Мимо прошла Дафна. При этом отсвет её улыбки лучом скользнул по встречному лицу. Тепло, таимое в уголках вишнёво-спелого рта, так и рвалось наружу. Его было много и рассеивалось оно куда зря, с царским величием. Чёрные локоны трепыхались у щеки и пружинисто падали на норковый песочный воротник. И каблучки как выстрелы. Это дама была не из простых! Она знала, как себя нести. Нила прошла, поздоровалась и вздохнула. Отношения уже не позволяли останавливаться и щебетать посреди улицы.Забросив на плечо сумку, поправив сползающий на ухо меховой берет, Нила заторопилась дальше. Нужно было в библиотеку, вернуть диски, взять новые, выпросить пьесы для очередного занятия, И узнать, куда же подевались книги от подаренного издателем тиража. Неужели таки не дошли до сельских библиотек? Как всегда, Нила хотела знать больше, чем ей положено, а потому ныряла в своем широком пальто через черный ход, чтоб скорее. Худая шея, очень короткая студеческая стрижка и насупленный взгляд Нилы говорили о некотором обаянии, но в то же время подсказыали, что ей часто не до себя.
А где же она в первый раз увидела Дафну? Кажется, на очередном семинаре по самосовершенствованию. Нила тогда еще западала на все эти штучки, она мечтала о внутреннем росте, о личном психоаналитике, все такое. Сама-то поди разберись.
У Нилы в библиотеке как раз собирались такой семинар сделать, некто бородатый пришел, оплатил аренду, все прилично. Нила бежала туда со всех ног - и бах, цена оказалась запредельная… Но её почему-то пропустили, как оказалось потом, копейки Нилы мало что значили по сравнению со спонсорскими тысячами.
О, тут было настоящее царство психоаналитиков. Они непринужденно парили в пространстве гостиной, изредка переговариваясь и больше понимая друг друга без слов. На музыкальном центре поставили шепчущую эзотерическую музыку. Принесли из углового киоска несколько упаковок минералки. Включили вентиляторы. Психоаналитики были в основном светлоокие женщины в чем-то летящем и струящемся, и один мужчина в синем шарфе и синем хэбэ, мужчина сидел в наушниках ничего не говорил вообще, это был звукооператор.Вед аудиозапись семинара. Суть была в том, чтобы вспомнить себя как внутреннего подростка. Ведь проблемы нынешнего дня, они все происходят оттуда. Измотанная неприятностями Нила старалась делать что велят, послушно вспоминала… «Твое сознание глубокий светящийся колодец, спускайся туда и приблизишься к себе прошлой… Увидишь себя. Какая ты?» Нужно было ответить, не открывая глаз, когда тронут за руку. Нила вдруг увидела смуглую черноволосую девочку, очкарика с одним заклеенным стеклом. Подробно описала фигурку, школьное платьице, заплаканное лицо. Открыла глаза и
поняла, что сама плачет. И многие в группе плакали. Даже та красавица, что бросила на Нилу внимательный взгляд. Потом еще раз. Да неужели у всех было одинаково тяжелое детство? Потом всякие тренинги пошли, и все минутам, быстро, быстро. Нила оказалась в каком-то другом мире. Она улыбалась, она чувствовала себя в своей тарелке. К ней подошла темноволосая красавица в жемчуге и, пошептавшись с приезжей психоаналитичкой, сказала:
- Оум, сестра. Ты показала лучшие результаты в нашей семерке.
- Да ну,- удивилась Нила. – А что это значит?
- А то и значит, что у тебя задатки лидера. Ты где работаешь?
- Здесь.
- Книжки выдаешь? А можешь-то больше.
- Да нет, я тут как бы… Создаю центр общения. Содружество муз.
- Конкретнее, сестра… - брызги улыбки.
- Картины, концерты, барды, поэты… Чтобы, значит, образовалась атмосфера.
