«Аринушка, здорово!»
А. К. Толстой. Царь Федор Иоаннович
В родной стране на восточной стороне жила-была девочка-припевочка, умница-разумница, красавица Иринушка, светлая головушка, ясные глазки, ловкие ручки. В семье ее звали попросту – Иришка. Так было забавнее, чем просто Ира, Ирина или Арина. И совсем уж по-западному звучало модное имя Ирэна. Иришку все дома любили и баловали. Ничегошеньки для нее не жалели. Прощали ей мелкие детские шалости. Покупали сладости и игрушки, которых у нее было много. Целый воз и маленькая тележка. Еще бы! Единственный ребенок в семье. У нее были и куклы, и мишки, и даже роботы-трансформеры. А о таких вещах как кубики, пирамидки и конструкторы даже говорить не стоит: они ей давно надоели и одиноко лежали в углу комнаты в большом деревянном ящике. Лежали, пылились, иногда роптали на свою судьбу:
– Иринушка, что же ты нас бросила?! Нам так нравится забавляться с тобой. Возьми нас, поиграй! Надоело нам в ящике пылью покрываться. Все бока уже отлежали. Ну поиграй с нами, милая девочка!
Конечно, все эти слова игрушки произносили осторожно, а то еще рассердится избалованная девочка на них и сломает или выбросит на помойку за ненадобностью. Поэтому-то и бурчали потихоньку, с опаской, себе под нос. Лучше уж лежать в ящике в теплой комнате, чем валяться где-нибудь на свалке под открытым небом на семи ветрах, жаре или морозе: с ноября по март подо льдом и снегом, а с апреля по октябрь – на раскаленном солнышке или под проливными дождями. Иногда на свалку приезжала машинная техника и раздавливала выброшенные игрушки и прочий ненужный мусор. Они превращались в измельченный лом. Его перемешивали, потом засыпали песком и землей. Вся эта масса разравнивалась отвалом и утромбовывалась гусеницами ходовой части бульдозера. Понятно, почему игрушки так заискивали перед маленькой хозяйкой. Никому из них не хотелось попасть на помойку.
Самыми любимыми игрушками девочки были кукла по прозвищу Минутка и мишка по имени Сереженька. Иришка любила их кормить разными вкусностями, а когда лицо и ротик куклы и мишки замазывались какой-нибудь пищей, то девочка аккуратненько вытирала загрязненные места салфеткой. Для кормежки куклы и мишки ей специально купили кукольный сервиз. В нем были малюсенькие чашечки и блюдечки. Сервиз был как настоящий, но в уменьшенном масштабе. Сделан он был из тонкого фарфора и раскрашен цветочным узором. По краям блюдечек и наверху у чашечек были нанесены золотые ободочки. Красота, да и только!
На ночь Иринушка укладывала свою куклу Минуточку в детскую кроватку, заботливо укрывая теплым одеяльцем, сшитым из лоскутков. Мишутку малышка брала с собой в постель, – так она быстрее засыпала. Она видела по ночам разные цветные сны, иногда с захватывающими приключениями. В них девочка была главной героиней. Например, однажды ей приснился сон, как будто она едет по саванне на детском педальном автомобиле. Из машины она видела диких зверей: львов, леопардов, жирафов, антилоп и зебр, которые бежали за ней, приветливо помахивая хвостами, и зазывно кричали:
– Приветствуем тебя, Иришка! Добро пожаловать в африканские саванны! Хочешь, прокатим тебя у себя на спине? Ты ведь еще на нас не пробовала покататься? Домчим до самого экватора быстрее ветра. Только держись!
Иринушка даже во сне бывала осторожной и тихохонько отвечала на радостные приветствия и предложения экзотических зверей:
– Ладно! Потом покатаемся, в следующий раз. – Она думала, что во сне не стоит нестись сломя голову на буйном диком животном даже в том случае, если тебе обещают показать экватор. Она хорошо запомнила сказку о кровожадном Волке, который прикинулся Бабушкой и съел Красную Шапочку вместе со старушкой. Волк был хищником, а к ним Иринушка не испытывала доверия. Хорошо хоть сказка была со счастливым концом!
