НИИ

                Юрий ЛУГОВЦОВ

Автору в лоб сказали: если вздумаешь напечатать, то типографию сожгут, авто в кювет скинут, по огороду трассу проложат, а то и в лоб дадут. Радует, что про рукопись ни словом. Автор не выбирал – сыграть ему труса, или шагнуть в костер вместе с рукописью? Автор пошел к доктору и спросил: долго ли коротко ли пребывать буду на этом свете? Все там будем, кто раньше, кто позже, ответил доктор. Автор не пошел к гадалке, он вынул из корзины свои творения, а потом плюнул в пустую емкость.

                НИИ
            Записки ненаучного сотрудника
(клип-роман с реальными событиями и героями)



Хроники ожидания второго пуска

       Октябрь. Процесс вялотекущий. На Байконур вовремя поставили свою часть оборудования. Воплей радости и мыльных пузырей по этому случаю не наблюдалось. И это радует. Похоже, обыденность становится для нас нормой. Здорово.
       Мы размещали свою аппаратуру на 31-й стартовой позиции и на техничке. КИАСУ сдали под ключ, а потом со стартовой нас попросили. Готовился пуск старого «Союза» и нам объявили каникулы, ибо у них там чего-то не заладилось. Запустят «старика» и наши продолжат свои работы.
        Все отметили, что в октябре сусликов не было, только змеи. Они вытягивались на позиции, и порой казалось, что это наши кабели.
        Две подружки Татьяна Бизяева и Инесса Плеханова кочуют с космодрома на космодром. Они главные спецы по змеям, тьфу, по кабелям. Чуть чего не так, бегут к ним. Носятся, как девчонки, на сквозняке и морозе. Вроде бы жалуются, но верится с трудом. Они еще из того поколения, которому работа всегда была в  радость.
        Любовь Дмитриевна Лялина отсутствовала на своем месте в женском клубе сорок дней. Тоже осваивала космодром, а когда вернулась, все отметили – похорошела. А говорят, не женское это дело в степи дорогу стелить в космос. Вперед, бабы!
        Заглянул Петр Яковлевич Пупышев. Дурею от него. Держит язык за зубами, хрен чего выспросишь, зато сам обдерет тебя под ноль. После его визита дефицит по всем полкам. Молодец. Тащит все на Север. На этот раз удалось припереть его к стенке, разговорился. Он, бедолага, умучился на своем Севере при подготовке пуска нового изделия. Только на семнадцатый раз программа показала искомое. Валит на недостаток средств и отработочных стендов. Все верно. Говорит, раньше они приезжали, и все сразу шло, или почти сразу. Не зря мы еще вчера гордились работой с коленки. Гордость потихоньку уходит в ранг обыденности. И это тоже хорошо, а могли бы привыкнуть, махнуть рукой, мол, на месте докуем. Опасно. Военные попинывают нас, требуют готового продукта, а сами сроки режут.
        Пупышев рассказал про Елкина. Есть такой наш человек на Севере. Он и наш представитель, и директор гостиницы – во все дуды игрец. Легенда НИИ. Так вот, Николая Ивановича подсиживает какой-то чин из военных, готовит себе местечко на пенсии. Держись, Коля. Я тебя не знаю, но склонен к мнению коллектива.
        Случился разговор про менталитет. Серега Белов анекдот рассказал.
         - Почему в православных храмах поют без музыки, а в католических – под физгармонь?
         - Талант не пропьешь, а физгармонь запросто.

          На Байконур Валерий Зажигин ехал в поезде. Попутчиками оказались два узбека. Вообще-то они русские, живут в Узбекистане. Нормальные ребята, бизнесом занимаются, кажется. Отдыхают традиционно, по-русски, рыбалка там, охота. Рассказывает «узбек» и усмехается. В гости зовет, на шашлыки и рыбу, и опять лыбится. Загадочно замолкает, а потом и говорит: угощу тебя змеями жареными-пареными-сушеными, а если повезет, то и варанчика заколем. Чего-чего? – спрашивает Зажигин в надежде, что  ослышался, наверное, все-таки «баранчика»? Нет, именно варанчика.

       В момент пребывания на Байконуре наступил месяц Рамадан. Зашли наши в кафе, а там столы ломятся от еды и никого. Заказали наши себе, едят и репу чешут: чего так? А-а-а-а! Солнце не зашло. Ну, обычаи такие у них – днем ни крошки, а ночью хоть до заворота кишок. Байконур, однако. Зарубежье. Командировочные сорок долларов.


       Ноябрь. У ВВ предъюбилейная дата. Девки его и в будни красивые и мудрые, а тут… не устоять. Юбчонки выше талии, да еще разрез. Вспомнился рассказанный случай, когда  разрезы на платьях только входили в моду. Зоя Александровна Камельских пришла к Семихатову с докладом и с разрезом типа «мама не горюй». Академик долго терпел, а потом изрек: «Я не понял, это так и должно быть, или это порвалось?».

       У Братушкина юбилей. Он один на всю фирму доктор наук. Повезло мужику. Его идеи летают во всех новых ракетах, в том числе и в «Союзе-2». Он так же с волнением ждет второго пуска, хотя по годам уже пора не вздрагивать. Отделались малой рюмкой «бычьей крови».

       «Старичок» стартовал и разродился «Венерой». Наши рванули заполнять «окно». Получили сэмэску, что «старик» не повредил унифицированные кабельные сети  и что наши девчата успели проложить новые. И тут же мне по секрету сообщили, что в Плесецке год назад после старта «Союза-2» нашлись раскольниковы, вырубили топорами кабели и, естественно, сдали в цветмет. Да, богата Россия, а еще говорят, что нет у нас национальной идеи. Есть. Она даже воплощена материально в топор. Вот бы его на герб, мы бы сразу признали его за своего объединителя.
 Эти заметки есть переживания за второй пуск. Он состоится с Байконура, как мне казалось вначале. Серега Белов мутит, что второй пуск намечался с Плесецка, но видимой активности в ту таежную сторону не наблюдается, только в ту степь. В  степь уехал и Пупышев.
  Ладно, попереживаем за все сразу. Интрига покруче будет, ведь второй пуск самый ожидаемый, первый списали про себя на случай. С первым всегда так. Один старина-военпред так и сказал, что удивляется, как оно вообще полетело.

  Про «Эхо Москвы». На последнем пуске этого года с нашим участием группа переживающих сидела в кабинете Бельского. Об успешном старте  сообщили почти в прямом эфире. Через полчаса должны были сообщить о попадании в цель. Прошло полчаса, а наши молчат. Сорок минут – молчок. В душах зреет негатив. Счет ожидания пошел на секунды. В это время входит Борис Васильевич Тюрнин и с порога говорит: «Поздравляю с успешным завершением!» А ты откуда узнал? «Так по «Эху Москвы» передали». Вот так. А мы про свободу слова.

  Сегодня я злой. Ожидание пуска обострилось ожиданием зимы. Снега мне, снега, полфирмы за снег. Катаклизма природы передается на людей. Хорошо, что не половым путем. Ах, как она была хороша.
  Чтобы такое вписать эротического для улучшения чтива? Разве что…
  Как и весь штат фирмы монтер связи Людмила Ивановна Кокшарова раз в год проходит тех… Тьфу! Профосмотр. На предмет выявления полученных от усердия в работе заболеваний. Врач, судя по всему, лор, посадила объект исследований в кресло, прижала голову объекта к ее коленям и раскрутила. 60 лет – полет нормальный. С Кокшаровой случилось плохо. Приехавший на «скорой» врач, удивился: вас для космоса готовят? А чего? Вестибюльный аппарат он же рядом с ухом. Главное, что в НИИ нет профзаболеваний. Изначально. На профосмотр я не пойду. Кресло меня не выдержит. Печально.
  Ты что-нибудь понял?  Я тоже. К лору сходить что ли?

  Братушкин: - Юбилеи кончились, посыпались неприятности.
  Филькин: - Чтобы дойти до пуска нужно испытать и съесть все неприятности.
  Эти мэтры разговаривали о пуске, намеченном на декабрь. Они переживают о своем, о ближнем. Не отсюда ли пошло выражение «забота о ближнем»? Сегодня это звучит, как «не загадывай наперед». По мне, так отстрадал за все три пуска сразу, и на покой.

  Декабрь.   Сегодня Бельский вышел из отпуска. Легче станет переносить страдания.
  Лариса Викторовна Бучинская жалуется, что не может вырваться в отпуск. Кто везет, на того и грузят, а медали, как обычно, лицам непричастным. С последним утверждением я не совсем согласен. Валентин Петрович Волков и Николай Александрович Иванов ой как причастны, хоть и получили награды через год после первого старта.
  Ситуация в тему о наградах двадцатилетней давности.
  Начальник сектора Александр Федорович Керкин вошел в кабинет к Семихатову со списком на премию. Николай Александрович внимательно пробежался  по именам и говорит:
  - Ну, этим всем я давал задание и обещал премию, а ты каким боком?
  - А я знал об их работе и не мешал.
  Такое и сейчас наблюдается. А может это отголоски из прошлого?   
 
  Прочитал на сотике Зажигина сообщения от Юрия Дмитриевича Евстигнеева, посланные по дороге на космодром и с Байконура. Без комментариев.
  - Замок не работает. В купе холодно.
  - Одеял тоже нет.
  - На таможне в Елецке переворошили все купе. Восстанавливаю.
  - Прошли режимы АП, АП 1, цепи. Все нормально.
  - Все хорошо, а точнее – зае…
  - Василич, зачем попугая тащить издалека, Кешу нельзя купить у нас?
  - Пьем пиво с жерихом, я и Зеленин.
  - А у нас полный писец с СЕВом. Нет двух табло и пяти коробок. Буду искать.
  Валерий Васильевич вдогонку вспомнил о своих встречах с таможней.
  Граница с Украиной. Таможенники набрасываются на купе, как свинья на желуди. Разлетаются замки-молнии громче грозовых раскатов. Чемоданы и баулы вверх тормашками. Сальные руки прощупывают даже носовые платки и бумажные салфетки. Таможенник берет мыльницу и вдруг…
  - Дяденька, там мыло, - говорит трехлетняя девочка.
  Таможенник замер. То ли сала обожрался, что вероятнее всего, то ли девочка его устыдила, что вряд ли, но он покинул купе.
  Граница с Казахстаном на пути в Байконур.
  - Что везем? – вопрошает таможенник. – Наркотики, золото, валюта?
  - Наркотики обратно возвращаем, - изрекает известный приколист Зажигин. – Не того качества оказались.
  Дяди в форме, видимо, того и ждали. Что тут началось. Не только чемоданы распотрошенными валялись, но и обшивка купе. Зажигин  лупил себя по губам и в растерянности повторял: «Язык мой – враг мой».  Уже перед Байконуром отошел и вывел для себя новую формулу: если наши беды дураки и дороги, то таможенники есть дураки на дороге. Чтобы с ними не связываться, решено было все недочеты в приборах устранять на месте. Здесь-то и пригодились навыки работы с коленки. Удивляюсь, как мы вообще с космосом дружим еще.
  Большая часть нашей группы возвращается с космодрома домой. Окно снова закрылось.

  - Вы о чем? – спросил директор, и мне сразу стало ясно, что надо немного пожить сегодняшним днем. Ровно столько, сколько осталось до пуска, а потом хоть уболтайся.
  Говорить нельзя, но писать-то можно. Вчера должна заседать госкомиссия. Ни гу-гу. Режим молчания. Секретарь директора делает вид, что по сему вопросу она меня не знает.
  Вот-вот должно свершиться. Тьфу-тьфу. Молчу.
  Даже в курилке мужики о чем угодно, но только не в нужную тему.  Рассказали, как еще в советские времена Макеев предложил сто рублей тому, кто вытащит из ракетной шахты забытую там отвертку. По тем временам сумма равнялась почти что окладу ведущего инженера.
  Хотел разговорить мужиков про события сегодняшнего дня – все разбежались. Режим молчания – святое.
 
  В кабинете Волкова никогда не обращал внимания на антураж. Валентин Петрович всегда концентрирует интерес на себе. А тут зашел в отсутствие хозяина, и взгляд остановился  на трех часах, висевших на стене на самом видном месте. Под первыми написано «Байконур», под вторыми – «Плесецк», под третьими -  «ГКЦ». Они показывают тамошнее время. Если с первыми двумя все ясно, то третья подпись озадачила. Народ объяснил, что это Куру, которая в южной Америке – Гвианский Космический Центр. Ба, об этом пуске я совсем забыл. Ну, теперь устрадаюсь напрочь.
  Еще раз вдогонку – ба! Наша фирма, судя по часам, что-то  в этом мире значит.

  - Не смотри на меня такими губками! – сказал я, а сам рад-радешенек, что именно такими ягодками она меня манила.
  Нет терпежу. Зачем Он вынул из меня ребро? Не пойду я больше к ней. И меньше тоже.
  Эротики не получилось. Не обессудьте. Читайте, что есть. Хотя постойте. Профессор Филиппов анекдот рассказал.
  Ученый совет обсуждает тему: что важнее для кота – еда или кошка? Начальник лаборатории докладывает результаты опытов. Поставили они перед котом еду и кошку. Кот выбрал кошку. На второй день кот снова выбрал кошку. И на третий раз тоже кошку. А на четвертый раз кот выбрал еду. Вывод: для кота важней еда.
  Голос из зала:
  - А вы пробовали поменять кошку?
  Решили продолжить опыты. Кошку меняли регулярно, и кот напрочь забыл, что такое еда.

  В означенный госкомиссией день мы собрались. Присутствовали: Виктор Алексеевич Кетов, Анатолий Тимофеевич Киселев, Борис Васильевич Тюрнин и др. В 12.30 «Эхо Москвы» должно было чего-то сообщить. Все глядели на стол, и у всех на лицах читалось одно: маловато будет.
  - Я бы сбегал, но после вчерашнего… - начал Киселев.
  - …парализовал себя, - закончил Тюрнин.
  Не обессудьте, но все мы сидели под плакатом «Пьянство не рождает пороков, оно их обнаруживает». И все мы были единодушны с Сократом.
  Самое шустрое радио в 12.30 о нашем поводе молчит. Кто-то вбегает и сообщает о переносе на завтра – нет взаимодействия СЕВа и КЦВ.
  - Нам нельзя переносить, - роняет один из нас, - грибочки и так плесенью покрылись.
О чем-то еще говорили, но заметно было, что мыслями все далеко на Севере.
  Ах, да, забыл спросить у профессора, что с котом стало?
  Ты чо? Ожирел кот без еды и помер.
  Так другого кота взяли бы.
  Ты чо? Низзя. Другой кот – другой номер заказа, другой НИР, другие деньги. А кто разрешит. На этом тема кончилась.
  А с кошкой-то что?
  А что с ней станется, гуляет где-нибудь сама по себе. У тебя-то как дела?
  Чтобы ответить на последний вопрос, скажу немного о своей роли в институте. Суть моей работы – сказки. Я не только пишу сказки, но и прикладываю немало сил, чтобы разгадать тот намек, который добрым молодцам урок. Интересно, почему сказки рассказывают детям? Могли бы сразу энциклопедию читать малышам. Ан, нет. Интересно, почему то, что рассказывают в детстве, называется сказками, а то, что рассказывают в зрелом возрасте, называется «вешать лапшу на уши»?
  Так, этому больше не наливать…

  Следующий день радости не принес. Перенесли на субботу. Сегодня пятница, а уже ползут проверенные слухи, что перенесли на вторник. Москва не может разобраться в своем приборе. Я вам так скажу: если бы не Москва, страна шагнула бы далеко планеты всей.

  Шалимов тоже на Севере, а ведь не собирался, теперь мерзнет за всех на корабле сопровождения. Леонтьев снова в лодке. Фирма замерла, отменены ближайшие предновогодние мероприятия. Лишь по отделам тихо поздравляют у кого день рождения раз в году.

  Спирт – система компенсации динамической ошибки. Особенно полезен во время качки на корабле сопровождения. Наши не раз проверяли на себе. Компенсирует. По этому поводу несколько фраз, почерпнутых во время компенсации.
  - Беру мораторий, - сказал как-то Борис Михайлович Ступников, - больше не пью.
  - Нарушил мораторий, - сказал назавтра Михалыч, - дома подвергся обструкции. Больше не пью. И меньше тоже.
  - Курсанты увольняутся и напиваутся. Так говорил полковник Астарбион Беясович, или Аккордеон Баянович, - рассказывает Михал Михалыч Черепанов. – Даю команду: реже-е!
  - Глаза на место поставь и пей! – распоряжается Владимир Николаевич Чигляев.
        - Так-так, я все подпишу, но при одном условии, ; говорит Валентин Петрович Волков и достает из шкафа бутылку. – Пей и рассказывай.
        - Так я все уже на сухую рассказал, - компенсирует Валерий Васильевич Зажигин.