- О, это трудно, но ты сумеешь. Есть энергетика, есть. Нужна будет помощь – звони. Меня зовут Дафна. Я тут случайно, хотя ничего случайно не бывает.
Вот уехали психоаналитики, а Нила погрузилась в текущие дела, собирала выставку, звонила по редакциям, и все думала – где там! Будут еще такие возвышенные люди в ее мелкую суету вникать. Но потом, когда стали нужны народные промыслы, пришла вдруг улыбчивая румяная женщина Людмила в джинсовом комбинезоне и с толстым ребенком в сумке кенгуру. А из другой большой сумки она вынула вышитый гладью «Новый год в деревне» и там сугробы были как торты. Нила на нее вытаращилась, как на явление природы, а Людмила пояснила:
- Не удивляйся, сестра. Я слышала-тебе нужно всяко-дамско рукоделие? Вот.
- Отлично. А ребеночка что, не с кем оставить?
- Да нет, он со мной везде ходит, даже на конференции был.
- Как? И не плакал?
- Нет, он спокойный, он в воду рожденный, так не болеет, не орет.
Толстый мальчик молча улыбался на чужую тетю Нилу и пускал пузыри.
- Так откуда вы узнали о промыслах?
- Мне сообщила Дафна. Мы дружим. Она мне помогла родить в воду. Она вот такая!
- А кто она по профессии?
- Врач-акушер в роддоме.
И пока Нила, забыв обо всем на свете, рассматривала яркие бархатистые вышивки Людмилы, та ей поведала, кто такая Дафна. Тут некоторые господа заносятся, считают ее еврейкой, как будто вообще это имеет значение. Дескать, хитрая.Она никакая не еврейка, а скорее, болгарка – там родилась, здесь выросла. Как все девочки, играла в доктора, был у нее и халатик белый с крестиком, и шапочка, но так она доигралась до серьезного… Когда пришла пора выбирать, выбрала не институт, а медучилище в Костроме, где было акушерское отделение. Они с подругой отправились работать в Ухту, но мест для них в роддоме не было, болтались в детской хирургии. С досады взяли поступили в технологический там же. Она девчонка упрямая, и науку могла постигнуть любую. Дафна там встретила человека – твердого как гранит, волевого как разведчик. С простыми, но важными понятиями о жизни был Дьяков, хорошо различал добро и зло. И жену нашел настоящую. А как только вышла она за него, сразу ребенки-пеленки – хотела в академ, но пришлось оставить институт... Стали жить тут, у ее отца, Дьяков ведь раньше кончил институт, на ликерку устроился. И тут ее осенило – надо вернуться на свою дорогу!
Ведь на Руси повитухой может быть только сама родившая, желательно пожилая. Вот и она теперь готова! Довела дочку до садика, а сама – прямо в родильный блок. «Она акушерка настоящая, по себе знаю, - сказала Людмила, шустро переодевая малыша, - она не просто делает заученные движения, а сопереживает, себя отдает. А вот как она догадалась, что это – ее,- не знаю. Почувствовала, видно. Правда, у нас много противников водных родов, так и у нее теперь головная боль жуткая. Но Дафна так быстро не сдается». Подмигнув, оставила свои вышитые картины, ушла.
