Последний старец Сталинградский снег... Лучше

Станислав Графов
Далее писалось, что Тищенко в годы учёбы на факультете иностранных языков в ленинградском государственном университете два года посещал секцию бокса. Он провёл пять успешных боёв на соревнованиях  ОСОВИАХИМ, победив, в частности, трёхкратного чемпиона в полутяжёлом весе Поливанова, члена данного общества, а также сержанта конвойных войск НКВД. Затем два года в том же обществе ходил на секцию дзюдо, где в соревнованиях участия не принимал. Однако обратил на себя внимание тренера по фамилии Гофман своей усидчивостью и волей к победе. Судя потому, что в Примечание попала именно такая формулировка - "птенца" надо было принимать всерьёз так как при задержании он мог за себя постоять.

*** 

Паулюс почувствовал сильный укол в грудь. Непреодолимая усталость обрушилась на него. Перед глазами пошли красные круги.

-Адам! - тихо позвал он, однако его голос показался обвалом горных камней.

Именно так он познакомился с Коко: на горной тропинке в Альпах, среди каменных россыпей и зубчатых скал.

- Да, Эчеленце!

-Посветите... Здесь же невыносимо темно. Словно глаза выколи... так, кажется, говорят русские.

Не дождавшись, генерал-полковник сам щёлкнул зажигалкой. Зеленовато-бледное пламя карбидной лампы прорезало тьму. Из неё, словно декорации, выступили голые цементные стены подвала; кипы висящих шинелей с медвежьими воротниками и лисьими отворотами; фуражки с выгнутой тульёй и золотистой алюминиевой вышивкой, кепи с утеплёнными отворотами, румынские бараньи папахи. И самое главное - карта "Шталинградской крепости", утыканная по внешнему и внутреннему обводу синими и чёрными флажками. На металлическом складном столике был установлен полевой "зуммер" в чехле. Возле железной складной койки стояли сапоги командующего. В углах громоздились, уложенные один на один, стальные ящики со штабными документами; висел пистолет-пулемёт МР40 и сумка с обоймами. Рядом свешивался гоффированный цилиндр с уложенным в него противогазом.


Тишину, которая установилась в подвалах Центрального универмага на площади Борцов, которую в 6-й армии прозвали Красной площадью, почти ничего не сотрясало. Ни рёв штумовой и бомбардировочной авиации с красными звёздами, ни тяжёлые методичные удары гаубичной артиллерии, которой русские гвоздили всё подозрительное. Частое тарараканье пулемётов, трескотня автоматов и щелчки винтовок вовсе не проникали под бетонные перекрытия. Здесь командующий своей армии Фридрих Паулюс пребывал в относительной безопасности и относительном покое. С поправкой лишь в одном обстоятельстве - это уже ничего не меняло. Он чувствовал всё сильнее, что от его воли уже мало что зависело, как впрочем и от воли всех его подчинённых. И тех, что были с ними в относительной тиши и относительном довольствии; и тех, кто гибли от пуль и осколков, которых погребали каменные обломки, которые замерзали в ледяных норах блиндажей, подвалов разрушенных домов. Отдавали Богу или чёрту свои души в полевых лазаретах, где уже давно не было медикаментов.

Основной трудностью Фридриха Паулюса и его штабных работников было одно - вымуштрованный на прусский лад разум отказался всё это воспринимать и принимать на веру. Но неизвестное стучалось в эти плотно закрытые, но уже дававшие трещины двери. И чем сильнее становился стук и дрожь, тем очевиднее становились обстоятельства. Их хотелось принимать на веру помимо чужой ВОЛИ, что пока ещё определяла существо 6-й армии и её командующего...

В коридоре хлопнула дверь - донёсся писк и отрывистая морзянка, будто ворвалась стая крыс.

-Где Эрни? - вяло поинтересовался Паулюс, намекая на своего радиста обер-фельдфебеля Эрнста.

-Эчеленце, он принимает важную радиограмму из ставки фюрера. Его сейчас не стоит тревожить...

Адам наконец возник подле него как тень в своей поношенной, но аккуратно вычищенной и приглаженной шинели с медвежьим воротником, с портупейным ремнём и "ракообразной" кобурой на левом бедре. Фуражку с тусклым орлом и алюминиевой чешуёй он держал на согнутом локте. Щирокое румяное лицо и лысеющая голова, освобождённая от шерстяной "балаклавы", смотрелись по-домашнему уютно и внушали успокоение. Кожа была, правда, покрыта тонким слоем грязи и копоти. Но так было у всех жителей подвала.

-Адам, прекратите называть меня на итальянский манер. Здесь не Флоренция и даже не "корпус Африка" Роммеля. Да, там сейчас страшная жара. Хотя на экваторе ночью тоже ужасно холодно. Приходится одевать на себя и свитера, и шинели, и одеяла.Даже огромные очки-консервы! Но к утру мороз проходит, и солнце... Огромное африканское солнце встаёт в зените и выжигает всё на многие мили своим раскалённым шаром с раскалёнными внутренностями. О, простите, Адам, я кажется расчувствовался. Это не подобает мне...

-О да, генерал-полковник. Но я не вижу ничего зазорного в обращении "эчеленце". Вы служили на итальянском фронте во время великой войны.

-Если быть точным - на границе с Италией. Я служил на Балканах, Адам.

-Прошу простить меня.

-Это ничего не меняет. Сейчас не Великая война, Адам. И мы не на итальянском фронте.

-Да, генерал-полковник, я понимаю.

-Вы не понимаете, Адам. Как не понимал я, не понимали все. Я послушно исполнил волю фюрера, подписав этот план... план "Барбаросса". И теперь за мои грехи расплачивается 6-я армия и вся германия.

-Вы напрасно себя судите, генерал-полковник. Вы исполнили свой долг.

-Перед кем, Адам? Перед фюрером, перед рейхом? Во имя каких идеалов триста тысяч германских солдат и офицеров медленно гниют в "Шталинградском" котле? - Паулюс слегка привстал, опустив ноги в толстых шерстяных носках.

Сердце перестало колоть, зато опустилась темнота. Она встала вокруг плотной пеленой. Словно глухие шторы сомкнулись вокруг. Паулюс почувствовал себя брошенным и покинутым.

-Что с вами? - Адам двинулся к нему и выронил фуражку; она покатилась по серому цементному полу. - Вы тоже это чувствуете, Эчеленце?

-Что это, Адам? Ах да, простите... - Паулюс мял мышцу с левой стороны груди, которая то ли занемела, то ли перестала болеть. Затем он взялся массировать лоб: - Темнота перед глазами... ничего не видно... Как будто заперли в чёрной комнате. Или просто выключили свет...