(Продолжение)
Когда Силантий с Анной Алексеевной приехали получать ноябрьскую пенсию, Алёнки в банке не было. Встревоженный Силантий обратился к молодому человеку, сидящему за её окошечком:
— Унучак, скажы, а где та девчинка, что тут працуе? Яе Алёнкой зовуть.
Молодой человек не понял. На помощь пришла Анна Алексеевна и перевела сказанное стариком.
Парень пожал плечами и ответил, что он работает здесь всего пятый день и никакой Алёнки не знает.
Всю обратную дорогу Силантий был сильно встревожен, необычайно молчалив и крайне рассеян. Анна Алексеевна, как могла, успокаивала его. Не стоит паниковать раньше времени. Девушка могла пойти в отпуск, взять отгулы, заболеть, наконец.
Но старик чувствовал, что это всё не так и случилось что-то серьёзное. Он вспомнил, что раньше, когда разговаривал по телефону с внуком и передавал приветы Алёнке, тот всегда шутил: "Ох, дед, сердцем чую, порушишь ты, коварный искуситель, счастье моё!" или "Ладно, обольститель, передам привет предмету твоего обожания". Шутки варьировались и никогда не повторялись. А в двух последних звонках они внезапно исчезли, заменились коротким и сухим "хорошо, передам". Да и сам разговор внук как-то подозрительно быстро сворачивал, словно боялся, что дед о девушке спросит.
Обычно всегда Сергей звонил ему, но на сей раз дед сам позвонил внуку и после обычного приветствия спросил в лоб:
— Иде Алёнка? Яё на работе нет, и у банку никто не знае, иде яна.
Внук долго молчал, потом будто выдавил из себя через силу:
— Не знаю, дед, где Алёнка,— и горько пошутил: — По-моему, она меня бросила.
— Як бросила? — Силантий чуть не задохнулся от негодования. — Ты давай не шуткуй, а кажы, что случилось? Можа, обижать её начал?
— Дед, давай я малость разгребусь с делами, приеду, и мы с тобой поговорим. А то у меня сейчас работы по самые...гланды, да и разговор этот не телефонный. Лады?
— Лады, — машинально повторил вслед за внуком Силантий и положил трубку. Какие уж тут могут быть лады, если Алёнка покинула его внука, такого красавца и умницу?
***
"Обижать её начал!". Да Сергей молился на неё! А неделю назад, вернувшись с работы, вместо Алёнки увидел на тумбочке рядом с комплектом её ключей записку.
"Сергей, мы должны расстаться. Я ухожу. Так надо. Прощай!"
Это что, розыгрыш? Да конечно же! Сейчас она выскочит из кухни и повиснет у него на шее. Ох, и задаст же ей Сергей за такие шутки! Чуть до инфаркта не довела, чертовка!
Но из кухни не доносилось ни звуков, ни аппетитных запахов. В висках застучало: "Ушла. Ушла. Ушла." Но почему так-то? Без объяснения причины?
Сергей заметил, что Алёнка в последний месяц очень изменилась. Стала задумчивой, рассеянной, а однажды он застал её с красными глазами. Но она сказала, что краснота от долгого сидения за монитором, а свою рассеянность объяснила элементарной усталостью.
Теперь вот ушла. Почему? Да потому, что просто разлюбила! Вот и всё объяснение. Могла бы и сказать об этом. Разве бы Сергей не понял? И куда уехала?
Мобильник отключён. Может, вообще, симку сменила. Подруга её пожимает плечами и молчит, как Зоя Космодемьянская.
Обида на Алёнку сменялась тревогой. Потом наоборот.
Два дня прошли в безуспешных поисках по всем знакомым. Даже случайным. На третий день, истерзав себя донельзя и даже не предупредив Артёма о своём отсутствии на работе, ранним утром Сергей выехал в Толмачёво, где жила её мать. Больше Алёнке некуда было ехать.
Неприветливо встретила его тёща. Ох, неприветливо. На его бодрое "Здравствуйте, Татьяна Романовна" лишь головой кивнула и загремела ведрами.
