Интернет-газета Хроники планеты, N15

Добрый день, уважаемые авторы и читатели!

 ОФИЦИАЛЬНАЯ ХРОНИКА

 В предыдущем выпуске "Хроник" мы анонсировали проведение совместных конкурсов с представительской страничкой Международной Гильдии Писателей.
 С удовольствием сообщаем, что первый СОВМЕСТНЫЙ Романтический Конкурс "ОСЕНЬ ЗНОЙНОЕ ЛЕТО ОСТУДИТ..." организован и проведен (http://www.stihi.ru/2013/09/06/3604 , http://www.proza.ru/2013/09/06/745 ). К участию в конкурсе принято 130 произведений в номинации "Поэзия" и 21 произведение в номинации "Проза". Совместное жюри заканчивает работу и результаты будут объявлены со дня на день.
 Как опытный "жюрист" и "обозреватель", скажу по секрету, что результаты сложения усилий и объединения авторских аудиторий двух порталов, превзошли все ожидания. Нечасто в одном конкурсе бывают представлены произведения такого уровня и в таком количестве! Многие печатные издания считали бы за честь опубликовать произведения победителей, лауреатов и дипломантов конкурса! Предлагаем читателям убедиться в этом самостоятельно - в приложении к Хронике... публикуются все конкурсные произведения.

 В ближайшие дни (вернее, часы) будет объявлен следующий СОВМЕСТНЫЙ Конкурс. Победителей и лауреатов, кроме традиционных, ждут новые, оригинальные призы и награды. Следите за страничками!

 Проведение совместных конкурсов потребовало проработки новых форм взаимодействия и сотрудничества литературных субъектов. Такая форма была найдена  Литературный Альянс
 (http://www.stihi.ru/2013/09/05/9306 , http://www.proza.ru/2013/09/05/1755 )!

 ХРОНИКА ПЛАНОВ

 Проведение совместных с МГП ПС конкурсов. Проведение собственных конкурсов Планеты Рать. Проведение специализированных конкурсов (например, для авторов, пишущих как на русском, так и на украинском языках).
 Расширение сотрудничества ЛитАльянса с новыми партнерами.

 СБОРНИК ПРОИЗВЕДЕНИЙ СОВМЕСТНОГО Романтического Конкурса "ОСЕНЬ ЗНОЙНОЕ ЛЕТО
 ОСТУДИТ..." 

 Номинация "ПРОЗА"
 (произведения номинации "ПОЭЗИЯ" размещены на страничке
 http://www.stihi.ru/2013/12/05/10360)

1.Очаровательная осень
Светлана Барашко
Человек-чудак шел в осень. Зачем он шел в осень, если можно было пойти в лето или весну: ведь гораздо лучше встретиться с летом или весной, но человек-чудак все-таки шел в осень, он шел очень уверенным шагом и не боялся ничего. Он не боялся серого и тоскливого тумана, заслоняющего обзор, не боялся холодного ветра, пробивающего насквозь, не боялся осеннего и нудного, затяжного дождя. Он хотел увидеть очаровательную осень, очень хотел, было у него такое желание.
А очаровательная осень, богатая и золотая, осень причудливая и диковинная, искала человека-чудака, чтобы   подарить ему частицу своей золотой души.
Вы думаете , что они встретились? Нет, человек-чудак по-прежнему идет в осень среди туманов и холодного ветра, он настойчив и целеустремлен, он так желает повстречаться с очаровательной осенью.
Но когда эта встреча состоится ? Она состоится завтра, а может быть, послезавтра, может быть, через год, может быть, через два, может быть, через сотню лет, может быть, потом, да, действительно, потом, когда-нибудь потом. ..
А вот сейчас человек-чудак идет, холодные ветра преграждают ему путь, они воют, как волки, они очень и очень злые, а человек идет, ему ведь даже хочется побежать,  побежать без остановок, чтобы встретиться хоть когда-нибудь с очаровательной осенью.
Тогда очаровательная осень ярким и красивым взором окинет землю, взор будет иметь очень широкий охват, а земля преобразится до бесподобия, до ослепления.  Желтые, красные, багровые листья закружатся под музыку осени, музыка осени будет звучать везде, она вытеснит музыку серого, невзрачного, неприглядного дождя, дождя-меланхолика и заполнит собой каждый клочек земли, каждое деревце, каждый листочек.
Ветер время от времени может меняться и становиться легким, его легкость, безусловно, будет передана и людям.  Люди будут мечтать под напев легкого осеннего ветерка и пребывать в состоянии осени-мечты. Осень-мечта унесет в неизведанность, она будет служить модулятором непредсказуемых ожиданий и радостного будущего. Осень-мечта наведет на раздумья, на очень серьезные раздумья о поиске смысла жизни. Она наведет на сон реальности и вдохновения, любви и тепла. Осень-мечта – это и сказка, и быль.      
 Очарование осенних лучей преумножит красоту , оно зависнет прямо в осеннем, еще чуть-чуть теплом воздухе, и одновременно оттенит светлую, самую светлую осеннюю бесконечность, в которую и желает попасть  человек-чудак.
И поэтому он идет.

2.Осень идет по опавшей листве
Валентина Майдурова
     Она специально шаркала подошвами туфель по опавшей листве. Листья шуршали глухо, потому что были мокрыми. Редкие тяжелые  капли  утреннего  осеннего тумана  срывались с мокрых веток  платанов.  Они падали на асфальт, покрытый нарядным ковром опавших  листьев.  Брызги, разлетаясь по мокрым листьям, еще больше прибивали их к асфальту. Вспомнились строчки Эминеску: «Осень идет по опавшей листве, Ветер колотится в окна».  Но окон нет. И ветра нет. Тишина! Есть мокрые листья, мокрый асфальт, мокрые мысли в глазах. О! Вот и ветерок налетел, глухо зашуршал в кронах полуголых деревьев. Чаще застучали капли, превращаясь в струйки надоедливого осеннего дождя, мокрыми бороздками прочертили щеки и собрались маленькими лужицами на подбородке. Но нет, это не дождь. Просто деревья стряхнули с себя  утреннюю мокреть и  расправили молодые веточки навстречу робко встающему из-за горизонта солнцу. И на щеках это не слезы – это память о прошлом.
         Солнечные лучи разогнали туман. Он  рассеялся внезапно, стало светло и нарядно.  Под лучами солнца засверкали бриллиантами росинки на кончиках листьев еще по-летнему зеленой травы. Прошлое! Такое далекое и такое близкое. Как  будто это было вчера.       
         Она вспомнила другую осень: веселую, нарядную, яркую, пьяную от любви и молодости. Осень надежд. Они удирали с работы и бродили без устали по осеннему лесу. Свои побеги они называли «сходить пошуршать листвой».
          Прекрасен был осенний лес в своих осенних заботах. Огромные дубы сбросили  ржавую листву  и отдыхали от трудов летних.  Под листьями  шуршало  лесное братство, запасаясь желудями на долгую зиму.
         Платаны-бесстыдники разделись догола и бросили одежку под ноги.  Горками коры собралась "одежонка" у оснований стволов, стыдливо прикрываясь крупными резными листьями от нескромных взглядов прохожих.            
          Тополя и осины поспешили  украсить лесные дорожки и лужайки  серебристыми, желтыми, золотыми в крапинку, багряными  листьями.
         Старые, но еще стройные ясени и буки, в окружении поросли молодых кленов, протягивали им навстречу  темно-зеленые, оранжевые,  нежно-розовые листья, доверчиво заглядывали в счастливые глаза и приглашали поваляться в  кружеве осенней листвы. Они принимали приглашение.
          Словно дети,  прятались друг от друга за стволами могучих дубов, играли в догонялки,  устав, падали навзничь в мягкую листву и смотрели на кипенно-синее небо в редких облачках. Улыбались каждый своим мыслям. Мечтали каждый о своем. И вдруг заговаривали разом об одном и том же, заливаясь счастливым смехом оттого, что и  мысли, и мечты были общими.
         Уже затемно возвращались домой. Шуршала листва под ногами, прощалась с ними. Приглашала приходить еще. Они набирали огромные букеты осенних листьев, унося домой кусочек лесного счастья ...
          Те дни ушли. Опять в лесу колдует осень, шуршит листвою там и тут.  Кидает под ноги знакомый ковер из листьев.  Приглашает!  Она   не знает, что по асфальту, шаркая  подошвами туфель,  вспоминая ту осень,  в осеннем одиночестве бредет и  плачет одинокая она.

3.Женское многоточие...
Несущая Мир
Душа листком осенним плачет и трусИт... А дождик мелкий нудно моросит серО и тускло-блекло...
Октябрь мой приходящий,  золотой... по пушкински... Чернёный...  И не по возрасту,  заветно молодой...  Весь безответный  и опавший...  сирый,  грустно-жалкий...  падший... Но не пропавший…   Листвой шуршащий легкою, как вздохами сентиментальными,  сакральными...   Но с легкой гнилью листьев прелых под ногами...
 История!  И Это… было с нами?!
С осенним жалом тоски,  печалью в сердце,  накинутой на плечи небрежно  оренбургскою степною русской шалью...  В заветах христианских, насквозь расхристанных от алкоголя  слабодушного и православных, верующих истово...оставшихся язычниками по сути, в ночи неистовыми... с коленопреклонёнными  молитвами...  насквозь пропитанными надеждой той на русское «АВОСЬ».
За библию  заветную,  запретную,  разведчика  - в тюрьму.  И в эту же сумУ,  до кучи,  всех  других, доверчивых  и молодых...  А если просто, в день воскресный так хочется расслабиться,  поспать, в почтовый ящик не заглядывать и наплевать на  эту  идеологическую рать.   И всех послать...  на...  Да!  НАС - РАТЬ...
А вас  - ОРДА?!  О, да...   И вспомнится желание поэта оду посвятить народу своему. Не в смокинги английские пока страна одета... не Альбиона смогами окутана она...  И осень уж глаза  слезит, туманами российскими застит...    И снова на душе  так гадостно  и яростно мутИт известным листопадом...  Достоинств, лести, гордости парадом...  От тупости, неискренности и подобострастия  опять  тошнит...   АТУ  его! 
В  тюрьму за библию и без ответа.  Без оправдательного...  Союз  - с приветом?
С   осенним обострением?  АУ?!  Вот так и развалился КОЛОСС  известный, на глиняных ногах стоящий,  и миру  кукурузным башмаком грозящий... из четырёх известных букв...  в конце рычащих, как дворовый Шарик на цепи, надуманно колхозных,  бодрячески - быдляческих...  Но дорогих для многих  до сих пор... И ПОЧЕМУ?!  Искусственно придуманных в фантазиях партийных, создАнных и  взращённых ... республиканских  спор... Мы всем врагам дадим отпор! Ворота наши на запор!
И до сих пор та сладкая воспоминаний ностальгия...  Как крокодил, что солнце  дружбы проглотил, всех поглотила... Так мило...  Раздор  и неуёмный  спор.  Трагедии  и слезы,  и раздумья о праведности и пользе колосса  на глиняных ногах...
И женское  сердечное, такое чувственное: «АХ!»
И блестки листьев золотые под грациозными шагами...
История  тяжелая и мрачная  России… Ваше Величество,  что дальше будет с нами?  Что... станет...  с нами..?
Стоим и мокнем под дождем из многоточия. Кого мы ждем, чего нам хочется?
«Осень, осень!  Вновь надо мной твое прозрачное крыло…»

4.К осени...
Роза Исеева
Середина лета. Щедрое солнце ещё делится жаркими лучами.
Цветы в саду переливаются яркими разноцветными пятнами  средь зелёной листвы. Неслышно летают стрекозы. Жужжат неугомонные пчёлки, привычно ныряя в головки цветов. А меж ними бегают мои загорелые внуки.
В грубых с виду стволах не прекращается нежное движение:  восходит живительный сок.
Висят зелёные виноградинки, плотно обнимая  кисть, в ожидании своей полной спелости.
Белеют, напрягшись, сливы, значит, совсем скоро засинеют, наполняясь густой сладкой мякотью.
Урюк подарил свои вкусные мясистые плоды, и теперь отдыхает, осиротело перебирая листьями.
А  вечерами уже тянет слабой несмелой прохладой. Будто кто-то осторожно ощупывает сад, охлаждая зелень робким прикосновением. Мои плечи тоже ощущают поглаживание крадущейся по-лисьи осени. Ещё одной. И, слава Богу.
Зажелтеют скоро листья, ослабнут, и настойчивый ветер унесёт их вдаль, как листы календаря уносит время. Низкое небо вновь поразит серой глубиной.
Катастрофически станут короче дни, ночи бесполезно длиннее.
Разъедутся внуки.
Опустеет двор.
И вновь встревожится сухая грусть, вызывая мягкий спазм в моём «внутри», и,  серебрясь, запульсируют тоскливые мысли, не желающие поддаваться природной логичности.
Мои две осени …

5.Палитра осени
Ольга Фокина Усть-Илимск
   Осень – грустное, но по-своему прекрасное время года. Время фантазий и раздумий, впечатлений и ярких образов... Этому времени года посвятили свои строчки известные поэты: А. Пушкин , Ф. Тютчев , А. Фет , А. Плещеев , В. Степанов  и т.д.  Вы только полюбуйтесь этими строчками: принарядившись "в багрец и в золото", обдавая своим "свежим дыханием", с  "печальным шумом" обнажается "таинственная сень". 
  Какие дивные строки! В них - любование осенью, ностальгия, немного грусти.
   Солнечные блики уже не греют так тепло, как это было летом, греют воспоминания о ярком и, скорее всего, незабываемом летнем сезоне. И все же, осень – для меня самая прекрасная пора в своем "разноцветном уборе". "Сказочный чертог" поражает великолепием "золотого обруча липы" и березок-невесток "в золоченых кучерявых рамах".
   Детвора играет бросающейся под ноги пожелтевшей листвой. Осенний дождик мерцает, делая воздух необычайно чистым. Легкий шорох под ногами…
   Природа меняет краски. Золотистый осенний пейзаж достоин кисти художника. Я очарована осенней палитрой. Несмотря на то, что природа медленно «засыпает» до весны, красочная палитра осени будоражит чувства и разум, создает определенное настроение, наталкивает на какие-то рассуждения, мысли.
   А сколько подарков нам дарит осень! Если, конечно, до этого мы не поленимся, то соберем ни одну корзину полезного урожая, пылающего своим разноцветьем и пестротой!
   Ах, сколько детских воспоминаний связано с этим временем года. Помню, как ждала, когда пойду в первый класс. Не давала маме покоя, расспрашивала о школе. «Вот пойдешь, и увидишь», - говорила мама, даже не пытаясь утолить мое любопытство, а, наоборот, разжигая костер детских фантазий.
   Какая она осень? Для кого-то унылая, холодная, тоскливая, хмурая,промозглая, для кого-то наоборот жаркая, незабываемая, золотая,  урожайная, цветная... А для меня она задумчивая, нежная, печальная со своей незабываемой палитрой: нарядная, пламенная, яркая, багряная, пурпурная, цветная, золотая... Она, как "рыжая девчонка", в красных, бордовых, желтых листочках-лоскутках, манит "бархатным" солнышком.
   Конечно, каждое время года по-своему прекрасно: и в природе, и в человеческой жизни, но для меня в осеннем пейзаже есть что-то особенное, привлекательное, немного ностальгическое.


