Рис.1. Обложка книги «Слово о полку Игореве, Игоря сына Святославля, внука Ольгова» (вступительная статья Д.С.Лихачева, иллюстрации В.А.Фаворского). Л.: Худож. лит., Ленинград. отд., 1976.
Рис.2. Карта "Русь в XII в. (1113-1194)".
М.А.Рушева
"Слово о полку Игореве..." : сон Святослава, абзац 21
В древнерусском литературном произведении XII в. «Слово о полку Игореве, Игоря сына Святославля, внука Ольгова» имеется немало отрывков текста, вызывающих значительные разночтения в толкованиях смысла слов и самого текста. Ниже текст цитируется по переводу «Слово о полку Игореве, Игоря сына Святославля, внука Ольгова» //Слово о полку Игореве (ред. И.П.Еремина, вступительная статья Д.С.Лихачева, иллюстрации В.А.Фаворского. Л.: Худож. лит., Ленинград. отд., 1976), где древнерусский текст дан по изданию 1800 г. с редакторскими правками орфографии касаемо устаревших букв и пунктуации, с примечаниями и разбивкой текста на абзацы. Некоторые разночтения с изданием 1800 г. указаны в примечаниях. Автором настоящей статьи произведена нумерация абзацев (1 – 43), разночтения перенесены в скобки. Темой настоящей статьи является новое толкование смысла некоторых слов и текста абзаца 21, в котором присутствует несколько предложений(1-3).
21 : 1-3. А Святославь мутен сон виде в Киеве на горах. "Си ночь, с вечера, одевахуть мя – рече – черною паполомою на кроваты тисове; черпахуть ми синее вино, с трудомь смешено; сыпахуть ми тощими тулы поганых толковин великый женчюгь на лоно и неговахуть мя. Уже доскы без кнеса в моем тереме златоверсем; всю нощь с вечера босуви врани възграяху у Плеснеска на болони, беша дебрь Кисаню и не сошлю к синему морю".
В рассматриваемом тексте первое предложение является простым, два последних – сложными, состоящими из отдельных простых предложений. Ниже приводится нумерация римскими цифрами всех простых предложений, что удобно для толкования текста и изложения выводов. Всего выделено девять простых предложений:
I) А Святославь мутен сон виде в Киеве на горах.
II) "Си ночь, с вечера, одевахуть (одевахьте) мя – рече – черною паполомою на кроваты тисове…
III) черпахуть ми синее вино, с трудомь смешено…
IV) сыпахуть ми тощими тулы поганых толковин великый женчюгь на лоно…
V) и неговахуть (негуют) мя.
VI) Уже доскы без кнеса в моем тереме златоверсем…
VII) всю нощь с вечера босуви врани възграяху у Плеснеска на болони…
VIII) беша дебрь Кисаню…
IX) и не сошлю к синему морю".
***
В простом предложении I абзаца 21: «А Святославь мутен сон виде в Киеве на горах», – определение сна «мутен» представляется связанным со словом муты «смуты, ссоры», от глагола мутить в смысле «*быть причиною раздора, несогласия, ссор, беспорядка или народного ропота» (Владимир Даль. Толковый словарь живого великорусского языка (ред. проф. И.А.Бодуэна де Куртенэ). М.: Терра – Книжный клуб, 1998). Далее текст абзаца содержит краткий рассказ Святослава о событиях «мутного сна», в результате осмысления которых киевский князь пришел к определенному решению.
***
В простом предложении II сложного предложения 2 абзаца 21: «Си ночь, с вечера, одевахуть мя – рече – черною паполомою на кроваты тисове…», – скупыми чертами обрисовано начало обряда пострижения в мантию (черная паполома) киевского князя, возлежащего на тисовой кровати (тисовые кровати и тисовые гробы являлись предметом роскоши). Известно, что пострижение Святослава Всеволодовича перед кончиной состоялось в середине 1194 года (А. Нечволодов. Сказания о Русской земле. М.: ООО «Изд-во В. Шевчук», 2005), но автор «Слова о полку Игореве…», вложил в уста киевского князя опасение своей преждевременной смерти во времена похода Ольговичей на половцев, то есть еще в 1185 г. Обряд пострижения в мантию предполагал совершенное отчуждение от мира. Положение князя на «кроваты тисове» свидетельствует о его немощности и/или беспомощности (предположение о боязни насильственного пострига как одного из известных методов устранения властителей вполне возможно).
