Вчера долго ворочался, не мог уснуть. А когда ближе к утру рифмы, опережая друг друга, стали равнять ряды карабкающихся из памяти слов, вдруг через заносы, завалы времени явилась ещё одна, давно не петая, "фронтовая" песня. Даже стало обидно, что формируя главу "Фронтовые", забыл о ней начисто! Конечно, "фронтовой" считать её можно только условно: больно уж на балладу похожа песня, не по-окопному она литературна... Принёс её нам Мишка Богданов, человек доброжелательный и спокойный. Даже немного увалень, женатый на довольно красивой огненно-рыжей Женьке бывшей Смирновой из соседней группы нашего "жээрдиного" потока (был ещё и "твёрдотопливный"). Счастливая была пара...
Сколько в море капель, сколько в небе звёзд,
столько над землёю песен пронеслось...
Помню песню детства, песню матери родной,
помню эту песню в час ночной.
И в краю далёком, в грозовом бою
только эту песню про себя пою -
песню ту, что в час разлуки
пела мне, сжимая руки,
в горести и в радости спою.
Кто услышит эту песню,
тот забудет грусть и страх,
пролетит он в поднебесье,
с ней пробьётся он в горах,
проплывёт бесстрашно море ,
по земле пройдёт по всей,
этой песне будут вторить
вдалеке сердца друзей!
Пронесёт она в походы,
через трудности, невзгоды -
песня радости и счастья,
песня встречи и побед.
В клубах пушечного дыма
ты пройдёшь с ней невредимым...
С этой песней в дом родимый
ты вернёшься навсегда!
Я иду по свету с песней на устах,
с нею возвращусь я в милые места.
Подойду я с этой песней к дому на Днепре,
обниму родную на заре.
Крепко поцелую, ласково взгляну
и скажу "ты помнишь первую весну"...
Песню ту, что в час разлуки
спела мне, сжимая руки,
в горести и в радости спою...
И - снова:
Кто услышит эту песню,
тот забудет грусть и страх...
Нашей команде песня понравилась. Только, была в ней трудность - размеренный запев сменялся синкопированным припевом, и показалось, тяжело, трудно петь её хором... А так - ничего, нормальная песня! В первом куплете речь шла о матери родной, а во втором-то, уж, явно о любимой! Мишка всегда запевал сам, мы старались подпевать ему по-стройнее, по-дружнее. И это удавалось, несмотря на то, что никогда не чуждались мы ни "рУмки" ни "стаканА".
Мне повезло в жизни, что среди моих друзей-товарищей никогда не встречались люди ненадёжные, тем более такие, с кем, как говорится, "не пошёл бы в разведку". С Мишкой пошёл бы, куда угодно. Как и я, он трудился на "Арсенале", только не в КБ - технологом в 36-ой "пластмассовой" лаборатории. А Женька, та - в КБ, расчётчиком...
Почти не с кем сегодня думать про разведку: как-никак, среди нас, оставшихся, моложе восьмидесяти не осталось ни-ко-го. Мишки с нами нет уже восемь лет. По-дурацки угробили его врачи в нашей Арсенальской больнице: прооперировали аппендицит перед самым Первомаем и по пьяни что ли, забыли сделать какие-то уколы на ночь...
Женьку почти не узнать: белая-белая теперь...