Почти святочная история

Сергей Шишкин
      «Нынче святочных рассказов никто не пишет. Главная причина - ничего такого святочного в жизни не осталось»               
      (Михаил Зощенко «Святочная история»)
    
       На плановый новогодний корпоратив Олегу Павловичу идти не хотелось. После перехода среднестатистического жизненного экватора любые временные празднества перестали радовать, но «положение обязывало» - недавно назначенный главврач счёл присутствие на этом мероприятии руководителей больничных подразделений делом добровольно-принудительным. Поскольку он исполнял обязанности заведующего отделением общей терапии, пришлось после суточного дежурства и утреннего обхода, забежать домой и, наспех переодевшись, отправится к месту предпраздничного времяпрепровождения. Смена привычного комплекта джинсы-джемпер на эпизодически одеваемый костюм, добавило негативную ноту к общему «минорно-праздничному» настрою, к тому же с далеких школьно-пионерских времен, Олег Павлович испытывал аллергию к любым видам нашейных галстуков.   
 
      Арендованный для застолья ресторан находился в трех автобусных остановках от дома, так что не любивший опаздывать Олег Павлович оказался на месте раньше большинства коллег, прибывавших после завершения укороченного рабочего дня.

      - «Поторопился, мог успеть проверить тесты семестровой контрольной», - подумал он, оглядываясь по сторонам после сдачи в гардероб верхней одежды.
 
      До Нового года, как и до конца зачетной недели, оставалось три рабочих дня. Последние десять лет, он, наряду с врачебной практикой, преподавал и старался относиться к этому делу добросовестно, не встречая, впрочем, ответного понимания подопечных студентов. В вестибюле гостей встречала Светлана Михайловна, одетая в удлиненное розовое платье с меховой опушкой, напоминавшее униформу снегурочки. Она совмещала работу бухгалтера с председательством в больничном профкоме, а в данный момент, по списку, рассаживала прибывающий народ за ресторанные столики. Чести быть приглашенным за стоявший особняком стол начальствующего состава Олег Павлович не удостоился, впрочем, это его ничуть не огорчило. Беготня по подработкам периода гайдаро-чубайсовской ваучеризации молодой российской демократии, не позволила закончить докторскую, факт не то что бы сильно угнетавший, но, сейчас, в окружении скороспелых сомнительных жрецов медицины доставлявший некоторое моральное неудобство.
      
      По причине женского доминирования, эстафетно перешедшего нынешнему здравоохранению от советских времен, гендерно сбалансировать рассадку не получалось, поэтому за столиком рядом с Олегом Павловичем оказались сразу две дамы. Одну из них, главную медсестру Ольгу Николаевну, он знал давно, а другую, недавно работавшего в больнице кардиолога Нину Владимировну, лишь «шапочно».
 
     Ольга Николаевна - осветленная блондинка не первой молодости (весьма за сорок), полненькая, с тронутым морщинками открытым лицом, баба была разбитная. Рано выскочив замуж, быстро развелась и осталась одна, с теперь уже взрослой дочерью, живущей собственной семьей. Правда, оказавшись в легковесной категории «девушка-мать», подобно главной героине культового тогда фильма «Москва слезам не верит», рук не опустила, работая санитаркой, закончила медучилище, а потом, с небольшим перерывом - новый тогда факультет высшего сестринского образования медицинского университета. Практически сразу после получения диплома Ольга Николаевна стала главной медсестрой больницы. Раньше ходили слухи относительно определенного рода услуг, якобы небескорыстно оказываемых Ольгой мужским особям VIP-палат и начальствующего медперсонала. Олег Павлович порожняком пропускал подобные сплетни наподобие информационного фона постоянно талдычащего в ординаторской «Русского радио». К тому же, на дворе были «лихие 90-е», когда из фильмов типа «Интердевочка», бывшие советские люди, ранее печатно встречавшие подобное развратное безобразие только в рублике «их нравы» популярного сатирического журнала «Крокодил», увидели, что подобное ремесло отнюдь не порок, а существовать одной с ребенком при нерегулярной выплате мизерной зарплаты – выпрыгнешь не только из трусов. Пандемия наживы, мгновенно охватившая «самую читающую страну мира», распространялась разнообразно, в том числе и половым путем.
 