***
Простое предложение III сложного предложения 2 абзаца 21: «черпахуть ми синее вино, с трудомь смешено…» представляет трудности в определении смысла выражений «синее вино» и «с трудомъ смешано». В словаре В.И. Даля (Владимир Даль. Толковый словарь живого великорусского языка (ред. проф. И.А.Бодуэна де Куртенэ). М.: Терра – Книжный клуб, 1998) в статье «Трудашка» приводится слово трудница, означающее «растение [Sanguisorba оfficinalis], см. [катать:] катышки», русское название -- кровохлебка лекарственная семейства розовоцветных. Сухие корневища кровохлебки использовали для приготовления настоек и подкраски вин (красящими свойствами обладают, по разным сведениям, и соцветия кровохлебки).
Возможно, название растения "труд, трудница" связано с понятиями "трудник монастырский, трудник в монастыре", приведенными В.И.Далем (1998) в той же статье "Трудашка". "Синее вино с трудомъ" могло использоваться для монастырских нужд (то есть, образно говоря, растение трудилось, аки трудник в монастыре). Согласно мнению В.И. Абаева (1985), синим вином в старом Киеве могли называть «хлебное вино». Быть может, речь, действительно, шла о сизоватом "вине" из злаков, окрашенном трудницей в красный цвет.
Другое название растения «кровохлебка» как раз и указывает на применение растения в качестве краски для хлёбова. Понятие о красном хлёбове, заменяющем кровь, восходит к древнеегипетскому сказанию об истреблении людей из «Книги Коровы», где львице Хатхор-Сохмет, кровавой убийце и защитнице Ра, однажды подставили семь тысяч кувшинов с ячменным пивом, окрашенным красным камнем ди-ди, и львице так понравилось красное пиво, что она перестала истреблять людей и получила имя «Владычицы опьянения» (И.В.Рак. Мифы Древнего Египта. СПб: Петро – Риф, 1993).
***
В простом предложении IV сложного предложения 2 абзаца 21: «сыпахуть ми тощими тулы поганых толковин великый женчюгь на лоно…», – присутствует слово «тулы», трижды упомянутое в «Слове о полку Игореве…». В рассматриваемом абзаце слово присутствует с окончанием -ы, в двух прочих – с окончанием -и (в абзаце 4: «тули отворены», в абзаце 38: «тугою им тули затче?»).
В.И.Даль (1998) привел слово туло (тулово, туловище) в значении «ср. тело, торс, туша, стяг; тело без голов, со всеми черевами их». В ином значении слово туло (тул) – «колчан, закрываемая от непогоды трубка, в коей хранятся стрелы… (см. тульник, туловый)». Слова тул, туло, согласно Максу Фасмеру (1996), означают «колчан, влагалище для стрел». Тул, как правило, обтягивался поверх твердого каркаса кожей. Форма тула могла быть в сечении круглой или полукруглой, но с XII в., по данным М.В.Семеновой (1997, 2009) получили распространение и плоские тулы.
В словарных статьях В.И.Даля для: «тощий (тщий)», «тщее», «1.тщий», «2.тщий», – приводится много значений слов, что дает возможность выбора вариантов. Вполне вероятно, что «тощими тулами» у лучников могли называться вышеупомянутые плоские тулы или же пустые тулы, без стрел. Автор настоящей статьи считает, однако, что суть тула как «кожаного мешочка» позволяет перевести сочетание «тощими тулы» в общем контексте фразы не прямым образом, а в переносном смысле – как «пустыми языками», «тщемудрыми языками», «тонкими или змеиными языками». Слова тули и тулы в тексте "Слова о полку Игореве..." могут иметь отчасти различные значения (если это разница не есть результат переписки изначального текста): тули, то есть, кожаные мешочки для стрел, уподоблены языкам (тулы), инструменту "обработки" в беседах, разговорах, рассказах (см. англ. tell и told "говорить, сказать и говорил, сказал"; англ. talk «разговор, беседа; разг. язык, диалект, жаргон»).
