из романа "Земля Рождения"
Всю следующую неделю июля Иван и Еремей косили траву и сушили сено на полях, отведенных им по уставу общины. К концу седмицы к ним присоединились еще брат Ивана – Ванюрка и его друзья – супруги Стинислав и Амалия Перовские – учителя местной школы, с которыми Иван и Ванюрка были знакомы уже давно, часто встречались, а за одно постоянно совершенствовались у них в грамоте русской истории и словесности.
Работу по заготовке сена нужно было закончить как можно быстрее, к двадцатому июля, до дня Ильи Пророка, когда начинались дожди и гремели грозы, по новому стилю второго августа. Говорят, по преданию Бог взял Илью на небо живым. Поэтому Илья является, как бы, предтечей Иисуса Христа. Илья – единственный представитель ветхозаветного человечества, которого христианский культ признал наравне со своими святыми. Среди русского народа святой Илья пользовался особенным уважением и принадлежал к самым популярным святым, наравне с Николаем Угодником. Ильин день был крайним сроком сенокоса и у селян было даже поверье, что «До Ильина дня в сене пуд меда, а после, если не скосишь – пуд навоза», потому что все равно сгниет. И даже дождевую воду, собранную во время грозовых дождей на Илью считали целебной и крестьянские женщины мыли потом ею волосы на голове, чтоб лучше росли.
В конце недели, когда уже все работы по заготовке сена подходили к концу, Иван зашел с братом Ванюркой к Лопатиным. Их там встретили радушно и приветливо, как самых дорогих гостей. Усадили за стол пить чай с вареньем, который хозяйка Варвара Михайловна наливала всем из большого русского самовара. Ольга, конечно, была счастлива и рада этой нежданной встрече с Иваном. И когда Иван знакомил ее со своим братом Ванюркой, она спросила у него весело и удивленно:
- Но почему же Ванюрка? Ведь это ж детское, уменьшительно-ласковое слово от имени Иван.
- Да потому, Ольга Дмитриевна, что у нас такой отец, который очень любит имя Иван, и который был готов назвать этим именем всех родившихся после меня своих сыновей, - ответил Иван.
- Хорошо, что в этом деле участвовала еще и мать. Она-то и назвала второго брата Ванюркой, чтоб хоть как-то различать нас по именам, не кричать же ей нам: «Иван первый, Иван второй!». Прямо как российские самодержцы какие-то, - закончил Иван весело под общий смех.
За столом Ольга сидела рядом с Иваном и постоянно при разговоре была готова коснуться его незаметно какой-нибудь частью своего тела. Это вызывало у Ивана и радость, и смущение, а иногда бросало и в пот. И он успокаивался от этого только тогда, когда она поворачивалась и разговаривала с Ванюркой, который сидел рядом, но по другую сторону от Ольги.
- Ну как там на полях наше сено, подсохло? Можно его уже возить на сеновал? – спросил у Ивана старший из Лопатиных.
- Вполне, Силантий Маркович, и пахнет, как настоящая медовуха, - ответил весело Иван. – Надо поспешить и до Ильи все убрать. Вот я и пригласил Ванюрку и еще двух наших хороших друзей, супругов Перовских помочь нам.
- Ну, Бог вам в помощь, - сказал Лопатин.
- А шалаш наш там еще стоит? – тоже начал расспрашивать Ивана Дмитрий.
- Стоит, стоит. Куда ему деться! Мы в нем, когда солнце припечет, отдыхаем, - ответил Иван.
- Надо бы еще хоть разок съездить на речку, отдохнуть, побыть на природе, - мечтательно заметил Дмитрий.
- А у меня ведь скоро день рождения, вот и давайте отметим его выездом на природу, да еще с ночевкой и кострами. Вот будет здорово, - предложила Ольга. - И надо пригласить туда и ваших друзей Перовских, - обратилась она к Ивану.
- Да еще и нашего доктора, и голову управы, и отца Феропонта, соседей Демьяна и Петра с женами. Вот будет пир – на весь мир! – загорелся старший Лопатин. - Расстелим скатерти прямо на поле, у костра, под луной и всю ночь, до утра…
- Эх, старый! Всю ночь до утра… Куда там уж тебе! Заснешь после третьей рюмки! – засмеялась, махнув рукой, Варвара Михайловна.