      Отдадим должное, кое-чего существенного в жизненном марафоне Ольга Николаевна добилась: переехала из общежития, получив от больницы малогабаритную «двушку», накануне дефолта 98-го обзавелась подержанной иномаркой, обеспечила дочери получение высшего образования и, как кульминация, повторный брак с овдовевшим главным врачом больничной поликлиники. Злые языки утверждали, что еще до статуса вдовца, он регулярно «пялил» Ольгу Николаевну, но удачам, особенно женским, всегда сопутствует коллегиальная зависть. Замужество, наподобие переименования бывшей «Владимировки» в «шоссе Энтузиастов», диаметрально изменило имидж Ольги Николаевны. Оставив квартиру дочке, она переехала на шикарную по советским стандартам жилплощадь супруга, пересела на новый «крутой» внедорожник «Land Rover», даже несколько раз любезно подвозила до работы «безлошадного» Олега Павловича, поскольку теперь проживала по соседству.

      К сожалению, «и на старуху бывает проруха», года три назад в поликлинике заварилась следственная каша вокруг выдачи «липовых» больничных. Изрядно перенервничавшего мужа Ольги Николаевны хватил инсульт, мгновенно трансформировавший пятидесятипятилетнего мужчину в парализованного инвалида. Ольга продолжала жить вместе с ним, периодически госпитализируя его в неврологическое отделение больницы, а когда он оставался дома – нанимая сиделок. Безусловно, в этой удручающе-мрачной семейной ситуации она вела себя достойно.

      Вот такая женщина, дружелюбно улыбаясь и гостеприимно раскинув накрытые салфеткой колени, сидела сейчас напротив Олега Павловича.

      Как обычно, мероприятие началось речёвками руководства, перемежающихся тостами, в промежутках которых проголодавшийся народ, интенсивно стуча столовыми приборами, поспешно утолял накопившийся за день аппетит. После каждого тоста, соседки деликатно пригубливали бокалы, приоритетно налегая на пищу, одновременно вовлекая в этот процесс Олега Павловича, периодически подкладывая на его тарелку разнообразные фрагменты закуски.

      С первыми аккордами зазвучавшей музыки, к столику подошел заместитель главного врача по эпидемиологии, внутрибольнично, из-за маленького роста и склочного характера, именуемый «микробом». Молчаливым кивком изрядно полысевшей головы, он позвал Ольгу на танец, мгновенно получив положительный ответ. После её ухода, оставшаяся за столом Нина Владимировна многозначительно перевела взгляд на Олега Павловича. Положение обязывало. Олег нехотя встал, и они приобщились к танцующим. Покрутившись с Ниной Владимировной около елки, он, воспользовавшись подвернувшейся музыкальной паузой, извинился и вышел в холл, где некоторое время просто сидел в кресле. Над входом в банкетный зал гирляндами лампочек мигали цифры наступающего года. Присутствие в дате числа «13-ть» напомнило Олегу иллюстрации старых школьных учебников, где эпохальные «прошловековые» достижения страны Советов отсчитывались именно от данной временной точки. 
 
      Когда он вернулся, Ольга продолжала танцевать с «микробом», приподнятая голова которого тупо уставилась ей в лицо. Обычно мужчины так одномерно смотрят на женщину, когда остальные части её тела уже не представляют для них загадки.