Погаными, судя по тексту «Слова о полку Игореве…», автором обозначены иноверцы вообще – «погании с всех стран», и половчане, в частности, включая половецкого хана, «господине, Кончака, поганого кощея» (слово «язычники» в тексте отсутствует). Слово толковины («толкованья») связано с глаголом толковать, означающим по В.И.Далю: «объяснять, изъяснять, давать чему-то толк, смысл, значенье; выводить догадки и заключенья свои; толмить, толмачить». Толковины – это не только толкования, но и некие религиозные направления, секты (толки). Выражение «поганых толковин», осмысливается в тексте «Слова о полку Игореве…» как «нехристианских толковин».
Слово жемчуг в «Слове о полку Игореве…» упоминается дважды в разных видах: «Един же изрони жемчюжну душу из храбра тела…», – и в рассматриваемом абзаце, где диалектизмом «женчугь» подчеркнуто отличие (sic!) авторской речи от речи Святослава (то есть: Святослав - не автор "Слова..."). Понятие «великий женчугь» связано, по-видимому, с новозаветным «Царствием Небесным», уподобленным в «Притче о скрытом сокровище» драгоценной жемчужине, но жемчуг входил в атрибутику вероучений разных народов мира. В русской сказке о трех царствах – золотом, серебряном, медном, имелся вариант с четвертым царством – жемчужным (А.Н.Афанасьев, 1958, № 130), и хозяином жемчужного царства во времена царя Гороха являлся Ворон Воронович, основной персонаж дошаманского мифологического пласта.
Итак, выражение: «сыпахуть ми тощими тулы поганых толковин великый женчюгь на лоно…», – свидетельствует о присутствии у «кроваты тисове» представителей иноверцев, толковавших о таинствах путешествия души в мир жемчужного царства на иной лад, нежели это было принято в христианстве.
***
В простом предложении V из сложного предложения 2 абзаца 21: "и неговахуть (негуют) мя", – в древнерусском тексте, отредактированном И.П. Ереминым (1976), глагол «негують» (через ять), присутствовавший в первом издании «Слова о полку Игореве…» 1800 г. под редакцией А.И.Мусина-Пушкина, заменен в связи с унификацией глагольных временных форм на «неговахуть»(см. А. А. Потебня, 1877 - 1878), что нашло свое отражение также в переводе Марко Грчича (1988) на хорватский язык: «Te me njegovahu». В первом издании 1800 г. выражение «негують мя» переведено как «меня нежили». В словаре В.И.Даля (1998), впервые изданном в 1861 г. – 1868 г., присутствует глагол неговать (через ять) «нежить, баловать; содержать в неге, беречь, холить, лелеять».
С точки зрения автора настоящей статьи, в архаичных выражениях «и негують мя» и «и неговахуть мя» речь может идти об облачении ног князя Святослава в мягкую обувь типа тапок или кожаных чулок. В словаре В. И. Даля (1998) словом неговои или неговаи («от нога (!) или самоедск.?»), названа «летняя обувь остяков и русских, в Тобольском крае, из олененины, вроде чулков; ровдуги» (ровдуга – это ирха, замша из бараньей, козьей, оленьей, лосиной шкуры). Близкие слова там же, в словаре В.И.Даля (1998): ноговица, ногавицы, ногавка.