Нила долго вызывала столяра, объясняла, как вставить вышивку в рамы, а сама горела лютым восхищением: как так люди самую суть пронзают? Вот она, Нила, училась одному, а занимается другим. Так жизнь повернулась, приходится ей покоряться… А есть ведь такие, что не покорятся. Нет, у Нилы работа не скучная, но так уж много над нею начальников, что впору дверью-то хлопнуть. Все руки отбивают от дела своим отношением... Выставка получилась разнообразная, потом еще лоскутное шитье принесли, кукол…
Потом случилась эта дикая история с поэтами. Поэты полетели на содружество муз как на мед. Они поняли, что Нила под видом вечера поэзии может им бесплатно напечатать книжку. Ну может, не книжку, а тетрадку, но все равно! Надо же таланту с чего-то начинать. Нила и печатала. И просто так раздавала. А надо было деньги брать. Но откуда же у поэтов деньги? Все любители выпить, все без копейки. Администрация как пронюхала, так и обвинила начинающую меценатку в воровстве. Собрание согнали, профком на дыбы поставили, куда там! Нила пыталась доказать, что это не так, она же ничего не берет себе, а зато краеведческий каталог как вырос. То есть напечатанные Нилой книжки местных авторов пополнили библиотечный фонд, потому и в каталоге отразились. День за днем росли склоки, надо было увольняться. Нила сидела перед компьютером и портила клавиатуру потоками слез. В такой неудачный момент и появилась рядышком Дафна.
- Оум, сестра Нила. Почему сегодня мир рухнул, не знаешь?
Глухое рыдание было ей ответом. Дафна не торопясь поставила чайник, достала шоколадку.
- Раз уж содружество муз сегодня не происходит, пусть произойдет хотя бы приятная мелочь.
После кружки чая Нила уже могла говорить. Начальство грызет, надо уходить. Содружество муз не доделано. Теперь все поэты будут на произвол судьбы. Женский клуб только начался, Арбатову обещала привезти. Живот так болит. Тошно все.
- Но если ты отсюда уйдешь, никто сюда не будет ходить. Ты собрала столько людей, а сама…
- Не могу больше. Меня обвиняют в воровстве.
- Ну ладно, "обвиняют"… Покричали и все. Больше они ничего тебе не сделают, ясно? Это же голословно все. А вот на прием к доктору надо сходить. На всякий пожарный.
И она, не спрашиваясь, записала Нилу на прием к своему приятелю, светилу по женским делам. Этот приятель, тучный как три толстяка, пока шел осмотр, разговаривал с Нилой очень игриво, называл деточкой, щипал, дескать, замужем ли, она еще молоденькая, ей еще рожать да рожать, а вот акцент выдает в ней лихую казачку. Почти сорокалетняя деточка Нила сидела, втянув голову в плечи и дрожала. Тогда светило, видя что женщина совсем закоченела и её реакция нулевая, сказало скучно:
- У тебя, деточка, ничего такого осрбенного, миомка небольшая, так что операция через неделю. Чтоб пришла.
А куда ей деваться, пришла… Самое жуткое оказалось – отход от наркоза. Как во сне увидела знакомое личико Дафны, в белой шапочке и марлевой маске. Только глаза маслинами мерцали. Ах ты, ледяная краса, Снежная королева.
- Вот ты и готова, сестра, - ласково шепнула она.
- Кх… к чему готова? – прохрипела так называемая сестра, готовая отдать концы, так ее крутило.
- Да к новой жизни, к чему еще. Тебя сейчас обкалывать будут, так молчи, не дергайся, вот препарат и шприцы.
- А это… деньги стоит?
- Не меряй все деньгами. Ты вообще меняйся уже, Нил. Самое плохое позади, оно от тебя отсечено, впереди – хорошее.
И растаяла в тумане дымкою. Если б не пакет шприцов, так осталась бы сном горячечным.
Потом, когда очнулась Нила, на ножки встала, с палатой познакомилась, муж стал ходить, девочки из библиотеки, она поняла много чего. Во-первых, положили ее без очереди, во-вторых операции тут все платные, а она ничего не платила, в третьих, миомка там была не маленькая, не одна, там вообще было дело темное, наудаляли всего.
Изредка забегала Дафна, работавшая в этом корпусе, но в родильном отделении. Там у нее была такая напряженка, не разгуляешься. Но именно здесь по палатам было человек пять, которых сестра Дафна опекала. Придет, сунет пакетик под подушку, по спине погладит, поговорит на ушко чего-то важное. Глядишь, и одна, и другая бедовая сестра с запавшими глазами и в мешковатом халате уже иначе глядит и тихой сапой ползет на выписку.
