НА СНИМКЕ: в 1958 году отмечалось 40-летие комсомола, а на заводе транспортного машитностроения имени Малышева (Харьков) шла сборка принципиально нового односекционного магистрального тепловоза ТЭ-10, который гнали как раз к юбилею. Для этого, по методике соцсоревнования, был создан "комсомольский штаб", призванный освещать (в газетах, по радио и т.д.) ход работ и контролировать их.
На остове строящегося локомотива - плакат с призывом: "Сдадим тепловоз ТЭ-10 к 40-летию комсомола!"
На переднем плане - группа членов комсомольского штаба (слева направо): председатель заодского совета молодых специалистов инженер-технолог Валентин Буклер (замечу в скобках:
несмотря на такую фамилию - не еврей!), редактор заводского радиовещания Феликс Рахлин (автор данного воспоминания) и художник Владимир Житомирский (этот вообще никогда в комомоле не был, но и он, и я - евреи...). Во главе штаба стоял молодой конструктор Саша Пундик - и тоже еврей, "между прочим"...
* * *
Отбыв срок действительной службы в Советской Армии, я случайно устроился редактором проводного радиовещания на Харьковский завод транспортного машиностроения имени Малышева. Это был завод-гигант, «город в городе», по моей оценке (а она основана на некоторых косвенных, но надёжных данных) там в то время трудилось тысяч 40 рабочих и служащих, – среди нынешних новых израильтян есть такие, кому там тоже довелось поработать.
Предприятие было основано ещё в XIX веке как Харьковский паровозостроительный завод, о нём ещё до революции 1917 года упоминал в одной из своих работ Ленин, а к моменту моего прихода туда завод стал головным по выпуску советских магистральных тепловозов, а также и дизельгенераторов к ним (и, заодно, судовых и некоторых иных двигателей).
Правда, тепловозы составляли хотя и важную, но далеко не главную часть заводской продукции. Более важным, с государственно-стратегической точки зрения, было производство танков. Именно на этих производственных площадях, в этих проектно-конструкторских бюро были спроектированы и построены первые легендарные танки Т-34, и тогдашний главный конструктор Михаил Кошкин погнал по весенней распутице первые два экземпляра новой машины на демонстрационные испытания в Кремль. Испытания прошли триумфально, однако Михаил Ильич простудился, заболел и вскоре скончался. Уроженец деревеньки на Ярославщине, это был как бы потомок того, воспетого Гоголем, «ярославского расторопного мужика», который «наскоро-живьём», топором да долотом, «снарядил и собрал в дорогу» знаменитую «птицу-тройку»… Мне довелось застать и не раз слышать соратника и преемника Кошкина по руководству танкостроением – Александра Морозова (а однажды даже и побеседовать с ним), однако мой рассказ сейчас о совсем другом предмете и другом человеке…
История завода, на котором мне суждено было проработать 15 лет, как и вся история нашей «географической» родины, прошита как золотыми, так и гнилыми, скверными, суровыми и дерьмовыми нитями, и от этого факта никуда не денешься. Например, тот же Кошкин создавал свой замечательный танк не один и в обстановке, когда его предшественники и сотрудники то и дело исчезали в адской мясорубке сталинских репрессий конца 30-х годов. Так поступили с предыдущим главным конструктором А. Фирсовым, с соратником Кошкина - А. Диком…К 1957 году, когда я стал вести свои первые передачи «Заводских новостей», эти имена уже и не упоминались… Но гнилые нитки истории были налицо.
