Похоже, последний солнечный день этой осени.
За окном дома на Комсомольской улице подмосковного Реутова – приготовившийся к холодам спорткомплекс «Старт». Однако говорливые мамаши с колясками и девчонки на роликах с маленькими рюкзачками за спиной не дают воли слишком раннему осеннему унынию.
Кабинет моего собеседника при внимательном рассмотрении пресекает в корне уныние вообще, как таковое.
«Постояльцы» книжных полок сразу приоткрывают личность хозяина (впрочем, он – человек открытый, активный и многогранно одаренный – и не пытается как-то «скрываться» от людей, от читателей, от жизни). Среди «постояльцев» особое место занимают семейные фотографии начала ХХ века, хранимый с послевоенного детства фолиант Пушкина, аккуратно уложенные в открытую коробочку разноформатные записные книжки, громадная папка с родовыми документами, и, наконец, «изданная» в единственном экземпляре и прекрасно оформленная книга - «Былины и были моего древа» с подзаголовком «Страницы семейной летописи (1670-2005)».
Целая полка уставлена изданиями книг хозяина: романы, публицистика, исторические миниатюры, четырехтомное собрание сочинений.
Но самая поразительная по жанру и исполнению - «Историада», хроника мировой истории, изложенная… в стихотворной форме. Причем это не талантливый «стёб» А.К.Толстого («История государства Российского от Гостомысла до Тимашева»), которая является умещенным в 83 строфы пародийным рассказом обо всех основных символических событиях российской истории: от призвания варягов и крещения Руси — до 1868 года, ни в коем случае! Допародировались сиятельные авторы до крушения империи и морей русской крови!
«Историада» в её последнем, девятом, варианте содержит 1267 секстин, излюбленного стихотворного размера Данте и Петрарки! Для примера приведем одну из них, вполне характеризующую автора как страстного книжника, но не фарисея:
Гореть библиотекам и гореть
Еще века, но неустанно множит
Машина книгу; и бессильна смерть
Пред тем, что в мире всех вещей дороже,
Что силы тьмы и злобы покорит,
Что мертвых и живых объединит.
Другая секстина показывает, сколь емка «Историада», сколь фундаментально образован её автор. Она описывает Францию на рубеже ХIХ-ХХ веков:
Витрины. Новостройки. Радикалы.
«Тигр» Клемансо. Гранд опера. Террор.
Многопартийность. Акции Канала.
Шарль Эйфель. Дрейфус. Парижанки взор!
Всего не сосчитать в столице мира,
Всего не воспоешь, устанет лира…
Трудно поверить, что таким «хозяином памяти» стал профессиональный геолог. Еще труднее поверить в то, что он сберег не только ясность мысли и жизнеутверждающее жизнелюбие, но и все перечисленных «постояльцев», включая картечь с Бородинского поля. Сберег, пронеся всё это и сохранив по-детски светлое и в то же время умудренное богатейшим жизненным опытом отношение к миру, несмотря на выпавшие на его долю испытания…
Сергей Анатольевич Сокуров тридцать лет жизни отдал геологии нефти и газа, массовым поискам, также «искал золото для страны», как пел Высоцкий. Горные маршруты в карпатских лесах, безлюдье, близость к нетронутой природе приучили его к созерцательности. А воспитание и самообразование – к созерцательности активной. Ведь, по Пришвину, природа является источником наших самых сокровенных мыслей.
Большую часть «стационарной» жизни Сергей Сокуров провёл в регионе с историческим названием Галиция, памятной всем русским по Второй Отечественной войне (1914-17). Летняя жизнь в поле» перемежалась «зимовками» во Львове.
Об этом периоде читаем эссе-интервью публициста Николая Еременко «Черный тополь на юру или беседы с Сергеем Сокуровым»:
«Как-то не замечалось, что три четверти горожан были вчерашними сельскими жителями. Это значительно позже, при нэзалежности, они наложат на прекрасный город печать крайней провинциальности, пошлости и «изысканного» мракобесия».
Чтобы противостоять этому мракобесию, Сокуров в 1988 основывает Русское общество имени Пушкина, - он и по сей день является почётным координатором этой старейшей общественной организации, которая занимается сохранением русской культуры в ближнем зарубежье.
С течением времени этот пост становился всё более напоминающим будни героев «Молодой гвардии» в тылу врага. Если кто помнит, тогда и Москве патриотам зажилось несладко. Достаточно вспомнить призыв тогдашнего мэра Москвы Гавриила Попова в урочный час всем москвичам выключить свет. Подразумевалось, что тот, кто не выключит, автоматически зачисляется во враги народа и нарождающейся новой российской демократии.