- Не засну, старая. Вот так и сделаем. Что ж это я, своей любимой внучке, да не смогу такой праздник устроить? Или у Лопатиных денег мало? Всем хватит, еще и останется, - заявил он уверенно. – А для тех, кто спать захочет, пусть в шалаше на сене спят.
- Итак, решено, - сказал Дмитрий. – Приглашаем персонально каждого из гостей на день рождения в субботу после полудня. Соберем всех у нас возле дома. И вывезем к речке на пикник… Жаль вот, что музыки не будет.
- Почему не будет? – сказал Иван. – Я могу играть на гитаре, а брат Ванюрка на мандолине - прекрасный дуэт. Как ты, брат? – спросил он у Ванюрки.
- Я полностью согласен и готов хоть сейчас, - ответил ему шутливо Ванюрка.
- Вот и хорошо, братушка, ну а нам с вами, Ольга Дмитриевна, если вы позволите, - повернулся Иван к Дмитрию и Ксении, - нужно тогда сейчас пойти к Перовским и пригласить их на праздник.
- Да, Иван Яковлевич, давайте начнем с ваших знакомых, - сказала Ольга, поднимаясь из-за стола.
Иван и Ванюрка тоже встали и раскланялись с гостеприимными хозяевами.
- Спасибо за угощение, хозяюшка, и всем за приятную беседу, до свидания! – попрощался Иван, и они с братом и Ольгой вышли из дома Лопатиных.
- Ну, теперь ведите меня к своим знакомым. Я здесь у вас впервые и никого не знаю, - предупредила братьев Ольга, взяла их обоих под руки и они втроем пошли к Перовским.
Перовские в это время были как раз дома и искренне обрадовались их приходу.
- О, какие гости пожаловали! Здравствуйте! Амалия Аркадьевна, встречайте, посмотрите, кто к нам пришел, - крикнул своей супруге Станислав Перовский, открыв дверь и увидев у себя на пороге Ивана с братом и Ольгой.
- Прошу, гости дорогие, проходите в наш дом, присаживайтесь. Сейчас я вас чаем угощу, - заспешила хозяйка.
- Спасибо, спасибо, Амалия Аркадьевна, не утруждайтесь, пожалуйста, мы только что из-за стола, - успокоил ее Иван.
- Познакомьтесь, Ольга Дмитриевна Лопатина, - представил он Ольгу Перовским.
- Мы тут с Ольгой Дмитриевной и братом решили немного пройтись прогуляться, а заодно и к вам заглянуть, пообщаться с интеллигентными людьми нашего края, - сказал Иван.
- Это прекрасно, господа, мы всегда рады нашим друзьям, - ответил Станислав Константинович. – И все же присаживайтесь к столу, а за чаем и побеседуем.
Дом Перовских состоял из трех комнат: гостиной, спальни и небольшой столовой. В ней все было обставлено по городскому типу. В зале стоял стол, диван, кресла, два книжных шкафа, глобус, на стенах портреты и картины; на окнах шторы, а в углу висели гитара и мандолина, на которых и играли Иван с братом, когда бывали в гостях у Перовских.
- Как у вас здесь просторно и уютно! – сказал Ольга.
- Да, пожалуй. Поэзия и география требует простора мыслей, чувств романтизма и путешествий. А поскольку мы с супругой лишены путешествий по роду нашей деятельности, то восполняем все эти качества через литературу. В этих шкафах, Ольга Дмитриевна, вы можете найти не только сочинения Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Толстого, но и Жуля Верна, Купера, Дюма и Вальтера Скотта…
- Боже мой, сколько книг! Какое богатство! – воскликнула Ольга.
- Ну, Ольга Дмитриевна, самое большое богатство – это здоровье и молодость. Благодаря им вы можете пользоваться всеми другими богатствами мира. А книги – это знания с указанием: где и как пользоваться этими земными благами с пользой для вашей души и тела. Не смотря на то, что душа – категория по-философски не материальная, а духовная, она все-таки возвращается на нашу землю для того, чтобы потрудиться, посоревноваться и приобрести некий опыт земной жизни. И уже на основании своих личных чувственных ощущений, преодолевая все соблазны нашей жизни и очищаясь таким образом от всех греховных наростов, так называемых земных благ, устремляется к Богу, потому что Бог – это любовь, порядок и совершенство. А, как известно, по небесным законам «подобное притягивается подобным». Вот и выходит: чем чище душою человек, тем он ближе находится в своих устремлениях к Богу, - закончил наконец свои размышления Станислав Константинович.