- Лежу в ванной, - по СМС сообщает Евстигнеев.
- Смотри не утони, - предупреждает в ответ Зажигин.
- Так я же почти трезвый…
- Завершая день рождения, давайте помянем светлой памяти Игоря Клепикова, - тост от Зажигина.
- Юланов обещал антигравитационный двигатель.
- Здесь многие чего обещали. Жаль, прагматиков много.
- Ты еще не то узнаешь на корпоративных посиделках.
- Да, сколько мы про себя еще узнаем.
Последнее замечание очень и очень верное. Я не могу представить, что изобрели бы в НИИ, но за каждым его работником крылась какая-то тайна. Это настолько обязательно, как некогда пятая графа в анкете.

                ВОР

Началась история глупо.
Заканчивался сорок шестой год. Витя учился в четвертом классе, получал приличные оценки, за что поощрялся дома, как правило, к праздникам. И не только к светским, но и к Рождеству, Пасхе. Родители одаривали его рублем. Витя и рад чего купить, да нечего, от войны и два года не прошло, потому складывал копейку к копейке. Набралась какая-то сумма. Тут Новый год на носу, учительница объявила в классе, что если собрать деньги, то есть возможность купить к празднику конфеты.
За пару дней до этого Витьке выпала удача поменять свою мелочь на одну купюру в тридцать рублей. Когда учительница объявила, что готова собрать деньги, Витя протянул тридцатку и даже не обратил внимания на выражение лица Нины Владимировны, а потом и на вопрос:
- Где взял?
- Мама дала! – Витя не стал рассказывать подробности мена.
Учительница не учинила допроса, а почему-то организовала контрольную задачку и вышла из класса. К концу урока она вернулась, вызвала Витю и увела в кабинет завуча.
- Мать тебе деньги не давала, а у меня как раз пропали такие вот бумажки.
- Я не крал! – ответил Витя и рассказал подробности появления денежки. – Пошлите за той женщиной.
В школе появилась жена Витиного брата. Заподозрив неладное, прибежала и мама. Родственницы подтвердили показания мальчика.
- Да вы сговорились! – кричали педагоги.
Эта глупая история закончилась вроде бы ничем, но в душе пацана появилась зарубина.
Через двадцать лет после того случая Виктор хоронил бабушку. К процессии подошла женщина,  Виктор узнал в ней ту учительницу, поздоровался.
- Нина Владимировна, я не брал у вас деньги.
- А кто тогда?
- Знал бы, сказал.
- Нет, это вы взяли, - негромко резанула учительница и ушла.
Через два года Виктору выпало снова быть на кладбище, увидел он свежую могилу, остановился и прочитал: «Нина Владимировна Попова».
- Я распечатал восьмой десяток, а так и остался нереабилитированным, - рассказывая мне эту историю, подвел итог Виктор. - Так и живу с клеймом вора.
По щекам невысокого седого мужчины покатились две слезинки.

______




С Владимиром Львовичем Шуниным познакомился случайно. Не удивляйтесь, здесь знакомишься всегда случайно, если не связан с человеком административными узами. Одних коридоров семь километров, а людей на каждом километре весьма много. Подчас соседей годами не знаешь.
Не скажу, что с Шуниным мы приглянулись. Для него не знаю, что означала наша встреча, а для меня понятно было, что я с ним сойдусь. Давно отметил про себя, чем круче и жестче первая встреча, тем теснее будет связь. И наоборот, любвеобильность  первой минуты со временем переходит в непримиримость.
Много позже я узнал, что Шунин был дружен с Игорем Дятловым, учился с ним, участвовал во всех походах группы, вел дневники этих походов, кроме последнего. Дятлов и вся его девятка стала легендой после загадочной гибели на перевале Мертвецов. Слухи до сих пор не утихают вокруг этого события. Репортеры на их основе сделали массу передач и публикаций, где фигурируют НЛО и испытания ракет. Гибель случилась в начале 1959 года. Шунин в это время готовился защищать диплом и в ту экспедицию не пошел.

Загадочного в гибели группы Дятлова ничего нет. Хватит духу – расскажу тайну. Она на поверхности. Дикая, как все российское, и причудливая история. Тем более что один из следователей когда-то работал в нашем НИИ. Он, конечно, ничего не рассказывал, но мы попробуем из лоскутков сшить нужное одеяло, в крайнем случае, ножичек к горлу приставим и дознаемся. А пока на этой истории многие делают себе имя. Время у нас такое – интерес народа склонен к мистике. Не подозревает народ, что дело в индивидуальных страстях. И с семьей царя Николая тоже было. Просто в случае с группой Дятлова – это обезьяна с гранатой.
Среди тех, кто сделал имя на группе Дятлова, есть Анна Кирьянова. Она начинала с астропрогнозов на местном ТВ и весьма преуспела. Потом выбилась в психологи и накатала роман, якобы положив в его основу дневники. Все бы ничего, но в романе дятловцы есть дегенераты, студенты престижного вуза без ай-кью в голове. Создатель ей судья.
Говорят, Голливуд обратил внимание на анькин роман. Так он есть орудие пропаганды, этот Голливуд, он завсегда рад сделать из нас медведей. Я не против Голливуда, всегда готов окунуться в грезы, выпекаемые этой фабрикой, только где они эти грезы? По дороге в НИИ я часто заворачиваю на кладбище и кланяюсь в пояс братской могиле девятки.
Шунин дал мне полистать его походные зарисовки и книжку со стихами и рассказами. В НИИ процветает литературное творчество. Кто-то на свои средства даже издает творения. По большей части книжки эти никчемные, так – удовлетворение амбиций. Но в них помимо эмоций есть реальные события и люди. Приведу один рассказик полностью, а потом поговорим.

                ЧТО ЭТО БЫЛО?

Лет двадцать назад мы, трое молодых тогда инженеров, после работы поехали на мотоцикле порыбачить на реку Чусовую в районе деревни Верхнее Макарово. Место нам знакомо, погода тихая, ни облачка, ни ветерка. Стали разматывать удочки. Возникший гул, похожий на шум двигателя самолета, заставил меня оглянуться, оторваться от наблюдения за только что закинутым поплавком.
Над деревьями «возникла» черная туча. Она росла и надвигалась на нас, гул усиливался.
- Прячь одежду в коляску мотоцикла, - крикнул кто-то из нас. – Сейчас промокнем.
Мы бросились к мотоциклу, сложили одежду, и в это время туча надвинулась на нас. Сильный шум, напоминающий частые удары крупных капель дождя по листьям деревьев, заполнил пространство. Пригнувшись у мотоцикла, мы ожидали дождя, но его не было. С удивлением бросил взгляд на листья деревьев, на гладь воды и на странную тучу. Листья уже не колебались, никакого движения воздуха и воды. Над нами низко, над самыми вершинами деревьев двигался абсолютно ровный передний край тучи, закрывая голубое вечернее небо. В воздухе раздавался шум, очень похожий на электрические разряды.
Мы с недоумением наблюдали за происходящим. Туча полностью закрыла небо над нами, темень, шум, треск продолжались пару минут. Затем показался задний, ровный, как по линейке, край тучи, открыв за собой голубое небо. Треск стал удаляться.
«Туча» ушла в сторону деревни, и вскоре нам стало видно темное тело в виде эллипса шириной до полутора километров и высотой около четырехсот метров при расстоянии от нас километров в пять. «Туча» уходила с подъемом градусов в двадцать.
Мы ошарашенно пытались найти объяснение этому явлению. Цвет не черный, а свинцовый, более светлый по краям. Края чуть расплывчатые, как у быстро крутящегося велосипедного колеса с «восьмеркой». Какова причина ее движения при полном отсутствии намека на колебания воздуха?
Сопоставив направление возникновения гула, одного оставляем у мотоцикла, а вдвоем пошли в выбранном направлении. Метров через триста  натыкаемся на поляну, где и увидели три свежевыжженных участка земли. Они представляли собой круг диаметром чуть более метра и расстояние между кругами метров по двадцать. Круги были вершинами треугольника. В каждом круге ближе к внешнему краю из земли выходил трос около десяти сантиметров в диаметре и длиной от метра до полутора. Концы всех тросов оплавлены. Я пригляделся: трос был белого цвета, свит из более тонких тросиков. Несмотря на толщину, очень гибкий, эластичный.
Я попробовал его ногой, пытаясь понять, как он врос в землю, не попортив траву.
- Стой! Не трогай ничего! Надо скорее звать специалистов, ученых…
Мы кинулись к мотоциклу. Уже темнело, но июньские ночи коротки и в предрассветных сумерках мы выбрались на московский тракт недалеко от Свердловска.
Куда обратиться? – вертелось в голове. – В милицию, обком? Решили сначала рассказать на своей работе, там посоветуют. Но нам никто не верил, посчитали чудаками. Через месяц мы смирились и перестали обижаться на недоверие. Конечно, расскажи мне кто-нибудь подобное, я бы тоже не поверил в то время.
Иногда, собираясь втроем, мы вспоминали об этом и не находили объяснения. У каждого были свои версии, каждый делал попытки объяснить все для себя в рамках существующих в обществе понятий.
Недавно я отметил интересный факт: с тех пор ни один из нас не был в тех местах, хотя до этого случая мы там любили отдыхать даже с семьями.

_________

Прежде чем поглубже окунуться в мистику, вернемся к реальности. Оказалось – ненадолго. Лодка вернулась на базу. Наши ребята едины во мнении, что будет еще один выход. Кто-то озвучил, что в этом выходе три раза нажимали кнопку, и все три раза команда застревала в московских приборах – сначала на третьей секунде, потом на девятой, потом на тринадцатой. Трагедии из этого никто не делает. Раньше до пуска с лодки тридцать раз пускали с сухопутного стенда. «Кистень» - так бы я назвал новую ракету – на порядок сократил наземные испытания. С лодки он первый раз был выплюнут – это называется бросковыми испытаниями, когда болванка ракеты в прямом смысле выплевывается и падает в сотне метров от лодки. Проверяется не сама ракета, а ее умение отделяться от матки. Успешно.
Второй раз «Кистень» был живой. Ракета ушла из надводного положения и упала в цель на Камчатке.
Нынешние ожидания есть натуральная боевая стрельба из-под воды и в движении. Друзья и враги понимают, что это престиж или удар по стране, а значит и по нашей фирме. Для нас одинаково: удар по фирме есть удар по стране.
Шу-шу о переносе на субботу и сразу же о вторнике. Много не говорят. Примета. Суеверие. Это хорошо.

________


Фирменный литератор Василий Будрин десять лет назад написал:
Во мне течет кровь множества народов
И в генах – все, что хочется сыскать.
Мозги устроены сложнее бутерброда.
В стихах есть все, что некуда девать…
Зачем я это привел? Не знаю. Сами решайте.

_________


Тучка, тучка, я вовсе не медведь.
Эта история  меня крайне заинтересовала. В ней чувствовалась правда. Прежде всего, правда в том, что случаю четыре десятка лет. В то время про НЛО слыхом не слыхивали, во всяком случае, пиара в советской прессе не было.
Владимир Львович не сразу открылся, лишь после участия в ряде мероприятий, то есть застолий. Решено было наведаться в те места.
Эта акция случилась как-то одномоментно. Раз – и поехали. Шунин взял с собой Сергея Войтюка. Серега из более молодого поколения, но и за ним уже числится написание книг. Он поверил в эту историю сразу. Не мудрено, он работает за одной дверью с Шуниным и знает его хорошо, лучше меня.
По основной дороге я вел машину без эмоций и до поворота на Верхнее Макарово мы о чем-то говорили. Замолчали сразу же после поворота руля, не сговариваясь. Дорога шла по лесу. Меня что-то настораживало, но объяснить, что именно, не мог. Тело было в растерянности. На каком-то километре я вдруг понял, что замолчали не только люди. Не слышно шин на асфальте, не слышно шума леса. Он стоял не просто загадочный. Он вытянулся в почетном карауле, и не ясно было: то ли он нас встречает, то ли провожает. А потом вдруг я не услышал шума двигателя. Чтобы мой «жигуль» так тихо работал – изначально неправда. Утопленная педаль газа ускорила движение. Значит, не сдох.
Кроме нас на дороге никого не было. По идее, надо испугаться или насторожиться. Ничего подобного. Такое ощущение, что мы попали домой, что нас тут давно ждут, соскучились.

________

Стоп перо! Полный ход машина! Субмарина вышла в море. Вторник.
Почему субмарина? Суб – субтильная что ли? Да  она громаднее моей хрущебы в несколько раз.
Прошуршали про выход и тишина. Суеверие, однако. У нас есть сутки, чтобы покончить с мистикой. Хотя, почему мистика? Это давно реальность. Пусть не для всего человечества сразу, а для отдельных его членов.
Мих Мих Черепанов – капраз и бывший офицер на Байконуре – говорит, что у них был специальный журнал для НЛО. Дежурные, а по сути вся группа ВМФ на космодроме вправе была вносить в журнал свои наблюдения. Миху довелось один раз видеть продолговатое светлое пятно в маневре, о чем он и сделал запись. Он рассказывал об этом более обыденнее, чем о тюльпанах на Байконуре.
На первом этаже нашего НИИ есть бистро, где можно покушать пельмени с водкой. Заметьте – не водку с пельменями, а наоборот. Я как-то пристрастился к такому меню, подсел от ежедневности, уж больно вкусные пельмени. А потом пельмени скурвились и я стал посещать заведение реже. Любителей такого меню оказалось много.
Как-то за столом собрались трое: я, главный конструктор по «Союзу-2» и бывший командир подводной лодки. «Союзник» Валентин Петрович Волков за трапезой рассказал про «сухой вывоз» на Байконуре. Это когда ракету вывозят на стартовую позицию и делают с ней все, что положено, кроме заправки топливом, а значит и самого реального старта. Неделю дрессируют ракету, а потом увозят в ангар. Неделю он сидел на связи и решал возникающие проблемы. На этот раз их было немного.
Бывший командир лодки Игорь Анатольевич Британов стал легендой ВМФ и страны после голливудского фильма, где Британова сыграл их звезда кино, да и нашего тоже, Рутгер Хауэр.
В свое время Британов с экипажем попал в крутую аварию, поставившую мир на грань. Из экипажа мало кто погиб, но тогда его жутко наказали и уволили, а много позже признали действия командира исключительно верными. Что взять с тупых бездарных большевиков, думавших только о своем имидже. Жизнь круче имиджа. Жажда жизни все – имидж  ничто.
Накануне этих ста грамм по телеку показали фильм, где моряки вели наблюдения за НЛО и отражали их в журнале. Министерство обороны выпустило даже инструкцию по этому поводу. Британов подтвердил все факты, мол, такая инструкция под грифом «совершенно секретно» была. Он за нее расписывался, завел журнал наблюдений. Только он и его экипаж их не наблюдали, не видели, потому журнал остался чист, а другие видели. На всяких служебных рандеву он слышал нечто, но не придавал этому значения до моего вопроса. Мне показалось, что только сейчас он этим заинтересовался. Поглядим.

_________

В Верхнее Макарово мы въехали слегка охуевшими. Не подумайте чего, но именно этот орган первым почуял анормальность зоны. Оказывается, этот орган способен не только к продолжению рода, но и на поиск таких вот зон.  Зоноискатель хренов. Не забуду, приведу еще один такой пример, а пока мы въехали в пустое село. Оно не такое, как во времена Шунина молодого. Сегодня здесь сплошь особняки и коттеджи, только вокруг ни одной живой души.
Нижними полушариями мы понимали, что здесь обитают люди деловые, им недосуг шастать по улицам, но куда подевалась родня, собаки, кошки, петухи и куры? Ни одного дымка из печной трубы. Посреди села магазинчик, оставшийся с тех давних времен, на клюшке. Ни живых, ни мертвых. Мы объехали все село, и лишь где-то мелькнула неясная тень, похожая на чурку-гастарбайтера.  На окраине у чьих-то ворот оставили машину, и пошли за Шуниным.
Владимир Львович не шел, он бежал, словно, хотел нагнать свою молодость. Пожухлый бурьян уводил нас вдоль речки подальше от села. За кронами оно скрылось быстро. Шунин остановился, оглянулся и через прищуренный глаз стал что-то высматривать. Наверное, измерял расстояние.
- Тогда здесь кусты росли, а сейчас и не сообразишь.
Оказывается, мы вышли на мыс, где все это случилось с ним почти полвека назад.
- Вот на этом месте мы встретили огромного зайца. Раз в пять больше обычного.
Серега и я переглянулись. Мы выразили недоумение. Скорее, удивление, что информация обрастает деталями.
Шунин покрутился и молча сиганул вдоль берега. Мы едва поспевали. Через пяток минут остановились, и Шунин вновь прищурил глаза.
- Скорее все происходило здесь. Расстояние до села подходит. Только деревья смущают.
Я огляделся и обалдел. Мы стояли на мысе-близнице.
- Вот там должен быть ручей, - указал Шунин, - а на том пригорке она сидела.
Вот те раз. Оказалось, тарелка легко наблюдалась. То, что попало в рассказ, лишь часть виденного, главное изъято, дабы не смущать умы и  самому не напрашиваться к психиатру.
- Вот здесь я забросил удочку. Наблюдаю за поплавком, и откуда не возьмись…
Меня потряс рассказ Шунина.
Невдалеке стоял мотоцикл. Ребята готовились забрасывать удочки. И тут Шунин боковым зрением увидел постороннего. Тот был в рабочем комбинезоне, как тракторист из фильма, но только чист и аккуратен. Шунин спросил незнакомца, мол, как ловится, но тот ничего не говорил, лишь смотрел. На секунду Шунин отвлекся, а когда повернул голову, незнакомец стоял у ручья…
Сегодня мы знаем, что такое телепортация, а в начале 60-х таких понятий в широком ходу  не было. Когда на глазах кампании комбинезон и тело исчезли, стало не до удочек и поплавков. Ребята ринулись к мотоциклу, но он не заводился. Лишь когда «туча» удалилась, мотоцикл ожил с пол-оборота. Все остальное  уже описано.
- Жаль, послушался я тогда ребят и не отрезал кусочек троса.
Мы возвращались к машине молча и медленно. Авто стояло и ждало, вот только подложенный под колесо камешек валялся рядом. Это у меня метка такая, чтобы знать крутился кто рядом. Рядом и вдалеке никого не было. Хотелось бы написать, что лишь ставня негромко скрипела, но ставень на окнах не было. Ничего не было, ни одного звука. Даже не услышали шороха шин нашего средства передвижения.
- Жаль, что удочки не взяли, - выдал фразу Шунин.
Лишь перед поворотом на основную дорогу закачались деревья, в окно влетел ветерок, а из-под колеса выскочил камешек и ударил в днище.
На эту минуту мы туда больше не ездили, лишь иногда возвращались к теме, мол, надо бы лопаты взять. Скорее понадобится экскаватор. За столько лет все быльем поросло и сгнило. Шунин уволился, остальные свидетели тоже разбежались. Что за существо такое человек.

