Детства своего Крылов не помнил – его словно и не было, - он слишком рано повзрослел.
С малых лет у него появились обязанности, - у него, за что бы он ни взялся, всегда всё получалось и его нагружали всевозможными домашними делами. В школе ему поручали заниматься со слабыми учениками, участвовать в олимпиадах, отвечать в классе за сбор металлолома, - одним словом, кто везёт того и нагружают.
Но уже со школьных лет он стал замечать странную особенность: все его способности, все его успехи и достижения не очень радовали окружающих, а скорее наоборот – раздражали. Он рано стал чувствовать враждебное отношение к себе. Он был нужен только тогда, когда был нужен, когда надо было что-то делать, кому-то помогать, за кого-то что-то решать.
Как только проблема снималась, о нём тут же забывали и, даже, подчёркнуто сторонились. На досуге на развлекательных мероприятиях обходились без него – там он всем мешал. Его эрудиция, его начитанность, его искромётный ум в любой компании легко могли затмить выскочку, зазнайку или воображалу – его боялись, его игнорировали.
Ему всё давалось легко и, наверное, что легко даётся, то не ценится. За кого-то сделать то, другое, третье – для него было естественно и не обременительно. После школы его также эксплуатировали в институте, в Армии и на работе. Часто его идеи, эскизы, проекты коллеги без стеснения брали и выдавали за свои.
Крымов на это не обращал никакого внимания – чьё авторство ему было безразлично, лишь бы было сделано дело, тем более что оформлением, внедрением своих идей он не хотел заниматься, - для него это был вчерашний день.
Он пытался и никак не мог понять поведение друзей. Его удивляло, почему их не радует успех товарища, приятеля, друга. Он не понимал, почему на пустом месте Исполином, Джинном из бутылки появляется зависть.
«Сочтёмся славой, - мы свои же люди», - ещё когда призывал Маяковский и ведь он был прав; каждый должен делать то, что он может, только делать не ленясь, добросовестно – вот и всё – общее дело, общий результат, общий памятник.
Нет, в действительности было всё не так. Крымов отчётливо видел как многие люди, у которых нет ни ума, ни способностей хотят выделиться, хотят подняться над другими, хотят властвовать, хотят наград и почестей. Не обладая возможностью разумом или заслугами возвыситься, они просто принижают роль окружающих, ставят их на колени, убивают и идут по трупам вверх и вверх.
Со временем Крымов от своей незаурядности устал – зависть его преследовала на каждом шагу.
Как-то невесть на что озлобленная старушка в автобусе пыталась плюнуть ему в лицо, какой-то инвалид мимо которого он проходил по парковой аллее, запустил в него костылём, а на прогулке с девушкой на него напала целая банда отморозков.
Благосклонное отношение к нему Всевышнего в жизни оборачивалось ему бедой, мукой, наказанием.
Даже жена, когда у него наступил творческий подъём и карьерный рост, не стала радоваться его успехам, она вместо Москвы, куда его переводили по службе, настояла переехать жить на природу – в сельскую местность. А что уж было тут говорить об окружении, которое зеленело и задыхалось от зависти.
Крымов не сопротивлялся – он переехал с семьёй в тьму-таракань – подальше от зависти, подальше от интриг.
Ломка стереотипа далась не легко. После города убогие домишки, печное отопление и грязь, грязь непролазная. Целый год по ночам ему снились кошмары, от которых он просыпался в холодном поту, не понимая, что с ним, где он, как он сюда попал.
Спасала работа, работа с нуля и помощь, - снова помощь одному, другому, третьему.
Появилась должность, появился круг общения – жизнь входила в новую непривычную колею.
Но поцелуй Бога не забывается и не прощается – Каины они повсюду.
Чисто мужская компания. Ужин на природе: варили уху, шутили, смеялись, купались в мелкой, но чистой речушке и ничего не предвещало беды.
Только дьявол не дремал, алкоголь в слабых духом возбуждал пороки и неожиданно один, вроде бы всеми уважаемый руководитель, взорвался, потерял контроль над собой.
Он стал придираться к Крымову, начал кричать, что он его ненавидит за его интеллигентность, за манеру одеваться не как все, за красивую фигуру, за то, что он нравится женщинам – одним словом – за всё, за всё. Он рвался с кулаками к Крымову. Его держали, его успокаивали, его уговаривали и вроде бы уговорили.
Вся компания с шумом пошла купаться, разбредаясь по узкому руслу речки в разные стороны.
Крымов сидел на берегу, настроение было испорчено, веселиться со всеми в воде не было желания. Сейчас он почему-то вспомнил свои первые впечатления по приезду в эти края три года назад. Вспомнил, как он дождливым осенним днём смотрел из окна неблагоустроенной гостиницы на мрачную стену молчаливого леса и что тогда в голову ему пришла мысль о том, что здесь ему суждено скоро умереть, что где-то здесь будет его могила.
Никто не обратил внимания на то, как вроде бы успокоившийся дебошир вышел в сторонке из воды, взял у погасшего костра охотничий нож и неслышно, босиком ступая по траве, подошёл сзади к Крымову и с размаху нанёс удар в спину, в самое сердце.
Глаза ещё не закрылись, мозг ещё работал, - Крымов в последний раз смотрел на голубое небо, на зелёные ивы, повисшие над прудом и в последний раз с сожалением подумал как будто не о себе, а о ком-то другом:
- Погубили… Зачем, зачем?