- Я с вами полностью согласна, но моя душа настолько еще молода и неопытна, что все еще хочет этих земных благ и наслаждений, - ответила Ольга.
- Все это ложные устремления, Ольга Дмитриевна, - рассмеялся Станислав Константинович. – И по мере старения и перенасыщения этими благами вы это поймете. Полезно лишь то, что нужно непосредственно для самого существования, а все те складки и выпуклости, которые накаливаются у нас с годами под кожей – это защита от внешних и внутренних воздействий. Проще говоря – это «излишки производства». С философской точки зрения…
- Господа, что это вы все спорите о высоких материях! Давайте лучше вспомним о делах земных и им посвятим «своей любви прекрасные порывы», - вмешалась Амалия Аркадьевна. – Иван Яковлевич, а ну-ка сыграйте с братом нам что-нибудь такое, чтобы мы порадовались. Давно вы у нас уже не играли.
Она сняла гитару и мандолину и передала их братьям.
- А что сыграть? – спросил Иван. – Давно мы не брали в руки инструмент.
- Да что-нибудь, чтобы душу задело, - улыбнулась Амалия.
- Ну хорошо, давайте тогда мы исполним вас романс на стихи Михаила Юрьевича Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…».
Иван подстроил гитарные струны в один лад с Ванюркиной мандолиной, и кивнул ему головой. Они сделали музыкальное вступление и по комнатам полились мягкие и чудные звуки великолепного русского романса:
Выхожу один я на дорогу,
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говори…
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Жалею ли о чем…
Жду ль чего? Жалею ли о чем.
Пел Иван приятным бархатистым баритоном, сопровождаемым тихим и чистым тремоло Ванюркиной мандолины. Очарованные музыкой, Ольга и Амалия сидели и слушали романс, боясь пошевелиться, а Станислав Константинович, закрыв глаза, вдохновенно и плавно кивал головой, как бы дирижируя в такт исполняемой мелодии. Это было великолепно. В нескончаемой сельской тишине, в глуши, в дали от шумных городских театральных залов услышать такое хорошее музыкальное исполнение. Они потом долго и шумно аплодировали счастливым исполнителям... Мелодия как бы сблизила их.
- Спасибо, что вы к нам пришли и нас порадовали, - промолвил, расчувствовавшись, Станислав Константинович.
- Дорогие хозяева, - обратился, наконец, Иван непосредственно к Станиславу и Амалии. – Мы к вам пришли, собственно говоря, и еще по одной причине: пригласить вас на день рождения вот этой юной особы - Ольги Дмитриевны! Завтра ей исполняется девятнадцать лет... Оля, прошу вас, приглашайте. Теперь ваше слово.
- О-о! Ольга Дмитриевна, мы очень рады такой чести, - обрадовались гостеприимные хозяева.
- Да, господа, прошу вас пожаловать к нам, Лопатиным, на мой день рождения и веселые гуляния, которые мы устраиваем завтра днем и вечером с цыганскими плясками у костров на берегу реки. Думаю, там будет весело и хорошо...
- Вот вам и география, и поэзия, и романтика, - сказал Станислав. – Как у Пушкина: у костров ночью, в цыганском таборе, на берегу реки. Эх, Амалия, давно я не мечтал о такой ночке с тобой при луне. Это же такие чувства, такая страсть. Помнишь Алеко? «Цыгане шумною толпою...». Соглашайся, Амалия! – начал Перовский, как бы играя, упрашивать свою улыбающуюся и довольную супругу.
- Да я уже давно согласилась, - сказала она, подыгрывая ему в чувствах, под общий смех. – Только ждала удобного случая все эти двенадцать лет. И если бы не Оля, вряд ли бы дождалась...
- О, моя дорогая, не спорю, не спорю! – поднял руки Станислав. – Долго? Да! Но зато, сколько еще любовных сил у нас с тобой сэкономлено.