6. Двенадцать.. с Месяцем...
Анджела Буняк
  ...Осень уже вступила в свои права. Холод сковал землю, но снега еще не выпало столько, чтобы передвигаться на лыжах. Решили не брать их с собой, собрались, а собираться-то и не так долго было. Вечером все обговорили, запасы "дроби" всегда наготове, почистили перед выездом ружья , взяли из холодильника все, что увидели и все - мы готовы.
     С утра запрыгнули в электричку, и через час мы на природе !!! Осенняя охота своеобразна и интересна: вроде уже зимой пахнет, и вроде еще лето не ушло до конца. Листва кое-где еще зеленая, и мороз застал ее врасплох. Снега еще мало, и серая трава перемежается с еще зеленой. Ягодой еще обвешаны и рябина, и калина, первые морозы сотворили свое дело и превратили ее в лакомство. Речки и ручьи уже вроде замерзли, но лед тонок и ломается, не пройти. Зайцы еще не поменяли шубу и на первом снежке кажутся серыми пятнами. А воздух !!!! Он холоден , еще напитан летними ароматами, но уже по-зимнему свеж.
     День прошел незаметно, просто пролетел в загонах и засадах. Каждый из нас добыл по зайцу, настроение было отличное,  хоть  рюкзаки оттягивали и давили к земле. Патрон расстреляно было уйма, но еще оставили на утро и день... Не тащить же их обратно домой. Но эти выходные запомнились другим событием, предвестником которого стала встреча при переходе от колка в колок с группой "охотников".
     Когда их увидели вблизи, я чуть не свалился от хохота, еле сдержался…  Восемь человек из рассказов Джека Лондона! Один в один... Одежда, обувь, манеры, "начитанные лица", в которых за версту читалось очень высшее образование и не одно! Но,  к моему удивлению, эти горе- охотники профессорской наружности  не стали вести себя высокомерно, а наоборот , потупив взоры, обратились к нам с просьбой. Они, семь ученых из столицы и один наш, улучив свободные два дня, решили показать класс и отправились в лес, чтобы собрать дичь, которая должна была сама, как им казалось, падать к ногам. А как же иначе? Они, люди высокого полета, привыкли руководить и управлять процессом, а оказалось, что они просто наивные дети в сравнении с грубой действительностью. Дичь не выбегала и не вылетала, речка заставила вымокнуть, ветки колотили по щекам, мороз сковал льдинками усы. Прошагав километров пятьдесят, не встретив ни единой птички, не увидев ни одного зайца, кое-как покушав холодных бутербродов и запив их холодным кофе, горе-охотники устали, натерли ноги и замерзли. А находились мы всего-то в семидесяти километрах от города, не в тайге и не в далеком походе, а практически чуть отъехав от мегаполиса. И вот с таким настроением встретили нас, подтверждением чему были те взоры, о которых я уже сказал.
      Учить, наставлять, поучать, советовать, к чему так привыкли, не было ни сил, ни желания, и это сразу было видно. В экстремальных ситуациях проявляются настоящие чувства, и здесь трудно обмануть окружающих и выдавать себя за "умника", да и не перед кем это делать. А сам себя не обманешь. Провели короткое совещание и решили "взять шефство" над погибающими, меня отрядили стать "вожаком" профессорского состава. Мы, это четыре обычных человека, которые от случая к случаю  выезжают в лес, где не надо строить из себя руководителей, педагогов, мастеров и начальников цехов. А именно эти профессии были нашими и именно этим мы занимались по жизни: учитель физической культуры, начальник цеха, мастер производственного обучения и начальник склада металла того же завода, откуда был и начальник цеха. Все имели высшее образование, у одного за спиной была аспирантура, заслуженные в своем деле люди, но "по одежке" этого не было видно, да и никто не кичился своими заслугами и достижениями. И так нас стало двенадцать человек, двенадцать личностей, равных, как в бане, перед матушкой Природой. До сумерек было еще часа три, и мы приняли решение еще сделать одну засаду на зайцев. Для этого я увел с собой пополнение. Обошли место засады, встали на номера, а мои товарищи погнали все, что есть живое, на нас.
      Шли загоном вдоль берегов небольшой речушки, которая протекала на дне лога и где прятались еще не побелевшие в зиму  зайцы. Проведя инструктаж и, сказав, куда и когда стрелять, я был спокоен за то, что никто не подстрелит друг друга и тем более самих себя. На номерах стоять надо бесшумно и ждать, когда живность выскочит на расстояние выстрела. Зайцы обычно не мчатся, сломя голову, а потихоньку бегут чуть поодаль от тех, кто их гонит, поэтому вероятность подстрелить загонщиков  очень велика. Эти тонкости данного способа охоты я тоже, как мог  в виду отсутствия времени объяснил. Прогремели первые выстрелы, крики, возгласы радости...
      Еще шесть зайцев легли в общую копилку охоты. Закон коллективной охоты гласит: вся добыча поровну. Успев еще раз провести вышеописанное мероприятие, направились на место ночлега. Летний загон для скота, куда сгоняют на кормление и дойку коров с фермерского хозяйства,  домик и постройки, служат нам постоянным ночлегом во время зимней охоты в данном районе. Запас дров, печь, лежанки... много ли надо охотнику для ночлега? Главное, не разломать ничего и оставить после себя порядок. Усталые, мокрые, грязные, но довольные удачной охотой, дошли до домика, зажгли огонь, приготовили ужин из всего, что было в рюкзаках съестного. "Стол" получился царский, поужинали...
       Пока были заняты трапезой, совсем стемнело. Вышли на улицу, воздух звенел от чистоты и тишины. Отошли чуть в поле, встали кругом, чтобы видеть одновременно всех, и молча подняли головы вверх, как по команде. На небе "горел" яркий месяц, как чуть прикрытый прожектор, и ярко освещал землю. Какими маленькими и никчемными мы смотрелись по сравнению с этим величием! Но как приятно было себя ощущать частью этого МИРА, а не случайным прохожим. И мы казались совершенно равными, несмотря на различия в возрасте, в одежде в заслугах и достижениях перед обществом и страной. Мы были как те - ДВЕНАДЦАТЬ, но не месяцев, а под месяцем. Но ощущение своей значимости и самодостаточности, как истинных хозяев свей жизни и строителей своей судьбы ощущали все, что было заметно по горящим, и не только от горячего чая, глазам. Все мы, стоящие под месяцем, были равны перед лицом этой завораживающей красоты!  Не было учеников и учителей, не было мудрых и юнцов, не было жителей столицы и провинциалов.
      Были только ДВЕНАДЦАТЬ ЖИТЕЛЕЙ ЗЕМЛИ.

 
7.Журавль в небе
Вера Капьянидзе
Июнь в Таджикистане - самый жаркий месяц. Столбик термометра в это время зашкаливает за 40 градусов. И каждый год кажется, что такого изнуряющего зноя еще никогда не бывало. Днем люди прячутся в здания, ища спасения от природной духовки. Редкий южанин выйдет без нужды в это время на улицу, когда под ногами мягко расползается асфальт, горяча ступни сквозь подошву. Только особый случай, или работа могут выгнать людей в полдень на улицу.
В такой полуденный зной на центральной площади областного города, спасаясь в тени деревьев, маялась съемочная группа Республиканского Телевидения. В Ленинабаде еще не было своего Телевидения, и потому съемочные группы из Душанбе были частыми гостями в городе, никого особо не удивляя.
Человек шесть ожидали режиссера, который ушел в Областной театр договариваться о съемках. Как народ творческий, вчера группа допоздна «обсуждала» нюансы будущего телевизионного фильма, и сейчас все страдали от зноя и вчерашнего «обсуждения». Некоторые сидели на краю арыка, закатав штаны по колено, и опустив ноги в прохладные струи, другие дремали в «Рафике» с настежь открытыми дверьми, чтобы образовать хоть какой-то сквознячок.
Неожиданно водитель Ирий - толстый, добродушный мужчина, толкнул сидевшего рядом с ним около арыка осветителя Юрку:
- Юрка, смотри, вон твоя судьба идет!
- Да иди ты! – беззлобно отмахнулся от него Юрка.
На Телестудии он слыл малым добрым, но непутевым. Любил и выпить, и погулять, а уж девчонок менял, как перчатки.
- Да я тебе правду говорю, иди, а то уйдет, будешь потом всю жизнь локти кусать, что упустил журавля в небе, - настойчиво толкал его Ирий.
- Ты чего, серьезно, что ли? – задумался Юрка. – Где?
- Вон видишь, маленькая такая в магазин заходит, – пальцем тыкал в сторону Гастронома Ирий. - Поверь моему жизненному опыту. Беги… - уже вслед сорвавшемуся Юрке внушал Ирий.
- А если не судьба? – засмеялся, оглянувшись Юрка.
- Вот заодно и проверишь…
Юрка увидел выходившую из Гастронома девушку, и неожиданно для себя самого, оробел, не зная, как начать знакомство, и буркнул первое, что пришло на ум:
- А сколько время, девочка?
Девушка, худенькая, невысокого роста, напоминала подростка, но комплексовала, когда ее – 23летнюю, называли девочкой.
- Без четверти два, мальчик! – довольно грубо ответила она, с усмешкой оглядывая его рубашку, завязанную узлом на животе, закатанные по колено штаны и пляжные шлепанцы.
Юрка, сообразил, что чем-то обидел девушку, и, чтобы как-то исправить положение, понес:
- А вы не видели, цыплят еще не привезли?
Это было время, когда у всего населения великой державы было две проблемы: где найти поесть и как похудеть.
- А должны?
- Ну да. Я за ними и пришел. А Вы, разве не за цыплятами?
- Нет, я за сметаной. – Немного оттаяла девушка, и с живостью подхватила животрепещую тему. - Сметану тоже после обеда обещали завезти, а ничего нет. Сказали, зайти попозже. Но я думаю, что сегодня уже не привезут. Обычно, если что и завозят, то до часу.
- Так вы не будете ждать?
- Нет, я же на работе. Добежала узнать.
- А хотите, я Вам позвоню, если привезут? – невинно предложил свои услуги Юрка. – Мы все равно здесь рядом работаем, увидим. Вон, видите, Телевизионная машина стоит? Только Вы мне телефон свой оставьте.
- Так Вы из Душанбе?
- Ну да.
- А я там училась…
Оказалось, что у них масса общих знакомых. Что однажды на Новый год они случайно не встретились, потому что Ольга – так звали девушку, решила полететь домой, а ее однокурсницы встречали его в компании с ребятами на курс старше, на котором учился Юркин двоюродный брат. И Юрка тогда тоже был в этой компании…
Они проговорили, пока Юрке не начали сигналить, призывая на съемку. Он наспех записал Ольгин рабочий телефон на пачке от сигарет, и заверил:
- Я Вам обязательно позвоню. Даже если цыплят не привезут.
«Ну конечно, - с иронией подумала Ольга, - позвонишь! Сигареты кончатся, и пачку выкинешь». Ей понравился этот веселый и необидчивый парень. Так бывает в жизни: один только раз взглянешь на человека, и понимаешь, что это твое – близкое по духу и почти родное. А на другого глядишь годами, и ничего не видишь…

