В лоб.
Л.Ш.
На первое в своей службе,как принято это называть, "интервью" с работодателем я поскакала с твоей легкой руки.Вернее,с твоего легкого поцелуя в лоб. Был конец нашей зимы,больше подходящий под определение "московское лето"(в его старинном-- дождливо-простецком -- понимании).Тогда,когда еще на Москве не знавали кондиционеров.Жить хотелось с перебором.
Шлепая по тель-авивским задорным лужам,мы беззаботно болтали о том о сем,будто шли себе мимо,да вот надумали подвигнуть меня на светлое трудовое будущее.Никакого умысла в твоем трепе я,конечно,тогда уловить не могла,оставаясь такой тридцатилетней дурой.А ты,глубоко завлекая меня в чепуху,все рассчитал,когда,неожиданно притормозив у солидного дряхлеющего здания,взял меня за плечи,поцеловал в лоб,как мертвяка,и,развернув к себе спиной,тихонько подтолкнул:
--Ну,давай! Давай,как танк на буфет!Второй этаж, направо от лифта.
--Шо,уже?
--Дуй!И чтоб -- без тормозов.
Кадровиком оказался стареющий рыжий очкастый "поляк",из-за добродушного вида которого,я сразу осмелела и даже начала подхамливать в характерной для меня манере.
"Поляка" вдохновило то,как скоренько,без ошибок и сомнений,я заполнила на иврите типовую анкету,которую видела впервые в жизни.Люди,изучающие иврит по полтора года на своих продвинутых курсах,с трудом володали языком,когда нужно было примитивным образом изъясниться с госслужащим.У меня всего за пять месяцев уже накопился приличный опыт беглой речи,позволяющий не краснеть за "родное село".
Ни габаритами ни богатым послужным списком в сферах охраны и внутренней безопасности я на тот день прихвастнуть не могла.Пришлось капельку прибрехать про два года службы в иноземной армии,хотя отчего бы и нет,когда мой военный билет с пометкой "военнообязана" навечно остался томиться в архивах тогдашнего СССР.Стрелять?-- Да я научилась стрелять раньше,чем говорить и бить морды.Увлечения?--Танковые дивизии.Наверное,не стоило вспоминать при кадровике про папины фронтовые будни,но я и их присобачила,потому что семья у нас,если хорошенько абстрагироваться,вполне боевитая,можно сказать,временами героическая.А шо?
На то,на что у нормальных людей уходит десять минут,у меня ушло целых полчаса.
И как только он дал мне понять,что моя кандиддатура--по всем статьям--не подходит,терять мне стало нечего.Я уже предлагала ему,помимо всех прочих, неслыханное условие трудового договора : вообще не платить мне жалованье в первый месяц,взять в качестве белой лабораторной мышки,а уж я не подведу.И этот козырь он по-отечески грустно отбил:
--Да ты глянь на себя в зеркало,ну какая из тебя файтерит?
--Шо-о-о?!!
Внизу,посреди высохшей улицы,ждал меня ты,веривший в мою жаростойкость,как никто.Могла я возвратиться без результата?
Я представила твой мальчишеский затылок,твои вышедшие из орбит рачьи глаза и пошла в атаку,без запинки вклинивая в мозг "поляка" суровые отрывисто-лживые "донесения":
--Я подписку на пятьдесят лет давала!Ты понял?! За три года Афганистана,по колено в крови,по локти в крови,с Калашом,вместо друга,брата,вместо подушки!
Сами по себе уже эти слова тогда застыли жутким грехом,который я взяла на душу.Мне до конца будет стыдно перед воинами-афганцами.В подтверждение их истинности,я рывком приподняла край массивного стола кадровика и уже заваливала его,вместе с папками,бумагами,рациями,телефонами,ему на живот,когда он заорал выскочившему на звериный вопль командиру:
--Ици-и-ик! Ицик,сейчас же возьми ее...
Он всего лишь перевел дыхание,а мне в ту секунду показалось --"возьми и отоварь ее",либо "возьми и защелкни на ней наручники".
--...на курс охранников учебных заведений!
Стол занял свое прежнее место.
Когда я,багровая всем телом и клокоча победным гневом, выскочила из здания тебе навстречу,ты меня не узнал и оторопел,поначалу приняв мою дрожь за гнилостное фиаско.Даже ты не поверил,что меня --берут. И не на хухры-мухры,а сразу в диковинную --по тем временам--не женскую долю.Невзирая на мои драные на коленях джинсы и узел твоей рубахи на пузе,которыми ты меня попрекал так жестоко и безуспешно,прихлебывая красное барственное вино прямо из горла.