на огороде дым коромыслом. Собрали всё съедобное в мешки для уезжающих. Собрали не только картофельную мелочь, не только незрелые плохонькие овощи или капустные листы, а все кочерыжки, все сорняки с ботвой с земли собрали и перетаскали на усадьбу к Кузьме на корм скотине.
Как ни бедны были Крашниковы, но вещей и овощей набралось с огромный воз. Председатель, понял, что на дармовщинку ничего ему не перепадёт. Тут и брат кузнец пасётся, и его жена глазом зыркает, и их многочисленное потомство прибирают землю.
Стали разбираться с инвентарём и кузницей. В то время каждый кусок железа, даже ржавый гвоздь были в цене. У Семёна Андреевича, как у мастерового человека душа заныла. Этакое богатство из колхоза
уплывает. А как остановить? Нет у него права. Даже сельсовет ему не поможет. Кузьма ведь и продать может. Понадобятся деньги и продаст.
Не подумали раньше, упустили. Кузнеца надо принять в колхоз. Дать ему земли и тогда... всё будет общее.
-Ладно. Кузьма под боком. Потом сообразим, - решил председатель.
-Из кузнецы я возьму малую наковальню, старые тиски и тот малый набор инструментов, с которым начинал работать. Всё остальное, брат, тебе. Пользуйся на здоровье, может потом твоим сыновьям от меня чего достанется, - с тоской в голосе распорядился Фёдор.
-Чего ты так... Вернёшься, я отдам обратно, - вздохнул Кузьма.
-Вряд ли... Вон как повернуло, брат. Не нужен я здесь.
Солнце уже перевалило за полдень, когда пошли в сарай. Сельский народ подтянулся проститься с отъезжающими, поглядеть чего бросают как ненужное. Новый хозяин усадьбы опомнился, сообразил, что у Фёдора огородный инвентарь, как игрушка ловкий, прочный, исправный. Любой ценой надо себе оставить. Он Фёдору не нужен. Возьмёт и продаст. Вон сколько народу чёрт принёс. Я бы на его месте так и сделал. Вот ведь незадача. Денег-то нет. Ну, была не была!
-Фёдор, добра у тебя много. На руках не перетащишь. Давай я тебе две колхозные телеги с лошадьми организую, а ты мне за это весь свой инвентарь отдашь.
-Не жирно будет? - вскинулась Мария Семёновна.
-Я же не себе, а в колхоз. Мы ж не чужие люди. Сам знаешь как нам тяжело налаживать общее хозяйство, спроси людей, - миролюбиво объяснял свою просьбу хозяин колхоза, обращаясь за поддержкой к стоящим рядом людям, не обращая внимания на вздорную бабу.
Кузьма дёрнулся оспорить предложение, но не решился возразить власти, да и сельчан не хотел обижать.
-Ага... Ага,- сказал Кузьма и поставил на место грабли.
Чувствуя поддержку колхозников, Семён Андреевич совсем осмелел и вынудил поделиться с ним урожаем с огорода. Ему не нужны были кочаны капусты, мешок картошки и пучок морквы, всёго этого много в колхозе. Уж себе-то на обед он всегда может взять немного. Но из принципа он выцарапал кусок из урожая уезжающего, хотел показать этой горластой
жене матроса, за кем сила.
-Прости, брат, ради Бога, - Фёдор тайно сунул денег брату за присмотр и помощь.
-Чего поделаешь. Мы люди маленькие. Кабы знать, всё в свою избу перетащил бы заранее, - прошептал Кузьма.
Наталья с тёткой забрали всё, что нашли, даже берёзовые веники для бани. Даже новую самодельную метлу и половину связанных веников для дома.
-Чего веники берёшь, Наталья? За спекуляцию сажают, - сквозь зубы процедил Семён Андреевич.
-Вы думаете в городе полы не метут? В грязе поживают?- встряла Мария Семёновна в очередной раз.
-Ты кто такая? Чего здесь делаешь? – грозно взглянул хозяин.
-Тётка ёйная. А то не знаешь. Иль власть запрещает с тётками знаться?
Собравшийся народ недобро загудел. Власть молча отвернулась. За его спиной Дмитрий Иванович кулаком погрозил жене. Она молча поплыла к телеге. Вроде всё собрали, но Фёдор ещё метался по двору, не мог найти зерно.
-Кузьма, возьми сына и отправляйтесь с ними, лошадей обратно пригоните. В гостях не задерживайтесь. Лошади должны отдохнуть перед работой.
-Вы не сумлевайтесь. Мы быстро обернёмся. Туда и сразу обратно.
-Рожь, Фёдор, не ищи. Мы мешок забрали и посеяли озимые. Зерно-то не твоё, а кулацкое. Так что взяли на законном основании. И скажи спасибо, что дело не завели, - председатель криво ухмыльнулся и ушёл.
Все застыли от такой откровенной наглости.
-Ну, антихрист! – выругалась Мария Семёновна.
-Давайте присядем на дорожку, а то чего-то устал, и ноги не держат, - предложил Дмитрий Иванович.