Юрка позвонил через два дня. На первое свидание он пригласил Ольгу в только что открытое кафе.
- Тебе, наверное, руки помыть надо? – первым делом спросил он.
- Ну конечно, я же после работы.
- Тогда тебе сюда, а мне – сюда, я здесь уже был.
На дверях туалетных комнат еще не было обозначений, и Ольга спокойно отправилась, куда указал Юрка.
Она открыла дверь в одну из кабинок, и обомлела: к ней спиной стоял здоровенный мужик, занятый своими интимными делами…
«Он специально это сделал?» - первое, что пришло на ум Ольге. Она настолько растерялась, что не сразу сообразила, что надо как можно быстрее уносить ноги.
По фойе уже метался перепуганный насмерть Юрка:
- Ты извини меня, я все перепутал! - кинулся он к Ольге.
- А что же не зашел в таком случае?
- А вдруг ты… - засмущался Юрка.
- Ну ладно проехали…
Юрка удивлялся самому себе: «Что со мной?». У него, пробивного, веселого, с легкостью решающего все проблемы, парня, сейчас все не клеилось, получалось как-то смешно и нелепо.
Они задержались в кафе до самого закрытия. Когда вышли, оказалось, что Ольге уже некуда идти ночевать. Она была лишняя в доме отчима, и старалась, как можно реже появляться там. Лишней она была и в бывшей когда-то родной квартире, где теперь жил брат с семьей. И потому жила у одинокой троюродной сестры - Нели, которая была старше ее на десять лет. Но в микрорайон, где жила сестра, уже не ходил транспорт. И пока они пешком дошли до ее дома, было 3 часа ночи. И хоть у Ольги были свои ключи, но будить Нелю в такой час было неловко.
- Пойдем, погуляем еще! – понимая ситуацию, предложил Юрка, и Ольга с легкостью согласилась.
Они, уставшие и счастливые, бродили по спящему, остывающему от дневного зноя, городу до самого рассвета. А когда по городу поехали поливальные машины и первые троллейбусы, им уже казалось, что они знают друг друга всю жизнь. Так легко и уютно им было вместе.
- Пошли ко мне в гостиницу, поспишь хоть два часа до работы, - предложил Юрка, видя, что Ольга валится с ног от усталости.
- Неудобно. Я лучше к Неле поеду.
-А какой смысл? - принялся уговаривать ее Юрка. – Только доедешь, и надо обратно ехать. А так хоть часа два поспишь.
Им повезло: администраторша так сладко дремала за стойкой, что даже не подняла головы на их шаги. И сосед по комнате – осветитель Васька, услышав скрип двери, только перевернулся на другой бок.
Юрка, показывая на кровать, едва слышно прошептал:
- Ты ложись.
- А ты?
- Я на полу.
Ольга прилегла, в чем была – не раздеваясь, и минут через пять, сморенная бессонной ночью, уже спала. Юрка, помучившись на полу, решил, что ничего страшного не будет, если он приляжет на краешке. Сейчас ему больше всего на свете хотелось спать. И осторожно, боясь разбудить Ольгу, он прилег рядом, стараясь не коснуться ее…
Проснулась Ольга от грохота.
- Землетрясение? – испуганно вскинулся Васька.
С пола поднимался сконфуженный до цвета свеклы Юрка.
- Да сон дурацкий приснился, - смущенно бормотал он. – Сестра племянника укладывала, и говорит: «А ты чего тут развалился? Подвинься». Ну, я и подвинулся…
Васька ржал совершенно непотребно. И только немного успокоившись, заметил Ольгу:
- А это что за явление? – вытаращил он глаза.
- Потом объясню, - махнул на него рукой Юрка, злой за его хохот.
Ольга взглянула на часы:
- Вовремя тебя сестра разбудила! – едва успокоившись от смеха, заторопилась она. - Я побежала.
- Я провожу тебя…
В этот же день после обеда они сидели в тенистой аллее. Юрка принес пакет урюка, и, выбирая лучший для Ольги, вдруг грустно вздохнул:
- Тридцать восемь…
- Ты что, считаешь, сколько я съела? – опешила Ольга.
- Нет, я считаю, сколько дней осталось до конца командировки…
Вечером Неля охладила Ольгины восторги по поводу ее знакомства:
- Не обольщайся, у командировочных, как правило, любовь закрывается вместе с командировочным листом!
Ольга всегда считалась с мнением Нели, потому что та работала врачом психиатром. И сейчас она не стала ей возражать, хоть и подумала, что в Неле просто говорит обиженное самолюбие. Когда-то давно, ей изменил муж с ее лучшей подругой. И с тех пор у Нели было довольно предвзятое отношение к мужскому полу.
«Как будто из правил не бывает исключений! Просто она не знает Юрку», - успокаивала себя Ольга.
За тридцать восемь дней Ольга с Юркой сблизились настолько, что уже не мыслили жизни друг без друга. Говорили и о свадьбе, и о дальнейшем совместном проживании. О любви почти не говорили. Все было понятно без слов. Юрка только просил дать ему время, чтобы решить, где они будут жить в Душанбе.
Расставание, как его не ждали, легло свинцовой тяжестью на сердце. И хоть Юрка звонил чуть не каждый день, но Ольге все равно не хватало его. Она обрадовалась, когда неожиданно в начале осени ей предложили командировку в Душанбе. Казалось, летела туда не на трясущемся АН-24, а на крыльях любви. Юрка встречал в аэропорту, и с первых же минут огорошил:
- А у меня завтра командировка в Шартуз.
- Как командировка? А ты не можешь отказаться? – расстроилась Ольга. – Ведь я только на неделю…
- Это всего два дня. Мы еще увидимся.
Когда через три дня Юрка не пришел, Ольга решила сама позвонить ему на работу.
- Откуда вернулся? – удивились на другом конце провода. – Да он и не ездил никуда…
И Ольга тихо повесила трубку. До конца ее командировки Юрка так и не появился.
Родной город сразу стал ненавистным для Ольги. Куда бы она ни шла, все напоминало о Юрке, о прошедшем лете. На работе было невыносимо стыдно от понимающих взглядов коллег, когда она бросалась к телефону на каждый звонок. Дома – от молчаливого сочувствия Нели. Даже деревья в аллее, где они еще так недавно встречались, жалели ее и плакали, по ее несбывшимся мечтам, по лету, уходящему в небытие, роняя пожухлые листья. «Крокодиловы слезы!» - зло думала Ольга. Надо было что-то делать, чтобы уйти из этого замкнутого круга воспоминаний. И она решилась: дядя, живший в Ленинграде, давно звал ее переехать к нему.
Ольга уезжала с надеждой, что новая жизнь, новые люди помогут вычеркнуть из памяти жаркое лето, не понимая, что от памяти, как от самой себя, убежать не дано. И вот уже сквозь пелену холодных и тоскливых Питерских дождей она искала знакомую фигуру и походку, а суровый город, подыгрывал, насмехаясь над ней. Новая жизнь и новые знакомства не спасали от воспоминаний. В каждом новом знакомом Ольга искала Юрку… И не находила. Оказалось, что он был один-единственный на этом свете. Говорят, что время – самый лучший лекарь. Да, оно залечило острую боль, а хроническая осталась в сердце.
А спустя три года Ольга получила письмо. Подчерк на конверте был похож на Нелин – по медицински размашистый и неразборчивый. От первых же строк письма ноги у Ольги подкосились…
«Здравствуй, солнышко! - писал Юрка. – Адрес твой выпросил у твоей подруги Нины. Ты уж не ругай ее. Чувство вины меня измучило, и как преступника на место преступления, так и меня тянет покаяться, чтобы ты не думала, что я – последняя тварь. Когда мы с тобой расстались в Ленинабаде, я очень много думал о нас. Ты умная, серьезная, у тебя образование, профессия. Ты достойна лучшего в этой жизни. А что я? Я ничего не добился в этой жизни. Что я мог тебе дать? Я понимал, что не смогу сделать тебя счастливой, и поэтому решил, что не имею права портить тебе жизнь. Поверь, я с кровью вырывал тебя из сердца, и думал, что пройдет время и все забудется. Но ничего не забывается. Наверное, Ирий был прав. Я упустил своего журавля. Будь счастлива за нас двоих».
Ольга никак не могла унять нервную дрожь. Она без конца перечитывала письмо. А слезы, помимо воли, текли и текли из глаз. И это были слезы, освобождающие от боли и обиды. Счастливые слезы прощения.

8. Осень и любовь, осенний блюз...
Алла Войцеховская
Последние  мгновения  той  осени…  Они  были  незабываемы  и  так  прекрасны.  Дни  стояли  необыкновенно  тёплые  и  тихие,  как  будто  кто-то  невидимый  отключил  тогда  посторонние  звуки  внешнего  мира,  и  они  не  проникали  в  её  сознание.  Она  замечала  только  красоту  увядающей  природы  и  его  необыкновенное,  божественно  красивое  лицо.  Это  были  особенные,  несравнимые  ни  с  чем,  чувства  и  ощущения…  Влюблённость  и  сладостная  нега  разливались  по  её  телу  тёплыми,  мягкими  волнами,  накрывали  и  переполняли  её  душу,  выплёскивалась  наружу  восторгом  и  радостью,  огромным  счастьем  жить  и  видеть    мир,  в  котором  теперь  есть  он.
Утренние  росы,  рассыпанные  жемчугами  на  изумрудных  травах,  золото  упавшей    листвы,  прощальные  крики,  улетающих    птиц,-    всё    наполняло  её  сердце    щемящей  тоской,  и  одновременно  какой-то  необыкновенной  радостью  и  восторгом.

Она  с  силой  подбрасывала  вверх  охапки  собранных  жёлтых  листьев  и  кружилась  вместе  с  ними,  падая  в  траву,  с  блаженной  улыбкой  на  губах,  всматриваясь  до  головокружения  в  синее  небо  и  белые  облака,  как  будто  ища  ответа  на  свой  вопрос  :  «Что  со  мной,  Господи?»

-    Я  люблю,  люблю,  люблю...

С  тех  пор  прошло  много  лет,  осень  стала  для  неё  не  только  особенным  и  самым  прекрасным  временем  года,  но  и  очень  важной  частью  её  внутреннего  мира,  её  необыкновенной,  непростой,  но  очень  интересной  жизни. 
Осень  была  теперь  и  единственной  подругой,  с  которой  они  встречались  каждый  год  первого  сентября  и  расставались  со  слезами  прощания  в  последний,  обычно  дождливый,  день  ноября.  За  это  короткое  время  они  успевали  написать  свои  лучшие  стихи  и  картины,  которые  неизменно  посвящали  неземной  Любви  и  Божественной  красоте…

Осень  -  женщина  и  Любовь,  может  быть  это  ты  сама...
За  сусальным  золотом  дней  притаилась  и  ждёт  зима.
Осень  время  твоей  души,  и  Небес  приоткрывшийся  шлюз,
Одинокий  саксофонист  для  тебя  исполняет  блюз...

Где-то  там  Фредерик  Шопен,  за  роялем,  осенний  сад...
И  прелюдий  его  тоска  растревожит  душу  Жорж  Санд.
Осень  это  твоя  Любовь,  так  пронзительна  и  тонка,
Как  "бургундское"  до  краев,  наполняет  тебя  тоска...

9. Он и его пёс
Сергей Давыдов
Он и его пёс умирали.
Вернее, умирал он, а его пёс его спасал. Но всё было тщетно. Тогда пёс лёг рядом с ним на снег  и стал лизать ему лицо, тихо скуля....
Вскоре медленно падающие сырые слипшиеся хлопья снега покрыли их серой покойницкой пеленой....

После окончания института он получил специальность метеоролога, и его всецело захватило изучение физических механизмов атмосферных процессов или  динамическая метеорология.  Он довольно скоро защитил кандидатскую диссертацию, переключился на гляциологию и стал признанным специалистом в области ледниковедения и снеговедения. Защитил докторскую диссертацию, но наотрез отказался от университетских стен, предпочитая бескрайние ледяные и снежные просторы Арктики, Антарктики, Заполярья удушливой атмосфере аудиторий и научных коллективов.

Он не вылезал из экспедиций.
Приезжал домой буквально на пару недель и вновь исчезал среди своих льдов и снегов.
Его жена, они поженились ещё на третьем курсе, тоже защитила диссертацию на его материалах и работала в одном престижном гидрометеорологическом университете.

Последняя его экспедиция растянулась почти на год. В составе международной экспедиции в связи с потеплением климата он изучал таяние горных ледников и ледниковых покровов Арктики и Антарктиды.
Был собран уникальный научный материал и для написания монографии ему дали год.
Перед своим приездом он написал электронное письмо жене, что вскоре они будут вместе, совершат круиз по тёплым странам, родят такого желанного ими ребёночка, он напишет ей докторскую диссертацию и всё станет хорошо....

Он гнал время впереди себя....
Взбежал на одном дыхании на третий этаж и дрожащими руками открыл дверь... в почти пустую, давно нежилую квартиру со спёртым, пыльным воздухом....
На зеркале в прихожей к розовой жвачке был прилеплен клочок бумаги... со стихотворным столбиком.  Его жена писала довольно слащавые душещипательные стихи о разных категориях любви ещё со школы, выпустила пару тонких сборников. Пользовалась большой популярностью среди студентов, сослуживцев и друзей.
Из всего стиха  сквозь радужную пелену слёз в его память навсегда врезалась только последняя строчка: "...не ищи..., и меня для тебя больше нет..."
Ниже, губной помадой был нарисован широко разинутый губастый рот с высунутым языком - эмблема его любимых The Rolling Stones.
Она так рисовать не умела....

Была вывезена вся шикарная антикварная мебель, его положение и заработки позволяли приобретать ей такую мебель в качестве компенсации его вечного отсутствия. Ему она оставила  только самое ненужное ей, в том числе и их кресло-кровать,  первое приобретение после свадьбы в общежитии.
И как издёвка над ним, в этом кресле в полиэтиленовом пакете лежал комплект постельного белья....

Три дня он не выходил из квартиры...
Пил чай, спирт и ел то, что было в его обширном рюкзаке.
Вся его жизненная восторженность и иллюзии осыпались за эти три дня.
Он философски обобщил весь свой жизненный опыт и понял, что любил только плоть жены своей плотью, а их души так и оставались в состоянии глубокого анабиоза.
Три дня одиночества осветили особым светом его юность, и он вспомнил о своей первой любви.
Порывшись на антресолях, рука жены туда не добралась, нашёл старую тетрадку в коленкоре... и погрузился на долгие часы в её чтение.
Набранный им номер оказался жив и ему ответили, что такая-то давно погибла в автомобильной катастрофе....
Машинально опустив трубку на рычаг телефона, долго, почти немигающим взглядом, смотрел на темнеющее, давно немытое стекло окна и не помнил, как уснул.

Квартиру он подарил своей единственной племяннице и уехал..., навсегда, к своим льдам.

В тот день ему надо было по графику отбирать пробы льда в одном из языков движущегося ледника. Загрузив всё необходимое оборудование на легкие саночки, он со своим псом, аляскинским маламутом, рано утром двинулся в путь, намереваясь к вечеру вернуться на станцию.

Он уже семь лет жил на станции, жил один, только его пёс разделял его одинокое научное существование. Он его выходил-вырастил сам из щенка-несмышлёныша, и они стали продолжением и дополнением  друг друга. Ему иногда казалось, что он чувствует мир как его пёс, и, смотря на него, считал, что пёс всё чаще и чаще  думает как он.

Он выполнял всю работу на станции один и не терпел никого рядом слишком долго, кроме своего пса. Одного человека он воспринимал как шумную компанию, двух как майскую демонстрацию.

