ДЯДЯ ТОМ

               

   В десять-одиннадцать лет я любила уединиться и мечтать. Особенно зимой.
Наверно, потому что не хватало тепла.
И чаще всего, после прочтения очередной  книги, взятой в библиотеке,
той, за которой очередь уже на месяц вперёд.
И прочитать её надо за вечер.
«Ну, крайний срок – два дня», - говорила строгая библиотекарша в очках
на кончике носа, глядя поверх их, прямо мне в глаза.
Словно проверяла, а не из-за любовной ли истории такой интерес к написанному.
    
   Я добегала до дома, потратив на обратный путь времени наполовину меньше.
И не только из-за усиливающегося мороза.
В матерчатой сумке ждала моего прикосновения, восторга, а может, слёз,
старая, затёртая, но для меня новая книга.
    
   И книга, буквально, проглатывалась за несколько часов возле горячей Русской печи.
Прислонившись к обжигающим кирпичам спиной, я улетала в разные города и даже страны.
Это было счастье! И если бы меня тогда спросили, что такое счастье, я бы ответила незамедлительно.
 
   За обледенелым окном мороз, бывало, за пятьдесят, а ты сидишь где-нибудь
В Африке, Индии…
Так я очутилась однажды у дяди Тома. В его хижине.
С каждой строчкой дядя Том становился мне всё роднее.
В голове моей вырисовывались самые мрачные картины: дядя Том в них  был одинок, как никто на свете.
То он стоял у старого корыта, то латал заплаты, и слёзы одна за другой
скатывались по его чёрным щекам…

   Разве он сможет сам прибраться в своём жилище, как положено?
Да ещё в такую жару. Ведь мужчины этого не умеют делать.
Вот было бы смеху, если бы, например, дядя Сеня, что живёт напротив,
вытирал пыль, - сбежались бы все соседи.
Дядя Сеня был тоже одинок. Но ему помогают племянницы,
он в это время сидит, курит…. Руки-то у него созданы для топора, лопаты…
 
   Бедный, бедный дядя Том...
Вот перевезти бы его к нам!
Как мне хотелось сделать его счастливым! И свободным.
У нас-то все свободны!
Вон, даже частенько выпивающий сосед дядя Вася.
Попробуй продай его кому-нибудь! Я представляла эту картину:
покупатель рабов бежал от него, только пятки сверкали.
А дядя Вася стоял, хохотал, обнажив свой единственный зуб.
И сам Шелби просил бы у него прощение.
 
    -  Я – свободный человек! –  всегда  гордо говорил дядя Сеня,
подняв кверху указательный палец, когда кто-то намекал ему на алкоголь
(дядя Сеня тоже иногда выпивал).
   - Я – на пенсии!  Будьте добры уважайте моё «хоббы»…
 
   Дядя Том, конечно же, не пьёт водку…
Но дядя Сеня предложит ему, наверное…
Из-за этого я переживала.
Дядя Сеня с подозрением относился к трезвенникам.
Мне хотелось, чтобы они подружились.
 
   А спать дядя Том может у печки, от неё жар не хуже, чем в джунглях.
Я улыбалась сама себе, представляя, как я открываю калитку,
возвращаясь из школы, а дядя Том убирает снег,
я беру вторую лопату и помогаю ему.

   Щёки его становятся алыми, полушубок нараспашку.
Он срывает с головы цигейковую шапку и подбрасывает её вверх,
крича «О-го-го…!»
А небо голубое-голубое! Такого нигде нет! А уж в Африке и подавно.
Если даже снега там нет, то откуда взяться такому небу?!
Мы с ним отряхиваем валенки и идём обедать.
«Ох, проголодался..!» - с удовольствием произносит дядя Том.
Мама  уже накрыла стол, и нас ждут румяные, горячие шанежки…
 
   А вечером к нам приходит дядя Сеня и они, втроём, садятся играть в карты:
папка, дядя Том и дядя Сеня.
  Потом мама ставит на стол самовар, он шумит…
Они пьют чай…
И снова слушают историю жизни дяди Тома, о которой я уже всё знаю…
Только изредка раздаётся негодующее  дяди Сени:
«Вот капиталисты!», «Это тебе не СССР!..»
На что дядя Том не устаёт повторять:
«СССР – это шастье!..»
И на этой фразе я  сладко засыпаю…