Рассказываю здесь об особой поре – поре воскресших было надежд, времени хрущёвской «оттепели», когда после ХХ съезда КПСС стали возвращаться из «мрачных пропастей земли» уцелевшие жертвы сталинского террора. Вернулись и мои родители… Всё располагало к историческому оптимизму, который всячески раздувала машина идеологического «ветродуя» (такие и в самом деле имеются в арсенале киношников: устраивают «бурю», гонят «пургу»…). По всей необъятной советской стране дружно стали всходить над обильно пропитанной кровью и промёрзшей за сталинские пятилетки почвой – зримые ростки коммунизма. Вслед за центральной печатью так и писала в нашей многотиражной газете «Тепловозник» испытанный ответственный секретарь редакции, – мой первый и добросовестный учитель в журналистике Раиса Самойловна Форгессен: «трамваи без кондукторов, магазины без продавцов, открытый доступ к книгам в библиотеках и читальных залах – всё это зримые ростки будущего, коммунистического общества»…
Писала – и сама верила, что это – свидетельства возросшей сознательности советских людей – строителей грядущего бесклассового общества! И я, конечно, тоже так писал и так по радио говорил…
А между тем, всё перечисленное, или почти всё, давным-давно существовало и практиковалось в условиях западного капитализма. Во всяком случае, открытый доступ к товарам, самообслуживание в магазинах и библиотеках… Но из советских людей мало кто выезжал на капиталистический Запад, в том числе и мы, труженики пера, – откуда было разобраться, что нам на уши вешают обыкновенную лапшу,,, И что мы её перевешиваем на другие доверчивые уши…
Атмосфера ажиотажа вокруг мнимого приближения к коммунизму всё более нагнеталась. Газеты принесли весть о том, что в Москве, в железнодорожном депо, где некогда в 1918 году прошёл первый коммунистический субботник – «исполненный трудового порыва акт сознательно бесплатной отдачи массами своего труда во имя процветания создаваемого бесклассового общества», – будто бы там же, как в некоем свыше освящённом райском саду, теперь опять взыграли творческие силы людей труда, и «дети тех, кто выступал на белые отряды», решили теперь создать первую в стране «бригаду коммунистического труда». Были провозглашены принципы «работы по-новому, по-коммунистически» - что-то вроде «смелого внедрения передовых методов труда», «неустанного повышения каждым членом бригады своего общеобразовательного и культурного уровня», «постоянной и неуклонной борьбы каждого за повышение производительности труда», а также (можно закончить словами из придуманной Ильфом и Петровым «каучуковой резолюции») – «всего, что понадобится впредь»
Но это я сейчас, после того вселенского пшика, которым завершилась Октябрьская революция и Советская власть, так потешаюсь над трескучей пропагандой тех лет, а тогда вовсе не был столь проницательным и критичным… Увы, ко всей этой свистопляске не только пассивно прислушивался, но, по долгу службы, активно в ней участвовал, перепевал её в своих радиопередачах как их автор и редактор, вторил высокоавторитетным голосам из Москвы, Киева и областных, как теперь говорят, СМИ…
А одна из коллег, побывав как-то в редакции лишь недавно организованной областной студии телевидения, утром следующего дня сообщила услышанную там новость: оказывается, у нас на заводе, причём – в соседнем с нашей редакцией заводской газеты и радио чугунолитейном цехе организуется тоже бригада коммунистического труда – первая на Украине!
В чугунолитейном цехе на формовочном участке была пескоструйная машина, которую обслуживала бригада формовщиков. Работа трудная, трудоёмкая, ответственная...Вот этот коллектив и решено было назвать «бригадой коммунистического труда». Наша редакция тогда помещалась в первом этаже двухэтажного особняка, некогда, ещё в царские времена, принадлежавшего первому директору завода – бельгийцу Риццони. А на втором этаже был заводской партийный комитет. И вот там-то и шла вся главная работа по организации «нового почина масс».
Лишь с течением времени пришло осмысление того, как все эти почины делаются, где они на самом деле рождаются, как развиваются и... угасают. Сейчас лишь видел то и дело снующего по деревянной лестнице, в партком и обратно паренька – того, кто потом в течение нескольких лет будет именоваться длинным, многословным титулом, - чуть ли не как у императора страны Лилипутии: «могущественный император великой Лилипутии , отрада и ужас Вселенной и т. д. – Гольбасто Момарен Эвлем Гердайло Шефин Молли Олли Гой!» Вожак формовщиков, назывался, правда, чуть скромнее, но не короче: «Бригадир первой на Украине бригады коммунистического труда формовщиков чугунолитейного цеха Харьковского, столько-то раз орденоносного завода транспортного машиностроения имени Вячеслава Александровича Малышева – Олег Топчий!
