Мне совершенно не интересна политика.
Политиков, к тому же, не люблю из-за их тупости умноженной на высокий или очень высокий коэффициент, да, он самый - IQ.
Тупость понятна. Про неё Лев Николаевич Толстой высказался очень справедливо, несправедливо рисуя Наполеона в "Войне и мире". Толстой - великий удожник и чудовищный враль во всём остальном - сказал что-то вроде того, что если бы Наполеон не был ограниченным человеком, то никакой успешной политической карьеры бы не сделал и вождём масс бы не стал.
Конечно! Чтобы иметь успех, надо нравится одновременно миллионам, а это можно сделать только тогда, когда всё в тебе - от лозунга до поступка, - всё предельно примитивно и животным образом откликается на простые стимулы текущего момента.
Великий вождь должен:
- не стеснятся лгать то, что и без него на уме у каждого, что и без него каждый хочет солгать сам себе и своим близким, но лгать так, как будто без него эта ложь- и вся нация вместе с ней - жалкие сироты,
- обязательно ошибаться во всех своих прогнозах относительно будущего нации - верное предсказание пугает массы, напоминая об умниках и пророках, которых надо, если не вешать, то топить (тут как не вспомнить об евреях Шимоне Пересе и Ицхаке Рабине, нобелевских лауреатах, - эти два парня за всю свою жизнь, да и после смерти тоже, не сказали ни одного слова правды ни об одном предстоящем событии, не дали ни одной верной оценки, не совершили ни одной успешной политической акции - вот пример успешной политичесой карьеры, основанной на преднамеренной тупости, воздержании от истины и - чуть ниже об этом - смышлёности с высоким IQ ).
- соображать быстро и обладать изрядной ловкостью, для чего следует воздерживаться от употребеления сложных интеллектуальных конструктов, услоэняющих жизнь и делающих мышление неповоротливым, медлительным и даже трагическим. В этом отношении лучше всего положить в основу такие элементарные понятия как мир, равенство или же конфессиональная\ национальная избранность. Далее нужно не мудрствовать, пытаясь понять, а с чем едят это равенство и что следует из мира, и, если кто-то избран на вечные времена, то в другой вечности же возможно и переизбрание (когда одна вечность заканчивается и начинается другая), - над всем этим не следует пружинить извилины ума, - надо быстро-быстро щёлкать полированными костяшками излюбленных народом до потери чувствителдьности понятий, складывая, вычитая или же просто треща ими, этими понятиями, до полного головокружения окружающих, - вплоть до эйфории от простоты и выгоды политического учения.
Толстой сказал всю правду о примитивности Наполеона, но он изобразил его не смышлёным, не столь смышлёным, каким должен быть вождь вроде Переса или Обамы - прости Господи, этим убожествам то, что мы всегда прощаем сами себе!
Сказав так много правды, Толстой, почему-то, не остановился на этом, но создал постхристианское учение, покорившее массы разночинных квазиинтеллектуалов еще при его жизни - о непротивлении злу насилием и прочее, подобное этому. Исполинская гора родила не просто мышь - она родила злого маленького бесёнка, нровящего перегрызть сухожилия европейской цивилизации. И вот пришло время, когда массовые ненасильственные акции стали оружием массового изнасилования культуры, свободы, справедливости. Толстой - великий политик. И отвратительный! Он великий художник! И замечательный! Жаль, что Ленин не писал картин, музыки, стихов и прозы. Ему так же пошло бы резать по дереву, строчить пэчворки, вязать крючком, - да мало ли! С его дарованиями и живостью, было бы за что простить и его.
Впрочем, моё гениальное, хотя и не новое,учение состоит в том (и в том тоже), что никого и ни за что не надо прощать, себя особенно. Тащи бремя своей вины, будь весел и счастлив, даже если ворон совести клюёт по ночам твоё сердце, - может быть, свет, излучаемый каждым счастливым, несмотря ни на что, человеком, - может быть он кого-то согреет.
Раскаяние поучительно, но не согревает. А надо, чтобы было тепло. Особенно в эту ночь, когда, стоит только задуматься, - морозит. Когда у арабов странные быдлячьи революции, срежиссированные гарвардским быдлом, когда Толстой, Ленин и Кьеркегор смотрят на меня с книжной полки и хрен зна зачем они на меня смотрят в эту ночь.
11 марта 2011 г.