На следующий день около полудня к дому Лопатиных начали подходить приглашенные на праздник гости. Их тут же встречали с чаркой радушные хозяева и усаживали за огромный стол, блистающий великолепием традиционных русских закусочных блюд и первоклассной смирновской водкой в хрустальных графинах. Народу собралось много и в помещении, и снаружи: и бабы, и дети, и любители таких зрелищ малышовские мужики, надеющиеся получить здесь бесплатную чарку водки и посмотреть на веселое празднество богатых. Играла гармошка и пели песни молодые девушки, сидящие на лавочках возле дома. А двор был открыт для посещения и угощения знакомых селян и прохожих, и там прямо с крыльца наливали самогонную водку в подставленные кружки и награждали под общий хохот соленым огурцом.
Другое дело в доме за столом. Там уже были одни лишь избранные - богатые, знатные и нужные для Лопатиных гости: владелец хлебопекарни Крупин, местный доктор Пилевич, полицейский пристав Тишков, отец Феропонт и молодой, но ушлый родственник Ольги, юный офицер Кутин, который был явно не равнодушен к Ольге. Среди них находился и сидел рядом с именинницей Иван, а рядом с ним Ванюрка и учителя, супруги Перовские. Пир шел своим чередом и когда раскрасневшиеся от выпитого гости уже начали уставать от душного застолья, Силантий Маркович поднялся и сказал:
- Ну, а теперь, уважаемые и желанные гости, мы вам хотим сделать и сюрприз - выезд на природу, то есть, гуляние у реки. Там уже все устроено: шатры, костер и даже заезжие цыгане. Они будут ублажать вас своими танцами и музыкой. Сейчас, дорогие гости, давайте выйдем на улицу и там уже на пролетках поедем гулять на реку. Прошу, господа!
Все стали шумно подниматься и выходить на улицу, садились в нанятые Лопатиным пролетки и отъезжали за город в сторону реки.
- Ну, Силантий Маркович, вы и размахнулись. Такой праздник устроили, да еще с выездом, - сказал, подходя к хозяину дома Крупин. В наших краях это не часто бывает.
- А что? Для любимой внучки мне ничего не жалко. Знай наших! Эх, Семен Ильич, живем мы здесь в лесах, в глуши, как медведи в берлогах – ничего не слышим, ничего не знаем. Ведь нужно же когда-то и душу потешить. Пусть потом вспоминают, что был такой купец Лопатин, который устраивал праздники с гуляниями на реке. За границей такие гуляния пикниками называют. Они там устраивают эти пикники каждый месяц. А нам уж что, и раз в году нельзя такое сделать?
- Правильно, Силантий Маркович. А порядок во время гуляний мы обеспечим, - сказал, подходя, пристав Тишков. – А то цыгане с нашим мужиком никак не ладят. Как бы у нас чего не вышло?
- Ну, крестьян там в общем-то и не будет. Будут только одни интеллигентные и образованные люди. А во всем остальном мы надеемся только на вас, Аркадий Феоктистович, - сказал Силантий, улыбаясь и кланяясь Тишкову.
На берегу реки было празднично и весело. Прибывающие экипажи высаживали уже подвыпивших гостей, где их ждало новое угощение, но уже на скатертях и на траве. Тут же, на костре у шатра жарилось на вертеле мясо, пеклась картошка и томилась в соусе жирная стерлядь. Все сидели на расстеленных подстилках прямо на теплой земле, расположившись кружком вокруг главных блюд. Провозглашали тосты за здравие именинницы, пили и собирались кучками по интересам и возрасту.
Ольга, Иван и Ванюрка были в одной компании, как самое молодое крыло отдыхающих. А с ними были и супруги Перовские, и молодой унтер-офицер Кутин, и еще совсем не старый Пилевич.
После очередной рюмки, поощряемые подвыпившим окружением, Иван с Ванюркой взялись за музыкальные инструменты и начали петь, поглядывая игриво на именинницу:
Ах, васильки, васильки,
Сколько вас выросло в поле.
Помню, у самой реки
Вас собирали для Оли…
Оля кричит: василек!
Он поплывет и утонет.
В речку бросает цветок,
С грустью головоньку клонит…
- Ну, вот еще! Нельзя же так разбрасываться цветами и прощаться, - запротестовал доктор.