Дорога до ледника не составила труда. Пробы льда отбирались легко, но на последних сверлениях заклинило бур, и пока он его освобождал, было упущено столь дорогое время короткого северного дня.

Прогноз погоды был благоприятным, но север есть север. На полпути к станции небо как-то сразу заволокло свинцовыми тучами, оно упало на ледяные поля и с него плавно потёк мокрый снег, сначала мелкой крошкой, потом всё более и более крупными рыхлыми хлопьями, покрывая его и пса серыми от быстро темнеющего неба накидками.
Внезапно, интуитивно он понял, что они с псом потеряли ориентацию в этой рыхлой атмосфере плотно падающего снега. Пёс это тоже понял, беспорядочно шныряя то туда, то сюда.
Страх охватил его плавно, как сон. И тут же страх передался псу. Он внезапно взвыл и прижался к нему, к его волчей дохе, с мехом и внутрь, и наружу, дорогой подарок друга-монгола.
Кое-как успокоив пса, он, надеясь на своё внутренне чувство дороги, побрёл дальше, волоча санки с образцами льда.
Из мутной пелены снега выплыло что-то тёмное, но пёс не показал признаков беспокойства.
Это была скала.
Страх ушёл из него так же плавно, как и пришёл, и его заменило полное  безразличие. Он знал, что за мокрым снегом придёт мороз....
До его станции от этой скалы было несколько часов хода при ясной погоде.
Он сел на санки и ему почудилось, что он сидит на том кресле-диване с комплектом чистого белья....
Он ясно почувствовал, и даже увидел, как начала утоняться тоненькая серебрянная ниточка, держащая его душу в его теле... и ему стало всё равно. 
Пса словно пронзило электрическим током. Он, взвыв, уцепился зубами за подол его дохи, и неистово тряся головой, упёршись в снег, стал тянуть его за собой...
Силы оставили его и он не сопротивлялся усилиям пса. Пёс стянул его с санок на снег, продолжая скулить и тащить его как большую тряпичную куклу от этой скалы.
Снег как шёл, так и шёл, сохраняя плотность серой пелены в медленно темнеющем  северном дне.
А пёс тянул и тянул его, плача своим собачьим плачем....
Но всё было тщетно. Выбившись из сил, пёс лёг рядом с ним на снег  и стал лизать ему лицо, тихо скуля....
Ему было покойно и хорошо лежать, не шевелясь, и он чувствовал, как его рано умершая мама нежно гладит его засыпающего своими нежными и тёплыми ладошками....
Вскоре медленно падающие сырые слипшиеся хлопья снега покрыли их бело-серой покойницкой пеленой....

 Через сутки, ясным морозным днём их нашёл вертолёт.
 На ослепительно белом, искрящемся снежном поле от глухого пулемётного тарахтения вертолёта кругами носился пёс вокруг небольшого снежного холмика под одинокой скалой, возвышающийся над блистающим безмолвием последним зубом ледяной северной пасти ...

 Его уложили на его же санки, выбросив из них образцы проб льда из ледника и печальная процессия побрела под ярким полярным солнцем. Он лежал на санках, обхватив себя руками, словно перед смертью хотел обнять так любимое им полярное солнце и согреться от него в последний раз....
 Пёс понуро трусил рядом с санками, никого не замечая вокруг, и всё смотрел и смотрел на его белое лицо и насквозь поседевшие волосы....

 Его положили в небольшую, наскоро собранную палатку и пёс лёг около входа, мрачно смотря на окружающих....
 На следующий день вертолётом прибыл милиционер, врач и привезли гроб....

 Когда подошли к палатке, оказалось, что пёс уже догнал его и теперь они там, где-то там, далеко-далеко, брели рядышком по бескрайним заснеженным безмолвным просторам с гребнями торосов....
 Врач константировал обычную остановку сердца и добавил, что Он изжил себя. Пёс никак не мог его спасти...

Капитан милиции, перебирая его бумаги, под лампой, нашёл конверт с его письмом, написанным в тот же день, как он приехал на эту станцию, с короткой строкой, что бы его похоронили здесь же, во льдах.
Могилу вырыли под той же скалой, где он замёрз, взрывая стальную землю маленькими шашечками.
Его и пса укрыли его волчьей дохой, рядом положили гроб, засыпали их раздробленной мерзлой землёй и камнями и сверху, с помощью вертолёта, накрыли обломком скальной породы.
Новый состав экспедиции на станцию привёл бронзовую табличку с надписью "Он и его пёс". Он так и написал в том коротком письме.

10.Письмо - 1
Алёна Смольная
  Вы верно уже в дороге. Как Вы?
  Ах... да.. Письмо мое настигнуть Вас не сможет. Получите его ,должно быть, по прибытию на место. Улыбнулись? И листок этот исписанный теребите в руках. Глаза прикрыли, представив меня подле? Я сейчас это как-будто увидела. Как Вы, сударь, добрались? Не утомились ли? Холодно нынче. Вы, пожалуйста, непременно кутайте шею шарфом. И руки в муфту. Перчатки Вы не любите.. помню.
 
  Вечерами подолгу не засиживайтесь за книгами. Темнеет рано, глаза устанут быстро. Свечи сейчас хорошие не достать. Воск сгорает , а пламя от него не ярко совершенно. Только разве руки согреть. И просите чтобы чаще камин топили.
 
  Пишите, как новый городок? Все ли пришлось по нраву? Вы там скучать  будете по многолюдным улицам столицы? Хотя вряд ли. Провинция на пользу. Люди там простые, все здороваются, кланяются. Даже те. кого Вы и не знаете вовсе.
 
  Скучаю я об Вас, милейший друг мой. Как представлю, что Вы теперь далеко, удивительно грустно на сердце сделается, того гляди слезы навернутся.
 
  Нынче я альбом листала. Тот, в который Вы мне стихи писали. Помните? Я еще краснела... Никогда мне никто не писал эдакого. Чтобы сам сочинил.
 
  А помните, мы с Вами прогулки совершали по парку. Деревьев многих уже не стало. Вырубили и спилили. Сказывают, тень слишком от них. Аллеи стали светлыми и не такими укромными. Пруд наш зарос за лето слишком. Вы как-то грозились на лодке меня покатать. Не уверена, что получится эдакий вояж. Лодки уже не те, что прежде. Не чинит их никто. Прогнили, да рассохлись. Как лодочник в прошлое лето по пьяному делу упал с колокольни, так и за лодками пригляду нету. Пруд и покрылся ряской и тиной. Разве только на мосточке можно увидеть редкого рыбака. Да мальчишки раков таскают. Корзины по бережку сверкают чешуею. Рыбы довольно.

Пишите мне непременно, как можно быстрее и чаще.
Берегите себя. Вид Ваш определенно заметен. Допоздна на службе не засиживайтесь. В карты старайтесь не играть. Вы невезучий в этом деле. Помните, как Вас всегда обыгрывали? Вы еще смеялись, говорили, что Вам в любви повезет. Сторонитесь девиц сомнительного поведения. Трактиры Вам ни к чему. Да и пить Вы не умеете. Сами сказывали. Я приметила.
Бега , да скачки Вас не порадуют. Вы там отчего-то всегда зеваете.
Вы лучше пишите свои мысли. Их у Вас предостаточно. Вы мало говорите, больше наблюдаете, не так ли? Улыбнулись сейчас ? Да?

Вы, сударь, знайте, что помню об Вас. Вспоминаю каждую минуту наших встреч. С благодарностью. Нежно целую ваши кудри. Руки Ваши в свои взять мечтаю. И глаза Ваши увидеть снова. Прикройте их... я близко. Слышите, шаги мои .. или это часы тикают .
Время... время идет. летит, неудержимо. Не успеем оглянуться, как будем опять с Вами вместе.

На сем разрешите письмо свое закончить. Не смею Вас боле занимать своими мыслями. Доброго Вам всего желаю. Сударь мой. Друг милый.
Пишите же непременно. Ожидаю с нетерпением ответа.

Ваша верная подруга.



11. Брошенная женщина
Алекс Харр
Она плакала у всех на виду. Плакала горько и безутешно.  Иногда она всхлипывала и неуклюже утирала рукавом крупные слёзы , размазывая по щекам яркий вызывающий макияж.   Ей было абсолютно безразлично, кто и что подумает о ней и её горе. Кажется, большинство прохожих даже не замечали плачущую женщину. 
 Люди спешили по своим делам, прячась под разноцветными зонтами от осенней непогоды, и старались побыстрее укрыться от сырости в тёплых, уютных  домах.
А она стояла на пронизывающем ветру и думала о том,как ей не хватает его тепла, и как невыносимо болит душа!  Кто бы мог подумать , что их бурный роман закончится так быстро и печально.
 Некоторую прохладу в отношениях она почувствовала ещё месяц назад. Именно тогда, его долгие и  прежде жаркие,почти обжигающие поцелуи превратились в формальное чмоканье супруга , долго  живущего  в браке. Кроме того, конечно же, они стали проводить меньше времени вместе. И несомненно, для этого всегда находились соответствущие оправдания.
Ешё пару недель назад она думала, что сможет вернуть его. Она полностью изменила имидж , пытаясь вновь соблазнить его и  очаровать своим новым  неотразимым образом женщины-загадки.Но наряды, заказанные у модных кутюрье, восторгали  всех кроме него. Её это раздражало и приводило к резким переменам настроения.
- Но почему, почему всем нравлюсь, а ему нет?  Я же вижу,  как на улице на меня   бросают восхищённые взгляды !
 Как любой женщине ей не  было чуждо лёгкое кокетство .
- А почему бы и нет?- подумала она. Чем я хуже других? Какое значение имеет возраст, если я всё ещё  прехорошенькая? Все вокруг твердили ей , что она не растеряла своё врождённое обаяние, становясь с возрастом только краше.И тогда  она решила потешить тщеславие, и закрутить несколько романов. Тонкие ценители красоты слагали ей стихи и писали её портреты,но  тем не менее женское самолюбиие красавицы было глубоко уязвлено.   
-Глупцы, разве вы не видите для кого я стараюсь? - пыталась она охладить пыл своих поклонников.
- Разве вы можете сравниться с ним? Вся ваша любовь не стоит даже одного его лучезарного взгляда.   
Ещё совсем недавно  его взгляды сжигали меня  желанием страсти.
А сегодня ....
 Сегодня. Она глубоко вздохнула и тихо прошеплала  - "сегодня, я -  брошенная женщина, женщина  по имени  Осень, которую завтра ждёт душевная пустота и холод одиночества."      
И она  вновь  с тоской и болью, сквозь пелену  слёз, посмотрела на него, на ком сошёлся клином белый свет, на охладевшее к ней Солнце,на мгновение выглянувшее из-за низких и тяжёлых облаков.

12. Где цветут каштаны
Ольга Топровер
Пришла весна. В дальнем углу двора зацвел каштан. Он был прекрасно виден сверху из ее кухонного окна. И Наталья вспомнила другую весну, много лет назад.
Ах, какой это был чудный майский вечер! Солнце окрашивало улицу в теплые медовые тона и нисколько не торопилось закатываться за горизонт. Грибной дождик закапал, да вдруг передумал, оставив мокрые точки в пыли на дороге и запах весны в воздухе. Это был волшебный вечер! Да разве и могло быть по-другому? Ведь Наташка шагала на первое в своей жизни свидание. Пока она приближалась к месту встречи– единственному на весь городок кинотеатру «Заря», ее все больше охватывало чувство смутного беспокойства. А вдруг несмотря на то что Наташа опаздывает на целых пятнадцать минут, она придет первой? А вдруг он вообще не появится? Она, как дура, будет стоять на ступеньках  одна и любой прохожий непременно догадается: он к ней не пришел... Ноги ее не слушались: несмотря на страх  оказаться на месте встречи раньше, Наташа шла все быстрее и быстрее. Повернув к площади с кинотеатром, она окинула взглядом окрестности... и,  к своему ужасу, никого не увидела.
Совсем никого – один сеанс уже начался, а второй был еще нескоро. Тротуар вдоль здания тоже был пуст. Наташа остановилась. Нет, она туда, на всеобщее обозрение,  не пойдет, а лучше прогуляется  вот здесь, под цветущими каштанами! Природа явно не поскупилась, раздавая им эти огромные яркие грозди! Щедрость – просто через край! И листья у этих деревьев огромные, и ветки свисают почти до самой земли. Она присмотрелась и вдалеке под зеленью вдруг различила кеды, которые, между прочим,  тогда еще никто не называл конверсами. Неуверенно сделала шаг навстречу. Из-за веток показались сначала черные вельветовые брюки, потом грубой вязки свитер и, наконец, его, Лешкина, голова.
 – Привет, а я уж думал, что ты не придешь, – заулыбался он.
– Я должна была хоть немного опоздать, ведь девушке не полагается приходить на свидание первой, – нашлась Наташа.
–  Первой?! Да я уже битый час хожу здесь туда-сюда под этими каштанами. Цветут они совершенно по – инопланетному, ты не заметила?
Так они сошлись во мнении о необычности каштанов. Потом оказалось, что обоим одинаково не нравится современное здание кинотеатра, которым все вокруг не переставали восхищаться. Впоследствии Наталье встречались как две капли воды похожие на «Зарю» здания в разных городах тогда еще Советского Союза. Только вывески были другие: «Восход», «Аврора», или еще лучше– «Комсомол». Но все-таки в кино они в этот раз единодушно решили  не ходить: жалко было разменивать такой прекрасный вечер на темноту киношного зала. Они  бродили по каким-то закоулкам, спотыкались о развороченные тротуары, обходили лужи и делали вид, что не замечали любопытных взглядов сидящих на лавочках бабулек.
– В нашем городке нет ничего удивительного, – говорил Лешка. – Все это еще в прошлом веке описал Чехов.
– Как это? Неужели он рассказывал о наших местах? – удивилась она.