      Решив напоследок побаловать себя чаем, Олег Павлович подсел к одиноко сидевшей Нине Владимировне. Буквально следом к столу подбежала раскрасневшаяся Ольга Николаевна. Сходу, вертикально перевернув бутылку «Мартини», она наполнила бокал и, обхватив его короткими, наманикюренными вишневым лаком пальцами, залпом выпила. Далее, не сбавляя темпа, она схватила Олега Павловича за рукав и, провожаемая недоуменным взглядом Нины Владимировны, отконвоировала к передвигавшимся в медленном танце полутемным парным силуэтам, после чего, расслабленная «Мартини», повисла на нем малоподвижной тушкой. Крепко обжимая партнершу за мягкие складки в области талии, Олег Павлович пытался лавировать между танцующими под казавшуюся бесконечной песню «Ты, ты, ты...» короля российской эстрады и бывшего на тот момент единственного венчанного мужа Примадонны. Однако и после конца фонограммы Ольга Николаевна, похоже, не собиралась разъединяться. Положение спас объявленный перерыв для завершающего слова отбывавшего домой главного врача, вернувший танцоров на прежнее место.
 
      Уход «главного» всколыхнул от начальственного стола волну «хождения в народ», вторично прибившую к их столику фигуру «микроба», совокупно с фирменным шампанским под мышкой. Сбившейся на сторону галстук и несимметричность пуговичной застежки пиджака свидетельствовали об его изрядно взбодренном состоянии. Неловко открыв бутылку, он вылил приличную часть пузырящейся жидкости на скатерть и собственные брюки. Пока вскочившая со стула Нина Владимировна собирала салфеткой образовавшуюся лужицу, «микроб» долил уцелевшее вино в бокалы и, вопреки распространенной примете, поставил пустую бутылку на стол. Довольно несвязно пробормотав какие-то пожелания, он жадно слился в брудершафте с губами Ольги Николаевны, после затяжного поцелуя почти полностью утратившими броский помадный ореол. Одновременно ладони «микроба» властно шарили вдоль ее бедер, пытаясь приподнять юбку. Несомненно, вкупе с Ниной Владимировной, Олег Павлович окончательно становился неудобно-лишним на этом празднике жизни. Помощь опять пришла извне. Материализовавшаяся в зоне слышимости Светлана Михайловна, пригласила желающих воспользоваться для отъезда больничным микроавтобусом. Олег немедленно отреагировал на зов представителя бывшей «школы коммунизма» и, поспешно простившись, покинул банкетный зал.

      В последний рабочий день старого года Олег Павлович случайно столкнулся с Ольгой Николаевной на лестнице административного корпуса. Он возвращался после поздравительного «заноса» подарка от медперсонала отделения с вложенным конвертом рублёвой благодарности. Практикуемый от начал натурально-хозяйственных отношений ритуал одаривания лекарей, предыдущим руководством был поставлен на современные денежно-купюрные рельсы, утратив прежнее советское обаяние новогодней раздачи дефицитных вещевых подарков. Сам Олег Павлович не был абсолютным «чистюлей», но в меркантильных вопросах, придерживался умеренных позиций, в основном сводящихся, к презентации выписывавшимися или консультируемыми пациентами изделий мировых алкогольно-кондитерских брендов, аккуратно складируемых в бар, холодильник и даже платяной шкаф. Ранее этот запас был подобием «жидкой валюты», но наступившие времена стабильности подорвали её конвертируемость. Впрочем, груз прожитых в СССР-СНГ-РФ лет, сформировали у Олега Павловича устойчиво-консервативный менталитет, поэтому, абсолютно не сомневаясь в том, что его земной путь закончится под мудрым руководством одного из взаимозаменяемой пары питерских юристов, «жидкой валюте» он доверял больше, чем распухшему от углеводородной накачки рублю, хотя «мы стали более лучше одеваться» круговорота воды в природе никто не отменял.    
      
      Они ненадолго остановились для дежурного обмена предновогодними пожеланиями. Неожиданно, после старта разностороннего перемещения, Ольга Николаевна, по-бабьи телепатически уловившая его минорный настрой, поднявшись на верхнюю ступеньку лестничного марша, игриво-пафосно продекламировала:
 
       - «Меня рассерженный начальник, внезапно вызвал на ковер,
          Вошла. Смотрю. Не понимаю. Ковер постелен на диване!»