Сергей не ошибся, Алёнка была здесь. Кутаясь в тёплый плед, она встала с дивана, присела на низенький пуфик возле журнального столика и жестом пригласила его занять место в кресле, что стояло напротив. За эти три дня лицо её осунулось, побледнело, а всегда лучистые глаза казались огромными и незрячими.
Сергей сел и вопросительно посмотрел на Алёнку. Она молчала, только теребила тонкими пальцами бахрому пледа. Молчание затягивалось до неприличия.
—Может, ты объяснишь причину своего внезапного исчезновения?- дрогнувшим голосом начал Сергей. — Скажи, в чём моя вина? Что я сделал не так?
Алёнка встала с пуфика и, подойдя к окну, прижалась лбом к холодному стеклу.
— Серёжа, — проговорила она тихо, но очень твёрдо. — Твоей вины нет. Всё ты делал правильно. Только продолжать жить так, как прожили мы с тобой почти шесть лет, я больше не хочу. Не могу.
— Почему, Алёнка? Нам же было так хорошо вместе! — с отчаянием почти прокричал Сергей.
Он вытащил из кармана пачку сигарет, но, вспомнив, где находится, засунул её обратно в карман.
— Хорошо? Да, было хорошо. Но только тебе. А каково было мне? Ты хоть раз поинтересовался тем, чего я хочу? О чем мечтаю?
Ничего себя, заявочки! Это он-то не старался, чтобы ей было хорошо? Ну, первые годы, конечно, тяжёлыми было. Съёмная квартира, вечные кредиты... Но тогда-то Алёнку всё устраивало! Что же произошло теперь, когда жалкий сарай, где они с Артёмом ремонтировали машины случайных и не очень-то платёжеспособных клиентов, превратился в самый престижный в городе автосервис с двумя филиалами и клиентура стала элитной? Почему Алёнка ушла именно теперь, когда съёмная однушка заменена на собственную трёхкомнатную квартиру в спальном районе города? Разве не для неё это всё?
Неужели Алёнка забыла, как побывав с Сергеем в загородном доме его приятеля и возвращаясь в город, она в машине произнесла только одно :"Живут же люди!", а для Сергея это стало руководством к его дальнейшим действиям? Набрав кучу кредитов, он в рекордно короткие сроки отгрохал коттедж ещё лучше, чем у приятеля!
Будто прочитав его мысли, Алёнка продолжила:
— Да, Серёжа, ты всё, наверное, делал правильно. И цветы дарить не забывал, и дворец вон какой возвёл! Только кому?
— Нам, тебе и мне, — растерянно произнёс Сергей.
— Мне? А кто я тебе?
А! Так вот оно что! У Сергея отлегло от сердца.
— Собирайся. Прямо отсюда едем в ЗАГС! Хотя нет, сегодня не успеем. Завтра. Всё завтра: ЗАГС, салон для новобрачных, список гостей, банкетный зал в ресторане. Что там ещё? Давай, собирайся! В машине договорим.
Он подошел к Алёнке, хотел обнять, но она отвела его руки.
— В чём дело?- удивился Сергей.
— Я про дворец не договорила. Помнишь, как ты привёз меня туда и стал объяснять, какую функцию будет нести та или иная комната?
— Ну, помню, — ответил ничего не понимающий Сергей.
— Ты всё предусмотрел. Даже будуар для "императрицы". Так ты, кажется, меня тогда назвал?
— Алёнка, если тебе не понравилась та комната, выбери любую другую. А если ты обиделась, что я распределил всё без тебя, сделай, как тебе удобно. Я ведь для тебя его строил, ты там хозяйка! А распределение комнат — это я, вроде, сюрприза, — он уже начал обижаться.
Алёнка покачала головой.
— Надо, сказать, твой сюрприз настолько удался, что сразил меня наповал.
Но я не о том, ты меня не так понял. В тот памятный для меня день, ты, увлеченный собой "экскурсовод", даже не обратил внимания, что на протяжении всей "экскурсии" я молчала. А почему?
— Действительно, почему?
— А потому что в таком огромном доме не нашлось места для крохотной комнатёнки под названием "детская"! — последние слова она почти выкрикнула.