Ни один человек из присутствовавших при сборах и отъезде семьи кузнеца из села не дыхнул в сторону своего председателя. Никто ни о чём не спросил Кузьму. Всё огромное село узнало во всех подробностях, кто ограбил Фёдора и выгнал его из отчего дома. Но это открыто в селе не обсуждалось и быстро забылось. Также, как не обсуждались прошлые раскулачивания невинных родственников, которых также не вспоминали. Вот так получилось, что будто никогда не жила в селе семья Федора Крашникова.
Однако в тот же день к ночи новость, что кузнеца Фёдора, не заплатив за работу, выбросили на улицу из отцовского дома, отняли весь инвентарь, инструменты, рожь и часть урожая с огорода, раздутая до разбоя средь бела дня, достигла ушей Матрёны Ролдугиной. Тотчас она с мужем явились к сестре Марие Семёновне, которая ещё не остыла от переживаний и выдала им с пылу с жару своё понимание события.
В ту же ночь Ролдугины, перепуганные и возмущённые, оказались в селе у своей избы. Их тайно встретила многочисленная родня, и всё их имущество до нитки за одну ночь родственники растащили по домам. Даже выломали потолки, полы, вторые оконные рамы и внутренние двери. Всё спрятали до лучших времён. Внешне давно покинутая изба нисколько не изменилась. Все выросшее на большом крестьянском огороде Ролдугтных как-то незаметно исчезло. Ни один человек так или иначе относящийся к властям не догадывался об этой акции практически до зимы. Николай и Матрёна не появлялись в селе и о них забыли. Их саманная изба никого не интересовала. Претендентов на её заселение не было. А про урожай и возможное имущество в избе не было случая вспомнить.
Первым о случившимся узнал потрясённый до глубины души Пашка. Он не мог понять, как смог проглядеть такое масштабное событие, потому что всегда был в боевой готовности для оприходывания того, что оставалось без присмотра. На заре Пашка, как всегда, обходил своё поле деятельности и нечаяно столкнулся с дедом Сурком, соседом Ролдугиных, когда тот вытаскивал из дома старую доску.
-Здравствуй, дедушка Гриша, чего ты несёшь? Может подмогнуть?
-Откуда ты, леший, взялся? Испугал.
-Да вот иду и глазам не верю. Мне, как вору, наказано обходить избу за весту, а другие, честные, уже доски таскают. Щас пойду в наш сельсовет и узнаю по какому праву меня вором ославили? А ты честный?
-Не надо, Паря. Слышь? Не ходи...Вот леший. И откуда взялся?
Но Пашка ничего слышать не хотел. Когда он пришёл в этот самый брошеный дом и взял никому ненужный крытый тулуп, потому что ему было холодно, его обвинили в воровстве. А дед Гришка украл доску! Это для всех важная новость. Пусть решают. Или он не вор, или все тоже воры.
В сельсовете Пашку подняли на смех с его важной новостью. Но он бузил и требовал проверить честность деда Григория. Чтобы отвязаться от непутёвого мужика решили просить пожилого члена сельсовета Ивана Некрасова зайти к одинокому старику поинтересоваться, как тот живёт и чего пристал к нему Пашка.
Иван застал старика лежащим на горячей печке.
-Ты чего, дед? Нито заболел?
-Я греюсь впрок. Пашка обещал донести на меня. Жду когда меня арестуют и запрут в сарай.
-А за что тебя арестуют.
-За сгнившую в труху доску. Я в сенях Ролдугиных взял её на топливо, чтоб добро даром не пропадало.
-Как же ты вошёл туда дедушка?
-Изба не заперта, да и не изба она вовсе. Внутренности в ей нет.
Иван бросился в избу и потрясённый увиденным помчался в сельсовет. Вот тогда и обнаружилось, что всё из избы исчезло. Не только Пашка, сам председатель обалдел от такой новости. Как такое могло случиться в селе, где все и всё на виду.
Весть дошла до райкома партии. Председателя вызвали и спросили:
-Чем же вы, Семён Андреевич, так сильно заняты, что колхозники у вас разбегаются, прихватив с собой избу, а вы ни сном, ни духом? Так у тебя все разбегутся, а ты один за всех работать будешь.
-В селе три сотни домов, за всеми не уследишь.
-А как же мы про весь район всё знаем?
-А я не справляюсь! Снимите меня и поставьте другого.
-Если наворочаешь чего, мы тебя посадим, там отдохнёшь от руководящей работы. А пока честно работай и спи ночью, а не днём. Да узнай всё про этих циркачей. Может чего украли или ...
-Украли кучу своих детей и доски из своего дома.
-Остынь. Ты на будущее поинтересуйся почему люди сбежали, куда и зачем. Нет ли там твоей вины? Почему ходят слухи, что ты раскулачил какого-то рабочего. Узнай-узнай и доложи.
Всё знал Семён Андреевич: почему, куда, зачем. Сам бы убежал без зазрения совести. Даже знал, что Ролдугины осели у старых бездетных родных в ближнем от станции колхозе, чтобы работать не в колхозе, а на станции. Вот такой фокус. А как они это сделали? Вот вопрос. Где лошадей брали?
Потихоньку через всякие намёки и обещания любопытные дознались, что Ролдугины не таясь забрали своё имущество в то же время, что и Крашниковы. А лошадей достали у приезжих людей в городе.
Не только председатель все ломали голову. Неужели правду говорят или всё-таки нет?