      Глядя вслед белому халату Ольги, стремительно уносящегося вверх с легкостью разлетающейся головки перезрелого одуванчика, Олег Павлович непроизвольно улыбнулся. Эта тёртая жизнью женщина вызывала у него искреннюю симпатию.

                *****

     Третий новогодний день начался с призывно-жертвенного звона будильника, символизировавшего печальную перспективу трудовых суток. Поднявшись волевым усилием, Олег Павлович автоматически выполнил совокупный набор утренних действий и по тускло освещенной пустоте улиц прибыл на дежурство. Пеший вариант пути до ворот больницы занимал минут тридцать. Терапевтическое отделение располагалось на 5-м этаже здания «сталинской» постройки с изрядно обвалившейся от наружной штукатурки лепниной. Кабинет достался ему по наследству от предыдущих заведующих, имя предпоследнего, было обозначено мемориальной доской у колоннады входа. Обстановка тоже осталась прежней, включая массивный дубовый стол и черный кожаный диван. Чувствуя свою временность, усугубившуюся с приходом нового главного врача - представителя нетитульной нации, стимул к модернизации интерьера пропал вовсе. Короче, со дня на день Олег Павлович ждал материализации в этом кабинете какого-нибудь «джигита» с полным набором профессиональных регалий, однако затрудняющегося продемонстрировать функциональные возможности, соответствующие благоприобретенным цацкам.

      Согласно модернизированному младшим членом правящего «тандема» времени, к обеду, наконец, рассвело. Отдергивая оконную штору, Олег заметил стоявший во дворе «Land Rover» - свидетельство присутствия Ольги Николаевны на рабочем месте, впрочем тогда это не вызвало у него никаких ассоциаций.
      
      Звонок местного телефона, заставший его за просмотром январской лекарственной заявки отделения, вторично напомнил о существовании Ольги Николаевны. Время было послеобеденным, традиционно именуемое «тихим часом».

      - «Олег Павлович, случайно видела вас сегодня на работе, разрешите зайти, что-то плохо себя чувствую», - произнёс из трубки знакомый голос.
 
      - «Да, конечно, собственно я здесь для этого и нахожусь... Сейчас вполне удобно, жду», - ответил он Ольге Николаевне.

      - Спасибо, мигом поднимаюсь.

      Действительно, минут через пять после звонка, Ольга Николаевна вошла в кабинет. Поздоровавшись, и, перекинувшись парой дежурных фраз вперемешку с невнятно изложенными жалобами, Олег Павлович решил приступить к осмотру, время всё-таки казённое, не ровен час, вызовут к больному.
 
      - «Разденьтесь, давайте, для начала послушаем сердцебиение», - вытирая вымытые руки, сказал Олег Николаевич, взял фонендоскоп и, переместился на свободное пространство около дивана, сидение которого перед приходом Ольги Николаевны застелил одноразовой простынею для возможного продолжения осмотра в положении лежа.

      Ольга Николаевна, стоя спиной к Олегу Павловичу, поочередно сняв халат, платье и комбинацию, неожиданно осталась только в слегка приспущенных телесного цвета чулках на широкой резинке и туфлях – стандартный комплект нижнего белья на пациентке полностью отсутствовал. Ошарашенный таким буквальным исполнением тривиальной врачебной референции, Олег Павлович машинально рассматривал контуры обнаженной Ольги Николаевны, которая неспешно повернувшись, сделала пару мелких шагов навстречу и, наклонив голову, кокетливо встала напротив, с опущенными по швам руками. Крупные, обрамленные темной ареолой сосков груди, как и выпуклые округлости ягодиц, плавно переходящие в широкие бедра, рельефно выступая над поверхностью живота и спины, несколько смазывались по бокам и внизу брюшной полости небольшими жировыми складками. В целом, фигура на обеих проекциях соответствовала усредненным пропорциям «рубенсовских дам» и для ее возраста смотрелась вполне сносно.
 
