У соседа началась аллергия на одуванчики и лебеду – пришло лето. Сморкаясь на ходу, он ходил на уколы в поликлинику.
Вера не замечала озаренное солнцем пространство: тащилась на работу, уныло бродила по неотложным делам, молча отстаивала в магазинах очереди. Терпимее было, когда шел дождь. Она не раскрывала зонт, не обращала внимания на капли, ползущие по лицу и шее.
Невезение было томительным, долгим – на всех фронтах, и Вера привыкла к унынию и тупой, изнуряющей душу вялотекущей боли.
А сегодня боль была особенно острой и непривычной, и конкретно направленной - к человеку, которого она давно забыла, вычеркнула из жизни, и даже памяти. Вернее, вычеркнул ее он, а она его забыла. Почти не помнила и облик его, а только лучи шарма, обволакивающие и берущие в плен душу. Пробивались эти лучи когда-то к ней долго и трудно, но, в конце концов, сделали свое дело. А поняла она это только потом. Тогда потом, когда они расстались, и изменить было уже ничего нельзя, как родиться заново или изменить событие в прошлом.
Почему так случилось, что сегодня, именно сегодня, она о нем вспомнила, и не просто вспомнила, а с болью и даже страданием – не могла объяснить себе Вера. Да и зачем объяснять? Ей хотелось только увидеть его или услышать, хотя это было немыслимо, невозможно. Ностальгия. Да, ностальгия.
Давно заметила Вера: каждое действие и ситуация возвращается к человеку с обратным знаком. Обругал кого-то – обругают тебя, потерял деньги – найдешь другие, может и больше, пусть через время, обидел кого-то – обидят тебя. Равновесие в природе? Наверное… Не все замечают.
Так случилось и у нее, с этим человеком. Ситуация – с обратным знаком.
Отчетливо, до мельчайших нюансов, вспомнила она, и четко, словно на экране, увидела давно забытый уже кадр. Она стоит у окна, держа в руке трубку, поставив телефон на подоконник, глядя на желтые кроны деревьев парка внизу, спокойно и почти кокетливо, разговаривая с н и м, тем самым «человеком». Он просил и даже умолял ее о встрече, огорченный чем-то, может быть тем, что Вера сказала ему на днях, что он для нее «не тот человек», и легко, беззаботно, как бывает только в полосе удач и везения, отказывала ему, отдавала его прошлому, оставляя в нем. Искренне удивлялась его упорству и настойчивости, ведь все так просто: ну, подумаешь, расстанутся они, не встретятся больше – разум и чувства были у нее в тот момент в полной гармонии – и что уж тут особенного, такого уж невыносимого? А он все просил и просил, умолял и настаивал, задетый, наверное, тем, чем задета теперь она, – легкостью, с которой она дарила его прошлому…
И теперь вот, все было наоборот – та самая ситуация, с обратным знаком. Проси, не проси – откажет! Можно позвонить, но… она уже звонила ему полгода назад.
- Не звоните! – сказал он жестко, твердо, скандируя непривычное для нее «вы», - Мы ведь поставили точку. Зачем же вы звоните? – и Вера молча повесила трубку.
Точку они поставили год назад: и он, и она. Каждый старался задеть другого круче, больнее. И Вера радовалась, что у нее получилось куда удачнее и острее. Не знала еще она, что радость «победы» быстро тает, и что побеждает именно «потерпевший», становясь, – как ни парадоксально! – выигравшей стороной.
Потом она пыталась ему звонить, написала однажды даже длинное извинение, но разве можно связать порванные уже нити? Жизнь идет так стремительно!
Сейчас, глядя в окно на пожелтевшие кроны деревьев, прокручивая назад ленту, Вера поняла, что она топтала тогда живое – хрупкие почки на тонкой веточке и только начавшие еще распускаться и зеленеть листья. Зачем же, зачем?
И зачем же так хочет теперь его услышать? Ведь случись чудо – предложи он ей встречу сам, она бы отказалась. После болезни она плохо сейчас выглядела, и не хотела, чтобы он увидел ее такой невзрачной – для нее это всегда было важно – как она выглядит, и ничего не хотела она от него для себя лично: на распродаже живописи нищий не покупает картин. Сейчас, пусть и временно, она была несостоятельна. Вспомнила, как однажды, будучи у нее в гостях, он сказал ей с улыбкой:
- А что это ты такая... наглая?
- Не наглая я, а – Личность! – ответила она, ловя на лету его восхищенный, восторженный, обнимающий ее взгляд, прекрасно понимая, что сейчас говорить она может все, что захочет.
- М-да, впервые вижу такую ... Личность! – засмеялся он, но это не было порицанием, поняла она.
- Потому мы и встретились! – ответила ему, улыбнувшись.
А он? Помнит ли хотя бы имя ее: короткая история, какие легко забываются …Вычеркнул ее, может, тоже из памяти, кого-то вписал, может быть, даже прописал – в душе или на площади. Как знать, как знать – прошло много времени, больше года…
Но почему, почему же так хочет она сегодня его увидеть … услышать? Именно его, и - никого другого! Так остро, пронзительно, словно кто-то нарочно затолкал ее в этот замкнутый круг, и как разорвать его – непонятно! А зачем… – разорвать? Ах, да - чтобы снова забыть… Чтобы не страдать, вспоминая.
Вера подошла к столу, взяла мобильный, стала набирать его номер. Перед последней цифрой остановилась и,несколько секунд подумав, нажала кнопку.
Нет! Звонить ему она не будет: одним ударом больше, одним меньше – какая разница? Больно прикасаться к необратимости. Нет и нет!
Раздался звонок. И Вера пошла открывать. Сморкаясь, у двери топтался сосед.
- Вот, я принес вам варенье…клубничное, вы же его любите, - сказал он, с обожанием глядя на Веру.
«А-а-а, у тебя тоже свой замкнутый круг! Но от него не лечат, как и от аллергии» - глядя на него с сочувствием, подумала Вера.
- Спасибо! – сказала, взяв банку из его рук, но – только взяла, … не приглашая к чаю. И, потоптавшись в неловкой паузе, он ушел.
Как жаль, что варенье не лечит печаль, не размыкает «замкнутый круг», тупо глядя на банку, думала она …