За исключением буйных и чудесных снов жизнь девочки протекала вполне спокойно и беззаботно. Была у Иринушки мама учительница и папа военный. Маму звали Полиной Сергеевной, а отца Иваном Никодимовичем. Живы были и дедушка с бабушкой: Сергей Пахомович и Галина Петровна. Они были родителями мамы. Иринушка их просто обожала, поэтому, наверное, и своего любимого мишку назвала в честь дедушки Сереженькой.
Другие дедушка и бабушка жили в деревне недалеко от Москвы. Считай, что рукой подать, километров за шестьдесят. Но при современном развитии транспорта это почти что ничего, за один час можно было добраться на автомобиле или электропоезде. Деревенского дедушку звали Никодимом Вячеславовичем, а бабушку Ефросиньей Александровной. Имена-то у них были самые что ни на есть старомодные, простые, сельские, хотя и древнегреческого происхождения. Имя Никодим по-гречески означало «победитель народов», а Ефросинья – «радость». Это были отец и мачеха ее отца. Мать у Иринушкиного папы умерла давно, когда он был еще маленьким мальчиком. Так что воспитывать его пришлось не матери, а мачехе. И на том спасибо, что не остался сиротой. Отец был благодарен этой крестьянской женщине за то, что она приняла его сына под свое крыло и оделила материнской заботой. Мать мальчик почти не помнил. Знал о ней только то, что рассказывал ему отец. А тот вообще не любил много говорить, поэтому слыл на деревне молчуном.
Летом Иринушка со своими мамой и папой ездила в деревню к дедушке и бабушке по отцовской линии. Как-то раз пошла она с бабушкой Ефросиньей в поле. Там рос лен. Он цвел маленькими голубыми цветочками. Поле казалось голубым от этой полевой культуры. Бабушка показала ей, как нужно его драть. Лен-ленок крепко сидел в земличке, поэтому выполнять работу было очень трудно. Ручки у Иринушки испачкались и позеленели от сока, которые выделяли стебельки льна, когда их вырывали с корнем. После нескольких часов работы в поле маленькое, еще не привыкшее к труду тельце девочки начинало побаливать от работы.
Вырванный ленок расстилали прямо на земле тут же в поле, чтобы он сушился на солнышке. Через несколько дней его можно было ворошить, переворачить, чтобы он лучше подсох и проветрился. Собранного льна было достаточно, чтобы наткать из него много полотна, из которого потом можно было сшить разную одежку: рубашечки, платьица, сорочки, юбочки, штанишки. Перед тем как шить, льняную ткань выбеливали, разложив ее все на той же земличке. Несколько деньков суровое льняное полотно лежало-полеживало на солнышке, утром покрывалось росой, к полудню подсыхало, а к вечеру опять пропитывалась выпавшей на землю из воздуха влагой. Процесс выбеливания продолжался несколько суток. Полотно становилось совсем светлым, мягким и красивым. Оно было готово к тому, чтобы из него пошили разные нужные людям вещи.
С дедушкой Никодимом Иришка ходила в амбар ворошить зерно. Это было после молотьбы во второй половине лета. Сначала дедушка медленно разувался, аккуратно снимая растоптанные сапоги и обмотки на пороге помещения. Затем медленно шагал по горе зерна, заполнившего амбар, босыми ногами и, подбрасывая их вверх, перемешивал его. Это было необходимо делать, чтобы зерно не слежалось и не начало гнить. Внучка старалась делать то же самое, что и дедушка. Она снимала туфельки, в которых обычно бегала по двору, и тормошила маленькими босыми ножонками струившиеся и отливавшие медным золотом пшеничные зернышки. Очевидно, что им этот процесс очень нравился, так как они могли повернуться на другой бочок и хорошенько проветриться. В результате описанной процедуры зерно могло дольше храниться и не прело.