Низкая обувь мягкой конструкции, сшитая из тонкой кожи с продольным швом по оси подошвы, была обнаружена при раскопках в Великом Новгороде, Старой Руссе, Твери, на Рюриковом городище и в других городищах (Д.О. Осипов. Вестник Новгородского Государственного университета № 63, 2011). Находки датированы второй половиной XI в. – первой половиной XIV в. В статье Д.О. Осипова отмечается, что эта обувь (по А.В. Курбатову – «домашние или комнатные туфли») связана с монашескими усадьбами и предполагается её сходство с упоминаемыми в рукописях калигами, в которые обувались принимающие монашеский сан в чине пострига (в этой обуви не предназначенной для активного передвижения, а для "содержания в неге", и хоронили). Позднее, в XV в. – XVI в., обувь с продольным швом по стопе уже не предназначалась для ношения и делалась на «живую нитку» для покойников. В качестве ритуальной (покойницкой) для мирян эта обувь, судя по археологическим данным, стала употребима с XVII в.
Слово «калига» впервые употреблено в «Житье и хожденьи Даниила Русьскыя земли игумена» (начало XII в) в качестве обуви паломников; Данила, как предполагается, был монахом на Киевской и Черниговской землях (отсюда на Руси для паломников-псалмопевцов бытовало выражение «калики перехожие»). Калги в словаре В.И.Даля – «мн. арх. голые лыжи, не неподбитые камысами», калиги или калигвы – обувь всякого рода, включая «лоскут кожи, затянутый по подъему ремнем… юж. обувь на покойников, обычно из холста».
Итак, в данной заметке высказано предположение, что глаголы «негують» и «неговахуть», присутствующие в разных редакциях текста «Слова о полку Игореве…», связаны с облачением ног в мягкую обувь – неговаи (неговои), сходные, по всей видимости, с монашескими калигами.
***
Простое предложение VI из сложного предложения 3 абзаца 21: «Уже доскы без кнеса в моем тереме златоверсем…», – обращает внимание на характер русских жилых строений, что, как правило, и подчеркивается исследователями «Слова о полку Игореве…» (имеются и иные версии). Согласно словарю В.И.Даля (1998), кнесом или князем назывался «верхний стык стропил и скатов, гребень, конек». Что касается значения князь (конязь), то в статье «1. Конь» для слова конязь указывается значение «вершник [ср. князь]». В статье «Князь» указывается происхождение от «конъ? конь? норманск. Konung? Как от Vikng витязь, от Pfenning пенязь?» и значение «начальник, властелин; владетель области, княжества», там же даются иные толкования: князь как «жених и новобрачный, в день брака» и князек как «животное необычайной шерсти или пера» и «высший разбор пушного товара, одинец, самый отборный». Помимо птиц и коней в навершиях крыш вырезали в дереве или камне и иных животных.
Макс Фасмер (1996) рассматривал древнерусское слово кнес как «потолочное стропило», см. князек», а князек («князек на крыше») как «брус конька». Вместе с тем Макс Фасмер указывает на присутствие лтш. kneze (первое "e" под диакритиком долготы) «петушиный гребень». По сути дела, синонимом кнеса в словаре В.И.Даля является охлупень «конек крыши, род опрокинутого желоба, иногда с резным коньком напереди, шелом»; охлупное – «окончательная пирушка, попойка плотников на счет хозяина по срубке избы»; охлупить избу – «покрыть совсем, подвести под охлупень, ошеломить» (хлуп – «кончик крестца у птицы, хвостец»). В устройстве кровли (по М.В.Красовскому) могли участвовать один брус, называемый кнесом или охлупнем, или, иногда, два бруса: князевая слега (кнес) и охлупень с навершиями.
Разборка жилого сооружения начинается в обратном порядке, с кнеса и/или охлупня, и фраза: «Уже доскы без кнеса в моем тереме златоверсем…» может метафорически означать не только лишение княгиней супруга, а княжеством – его главы в результате пострижения и/или смерти, но и уход с политической сцены «отца Святославличей», великого князя Древней Руси с его «золотым словом», коим автор «Слова о полку Игореве…» величает Святослава Всеволодовича Киевского.