- Нет, нет, нет, - шутя, воскликнула Ольга. – Ни о каком прощании не может быть и речи. Мы будем сегодня гулять здесь всю ночь.
Все засмеялись, а доктор Пилевич поднял рюмку и произнес:
- За ваше здоровье, Ольга Дмитриевна! Но чтоб и доктора у нас не засыхали.
- Ну тогда, Ольга Дмитриевна, вот вам романс, - сказал Иван и запел себе под гитару:
Ночь светла. Над рекой
Тихо светит луна
И блестит серебром
Голубая волна.
В эту ночь при луне
И в чужой стороне
Милый друг, добрый друг,
Вспоминай обо мне…
И все подхватили и запели мелодию и слова песни: «…милый друг, добрый друг, вспоминай обо мне…».
- Да, да, да! Именно так и надо, - сказал Перовский. – Надо помнить, друзья, обо всех и никогда не забывать хороших товарищей…
- Это ты о своих ссыльных? – спросила его Амалия.
- Да, и о них тоже! Ведь они борются за правое дело и страдают за наш народ.
Уже вечерело и солнце садилось за горизонтом, и всем было приятно и уютно сидеть здесь в полях на берегу реки вдали от городской суеты; пить, философствовать о мироздании, петь о дружбе, любви и хорошей жизни…
Запылал сильнее костер у шатра. Подъехали на кибитке цыгане: человек восемь, и остановились невдалеке.
- А вот вам и мой сюрприз, уважаемые господа, - сказал Силантий Маркович. – Приехали цыгане, и сейчас нам будут петь и танцевать. Он пошел к цыганам и привел их к шатру:
- Прошу любить и жаловать, господа! – сказал он сидевшей и стоявшей возле костра публике. – Чавелы, давайте, веселите нас! – крикнул он цыганам задорно и те заиграли на гитарах, и скрипке, и запели. А молодые девушки в просторных разноцветных цыганских платьях закружились в своем зажигающем, бешеном танце.
Потом, когда закончился танец, они запели цыганские хоровые мелодии и песни:
Мой костер в тумане светит,
Искры гаснут на ветру.
Ночью нас никто не встретит,
Мы простимся по утру…
И тут вдруг за шатром в темноте надвигающейся ночи вспыхнули и загремели петарды и засияли, закружились бенгальские огни. Для собравшихся людей, никогда не видевших цивилизованных городских празднеств, зрелище было потрясающим. Все стояли и аплодировали купцу Лопатину.
- Ну, язви тебя, Силантий, таки удивил нас, - пьяно обнимая Лопатина, говорил ему содержатель пекарни и булочных, Крупин. – Такое устроил, как у царя на празднике… Как бы морды не стали друг другу бить.
- Как, батюшка, не слишком ли это ярко и шумно? – опасливо спросил отца Феропонта пристав Тишков.
- И возлияния, и праздность вредны для народа, но угощение в праздники – полезны для человека, ибо являются хорошим предохранительным клапаном при напряжении и смятении души зело борзо, - заявил, улыбаясь, уже слегка подвыпивший отец Феропонт. – И мы иногда этим балуемся, - добавил он, закусывая малосольными огурчиками с укропом.
В полях над рекой было свежо и тихо. Как отголосок северного сияния светилась белым светом северная ночь. В небе ярко сияла желтая луна. И всем гулявшим казалось, что это веселье, эта вселенская тишь будет длиться еще не один вечер, не одну ночь, не один год. Как встарь при других, так и при этом царе-батюшке. Но они не знали, что уже через год начнется Первая мировая война, закончится тишина и веселье, и начнутся несчастья и стенания, оставшихся без мужей вдов, разорение хозяйств и всей огромной страны, а через три года падет и само русское самодержавие во главе с царем-батюшкой. И многие из этих добрых и мирных людей погибнут, как мошки в пучине двух войн и грядущей революции…
Что же случилось с Россией, с этой огромной крестьянской страной? Ведь дела ее к тому времени, казалось, шли так хорошо. Потенциал людских, хозяйственных и природных ресурсов ее был огромен и правление Николая Второго несло совсем не упадок ее хозяйству и благосостоянию людей. Если, как говорят, Николай был бездарным и малодушным правителем, подчинявшимся капризам своей неврастеничной супруги, то находились все же в его правительстве умные люди, которые вели дела государства в нужном русле и подавали государю умные идеи экономического хозяйствования.