– Да нет, Чехов у нас здесь никогда не бывал. Ну или по крайней мере, мне ничего подобного на глаза не попадалось. Но все, о чем он писал, прекрасно укладывается в нашу современную жизнь – от этого любопытства к окружающим  до грязи на дорогах.
И Лешка был прав. Антоном Павловичем он Наташку и покорил. В ее классе не было ни одного мальчишки, который не то чтобы проводить такие параллели, а хотя бы читал что-то из Чехова помимо школьной программы! 
Они еще не один раз бродили потом по закоулкам, вместе обсуждали рассказы Чехова, разговаривали, спорили... Но вдруг пронеслась цепь каких-то невероятных событий. Юность легковерна. Ему кто-то принес какие-то сплетни, Наташе что-то нашептали и они надулись друг на друга. Невероятным образом она оказалась рядом с белокурым красавчиком Вовчиком, а Алексей появился на дискотеке с девчонкой из параллельного класса. Та и «Каштанку»-то вряд ли читала. Впрочем, как и Вовчик. Незаметно подкрались школьные и вступительные экзамены  и Наташа уехала учиться в Москву. А Лешка остался, закончил медицинское училище и начал карьеру фельдшера на «Скорой помощи».
Однажды Наташа получила от него письмо – из Севастополя. Лешке не повезло, он загремел в Военно-Морской Флот. На три года. С тех пор к ней продолжали прилетать его письма, написанные мелким неразборчивым фельдшеровским почерком. «Вчера, перед тем, как мы пришли в Севастополь, – писал он как-то, – я всю ночь никак не мог заснуть. Все думал о тебе и о нашей  каштановой аллее. Безумно жаль, Наташечка, что мы так мало времени провели вместе– это самое настоящее, почти чеховское,  недоразумение».
Однако столичная Наташкина жизнь брала свое. Пришло время и она отправила Лешке новогоднюю открытку с постскриптумом о том, что выходит замуж. За москвича. И остается в столице. Но Алексей все равно продолжал писать.
... Давно это было. А теперь снова пришла весна, и в ее московском дворе зацвел каштан. Нет, Наталье некого винить в ее развалившихся браках. Она сама виновата. Оба ее мужа были не те, не ее люди, не ее мужчины. Два раза подряд она наступала на те же грабли... Нет, они, конечно, были совершенно разными людьми: один– физик, другой – лирик, один – в себе, другой– душа нараспашку, один крепкий и невысокий, другой – длинный и стройный. Казалось бы, ее мужья абсолютно ничем не были похожи друг на друга. Но только сейчас, в эту самую минуту, Наталья вдруг отчетливо поняла, что  кое-что общее у них все же найдется: оба они были равнодушны к Антону Павловичу Чехову!
А ведь он так и не женился, Лешка-то. До сих пор работает на «Скорой помощи» и каждый день, наверное, проезжает мимо каштановой аллеи... Все, хватит бегать от своей половинки. Пора исправлять это чеховское недоразумение. Никогда не поздно начать жизнь сначала! Наталья теперь точно знала, что впервые в жизни она делает правильный выбор. Куртка, сумка, кошелек, ключи от Пежо– это все, что ей надо. Через час она уже выезжала за пределы столицы и за окном машины мелькала самая настоящая подмосковная весна. Начался мелкий слепой дождик – он оставил на переднем стекле несколько капель, да вдруг передумал. Солнце, будто обрадовавшись, засияло еще ярче. Как же хорошо было на душе! Пежо несся по трассе легко и спокойно. Еще пару часов – и она будет на месте.
Зазвонил сотовый. Подруга. Как раз оттуда, из ее родного города. Но нет, она не будет сообщать, что едет в ее направлении, пусть это будет сюрпризом. И потом – сначала Лешка. А с подругами – успеется. Телефонная трубка начала верещать об общих знакомых и их семейных неурядицах, но Наталью это сейчас мало интересовало.
– Ладно, пока, я тебе потом позвоню – попыталась она закруглить разговор.
 – Подожди,  – сказала подруга. – Чуть не забыла. Лешку-то твоего похоронили на прошлой неделе. Говорят, передозировка наркотиков. У него был доступ, он ведь так и работал на «Скорой помощи»...
...Наталья  еще долго прижимала к уху беззвучную телефонную трубку. Давила на газ. И продолжала ехать в том же направлении... где цветут каштаны. Она не знала, зачем...
13. Лошадей нельзя кормить свежим хлебом
Антонина Курманова
       Это я узнала сегодня, ясным сентябрьским днем, когда кормила лошадь хлебом. Проходившая мимо женщина объяснила мне, что у лошадей от свежего хлеба будут колики. Я женщине поверила.
       На обратном пути с огорода я искала лошадей. Они обычно где-то здесь пасутся. В сумке была припасена мытая морковка и молоденький кабачок. Нашла их возле вокзала. Пока я рассуждала о том, что можно ли лошадям морковку и стоит ли подходить к ним с угощением, жеребца «оседлал» Добрый молодец. Я подошла поближе и любовалась полным пониманием между седоком и жеребцом.    
       Недалеко на камне сидел парень и обращался к седоку: «Братишка, я никогда не катался на лошади. Вот в Грозном был, и коней видел, а не пришлось покататься».
При словах: «В Грозном был», парень поднял обрубки рук.
Добрый молодец остановил коня возле камня и помог парню сесть верхом. Парень причитал, что боится упасть, что не может дотянуться до цепи, которая висела на шее коня. Добрый молодец успокоил его, объяснил, как надо держаться за гриву, и, придерживая коня за цепь, сделал почетный круг по привокзальной площади.
       Я поинтересовалась хозяева ли парни этим лошадям. Добрый молодец сказал, что они не хозяева. А безрукий парень весь свой восторг выплеснул на меня: «Мамка, я еду! Мамка, я первый раз! Я никогда не катался! Мамка, посмотри, я верхом! Я с детства мечтал! Мамка! Мам, смотри!..»
Потом обратился к Доброму молодцу: «Всё, хватит, я устал». Добрый молодец помог ему спуститься на землю, обошел коня вокруг, поглаживал животное, наклонялся, чтобы похлопать ладонью возле копыта, внимательно осматривал копыто и шлепком просил коня показать другую конечность. В глазах Доброго молодца читался не меньший восторг, чем у безрукого парня. «Я в Узбекистане вырос. – обратился парень ко мне,- Соскучился я по лошадям. Хороший конь! Умный! Ухоженный! Хозяин у него хороший!» Я поинтересовалась можно ли морковку дать жеребенку. Добрый молодец отметив, что овощ помытый, разрешил. От кабачка животные отказались.
       Я шла домой и рассуждала о том, что лошади очень загадочные животные. Они никого не оставляют равнодушными. Всем хочется прикоснуться к ним, подставить ладошку с угощением. После общения с лошадью долго не проходит романтическое настроение. Вот сегодня они, не напрягаясь, сделали счастливыми  хоть не надолго, по крайней мере, троих человек.
А хлебом кормить их не надо, они сахар любят и яблоки. Но много давать тоже нельзя, кусочек сахара и несколько ломтиков яблока. Целое яблоко давать опасно, оно может застрять в горле нетерпеливой лошади.
       Ещё лучше вообще ничем лошадей не угощать. Если есть излишки из сада и огорода, лучше отдать их хозяину лошадей, он знает, как не навредить животному.
       Я забыла погладить лошадь. Очень хотела и забыла. А может быть тоже нельзя без разрешения хозяина? Надо было спросить у Добра молодца.

14. Лисёнок
Владимир Непогодьев



Вечерело. В лесу наступила тишина. Ветер, весь день шумевший в-  высоких кронах деревьев и дрожавший осиновыми листьями, стих, и в стеклянной, гладкой поверхности озера отражалась глубокая синева ясного неба, в которой утопали белые барашки облаков. Птичье щебетание, пересвисты и весёлый гомон наполняли всё вокруг. Из норки показались две бусинки глаз, осмотрелись и вот уже весь лисёнок, щурясь, вылез наружу. Он был ещё совсем молодой и впервые в своей жизни так долго оставался один. Его ещё пугали звуки и запахи незнакомого, такого странного и чужого ему лесного мира. День выдался теплый, а когда стих ветер, стало уже жарковато, поэтому лисёнок сидел с высунутым языком и ошалелыми глазами смотрел на окружающую его живность. Ему всё было в диковинку и интересно и пролетающая над ним яркая бабочка, и стрекочущий в траве кузнечик, и весело щебечущая в густой листве пичуга. Но самое главное, что здесь и сейчас не было мамы. Она ушла, когда он ещё спал и поэтому проснувшись был удивлён своему одиночеству. Голод и жажда всё сильнее одолевали лисёнка, но сам добывать пищу он ещё не умел, но уже знал, что самое главное – нельзя никуда уходить от норы.
Высоко в чёрном небе зажигались яркие разноцветные звёзды. В притихшем лесу уже не слышно веселого щебетания птиц, и только ручей всё так же весело журчал и бежал дальше по своим делам. Слабый ветерок принёс озёрную прохладу. Всё готовилось ко сну. И только в норке маленький лисёнок тихонько потявкивая от страха никак не мог уснуть. Две чёрные бусинки глаз с надеждой смотрели вдаль, но не видели знакомой мордочки своей мамы.
В лесу наступила глубокая ночь. Всё кругом спит. И даже лисёнок свернувшись калачиком заснул. Во сне он тихонько поскуливал, ведь он видел свою маму.

15. Она тихо зажигает свечи
Маленькаялгунья
Стрелки одних часов

....- Уже поздно, мне пора. В двадцать три ноль-ноль закрывают входную дверь, -взглянув на наручные часики, женщина поворачивается к мужчине узкой  спиной.
«Как студентка»,- огорчается про себя мужчина.
«Не судьба», - давит грустный вздох женщина. Но чувствует на своих  плечах чужие руки, которые разворачивают их лицом к лицу. Большие, чуть выпуклые глаза не дают ей уйти сразу. Все мягче и хмельнее  становится  взгляд трезвого мужчины.
«Сейчас поцелует», - выплывает в подсознании и  что-то, мягко перевернувшись в правой стороне груди, неожиданно замирает. Действительно, дыхание чуть касается мочки уха с маленькой серьгой:
- Можно, я поцелую Вас?
Сердце ускоряет ритм. Но женщина молча берет в свои руки правую руку мужчины и подносит  к  его глазам. В свете фонаря, словно пытаясь их отрезвить от пьянящего чувства, искрятся  золотым блеском  два обручальных кольца.
Две окольцованные птицы когда-то мечтали парить в воздухе. Теперь они твердо стоят на земле, разучившись летать. Но разве птицы умеют улыбаться? Так виновато улыбаться, как эти люди?
Мужчина неожиданно горячится, пытаясь собрать в нужные фразы ненужные слова. И сбивается, столкнувшись с зовущим взглядом.
 Как давно их никто не целовал с такой неземной нежностью, от которой сладко и больно засосало под ложечкой! Они смыкают ресницы, чтобы не видеть маленькую слабость друг друга – увлажненность блестящих глаз напротив.
«Если это подло, то хочу совершить эту подлость. Хоть один раз. Забыться и слушать всю ночь напролет этого человека, который  с каждой минутой становится все родней! – так думает каждый из них.
Но женщина настойчиво повторяет:
- Мне пора, а то останусь за дверью. Ты не сердишься на меня? – снова виновато улыбается, внезапно перейдя на «ты», обжигая мужчину какой-то тайной и уже обещанной близостью.
«Не то ты делаешь! Не то говоришь!» - стучит в висках у кого-то из них. А может, у обоих.
- За что??? – быстро спрашивает  мужчина.
Слишком горячо он реагирует на слова женщины. Даже - для себя. Он пытается совладать с дрогнувшим голосом:
-Может, погуляем еще немного, пока  в зале играет музыка?
Ну, хорошо, охотно соглашается женщина. Если дверь еще открыта, она помашет ему на прощание рукой. А если -  закрыта?
Мужчина не слышит в словах женщины логики, но поддерживает тему. Все правильно! Мы будем слушать музыку вместе. Я же- мужчина и не позволю женщине остаться одной в ночи. Я буду ждать тебя здесь, на пригорке. Иди и возвращайся!
«Не уходи!» – кричит его сердце и катится вслед за женщиной, уходящей от него по дорожке, ведущей к Дому отдыха.
«Пожалуйста, ну, пожалуйста! - шепчут  губы, поблескивая  остатками помады. Они умоляют  неизвестно кого. –  Я ничего от него не хочу. Только прошу – пожалуйста!»
Узкая полоска света под дверью похожа на острие бритвы. Незаперто. Нога прижимает дверь плотнее. Сверху этого не видно, а внизу только  одна  она и глупое сердце. Рука тянется к  массивной дверной ручке и решительно дергает. Вот, теперь – заперто. И  мужчина – свидетель.
Она не чувствует боли, наступив на острие обмана. Упрямо закушена губа, дрожь в теле. От весенней ночной прохлады? От близости моря? От чувств, споривших с мыслями?
Дорожка из гравия, ведущая наверх, навстречу радостному взгляду. Свободные скамейки на берегу Балтийского моря. Первая звезда зажигает костер, возле которого греются души людей. Женская голова на мужском плече, локон, жесткий  от лака, щекочет шею мужчины. Убаюканная тихой мелодией мужского тембра сонная женщина вслушивается и не слышит слов. Теплые губы согревают ее рот.
У самой кромки воды две тени сливаются в одну, слушая дыхание холодного моря.
Они больше молчат, чем говорят, испытывая  нестерпимую душевную близость.
 Стрелки часов сошлись на одной цифре -  «три».
- У меня есть настоящий кофе и много свечей. Но дача еще недостроена. Там нет должного порядка. Нет электричества,но есть походный примус, - мужской голос извиняется за отсутствие удобств. – Пожалуйста, не бойся меня.
Женщина колеблется, не желая наткнуться на вещи другой женщины. Той, кто носит его звучную фамилию.
«Пожалуйста, ну, пожалуйста, - мысленно обращается мужчина к круглому лику полной луны.- Мне ничего от нее не надо. Хочу с ней просто встретить рассвет".
Луна улыбается всеми кратерами сразу. И женщина повинуется полнолунию, доверчиво вложив прохладную ладонь в горячие ладони мужчины.
В просторной кухне женщина молча зажигает свечи. Их много, как и было обещано мужчиной. Ее рука с зажигалкой  рисует причудливые картины на стенах нового дома. Женщина совершает ритуал, зажигая свет  в душе мужчины. И становится удивительно уютно от десятка маленьких солнц. Запах бразильского кофе вносит горьковатый вкус в начинающиеся отношения людей, где-то имеющих свои гнезда.
Свет от догорающих свечей едва теплится. Настоящее светило заглядывает в окно недостроенного дома. Там, на  кухне по-прежнему сидят двое: мужчина, слегка откинувшийся на мягкую спинку дивана и женщина, выбравшая для себя  деревянный стул с надежной спинкой. Они так и не прилегли, боясь проспать их совместный первый рассвет.
Две судьбы, ставшие вчера одной. Они уже любимые, но еще не любовники. И  только часики на запястье женщины знают точно, что часовые стрелки обязательно встретятся еще ни один раз, соединившись на несколько мгновений.