Мне запомнилось, как взмыленный этот Олег, худощавый, с сосредоточенным выражением смышлёного лица, молодой небольшого роста человек мотался вверх-вниз по лестнице: в парткоме его срочно принимали кандидатом в партию. Всё должно было выглядеть образцово: первая в республике бригада «разведчиков будущего», как уже нарекли в советской печати участников «движения за коммунистический труд» НЕСЛУЧАЙНО возникла на одном из старейших и славнейших заводов Харькова, о котором упомянул однажды великий Ленин; во главе бригады непременно должен стоять коммунист (а для начала – хотя бы кандидат в члены ленинской партии)… Соответственно подбиралась и другая публика, чтобы не только члены бригады, но и их жёны, и, по возможности, даже дети были близки к образцово-показательному эталону…
В заводоуправлении, в отделе труда и зарплаты, существовало специальное «бюро передовых методов труда» из двух штатных единиц, возглавлявшееся тароватым на всякие придумки Михаилом Петровичем, который, как тень, ходил за заместителем председателя завкома профсоюза по производственно-массовой работе и организации соцсоревнования Лидией Семёновной, – в заводском масштабе эта пара и генерировала всяческие идеи развития соцсоревнования…
Уже через короткое время на завод прибыл автобус ПТС – Передвижной телевизионной станции: творчески-техническое подразделение областной телестудии. То было время, когда Центральное телевидение страны ещё не было связано кабельными сетями с периферийными районами, и каждая областная студия представляла собой сложную систему из различных тематических редакций, призванных обеспечивать хотя бы умеренное разнообразие вещания. ПТС использовалась для репортажей по прямому эфиру, однако цензура в лице так называемого обллита зорко следила за соответствием передачи заранее написанному её сценарию. Автором, а также и ведущим передачи о бригаде Олега Топчия был будущий классик советского документального кино и телевизионной публицистики Самарий Зеликин. Передача прогремела по Харькову, а, возможно, и в более широком масштабе… А уж сколько было шуму вокруг бригады Топчия (иногда добавляли имя сменного бригадира – Ивана Логвиненко) в последующие дни, недели, месяцы и даже несколько ближайших лет.
Но вот что случилось дальше. Во всех цехах была должность «помощника начальника цеха по кадрам». На эту фигуру возлагалась задача связи цеха с заводским отделом кадров, содействие новичкам в оформлении в цех на работу, а также контроль и надзор за соблюдением кадрами трудовой дисциплины и режима рабочего дня. В чугунолитейном на этой должности был маленького росточка человечек по фамилии Грибанов. В редакции газеты он считался рабкором: иногда писал, а чаще подписывал сочинённые от его имени (а зачастую и основанные на им сообщённых фактах) заметки… Порой и критические: о нарушителях трудовой дисциплины, прогульщиках, пьяницах…
И вот однажды «образцовый» глава первой на Украине бригады коммунистического труда, уже и член коммунистической партии Олег Топчий – «Гольбасто-Момарен-Олли-Молли-Гой», в ответ на какие-то (скорее всего, справедливые) замечания Грибанова по поводу каких-то нарушений трудовой дисциплины то ли самим бригадиром, то ли другими членами бригады, потеряв терпение (а сам Грибанов утверждал, что под действием винных паров) напал на цехового помпокадрам, свалил его наземь и принялся топтать ногами…
На другой день ни во главе бригады, ни вообще в списочном составе рабочих цеха или завода Олега Топчия уже не было. Его тихо «ушли» с завода, и он уехал в другую область, в другой город…
А первую на Украине бригаду возглавил работавший в другой смене Иван Логвиненко. Ему-то вскоре и досталась Золотая Звезда Героя Социалистического труда, которая, по-видимому, должна была украсить грудь Олега Топчия – не потопчись он так некстати на рабкоре Грибанове…
(Опубликовано в еженедельнике "Секрет" (Тель-Авив) 1 -7 декабря 2013 г.)
=======