Благодаря этому Россия укреплялась и богатела. Если во время восшествия Николая на престол в 1894 году население России насчитывало 125 миллионов жителей, то через двенадцать лет его царствования оно возросло уже до 175 миллионов человек, то есть рост населения был по два с половиной миллиона в год. С чего бы это? Разве это от плохой жизни? Рост поступлений в казну с 1897 года по 1913 год составил два миллиарда рублей - это без увеличения налогов, которые оставались самыми низкими в Европе на душу населения. За этот же период сбережения в сберегательных кассах увеличились с 360 миллионов до двух миллиардов 200 миллионов рублей. Число фабрично-заводских рабочих возросло до трех миллионов, а иностранные инвестиции в экономику России превысили два миллиарда рублей. Производство основных видов злаков: пшеницы, ржи и так далее, на треть превышало суммарное производство Аргентины, Канады и США. Россия обладала более чем половиной мирового поголовья лошадей. Они поставляла до пятидесяти процентов яиц, экспортируемых для мирового рынка. Переселение крестьян в Сибирь – по 300 тысяч в год разгружала западные земли России от перенаселения. Приобретение земельных наделов в полную собственность способствовало обуржуазиванию деревни. Параллельно с ростом материального благосостояния, преодоление безграмотности побило все рекорды в мире. Народное образование было бесплатным, а с 1908 года сделалось обязательным. Начиная с этой даты, число школ стало возрастать на десять тысяч в год. Если в 1900 году число неграмотных среди рекрутов составляло пятьдесят один процент, то в 1914 году – всего лишь двадцать семь.
«России нужно тридцать лет покоя и мира, чтобы стать самой богатой и процветающей в мире страной», - заявил в 1912 году Главноуправляющий земледелием и землеустройством, как назывался в ту пору министр сельского хозяйства А.В. Кривошеин. Ему вторил в 1914 году французский экономист Эдмонд Пери: «Если дела у великих европейских наций в 1912-1918 годах будут идти так как они шли в 1900-1912 годах, то к середине века Россия будет доминировать в Европе, как с политической точки зрения, так и с точки зрения экономико-финансовой».
Но русский человек по натуре своей в глубине души и в большинстве случаев – рвач. Он не любит долго сидеть на одном месте, усердно трудиться, выращивая по крохам на удабриваемых землях, как китайцы, например, рис или еще что-то. Он хочет получить каким-нибудь быстрым путем великое вознаграждение. Он авантюрист. Ему нужно вот сейчас, сию минуту, не напрягаясь, выхватить какой-нибудь огромный куш у своего же собрата. Сколько уже авантюрных лотерей сыграно и проиграно им, но он не унимается, ведь недаром русские владеют такой огромной территорией земли. Им все мало. Вместо того, чтобы работать на обжитых землях, они идут дальше и вперед: в Сибирь, на Дальний восток, на Аляску. Русский мужик – это широкой и бесшабашной души человек. Его не устраивает то, что он уже достиг, ему нужно еще чего-то лучшего, новых ощущений, новых авантюр. Его авторитет – это Степан Разин, казаки, вольница. Поэтому у нас было так много бунтов, восстаний и, в конечном счете, революций. Потому что такой народ позволяет разного рода идейным вождям легко зажечь себя какой-нибудь новой сказкой, опасной авантюрой, он уже сам по себе готов к этому. Только пообещай и дай мечту его уму - загуляет, просадит все нажитое и пойдет искать чего-то лучшего. А какой народ – такой и его царь. Но, дружно высмеивая правительство, имущие классы при Николае Втором, тем не менее, пользовались плодами этой эволюции к процветанию: производили, покупали, играли на бирже и развлекались, как кто захочет. Людьми владело непонятное чувство, что в этой взбалмошной атмосфере им предоставляется уникальный шанс пожить так, как душа желает. Критиковали и в то же время обогащались, злопыхательствовали насчет царя и его правительства, и в то же время процветали.
