Запахло осенью. Воздух светлый и грустный. Всё такое хрупкое, что страшно дотрагиваться. Нет больше за окном ничего, что ворожило бы, радовало глаз.
Листва устало шумит от холодного пронизывающего ветра. Ей надоело мучиться от хлёстких ударов, особенно невыносимо холодными ночами. Многие листочки не выдерживают – добровольно отрываются ещё зелёными, прежде чем вспыхнуть огненными цветами в болезненной агонии, скорее спешат упасть на землю и вскоре заснуть спокойным сном.
Небо затянулось сплошной серостью. А туда, где появляются редкие просветы голубизны, ветер скорее, будто нарочно, приносит грязно-серые заплатки дымных облаков, прошивает к небесному одеялу поплотнее, чтобы ни один солнечный луч не проскользнул на землю.
Так хочется разорвать это серое полотно в клочья, содрать с неба, чтобы ночью было видно звёзды, а днём солнце. Хорошо бы промыть грязные дороги, высушить лужи и убрать с глаз долгой бездыханные тельца листьев… так больно на них смотреть.
Каждое утро, будто доктор своих пациентов, осматриваю все попутные цветы, что встречаются мне на дороге. Запоминаю их состояние, сравниваю с предыдущим днём и, к несчастью, заключаю их скорую неминуемую гибель.
Бутоны придорожного шиповника, рубиновые георгины, рыжие, словно лесные лисички бархотки и другие цветы, названия которых не знаю, но самовольно придумываю свои – все попадают ко мне на приём. «Эй, пушистик, а ну-ка подними голову повыше, сегодня обещали потепление» - разговариваю с цветком, проходя мимо. Но я-то знаю, что он больше не поправится. «А ты, дружок, видно всю ночь простоял под дождём, весь промок, даже стал почти прозрачным». Но ничто не спасёт их от ветров и ливней, ведь нет у цветов ни ног, ни зонтов. Их дом – улица. Я уже приютила у себя дома несколько растений и, конечно, возьму ещё, но только всем не поможешь.
Я аккуратно подбираю красивые опавшие листья, нераспустившиеся бутоны и головки цветов, складываю в сухую коробку, чтобы принести их в тепло. Травы я уложу между книжных страничек-одеялок – пускай подсохнут, расправятся. А пышные бутоны я соберу в огромный букет и потом подвешу их ближе к батарее, чтобы они засохли такими – точно живыми.
Птицам тоже достаётся в холода. Они кружат высоко в небе, а там ведь ещё холоднее. Им бы ютиться в своих гнёздах, выложенных пушистыми пёрышками, но их так и манит в путь последнее богатое застолье осеннего урожая. Они, слегка нахохлившись, жадно угощаются всевозможными ягодами-блюдами, ведь знают, что с пропитанием скоро будет туго.
Часть сочной спелой рябины я украду у шумных воробьёв, добавлю в варенье, приправлю душистой корицей, а зимой буду смаковать его с горячим чаем и вряд ли заболею простудой, ведь в ней столько витаминов.
Ах, как жаль, что не бывает вечного лета, и я никак не могу с этим смириться. Осень приходит каждый год и всегда застаёт врасплох. Она неизменно с керамичешкой чашкой в руках прокрадывается в дома, ставит чайник на плиту, прячет лёгкие одежды в шкафы и усаживается на диван в ожидании гостей. Вот и снова пожаловала, ни на минуту не опоздала.