__________

Вторник, 20 декабря. Фирма в ожидании, но внешне всем наплевать. Так я и поверил. Лодка вышла в море. Есть несколько часов рассказать еще чего пока склероз в отлучке. Да, я  чего-то обещал, кажется, про эрогенные зоны. Дался этот эроген.
В свое, довольно продолжительное время, гудела аномальная зона под названием «М-треугольник». Подозреваю, что секретили эмский треугольник не пиара для, а во имя уменьшения притока туда шизиков. Потом, после ажиотажа, выяснилось, что зона располагается вокруг населенного пункта Молебка в Пермской области. И забыть бы мне об этом, как забыла вся мировая пресса, когда пена спала и результатов ноль, если бы не гидролизный завод в Губахе.
Губаха, похоже, является одной из вершин того треугольника. Почему? Потом поймете.
Завод стоит на берегу речки, места живописнейшие, красота. Но прибыл я туда не для потехи глаз, а за спиртом. Не пешком пришел, а на автоцистерне в пятнадцать тонн. Это же сколько бутылок получается? Умотаться. Всей деревней пить не перепить. Хотя нашим сколько не привези, все равно вторую ходку делать. Да хрен с ним со спиртом.
В машине нас было трое. Рядом с водителем немцем Вовой сидел молдаванин Гриша. Никто не спал, хоть и стоял второй час ночи. Упомянутое «стоял» будет некоторое время часто фигурировать. Кроме времени стоял у меня… Как бы это по-деликатному обозвать? Фаллос? Хрен? Морковка? Вы уже поняли, что у меня стояло, а я до сих пор не могу подобрать ему название. Он стоял так, как в молодости с Ним не случалось.
Два десятка километров проехали, а он торчал. Надо бы гордиться и радоваться, а мне неловко. У заводских ворот мы остановились подремать, а он не просто продолжал стоять, а еще, сволочь, рос и набухал. Вышел отлить. Не помогло. Следом вышли и разбежались по темным углам Вова и Гриша.
Хрен бы с ней, со стоячкой, но я не испытывал никаких эротических эмоций, кроме неудобства. Первым озвучил свое положение Гриша. Ба, да я не один такой. А потом Гриша бросил шутейную фразу:
- Здесь же аномальная зона.
И Вова тут же согласился. Оказывается, стояние ему сильно мешало крутить баранку.
- Надо бы переселиться сюда. Жене доложу, обрадуется.
С рычагом, мешающим принять удобную позу, мы задремали.
Возвращались в середине дня. Губаха ничем не выделялась, городок так себе. Разве что по улицам стайками передвигались рыжеволосые дети. Их было много на каждом километре, на каждом повороте.
- Во у рыжего… Беда.
Без всяких объяснений мы поняли, о чем это Гриша, и все трое стали заглядываться на каждую юбку. Лишь отъехав от города километров на пятьдесят, ощутили, что беда обвисла и больше не причиняла неудобство. Вова остановил машину, закурил и молвил:
- Не, ребята, это дело надо проверить. Отмечайте когда эрекция пойдет.
Вова развернул машину и погнал в обратный путь. Мы сначала пытались следить за ощущениями, а потом отвлеклись. Когда машина остановилась, руки невольно потянулись в штаны, и сознание зафиксировало факт эрекции.
Вова развернул машину, а я с Гришей продолжал держать руки на внешнем пульсе. И все равно мы не засекли ту грань, где в руках уже нечего было держать. Сознание отвлекалось бессознательно. Что-то, или кто-то нас уводил от точной границы. Мы условно провели ее там, где остановились. А для себя я решил, что возбуждение пятой конечности есть процесс бессознательный, и женские прелести в виде ножек, попочек, бюста, глазок, губок и иной хрени, не при чем. А если и при чем, то служат лишь для вышибания в башке фазы. Следовательно, женщина есть нечто аномальное, внеземное, не человеческое. И реакция анализатора аномального тому подтверждение. Где-то в Писании сказано, что человек взял женщину за руку  и повел. Долгая совместная жизнь приводит женщину к очеловечиванию, потому у человека такая реакция на соседку.
Пишу, а в параллель телевизор крутит фильмы про НЛО и в каждом цитата из президента Рейгана: если бы сейчас встал вопрос про НЛО, то мы были бы по одну сторону. А может они давно среди нас?
И тут я понимаю, что вертелось в моем сознании в деревне Макарово. Они среди нас. В Макарово десант высадился в тот самый день, когда Шунин был там с друзьями. Потому их туда не тянуло больше, что такой была установка сверху. Потому в деревне никто глаз не казал, что они боялись расшифровки.

________

Среда, 21 декабря. Рано утром. Первые новости по НТВ. «Кистень» удачно запустился и долетел в заданную точку на Камчатке. На экране эта новость появилась через три минуты после прямого репортажа в кабинете Бельского. А еще через три минуты ребята выпили по рюмке и лишь перед второй облегченно вздохнули.
К вечеру по телевизору министр обороны и президент высказали свое удовлетворение. Теперь ожидаем возвращения тех наших, что были на Севере во главе с генеральным директором.

_______

Не замечал за собой такого особого волнения. Внешне и внутренне спокоен, на женскую красоту ноль внимания, а пот, и даже жар прошибает, и никак не получается состроить, хотя бы для себя.
Приехали. Из первых уст узнаю то, что и так знаю: московские приборы отлучили от системы, вручную ввели программы, и она полетела. К нашей автоматике претензий нет, сработала лучше ожидаемого. Генеральный рассказал картинку и меня покрыл местный патриотизм. Главный адмирал, он же председатель госкомиссии, входит и говорит: «Где тут товарищи умные?!» Это он про наших. Наши всегда лучшие. Они и на этот раз лучше сообразили. Еще бы, в Москве за такие деньги кто работает? Расшифровывать не стану. Скажу лишь, что провинция еще держится. Нами прирастает отечественная мысль.
Красиво вывел. А Москву никогда не любил. Что ни сволочь, то в столицу рвется. Не раз там был по делам и всяко нарывался на агентов, то нашей, то ихней безопасности. Нормальных людей и не осталось. Еще заметил, что половина в  каждом лагере – двойники. Было это еще в те советские времена. О чем сейчас говорить, сплошь предатели, казнокрады и щелкунчики. Настоящие патриоты в провинции.
Телеграммы с грифом «правительственная», банкеты, прием у губернатора. Оторвались ребята красиво. Заслужили. А потом дрожь в теле прошла, наступили будни, девки стали красивые. Это до следующего ожидания старта, а оно уже началось без трепета, обыденно, похоже, вошло в привычку. Теперь мы не будем особо дергаться при команде «Пуск».  Хотя…

_______

Идет плановая работа. Зажигин снова уехал в Байконур. В или НА? Привычнее – на Байконур.
Долго беседовал с вдовой академика Семихатова. Ариадна Владимировна забавная женщина. Умница. Николай Александрович у нее получался с человеческим лицом и страстями. Понимаю, что и в НИИ он был таким же, только дело заставляло быть жестким, а то и жестоким. Свои доводили до каления, да и столица не шибко его жаловала. Кто сейчас помнит чиновников от науки, а Семихатов остался глыбой.
Вот несколько ее фраз в прямом эфире.
- Дома он был явная противоположность тому, какое мнение сложилось о нем на работе. Пролистав нашу жизнь, я пришла к выводу, что в этой интеллектуальной глыбе уживались два человека. Один отдавал себя работе целиком и полностью, требовал этого от других. Другой был само внимание, очень мягкий, совершенно не требовательный.
Когда мы поженились, он сказал: «Давай договоримся: я целиком на работе, а за тобой дом и дети». Так мы прожили всю жизнь.
Уходил рано, приходил поздно. СКБ превратил в институт, налаживал отношения. На него сколько анонимок писали, сколько нервов ему портили – ужасно. Но он выдержал. Приходил домой и преображался во внимательного человека и мужа.
Когда мы начали жить, меня удивляло, что он совершенно не обращал внимания на свою одежду. Мог надеть телогрейку, кирзовые сапоги и пойти куда угодно. Говорит мне: пойдем гулять! Я смотрю на него и отвечаю: я с тобой не пойду, оденься, целый гардероб костюмов. А он мне заявляет: ты мне опять плешь проедаешь.
Был один случай. Пошел он в магазин в рабочей одежде. Гастроном в нашем же доме, а его почему-то долго нет. Приходит. Весь сияет и рассказывает: знаешь, сейчас подошли ко мне двое забулдыг, и спрашивают: «Третьим будешь?». Я ему: до чего ты дошел, уже «на троих» предлагают.
Целой компанией, пять машин, поехали отдыхать за Первоуральск. У нас там специальная поляна, в волейбол играли, частенько ночевать оставались. Возвращаемся в город. На перекрестке нас останавливает милиция, права требуют показать. Посмотрели сначала у Игдалова, а он в шляпе, одет авантажно. Посмотрели на других – все нормально.
У нас «Волга», я рядом сижу. Милиционер посмотрел права Николая, взглянул на него, на меня, задумался, а потом говорит: ладно, поезжай, но в следующий раз не пей. Мы обалдели. Он же никогда не пил, компании поддерживал минеральной водой. А все его вид дачный. Ухмыльнулся и поехали.
Куда идти, так он одевался под моим натиском. В оперном театре заседание по случаю какого-то праздника. Он никогда не садился в первый ряд и меня этому научил. Сейчас звонят мои коллеги и говорят: а мы и не знали, что у вас муж такой.
2 мая я в роддоме лежала. Он со своей командой пришел меня навестить и принес одну громадную розу, она в эти дни расцвела в его кабинете. Такая прелесть. Если бы он букет принес, впечатление со временем стерлось бы, а эта роза навсегда запомнилась.

________

Зашел в пенсионный отдел по делам. На вахте сидел Шунин. Его лицо было уже смиренным, а мое, похоже, ужасно огорченным. Такая глыба и в сторожах. Конечно, надо быть смиреннее, все профессии хороши, но не так же. Куда инопланетяне смотрят! А может это канун контактов третьего вида? Визуальный был, общение было.
- Конечно, хрень!
- Не скажите.

________


Порываюсь написать послесловие к евангелие от  Ариадны Владимировны. Сюжет выстроить, эмоции проиграть, мысли. А потом подумалось: на хрена? От самого крутого до последнего лоха эти эмоции  проиграли в себе. Иное дело, не все их осознали, но в подкорке они осели у каждого – хватит жизни, обдумаешь, не хватит – они сами пролетят за несколько секунд до вечности.
Права пословица: встречают по одежке, а там хоть академик, хоть бомж – получи по корке.
Семихатовы возвращались поздно вечером с дачи на своей «Волге». Повстречались им на дороге менты – все в черном, с устрашающими надписями, типа «ОМОН», «СОБР». Академик, как истый гений, забыл документы в другом пиджаке.  Потому подержал руки на капоте, пока его обыскивали.  Потом его втолкнули на заднее сиденье, и с особым ментом за рулем, несмотря на заверения Ариадны Владимировны, что они имеют дело с Героем Социалистического Труда, почетным гражданином города и области, был препровожден в отдел.
До дачи они добрались пешком к двум часам ночи, и там Николай Александрович упал перед порогом. На все сто уверен, что в голове у него роилась одна мысль: а ту ли страну он обеспечивал ядерным щитом? Он гнал ее всячески и даже выгнал из сознания, но она там побывала и оставила рубец среди извилин.
В шесть утра они пошли в отдел показывать документы. В девять их принял начальник и велел вернуть машину. Кто-то извинился? Ни хрена! Да и за что? Стиль рушить? Раз академик – соответствуй внешне, носи звезду Героя.
Сволочь ты, русский народ. Ничего святого. Как ты раньше служил святой Руси? А все также – выходил на большую дорогу. Так получай, дерьмо, выгребную яму.
Себя жаль. Ты один заслуживаешь лучшей доли. И лучшей территории.
Собака ты, человек. Как бы не оценивал ситуацию, а сам всегда прав. Ты лучший! Так почему тебе помойка досталась? Умиляет картина: коттеджный поселок… обалдеть, а мусор сваливаем за забор.

________

Ох, и суки эти суки, в смысле бабы. То у них любовь-морковь, наркоз-мороз, бросай все – давай жить вместе.  А то получай в пику – напиши про это. Нарисуй мне тут кургуру. С каких кашей-щей? А она тебе: это от профессионализма зависит. Профурсетка. Пришлось ей фигу под пухленькие губы сунуть. Обиделась, ушла. А я уж и штаны было расстегнул.
Понимаю Маяковского. Рядом с такой Лилей я бы тоже лег виском на дуло.
Что за бля? Знаю же, что гебешница и, тем не менее, восхищаюсь их традициями в методах. Рядом с талантом держать таких сук. Штампуют они  их что ли.
Во как незаметно лизнул себя.

_______


Все разбрелись по космодромам, по ракетным базам. Начинали вроде бы мучиться ожиданием пуска «Союза-2» из Байконура, а тут северные старты  подоспели, и еще не ясно, что раньше выстрелит, и вроде бы ожидание раздвоилось, а по сути ушло в бытовуху – заели домашние дела, куда-то уехал вкус к сексу, водка в горло не лезет, в жару пиво не в радость. Ужас. Месяц до пуска, а адреналину нету. Скука.
Бельский по секрету сказал, что никто не менял, да и не собирался менять трассу полета. Сказали, что сдвинули, чтобы все алчущие заткнулись. А то моду взяли деньги делать из воздуха, раскручивать свое реноме, блин, на халяву. Хрен вам, а не манная каша с небес, получай вторую ступень. До какой наглости дошли: отверните ракету от нашей области, пущай падает к соседям. Ну, народ. Ничего не изменилось с нашествия татар, и тогда говорили: куда прешь!, вон у соседей побогаче будет!




- Что за жизнь, - сказал Чигляев. – Всегда в позе «раком».
Между прочим, очень удобная поза, зря к ней присовокупляют интонационный негатив.
- Хорошо, если ты ставишь, а чаще тебя, - говорит Вовчик.
Он был в Москве по своему старому проекту «Авторулевой». Это вроде автопилота для речного судна. Когда он возник, казалось, что это глобальная тема для нашего НИИ, а теперь это микрочастица в переделе всей системы управления кораблем. А когда-то она получила золотую медаль в Брюсселе. Теперь вполне может потеряться. Идея озвучена, а исполнители и другие найдутся. Что-то мне подсказывает, что так оно и случится.
Года три назад я был на корабле, когда наша система была в центре внимания выездного заседания департамента речного флота. Тогда и познакомился со многими ребятами из разных фирм и ведомств. Они пытались поставить меня раком – склонить продать им за приличные деньги программу и алгоритмы. Деньги действительно приличные, но… Я ведь не научный сотрудник, ни хрена в этом не понимаю, а кого-то привлекать – упаси Боже.
Много позже я рассказал Вовчику об этом предложении и он сказал, что я дурак. Как? А вот так. Надо было тогда же все рассказать, и мы бы не отказались.
Прости, не знал. Дурное воспитание. Я всегда думал, что шпионаж это плохо.
Дурень ты. Все так делают во всем мире. Мы же не за идею, а за деньги сражаемся. За них, родимых. А тебе такой фарт шел. Сам бы в накладе не остался.
Наверное, я не захотел делиться. Не мне, так не доставайся ты никому. И бросил ее за борт.
Теперь эти же ребята другим путем подгребли все под себя, тендер выиграли. Хорошо, если они позволят нам остаться в своей теме. Утекли денежки. На них мы могли не только машины купить себе, но и развернуть новую тему. И никуда бы они не делись.
Говорила мама: учи уроки! А из меня лез юношеский максимализм, вот Вовчик и поставил меня раком.
Детки! Учите уроки, и вы всегда будете ходить прямо. Иначе будет как с Вовчиком. В Москве он сдавал заявку на тендер по своему же изобретению.