      Физически, Олег Павлович не принадлежал к «половым гигантам» - таких мужиков на женском сленге иронически именуют «однопалчанами», а сложившийся консервативный вариант сексуальной семейной жизни его вполне устраивал. Равномерный ход данного, перевалившего временной «серебряный» рубеж процесса, внешним вмешательством прерывался лишь единожды, в период тяжело протекавших второй беременности и послеродового периода супруги. Тогда Олегу Павловичу было чуть за тридцать, и, несмотря на сверхнормативную дневную загруженность и отъем массы времени «позднегорбачевскими» очередями, в ночном одиночестве мужская репродуктивная функция напоминала о себе «на полную катушку». В силу неприемлемости перехода на юношеский «онанистический суррогат», пришлось сугубо технически «согрешить» с разведенной врачихой Аней из соседнего отделения, эмоционально не переходя рубежа любовной связи. По мере восстановления самочувствия жены, половые контакты между ними заглохли, а особость их взаимоотношений подчеркивалась только эксклюзивностью личных поздравлений, включая российскую кальку «женского» и «мужского» праздников, а также дней рождения. Неизвестно, догадывалась ли жена Олега о бывшей между ними близости, но к факту покупки подарков для Анны она относилась сугубо нейтрально, да и телесно, внешнее превосходство супруги было в данной женской паре подавляющим.

      В физиологии семейной жизни моногамных пар, подобная супружеская проблема предельно табуирована, тематически полностью попадая под лозунг, вывешенный когда-то в Васюковском клубе «Картонажник»: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих», причем, в смысле «рук», совпадения часто буквального. Поэтому, до сих пор Олег Павлович сохранял к Анне чувство мужской благодарности.   

      Сегодня, посредством «телеподелок» типа «Интерны», сексуальная подоплека в медицинской тематике непомерно раздута. На самом деле, она не выше чем в других разнополых производственных коллективах. В некоторых специализациях вообще швах, должно быть сказывается пресыщенность профессиональным контактом с человеческим телом. Жена приятеля-гинеколога, уже при его переходе «за сорок», приняв в компании дозу спиртного, начинала недвусмысленно намекать на разочарование в интимных возможностях супруга. Вот и сейчас визуально обозреваемые женские прелести не заводили эрогенных зон Олега Павловича.

      Между тем, эксгибициональные действа Ольги Николаевны не ограничились пассивной демонстрацией. Приблизившись вплотную к Олегу Павловичу, она обеими руками оттянула резинку штанов медицинского костюма и, рывком, спустила их вместе с трусами ниже колен. Затем, не давая опомниться, навалилась всей массой, впечатав тушку стреноженного Олега Павловича в накрытое простынёю сиденье дивана. Висевший на шее фонендоскоп отлетел в сторону. Почувствовав капитуляцию поверженного противника, она триумфально развела ноги, уперлась коленями между сомкнутых бедер Олега Павловича и, обхватив их своими мощными ляжками, выпрямила спину.
       
      Контакт с возбуждающе покалывающей поверхностью коротко стриженого лобка и тепло плотно прижатой женской плоти стимулировали рост детородного отростка. Почувствовав признаки эрекции, Ольга Николаевна приподняла зад, слегка потеребила полуокрепший член ладонью и, придвинувшись, аккуратно направила его в увлажненное отверстие влагалища, одновременно ритмично задвигав тазом. Отвисшие груди Ольги Николаевны, подобно победным штандартам, синхронно трепетали перед лицом поверженного Олега Павловича. Кульминация соития, как любого сладостно складывающегося жизненного момента, наступила быстро. Перед семяизвержением Олег Павлович инстинктивно попытался выскочить, но Ольга Николаевна, почувствовав движение, сильнее сжала бедра и подчеркнуто откровенно прошептала: «Не дергайся... Лей, сколько влезет», - затем добавила: «Доскоблилась по-молодости до бесплодия».