И сначала сознание Нилы, еле таскающей дерматиновые тапки по коридору, противилось этому инкубатору. Всегда же хочется быть одной, единственной. А тут целых отряд теток, которые не просто попали, но и духом пали. И вот их-то Дафна и пасла. А чуть позже Нила ощутила гордость и торжество. Вот это подарок! Вот с каким человеком ее жизнь свела. И опоздай она, Нила могла бы закончить летальным исходом.Подумать только – у самой Дафны семья, дочка, разведенный муж, работенка страшенная, а она еще мотается по палатам, слезы чужие утирает. Вот огонь-то сердца где. Вот где великая княгиня Ольга Александровна , душа милосердная… И Нила поневоле ждала этих слов, после которых она тоже оживет.
Перед выпиской действительно заглянула к ней Дафна.
-Оум, сестра. Ну и смена сегодня. Пять первородящих, две патологии, одной вообще пятьдесят, прокесарили... Но справились, всех запеленали. Ты чего такая грустная?
- Ничего не грустная, жду тебя…
-Ах ты глупенькая моя сестра. Обижаешься, что обхожу по очереди? Да не поэтому к тебе позже прочих. Ты у меня самая славная, понятливая, без истерик, есть такие, что не да бог… Слушай, у тебя сколько было полостных операций? Я смотрела в карте, три уже было. Не любишь ты себя. Всех ненавидишь, обижаешься, вот они, опухоли и растут. Ты ведь хохлушка, вы живучие. Пора уж себя-то полюбить. Отпусти черноту от себя. А тот так и будешь мотаться на операции: распорют - зашьют, распорют-зашьют. Полно тебе. У женщины ведь если вкривь пошло – значит, на духовном плане пропасть. Завотделением знаешь что сказал? Пусть, говорит, твоя подружка казачка дальше рассказы пишет, и книжку мне принесет, ясно? Такой он у нас.
- А... Прости, а что там с мужем-то твоим?
- Да ничего особенного. Ты не волнуйся я обхожусь без катастроф.Дьяков, он человек правильный. Плохого ничего сказать не могу. Он знает, чего хочет, только мне это мешает жить, ясно? Я ведь учусь все время, всегда в напряге, рывке, а ему непонятно это. Говорит то-се, второго ребенка, а я еще в педагогику ударилась. Второй институт мне нужен. Понимаешь, когда туда правишь, всегда легко. Вот как не пошло дело в технологическом – и все. А как пошло в акушерстве, так очевидно для всех, а для меня тем более. Сейчас вот кампания в газетах против родов в воду, ну поверь, не я одна за это взялась, а шишки все на меня. Я и так прессе все рассказала, как могла, а на работе все так встали в позу, что их это дискредитирует.Это потому что вечно люди ищут панацею. А нет панацеи. Тебе кажется - тяжело? А вот и нет. Люблю свою работу и с такой любовью мне не страшен риск. А риск есть всегда. Чтобы уменьшить риск, я заинтересовалась подготовкой к родам. Начала роды в воду изучать. Одно за другое цепляется. Ну, а ты? Долго будешь жить, втянув голову в плечи? Пора уже расцветать помаленьку!
- Скажи... ты вот сейчас сидишь и выращвашь во мне мне личность. А тебе кто помогает? Кто в тебе выращивал, прежде чем стала ты такой, как сейчас?
- А ты знаешь - сама. Меня все как-то выводило на нужных людей, это были подсказки. Собиралась община "Род", и все их эзотерические штуки вовремя пробудили во мне жажду перемен. Советовать всегда легко, а как попрбуешьсебя переделать, так и ударишься в стену. Неет, после общины и я сама изменилась, и к другим стало легче подход искать.Ты тоже аучишься сама.