***
Достаточно сложным является истолкование текста простого предложения VII из сложного предложения 3 абзаца 21 в его новом смысле: "всю нощь с вечера босуви врани възграяху у Плеснеска на болони…". Плесненск (Плесенск) в конце XII в. был крупным торговым центром в галицких землях, а галицкие и волынские войска участвовали в походах русских княжеств на половцев, в частности в сражении 1183 г. на р. Орели. Галицкое княжество еще в правление Ярослава Осмосмысла характеризовалось стилем правления западного образца, при котором власть правителя существенно ограничена его вассалами (боярством). Ссоры галицкого боярства с князем Ярославом Осмосмыслом начались еще в 1171 г., боярские мятежи в Галиции дестабилизировали обстановку в княжестве и на дунайском торговом пути.
[События, произошедшие после изречения Святославом Киевского "золотого слова" подтверждают опасения князя относительно нестабильной обстановки в Плесненске: в 1187 г. скончался галицкий князь Ярослав Осмомысл, державший в руках «ключ дунайской торговли», его завет отдать княжение своему внебрачному сыну Олегу вызвал бунт галицких бояр. С их поддержкой галицкий стол занял законный сын Владимир, но после ссоры с боярами он был смещен, и бояре призвали на княжение Романа Мстиславовича Волынского. Владимир затеял было вернуть престол с помощью венгерского короля, но тот отдал Галич своему сыну Андрашу, что вызвало восстание галичан и попытки сына киевского князя Глеба Святославовича Каневского и безудельного галицкого князя Ростислава Ивановича завладеть княжеством. В 1189 г. Владимир вернул себе Галич с помощью поляков и Фридриха I Барбароссы. После смерти Владимира в 1199 г. образовалось Галицко-Волынское княжество, и его возглавил Роман Мстиславович].
Известную трудность представляет осмысление эпитета «босуви» (существовала поправка на «бусови», произведенная филологом и историком В.В. Макушевым в рецензии на издание «Слова о полку…» (ЖМНП, № 2, 1867, 465). Cледует отметить, что на исторических гласных гербах Галича и Галиции были изображения чёрных или серых птиц семейства врановых. Представляется, эта связь проявилась в тексте «Слова о полку Игореве…», где вранами Святославом Всеволодовичем названы, по всей видимости, галичане – галицкое боярство.
Наиболее обычной является трактовка слова «босуви (бусови)», связанная с дымчатым оттенком серого цвета. В переводах некоторых исследователей также употреблялось: бо суи «суетные», Н.А.Мещерский связал бусови с собственным именем Бус. В качестве параллелей к бусовъ, босовъ В.В. Нимчук привёл закарпат. босовитис’а «сердитись, насуплюватись» и сербохорв. busovan, busnovit «сердитый», nabusit «рiзкий, грубий… сердитий». В систематике галки относились ранее к роду ворон (Corvus monedula). В Древнем Риме галок называли monedula (от moneta “монета, деньги» и edo «есть», либо от monile «ожерелье, драгоценности» и edula «пожирательница»). Бусовый ободок (состоящий из мелких бусин), окружавший изображения врановых, имелся на древних монетах Галиции.
У серых ворон, в отличие от черных, имеется особенность собираться стаями в местах своих массовых ночёвок, откуда раздаётся ночное граянье, на что указывал в своё время Н.В. Шарлемань. Следует отметить, что галки также имеют обыкновение объединяться на ночлег. Таким образом, ночное граянье может указывать на определённый цвет птичьего оперенья врановых (серых ворон, галок). В связи с этим, можно принять босуви в качестве оттенка серого (вариант перевода "сердитые" не исключён).
Для слова болонь нами выбрано из соответствующей словарной статьи В.И.Даля значенье «предместье», что указывает в рассматриваемом отрывке текста на предместье города Плесненска. Итак, в рассказе киевского князя Святослава Всеволодовича о своем тревожном сне, включенном в "Слово о полку Игореве...", сообщалось о галицких боярах, что всю ночь с вечера как серое вороньё вели свои игры в предместье Плесненска (вероятно, речь шла о заговорах с уграми).
***
Исследователями "Слова о полку Игореве..." не единожды отмечались трудности в определении смысла простого предложения VIII из сложного предложения 3 абзаца 21: "беша дебрь Кисаню…". В данной статье автор дает новое истолкование выражению «дебрь Кисаню», опираясь на материал по истории, античной географии и других исследований.