_______


Михаил Борисович Трапезников поймал меня на выходе из фирмы и сообщил, что через несколько секунд на Камчатке упадет боеголовка от «Синевы». Начались штатные стрельбы серийной продукции. А я уже и забыл, что еще вчера была такая тема. Вот как бывает: страдаешь по «Союзу» и «Кистеню», а про уже сданный продукт забываешь.
________

Время «Ч» на подходе. Байконур кипит. Уже весь мир знает, что 17 июля в отрыв идет «Союз-2» с полезной нагрузкой. Скажем этому факту «тьфу-тьфу». И еще раз «тьфу». Посчитаем, что нас послали к черту. Да мы и сами черти.
Да! Почему к черту? Понимаю, когда что земное творится, но мы то рвемся в небо, к Богу. Ай-я-яй, неувязочка.
Леонид Николаевич уезжает в пустыню за неделю до старта. Ему в августе 60. На фиг бы нужно. Ан, нет.
Тута Филькин приходил. Ему в августе 70. Он один из зачинателей нашего ракетного дела. Что удивляет, так это характер. Инвалид, нога так скрючена, что весьма ой-ой, а он в деле. Когда сидит за столом, то не скажешь, что и семьдесят. До сих пор плавает. Говорит, что ходить полтора километра на работу трудновато стало, а вот если бы вместо асфальтовой дорожки да водную – вот это дело.
Альберт Сергеевич раскрыл секрет, что в одну неделю с «Союзом» и «Кистень» запускается. Поглядим. Я, правда, в эту неделю в отпуске, но вражьи голоса донесут.

________

Вчера вещали, что северные корейцы запустили пять ракет. Как тут не вспомнить Юрия Ивановича Борисова, рассказавшего, что в смутные времена его со товарищи вербовали корейцы строить им ракеты. Юрий Иванович до Шереметьево не добрался, не успел. Иных в Шереметьево лихие ребята ссадили с самолета. Иные успели приземлиться на корейском полуострове.
Сегодня выяснилось, что ракет было шесть. Одна упала в море вблизи Находки. Видимо, корейцы решили от нее откреститься.
- Чего удивляться, - сказал Бельский, - мы сами как-то уронили ракету в Амур в десяти шагах от китайской границы.

________

Все шло по плану. Топ-менеджеры утопали на Байконур, а я в отпуск. Ну и что?
Да ничего. Отпуск пошел моему коту под одно известное место. А почему? По кочану. Начиная с 16 июля, не отрывался от телевизора, боялся пропустить сообщение о старте. Пять дней пялился в экран. Дикторы узнавать меня стали, но только раз промямлили, что старт на сегодня назначен. Я обложился напитками, а пришлось их уничтожать без тостов. Лишь вчера  по местным новостям объяснили ситуацию. И то в связи с тем, что предполагаемый район падения второй ступени на севере области который день оцеплен, чтобы грибники не шастали.
Сегодня не выдержал, прибежал за рабочий стол и узнал, что Байконур не дал добро. Пуск отложили на неопределенное время. Поговаривают, что на месяц, что все разъехались. И то – ночью в бункере при кондиционерах плюс 43.
Ждем-с! А пока вашему вниманию несколько картинок с Байконура.

                ДЕНЬ СУСЛИКА

Чего суетиться, не на другую же планету улетаешь. Сыр-бор разгорелся вокруг погоды и на некоторое время нарушил погоду в доме. Старшее поколение настаивало на том, что марток требует пару порток. Молодежь, скорее из вредности, а не прогноза погоды, лезла в кожу. Сошлись на свитере, и погода в доме и за его пределами наладилась. В ходе сборов Александру пару раз попадалась старая видеокассета, он смотрел на картинку, усмехался и откладывал ее. В аэропорту среди сотен картинок на лотке глаза выделили ту же кассету и пушистого зверька с острыми зубами  на ней – «День сурка». Название зацепилось, и он стал вспоминать сюжет: очередной день маленького городка начинался, как предыдущий, все в нем повторялось, и никто этого не замечал, кроме главного героя.
Александра Мужикова разбудила просьба пристегнуться. В иллюминатор летела бесконечная степь. У Александра дух захватило. Вырос он среди не самых высоких, но все же гор и настоящую степь увидел впервые. Бесконечное футбольное поле завораживало.
- Наш самолет приземлился в аэропорту «Крайний».
Единственная бетонная полоса и есть аэропорт. Причислять к нему сарай, где расположилась таможня, язык не поворачивался. До города ехали час, и этого времени Александру хватило, чтобы поселить в своей душе степь навсегда. Мимоходом отмечал чередование развалин и ухоженных мест. Он воспринимал это как исключительно байконурский колорит, где среди запустения можно всласть оттянуться в теннис в современном развлекательном центре.
Навстречу попадались мотоциклы, большей частью чихающие. Сразу видно, что их готовили к сезону. Кто-то в автобусе рассказал, что через месяц степь покроется разноцветьем тюльпанов, их здесь столько, куда там Голландии. Саша пошире распахнул душу степи.
Стартовый комплекс под «Циклон» оказался самым дальним. Встречающие заверяли, что там порядок, хоть сейчас в полет, вот только разъемы подогнать. Верилось, но всплывали в памяти и другие разговоры, что еще недавно тащили все подряд, что цветметаллическая лихорадка захватила и казахов. К счастью, аборигены оказались более прозорливы и не стали разорять гнездо, куда падали «золотые яйца». Это обрадовало наших специалистов и прибавило им настроения. Работа пошла быстро и слаженно, информации для итогового акта прибавлялось каждый час.
                Давным-давно, когда Саша Мужиков только готовился
                посещать дошкольное учреждение, ГРЦ вело работы по
                проекту «Барк» с системами управления нашей фирмы.
                Изделие обещало быть исключительным, но на пути стали
                три неудачных пуска и проект прикрыли без выяснения
                причин. От него остались разгонные блоки (РБ)…
Свой штаб наша группа устроила в гостинице, сюда стекались результаты проверок и здесь же их обрабатывали. Отсюда Александр мог всесторонне изучать некогда скрытую от постороннего глаза жизнь знаменитого на весь мир космодрома Байконур, теперь арендуемого Россией.
Одноименному городу, где нынче есть даже собственный Арбат, трудно сохранять российский облик. Рынок у них ушел от восточного типа, а к европейскому приблизился только в плане ассортимента, получилось нечто вроде азиопы. Казахи стекаются в Байконур со всей округи. Вырос и расширился поселок торговцев вблизи города, а это – главный признак того, что космодром не останется без российского внимания.
                Давным-давно, когда Саша Мужиков только готовился
                пойти в первый класс, КБ «Южное» разрабатывало проект
                «Циклон» - двухступенчатое жидкостное изделие для вывода
                космических аппаратов военного назначения. С тех пор
                осталось  около десятка еще годных изделий.
При первой возможности Александр вышел в степь, благо она начиналась за углом гостиницы. Он слышал ее песни через окно и стал понимать душу акына, который поет, что видит. Стоя в степи, он убедился, что это только на первый взгляд или слух песня акына монотонна. Была бы чуть длиннее командировка, он бы тоже запел, сюжетов – бескрайнее степное море.
Вот пасутся десятка полтора верблюдов и с ними одна корова. Сразу тема для размышления: горбатые едят колючки, а что жует корова? Высоко в небе парит орел, что ищет он в степи широкой? С лисой все ясно, она охотится на сусликов, которых видимо-невидимо. Они смотрят в глаза и стараются приучить к себе человека. Каждый следующий выход в степь Александр начинал с приветствия и шустрые свистуны ему отвечали. Однажды он поймал себя на мысли, что новый день стал походить на предыдущий, как в сюжете с той видеокассеты: те же лица, те же события, те же суслики, тот же орел в небе и аборигены на мотоциклах.
                Соединив остатки «Циклона» с остатками «Барка» получаем
                ракетно-космический комплекс «Циклон-2К», обеспечиваю-
                щий выход на мировой космический рынок услуг по запуску
                КА. При этом РБ обладает возможностью одиночного или
                группового выведения  КА на околокруговую орбиту высо-
                той тысяча км с разными углами наклона. Наши СУ должны
                не только управлять третьей ступенью, но и быть адаптиро-
                ваны к остальной матчасти. Александр Мужиков в этом
                проекте выполняет работу, связанную с проведением перво-
                го демонстрационно-испытательного пуска.
Работы близились к завершению, а с ними и командировка. Александр торопился успеть все, в том числе насладиться пением степи. В очередной выход он поздоровался с приятелями в серых шубках и уловил изменения в сюжете песни. Суслики вели себя не как обычно. Не слышно чихания мотоциклов. Не парит орел. В штабе  ему объяснили, что ожидается пуск «Протона», и казахи уехали на мотоциклах туда, где упадут отделяемые части и первая ступень – все это растащат и сдадут как цветмет.
Аборигены могут получить информацию о дате пуска, но откуда об этом знают степь и ее обитатели?
На прощальном банкете пили за хозяев, за гостей, за то, чтобы не в последний раз. В отличие от героев «Дня сурка» Александр не торопился выбираться из замкнутого круга. Завтра утром самолет, а нынче ночью стартует «Протон». В гостинице вывесили табличку, что в час ночи – эвакуация. В означенное время  консьержка прошлась по номерам и выставила всех на улицу, указав рукой безопасное направление.
Темная холодная ночь разорвалась гулом ракетных двигателей. Степь впитывала звуки барабанов и литавр, ей это не особенно нравилось, но похоже она смирилась. Александр слышал эти звуки в степи еще вчера, только в иной тональности.
Ракета ушла красиво. У Александра не было слов для описания этого зрелища, он видел его впервые. Он переваривал свои ощущения до посадки в самолет, потом смотрел в иллюминатор на расширяющуюся степь, и ему казалось, что она исполняет марш «Прощание казашки».
 

        ТЮЛЬПАНЫ БАЙКОНУРСКОЙ СТОРОНЫ

Эти картинки рассказал мне Михал Михалыч Черепанов.


КРАСНЫЙ ТЮЛЬПАН

В подземном переходе московского метро невольно обратил внимание на людей, покупающих из картонных коробок тюльпаны желтого и красновато-оранжевого цвета. Поблизости в киосках продавались такие же цветы разнообразной цветовой гаммы, но ажиотажа там не наблюдалось. Подошел и прочитал на коробках: «Тюльпаны из Байконура». Мог ли тогда подумать, как близко с этими тюльпанами сведет меня судьба?
На Байконур попал в августе. Было это в начале семидесятых. Вышел из самолета и ощутил себя в парной, разве что веничка не хватало. За эту суровую действительность человеку из средней полосы доплачивали, ее приходилось выдерживать чуть ли не полгода. Тюльпанчики увидел позже. Старожилы объяснили, около каких из сорока площадок какого цвета растут цветы. Колер чередовался и, наверное, зависел от состава почвы. Склонен думать, что цвет зависел от количества ракетного топлива, попавшего в землю. Как-то пошел обозревать окрестности, а по возвращении с удивлением обнаружил на башмаках «кирпичную» пыль. Так завязались мои отношения с Байконуром.

ЖЕЛТЫЙ ТЮЛЬПАН

Тюльпанчикам я обязан бегству с Байконура. Здоровьишко немного подкачало, и местные эскулапы посоветовали сменить место службы. Суровые военные приказы не позволяли сделать это по-доброму. В каком-то смысле мне повезло. Командир части увольнялся, и я предстал перед ним с пухлой медицинской книжкой. Он вошел в мое положение и направил за молодым пополнением, чтобы у меня появилась возможность зайти к московским начальникам и передать его послание о рассмотрении моего личного вопроса. Но, как это всегда бывает, представление загуляло надолго по кабинетам, почти год прошел без ответа.
Случилась у нас высокая московская комиссия. Меня назначили старшим автобуса для сопровождения гостей и показа площадок. В последний день работы члены комиссии спрашивают: не знаю ли я места, где растут тюльпаны. Отвечаю, что я самый великий специалист в этой области.
Утром рванули в степь. Комиссия осталась чрезвычайно довольной пейзажем и урожаем цветов. Тут один из комиссии спрашивает, мол, как дела? Понимаю, что вопрос скорее риторический, но все же рассказал про свои горести. А он вдруг указал на бравого капитана второго ранга: вот к этому товарищу стекается вся информация.
- Что же ты, Володя, не поможешь нашему другу?
- Какие вопросы! – Володя расспросил меня, записал все и улетел.
Через сутки пришла телеграмма: просим рассмотреть вопрос о переводе в сторону Урала. Теперь, глядя на тюльпаны, я вижу не только их красоту, но и полезность.

ЧЕРНЫЙ ТЮЛЬПАН

Когда смотрю фильм «Пес Барбос и необычный кросс», вспоминаю один эпизод из байконурской жизни.
Зима. Канун Нового года. Стужа под сорок с хорошим ветром. Мы сидим в бункере на глубине шести метров, смотрим в перископ, как изделие уходит в небо. Все нормально. Мы довольны успешным пуском, предстоящей поездкой домой и брезжащим на горизонте отгулом после нескольких недель работы на площадке. Выходим наружу. После бункера глотнуть пустынного холодного воздуха – большое удовольствие. Ощущаешь себя подводником, всплывшим с глубины на поверхность.
Движемся в сторону автобуса. Пройдя метров тридцать, слышим знакомое слово «полундра». Резко поворачиваем головы.  При свете огней на стартовой площадке темнеет облако. Оно вылезает, как джин из лампы, поднимается, обретает форму тюльпана черного цвета и собирается нас догнать.
Все дружно щупают ноздрями воздух и также дружно с баулами начинают забег в подветренную сторону. В этом забеге побеждают далеко не юные, а упитанные ветераны ВМФ, высоко поднимая колени, они несутся впереди, ибо опыта знакомства с «джином» у ветеранов больше. Они точно знают, чем это может закончиться. Забег продолжался минуты четыре, больше мороз не позволял. Кашель, прерывистое дыхание, потом крепкие слова в адрес заправщиков.
Подобные случаи периодически происходят на стартовых комплексах. После ухода изделия, остатки топлива в трубах убираются в баки, для чего насосы ставятся на затяжку. Заправщиками тогда зачастую служили парни южных кровей, и кто-то из них включил насос наоборот. Вместо накачки случился наддув, и топливо из магистрали выплеснулось наружу. В Байконуре даже был центр по ликвидации воздействия гептила. Оно могло обнаружить себя и через несколько лет.

БЕЛЫЙ ТЮЛЬПАН

Тишина. Утренний мотовоз. 75 километров до площадки и столько же обратно. Многие дремали в вагонах с кондиционерами. Едем и стук колес воспринимаем как тишину. Вдруг все разом просыпаются от команды «эвакуация». Поезд останавливается, все выходят посмотреть на пуск, подышать.
Пошел пуск. Смотрим: летит изделие, двигатели нормально работают, потом пошли помпажные хлопки, потом ракета пошла по спирали, потом она приостановилась, повернулась и стала почти над головой. Показалось, что она белым тюльпаном смотрит в мои глаза.
Раздался гудок мотовоза, поезд стал набирать скорость, и все кинулись на ходу прыгать в вагоны. Я тоже прыгнул, смотрю в окно и молю Бога, чтобы на эшелон не попало.
В тот раз пронесло, а было и так, что «белый тюльпан» упал так близко, что вагон вздрогнул и подпрыгнул. Взметнулось облако дыма, поезд на хорошей скорости стал убегать, и мы вместе с ним.

ПОСЛЕДНИЙ ТЮЛЬПАН

К тяготам и лишениям службы на Байконуре московские начальники относились «с большим пониманием». Зимой им выдавали меховую одежду, возили в теплых машинах. В мае они приезжали на тюльпанчики, а осенью на фрукты. И всегда у них наготове был вопрос: чем вам не курорт? Летом здесь кроме верблюда и осла никого не увидишь, разве что нас, грешных.
Служба на Байконуре – настоящее климатическое испытание. Если пройдешь два-три цикла горячо-холодно-горячо и не отбросишь тюльпаны, - закалишься. Я улетал оттуда спустя шесть лет, в душе моей колыхался один-единственный тюльпан.