Они сидели в полутемной палате, за окном шпарил дождь. Царил полумрак, только отсветы из коридора сквозь дверное стекло. Как хорошо было сидеть, так мирно, радостно и тепло. Но кому-то надо мчаться на другой конец города домой, а кому плестись на ужин. «Ужин!» -застучали по подносу в столовой.
- Какое счастье, - медленно проговорила сестра Нила. – Какое счастье что ты есть… Такая.
- Да ладно! – сестра Дафна обняла ее и помахала ручкой.
Понеслась. Каблучки как выстрелы.
В этом зимне-весеннем дожде, сером половодье вокруг больницы, в тонкой чернеющей за полем лесополосе был такой немыслимый покой. Да, страшное позади, Надо постараться жить. Вот люди же старались, колдовали над тобой, вот не зря же это все. Не зря…
А как Дафна узнавала про чужие болячки? Загадка. Наверно, у нее был свой способ диагностики. Интуиция зверская.
Союз муз кое-как выжил. По средам собирались огородники, по четвергам поэты. По субботам женский клуб, с которым оказалось столько мороки. На женский клуб «Арба» с подачи Дафны приходили такие персоны, от которых трудно опомниться. Встряски заставляли пересматривать взгляды. Например, коллега Дафны по пединституту. Случился у нее роман с женатым. Несложно представить себе развал семьи, сложнее представить внутреннюю ломку людей во время образования новой. Отцу надоели склоки, он ушел к другой, а другая – как раз эта педагогиня… Соскучившись за отцом, потянулись за ним двое детей, будучи в трудном возрасте. Педагогиня, живя в комнатушке институтского общежития, оказалась в бытовом ступоре. Может ее и грело отношение к ней чужих детей. Но куда их складывать спать, чем кормить, как побыть вдвоем с любимым мужчиной, все оказалось невыполнимо. И она знала, что та, настоящая мать, рыдает одна в своей квартире и ее проклинает. И откуда взялось терпение, откуда силы? Вся эта история так захватила гостей, что просто сериал получился. Все загорелись, пробило сочувствие, забросали героиню вопросами. Так она с честью вышла из ситуации. потому что открытая была и едкие подколы и оскорбления в цель не попадали. Это была сильная женщина. Ее невозможно было унизить. Какая связь? А связь была несомненная. Прекрасная педагогиня знала то, что знала и Дафна, у них было незримое оружие, невидимая защита от брани и зобы. Они были выше этого… И сказала Дафна, глазами указуя на героиню вечера: вот так надо.
Нила, расставляя стулья после бурного заседания клуба, поняла, что среди подшефных Дафны педагогиня самая способная, а она Нила, она самая слабенькая. И не только потому, что не могла устоять перед происками администрации. А потому, что нет в ней нисколько храбрости, этого веселого вызова. Ибо в себе не уверена.
Но на следующем женском клубе произошло что-то решающее. Гостьей стала редкостная женщина, которая всю жизнь посвятила мужу, известному поэту. Пример самоотдачи такой бескорыстной и полной, что сравнима только с декабристками. Она не только работала сама, она вычитывала его рукописи, готовила есть, прибиралась, была секретарем, архивистом, воспитывала двоих детей, обихаживала огородик. А после смерти поэта она стала обрабатывать его архивы и выступать с рассказами о нем, издавала его книги. Она шла в городские библиотеки, ехала в районы, читала лекции школьниками и студентам…Только чтобы сказать о нем. Который, уйдя на тот свет, по-прежнему был с нею. Так и получилось, что сама она, будучи интересным прозаиком, осталась в тени. На заседании, о котором речь, вдова поэта Софья Суфлина представляла свои книги. Она писала очень живые рассказы, сама не принимая их всерьез. Ей задавали вопросы, а она сидела, смущенная вниманием, седенькая, улыбчивая. Нарядное платье с вышивкой было ей великовато, но зато понятно было, что она готовилась, что это для нее важно.
Все так впечатлились, что долго, долго молчали.
