15
Вернулись мы в Германию, но уже не в Ризу, а туда, где раньше находился штаб дивизии, это семь километров от Ризы. Штаб дивизии переехал в город, а мы в гарнизон, где были размещены полки дивизии. Гарнизон был размещён на территории бывшего концлагеря. Небольшой населённый пункт, рядом с гарнизоном назывался Цайтхайн. На территории гарнизона сохранились каменные бараки, в которых во время войны содержались военнопленные. По рукам ходила копия письма заключённых, которые обращались к будущим поколениям, оно начиналось словами - Отомстите жителям Цайтхайна... Дальше в письме рассказывалось об издевательствах над заключёнными со стороны жителей, многие из которых служили надзирателями в концлагере. Мстить конечно не было смысла, но впечатление от письма оставалось неизгладимое.
На территории гарнизона для нашего полка было выделено место. Пока мы переучивались в Кунгуре, а потом были на учениях, за это время были возведены две современные казармы, плац, спортгородок, боксы для техники, столовая и другие хозяйственные постройки. Правда к нашему приезду ещё шли отделочные работы, поэтому жить примерно месяц нам пришлось в спортзале,так же мы ходили временно в столовую не принадлежащую нам.На территории техпарка и спортгородка тоже велись работы, в которых мы тоже приняли участие. Но эти трудности нас уже не пугали, после пережитого на зимнем полигоне, весенняя Германия казалась райским уголком.
В конце марта вышел приказ об увольнении весеннего призыва, мы становились дедами. Наше дедовство было просто обычной армейской традицией. Наш призыв сохранил человеческие отношения между военнослужащими разных возрастов. Это не говорит о том, что недавно призвавшийся молодой человек не чувствовал никакой разницы между собой и старослужащим, это не реально, он естественно понимал, что неопытен, поэтому с готовностью перенимал опыт, важным моментом было то обстоятельство, что у нас полностью отсутствовали неуставные отношения, мы никого не унижали и не били, а к молодым новобранцам вообще относились как к детям, только что сопли им не утирали. Такие нормальные отношения распространялись на весь полк,ещё и благодаря прошедшим учениям, которые всех сплотили. Правда бывали случаи - исключения из правил, когда приходилось в целях профилактики идти на крайние меры. Вот, припоминаю такой случай. Так как у нас шли завершающие строительные работы, то многих из нас после развода отправляли на такие участки, где мы помогали военным строителям. С комбатом у меня отношения оставались напряжёнными, что-то вроде антипатии, поэтому он отправлял меня на самые трудные строительные участки. В этот день мы должны были рыть какие-то траншеи в районе техпарка, комбат поставил меня во главе десяти бойцов из недавнего осеннего призыва. Мы пришли на свой рабочий участок, я всех распределил, вручив кому лопату, кому кирку,или лом, а сам присел под раскидистым каштаном и закурил. Повернув голову, я увидел, что все дружно работают, кроме одного.Этот один - чеченец Церитилов, лёг в тени бетонного забора с сигаретой в зубах и по-моему плевать хотел и на сослуживцев, и на работу, ну и соответственно на меня. Я подошёл к нему и поинтересовался - Кто давал команду на перекур? Даже не шевельнувшись, Церитилов пробурчал в ответ - Тэбэ можна, пачэму мнэ нэлзя? Я вначале опешил от такой наглости, но быстро сообразил, как справиться с этим анархизмом. Подойдя к работающим пацанам я объявил - Работаем без перекуров и без туалетов, за вас это будет делать генерал Церитилов, всем понятно? С этими словами я намеренно скрылся за углом бетонного ограждения. Я конечно слышал возмущённые голоса, шум потасовки, но ждал когда наступит затишье, и оно наступило, вернее не затишье, а звуки возобновившейся работы. Выйдя из-за угла, я увидел то, что хотел увидеть - Церитилов, шмыгая носом, махал ломом с яростной силой. После этого инцидента всё пошло своим чередом, я периодически давал пацанам отдохнуть, не заставляя их перенапрягаться, но и не допускал анархии.(продолжение следует)