– Хруп, хруп, шур, шур – только и слышно бывало в это время в амбаре. Так шуршало под ногами зерно. Дедушка и внучка выполняли работу молча. Дело-то было серьезное. Только изредка Иришка носиком хлюпала, видно пылинки, поднятые в воздух, вызывали легкое раздражение дыхательных путей. У нее в кармашке лежал носовой платочек. Малышка вынимала его и вытирала им носик. Манипуляцию с зерновыми злаками Иринушка запомнила на всю жизнь. Однако, воспоминания об этом стали ей интересны уже потом, когда она немного подросла. А в детстве она просто делала то, чему научил ее дед.
По прошествии некоторого времени случилось так, что Иринушка перестала ездить в деревню. После гибели папы их там никто не ждал, так как дедушка с бабушкой вскоре умерли. Сначала тяжело заболела бабушка Ефросинья. Как-то раз уже после сельскохозяйственной страды, где-то в ноябре месяце она ехала на телеге по проселочной дороге, погоняя хлыстом запряженную в огробли лошадь. Неожиданно, когда они приблизились к лесу, видно, чего-то испугавшись, лошадь взбесилась и встала на дыбы, перевернув телегу. Может, ветер принес запах волка? Погода стояла холодная, земля была покрыта снегом и льдом. Самая пора для голодных злых волков. Бабушка упала с телеги и сильно зашиблась. Может, что-то внутри оборвалось, жилка какая-нибудь? После этого она так и не оправилась... Стала болеть, чахнуть, сильно похудела. Глаза ее потухли. Она лежала на кровати, стонала, смотрела на обстановку избы безразличным взглядом и вскоре умерла. После ее смерти захворал дед Никодим. Начались разные болезни. С глазами было плохо: он почти ничего не стал видеть. Справляться с крестьянским трудом ему становилось все труднее. Силы оставили его. Он недомогал, кряхтел, но на судьбу не жаловался. Дед был мужиком старой закалки. Тихо и незаметно ушел он из жизни вслед за своей супругой. После смерти дедушки Никодима и бабушки Ефросиньи в маленькой деревне осталось всего три избы. Вскоре и эти избы, не долго думая, заколотили досками, так как кое-кто из хозяев скончался, а остальные подались в город искать лучшей доли. После того как не стало дедушки с бабушкой осиротела и вымерла вся русская деревня. Она и раньше была немноголюдной. Заколоченные избы так и остались стоять без окон и дверей. А вот в прежние времена все было совсем по-другому…
Рядом с их деревенской избой с крепким и основательным срубом из толстых бревен стоял дом бабушки-соседки. Она была одинокой женщиной. В молодости отличалась веселым нравом, любила ходить на гулянки, хорошо пела русские народные песни и задорно плясала. От женихов отбоя не было. Еще бы, как было не влюбиться в голубоглазую и востроносенькую девушку! У нее были даже не глаза, а целые озера, окаймленные длиннющими темными ресницами. На носике с марта по октябрь, пока пригревало солнышко, рыжели, будто солнечные зайчики, хорошенькие озорные веснушки. А какие у нее были губки! Алые, точно зорька по весне. Они все время смеялись. Пора было становиться серьезней, выходить замуж, но тут началась Великая Отечественная война, и все ее ухажеры пошли служить в Красную Армию. Кого-то забрали по всеобщей мобилизации населения, а другие дееспособные молодые и не очень молодые люди ушли добровольцами на фронт защищать Родину от фашистских агрессоров. Никто из них домой не вернулся, так и остались лежать в сырой земле где-то на полях боевых сражений. Надо сказать, что фашисты до их деревни не дошли, поэтому в плен никого не угоняли. Бомбардировщики обходили стороной этот населенный пункт районного значения, так что дома остались стоять целыми и невредимыми. Однако, был голод. Почти весь урожай увозили в город и на фронт. Оставшиеся в деревне выжили, хотя и натерпелись лиху.