Опять прижалась лбом к холодному стеклу, будто хотела остудить то, что в ней накипало с каждым сказанным словом. Помолчав, продолжила уже спокойным, ровным голосом:
— Помнишь, ты как-то говорил про выбор?
— Какой выбор?
— Ты сказал: "Или я, ли он!"
— Кто он-то?
— Ребёнок.
— Какой ребёнок?
— Наш. Хотя нет, не так. Мой ребёнок. Я беременна.
Сергей опешил -к такому повороту событий он не был готов, но быстро пришёл в себя.
— Какой срок?
— Восьмая неделя пошла.
— А ещё можно...ну, это...аборт?
Алёна покачала головой:
— Сергей, я свой выбор сделала. Мне скоро тридцать, давно уже пора быть матерью, и это мой последний шанс. Но ты не переживай! В ЗАГС тебя не потащу, и алиментов нам твоих не надо.
Она прошлась по комнате, села опять на пуфик и помахала рукой:
— Бывай здоров, гусар!
Горькая усмешка чуть тронула её губы.
Сергей разозлился, сунул руки в карманы брюк, смял лежавшую в одном из них пачку сигарет и молча вышел из дома.
Его вины здесь нет. Он ещё на первом году их совместной жизни вполне серьёзно высказал по этому поводу свою точку зрения. Нет, нет, нет! Воспитывать их некому. Кажется, тогда она промолчала. Ну, а молчание, как известно, знак согласия.
Потом ещё был как-то у них шутливый разговор на эту же тему. Алёнка спросила, что было бы, если бы она забеременела?
Он, помнится, ещё очень удивился.
— Но мы же предохраняемся? Ты таблетки пьёшь.
— Всё так. Ну, а всё-таки если бы это случилось? Что тогда? — она настаивала на конкретном ответе.
Он с наигранной печалью произнёс:
— Тогда бы я решил, что ты хочешь захомутать такого гусара, и очень бы в тебе разочаровался!
Сергей расхохотался, схватил её в охапку и закружился по комнате в ритме танго.
Но Алёнка оставалась серьёзной, освободилась от его настойчивых объятий и повторила свой вопрос.
Сергей почесал переносицу, натянул на своё лицо маску холодной надменности и артистично раскланялся:
— Ну, тогда тебе, дорогая, придётся выбирать: или я, или он! Делить свою красавицу я ни с кем не собираюсь!
Опять расхохотался и схватил Алёнку в охапку.
Получается, что шутил только он? А она уже тогда готовила его к сегодняшему дню?
Но это было три года назад. К разговору о потенциальной беременности Алёнка больше не возвращалась. Просто взяла и ушла. Она, видите ли, сделала свой выбор! Собралась рожать!
А хочет ли этого Сергей? Могла бы и поинтересоваться. Как-никак он не чужой человек ни ребёнку тому, ни ей самой.
Ладно, ей самой он уже, наверное, теперь никто. Но ребёнку он отец и тоже имеет право решать, рожать его или нет. Как теперь ему жить, зная, что где-то будет расти его Ксюшка или Санька? Он же с ума сойдёт! Нет, надо что-то делать! Но что?
Вот надо было Алёнке взять и в один миг разрушить то, что они строили целые шесть лет?
Как он проехал по оледеневшей трассе эти километры, сколько времени был в пути, Сергей не помнит. Обгонял всех, кого мог догнать. Пересекая сплошную полосу, многажды выскакивал на встречную. Один раз, чудом избежав лобового столкновения, едва не угодил в кювет.
Всё это проходило мимо его сознания, потому что в голове пульсировал тандем: озлобление ("Ладно! Чёрт с тобой! Не нужен я тебе — так тому и быть!") и предвкушение реванша ("Посмотрим, как ты справишься одна! Одумаешься и сама прибежишь, как миленькая, а я ещё подумаю...").
Только въехав в освещенный неоном свой дворик, он пришёл в себя и понял, что день-то кончился. Наступил вечер.
(Продолжение)
http://www.proza.ru/2013/12/07/1362 14