Они смотрели друг другу в глаза. Время приближалось к полуночи. Они стояли посреди Питерской – центральной улицы города. Раньше она, как и все центральные улицы, называлась Ленина. Но Ленину она не принадлежала никогда. В этот вечер она на один миг отдалась во власть этих двоих. Глаза в глаза. Такие похожие глаза смотрели друг на друга. Только вот содержимое в них было разное… Один взгляд мог показаться веселым, другой – абсолютно пустым. А кто сказал, что карие глаза не могут остекленеть? Кареглазые молчали.
- Остановитесь! – прервал их до боли знакомый голос. – Хватит!
Голос приближался. Все ближе. Ближе! Ближе…
И вот, он, рядом! Они смотрели друг другу в глаза. Первый взгляд сверкнул издевкой, а второй… будто ожил. Что-то изменилось… Второй взгляд застрял где-то. Где-то в прошлом.
Они смотрели друг другу в глаза. И со стороны это могло показаться нелепым… Такие разные глаза с каким-то детским любопытством рассматривали глазную анатомию друг друга. Время застряло где-то около «XII», солнце бросало в окна свои скупые зимние лучи. Они пристально смотрели друг другу в глаза, словно пытаясь что-то сказать друг другу, что-то спросить друг у друга. В странном волнении им хотелось отвести взгляд друг от друга, но усилием воли они смотрели в упор, как убийца смотрит на свою жертву перед тем, как убить. Только в этом взгляде не было ни жалости, ни жестокости, да и ни одного человеческого чувства, которое можно было бы обозначить словом. Они просто смотрели друг другу в глаза.
Спустя какое-то время они уже не смотрели друг другу в глаза. А если и смотрели, то как-то не так… Примитивные человеческие чувства взяли верх. Прошло еще немного времени, и взгляды их перестали пересекаться в принципе.
В ту ночь, когда глаза его ожили, он обернулся на голос. И такие разные глаза снова смотрели друг на друга. Были ли видны слезы, выступившие то ли от ветра, то ли из прошлого? Было ли это важно? Он отвернулся. Глаза больше не смотрели друг на друга. Он шел домой. Эти глаза больше ему не принадлежали.