С годами веселая и симпатичная певунья-соседка состарилась, подурнела, но продолжала петь песни и плясать по праздникам. Она была управной хозяйкой. Ударно трудилась в колхозе и имела приусадебное хозяйство. Во дворе ее дома паслись гуси. Часто, когда хозяйки не было дома, гуси выходили погулять и поплавать в пруду. Он был мелким и в самые жаркие летние дни пересыхал. На дне оставался вязкий ил и лишь немного грязной воды. Но гусям и пересохший пруд был в радость, особенно в пекло. Они плескались в оставшейся воде, пачкались в грязи. Потом долго вычищали ее клювами из смазанных салом перьев. Когда шли затяжные дожди, мелкий пруд наполнялся дождевой водой. Вот гуси-то радовались: можно было вдоволь наплаваться, поплескаться, погоготать. Они любили гоняться за мальками или за кем-то еще, опустив голову в мутную воду. Ели они разных рачков, мелкие ракушки, водоросли и мошек. В остальное время гуси любили щипать травку или отдыхать, развалившись на ней и поджав под себя перепончатые красные лапы. Гуси были злые-презлые. Они не хотели признавать гостей-приезжих. Далеко вперед вытянув длинные шеи, с громким устрашающим шипением они быстро бежали в сторону горожан. Приблизившись к людям на длину вытянутой шеи, они нападали на чужаков. Гуси были проворней, чем озорные соседние мальчишки. Один из них больно ущипнул бабушку Галину Петровну за ногу, и на ней остался темно-синий, отдающий чем-то фиолетовым, синяк с проколом от гусиного ноготка на клюве. Бабушке было совсем не смешно. Кое-как она отогнала от себя соседских гусей хворостиной и потом долго причитала, потирая шершавой рукой болезненный кровоподтек. Небольшую ранку она помазала йодом.
– Эк, вить, угораздило как… Вот хулиганы-то! Вот ужо, будет Вам… – с досадой отчитывала гусей городская бабушка. – Не долго осталось вам жир-то нагуливать. Попадете, как кур в ощип.
После этого бабушка умолкла, видимо, вполне удовлетворившись мыслями о грядущем возмездии, грозившим зловредным гусям. Она еще долго продолжала потирать черневший на ноге синяк – след от укуса гусиного клюва.
У дедушки Никодима и бабушки Ефросиньи были домашние куры. Курятник находился тут же, в пристройке к избе рядом с коровником. Когда куры несли яйца, то громко кудахтали.
– Раскудах-тах-тах!
– Кукареку! – слышался в ответ петушиный крик. Петух был один, а кур много. Он был настоящим красавцем, с большим разноцветным хвостом. Лоснившаяся на солнышке бородка отливала алым светом, более ярким, чем утренняя зорька. Бодрый гребешок стоял на голове, образовав экзотическую, как у панка, прическу. Когда петух ходил по двору или курятнику, важно выставляя вперед то одну, то другую ногу, бородка и гребешок у него тряслись и при этом переливались на солнце и даже в тени помещения всеми цветами радуги.
Иринушке разрешалось залезать по деревянной приставной лестнице на насест и самой доставать из куриных гнезд яйца из-под кур. Она с удовольствием их ела. Особенно она любила есть яйца, сваренные «в мешочек», то есть не до конца, а лишь слегка. Они варились всего несколько минут, и желтки при этом оставались немного сырыми и жидковатыми в середине. Родители взяли из дома подставочки для яиц. Для деревенских жителей они были в новинку. Как-то раз соседская бабушка-старушка специально зашла к ним на кухню, чтобы посмотреть, как Иринушка с аппетитом поедала куриные яйца прямо из этой диковенной подставочки на толстенькой ножке, ловко орудуя маленькой чайной ложечкой.
– Здорово, старые! – так соседская бабушка обычно приветствовала соседей. – Здорово, Иринушка! Приятного аппетита, – продолжила она, посмотрев девочке в прямо рот.
Заодно она поболтала со взрослыми, посплетничала о том, о сем, короче, о событиях деревенской жизни. Сколько зерна на трудодень стали давать, сколько землички к приусадебному участку обещали прирезать, сколько пастуху в складчину надо денег собрать. После деловых разговоров начали деревенским косточки перемывать. Кто-то недавно женился, другой в город уехал от жены и троих детей, да и пропал. Хоть бы весточку какую жене прислал.