Вот так растранжирили потом все и, ввязавшись в эту войну за Балканы, получили революцию и разорение. Вернее, это сделал не народ, а царь, хотя и очень не хотел, но это чувство верности долгу и соглашениям, которые он подписал ранее, заставили его поддержать Сербию и влезть в войну. Что ж, каков народ – таков и его царь.
Но все это произошло намного позже, год спустя в 1914 году. А пока здесь, в одном из городов на Вятке длилась еще светлая северная ночь, и продолжалось веселое гуляние. Когда уже все в компании молодых почти осоловели от выпитого, а Кутин из ревности, что Ольга поцеловала Ивана в щеку за исполнение романса, стал вызывающе дерзить ему, Ольга предложила:
- Господа, давайте пойдем к реке и освежимся.
- А вот это хорошее предложение, - согласился доктор Пилевич.
- И романтичное, - поддержал его Перовский.
- Нет, я хочу с ним драться, здесь и сейчас, - заартачился унтер Кутин.
- Бросьте, Кутин! С чего это вы взъярились на меня, - спросил Иван, когда они отошли чуть дальше от компании.
- Нет, не брошу! – кипятился унтер. – Вы не достойны ее поцелуя, вы не ее поля ягода! И вы даже не из ее сословия! Вы всего лишь простой русский мужик. Так что, не ищите ее любви, не претендуйте на ее руку! Я ее родственник и я этого не позволю!
- А я и не претендую, господин Кутин, но если вы хотите драться со мной на дуэли, то извольте, готов хоть сейчас! – ответил Иван, понимая, что все это лишь пьяная бравада, взъерошенного ревностью унтера.
- Нет, нет, нет, господа! – подошла и разняла их Ольга. - Что это тут, хотите устроить драку из-за меня? Так не пойдет, знайте - никаких дуэлей я не потерплю! Поняли? А если уж вам и впрямь силы некуда девать, то вот вам река и два берега. Окунитесь в ее воды и успокойтесь, лишний жар-то и пройдет.
- А можно даже и поплавать, понырять и посоревноваться, - заявил Пилевич. - Река не широкая, но вода прохладная. Туда и сюда – вот вам и дуэль. А кто первый приплывет, тот и победитель! А плавать-то вы хоть можете? – спросил он их.
- Конечно, - ответил Кутин.
- Ну, тогда и весла в руки, - поднял руку и указал на берег Пилевич.
Вооруженные этой идеей Кутин и Иван пошли к берегу и начали раздеваться. У Ивана вдруг пуговица оторвалась на панталонах.
- Возьмите мою булавку, - сказал доктор.
Иван и Кутин разделись и в панталонах зашли по пояс в воду. Затем, по команде доктора, кинулись плыть к противоположному берегу. Вода была хоть и прохладная, но не очень, и плыть сначала было легко. Но каждый из пловцов старался победить, и прикладывал к этому все больше и больше своих сил, которые у неподготовленных пловцов быстро истощались. До того берега они еще доплыли, но назад плыть было уже нелегко - руки и ноги стали тяжелыми, как гири. Они уже не плыли, и не следили друг за другом, а старались хоть как-то удержаться на воде. Иван просто перевернулся на спину, расслабился, вдохнул побольше воздуха, и, распластавшись в воде без движения, как надутый резиновый матрац, стал отдыхать, зная, что в холодной воде от чрезмерных усилий судорогой может свести мышцы ног. Кутин же по молодости лет продолжал барахтаться невдалеке в струях, не отпускающих его, речных вод. И вдруг резкая боль в ноге парализовала и скрючила его тело. Он лишь успел выдохнуть с криком:
- Тону! Помогите! – и, хватаясь за ногу, пошел ко дну.
Иван, услышав его крик, повернулся и поплыл ему на помощь. Так как они были почти рядом, Иван успел вовремя и он знал, от чего тонет Кутин – от судороги. Он быстро вытащил из своих панталон булавку, нырнул в воду и нашел там вслепую тело Кутина. Тот еще был жив и барахтался в воде, держась за мышцу своей ноги. Иван, подплыв и нащупав рукой его ногу, всадил со всей силы острие, подаренной ему Пилевичем булавки, в мышцу ноги унтера, стянутую судорогой, и тут же ее вытащил, а затем застегнул ею свои, спадающие с талии, панталоны. Кутин перестал барахтаться в воде, распрямился и всплыл на поверхность вместе с Иваном.