________

Пятый день после первой даты пуска никак не закончится. Я же в отпуске, читаю картинки с Байконура, и тут зазвонил телефон. Что за слон?  Оказалось, ИТАР-ТАСС не может никого вычислить, чтобы проведать что-либо по отложенному пуску. Доходчиво разъяснил, что все идет по плану, что ракета не серийная, а сделана для испытаний, что не пуск плановый, а испытания плановые, что они будут идти, сколько потребуется. Для них это было откровением. И, пожалуй, разочарованием, ибо сенсации не случилось. Ну, что поделаешь, брат.
Сегодня пятница. Доживем до понедельника. Случится возвращение Валеры Зажигина и узнаем подробности.
Эта пятница бесконечна. Сначала встретил Володю Хохрякова. Пацану двадцать шесть лет, а уже на такой должности, руководит отделением. Не армейским в десяток человек. Если брать армейские мерки, то выходит полновесный полк. А чего? Запросто. Аркаша Гайдар, поговаривают, в шестнадцать годков полком командовал по ликвидации крестьянских бунтов.
Володя поведал, что в первый день наши теоретики неверно выставили азимут, и ракета заблудилась в пространстве.  Ко второму дню все исправили, но дала знать жара. Вины фирмы нет. Спустя десять минут это подтвердил Бельский. Он тоже летал на Байконур, вернулся вместе с Леонидом Николаевичем. Ракету увезли в Самару на повторную проверку. Впереди месяц.
Хохряков сообщил, что в понедельник на финиш выходит работа по пуску «Кистеня». На Севере руководит Сергей Федорович Дерюгин.
Хохряков был участником первого пуска «Союза-2» с Плесецкого космодрома. У меня остался его рассказ о тех событиях двухлетней давности. Пока ждем, почитаем.

                ПРОИЗВОДНАЯ СУДЬБЫ

Это моя первая ракета, первая командировка в Плесецк. Впечатлений…
С военными работать тяжело: чтобы сделать что-то с блоком, надо написать техническое задание, подписать его у многих чинов. С самарцами сработались быстро. Не идет их прибор, они грешат на наш контроллер, мы меняем его – не идет. Тогда они лезут в свою ракету, находят дефект в реле давления и прямо на стартовой позиции меняют. Теперь они с нетерпением ждут встречи с нами на Юге.
Часто летели наши транзисторы, даже мнение появилось – перейти на импорт. Мы доказали, что можем сделать свою элементную базу, но не могу понять, зачем это нужно. Если бы директором был я, принял бы решение в пользу импорта. Да и для монтажного производства закупил бы автоматику, а то у нас все паяльником.
Кормили один раз, обедом, в офицерской столовой. Утром и вечером каждый питался, как мог. Вечером, правда, водили в солдатскую столовую, но только голод заставлял есть «кирзу». В туалет с позиции бегали в лес, он ближе, чем штаб. В общем, нормально.
Близкие воспринимали мою командировку просто: скорее запустили бы и домой.
Седьмое объявили выходным днем, провели его, знакомясь с городом Мирным. Восьмого ехали на позицию с намерением запустить. Кто был не нужен, и меня тоже, эвакуировали за пять километров. При старте стало светло, как днем. Ракета пролетела над нами. Потом нас отвезли в гостиницу и оставили на произвол судьбы. На следующий день услышали, что президент распорядился наградить. Ждем-с.
Дозвониться оттуда проблема. Каждый изгалялся, как мог – кто на горку забирался, кто умудрялся на ракету подниматься. Шалимов проявил смекалку – нашел какой-то провод, пихал его в сотовый и связь улучшалась. После убирал провод в карман.
Младшие офицеры работают на чистом патриотизме. Ощущается нехватка кадров. Мне предложили служить там, мол, деньги хорошие, северные надбавки, жилье дают. Я обещал подумать. Вот и думаю, почему тогда офицеров не хватает?
Сели в автобус на обед ехать, и вдруг по громкой связи:
- Хохрякову срочно явиться в пультовую.
Не проходил контроль концевых контактов рулевых машин. Вопрос не мой, но все равно позвали. Там генералы все во главе с Громовым, наши все. Вместо обеда разбирался с этим вопросом. Коллеги выручили, булочек привезли.
Про генерала Громова. Отличается грозным характером, ростом под два метра, большой человек во всех смыслах. Сидит он в пультовой за столом, смотрит в монитор видеонаблюдения. В это время Зажигин проходит мимо монитора и закрывает генералу обзор. Генерал встает молча, подходит к Зажигину и ногу ставит, чтоб видно было.
- Знаешь, какой размер ноги? – спрашивает генерал.
- Большой, наверное.
- Сорок седьмой. Понял?
- Понял!
Больше Зажигин на глаза генералу не показывался, и  остальные тоже.
Приходилось кучу бумаг писать. На фирме мы делаем это на компьютере, а там их в принципе нет, все писалось от руки. Ошибся – пиши заново. Выручал Зажигин – при нем был ноутбук, единственная вычислительная  мощность на экспедицию.
Еще эпизод про генералов, трагикомический. Автобус ехал утром на стартовую позицию, остановились у железнодорожного переезда, где «Тополь» маневрировал. Простояли дольше обычного и опоздали на построение. Генерал построил нашу команду и объяснил, что это нам не гражданская богадельня, и, стало быть, на сегодня «восьмерок» нам не полагается. Так наша бригада заработала прогул, включая главного конструктора и генерального директора.
Зажигин молодец. Сделал свою работу, но не уехал и очень здорово нам помог в вопросах, которые его не касались.
Рад, что приложился к историческому событию.

_______

Менее чем через год после Плесецка Хохряков стал заместителем Ивана Георгиевича Братушкина, единственного на сегодня доктора технических наук. Сейчас Братушкин зам  Хохрякова, и это уже не в учебных целях.
_______

Пятница без конца. Домой было собрался отпуск догуливать, а тут гроза. Перелистал хронику ожидания первого пуска, показалось, что без нее картина не та. Наверное, приведу ее, вот доживем до понедельника. Доживем же. Поди, не Бейрут.

_______

Понедельник, как и положено, день тяжелый, ничего нового не принес.
Во вторник забежал на вахту в пенсионный фонд, дежурил умница Шунин.
- Как дела на фирме?
- Пуска не было, нашей вины вроде бы нет.
Владимир Львович рассказал анекдот-байку по этому поводу.
На пуске ракеты сидят двое: старый и молодой. Идет отсчет: девять, восемь…
- Наш же прибор не исправен, - восклицает молодой, - отмени пуск.
- Сиди, не дергайся, - поучает старый.
Шесть, пять, четыре… Вдруг кто-то в другом конце зала вскакивает и орет:
- Отмените пуск, у нас прибор неисправен!
- Вот, - говорит старый молодому, - никогда не торопись. Теперь они виноваты.

________


«Я за вами скучаю». Это не я писал. Она.
         ________

        Вторник вроде бы легче понедельника, но, сука, тоже не кончается. Узнаю, что на Севере неудача. На берегу все в цвет, а в море отказ за отказом. В конце концов, главный конструктор по «Кистеню» Юра Соломонов сказал:
        - Снимайте прибор и везите его к себе в Свердловск, там разбирайтесь…
        Москва, что поделаешь.
        Вот такой июль получился. Сначала жара, потом холода. Народ назвал холодный период морозами. Так и говорят: еще до морозов. Июль же!
      
       ________


                ОТПУСТИТЕ, ГРЕХИ!

        Эту страницу я бы описал самыми черными чернилами.
        Бывает же такое – пошла черная полоса. Иногда она серая, но воспринимаешь ее черной. Над твоей судьбой сгущаются тучи, или как там еще сравнивают. Когда начинаю это ощущать, говорю себе: стоп, отмотай назад. Стою и мотаю, дабы определить, когда и где успел нагрешить. Есть у меня такой дар – грешить. А у кого его нет, назовите. Главный грех у меня – гордыня. Это когда начинаешь заноситься. Самый коварный грех, никто его не избежал, кому охота признаваться в понтогонстве, и самый главный, ибо в списке грехов стоит первым, значит, он самый опасный и блокируется по-черному. Но до блокировки есть период, когда на тебя сваливаются напасти и это есть подсказка – стань смиреннее.
        Такой подсказкой стала для меня вахтерша. Много ранее она остановила меня и потребовала материальный пропуск на вынос газеты «КП». Дурь? Конечно! Как я должен был реагировать? Надо было потупить очи долу и смиренно ждать решения своей участи? Может быть, но я весь паром изошелся и страшными словами, типа «дурь сразу видна, как и предвидел Петр первый».
      Умные люди мигом ситуацию разрулили бы, но в ее сознании я запомнился. Что поделаешь, когда злопамятство неискоренимо и остается надеяться, что такой грех тоже блокируется. А в моей душе такая дурь осела в виде протеста и хочется верить, что это не шибко большой грех. Когда выпадал случай нам встретиться, я лез со своими язвительными колкостями. Пока они были мелкими, реакция на них сводилась к движению скул у вахтерши. Но процесс накапливался и меня, как Остапа, понесло. Накануне юбилея нашего генерального директора я выходил в город на обед и заодно купить бутылку водки. На вахте я так и сказал, что буду возвращаться с водкой.
        - А я не пущу!
        - Посмотрим!
        Юбилей Шалимова, как выразились знакомые люди из союза оборонных предприятий, - всенародный праздник. Обычно наш ненаучный уровень подарков не готовит. Что можно подобрать на такие деньги? Решили мы сделать что-то необычное. В России все стоит на водке, потому и положили ее в основу подарка. Подготовили этикетку типа «Юбилейная Шалимовка». Оставалось подобрать в магазине  подходящую посуду. Подобрали.
        Возвращался с пакетом под пиджаком. Нести неудобно, пакет норовил выскользнуть. Вахтерша меня пропустила, и в этот миг пакет все же выскользнул, еле успел подхватить и понес его уже открыто. 
        - Я все вижу! – промычала вахтерша.
        Вечером мне пришлось выслушать на вахте лекцию, типа, ты такой взрослый, а ведешь себя…
        - Раз я такой взрослый, так какого хрена меня учить…
        Утром моего пропуска в ячейке не оказалось. Он обнаружился в караулке вместе с рапортом и протоколом изъятия. Я узнал, что выходил с работы в дымину нетрезвый и вел себя неадекватно. Ни хрена себе!
        Пришлось выслушать еще одну лекцию. Тяжело. Мои возмущения раздражали начальника конвоя, и он готов был пустить меня на фарш и костную муку. Но он один нюанс не учел – вчера я был не один. К тому же по выходе на улицу сел за руль, а после поехал с семьей на дачу.
        - Так вы уж попросите, чтобы она дописала, что в пакете был кило героина, и я выходил не только отравленный алкоголем, а и в наркотическом опьянении.
        Дело развалилось. Но побороть гордыню в виде ненависти к вахтерше, я до сих пор не сумел. Вот так и гибнет мужское население.
       Вот это вывод! Гордыня отдыхает. Вызывайте конвой.

       ________


      Ну ладно с моей черной полосой, назовем ее условно серой, и сплюнем.  Хотя нет, сплевывать –  это бесовщина. Тьфу, тьфу. Стук, стук. Обратимся к научному обоснованию вроде бы неудачных пусков на Байконуре. Лев Николаевич Бельский рассказал о предчувствии космоса.

           Попытка первая: СИСТЕМА УМНЕЕ ЕЕ РАЗРАБОТЧИКОВ

С Леонидом Николаевичем Шалимовым мы прилетели на Байконур в четверг, 13 числа, к этому моменту на технической позиции завершили все проверочные работы с положительным результатом. Выявлен неустойчивый дефект в СКУ одного из боковых блоков, который самоустранился, но мы все же рекомендовали заменить это СКУ.
Пятница, 14. Впервые воочию наблюдал вывоз изделия на стартовую позицию, так как и на Байконуре оказался впервые. Зрелище захватывающее. Хоть и нет оркестра, но все обставлено достаточно торжественно, при большом стечении публики. Процесс, однако, скоротечный, расстояние от технички до старта можно измерить шагами. Даже вертикализация до момента, когда ракету обхватывают фермы обслуживания, происходит достаточно быстро.
Генеральные испытания на стартовой позиции прошли без замечаний по наземной аппаратуре. Возник один вопрос по борту: отсутствие резерва в СКУ одной из боковушек.
Домашний анализ показал, что цепи этого прибора не участвуют в реализации полетных программ, они используются только для организации проверок, и можно гарантированно утверждать, что полет состоится в трехканальном варианте, и нет необходимости заменять прибор. Приняли решение считать результаты генеральных испытаний успешными.
Суббота и воскресенье для нашего коллектива объявлены выходными. Смежники занялись проверкой разгонного блока «Фрегат» и космического аппарата.
17 июля – день старта. Температура воздуха 38 градусов. Термометр на корпусе одного из наших приборов в подстольном помещении показывал 32 при допустимой 35 градусов. Возникли некоторые опасения. После консультаций с домом мы заверили госкомиссию, что и 40 градусов для нас не предел. Напряжение осталось.
В 15.00 начался ввод полетного задания.
В 18.30 госкомиссия заслушала доклады о готовности систем и комплексов и подвела итоги работ.
В 18.54 мы приступаем к циклу автоматической предстартовой подготовки.
В 19.05 на фоне нашей циклограммы началась заправка ракеты, она занимает более двух с половиной часов. Для нас это испытательный пуск, но с ответственной нагрузкой в виде космического аппарата «Метоп», потому ожидание получилось напряженным. Оно прервалось через полтора часа автоматической отменой режима с признаком неисправности комплекса командных приборов. На «Союзе-2» комплекс КП – это две трехосные гиростабилизированные платформы. Представить себе отказ двух платформ одновременно было очень сложно, поэтому госкомиссии высказали версию, что причина в чем-то другом.
Домашний анализ дал ответ: в составе фрагментов полетного задания введен неправильный азимут положения плоскостей ракеты. Последующий анализ показал, что на наш запрос об азимуте правого рельса, по которому подвозят ракету к стартовой позиции, Байконур выдал азимут изделия. С ошибочным азимутом мы и отбились в процессе проведения тарировок командных приборов.
С некоторой долей юмора участники экспедиции на Байконуре отмечали, что система управления оказалась умнее ее разработчиков, выявив даже такую ошибку, классифицируемую как человеческий фактор. Пуск в этот день не состоялся, и аварийная ситуация, к счастью, не произошла.

                Попытка вторая: КИПЕНИЕ КИСЛОРОДА

18 июля не предвещало неприятностей. Все шло по тому же графику, что и накануне. В 18.30 госкомиссия заслушала доклады постов и служб. В 18.54 мы начали цикл автоматической предстартовой подготовки. Изделие стояло заправленным, лишь в 19.05 добавили столько топлива, сколько успело испариться за сутки. И тут же мы ушли в автоматическую отмену с диагнозом «неисправность ПрИ».
На оперативном заседании госкомиссии я рвал на себе рубаху, убеждая, что дело не в неисправности ПрИ. Отказать два или три канала преобразователя не могли. Тем более, что и генеральные испытания, и первую попытку пуска этот ПрИ на боковушке прошел успешно.
Все дни наша команда работала слаженно, грамотно отстаивала наши интересы на Байконуре. В основном это были молодые ребята, но у них уже появились опыт, хватка, они быстро ориентировались в ситуации, предлагали выход из положения. Евгений Морозов, Дмитрий Ханевский, Евгений Ноженькин отработали безукоризненно. Искусству Димы Ханевского можно только поражаться: работу, которую нужно выполнить мгновенно, он успевал сделать еще до того, как была четко сформулирована задача. Контакт с домом устанавливался быстро и надежно: через модем мы сбрасывали всю диагностическую информацию. Тыл помогал оперативно разобраться в ситуации и предложить решение, в том числе по преобразователю.
Оказалось, что к эталонной частоте подмешивается паразитный сигнал, вызванный естественным вращением датчика расхода кислорода. Кислород кипит в заправленном баке. Пузыри пробулькивают и вращают датчик, потому суммарный сигнал не совпадает с эталонным. До этого все проверки шли всухую, согласно технологии.
Можно и раньше было догадаться об этом нюансе, и головная организация должна была догадаться, но на госкомиссии, где я высказал предположение о продувке кислородного бака, самаритяне упрекнули меня в безграмотности. Нас поддержал тогда гендиректор КБТМ Игорь Владимирович Бармин, сказав, что это глубокое заблуждение считать, что при отсутствии продувки нет пузырей в баке. В итоге было принято решение идти на третью попытку с пустыми баками.

