Вторая часть.
Ну, приехали!
Непогода разыгралась так, что перед нами стояла сплошная пелена снега, завывала пурга, и лишь мутным, черным пятном виднелись исполинские куриные ноги, вцепившиеся огромными когтями в землю.
- Что, где, когда, - забормотал спросонья единорос Купидон.
- Да, прибыли мы, Ваше превосходительство, на точку назначения к бабушке Агафье, старейшей ведьме нашего урочища, - я накинул на плечо переметную суму, схватил за шкирку гостя со шляпой, портфелем, и поволок на свежий воздух.
Пригибаясь почти к земле, мы почапали к красному пятну меж куриных ног, и я с трудом прошептал заветное словечко «Сезам откройся».
Красная дверь открылась, и мы влетели в тесную комнатушку, оказавшуюся лифтом.
Я нажал кнопку первого этажа из 15 – ти имеющихся, и мы взлетели словно пташки, молниеносно вылетев из лифта, и оказавшись в просторной бревенчатой избе с громадной русской печкой посередине.
Нас не без интереса разглядывала в упор рослая, худая и костлявая старуха с лошадиным лицом и лягушачьим ртом, по краям которого торчали желтые клыки.
- Извольте, Купидон Купидонович, представить Вас достойнейшей бабе Аге, которую население неверно называет бабой Ягой, Ешкин - Мошкин!
- Ошень, ошень рада! - и к прибалдевшему Купидону поплыла дебелая красавица, с соблазнительными изгибами, и пылающим взглядом.
- Прекратить бабуся! Ну что за игрища, Ешкин – Мошкин, у нас официальная встреча, извольте соответствовать! - закричал я, зная, что гость не выдержит бабушкиного напора, и может согрешить тут же перед печкой.
- А покажте свой пачпорт! – вмешался черный котище, величиной с пантеру, но тушистей раза в три, - Пожрать имеете?
- Никшни, шо лезешь наперед бабки в пекло! - цыкнула вновь перевоплотившаяся в старуху Ага, и с её указательного пальца соскользнула искра, угодившая точно котяре в лоб. Шерсть вспыхнула искристым огнём, и запахло палёным. Кот заорал дурняком, и одним прыжком вскочил на закопченную балку, исчезнув в темноте потолка.
- Звиняйте за Агасфера, воспитанием обиженный, дикой он. А пожрать то нечего, если поутру бульончика сварганю, - баба Ага остро посмотрела на печь, откуда высовывались три русоголовых ребенка, озорно поглядывающих на гостей, - Вишь, на печи тоже занято, постелю я Вам на лавках. Спать будете как убитые.
- Садись, Ешкин - Мошкин, вечерять будем. У нас свой харч. - И я кинул на круглый стол свою суму.
Отужинав солониной с хлебом и кофе из термоса, мы сыто рыгнули и пошли спать на лавки, куда баба Ага кинула медвежьи шкуры.
В голову лезла всякая муть, будто бы стою я на Красной площади напротив Мавзолея в столице, и лежит там мой дорожный чемодан, с которым я приехал в Москву. Однако тот чемодан такой огромный, что занимает ажник половину всей площади. Я представил, как же увеличились мои трусы и перепугался. Эдак, можно все свое нательное потерять, а грязи в Москве, не отскребешь. Привидится же такая чушь. У нас ведь телевидения нет, его радиация глушит. Живем, Ешкин - Мошкин, совсем без коммуникаций, даже без интернета. Общаемся совсем без технических удобств. Одни колдуны визирными шарами пользуются.
Тут, дверь в комнату открылась, и вошли несколько человек. Расселись по лавкам в полной темноте, и сидят, молчат, повесив голову. Сразу запахло болотом и мертвой, гниющей плотью. Вот старая про*****, что затеяла!
Москвич сразу зашевелился, - Феликс, что это на хрен за люди?
- Да, спортсмены это … спи! - а сам думаю, - Ну, старая карга, погоди, я те припомню! Так в газете распишу, не отмоешься!
Мимо прошелестела Ага, - Спите милаи, не шебуршитесь! - повела особым образом рукой.
Мы и провалились в глубокий очистительный сон.
Проснулись оттого, что весь дом дрожал и подпрыгивал! Нас снесло с лавки, и мы покатились по полу. Пока кот Агасфер ловко не поймал нас как мышей, и за шкирку не отнёс поштучно обратно на лавку.
А в оконце ярко струилось солнце, и настроение почему - то поднялось до верхней отметки. Пурга кончилась. Душа ждала праздника!
- продолжение следует -