      Одной условностью стало меньше. Как многие мужики, Олег Павлович не жаловал соприкосновение через «резиновое изделие №2», не позволяющее ощутить запретно-детскую приятность хлюпанья в луже без калош. Вдобавок, из-за аллергической неприязни латекса, он старался даже на приеме по минимуму пользоваться одноразовыми перчатками, раздражающе сдавливающими ладонь, полагая, что открытые кончики пальцев улавливают сигналы, важные для точности постановки диагноза.
 
      Кончив, Олег Павлович продолжил неподвижно сидеть, нокаутно откинувшись на спинку дивана, а Ольга Николаевна осторожно спустилась на пол, быстро оделась и, отомкнув замок, вышла, но Олег ничего не слышал, необычность произошедшего переполнило его эгоистическим чувством мужского удовлетворения. Дело в том, что перевалившая климактерический барьер супруга, теперь редко практиковала подобные забавы, и сейчас он пытался осмыслить, чем был вызван выброс тестостерона – новизной или внезапностью ощущений. По любому, физиологическая нелогичность случившегося приятно ошарашивала. Касательно Ольги, он так и не понял, получила ли она удовольствие, впрочем, это не мои трудности, отстраненно отрезюмировал Олег Павлович итог нелепого эпизода.

      Внутренний психоанализ прервал грохот тележки и голос разносившей полдник санитарки. Мгновенно осознав, что дверь кабинета не заперта, он вскочил с дивана, сгреб одноразовую простынь, обтер ею промежность, и, вернув на место нижнюю часть разукомплектованного Ольгой костюма, отправился в душ, смыть налипшие на пах последствия спонтанного сексуального контакта.

      Оставленный на столе мобильник зазвонил почти одновременно с возвращением.

      - «Олег Палыч, ради Бога, извините пожалуйста, я просто рехнулась...», - услышал он перемежаемый плачущими всхлипами, голос Ольги Николаевны.

      - Ничего, учитывая российскую перетасовку календарных стилей, эту неделю можно считать временем святочным, когда принято обряжаться в зверей и совершать ритуальные действа, а ведь ещё Гиппократ считал матку - блуждающим внутри женщины зверем. В следующий раз жду с кардиограммой и результатами общих анализов, твой сердечный ритм показался учащенным.
 
      - «Спасибо, приду обязательно! Личное здоровье – главный капитал!», - риторически отозвалась Ольга Николаевна. Завершившая разговор фраза была произнесена уже нордически твердой интонацией.

                *****
      Вечер тянулся тягуче долго. После ужина несколько раз телефонировала жена. Странно, обычно, без особого повода, она редко звонила на дежурстве.

      - «Неужели, догадывается?», - искрой короткого замыкания сверкнуло в голове Олега Павловича.

      За длительную медицинскую практику Олег Павлович иногда сталкивался с, казалось бы, ничем не подтверждаемыми проявлениями спонтанной женской интуиции, относительно состояния близких людей.
 
      Женился Олег Павлович сразу после ординатуры, на женщине, с которой за год до этого, его познакомил преподаватель, работавший с ним летом в приемной комиссии института. До этого, будущая супруга непродолжительное время с этим преподавателем сожительствовала, однако, что-то там не склеилось. Несмотря на несколько добрачных «обломов», она оказалась человеком уравновешенным, немного старше Олега, но внешне, из-за мелкого габарита, выглядела моложе своего возраста. Они начали встречаться, тем более что этому способствовал редкий в то время факт наличия у барышни собственной отдельной квартиры в центре города. По теперешним временам кажется странным, но до встречи с будущей женой у двадцатипятилетнего Олега не было женщин, она была первой и потом – практически единственной. Взаимосвязь, минуя стадию любовного флирта, сразу перешла в семейную плоскость, и брак получился удобным, как домашняя ходьба в мягких тапочках, с приоритетом миссии рождения и воспитания детей. Хотя среди знакомых превалировали «однопрофессиональные браки», Олег Павлович, без претензии на обобщение, не считал «коллегиальную общность» объединяющим фактором для семейной жизни. Постепенно, супружеская и материнская функции «второй половины» слились для него в единое целое, и теперь он частенько называл жену «мамой». Последние десять лет она работала заместителем управляющего отделением банка, серьёзно опережая Олега Павловича в зарплате, впрочем, никаких осложнений семейных отношений это не вызывало, да и нарушений его мужской монополии на ее тело, не смотря на приевшееся однообразие сексуальных контактов, тоже не замечалось. Дети постепенно выросли и разъехались, оставив их двоем в просторной квартире. В общем, всё неспешно двигалось по давно наезженной колее и, до сегодняшнего эпизода, Олег Павлович даже не предполагал, что из нее возможен непреднамеренный «левый» съезд.
   