                Попытка третья: ПОДОБНО ШОКУ

Плотное взаимодействие дома и космодрома дало положительные результаты и утро 19 июля мы встретили во всеоружии: с несколькими вариантами начала технологического режима по времени, начиная с 10 часов с интервалом в 30 минут. Первые три попытки пропустили по разным причинам. В 11.30 прогнали «технологичку» с положительными результатами. Подтвердили устранение ошибок первых двух дней. К 15 часам считали себя полностью готовыми к пуску.
Все процедуры проходили в означенное время. В 19.05 началась заправка. Все участки проходили проверку без замечаний, что вселяло уверенность в наших диагнозах и принятых решениях.
Завершающей операцией для ракетного комплекса является срабатывание контакта подъема, когда сооружение в 54 метра длиной и под 320 тонн весом отрывается от стартового стола. До этого есть один момент, созвучный по идеологии с авиационной «точкой  возврата», - команда «ключ на дренаж». Ожидание этой команды накаляло атмосферу в бункере ежесекундно. На лице Шалимова читалось волнение на грани сердечного приступа. Я уже отвернулся от наших мониторов и смотрел на тот экран, где стояла ракета без ферм обслуживания, где парил кислород, где мелькали секунды обратного отсчета. До старта оставалось три минуты.
- Ключ на дренаж! – прозвучало по громкой связи. Все команды подаются с упреждением на 8-10 секунд, чтобы оператор успел ответить и выполнить команду.
- Есть ключ на дренаж!
И сразу в эфир пошла информация: «Отмена автоматического цикла предстартовой подготовки».
 Это было подобно шоку. Счастье, казалось, так близко и не улетели.
В первый момент состояние общей растерянности. Потом молниеносный обмен репликами. Вопрос Диме Ханевскому: почему отмена? На мониторе сообщение: нет готовности НИУКСИ. Это наземный измерительный комплекс, обеспечивающий регистрацию измерительной информации во время предстарта и контроль бортовой телеметрии.
Еще хуже оказалась последующая информация. Оператор НИУКСИ ответил, что готовность сохраняется. Следовательно, что сигнал потерялся где-то в пути или в нашей наземной аппаратуре. Это были самые неприятные минуты.
Срочно созданная группа анализа попыталась разобраться на месте, но оператор НИУКСИ успел снять питание, а это уже нарушение всех ГОСТированных операций. При появлении аномалии нельзя трогать схему, что-либо переключать, все должно быть в первозданном виде, как и на месте преступления, иначе не последуют достоверные выводы.
Так возникли опасения, что мы не сможем докопаться до руды. Однако разобрались достаточно быстро. По отдельному техзаданию, разработанному без нашего участия, предусматривалось ручное включение бортового передатчика телеметрии по команде «ключ на дренаж». Поскольку батарея его питания имеет ограниченный ресурс, решили ее не расходовать понапрасну. Когда прозвучала заветная команда с секундным упреждением, оператор бортового передатчика произвел включение именно в этом интервале времени, и предстартовая подготовка прекратилась. Дальнейший анализ показал, что причина этой неприятности в программной ошибке разработчиков из Рязани: при смене состояния снимается и готовность НИУКСИ.
Без должного стыда я говорил, что не понимаю, кто может гарантировать работу бортовых передатчиков при неготовности НИУКСИ. Если нет такой гарантии, стартовать нельзя. Нельзя оставлять полет без телеметрии. При технологии с использованием ручных операций на пуске мы могли получить отказ по этой причине и в первый, и во второй дни.
Обидно и досадно, что не состоялся запуск второго в  истории нашей разработки изделия да еще с полезной нагрузкой. Но есть, разумеется, в этих событиях положительное зерно. Мы выявили влияние человеческого фактора, недочеты в технологии работ с заправленным изделием, не отраженные ранее в документации головной организации, и ошибки в программе НИУКСИ. Когда разобрались дома со всеми обстоятельствами трех попыток, я высказал свою оценку:  две трети вины во всех недоразумениях отношу на счет нашего предприятия. В нашей стройной идеологии разработки, отработки, проверок есть какая-то брешь, через которую проникла ошибка. Это принципиально важно.

__________________

До второго захода еще далековато и есть время вспомнить некоторые детали первого пуска «Союз-2» с космодрома в Плесецке. Итак, два года назад.


               ХРОНИКИ ОЖИДАНИЯ ПУСКА – 1

Не без содрогания листаю «Новости космонавтики» за октябрь. Многое из прочитанного уже позади. Наши больше месяца вкалывают на космодроме в Плесецке. И на фирме жизнь не замерла, она не менее драматична, чем на космодроме, ибо ожидание в стороне несравнимо с работой на пусковой установке.
В эскизном проекте «Союз-2» реализованы следующие направления модернизации. Далее журнал их перечисляет. Наше НИИ в этом перечне второе: «разработка цифровой системы управления (СУ) на современных принципах с комплексом высокоточных приборов, обеспечивающей полет РН по оптимальным траекториям, пространственный маневр и высокую точность выведения полезной нагрузки».
Из Самары вернулась группа наших специалистов во главе с Галиной Михайловной Щепкиной.
Вечером того же дня по программе «Время» показали отгрузку ракеты. Какой-то самарский чин в белом халате объявил, что старт состоится 29 октября. Утром следующего дня по кабинетам и коридорам фирмы прошелестел ропот, мол, куда и зачем гнать, успеть бы до Нового года и то вряд ли. В разной степени балльности ропщут полгода.
Щепкина рассказала много интересного о Сажине. Олег Александрович начинал «Союз-2», а потом не смог видеть развала предприятия и ушел. Вернулся, когда замаячил выход на этап отработки, ему хотелось завершить карьеру великим делом. В Самаре Сажин задавал тон.  Как начальник испытательного стенда он обязан знать изделие в целом. Если что не так (рули, к примеру) и ему об этом говорят, он отвечает: знаю, они у вас не в нуле, поставьте ломиком, Партнеры только руками разводили.
На фирме не принято хвалить, даже если есть за что. Самаритяне тоже суеверны, для них отправка ракеты такая веха, но похвалить нашу бригаду они не побоялись
21 октября в кабинете Бельского целый день идет совещание смежников и заказчиков. Не прорваться. В приемную входит мастер по чистоте и уюту Любовь Ивановна Гагарина, открывает дверь кабинета и…
- Лев Николаевич, можно мы тут яду брызнем… для тараканчиков?
В нависшей тишине ответа не услышал, но догадался, что реплика была типа «тогда уж и нам всем заодно».
Совещавшихся отравить не получилось.
22 октября увидел генерального и его вид меня поразил, будто не на космодром, а в спортзал собрался. Объяснили про приметы. Ну да, как у студентов перед сессией.
25 октября сообщили, что генеральный задерживается в Плесецке до пуска. Ехал вроде бы  на заседание госкомиссии, а остался в заложниках.
Несколько дней затишья. Еще из классики известно, что оно бывает только тревожным.
В аптеке видел пару наших ветеранов, один таблетками запасался, другой пузырек с каплями совал в карман. И то. Редкое сердце достучится до середины срока. Вспомнил Поликанова. Его сердце не достучалось. Он его сам остановил. Жаль. Молодой еще. Только контачить стали.
 А что я делал в аптеке? Как не стыдно, у людей сердце, а я… А чо, всяк сверчок по-своему отрывается на своем шестке.
Что еще говорила Галина Михайловна? Так. «Личные качества – великое дело». Не новость. Вот. «Хоть десять «Барков», но новая тема все равно появилась бы». Согласен. На этом все бы споры прекратить.
29 октября стало ясно, что сегодня пуск не состоится. Вечером по «Времени» генерал из космических войск сообщил, что все планово, что дату называли не они, откуда она взялась, вообще не знает.
С «Плесецка» вернулся Яков Борисович Рензин. В отделе живенько обсуждают проблемы. Сгорела панель, срочно доставили на стартовую позицию другую.
Почему сгорела? Игорь Германович Шестопалов грешит на разъем. При расстыковке он может искрить и нежные диоды летят.
У всех полнейшее единодушие, что старт преждевременный, в угоду чьим-то амбициям. Кто-то торопится доложить президенту. О чем?
Рензин формулирует, что о наших  там вытирают ноги. Может это притирка? «Плесецк» для нас новый космодром. Военные напирают, у них подход к СУ как к чайнику – включил и должен быть кипяток. Ну, такие они. Надо ли нам огрызаться, матом крыть? Говорят, это небезопасно для потенции.
Ужас какой! Дима Ханевский написал заявление об уходе. О нем говорили, как о самом  перспективном молодом специалисте, прочили большое будущее. Он творчески подошел к программе и теперь это ставят ему в вину. Будто бы Филькин его пожурил. Нынешней молодежи методы воспитания середины прошлого века не подходят, они академика Семихатова представляют несколько иначе.
Много юморим. Шестопалов в претензии. Написать что ли тоже заявление? Без юмора тоска заест, работа задавит. Отходняком в синагоге закончим.
1 ноября. В коридоре от Бучинской услышал, что там начинает срастаться. После обеда сообщили, что пуск назначен на шестое.
Новостей с «Плесецка» по телеку не было, посмотрел старый фильм с Эрастом Гариным.
- Ты кто? – спрашивает Каин 18.
- Туалетный работник. Нужники чищу.
В туалете услышал, что плата еще здесь горела. Антимировцы отработали все сполна, а широковцы пропускали многие ступени. Авось и расчет на опыт не прошли. Случайностей в нашей работе не бывает, сплошные закономерности, перерастающие в статус устойчивого дефекта.
2 ноября. На фирме представители космических войск совещаются с нашими и, наконец, подписывают заключение о готовности к натурным испытаниям. Похоже, Шестопалов с разъемом прав, а Дима не при чем.
3 и 4 ноября прошли в хаосе. Информации много, в голове сумбур. Точно только то, что штаб днюет и ночует. Браславский рассказал, что сгоревшую панель заново спаяли и отправили в Плесецк за сутки, выпавшие на выходные. Даже мысль о жареном петухе не убавляет гордости.
Узнаю, что Дима не совсем прав, а может и вовсе не прав – его программу скорректировали.
5 ноября. Фирма в ожидании решения госкомиссии о назначении даты пуска на шестое, на вечер. Прошелестел слух, что если не шестого, то держать ракету на стартовой позиции больше нельзя, ее вернут на техническую позицию и разберут. Эта новость действует сильнее, чем задержка зарплаты, хотя события взаимосвязаны.
Хваленый Интернет молчит. Сайты ведущих газет трубят о чем угодно, а про «Союз-2» ни слова.
На глаза попался рупор МО газета «Красная звезда» от 26 октября. «Первый старт новой российской ракеты-носителя «Союз М -2» с космодрома Плесецк запланирован на 29 октября. Об этом в понедельник на совещании у Президента Российской Федерации сообщил министр обороны РФ Сергей Иванов».
Интернет, наконец-то, разразился парой строк о том, что пуск намечен на шестое. Тоже мне новость. Стало грустно вдруг – рапортовать к празднику – дурная примета.
6 ноября. По каналам трубят о небывалом всплеске солнечной активности, такого не наблюдалось последние семьдесят лет. Призывают к осторожности разных хроников, а в основном вещают о пагубном влиянии на системы управления и связь. Все против фирмы, даже природа. Похоже, солнце светит не нам.
Нет сил ждать новостей. Ушел на рыбалку. Соседи покрутили у виска, мол, рыба в спячку давно ударилась. Назло им поймал десяток карасей – не все спят в эти дни.
Давно за полночь. Информации ноль. Что-то знают в штабе, но пытать бесполезно. Молчат, как рыба на снегу.
7 ноября. По телевизору сплошные красные флаги и Ясир Арафат. У мира свои проблемы.
8 ноября. Отмечаю у себя первый раз за всю трудовую биографию неимоверное ожидание начала рабочей недели. Удивительно.
9 ноября. Еще петухи спят, а я у экрана. Все каналы желают доброго утра, а о пуске ни слова. Бегом на фирму.
Первое, что услышал: «Мы это сделали!»
9.30. Штаб разговорился. Первое интервью дал Бельский.
20.00. Все каналы показали доклад Сергея Иванова президенту. ВВП распорядился представить предложения по награждению.

________________


При всяком запуске дома создается штаб, дабы решать острые вопросы. Тогда, при первом пуске в Плесецке, штаб дневал и ночевал до последней секунды. Несколько эпизодов из штабных бдений.

        НИЧЕГО СЕБЕ «НИЧЕГО»

Эпизод  4.  В Плесецке готовятся проверять батареи. Подключаются все потребители. Хватит ли заряда?
Лица наших штабистов входят в стадию напряжения. Собственно, эти лица вторую неделю в этой стадии. Все уже привыкли, что любая операция на Севере вскрывает какие-то проблемы. От проверки батарей тоже ждали «бяку».
- Дождались, - сообщает Бельский. – Рулевая машинка на блоке А сформировала отмену.
 Штабисты анализируют и видят, что идет сигнал, соответствующий замыканию контакта.
- Ребята, у вас рулевая машинка была на упоре, - сообщает в Плесецк наш штаб, - потому контакты замкнуты.
- Ну что?
- Они считают нас малость того…
- Не впервой.
Когда ракета находится в горизонтальном положении, рулевая машинка под силой тяжести отклоняется. Но когда ракета стоит, рулевая машинка не может быть на упоре.
- Они подозревают, что неисправен блок в наземном приборе, - переводится сообщение с Севера. – Они лезут в прибор менять блок.
- Не лезьте никуда, - кричит в трубку Бельский. – Дайте нам десять минут…
Через десять минут звонок в Плесецк:
- Мы считаем, что при такой организации включения она может отклоняться и формировать команду…
- Ну что?
- Все тоже. У нас сдвиг у самих. Видели, что рулевая машинка стоит на нуле…
Звонит телефон. Самара. Первый зам генерального конструктора Аншаков:
- Что ты думаешь по этой ситуации?
- Геннадий Петрович, я думаю, что мы в произвольном состоянии выходного преобразователя качнули рулевую машинку, - говорит Бельский.
- Но они же видели, что она стоит вертикально, не на «концевиках».
- Они видели постфактум. Поставьте наблюдателя на момент включения и скажите мне у кого из нас малость того. По нашим представлениям, она сначала должна качнуться, а потом прийти в исходную.
- Я им попытаюсь этот эксперимент навязать.
Минуты ожидания отмечались седыми волосками. Кто-то попытался упрощенно изложить теорию относительности: три седых волоска на голове – мало, три волоска в супе – много. Не прошло.
- Слушаю, Самара.
- Они меня на смех подняли, обложили психиатрическими терминами. Но сделали  по-твоему. Получили то, что ты предсказывал. Рулевая машинка сначала качнулась на упор, потом стала в исходную.
Эпизод 7.  В Плесецке вышли на проверки электропневмоклапанов на боковушках. Прошли блок А. На блоке Б запнулись. В, Г, Д – нормально. Блок Б не идет. Четыре клапан и ни один не проверяется, все отбойные.
- Ребята, раз все четыре клапан не проходят, должна быть общая причина. Это разъем. Проверьте.
Двенадцать минут спустя:
- Комиссионно проверили. Разъем состыкован, а блок Б не идет.
- Другой причины в природе не существует.
Двадцать минут спустя:
- Действительно, разъем состыкован, но недотянут. Дотянули, все пошло.
- Мы тут не только седеть, мы лысеть начали.
- Ничего, ничего.
 - Ничего себе «ничего».

Эпизод 1. Как отправить уточненную версию программы? Кого послать, чтобы он за двое-трое суток доставил дискету? Связь как при Льве Толстом. Лев Бельский дал команду проработать вопрос. Проработали.

___________________

После успеха в Плесецке каждый рассказывал свое виденье вопроса. Володя Хохряков уже приведен ранее, но мне милее рассказ Валеры Зажигина.


            КОНЕЦ ЭРЫ КОРОЛЕВА

Плесецк – не только красивый успешный пуск. Для меня стало еще яснее, что наша аппаратура, по сравнению с той, что у них там стоит, - даже не шаг, а скачок в будущее.
Живут и работают в Плесецке умные современные ребята, знающие компьютерную технику, владеющие  программными продуктами, но приучены они работать на старой аппаратуре с полным набором ручного управления: кнопки, тумблеры, рычаги, сигнальные лампочки, стрелочные измерительные приборы, отдача команд, приказов, доклады об исполнении – это их жизнь. В лучшие времена они пускали по двадцать и более ракет. Наша аппаратура совершенно иного класса: полная автоматизация, максимальное исключение ручных операций.
Вокруг меня на МИКе сидели десятка полтора офицеров. Они открывали инструкции, о чем-то задумывались, на их лицах читалось беспокойство. Успокаиваю их: по команде руководителя испытаний нажимайте кнопку начала режима и все. Внизу экрана появится одна строчка. Вам надо сделать то, что написано, и больше ничего. Даже если по каким-то причинам программа пойдет в автоматическую отмену режима, то она доведет ее до конца, а вам остается продублировать голосом начало и завершение отмены.
Сначала это сильно разочаровывало офицеров. Автоматика шла вразрез с их убеждениями и навыками, которые им привиты и развиты до автоматизма. Лишь когда дошло до проверки автоматики двигательных установок, они оживились. Здесь надо было действовать в привычном для них стиле и им стало интересно. Когда опять пошли КРП ракеты, РП КПП, где три часа ничего не надо делать, они снова приуныли. Это время я потратил на обращение офицеров в свою веру, убеждал их в прописных истинах – что прогресс неотвратим, что наша автоматика все сделает корректно, вовремя и без задержек.
Пришлось пуститься в исторический экскурс.
Сергей Павлович Королев полвека назад сказал: если мы отработали какой-то агрегат, схему, техническое решение, и оно показало себя положительно при запуске нескольких ракет, ни в коем случае его не изменять. Эти принципы остались в Самаре и Плесецке. Эта идеология все еще не пересматривается, а продолжает распространяться на последующие разработки. Но нельзя же бесконечно жить тем, что принято полвека назад.
Рассказал им про Макеева. О том, что Виктор Петрович, ученик  Королева, уединившись в Миассе, пошел путем автоматизации, что мы работали по макеевской идеологии, потому и схлестнулись с королевской системой ценностей. Постепенно мы дожимаем ее.
При очередной проверке возник очередной сбой. В подстольном помещении я осмотрел приборы на уровне своего роста и путем размышлений вычислил неисправность, но увидеть ее смог бы только при снятой панели. Тут подходит полковник десантного вида – под два метра ростом, квадратный подбородок, короткая стрижка, соответствующий голос.
- Можно я посмотрю? – настоящий полковник берет фонарик, заглядывает с высоты своего роста. – Так вот же  диод почернел. Это я нашел неисправность.
- Товарищ полковник, давайте вашу славу поделим пополам. Я вышел на эту панель путем размышлений, а вы увидели реальный диод.
- Согласен.
Пожали друг другу руки. Потом путем тех же размышлений сообразили, что панели не защищены от силы обратного тока электромагнитов, что надо ставить приборчики с демпфирующими диодами разработки Сумина. Их аппаратура не требовала такой защиты, там все дубово, а нашей цифровой защита нужна в силу своей нежности. Здесь мы сломали несколько ребер косности.
Меня критиковали за скучный серый экран, мол, надо ставить больше цветов. Пришлось убеждать, что идеология в три цвета – мировая практика. Занимаясь «Экспрессом», я работал по двенадцать часов оператором и убедился, что многоцветье утомляет. Кто смотрит на экран минуту, ему интереснее гамма цветов, а мы беспокоились о комфорте и правильной работе операторов. На полигоне операторы это оценили.
Далеко разошлись две идеологии и тяжело их стыковать.