Вдруг соседка приободрилась, будто вспомнила что-то интересное, озорно сверкнула поблекшими голубенькими глазками, и начала рассказывать хозяевам про одного деревенского рубаху-парня:
– А Ванька-то, сдуру, подрался на танцульках. Напился самогону и давай кулаками размахивать. Ему Михална давеча целую бутыль нацедила. Как в него это пойло-то влезло? Бр-р-р. – Тут она съежилась, пожав плечами, и показала, как противно было пить этот мутный самогон, купленный у известной деревенской самогонщицы Михайловны подешевке. Она торговала им из-под полы, тайно, так как открытая продажа самогона в те времена была запрещена. Затем соседка продолжила свой рассказ. – Так разошелся, что еле-еле его утихомирили. Не нашлось ни одного мужика, чтоб его приструнить. И кто же его урезонил? Как думаете? – въедливо спрашивала она у Иринушкиных стариков, но те только головами качали. – Манька! Она самая. Как гаркнет на него, так что штукатурка с потолка посыпалась. Он ее уважает. Сразу успокоился, перестал волноваться: кулачищами дубасить, мебель ломать. Глядь, уж извиняется, елозит перед ней, мол, прощения просим. Эх-х-х-ма. Апосля еще с Манькой пошел танцевать. Вот так-то...
Девочка Иришка любила слушать разговоры взрослых. Зачастую эти разговоры были не для детских ушей. Ну да ладно. Если уж взрослые не следили за своей речью и подпускали кое-какие двусмысленные шуточки во время болтовни, то что уж с малолетних детей-то спрашивать? Сидела Иринушка, яйца кушала. Любо-дорого было посмотреть. Спокойная такая девочка. Ела всегда хорошо, не заставляла себя упрашивать. В гостях у дедушки с бабушкой вес нагуливала, поправлялась. Вот бабушка-то в конце лета рада бывала, когда видела, как наливались щечки у внученьки, как округлялось ее маленькое тельце. Сказочный Колобок, да и только!
Каждый день утром и вечером бабушка Ефросинья доила корову и угощала Иришку парными молоком. Молоко было теплым и сладковатым на вкус. Густую жидкость сверху покрывал слой молочного жира желтоватого цвета. От парного молока пахло коровой. Она была толстой, спокойной и считалась кормилицей в крестьянской семье. Иришка заметила, как корова все время что-то жевала. За кормилицей с любовью ухаживали, несколько раз в день подавали ведро с питательным пойлом, а днем она паслась на соседнем зеленом лугу в колхозном стаде среди соседских коров. В стаде были не только коровы, но и кучерявые черные и белые овцы, бараны с развесистыми рогами, загнутыми в виде этаких улиток-завитков. Овцы постоянно блеяли:
– Бе-е-е... Бе-е-е... – вероятно, таким образом переговаривались друг с другом, обменивались последними новостями насчет того, где травка погуще и повкуснее росла. Сначала начинала блеять одна овца, к ней присоединялись остальные овцы, и слышался звенящий в воздухе хор животных, звучавший на разные голоса. Блеяние овец не прекращалось и когда все стадо гнали назад домой на вечерней зорьке.
Потом с коровой случилось несчастье. Вероятно, она съела что-то нехорошее, может, каких-то ядовитых растений наелась во время выпаса на лугу. То ли пастух недоглядел, то ли еще что-то. Другие коровы остались здоровыми, а их заболела. Она очень страдала, все время мычала, как бы взывала о помощи, потом совсем слегла и уже больше не поднялась. К ней вызвали сельского ветеринара. Он осмотрел корову, промыл желудок, прочистил кишечник, сделал уколы, но корове это не помогло. Вскоре коровы не стало.