16. Осенние узоры
Наталия Защепкина
  Каштановый лист, описав дугу, упал на аллею, присоединившись к своим собратьям.
  В это время парк напоминал сказку. Тихо. Солнце уже почти спряталось за верхушками деревьев. Еще тепло, но особым, осенним теплом.Горожане заняты своими текущими делами. В в этот час здесь можно было встретить только молодых мам да бабушек с колясками, ищущих для своих малышей тишины от шума и гама мегаполиса.
  Тишину парка нарушили быстрые решительные шаги, что отдавались шелестом упавшей листвы.
  Мужчина, скорее всего, средних лет, быстро шел по аллее парка к боковому выходу,не обращая внимания на прощальное убранство деревьев, на сказочное совершенство этого уголка города. Он был целеустремлен и явно куда-то спешил. А сюда зашел, вероятно, для того, чтобы сократить путь. Здесь, в этой осенней сказке,  он был чужеродным элементом.
  Мужчина внезапно споткнулся об упавшую ветку и смачно выругался. Он посмотрел под ноги, словно проснувшись и огляделся по сторонам. Никого не было. Мужчина опять что-то сказал…
  Он знал и помнил это место. Просто постарался забыть. И это у него почти получилось.  Так много лет прошло. Тогда тоже была осень…


  Нехорошо, расставшись со своей женой, он ушел, оставив все, с твердым решением, что теперь будет поступать с женщинами так, как поступили с ним.
  Он был красив необыкновенной мужественной красотой. Высокий, спортивно сложенный с правильными чертами лица, глубокими желтовато-зелеными глазами и необыкновенно чарующим голосом, он сводил с ума женщин. Этому обаянию невозможно было сопротивляться. И он этим пользовался, покорял, а затем бросал. В душе давно поселилась пустота. Отдушиной были встречи с друзьями, давшими когда-то приют. С ними было просто, и там он был почти прежним.

  Много лет назад в такой же осенний день он забежал к ним в офис, выпить вместе чашечку кофе. Обменявшись новостями, друзья вели оживленную беседу.  В комнату вошла стройная со вкусом одетая женщина. Дружески поздоровалась, что-то спросила и, едва скользнув по пришедшему взглядом, быстро вышла. Он замер.
– Она будет моей, –  молнией пронеслось в мозгу и в висках застучали знакомые молоточки…

  –  Здравствуйте. Мы с Вами виделись час назад в офисе. Вы не могли бы мне помочь…
Он что-то говорил - она отвечала. И, наконец-то, познакомились. Она подала свою руку, а он сжав ее в своих, почувствовав как кольнуло где-то в том месте, где должно было быть сердце.
   Она внимательно посмотрела на него, и в ее глазах он уже не увидел кажущегося высокомерия и отчужденности, того, что отталкивает от человека сразу.
  Они не сговариваясь пошли по улице. Через два часа уже весело подшучивая, подбрасывая туфлями опавшие листья, они шли по этой самой аллее парка.
На душе у него было непривычно тепло и весело. Неужели это от того, что ЭТА женщина просто идет с ним рядом?!
  Мужчина наслаждался мгновением. Какие-то давно забытые чувства переполняли его.
  Вдруг, порывисто обняв женщину, он спросил:
  – Можно я Вас поцелую?
  И, увидев ее недоуменный взгляд, рассмеялся. Просто, по- детски. Она тоже улыбнулась. Он нежно коснулся ее полураскрытых губ…   Они не ответили…
  Тогда он решил, что сделает все, чтобы она ответила…

  Она была прекрасна! Она любила его, но  как-то не так… Иногда, глядя в его глаза, как - будто искала там кого-то, но не его, другого.
  Тогда смотреть в ее глаза он боялся, и не мог не смотреть: в них пульсировала боль умирающей птицы такая же, как в первый раз, когда он ее поцеловал. Эта женщина перевернула все его естество, словно вывернув наизнанку, ничего при этом не требуя. Она ему верила. Она его не боялась. Она смеялась над его страхами, замирая от тех, что мучили ее. Она была с ним - и не была с ним одновременно.
  А потом она ушла. Тихо, как уходит ночь на рассвете. Просто сказав, что он должен найти свою, единственную.
  А он отпустил…   Он знал, что если бы остановил, она бы осталась, но ее душа никогда не была бы с ним. Она могла пожертвовать собой, но ему не нужна была такая жертва!


  Казалось, отболело, а вот надо же!
  Он достал мобильный телефон и набрал по памяти номер.
  – Здравствуй, – ответил до боли знакомый голос.
  – Мы могли бы встретиться?- его голос дрожал.
  – Еду.
  – Почему не спрашиваешь где и когда, –  прохрипел он в трубку.
  – Перестань, я знаю тебя.

  Между деревьев показался силуэт женщины.
  – Не может быть! Она совсем не изменилась. Нет! Она стала еще красивее. Нет, это другая женщина – от нее словно исходит свет…
  –  Привет!
  Женщина протянула руку, и он почувствовал, как волна негодования захватывает его:
  – А как насчет, поцеловать старого друга?
  Она улыбнулась до боли знакомой улыбкой, словно согревая душу. Приподнялась на пальцах и, взяв в ладони его лицо, поцеловала в щеку.
  Кровь ударила в голову, он обхватил ее своими крепкими руками и впился в губы. Они, как и много лет назад, не ответили…
  Сделав над собой усилие, он оторвался от ее губ, и с жадностью умирающего от жажды, заглянул в глаза. Они светились счастьем.
  – Все! Все потеряно…
  Он верил, что сможет ее вернуть, когда достигнет всего, что ей обещал, что бросив все это к ее ногам, они будут счастливы. Нет, не будет ничего. Все это, как и раньше ей было не нужно.
  Не нужно уже было ничего спрашивать.
  Он поставил ее на землю и еще раз заглянул в лицо. Она не сердилась, а улыбаясь, ласково погладила рукой по щеке. От этой невинной ласки боль снова полоснула по сердцу.
  Она изменилась. Стала до безумия красива. Она любила. Но не его. Грусть спряталась в уголках ее губ. Видно любовь и боль были вечными спутниками этой женщины. Но она никогда не будет его, это он знал теперь точно…
  Мужчина нежно отвел руку от своего лица и поцеловал ее пальцы…
 
  Но он все равно не сможет уйти, не сможет отпустить ее навсегда. Он сейчас отчетливо понял это. Она нужна ему…
   Вдруг он решил объяснить ей все.
Порывисто повернувшись, набрал в легкие побольше воздуха…
  –  Не нужно, слов. Я знаю. Я буду рядом, когда буду нужна тебе. Ты очень дорог мне.
  – Но ты только мой друг, или брат, как там принято… –   за нее продолжил он.
  Она грустно улыбнулась.
  И все-таки она была рядом -и он не одинок в этом мире!

  Двое шли по аллее парка. Листья падали и падали. А неизвестный мастер все ткал и ткал прекрасный осенний разноцветный ковер с причудливым узором жизни…

14.09.2011

17. Осень для двоих
Светлая Лана  http://www.proza.ru/2013/10/26/610
   …Осень, зима, весна, лето и снова осень со своими хмурыми облаками,
 колючими дождями и пасмурными днями.
 Осень, всегда навевающая тоскливые и грустные мысли, заставила  Его
 вспомнить прошлую осеннюю непогоду, когда Она, по нелепой случайности
 без всяких мелких объяснений собрала свои вещи и ускользнула в неизвестность.
 Ей было все равно. Она не задумывалась о том, что произошло в тот момент с Его чувствами, хотя свои мысли Он выразил вслух: «Ты пошла к своему бывшему?»  На что  Она ничего не ответила. Их разлука произошла спокойно и холодно дня Нее.
 Они  не обменивались даже телефонными звонками.  Казалось все, что произошло в  Ее жизни, замерло в безразличии ко всему и никогда  уже не оживет,  остывшее  сердце никогда не запылает огнем.
 Как могло случиться, что после стольких лет радостных и волнительных встреч в один момент так горячо пылающее  чувство двух сердец  могло потухнуть, не оставив в Ее душе ни одной искорки того пламени, в котором когда-то сгорала  Ее душа.  В тот миг  Она сама не смогла бы объяснить своего поступка.
 Жизнь продолжалась. Она жила своими проблемами, Он своими.
 На исходе  очередного лета,  переходя дорогу в  обычном,  знакомом  Им обоим  месте,  Ее неожиданно окликнул когда-то знакомый  голос, назвав по имени.  Оглянувшись, Она  увидела  и знакомое лицо, смотревшее на Нее из кабины остановившейся  автомашины.   На вопрос:  «Как живешь?», она   спокойно ответила:  «Ничего, хорошо» и, не задерживаясь,  прошла  мимо.  Но с того момента  стало что-то меняться. Пройдя несколько метров, она вдруг вспомнила  те радостные  и теплые минуты  дружеского  общения, когда Она спешила к нему на свидание, и в Ее сердце слегка кольнуло.
 Через несколько дней  Он позвонил.  По Его  словам  было ясно, что  Он ищет встречи. Она отвечала отрывисто и сухо.
 Приближающаяся осень  повеяла прохладой, а Она все не могла забыть той последней встречи.
         Телефонные звонки, надоевшие своей настойчивостью, наконец, Она  решила сменить  на живой разговор между Ними.
 Дверь Его квартиры, как всегда, была не заперта к Ее приходу, но, не решаясь  войти сразу, Она постучала.  Как и когда-то, переступив  через порог,  Она  попала  в жаркие  и  крепкие  объятья  когда-то любимого человека… 
 После  всех объяснений Он признался, что на протяжении всего времени,  разделявшего Их, Он вспоминал и думал только о Ней. Она вдруг ожила, и в Ее груди трепетно и пылко забилось сердце.
 Их отношения постепенно наладились  и, несмотря на осеннюю непогоду,  возобновились теплые и романтические  свидания.

       …Им снова осень подарила встречи,
               Не хочется им расставаться никогда.
               Пусть на столе зажгутся свечи,
               Теплом согреют навсегда.


 09.10.2013
18.Мои осени
Лена Май


Моя первая осень настигла меня в тридцать восемь, когда мальчик шагнул за порог, обернувшись матросом.
А я, к жизни имея немало весенних вопросов, поняла неожиданно, - даже не лето, а осень.

Там, где осень вторая – всё жёстче и бесповоротней. Ветром листья набило в парадные и подворотни. Эта осень вторая вторгается как-то иначе, не оставив вопросов, оставив тоску и задачи.

Лист ненужный, сухой, потемневший, шершавый, как сплетни. Эта осень – полшага к другой, незаметный посредник. Входит в дом не стучась, не спросившись, незваной, не медля, с горьким привкусом третьей, -
которая станет последней.



19. Позови меня
Светлана Тен   http://www.proza.ru/2011/08/31/1380

 Позови меня.
 Позови меня к себе.
 И я приду вся пропахшая осенью.
 Я же рыжая. С детства.
 Я всегда пахну осенью.
 Не бойся, я не приведу с собой серые, промозглые дожди.
 Я возьму  с собой рыжие, шаловливые, безбашенные.
 Они будут рисовать на твоем окне счастье.
 Счастье рыжего цвета. Цвета любви.


 Позови меня.
 Позови меня к себе.
 И я приду несмелая, робкая, застенчивая.
 Я расскажу тебе, как  летом босиком скакала по теплым лужам. Как лежала на лугу и смотрела в небесную высь, где вдаль плыли ватные хлопья облаков, словно медленная река.
 А сквозь них раскаленный шар солнца запускал свои лучи-стрелы. Они касались меня своим жарким и нежным дыханием.
 Как я испугалась сердитого взгляда мохнатого шмеля.
 Он ворчал, как старик, а потом спрятался в цветок.
 Я нарисую тебе лето, которое подарило мне яркую радугу в небе и ромашки в поле.
 Лето рыжего цвета. Цвета любви.


 Позови меня.
 Позови меня к себе.
 И я приду и принесу с собой теплый блюз осени.
 В твой холодный дом.
 Зажгу сто свечей, а на пол брошу рыжие листья.
 Они будут кружить в медленном вальсе уходящего лета.
 С нами будет луна, шальная ночь и дивная тишь.
 Я нарисую тебе осень.
 Красивую и немного грустную.
 С танцующими листопадами и теплым бабьим летом.
 Я смогу прогнать холод, растопить лед, сковавший тебя.
 Зашить дыру в твоей душе.
 Сложить пазл нашей жизни в «ЛЮБЛЮ».
 Я смогу, потому что у меня душа рыжего цвета. Цвета любви.


 Ты только позови меня.