В плане античной географии, следует отметить, что Хесин (Херсинус) – это древнее название р. Западная Двина (вместе с р. Даугава) на карте Птолемея II в. н.э. Название Хесин, очевидно, имеет связь с германским (?) племенем оссиев или оссеев, обитавших по данным Птолемея на левом берегу реки (возможна связь с названием земли Гессен – от лат. Нassia, а также божеством Jesse, известным в польских церковных записях XV в., кетских мифах и по работам Б.А.Рыбакова о божествах Северной Руси).
Дебрь, по В. И. Далю, означает «стар. логовина, долина, раздол, ложбина, лог, овраг, буерак… // Ныне лесистая, густо заросшая долина, чернолесье по раздолу». Исходя из вышеизложенного, «дебрь Кисаню» может сопоставляться с долиной р. Хесин, служившей в XII в. частью европейских торговых путей ("из варяг в греки") и бывшей судоходной от низовья, населенного балтскими племенами, вассалами полоцкого князя, до Полоцка (Полоцкое княжество, первым выделившееся из древнерусского государства, сложилось на местах заселений кривичей). В 1184 -1185 г.г. ливы, обитавшие в устье Хесина, приняли католичество, но в самом конце XII в. после жалоб епископата на отступничество, отказ от выплаты десятины и возвращение ливов к прежним верованиям, произошло вторжение крестоносцев (в начавшейся войне полоцкий князь взял сторону ливов).
А.В.Лонгинов в книге «Историческое исследование сказания о походе северского князя Игоря Святославовича на половцев в 1185 году» (Одесса, 1892) писал, что беша (через ять), «как справедливо полагал Ф.Миклошич, а за ним кн.Вяземский, – дееприч. от глагола бесити (остервенять). Следует отметить, что в данном случае возможна и глагольная форма аориста, отвечавшая в древнерусской грамматике 3-ему л. мн. числа (проф.П.Я.Черных. Историческая грамматика русского языка. М.: Гос. уч.-пед. изд-во Мин. просв. РСФСР,1962). Итак, «дебрь Кисаню» – это долина древней реки Хесин, связанная с важным для Киевской Руси торговым путём, и выражение «беша дебрь Кисаню» указывает в оценке киевского князя Святослава Всеволодовича на бурный характер политических событий в долине р.Хесин, предвещающий возможную утрату на этой территории русского влияния.
***
Последнее простое IX предложение сложного предложения 2 абзаца 21 ("и не сошлю к синему морю") содержит эпитет моря «синее», который, как представляется, указывает на Азовское море, имевшее в истории много названий. У древних греков и римлян оно имело название Меотийского, а у турок и арабов звалось Тёмно-синим (Бахр эль Ассак, Бахр эль-Азов). Этимология названия Азовского моря и топонимов Азов имеет немалое число вариантов, но, видимо, наиболее предпочтительна связь с перс. lazard «голубой», араб. azul «синева», фр. l'azur «лазурь» и сходными понятиями во многих европейских языках (корень слова прослеживается также в названиях синих и зеленовато-лазоревых минералов различного состава – азурит (ляпис-лазурь), лазурит, лазулит, причём медный минерал азурит встречается вместе с малахитом и местами сращивается с ним; старинные уральские мифонемы девка-Азовка, Синюшка и Голубая змейка числятся возможными эпиклезами известного персонажа бажовских сказов Хозяйки Медной горы).
Таинственное выражение в финальной части абзаца: «и не сошлю к синему морю» (от съсълати по Срезневскому), – итожило «мутен сон» киевского князя Святослава Всеволодовича, в котором проявились его опасения относительно будущего. Святослав, исходя из реальной политической обстановки поздней весны 1185 г., довел до сведения рюриковичей свое решение: он не намерен посылать войска к "синему морю" на помощь князю Игорю в связи с обострением ситуации в Галицком княжестве и в долине реки Хесин, то есть: на двух важнейших торговых путях.