- Оглянитесь назад, сестры, - напомнила о себе Дафна. Она взяла чайник и налила в чашку чай. - Мы все воспитаны так чтобы жить для кого-то, всю-то жизнь мы бесплатное приложение к нашим детям, мужу, к нашей работе. И всегда мы - то кухарки, то прачки, то уборщицы, а когда же мы – это мы? Когда вспоминаем про свое настоящее Я? Русских женщин обычно воспитывают жертвами, чтобы они жертвовали и гордились этим. Но нужны ли такие жертвы? Речь уже не идет о самореализации, о погибшем таланте, о сломанной карьере. До этого вообще не доходит дело…Мы скоро забудем свои имена.
И она рассказала про «Бегущую с волками» Клариссы Пинкола Эстес. Женский архетип в мифах и сказаниях. - Нила открыла рот и забыла закрыть. Глубокое волнение напрочь отключило ее от действительности. Боже мой. Неисчерпаемая женщина, эта Дафна. Лишь на вид она сейчс простая, гладко причесанная, в узком зеленом платье и крохотный цветок у выреза. Даже внешне она была не просто бизнес-леди, но действительно, женщина с тайной. Хотя все знают, чем она занимается. Водные роды, акушество, педагогика, эзотерика, психология…
Открытие для Нилы было в том, что книжка не поддавалась логике. многие куски текста так и не растворялись в мозгу, а многие пробирали до дрожи. Позже она видела на вокзале женщину, читавшую книгу, женщина была вся в слезах, а когда Нила робко подошла к ней – заголовок казался знаком: «Бегущая с волками». Это был своеобразный измеритель женской судьбы. Каждая сказка – определенный период в жизни. Про Василису и обретение интуиции – это самое начало, а встреча с Бабой Ягой – это более поздняя эпоха... И про Синюю бороду – очень узнаваемо.
А ведь сказки –это как лекарство, они лечат, но не больно, ласково
И достаточно было на любом заседании прочесть из этой книги одну-единственную главу, как дальше все взрывалось двухчасовым обсуждением, так-то, госпожа Эстес.
Нила заказала эту книгу по интернету. Ее выхватила почитать подружка, которая уехала в другой город. Потом полгода пришлось вылавливать подружку, а пока купить другой экземпляр, чтобы читать на женском клубе. А много лет спустя, когда она подарила сестре, ее увела другая подружка и зачитала года на три…В общем, было, было шороху с этой бегущей и ее волками.
Все оказалось просто.
Нила вспомнила, что она человек, личность. Что у нее есть не только минусы, но и плюсы: например, доверчивость. Доброта. Разве кто-то может ее упрекнуть? Да никто. Даже когда приходят пьяные друзья - поэты и просят рубли на еду – она дает. И не проверяет, как потратили. А уж как повадятся… «Дай-ка мне «Мент поганый» Набокова… или эту как ее… зеленоглазую заразу... Зинаиду… Че-нить крутое, непонятное». И засыпают, падая мимо стула. Особенно один. «Да ладно! – в отчаянии думала Нила, выгребая всю мелочь из кошелька, - у меня еще банка с кашей есть, проживу…» Но дело-то не кошельке. Дело в том, что нападки и упреки окружающих сформировали в ней стойкое чувство вины и где уж тут себя полюбить. А полюбить-то надо!
И, торопясь как-то утвердиться для самой себя, она решилась на новое платье. Вся ее одежда обычно состояла из увядших кофточек секонд-хэндовского происхождения. А тут заглянула к ним на работу знакомая по женскому клубу и предложила новый трикотаж прибалтийский. Там было богатое фиолетовое платье со светло-сиреневой вставкой, широкой юбкой клиньями, типа годэ, оно очень стройнило... Девочки из других отделов сбежались и ахнули. Судьба фиолетового наряда была решена. И очень подошло к платью ожерелье из цветного агата, которое подарил муж и долго, долго не с чем его было носить.