- Благодарю тебя. Ты спас мне жизнь! – сказал Ивану, очухавшись и выплюнув изо рта воду.
Еще рано благодарить. Давай, ложись на спину и расслабься, не двигай ногами. А я тебя постараюсь потихоньку транспортировать по воде к берегу, - сказал ему Иван.
Так они и добрались благополучно вдвоем до спасительного берега, где их уже ждал доктор и раздевшийся, и готовый плыть к ним на помощь, Ванюрка. Ольга с Перовскими на этих глупых соревнованиях не присутствовали, застеснявшись раздевающихся до полной наготы мужчин. Они с Амалией оставались в стороне от событий, но видели их драматизм издалека и затем поспешили вместе со Станиславом на берег к мужчинам. А те, уже измотанные своим плаванием и довольные тем, что так хорошо все обошлось, лежали, отдыхая на берегу.
Через несколько дней, когда Лопатин, жена его Ксения и Ольга отправлялись назад в Северохатинск после отдыха у отца в селе Малышовское, Иван поехал провожать их. За все это время, пока Лопатины находились здесь, они уже успели сдружиться с Иваном. В город на станцию ехали на двух повозках по Косогорийской дороге. Дмитрий, Ксения и Ольга ехали на одной подводе с Силантием Марковичем, в которую были впряжены две резвые лошади, управляемые кучером Еремой, а Иван ехал следом, сопровождая их на легких дрожках.
У Кутина после перенесенного шока и наступившего бессилия в воде после купания, прошла вся геройская спесь и он вроде бы помирился с Иваном, хотя Ольгу ему уступать не желал.
Ехали резво и весело, чуть подвыпив на дорогу. На Косогорийском спуске им встретился Иван Матвеевич Косаргин, тоже подвыпивший и идущий с охоты с ружьем и двумя собаками - неудавшийся купчишка из Калиничей, завидовавший Лопатину и ненавидевший его за то, что Силантий, якобы, разорил его торговлю в окрестных селах.
Увидев Лопатина и всю его веселую кавалькаду родственников, едущую в город, Косаргин остановился и крикнул, зверея от злости:
- Силантий, разбойник, ты все царствуешь, гуляешь. Разорил мое дело и веселишься!? Давай, давай….
- Тебя-то разорил? – остановился Лопатин и выкрикнул, привстав с подводы. - Что ты бесишься, Матвеевич, сам не можешь, так хоть другим не мешай!
- Ах так! Вот я тебе сейчас устрою фейерверк с салютом, - крикнул Косаргин, поднял ружье и выстрелил два раза из обоих стволов.
Лошади Лопатиных, испугавшись, встали на дыбы и, разгорячившись, понесли по дороге прямо к обрыву. За ними кинулись еще и собаки Косаргина. Воздух взорвали визг, крики, лай и грохот мчащейся телеги. Лошади, добежав до обрыва, резко повернули и, зацепившись колесом за ствол высохшего и срубленного у края обрыва дерева, встали и сдали назад. Заднее колесо телеги повисло над обрывом. Телега наклонилась и готова была уже лететь вниз от малейшего движения.
Иван подъехал на пролетке к телеге, выпрыгнул, схватил и оторвал от когда-то здесь находившейся ограды свисающую со столба жердь. Подсунул под ось телеги сзади и как рычагом с неимоверной силой начал давить на длинный рычаг жерди. Повозка остановилась и перестала скользить. А когда с нее слезли все и начали помогать Ивану, подкладывая камни, она полностью стала на колеса, и Еремей за узды отвел испуганных лошадей подальше от обрыва.
Семья Лопатиных была спасена и они обнимали, и благодарили Ивана…. А, тем временем, перепуганный Косаргин, увидев, что он натворил, скрылся вместе с собаками с места событий от беды подальше и как можно быстрее….
Дмитрий Силантьевич отозвал Ивана немного в сторону и сказал:
- Ну, Иван Яковлевич, мы с вами подружились за это время, надумаете - приезжайте к нам в Северохатинск, будем очень вам рады! У нас там свое торговое дело и довольно успешное. А для вас всегда найдется работа. Кстати, у меня должность приказчика вакантна. Так что, подумайте….