Во время отдыха в деревне Иринушка ходила с мамой и папой в лес по грибы и ягоды. Места возле деревни были грибные. В июне поляны в лесу покрывались красным ковром из спелой земляники. Чернику и бруснику можно было собирать так, как доят корову, загребая спелые ягоды целыми пригоршнями. Ценить богатство лесов Иринушка стала позже, когда выросла большой. Однажды в лесу с ней произошел такой случай. Мама и папа увлеклись сбором грибов и оставили девочку одну на лесной прогалине. Ее усадили на подстилку рядом с большой корзиной, наполненной грибами. Иринушка была еще совсем маленькой. Ничего не понимала. Сидела она, сидела на подстилке, и стало ей скучно.
– Чем бы заняться? – в ее маленькой головке пронеслась назойливая мысль, не дававшая ей покоя. Дитя заюлило, беспокойно засучив ножками и заерзало на подостланной тряпке, попытавшись куда-то уползти. Неожиданный резкий крик лесной птицы заставил малютку вздрогнуть. Ребенок прислушался, словно хотел определить, где сидела кричавшая птичка. Потом девочка икнула и успокоилась. Прошло некоторое время. Малышка опять заскучала. Она гулила, произносила какие-то звуки, может, хотела позвать родителей? Затем пустила слюни и начала их размазывать по лицу маленькими пальчиками.
Время шло, а взрослых все не было. Не придумав ничего лучшего, она взяла, да и наелась сырых грибов. Видно есть захотела. Девочка была еще совсем маленькой и не знала, что грибы надо отварить и поджарить, прежде чем отправлять в рот. Как у нее потом болел животик!
– А-а-а, – ревела она почти весь день, и крупные слезы из ее маленьких, помутневших глазок текли рекой. – У-у-у…
Не нужно ей было наедаться сырыми грибами. Хотя к чести родителей надо сказать, что грибы в корзине были отборными, благородных видов. Почти все они были белыми, изредка среди них попадались рыжие лисички и коричневые подберезовики с ножками в черную крапинку. Вскоре девочка выздоровела и забыла о неприятном случае. Потом мама как-то раз рассказала ей об этом «пищевом» приключении.
Мать любила читать Иринушке книжки. Она прочитала ей почти все детские книжки, которые можно было купить в книжном магазине или взять в районной библиотеке. Иногда она брала их у соседей. Самой Полине Сергеевне очень нравилось их читать, хотя она была уже взрослой женщиной. Полюбившая слушать мамино чтение Иришка долго не хотела читать книжки самостоятельно. Она и так знала наизусть все детские книжки. Даже когда девочка пошла в первый класс и надо было сдавать учительнице уроки по внеклассному чтению, Иришка до последнего тянула с чтением взятых на дом книг и начинала перелистывать их только перед самой сдачей. Книжки выдавались в школе на неделю. После этого нужно было кратко пересказать их содержание учительнице перед всем классом. Потом книжку возвращали учительнице. В замен прочитанной дети брали у нее следующую детскую книжку.
Только книги про Буратино у Иришки не было. Ей не удалось ее взять в библиотеке. Может, пользовалась большим спросом у детей, поэтому все время была на руках? Хорошо еще, что подружка имела эту книжку. Иришка быстро ее прочитала. Вдохновленная рассказанной историей про деревянного мальчишку и красавицу-куклу с голубыми волосами, особенно счастливым концом сказки, девчушка долго мечтала, вспоминая историю о золотом ключике. Она воображала себя то Мальвиной, то старой черепахой Тартиллой, совершившей благородный поступок. В самом деле, именно черепаха подарила куклам золотой ключик от заветной дверцы, открыв которую, они смогли насладиться свободой и спастись от бородатого злодея Карабаса-Барабаса. Несмотря на все прошлые страдания и унижения, Буратино и его верные друзья достигли своей цели – нашли дверь, открывшую им возможность пожить счастливой жизнью в лучезарном будущем. Потом девочка сама стала сочинять разные истории, похожие на прочитанную сказку.