20. Приблуда
Александр Анайкин   http://www.proza.ru/2008/04/06/520

 - Отец, может, к нам пойдёшь?
 - Папа, поехали к нам.
 - Может тебе вообще некоторое время у нас пожить следует?
 - Папа, Вы слышите нас?
 Олег Сергеевич отрешённо, сидел за поминальным столом. Взгляд его был устремлён на стакан водки, прикрытый кусочком хлеба. Молодые люди с беспокойством переглянулись между собой. Супруги понимали, что не сам обрядовый стакан интересует отца, а воспоминания, скорее всего, целиком и полностью овладели вдовцом, или может быть мысли о своём будущем житье бытье. Да и кто может понять человека в такие горькие минуты. Такое, наверное, не под силу и тем, кто сам испытал смерть своей второй половины, ибо все люди разные и жизнь у всех своя, даже если она и кажется со стороны одинаковой. Наконец Олег Сергеевич, словно в забытьи, посмотрел на сына и сноху, что столь настойчиво пытались получить от него хоть какой-то ответ.
 Молодые люди хоть и не походили внешне друг на друга, но, тем не менее, гляделись, что называется как одно целое. И не мудрено, ведь они были не брат и сестра, а супруги. И теперь, глядя на молодёжь, Олег Сергеевич про себя порадовался за сына, что у того такая замечательная жена. «Ну что же, одни увлечения, одни знакомые, ничего удивительного», - подумалось Олегу Сергеевичу. И тут же, бередя сердце, вспомнилась первая реакция на сноху жены. В то время Сергей только познакомился с этой курносой девчонкой. Сына назвали так в честь деда. Обычная история, обычное имя. Зато у его девчонки оно было совсем уж редким. Её звали Яной. Услышав такое, его Нина сразу же насупилась и сурово - недовольно спросила сына: «Она, что, полячка?». Помнился и ответ. «А хоть бы и полячка, что из того?». «Католиков нам ещё в роду не хватало», - обиженно надулась Нина Николаевна. «Ты что, их уже поженила что ли?» - удивился Олег Сергеевич. Сын же, захохотав, успокоил: «Да не полячка она, не полячка». Вообще девчонка поначалу не понравилась его супруге. Ни её очень редко у нас встречающиеся, совершенно белые волосы, ни её курносый нос, ни её скуластое личико, простецкое, словно у какой-нибудь хуторянки, которая и людей то не видит посторонних. В другое время от таких воспоминаний Олег Сергеевич наверное бы улыбнулся, но сейчас эти воспоминания скорее царапали душу, чем согревали. Он буквально как бы услышал ворчливое брюзжанье супруги.
 - Она чё, финка что ли?
 - Почему ты так решила? – удивился тогда Олег Сергеевич.
 - Волосы какие-то не русские.
 - Ну, мать, на тебя совсем не угодишь. Волосы ей, видите ли, не понравились. Самое главное, что сын доволен.
 «Господи, вроде совсем недавно это было и вот на тебе», - Олег Сергеевич почувствовал неимоверную усталость. К тому же сильно болела голова. Однако боль не раздражала. Он впервые рад был этому, потому что боль отвлекала, не давала возможности душе сосредоточиться на потере. Хотя по старой привычке Олег Сергеевич и пытался бороться с болью, тщетно стараясь зафиксировать тот промежуток, когда ощущения в затылке не так мучительны. Раньше такое ему удавалось, может быть не столь успешно, как того хотелось бы, но удавалось. Но сейчас боли в затылке никак не отпускали. Но, не мог же он начать ныть про своё плохое самочувствие. Это было по его понятиям просто неуместно. Поэтому Олег Сергеевич с несвойственной для него кротостью тихо, стараясь не двигать головой, ответил:
 - Да нет сынок, нет дочка, ни к чему это. Мне лучше сейчас побыть одному.
 Уловив многозначительные взгляды молодых людей, которые продолжали переглядываться между собой, Олег Сергеевич тяжело поднялся со стула и, подойдя вплотную к сыну, спросил:
 - Ты то сам как?
 Сын опустил глаза, ничего не отвечая. Желваки перекатывались у него судорожными спазмами. Олегу Сергеевичу захотелось прижать голову сына к своей груди. Он даже протянул руку, но тут же опустил, усомнившись, получится. Всё же теперь это был не маленький мальчик, а рослый, несколько повыше его мужчина. Поэтому он ограничился тем, что положил Сергею руку попросту на плечо. Сын сам обнял отца точно так же, как некогда это делал Олег Сергеевич.
 Яна всхлипнула тихонько и торопливо предложила:
 - Давайте, папа, я уберу всё тут.
 Посмотрев на сноху, Олег Сергеевич высвободился из объятий сына и, взяв за плечи женщину, тихонько попросил:
 - Ты береги его. Теперь после, - Олег Сергеевич замялся, подыскивая слово. Произносить слово смерть казалось ему кощунством. Он нахмурился и закончил, - ухода нашей Нины Николаевны ты у него осталась самой близкой женщиной.
 Услышав это, сын отвернулся, вытирая кулаком слёзы. Отец никогда не называл мать по отчеству. Не потому, что не любил или не уважал свою супругу, но просто считая её близким человеком, тем, кого не называют столь официально даже и в официальной обстановке. Сноха же заплакала не отворачиваясь. Олег Сергеевич тяжело вздохнул, словно извиняясь за то, что довёл детей до слёз и скороговоркой пробормотал:
 - Да вы идите, идите. Я сам потом всё приберу.
 Переглянувшись между собой, словно советуясь друг с другом, молодые люди дружно вздохнули и, конфузясь, словно они проявили бестактность, направились в прихожку одеваться. Притворяя дверь, Олег Сергеевич слышал, как сноха спросила:
 - Сколько они вместе-то прожили?
 Сын ответил тихо, но Олегу Сергеевичу и не требовалось слышать то, что он и сам знал прекрасно. Сжав зубы, он вернулся в комнату и опять присел к поминальному столу. Воспитанный с детства атеистом он никогда не думал о душе и прочих таких материях, но сейчас, впервые в жизни понял, пожалуй, что такое душевная пустота. Слёзы наворачивались на глаза и он делал усилия, чтобы не расплакаться, словно кто мог увидеть. И в этот-то момент совершенно неожиданно вспомнились строчки из стихотворения Сергея Гончаренко.

 Отче, в пищу надежде
 Даждь хоть жёваный жмых.
 Прибери меня прежде,
 Чем любимых моих.