Что же тогда творилось с теми, кто осмелился открыто выступить против взбесившихся «западенцев»?!
С 22 февраля 1992 года, вспоминает Сергей Анатольевич, начинается хроника нападений на Русский культурный центр. В ней – поджоги зданий, выбитые стёкла окон, похабные «граффити» по фасаду, взорванные двери, разбитый бюст Пушкина в нише при входе в РКЦ, прочие «шалости» русофобов... Украина превращалась не только в «не Россию», но с каждым годом стала терять русскую душу и облик (в широком, общерусском, понимании), будучи изнутри оккупированной носителями чужой ментальности…»
Это сегодня Сокуров, как основатель русского движения на Западной Украине, награждён почётным знаком Международного совета российских соотечественников (МСРС) «За вклад в сплочение Русского мира», полученный из рук председателя МСРС графа Пётр Шереметева. А тогда, в 1994-м, при защите русских школ и учреждений культуры, православного храма от местных вандалов Сергей Анатольевич, его близкие и единомышленники получают травмы душевные и физические. Но лидер местных соотечественников остаётся на своём посту, пока не заканчивается уставный срок его руководства организацией. Лишь тогда решает возвратиться в отчий край, ведь Украина стала… зарубежьем(!).
Сокуров с семьёй оставляет нажитое место и переезжает в Подмосковье, где, по его признанию, обретает Малую Родину, взамен Родины Большой, раздробленной безумием политиков.
После изрядных мытарств посреди рукотворного хаоса перестроечной разрухи, Сокуров летом 1995-го оказывается в Реутове. Без денег. Без гражданства. Без квартиры. Без прописки.
Вскоре внутренним чутьем понимает, что это – «его город», что он его «нашел».
- Я не стал бороться с этой фантазией, - признаётся Сергей Анатольевич. - И ни разу не пожалел о своём выборе…. Большинство из реутовцев, с которыми пришлось иметь дело, независимо от социального статуса, отнеслись каким-то особым расположением ко мне и к членам моей семьи, вынужденным беглецам. Впервые за полтора года изгнания я почувствовал себя своим среди своих.
…Будучи подростком, Сережа Сокуров, внук расстрелянного колчаковского офицера, плакал, узнав о смерти Сталина. Сегодня он об этом с достоинством говорит: «Я – сын своего времени». Без всякого постылого грудобоя, без никчемных бездумных обличений и посыпания головы пеплом.
Это – характер. Такие, как Сергей Анатольевич, владеют некой объединяющей всё доброе аурой. Харизмой созидания, если хотите.
А уж когда человек в свои солидные года сохраняет в себе способность удивляться – он становится для окружающих подлинной находкой. Ибо, как писал Гёте в «Фаусте»,
Способность удивляться высока, -
Она роднит с безбрежностью вселенной!
И мы рядом с такими людьми становимся чище, молодеем душой. Всё лучшее в нас, порой подзабытое «в суете городов и потоках машин», обретает новую жизнь. Это всегда актуально, ведь природа наша, как ни крути, неизменна, и за ней надо следить, как за шкодливой дочкой. Не удержусь еще от одной цитаты из «Историады» Сергей Сокурова, на этот раз философской:
Здесь мечется безумный человек,
Раб естества, машины повелитель,
Желаньем власти, завистью томим;
Страстишки все, как бесы, в нем и с ним.
В опыте человеческом существуют незыблемые вечные категории, без которых люди способны превратиться в зверочеловеков. Без бережного отношения к преданию, которое не есть небытие, как считают многие погрязшие в прагматизме, эти категории сохранить невозможно.
Беспамятство может обернуться нравственной гибелью поколений и нации.
Сергей Сокуров - далеко не ментор, не сухарь. Его социальный и исторический оптимизм достоин восхищения. Достаточно прочитать его историческую миниатюру под многозначительным названием: «Московское время 5 303 424 часа (дек. 1404-дек.2009; 605 лет)» (! – И.Д.) Благородство и даже какая-то аристократичность языка обвораживает. Если учесть еще, что Сергей Анатольевич много лет занимался геоморфологий (а это подраздел геологии, посвященный поискам полезных ископаемых по особенностям рельефа), - то его наблюдения, его описания и умозаключения становятся предметом истинного эстетического удовольствия.
Игорь ДЬЯКОВ