Ничего не видно.
Париж. Опера Гарнье, второй этаж. Круглые окошки во внутренней стене фойе. За ними бархатная бордовая занавеска. За занавеской сцена. На сцене репетиция, и потому занавеска задернута, наглухо, совсем, без всякого просвета. Около окошка люди.
Мама с сыном.
-Мама, подними меня, я хочу посмотреть.
-Там ничего не видно. Занавеска.
-Подними меня.
Мама поднимает.
-Ничего не видно.
-Так я же тебе говорила.
-Да, ничего не видно.
-Ну, вот видишь.
-Ну, а что там?
-Там то же самое.
-Подними меня.
Мама поднимает.
-Не видно.
-Ничего?
-Ничего.
Мама ставит мальчика, они отходят.
Три дамы.
Пожилая дама в красном:
-Все, они ушли, пойдем посмотрим.
Пожилая дама в зеленом:
-Так, ты же слышала, не видно, говорят, ничего.
Пожилая дама в красном:
-А я, когда я встаю на цыпочки, у меня колени сводит.
-Ну?
-Не видно ничего.
Пожилая дама в зеленом:
-Ну-ка, дай-ка я. Действительно, ничего.
Пожилая дама в синем:
-А у меня роста не достает, даже на цыпочках никак.
Пожилая дама в зеленом:
-Так все равно не видно же ничего.
Пожилая дама в синем:
-А с той стороны?
Пожилая дама в зеленом:
-Сейчас. Нет, не видно ничего.
Пожилая дама в синем:
-А если на плечи?
Пожилая дама в зеленом и пожилая дама в красном:
-Ну, давай, мы вдвоем. Попробуй.
Пожилая дама в синем:
-Так тут же занавеска. Не видно ничего.
Отходят.
Чередой проходят: африканская семья, японская чета, школьники из Антверпена, австралийские туристы, китайская делегация, учительницы младших классов из Усть-Каменогорска. Действия повторяются. Все смотрят: на цыпочках, на закорках, на стуле, на руках, вытянувшись, выпучившись, из кожи вон. Отходят недовольные. Не видно ничего.
На стуле молчит очумевший охранник без сил.
Новая группа строит пирамиду из скамеек.
-Ну, как?
-Не видно ничего.
-Ну, так отойдите, дайте посмотреть. Тут очередь.