 Эти щемящие строки, так неожиданно всплывшие в памяти, были в данный момент настолько созвучны его переживаниям, что он даже не удивился, что вообще может вспоминать после похорон стихи. То, что жена скончалась раньше его, казалось несправедливостью, ведь она было моложе. А может просто малодушно было жаль себя. Олег Сергеевич совершенно не представлял, как будет протекать его жизнь. Конечно, есть сын, внучка. Нахмурившись, Олег Сергеевич подумал, что Сергей с Яной поступили правильно, что отправили девочку домой, не брали её на кладбище. Совсем недавно девочка перенесла воспаление среднего уха и быть долго на морозе ребёнку было ни к чему. «Нина бы, конечно поняла. А на могилку девочку можно будет и весной, в мае привезти». Олег Сергеевич тяжело вздохнул и слегка застонав, покачал головой из стороны в сторону, словно пытаясь избавиться от наваждения. Хотя ему ничего не мерещилось. Просто в комнате было неправдоподобно тихо. Почему-то не доносилось движения машин с близлежащей дороги, нигде в доме не было слышно ни работающего телевизора, ни проигрывателя, ничего. Олег Сергеевич никогда не чувствовал дискомфорта от одиночества, он всегда мог занять себя чем то, чаще просто читал. Одиночество не мешало, но наоборот было своеобразным благом, помогающим углубляться в текст. Но такое одиночество, после поминок, отдавало холодом, словно ты находился перед развёрзшейся бездной. «Да так и есть», - с грустью подытожил он своё статус-кво. Его взгляд вновь упёрся в ритуальный стакан водки с куском хлеба поверх. Замерев, он неподвижно глядел и глядел на него. Не то, что он обдумывал что-то, нет. Скорее всего, это было некое состояние транса. Психика как бы услужливо отключала его теперь от мира. Это было щадящее душу состояние. И он действительно несколько забылся, уйдя от реальности. И когда Олег Сергеевич услышал с кухни некий шум, то даже в первое мгновение хотел обратиться с вопросом, мол, что ты там делаешь Нина. Опомнившись, он несколько запоздало вздрогнул. Олег Сергеевич боялся не за себя. Смерть супруги в теперешний момент заставляла смотреть даже на жизнь с равнодушием. Но это было равнодушие не фаталиста, а человека, который считает, что ему уже не чего терять, для которого жизнь перестала быть ценностью. Потом, конечно, это чувство у него пройдёт, но сейчас он имел именно такое мнение, хотя ещё и не осознавал этого. Вздрогнуть же его заставила неизвестность. Тотчас вспомнились рассказы о том, что людям зачастую в таких ситуациях мерещатся ушедшие люди. Черты сходства замечаются вовсе в посторонних, а в квартире ещё долго ощущается присутствие близких, которых уже нет. Олег Сергеевич сосредоточенно начал прислушиваться к тишине. Вскоре из-за закрытой двери кухни опять послышались какие-то приглушённые звуки. Ему даже показалось, что это некто плачет. Стало не по себе, хотя вдовец никогда не верил ни во что сверхъестественное. «Так и с ума сойти недолго», - одёрнул он сам себя и, тяжело поднявшись, направился на кухню, дверь которой была почему-то закрыта. Но даже столь не типичное для данного дома явление, не натолкнуло Олега Сергеевича на мысль, что в квартире в данный момент находится посторонний. Лишь открыв кухню, он понял, что ошибался и что в квартире находится не просто посторонний, но чужой. Нет, в первый момент, кроме заваленного немытыми тарелками стола да загромождающих плиту нескольких больших кастрюль он ничего и никого не увидел, зато почувствовал. Это маленькое помещение, для которого характерны были ароматы сдобы, жаркого, или какого либо другого варева, сейчас вполне ощутимо заполнялось запахом давно не мытого тела. Такое необычное явление настолько изумило его, что он, ничуть не испугался, когда шагнул вперёд. Повернув голову в сторону источника запаха, он увидел сидящую на табуретке между холодильником и раковиной совершенно не знакомую ему женщину лет хотя и неопределённых, но, всё же явно не старуху, одетую довольно интеллигентно. На коленях у незнакомки сидела жалкого вида рыжая собачонка. Это убогое животное, встретившись взглядом с хозяином квартиры, издало странный звук, похожий не столько на скулёж, сколько на плачь ребёнка. «Ага, значит не галлюцинации», - успокаиваясь, подумал Олег Сергеевич.
 - Ты как сюда попала? – продолжая разглядывать собачонку, хмуро поинтересовался Олег Сергеевич.
 Бомжиха продолжала молчать, испуганно прислоняясь к раковине и прижимая рыжую псину с таким видом, словно на жизнь этого жалкого существа кто-то собирался покушаться. Не дождавшись ответа, Олег Сергеевич перевёл взгляд на хозяйку собаки и, преодолевая головную боль, с трудом задал следующий вопрос:
 - Ты кто?
 В глазах женщины был виден страх, который ей и мешал произнести хоть слово.
 «Конечно, первый этаж. Вот и припёрлась под шумок», - с неудовольствием от такого неприятного вторжения подумал Олег Сергеевич. Опять вспомнилась ситуация из их совместной в этой квартире жизни, когда его Нина Николаевна прогоняла любителей «троить», которые спрашивали для выпивки стакан. Выше первого этажа выпивохи никогда не ходили. Он очень отчётливо буквально услышал голос супруги. Было странно, что память никак не хотела воспроизводить детали похорон, но возвращала к ситуациям, где супруга была жива. Он тяжело вздохнул и, продолжая глядеть на незнакомку, но как бы и не видя ту, коротко вопросил с хмурой грубостью:
 - Ну? – требуя этим коротким словом ответа на оба поставленных вопроса.
 Женщина, однако, продолжала молчать, лишь на её лице заиграла подобие улыбки.
 «Дурочка, наверное», - с неудовольствием от такого приключения констатировал Олег Сергеевич.
 - Ты бери поесть и… - он хотел сказать «вали отсюда» но, болезненно вздохнув, высказался более мягко, - иди откуда пришла.
 - А я не откуда не пришла, - вдруг заговорила юродивая.
 - Вот значит туда и иди, – миролюбиво согласился Олег Сергеевич.
 - Я уйду, - охотно подтвердила пришелица, - только я замёрзла очень, можно мне погреться немного. – Жалко и пришибленно, странное существо снова попыталась расправить губы в каком-то подобии улыбки.
 Вспомнив, что на улице мороз и поглядев на мелко дрожащую собаку, Олег Сергеевич убрал с плиты кастрюли и поставил на огонь наполовину полный чайник. Усталость опять напомнила о себе. Олег Сергеевич присел на табурет и прислонился спиной к столу. Запах, исходящий от немытого тела женщины был неприятен, но он решил стоически терпеть. Разговаривать ему не хотелось и он просто разглядывал незваную гостью, ожидая когда разогреется чайник. Когда же вода закипела, Олег Сергеевич взял первый попавшийся стакан и, даже не ополаскивая его, налил незнакомке кипятку. Искать заварку не было никакого желания, он просто подал бомжихе блюдца с мёдом и блинами.
 - Помяни мою супругу.
 Вдовец опять тяжело опустился на табурет, терпеливо ожидая, когда бомжиха примется за трапезу. А та вдруг неожиданно чётко и членораздельно произнесла:
 - Примите мои соболезнования. Мне очень жаль, извините.
 От неожиданности Олег Сергеевич сделал судорожное глотательное движение, словно что-то попало ему не в то горло. А гостья, стараясь не уронить с колен собачонку, медленно, с нескрываемым удовольствием пила горячую воду, неловко обмакивая в мёд нарезанные дольками блины. Такая интеллигентная вежливость оказалось для вдовца своеобразным сюрпризом. Теперь он даже не знал, что и подумать и, устало сложив на коленях руки, посмотрел на пришелицу более внимательно. Худощавая женщина с серыми глазами была даже симпатичной и если бы не запах бродяги, то вполне бы сошла за человека интеллигентной профессии; учительницу, врача. Этот контраст внешности с действительностью был непонятен. Каких либо выводов Олег Сергеевич был сделать в данный момент не в состоянии. Он просто ждал, когда же поест эта странная гостья. Спать он всё равно просто не мог, не смотря на усталость и головную боль. А вернее из-за утомления дня и головной боли. Бомжиха же вероятно просто тянула время, не желая покидать тёплую кухню. Она даже осмелела настолько, что попросила ещё горячей воды, допив свой бокал. Олег Сергеевич медленно выполнил просьбу, продолжая молчать. Та сама заговорила испуганно, бросая несмелые взгляды на хозяина.
 - Вы не волнуйтесь, я не воровка. Я кушать очень хотела.
 А так как Олег Сергеевич продолжал сохранять молчание, продолжила.
 - Да и собаку жаль. Её, наверное, пинули. Я, думаю, у неё рёбра сломаны.
 - Как же ты подбираешь собак, когда самой жить негде? – удивился Олег Сергеевич.
 - Так жалко ведь, - с такой же удивлённой интонацией, ответила эта странная женщина.
 - А себя тебе жалко? – слегка прищурившись и, стараясь не делать резких движений, продолжил допрос Олег Сергеевич.
 Незнакомка предпочла не отвечать, лишь робко, вымученно улыбнулась.
 «Понимает своё положение. Не такая всё ж и дура», - почему-то с облегчением, словно этот факт его должен волновать, подумал Олег Сергеевич. Боль в затылке начала понемногу отпускать. Зато защемило сердце. «Ничего, это пройдёт. Всё пройдёт». То, что так и будет, Олег Сергеевич не сомневался. Он давно привык к аномалиям своего организма, когда после длительного отдыха от своей физической работы у него начинались проблемы со здоровьем. Собственно даже не проблемы, а вот такие симптомы, когда то там, то здесь вдруг что-либо ощущается. Голова, спина, сердце. В рабочие будни ничего такого не происходило. Вроде и работа довольно тяжёлая, а Олег Сергеевич трудился штукатуром с тех самых пор, как распрощался с заводом, где внезапно остановилось производство. Конечно, отдыха в прямом смысле этого слова у него в последние дни не было. Уход за внезапно заболевшей женой, а потом её кончина. Все такие хлопоты выматывали, не давая и малой доли той физической нагрузки, к которой он вполне привык и адаптировался к ней. И теперь Олег Сергеевич чувствовал себя не просто больным, но и постаревшим лет на десять. Задав бродяжке вопрос насчёт того, жалко ли той себя, он впервые за все эти дни обратил внимание осознанно на своё самочувствие и тут же повторил этот вопрос про себя себе же. Ответа ему и не требовалось, ибо за него отвечала усталость, которая буквально наваливалась на него всё сильнее и сильнее. Придвинув к себе табурет с приваренной ножкой, Олег Сергеевич грузно опустил своё тело на это хлипкое сооружение. Вздохнув, он слегка прикрыл глаза и, откинув голову, безвольно опустил плечи. Его состояние не укрылось от незнакомки и она, вероятно почувствовав в нём родственную душу, заговорила с тихой печалью. Заговорила таким тоном, словно извинялась и успокаивала одновременно.
 - Вы не волнуйтесь, я уйду, конечно.
 - Да я и не волнуюсь, - вздохнув, промолвил Олег Сергеевич, продолжая рассматривать неожиданную гостью. Решив, что данный ответ может быть расценен как попытка скрыть волнение, хотя, он и в самом деле был спокоен, Олег Сергеевич миролюбиво предложил:
 - Ну, посиди, посиди немного, погрейся.
 - Спасибо, - женщина виновато улыбнулась и торопливо зачастила, - я бы не стала у вас задерживаться, да Шельма плохо себя чувствует.
 - А ты хорошо себя чувствуешь? – с лёгкой иронией, удивляясь сам себе, что может вообще в такой день шутить, спросил Олег Сергеевич.
 С лица женщины медленно сошла виноватая улыбка, она даже приобрело строгие черты. И после небольшой паузы, доверительно сообщила:
 - Мне уже всё равно. А вот Шельму жалко.
 - Такая любовь к животным? – с усталой иронией толи спросил, толи подытожил Олег Сергеевич.
 Некоторое время собеседники молчали, посматривая друг на друга. Вероятно, женщина отвыкла откровенничать, если даже и была у неё такая черта характера и теперь раздумывала, стоит ли перед незнакомцем, к которому вторглась так бесцеремонно, открывать душу. Наконец, с чувством собственного достоинства, весьма неожиданным для хозяина квартиры, пояснила:
 - Я когда то преподавателем биологии работала. Так что вполне естественно… - бомжиха недоговорив, легонько погладила собаку.
 «Врёт, поди,» - решил про себя Олег Сергеевич, с недоверчивым интересом вглядываясь в лицо гостьи. Однако спорить не стал и, словно бы соглашаясь, промолвил:
 - А, вон даже как.
 Почувствовав, что ей не верят, женщина твёрдо продолжила свою версию:
 - Да, я закончила биологический факультет университета.
 - И как же ты до такой жизни докатилась, учительница? – выпрямляя спину, спросил неторопливо Олег Сергеевич. В россказни про университет он не верил, но и выгонять на мороз эту бабу просто не хватало духа, несмотря на её затрапезный вид и тяжёлый запах давно не мытого тела. Собачонка продолжала мелко дрожать, прижимаясь к своей бездомной хозяйке, которая непроизвольно продолжала поглаживать жалкое существо.
 - Сын у нас погиб, единственный, в Чечне. Уже когда выходили, - на лице женщины промелькнуло недоумение, - Мы ведь уже уверенны были с супругом, что всё обошлось, скоро увидимся.
 На лице женщины застыла виноватая улыбка школьницы, которая не понимает простой задачи.
 - И что? – хмуро, понимая, что начинает верить этой приблуде, поинтересовался Олег Сергеевич.
 Нежданная собеседница пожала слегка плечами и, вроде без всякой связи с предыдущим, произнесла:
 - Супруг мне простить не мог, что я второго в своё время не родила. Аборт сделала… - женщина виновато улыбнулась. Вернее это была тень улыбки.
 Такой неожиданный переход в разговоре не внёс ясности и Олег Сергеевич растерянно пробормотал, подыскивая правильный вопрос:
 - А?...
 Незнакомке больше и не требовалось. Она продолжила сама:
 - Что дальше то? Да ничего. Муж женился на молодой. Дети у них. А я… Тяжело мне было. Одна. Пить стала. Из школы, конечно, уволили. А потом и с квартирой надули.
 - Муж что ли? – Догадливо уточнил Олег Сергеевич.
 - Зачем муж. Мы с ним по-хорошему. У меня после развода однокомнатная квартира была. Как в клетке себя чувствовала. Да и деньги ко всему кончились. Вот я и решила продать квартиру, а самой в коммуналку. Всё-таки с соседями не так тоскливо. Не то, что одной. Только тут меня два хмыря вчистую кинули. Получилось, что и не денег и не квартиры.
 - Да, - Олег Сергеевич, скрестив на груди руки, смотрел на странную парочку. Собака, согревшись, перестала дрожать, прильнув к хозяйке. Боязни к пришельцам Олег Сергеевич не испытывал. Да и не мог же он выбросить бродяг на улицу в такой лютый мороз.
 - Ладно, ночуй. Помойся только в ванне. Одежду я тебе жены дам. Будешь на софе спать. И собачонку свою протри хотя бы. Комната, как видишь, одна. Не смущает.
 - Ну что Вы, - женщина явно растерялась от такого щедрого предложения.
 - Ну, вот и хорошо.
 Видя, что хозяин ответ истолковал совершенно не так, женщина конфузливо пробормотала:
 - Спасибо вам большое. Вы не беспокойтесь, я и на кухне могу переночевать.
 - Здесь никто спать не будет, даже твой цуцик, - сурово пояснил Олег Сергеевич, вероятно вспомнив, что данная территория была как бы его супруги. И, стало быть, пускать сразу же кого ни попадя сюда вовсе не следует.
 - Это дама, - конфузливо пояснила незнакомка.
 - Что? – не понял Олег Сергеевич, - А. Не важно. Не забудь протереть эту даму.
 Женщина смотрела не просто с недоверием, но даже некоторым испугом.
 - Вы, в самом деле, разрешаете пожить у вас? – Заискивающим тоном уточнила незнакомка. И тут же суетливо зачастила, - Да нам бы только морозы эти. А так я и готовить могу и полы мыть и… - взглянув на хмурое лицо хозяина, осеклась и, покусывая от неловкости обветренные губы, добавила, - Я ничего не сворую.
 - Ну вот и мойся иди, раз так, - пробурчал Олег Сергеевич.
 - Только… - женщина замялась.
 - Что ещё? - ругая себя за глупое мягкосердие, недовольно спросил Олег Сергеевич.
 - Вы не беспокойтесь насчёт пропитания. Нам много не надо. Хлебца кусочек, да водички горяченькой, - и поспешно уточнила, - Без сахара.
 Не ответив, вдовец вышел, чтобы принести приблуде бельё. Потом яростно принялся мыть посуду, удивляясь, что даже не спросил имени пришелицы.
 - Разрешите я этим займусь.
 Женщина появилась неслышно. Обернувшись, Олег Сергеевич вздрогнул, но вовсе не от внезапного, незаметного появления незнакомки, а от того, что та была в халате супруги. Хотя он сам же и дал ей его.
 Они долго жили как соседи, постепенно становясь друг другу всё нужнее и ближе. В конце концов мужчина и женщина поженились. Два горя нашли друг друга. Шельма тоже живёт с ними. Дворняга выздоровела. Теперь это справная рыжая собачонка, которая обожает своих хозяев.


21. Маленькая мама
Крапа  http://www.proza.ru/2009/11/23/1377
  Модница Осень разбросала свои яркие окрашенные кудри по аллеям старого городского парка.
 Был ясный, тихий, пока еще теплый, осенний день.Сквозь нарядную листву деревьев то здесь,
 то там проглядывало необычайно синее небо.Такая синева бывает только в период "бабьего
 лета".

  Он сидел на скамейке и просматривал свою любимую "Комсомолку",иногда поднимая глаза,
 чтобы перевести взгляд на прохожих, которых было всегда предостаточно в такие деньки.
 С некоторых пор это стало его любимым занятием - рассматривать лица незнакомых людей и определять их судьбы.Нет,он не был магом или экстрасенсом. Он был обычным рядовым в многочисленной армии медиков, вышедшим на заслуженный отдых, но далеко не заслуженную
 пенсию.
  Вот и сейчас он улыбнулся девчонкам-школьницам.Своими яркими курточками и веселым щебетанием они походили на стайку синичек.

 А вот прошла пара влюбленных.Эта была особая когорта людей,которая всегда вызывала у него
 прилив тепла где-то очень глубоко внутри...Наверное это щемящее,но приятное ощущение,
 называлось  ностальгией по ушедшей молодости, когда и он был влюблен, и бесконечно счастлив!

  На молодых разгильдяев,орущих друг другу непонятные для него какие-то сленговые словечки, он почти не обратил внимания,слегка поморщившись...

  Пожилая пара, трогательно заботившаяся друг о друге, вызвала у него тихую грусть,
 заставив вспомнить о своей,так рано покинувшей его, супруге.Он с нею прожил долгую и
 счастливую жизнь.Вместе - вырастили двух чудесных дочерей,радовались первой внучке,
 которая теперь ему так напоминала ЕЕ!

  Вдруг его взгляд выделил среди беззаботно гуляющих прохожих  девочку-подростка в легкой
 розовой ветровке.Цвет курточки еще больше подчеркивал ее юный возраст.В девочке не было ничего необычного, кроме нездоровой бледности лица и коляски  со спящим ребенком.
 Маленькая мама устало присела на уголок скамейки и прикрыла глаза.Теперь он мог ее хорошо
 рассмотреть, что он и принялся делать.

  На первый взгляд девочке можно было дать лет тринадцать-четырнадцать.Бледное худенькое
 личико с синевой под глазами поведало ему о бессонных ночах, о непосильной усталости, о
 всей ее маленькой жизни, с внезапно оборвавшимся детством...Он вспомнил,что видел эту
 девочку совсем недавно,когда она вместе с ребятами детского дома приходила к нему на прием.Еще тогда он обратил на нее внимание.Она держалась в сторонке от девочек и была не
 по-детски серьезна.На бледном лице жили своей жизнью огромные синие глаза,в которых было столько грусти, что сердце у него сжалось точно так же, как и сейчас.

 Он вспомнил рассказ воспитательницы, из которого узнал,что девочка оказалась в детском доме потому, что ее мать-алкоголичку лишили родительских прав,что сотрудники милиции
 забрали ее из притона,где она последнее время жила.
 Еще тогда ему хотелось пожалеть ребенка, у которого отняли Детство.Он невольно проводил
 параллель между этой девочкой и своей маленькой внучкой и от этого запекло в левой половине грудной клетки.Потом он старался не вспоминать ни ее худенькое тельце,ни ее большие печальные глаза,ни ее историю,похожую на тысячи других таких же детей...

   И вот теперь,спустя пять лет,он снова встретил ее.Вот она - Девочка без Детства,юная женщина,Маленькая Мама...Она на несколько минут забылась тревожным сном,пока спал ее ребенок.Солнце коснулось лучом ее бледного личика,словно ласково погладило ее по щеке,
 вместо теплой ладони матери.

  Он смотрел на эту маленькую маму и ему,пожилому человеку,мужчине, хотелось зарыдать в голос от тоски и бессилия...В который раз запекло в груди.Он встал,осторожно поправил
 одеяло в коляске и медленно побрел по аллее старого парка, где осень разбросала свои ярко
 окрашенные кудри.Только теперь они не казались ему нарядными,а небо - таким синим.И день сразу стал холодным и серым.Он брел к себе домой.Пожилой,уставший человек...
 Его знобило.А может - это знобило его ранимую душу...

  Срывался дождь.Это заплакала модница-Осень от грустной истории Маленькой Мамы, не успевшей побыть Маленькой Девочкой...

*************************************

Искренне Ваш,
дежурный Хроник
Александр Петруша