      Глубоко за полночь, задремавшего на диване Олега охватило чувство внезапной тревоги. Многолетняя практика ночных дежурств адаптировала организм к прерывистому сну, однако нахлынувшее ощущение было совершенно необычным. Приоткрыв глаза, он явственно увидел на блекло освещенном потолке, шевелящееся облако, контуром повторявшее лицезримые намедни пышные телеса обнаженной Ольги Николаевны. Периодически ракурс фигуры калейдоскопически менялся на извлекаемые из видеотеки памяти аналогичное обличье супруги, причем, оба изображения, иногда накладывались друг на друга. Видение, недвусмысленно намекавшее на пагубность параллельных плотских поползновений, вдруг стремительно ринулось вниз, явно намереваясь расплющить лежащего навзничь Олега Павловича обоюдно слившимися женскими телами. Нахлынувший смертельный ужас заставил его громко закричать, импульсивно дернуться и, упав на пол, окончательно проснуться.
 
      - «Господи, пригрезится же такая бесовщина», - подумал он, поднимаясь с линолеума. Потирая ушибленное колено, Олег Павлович трижды перекрестился и зажег верхний свет. Циркулиобразно расположенные стрелки циферблата настенных часов завершали круг первого ночного часа. В дверь постучали.

      - «Олег Павлович, что-то случилось?», - услышал он за дверью голос дежурной медсестры Веры.

      - «Ничего страшного, неудачно столкнул лежавшие на столе вещи», - экспромтом сочинил он правдоподобный ответ.

      - «Олег Павлович, поступившая вчера больная из 3-й палаты, звонила на пост с жалобой на самочувствие, подойдите, пожалуйста», - продолжила Вера.

      - Да-да, конечно, сейчас буду.

      Олег Павлович, захватив фонендоскоп и тонометр, быстро вышел, догнав шедшую по коридору Веру. Такая поспешность объяснялось боязнью после пригрезившегося видения остаться наедине с пациенткой, хотя он совершенно не помнил ее внешнего вида.

      Вместе они вошли в двухместную палату повышенной комфортности, где сейчас была занята только одна кровать, на которой, напротив мерцающего экрана беззвучно работавшего телевизора, сидела неопределенного возраста женщина в ночной рубашке и шлепанцах. Олег Павлович включил светильник на противоположной стене, пододвинул стул, присел, измерил давление, потом, спустив бретельки рубашки, старательно прослушал сердце, хотя крупные свисающие груди сильно этому мешали. Показания тонометра, жалобы на головную боль и явная тахикардия указывали на признаки гипертонического криза.
 
      - «Нужно внутримышечно ввести магнезию», - сказал Олег Павлович медсестре, стоявшей около противоположной кровати.

       «Возможно, эффективнее через капельницу, но среди ночи не хочется заморачиваться», - отметил он уже про себя, занося результаты осмотра в блокнот. Последнее время, не надеясь на память, Олег старался сразу фиксировать данные осмотров, для последующего переноса в историю болезни.

      - «Давайте подготовимся, пока сестра ушла за лекарством», - обратился он к безмолвно сидящей на кровати больной, одновременно помогая ей встать. Когда она выпрямилась, собранная на коленях ночная рубашка соскочила на пол, оставив женщину абсолютно голой.
 
      Олег Павлович помог ей повернуться и опуститься низом живота на кровать. Опасаясь падения, он, наклонившись, удерживал за плечи выгнутое вверх задом тело, непроизвольно отмечая тождественность его пропорций, засевшим в памяти очертаниям Ольги Николаевны.
   