_____________________

Заглянул к Шунину. Владимир Львович весел и бодр.
- Как дела?
- Кагабычно…
Жив контактер, приспособился к новой роли, роли сторожа.
Зашел поболтать Филиппов. Второй месяц он носит в себе открытую им недавно тему. Полвека назад он пришел работать в наш почтовый ящик студентом-дипломником, и был зачислен в штат временно. В этом статусе он работает до сих пор, и до недавнего времени даже не догадывался. Велика Рассея и случаются в ней до сих пор самые постоянные проблемы. На семьдесят втором году жизни Герман Александрович защищает докторскую диссертацию.
- Если звезды удачно сложатся.
Филиппов, как всегда, поведал много интересного. После истории рождения слова КаГаБычно он такое рассказал, что посадили бы не только тогда, но посадят и сегодня. Но я расскажу ее, втайне надеясь на благополучный исход сюжета.
Витя Суворов в «Аквариуме» нарисовал много картинок работы иностранных и наших шпионов вокруг и внутри оборонных предприятий. ГеРеУшники добывали информацию для наших заводов, а ЦеРеУшники работали на свои фабрики. Одним словом, промышленный шпионаж. Он был, есть и будет. То и дело слышишь, как зацапали профессора, решившего нарастить свою пенсию.
Оказалось, что в нашей стране давно и успешно работает сеть институтов и заводов, выступающих заказчиками информации. В эту сеть сорок лет назад вошло и наше НИИ. Тогда Герман Александрович был в министерстве по делам и там к нему обратился с вопросом чин: почему это ваш почтовый ящик до сих пор не в сети? По возвращении с этим же вопросом он пошел к Семихатову. И, правда, почему? – наморщил высокий лоб будущий академик и тут же поручил Филиппову организовать группу специальной научно-технической информации. Возглавил ее Леонид Григорьевич Стариков – человек уникальный, умевший рассуждать и генерировать идеи по любой науке, но полный профан в организации работ. Он приводил в восторг всю Академию наук своими научными идеями, а реализовывали их другие. Весьма часто его идеи патентовали оборотистые люди.
Стариков регулярно встречался с представителями ГРУ, после чего наши шпионы в поисках заказанной информации обшаривали весь шарик. Став звеном в сети, условно называющей себя приобретающим ведомством, предприятие кое-что получало и платило за информацию из своего бюджета. ГРУ уже тогда было на хозрасчете. Мы же до сих пор в этой сети, только мало кто знает того человека, который контактирует с приобретающим ведомством. Филиппов знает. Знать бы еще тех, кто носит в клюве информацию на экспорт. Наш бог контрразведки знает только одно: люди с клювом есть, их не может не быть. Ждите конвоя.

________________

У Филиппова звезды сложились удачно. В семьдесят один он кандидат, а через год он доктор своих технических наук. Не лень же было. До таких лет сохранить в себе ясность ума и амбиции. Известие сие возымело зубовный скрежет у более молодого поколения, которому чуть за полвека. А чо! Нормальная реакция.

_______________

Мы умудрились пронести на территорию еще две бутылки «Шалимовки» и подарить их юбиляру. Три штуки. Теперь конвой со мной уважительно. Суки. Сколько живу – доказываю, что я не враг своему государству, скорее наоборот. Но государство и не думает чего-то мне доказывать.
Взялся было открыть дверь на Север, да вошел Филиппов. Он представил свой научный труд ученому совету еще при  Семихатове и все согласились, что работа заслуживает докторской степени. Лишь одиноко прозвучало: рекомендовать чегой-то поправить и заслушать еще раз.
Какая коварная фраза «еще раз». Для Филиппова она вылилась в шесть лет. За это время ВАК упразднил правило присваивать сразу докторскую степень, лишь через кандидата.
У Филиппова спросили: не шибко грустно? А чего грустить. Такова жизнь. Таково развитие сюжета.
Вот тебе, цыганка, и Герман. Вот тебе, доктор, и диагноз. Сучья философия нищеты.
На хрен! Айда на Север!

_________________

Анатолий Павлович Сухарев из потомственных коммунистов. Весь мужской состав в его роду были большевиками. В женской половине встречались монашки, но это ничего не решало. Анатолий уже в нынешнем веке побывал даже секретарем райкома, где членами КПРФ всего-то сорок человек. Сам я большевиков не очень, как и меньшевиков, но Сухарева уважаю хотя бы за профессионализм в своей работе. Провожая его на пуски «Кистеня», попросил вести дневник.

                СЕВЕРНЫЙ ДНЕВНИК


17 июня. Хотели провести ПСИ и СУФК, но СЕВ не работает (до обеда).
18 июня. Ждем сообщения о готовности к работе СЕВ. Емельяшину вчера прислали прибор и у него с Балакиным на техничке успех.
В 14.20 сообщили, что СЕВ исправен и включен, но крышки закрыты и никого нет.
19 июня. Парные стыковки с СУФК, замер напряжения ПТС.
20 июня. Время режима остановилось 0004. Ночь. Солнце над горизонтом. Жара.
21 июня. Поменяли блоки. БИЗ без замечаний. Конец режима 2.52. Переставил каналы.
22 июня. Вернули блок связи. БИЗ – отмена. Поменяли каналы. БИЗ без замечаний. Идем купаться на Ягры. Воздух +30, вода +20. Какое оно Белое это море.
23 июня. Объект ушел в 16.50. Всю ночь футбол. Без России, но все равно интересно.
24 июня. Все на Солзу! Двумя рейсами. Шашлык, Изабелла, футбол, река, комары.
25 июня. Малые Карелы. Церкви, избы, амбары, лодки, снасти.
26 июня. Отдых? Скомплектовали папки. Закрыли документы. Собрание по продлению командировок.
27 июня. Шаповалов. Севастьянов. Савельев. Широков. Хлопов. Окутин. Ирунин. Приехал Бирюков.
28 июня. Все сначала. Акты по ПСИ. Дебаркадер. Стойка в цехе.
29 июня. Приехала Ермолина М.П.
30 июня. Мы опять на дебаркадере. Стойка уже тут. Морозов с Пупышевым ее перемеряли. Купили навесной замочек.
01 июля. Елкин собирает команду в Холмогоры и в Сийский монастырь. Холмогоры вроде Белоярки – сельский райцентр. Музей Ломоносова оказался на другой стороне Северной Двины. Паром только утром и вечером.
11.00. Развернулись и слегка перекусили. Едем в Сийский монастырь. Осмотр, свечи, иконы. Потом у местных рыба, картошка и на берегу озера уха! Ко второму тайму вернулись домой.
02 июля. Просто выходной. Прохладно. Северный ветер, облака, пелена. Пришла ли лодка – не знаем.
03 июля. Запись программы. Попытка БИЗ – отказ.
04 июля. БИЗ 1 – отказ. БИЗ 2 – без замечаний. БИЗ 3 – на ура! Разобраться не успели. Объект пошел к виселице.
После погрузки – задание режима «ДО». Штормит. Все ветры в гости к нам.
05 июля. МИТ дал добро на стыковку.
06 июля. Отмена по массиву. Проблема у Агата. Сбои при получении массива у нас. Перенос на завтра.
Северные Сочи достали, ищу глазами льдину.
07 июля. После ремонта – коррекция. Не тот признак зашит. Завис монитор. Отмена. Не сформировался «режим окончен». Перерыв на перепрошивку. КРП без замечаний. «Конец режима» не проводится на «выход».
Жара. Ледовитый океан не спасает.
08 июля.  Тарировка. Нет связи – ошибка оператора. Искаженный признак режима. Мы взяли тайм-аут до 15.00.
15.20. Балакин: - отмена по превышению числа сбойных циклов после перехода к измерению. Подстава. Не снялся формуляр.
09 июля. Сергей Федорович пообещал переслать новую программу.
Объект уйдет завтра.
18.30. Дима Шаповалов ввел новую версию Т-1.
19.00. Т-1 без замечаний. Завтра ввод программы КЦВС.
10 июля. КРП у причала 7.
11 июля. 9.00 – Т1. 15.30 – Т2. Т3 без меня.
12 июля. АПП ТЭД.
13 июля. Выгрузка ТЭДа.
14 июля. Погрузка 03Л. КРП.
15 июля. 2823,1. Режим Т. Прилетел Дерюгин.
16 июля. 2002,7. Объект ушел.
17 июля. 1340,0. АПП. Отказ.
18 июля.  3325,4. Вход 418, 420. Разборки, разборки, разборки. Железо, люди, фирмы.
19 июля. Сбоев нет. Нарушение ВГ. Отгулы в счет отпуска. Напряжение. Лампочка не отключалась.
Шасси моего самолета оторвались от ВПП.
03 августа. Москва. МИТ. От НИИ ждут мнение и предложения по отчету о тепловых испытаниях.
07 сентября. Кабинет Трапезникова. Все в ожидании. Звонок с Севера. Тюльпан раскрылся. Воздухом сдуло пыльцу на волны Белого моря. Опять все сначала.
_______________

Тюльпан – это форма металлической капсулы, в которой перевозится, хранится и запускается «Кистень». Такой способ позволяет оставлять пусковую шахту почти в идеальном состоянии.
Во время пуска 7 сентября на лодке был наш Леонтьев Александр Константинович. Он и поведал, что после выхода ракеты из воды от нее что-то отвалилось, и она заметалась, наклонилась и вроде бы нацелилась на корабль сопровождения, потому сработал АПР – автоматический подрыв ракеты. То-то шока было в лодке, который прошел лишь после выполнения команды «осмотреться в отсеках».
Такие две неудачи свалились, и хотя не в каждой наша вина, все же. До следующих попыток есть время. Оно заполняется юбилеями, а текущей работы, ажиотажа не видно, они касаются лишь тех, кто ажиотирует. Потому расскажу-ка я немного о Севере. И сам там бывал, шило пил, по усам не текло, молод был, не отросли еще, но молодой парень Виталий Соколов из нашего сопровождающего подразделения наделен более свежим взглядом.


                ГОД КРАСНОГО КРАБА

Такого года нет ни в одном восточном календаре. Он есть в моей судьбе, да, пожалуй, в судьбах людей, живущих на южных берегах Белого и Баренцева морей. Этот год сравним разве что  с годом дракона, уж очень страшный вид у красного камчатского краба. Поговаривают, что в мурманские воды он попал случайно – кто-то завез несколько экземпляров и выпустил, а он быстро размножился, заполонил дно, сожрав всю живность.
Пикантность ситуации в том, что ККК занесен в Красную книгу: ловишь его – ловят тебя и заносят в черный список браконьеров, который давно по объему перерос в Черную книгу. Но ловить-то больше некого и нечего, а жить у моря и не рыбачить, а в нашем случае крабить, сами понимаете, смешно. Чтобы сказал на это старик Хемингуэй? Так что в Гаджиево все поголовно хоть раз ловили ККК, даже люди в черном – военные моряки все рангов. И даже те, кто составлял Черную книгу.
Официально Гаджиево имеет статус города, но фактически таковым его никто не считает, кроме администрации. Строили город не на интерес, а на время, отсюда качество жилья. Сейчас на смену военной власти в город приходит власть гражданская. Последняя очень недовольна прежними хозяевами. Нюанс в том, что гражданскую власть представляют выведенные из эксплуатации военные. Они пытаются решать вопрос с «памятниками неглубокой старины» - выведенными из эксплуатации целыми кварталами.
До 1956 года в этом месте никто не жил, кроме мошки. Теперь здесь обитают подводники, члены их семей и командированные. Я приписан к последней категории. У меня создалось такое впечатление, что пока одна половина служит, вторая работает. Рабочий день плавно и без предупреждения перерастает в рабочую ночь, ибо поддержание обороноспособности Родины здесь дело круглосуточное.
Ко всему соотношение холостых мужчин и незамужних женщин дарит уникальные возможности обрести свою вторую половину. Иногда не по одному разу.
Перечисленное наполняет человека стрессом по самые брови. И тут хочу отметить отсутствие в городе культурного досуга, по причине чего досуг превращается в некультурный. В городе процветают бары, но нет театров, кинотеатров, дискотек. Есть, правда, библиотека и музей боевой славы. А разве могут эти «островки цивилизации» остудить горячую кровь офицера, вернувшегося с боевого дежурства?
Это я еще погоду не затронул. Вот где истинный стресс.
Впечатления у меня – величиною с все северные моря вместе взятые. Винить некого, сам к этому стремился. Учился в лестехе на инженера-механика, а когда получил диплом, стал перед выбором: малоумная работа, но с большими деньгами? или сесть на оклад и набраться опыта? Выбор пал на второй вариант, и я попал в НИИ. На втором году я поехал в первую командировку. Один. Начался отсчет моего личного года красного краба. Мне очень обрадовался наш представитель Андрей Пучнин. Он живет на севере четвертый год. Благодаря ему мой адаптационный период сократился до минимума и завершился осознанием вклада НИИ в защиту страны и моей собственной роли на Севере, которая сводится к тому, чтобы не обеззубить на данном этапе наш флот. Времени это занимает много, потому я не могу себе позволить художественную литературу, читаю лишь справочники и все, касаемо новых стандартов.
Стандартами я интересуюсь особо. По моему мнению, советские ГОСТы были хороши запасами прочности, которые превышали срок эксплуатации. Это позволяет сегодня уверенно продлевать изделиям срок службы. Новые стандарты пока не отработаны практикой и мне, как молодому специалисту, хвалить или ругать их не по рангу.
Одно я усвоил твердо: командировка в эксплуатацию – большой экзамен на мудрость. Мудрость там нужна. Заключается она не в опыте и возрасте, а в смелости. Это когда не готов решать проблему, а надо. Отступать некуда, за спиной НИИ.
Самая сложная ситуация возникла год назад, в феврале, на учениях, во время неудачных пусков в присутствии президента страны. Моего жизненного опыта не хватит для оценки, потому назову ситуацию просто – «серьезный переплет». Из него фирма вышла с честью.
А теперь самое время вернуться к погоде и природе в целом.
Уровень образования в нынешней средней школе наводит на подозрение, что не все знают, что Гаджиево и окрестности – край под названием «страна полуночного солнца», или «царство полярной ночи». Лежит этот край севернее Верхоянска – мирового полюса холода. Тем не менее, в январе здесь случаются дожди, а в середине лета – мокрые хлопья снега. Северные ветры зимой приносят сюда оттепель, а южные – похолодание. Не все, как у людей.
Вскользь замечу, что у людей тоже случаются неожиданности. Кто бы подумал, что забравшись на край света, Андрей Пучнин встретит там одноклассницу из Первоуральска. Она вышла замуж за «головастика» (специалиста по ядерным боеголовкам) и последовала за ним.
Гаджиево не только полуночное солнце, полярное сияние, летние снегопады, столетние березовые рощи высотою в полметра, тундровые плантации морошки со вкусом ананаса. Это озерный край. Но купаться в озерах запрещено. Заполярье, однако. Температура воды не выше плюс пяти. Только мужественные и отчасти сумасшедшие представители уральской промышленности способны преодолеть страхи и запреты, уйти «на перископную глубину». И мне не раз доводилось этим вгонять местный жителей в шок. Как видите, пишу.
Сопки. Одни лежат плашмя, другие столкнулись и подняли свои острые края, третьи улеглись на валунах и непонятно, как держат равновесие под тяжестью бакланов (большая морская чайка), которые, как настоящие пограничники, стойко несут свою боевую вахту. В борьбе за жизнь и еду эти птицы вступают в схватку даже с собакой. Вы могли видеть их в фильме «72 метра». Кстати, фильм отчасти снимался в Гаджиево.
О Гаджиево местные сняли фильм. Если бы я его делал, то не таким нудным. Наберусь впечатлений, переварю их, подучусь и сделаю другое кино. Надо как-то выпускать пары. Жаль только, что многие эпизоды для кино не восстановить. Хотя бы подготовку к приезду президента. Морячки неделю наводили красоту, снег чистили, а за два часа до визита его столько навалило, что пришлось менять маршрут. Но основные кадры в виде ржавых остовов машин, брошенной обуви, которая здесь носится не больше месяца, остались. А еще с детским клубом мне довелось на дне Победы выступить в роли Васи Теркина.
О патриотизме обычно вслух не говорят, в Гаджиево без слов все чувствуют, что это такое. Без него ничто не удержит людей в незавидном месте, даже при изобилии крабов на дне моря и на головных уборах.
Как-то в гаджиевской поликлинике я наблюдал очередь призывников на медосмотр. Общаясь с ними, на всякий случай поинтересовался, мол, нет ли желания откосить от службы? Будто волна прошла, так их передернуло. Они мысли не допускали, что не будут служить. А ведь пацаны – дети военных, они не понаслышке знают о тяготах и лишениях.
Здесь даже памятник Ленину изваян в позе типичного подводника: маленький, выпяченная грудь, прямой взгляд, руки в карманах, ноги расставлены широко, сам хмурый и нахальный.
Может быть, за такими городами, как Гаджиево, где люди настоящие, будущее России? Иначе, почему у меня появляется желание туда вернуться?