А еще Иринушка играла на пианино. Учиться играть она не любила. Это ее маме очень хотелось, чтобы девочка умела играть на этом музыкальном инструменте. В те далекие советские времена способность играть на нем ценилась очень высоко среди взрослых, по крайней мере, среди ее окружения, и считалась признаком хорошего воспитания. Долгие часы ей приходилось играть нудные гаммы и отрабатывать технику игры. Для обучения этому священнодействию – игре на фортепьяно приходилось нанимать учителей и платить немалые по тем временам деньги. Счастливые минуты ей доставляли веселые детские песенки, которые она любила напевать себе под нос, подбирая аккомпанимент на слух. После Иришка научилась играть фортепьянные произведения известных композиторов: Чайковского, Шумана, Листа, Шуберта, Шопена и многих других музыкальных классиков. Это потом, по прошествии многих лет после детства, пианино затихло, кажется, навсегда, и стало служить подставкой для разных безделушек. Иришке некогда стало играть на нем.
Когда девочка-умница выросла, то пошла работать. Затем вышла замуж, как большинство ее подруг. Стала мамой. У нее родились дети. Учить их музыке ей было некогда. Она была очень занята на серьезной работе. О том, чтобы нанять для детей учителя музыки не было и речи. Она просто не подумала об этом, а, может, Иринушке это было не по карману. Стоимость жизни выросла, а зарплата осталась довольно низкой. Денег хватало только на продукты питания. Иришка суетилась на работе и дома, – столько забот навалилось на ее хрупкие плечи! Это были многочисленные заботы о доме, семье и детях. Не хватало ни времени, ни сил, чтобы самой обучить отпрысков игре на пианино. О музыкальном образовании пришлось только мечтать, как о несбыточной мечте.
– Вот когда пойдут внуки… – думала она, – то тогда нужно будет ими заняться как следует. Обязательно научу их играть. Настрою пианино. Только бы не утратить навыки игры на нем! Обучу детей музыкальной грамоте, сольфеджио. Может, удастся их устроить в какой-нибудь хороший хор, чтоб научились правильно петь? – многоголосие вызывало у Иришки восторг. Как она его любила слушать!
Занятость занятостью, но в средние годы Иринушка стала регулярно выполнять физические упражнения – утреннюю зарядку. Сначала без нагрузки, а затем с легкими гантельками и гирьками. Ей нравилось чувствовать себя молодой и здоровой, сильной и ловкой. Хорошо было, выбежав на улицу, сделать гимнастику на свежем воздухе, подкачать мускулы у шведской стенки на школьном стадиончике возле дома. Она делала пробежки, то вперед, а то и назад, как при разминке перед каким-нибудь из спортивных состязаний, которые видела по телевизору. Вспомнив детство, Иришка иногда старалась пробежаться то одним боком, то другим, как во время уроков физкультуры на школьном дворе или в спортзале. Латинское крылатое выражение: «В здоровом теле – здоровый дух!» – она усвоила на долгие годы. Так она и жила-поживала. Добра много не нажила, но сказочку-быль про советское житье-бытье написала. Сказку для взрослых. Ай да молодец! Бывшая девочка, бывшая гражданка бывшего СССР, великой и могучей страны с огромными просторами и славной героической историей. Эта великая страна много раз побеждала врагов. Она богата реками и озерами, горами и лесами, морями и океанами, полями и лугами. Есть в ней полезные ископаемые. Флора и фауна. Чего желать лучшего?!
Иринушка – умница, красавица, светлая головушка. К тому же она стала управной хозяйкой в доме. Мужней женой. Любящей и заботливой матерью для своих детей. Женщиной самостоятельной и работящей. Живет она в современной России, все на тех же необъятных просторах горячо любимой Родины. В том же столичном городе Москве. Работает на благо Отечества. И о себе с детьми не забывает. Занимается гимнастикой, читает книги, журналы, газеты. Проводит активный отдых на свежем воздухе, иногда ходит в походы по достопримечательным местам. Посещает музеи и театры, изредка спортивные мероприятия, хотя и не является фанаткой. Вот такая она – современная взрослая женщина Иринушка, Иришка, Ириния, Ирэна, Арина, Ира, Ирина, что по-древнегречески означает «мир» и «покой».