      - «Опять попёрла виртуальная чертовщина», - подумал он, вытирая рукавом выступившую на лбу испарину.
         
      Абстрактное обозрение анатомического подобия полушарий ягодиц и мозга, прервала вернувшаяся с инъекционными причиндалами Вера. Поставив лоток с медикаментами на тумбочку, она набрала в шприц содержимое ампулы, затем, боясь попасть в уплотнения предыдущих инъекций, ощупала свободной рукой намеченную для укола верхнюю часть белесого следа купальника на покатой поверхности ягодицы, тщательно протерла выбранное место смоченной спиртом ватой, и,воткнув  тренированным движением иглу, медленно ввела содержимое шприца. Краем глаза Олег Павлович заметил, что медсестра не одела стерильных перчаток, но зная за собой аналогичную слабость, ничего не сказал, хотя «микроб» на больничных конференциях требовал от врачей тщательно, вплоть до зарплатных репрессий, следить за этим.

      Убрав руки с плеч больной, Олег Павлович разогнулся, прощупал на шее замедленный, но без перебоев пульс и шепнул медсестре: «Отдохни на свободной койке и, заодно, присмотри за больной. Я переведу дежурный телефон на себя».
   
      Возвратившись в кабинет, он отдышался и внес записи в историю больной из 3-й палаты.  Удивительно, но ее тоже звали Ольга Николаевна.
 
      - «Все-таки, зря не назначил капельницу», - мысленно упрекнул себя Олег Павлович, прочитав в истории вчерашнюю запись врача приемного отделения, об отмеченном у госпитализируемой запахе алкоголя. Криз на фоне похмельного синдрома. Вспомнил, что сегодня на утреннем обходе заходил в эту палату. Больная спала, и он решил прийти позже, но забыл, отвлеченный визитом Ольги Николаевны.
   
      Почувствовав внутреннюю неловкость, Олег Павлович вернулся в 3-ю палату. Обе женщины крепко спали. Вера лежала накрытым с головой клубком, а Ольга Николаевна-2, навзничь, разметавшись оголенным туловищем над сбившимся, в раздвинутых ножницами ногах, одеялом. Олег поправил одеяло, проверил пульс, поднял с пола ночную рубашку и, повесив ее на стул, вышел.

      До утра оставалось совсем немного. Сменявший Олега Павловича коллега, отметил его нездоровый вид и посоветовал в оставшиеся выходные больше времени проводить на свежем воздухе.

      Придя домой, Олег Павлович, стараясь не шуметь, пошел на кухню, но в коридорном повороте наткнулся на вышедшую из ванной супругу. Ойкнув от неожиданного упора нагого тела, она, инстинктивно прикрыв низ живота скомканной в руках рубашкой, попыталась протиснуться в зазор между ним и стеной. Воистину, за последние сутки в стыковках с обнаженными женщинами, даже для врача с почти тридцатилетним стажем, присутствовал явный перебор. Узость коридора препятствовала обходному маневру, и Олег Павлович, опустив ладони на рыхлые бугорки ягодиц, плотно прижал к себе дрожавшую фигуру. В ответ, она уронила рубашку на пол, приподнялась на цыпочки, обхватила руками его шею и, пригнув, властно поцеловала в губы...          
    

      Поскольку, традиционно, святочный рассказ обязан заканчиваться оптимистически, отметим, что, добравшись до кухни, Олег Павлович увидел в окне рябь рассвета, наконец преодолевшего инновационный барьер матрицы круглогодично летнего российского времени от третьего российского президента Дмитрия Анатольевича Медведева.


       «Всем известно, что было вчера, но никому - каким будет завтра, а ведь тот, растиражированный сопоставлениями, "прошловековой 13-й", на фоне череды последующих, оказался вполне приличным годом», - почему-то подумал он...   


      Декабрь 2013-го.


P.S. Иллюстрация не фактура, а лишь аллегория изложенного.