Первым русским поэтом в городе в то время был Константин Семеновский. Его дяде, Дмитрию Семеновскому, покровительствовал Максим Горький: рабочий поэт из Иваново вошёл во все антологии советской поэзии и упоминается в обзорах.
Надо сказать, что Константин Семеновский писал гораздо лучше своего дяди, но ни в какие антологии не вошёл. Публиковал он, правда, всё, что писал. Был первым русским литератором, живущим на литературные заработки здесь, в республике. Ещё при жизни он стал городской легендой. Отчасти из-за таланта, отчасти из-за неумеренного хвастовства, отчасти из-за любви к Бахусу, когда поклонники его поэзии могли запросто насладиться компанией своего кумира. Семеновский когда-то, при культе Вождя, сидел в лагере. Обстоятельств его ареста никто не знал, но исходя из его характера - верю, он мог себя в чём-то подставить. Воевать и сидеть в лагере, быть известным поэтом и сшибать копейки. Странная эпоха, странные судьбы.
К тому же судьба уготовила ему ещё одно испытание - он жил с молодой женой в квартире, где соседом по площадке оказался чекист. Как только Семеновский выпивал стаканчик, так сразу направлялся высказывать обиды этому товарищу. Тот запирался в комнате, сносил бурю, пытался вызвать поэта в трезвом состоянии на разговор. Семеновский клялся, что ничего к нему не имеет и прочее, но потом история повторялась.
Может ли быть всероссийски известным литератор, живущий в Таганроге, на Сахалине, или в зарубежье - где-нибудь в Ташкенте, в Кишинёве? Примеров утвердительных нет. Даже если поэт издаётся в Москве, где большие тиражи и есть читающая публика, он всё равно гвардии рядовой от литературы. Никто его не знает, а в своём обжитом краю он - не новость, а нечто привычное - провинциальная знаменитость.
Что, собственно, ему не хватает для всероссийской славы? Бог весть. Судьбы? Это тайна для всех. Слава-тайна. Но когда я отнесла его "Избранное" в Литгазету с рецензией, в редакции отметили, что поэт интересный и напечатали статью о нём к юбилею.
Константин Семеновский часто и неплохо переводил. Многие его переводы дышат истинной поэзией, его стихи - тоже. Он написал и издал много проходного, немало "воды" в его книгах, но в лучших стихотворениях это истинный поэт, тут сомневаться не приходится. Мы с ним не были на короткой ноге. Не знаю, может быть, Семеновский кому-то и помогал, мне - нет. Позднее он хотел, чтобы мы дружили, я относилась к нему с уважением, но... я была в ту пору слишком юной, занималась балетом, его образ жизни меня отталкивал.
Кончил поэт трагически. Ему выделили отдельную квартиру в центре Кишинёва и неплохую, но поздно, квартира оказалась рядом с базаром, стала почти притоном.
До этого за какую-то выходку Семеновского исключили из Союза писателей, он долго лечился, вышел из больницы, его ограбили и вскоре зарезали. Из-за этих обстоятельств его не в чем было хоронить. Журналист Георгий Барбалат дал свой костюм, писатель Михаил Хазин ещё какие-то вещи. Позвонили в ЦК - Семеновский не был в тот момент членом Союза писателей, литфонд не знал, что делать. Иван Калин из ЦК распорядился: похороните как человека. Его оплакивал весь город. Все были потрясены его кончиной. Убийц судили.
Его судьбу повторил (тоже убили) критик Евгений Белых через двадцать лет.
До сих пор нет памятника Константину Семеновскому, у него не оказалось, к этому времени, ни безутешной вдовы, ни родных.
Но почему я всё время возвращаюсь мысленно к этому человеку? Почему? Ведь он не стал близким другом, не был до конца правдолюбцем, старался, так же, как я, как все, приспособиться к той жизни, в которую попал. Он лгал шесть дней на неделе и срывался на седьмой, кричал то, что считал правдой - хотя, быть может, это правдой и не было. То есть был в этом смысле полностью русским человеком, который грешит, но не может грешить до конца, что-то в нём бунтует. Но ведь были и другие, которые лгали семь дней в неделю и не каялись никогда. Кто хуже?..
Есть у каждого народа такое поверье - оно есть и в "Миорице", в чудесной легенде молдавского народа, прекрасной своей жертвенностью, - о том, что кровь людская не проливается зря. Что над тайно "зарытым", невинно-убиенным вырастает тростник и поёт о совершенном преступлении...
И, провожая в последний путь своих товарищей, русских литераторов, друзей и недругов, всё чаще думаю - неужели и я уйду вот так же и никому не буду нужна? И все забудут, как будто меня никогда не было? И не останется родных, чтобы позаботиться о памяти?