Каждый день Нила открывала тетрадь и писала по совету Дафны плюсы и минусы в столбик. И сначала все бы были одни минусы, а потом плюсы стали потихоньку нарастать. Кусая губы, и запинаясь , она читала Дафне свой отчет по выращиваю любви к себе. А Дафна слушала и улыбалась, любовалась, поддразнивала.
- И вот, когда люди просят, я иду навстречу, даже когда в ущерб… Ведь человек ценится потому, что он может отдать добровольно..
- Ух. Сама придумала?
- Да нет, это Анчаров. Такой писатель-шестидесятник, я тут беседу проводила о нем. Зачем придумывать, если уже до тебя сказано…
- А ты могла бы себя полюбить, если б узнала что ты мужчина?
- Ой, мамочки! Это почему?
- Да потому, что у тебя мужской подход к решению проблем. Женщина ластится, мужчина преобразует.
- Ну, мужской подход - это, конечно, есть, но ластиться я тоже могу. Не веришь?
- Верю, верю всякому зверю.
Ах, эта ее улыбка. Ради улыбки такой можно все что угодно.
Прошло несколько лет. Нилу уволили из библиотеки за слишком бурное содружество муз, и за толпы людей, которые затаптывали полы в холле. А может, ее уволили из-за Арбатовой, которая не понравилась начальству? Но Нила никогда не забывала, что Дафна заставила ее лечиться и расцветать физически и душевно. И невероятно тосковала Нила о такой подруге, которая словно духовная мать, издали помогала ей. Сама она не сможет ничего такого предложить Дафне.А Дафна -человек с повышенными требованиями.И пусть, в конце концов,незантересовал даже твор6ский момент(Нила все же пыталась выразить себя в литературе), пусть Нила была для нее лишь больной на ее учсостке. Но все равно Нилу озватывали восторг и благодпрность судьбе.Вот ведь! Хранила ее судьба-то.
Но зато Нила могла помочь другим людям! Тем же поэтам с тетрадками. Пусть на своем компьютере, на плохоньком, но люди-то после этого расцветали. К тому сама Арбатова поддержала Нилу, говоря: "Ты все делаешь правильно.Молодец".
Нилу стали приглашать в школы.Там она читала свои рассказы и отвечала на вопросы о местной литературе.
Однажды под Новый год они встретились на предпраздничном рынке, где колыхались толпы людей, желающих потратиться.
- Оум, сестра, - раздалось над ухом.
- А! - радостно воскликнула Нила. – Это же ты!
- А это ты, дорогая. И ты хорошо выглядишь.Куртка новая. Румянец, смотрю.
- Скажи, Дафна, ты уже захватила очередную область человеческих знаний?
- Да нет, пока только основала товарищество по заготовке грибов. Доченька в институт платный поступила, надо, надо.
- И дело пошло?
- Настолько пошло, что вот еду в Штаты по обмену опытом. У тебя принтер на ходу?
- Ага, - кивнула Нила. - Заходи.И работаешь там же?
- Да. А ты? Вышла твоя книга рассказов?
- Вышла. Прошу - передашь моему доктору? Будет презентация в той же библиотеке, приходи. Местный художник из театра такую обложку сварганил: над полем одуваников вместо солнца восходят перламутровые шары...
- Чудно. А как старая проблемка, помнишь, ты говорила о нелюбви к себе, о зависимости от кого-то (Надо же, что она помнит! Даже то, что не надо!).
- Никакой зависимости нет. Может я выросла? ну, если не я, то творческий эгоизм точно.
- Конечно, выросла.Без сомнения, сестра,- и поправила большой пуховый шарф, облаком лежащий на строгом синем пальто.
На самом деле Нила подумала, что зависимость от Дафны не победить никогда. Всегда будет не хватать ее разговоров, ее горячих глаз, ее мудрости и легкости. Но их дороги не рядом, и на фоне витрины с красной рыбой они, сдерживая улыбки, разбежались в разные стороны.