________________

Закончилась первая тетрадь. Вторая не желает заполняться чернилами. Уже и уговаривал «Ты хороший, ты талантливый» - не помогает. И ругался непечатно, ну очень непечатно, потому и приводить не буду. Не помогло. И грозился, мол, мать твою растак. Вроде подействовало. По этому случаю есть натуральная история, ставшая анекдотом. Вычитал ее в журнале про новости космонавтики. С реальными фамилиями, которые я не помню, а суть передаю.
 Наши ученые, разработчики, администраторы повадились в Париж. Один наш влиятельный руководитель обратил внимание, что глава ихнего концерна вызывает к себе начальника производства и мило, за чаем, спрашивает о здоровье, семье, уик-кенде, а лишь потом, мимоходом вроде бы, говорит: «Ты, Жан, ко вторнику, пожалуйста, сделай то-то, а к среде вот это». «Хорошо, Пьер».
Неплохо бы и нам такой стиль завести, подумали наши ребята. Один особо ретивый наш конь так и поступил, завел. Мол, ты, Ваня, к первому сделай это. Ну, как семья, как дети, скот? А футбол вчера понравился?
Приходит первое, потом седьмое, двадцатое – ни фига Ваня не сделал. Вызывает его конь и требует ласково так доклада. Ваня мнется, он не помнит задания. «Ты чего, мать твою растак, делал!» орет конь. «Так сразу бы и сказали» - робко топчется Ваня.
Такой вот стиль. А до очередного  захода на Байконуре осталось четыре дня. Пуск совпал с выборами в областную Думу. Ажиотаж прет со всех щелей, особенно из почтовых ящиков. По всему подъезду сплошные агитки, будто своих бычков и харчков нам мало. Лучше бы в подъезде убрались. Представляете! Кандидаты с надписью своей партии моют подъезд. «Родина» убирает мусор. Я бы за таких проголосовал.
Четыре дня, а пою «Жил-был у бабушки серенький козлик». И не козлик вовсе, а натуральный КАЗЕЛ.
Козел пишется через о. Я думала ты скучаешь, а ты…
Это приходила в мое отсутствие та, которая скучает. Я пою, а она скучает и поучает. Брик аппетитная.. Представляю, как она учила грамоте Вову Маяковского. Все самое лучшее он написал в ее отсутствие и успел спрятать.
Едва успел замаскировать на столе сии записки, заслышав в коридоре ее каблучки. Она вошла и открыла пухленькие губки.
Во, блин. Пухленькие губки. Отвисшие коровьи губы. Подав вперед свое вымя.
А вот с выменем подробнее. Ее груди эректируют даже семидесятилетних, они готовы без таблеток. А я чо – не человек.
…открыла пухленькие губки и заглотили меня полностью. Если бы не обшаривающие стол глазки.
Ну, ты даешь. Какие глазки? Зеньки особой важности.
Женщины в НИИ особая тема. Скучающая носит свое вымя в надежде, а скорее даже в полной уверенности зацепить спутника жизни, Я не единственный кандидат, но самый лоховатый. Однажды эта ее мысль засела во мне и стала созревать. Мало ли обстоятельств бывает. Ну, там семья достала. И тут я представил совместную жизнь с таким богатым выменем. Хлопцы, рятуйте. Не поверите, стал в столе искать веревку. Это каждый день слушать поправки в устной речи. «Нет слова ложить, есть слово класть». Милая, кладись в кровать с кем другим. А я останусь в глубоком своем убеждении, что в армии нет команды «Кладись», есть команда «Ложись». Насильно в Украину не поеду, поеду добровольно на Украину, на Багамы, на Кубу, на Англию…
Нет, в Англию никак не поеду, там Тетчер живет, а мне с ней не по пути.
Поехал бы в райскую Грузию, но в раю сегодня правят бесы.


                АВТОГРАФ РЕЗИДЕНТА

Эта давнишняя история выплыла случайно. У Владимира Васильевича Кузьмина на два месяца подряд выпали юбилеи. Сначала тридцать лет на фирме, а через месяц шестьдесят от роду.
Разговорились по теме «последний секретарь парткома». Вороша дела прошлые, дошли до момента, когда его дочь через местный американский центр поехала учиться за океан.
- Так вы и Тома Туми знали?
- Тома Туми? Я у него в гостях был в Ньюарке. Это между Вашингтоном и Нью-Йорком. Жил у него. Ночь ночевал. Гуляли с ним. У меня фоток полно…
- На визитке его рукой еще более десяти лет назад он свой автограф проставил, - показываю визитку. – Я своего сына хотел пристроить в Америку. А он сказал, что сын и без них здесь дорогу пробьет. Правда, ГБ за мной гонялось после контакта с ним. Они считали его резидентом ЦРУ, а я раньше их увидел, что он нормальный мужик…
Сказал это, а внутренний голос как даст мне в бок. Замолчал и прислушался. Внутренний голос и шепчет: «Дурень, в ЦРУ только нормальные и работают». «Да брось…» - начал было я спорить с ВГ, но опять получил в бок. Не спорь с ВГ, а лучше прислушайся, он плохое не подскажет. Согласился было, но ВГ снова в бок – «Не делай одолжений».
- У него маманя богатая, а он школьным учителем работает. Четыре часа в неделю преподает, получает три с половиной тыщи долларов. В школу на велосипеде ездит. Мы были у него в ноябре первого года. По Вашингтону походили, в Нью-Йорк съездили, по Бруклинскому мосту гуляли. Водки с ним попили. Конечно, не по нашим меркам, так, по чуть-чуть, но всю литру выпили.
- Будете в тех краях, привет передавайте…
- Ха-ха! В Америку пока не собираюсь.
- А чего! Америка не Колыма…

__________________


Валерий Матвеевич Кутовой, однокашник и друг экс-президента Украины Леонида Кучмы, рассказал:
- Нашу фирму везде знают. Был в Женеве. Выпал день независимости Штатов. Пригласили и меня. На пороге посольства стоят их посол и переводчик. Меня представляют: Кутовой…
- А-а! – говорит посол. – Знаю, он занимается ракетной техникой.
Какой ракетной техникой? Я специалист по телеметрии и только, а в ракетах ничего не понимаю.
Посол захохотал и молвил: ладно-ладно, идите, вас рады видеть.
Так что, они знают нас всех. Без вопросов.
___________________

Подобная история случилась в Иране. Фирма поставила туда дизель-генератор, но поехали в основной массе ракетчики. Думаю, что сработал принцип «халява». Чего бы не прокатиться не на свои? Мир повидать, экзотики испытать.
В ихнем Иране алкоголь запрещен. Там девицы в ресторане пьют безалкогольное пиво и ржут. Не смеются, а именно ржут. Валерий Матвеевич сразу определил – обкуренные. В его и мои молодые годы конопля росла на Украине как бурьян, у каждого дома. Так что признаки кое-какие известны нам с детства.
Выпал день космонавтики, а у нашей группы «дизелистов» с собой было. Собрались в номере.
- Давайте соблюдать законы шариата, - сказал Бельский, - и хотя бы одеялом укроемся.
 Такой необычный день космонавтики получился. А на утро иранцы давай выпытывать про ракеты. Какие ракеты! – удивляются наши. А то чего бы вам день космонавтики отмечать? – напирают иранцы. Да нам лишь бы повод, хоть день взятия Бастилии. Еле отвертелись.
- Я наутро после праздника ничего не соображаю, - говорит Кутовой. – Говорила же мама «не пей, учи уроки».
Наставления мамы было сказано специально и иранцы от наших отстали.

______________________


Созвонился с Сухаревым. На Севере пуск вроде бы намечен на середину октября, но Анатолий Павлович заверил, что вряд ли продолжение Северного дневника случится так скоро.
Полистаем память. Раньше мы ездили на испытания не только на Белое, но и на Черное море. А то и куда подальше.
Полистал память, и пришла на ум история, рассказанная Валерой Зажигиным к 10-летию запуска космического аппарата «Экспресс». Теперь этот аппарат чуть ли не главный символ НИИ, красуется на всех рекламах.


                110 ЯПОНОВОЛЬТ

Чего-то устал я в этой Японии. Скорей бы в самолет. Две недели держал себя в рамках, говорил и думал только по-английски, хоть и знаю всего-то пять десятков фраз, кроме технических терминов. Японцы по-аглицки не понимают, и чего их превозносят! Мы им запускали их ракету с их космодрома Кагасима. Правда, научная аппаратура на спутнике была германская и японская. «Экспресс» называется. Что-то там не срослось…
Аэробус большой и красивый. Эконом-класс на первом этаже у туалета. Узнаваемое лицо в толпе. Напарник шепчет фамилию, а я еще не понимаю его русский.
Бывает же! Спать хочу, а только в кресле устроился, усталость в шасси ушла. Выпить захотелось. Поймал себя на том, что думаю по-русски. Будто одни мы пить любим.
Стюард фасон держит. Пытаю его по-аглицки: скока стоит виски? Оказалось, что входит в стоимость билета.
- Тащи на два билета, - спикаю ему. – Для начала.
- Впереди Жванецкий сидит, - шепчет по-русски партнер. – Подойдем?
Ведущий конструктор из самой Москвы, а тактик никакой.
- Не-а, - отвечаю. – Сам придет.
- Растолкуй.
- Лететь двенадцать часов…
- Ну?
- В туалет пойдет мимо нас, а назад мы его и возьмем…
- Ну, ты Штирлиц!
- А то! Разливай. В Японии не Штирлиц, а Зорге был.
- Да? Стюард! Еще на два билетика, плисс…
Жванецкий прошел, когда мы заказали билетик шестой.
- Ключ на старт!
- Пошел отсчет…
Отсчет затянулся. Билетик успел подтаять, Ну вот он, наш спутник.
- Михал Михалыч. Нотер дам де в Марию Стюарт ее так, - роняю я по-английски. – Суши ласты в нашем кресле.
- Да я карел гот его запросто, - соглашается Жванецкий. – Вы бин тудыть его за горизонт из Темзы?
Во чешет по-зарубежному.
- Переведи! – это я по-нашему.
- Да вы русские?! – очаровывается Жванецкий. – Какого хрена смита с вессоном тут валяете...
- Где?
- Под кресло закатилось. Братаны, вы кто?
- Мы рашен инженеринг. Их япону мать в спейс запускали.
- О, спейс!
- Михалыч, ты японский знаешь?
- Не-а.
- А че ты делал на островах? Кого там смешить…
- О, братаны. Там в Токио нашего народу тьма, целая колония при посольстве – жены, дети, обслуга. Им там скучно с пришельцами. Они меня и пригласили. Телевизор подарили…
- Ну, пацан, ты попал. У них же сто десять вольт и шестьдесят герц. Так что…
- Ну, не такой я уж и козел. Меня в специальный магазин для русских возили.
- А сами японцы тебе как?
- Я же говорю – пришельцы. По всему видно, что они от зеленых человечков отпочковались… Нет, не буду. Не пью я. Понимаете, я с дамой. Да что же это делается. Ну, ладно, по одной… Японцы так не умеют. Говорю же, пришлые они. Тарелку цунами смыло…
- Точно. Пытаются другую сделать, ан нет, технология утеряна. Вот и с нами у них не вышло.
- Там не только технология утеряна. Ладно, еще по чуть-чуть и все, дама ждет. Они человеческий облик до конца не освоили. Сидим в ихнем кабаке, саке пьем. Гадость неимоверная. Да еще пипетками разливают. Подзываем парнишку ихнего с полотенцем. По-нашему вроде как половой. Хватит-хватит. Я понимаю, что это мне. Вздрогнули. Говорим половому – сгоняй, мол, в магазинчик, купи водки русской. Чтобы второй раз не бегать, купи три. Представляешь, что он ответил? Мне, говорит, нету еще двадцати трех. У них там спиртное только с этого возраста продают. Не, ты представляешь уровень интеллекта.
- Ну, а вы?
- Мужики, а себе? Тогда и я не буду. Ой, чего-то моя барышня волнуется.
- Так чем там у вас закончилось?
- Мы ему намекаем, мол, скажи, что тебе уже стукнуло. Смотрим, хакаяма парню. Своим намеком мы поставили его в тупик и навсегда. Побежал я…
- Михалыч, черкни пару слов…
- Тебе по-английски или по-нашему?
Проснулись мы в Шереметьево. Коллега уже дома, а мне пилить на Урал. Через неделю звонок из Москвы.
- Купи «Известия». Там отчет Жванецкого о Японии.
Вечером прочитал, и были в отчете такие слова: «…в тупик и надолго».
Второй звонок из Москвы случился ровно через год.
- Купи «Известия» за 12 января. Там про наши дела.
Купил. Читаю: «Наконец-то разрешилась загадочная многомесячная история с найденными в джунглях Ганы обломками космического аппарата. Как и предположил на месте происшествия обучавшийся в Москве вождь того племени, к изготовлению аппарата причастна Россия. Но, возрадуемся хотя бы на этот раз, авария на космической орбите произошла не по нашей вине».
Далее речь шла о трудностях российской космонавтики. Читал я и думал, что нашим высоким чинам всегда было удобнее уйти в несознанку, чем признать несанкционированное приземление. История завершилась благополучно, полет «Экспресса» признали успешным, а вождь племени не затребовал контрибуцию. Наши чиновники тут же стали себя прославлять.
Публикация в газете заканчивалась так: «Первым аппаратом, запущенным с Байконура (1996 год), станет геостационарный спутник связи «Астра-1Ф», созданный американской компанией «Хьюз». Имеется надежда, что он стартует благополучно и не послужит поводом для проверки эрудиции племен, заселяющих свободолюбивый африканский континент».
С тех пор минуло много стартов, большинство были успешными. Жванецкий стал «дежурным по стране», а я – главным специалистом отдела.
К 2025 году Япония наметила обустроить и обжить Луну.

___________________


Не успел перевернуть страницу памяти, как сообщили, что пуск на Байконуре перенесен на неделю. Теперь до него не четыре, а десять дней. Заполняем перерыв внутренней, а подчас и личной жизнью.
Мы люди антилегентные, потому в шкафы не заглядываем, мы видим через стены. Известие, что наш известный человек ушел из семьи и сошелся со своей сотрудницей, меня оставило удивленно равнодушным. Мол, нашел с кем, сушеная вобла и то жирнее смотрится. И все. Но такая реакция была не только у меня. Вечно скучающая вылила ее на нашего общего знакомого Сашу.
- А у вас есть список достойных особей женского рода? – спросил Саша. – Огласите. А то у меня в очередной раз созрела подобная ситуация.
Класс! По осени неудачи не только на космодромах. Их не меньше в личной жизни. Наверное, эпидемия.
Но вот иная лавстори. О ней мало кто знает, но вам расскажу под большим секретом. Залежалась в памяти, уже и продолжение последовало, а я чего-то маюсь.





                МУЗА

- Я учился в четвертом классе, - рассказывает Виктор. – Жили мы в доме, разделенном на две половины. Одну занимала наша семья, вторую родственники. Поскольку родичи отсутствовали довольно долго, туда временно поселили семью судьи. Состояла она из главы рода, его жены, двух сыновей и дочери Музы.
Муза училась в одном классе с Виктором и, хотя он был еще зелен, на девчонку поглядывал. Да и семьи сдружились, праздники вместе отмечали.
Наступил Новый год. Муза с подружками пришли на елку к соседям. Виктору врезалась в память песня в исполнении девчонок: «Не ветер бушует над бором…». Они так красиво пели, что Витя окончательно положил глаз на Музу. А после каникул он заметил, что и она на него внимание обращает.
Накатил очередной, кажется, февральский праздник. Пришли соседи, но Музы не было. Витя потому и не слез с печи, а лишь изредка поглядывал на забавы взрослых.
- Ты Музу замуж возьмешь? – услышал Витя голос ее матери.
Она стояла у его ног, откуда он не мог ее видеть.
- Возьму!
- Хорошо, - вздохнула женщина и ушла в кампанию.
В пятом классе Витя и Муза дружили еще в общей куче. Как-то Виктору передали записку: «Ты не возражаешь, если мы с Зиной тебе платочек вышьем?» Витя не возражал, но записку перехватили ребята, и после этого два года гуляло по школе «жених и невеста».
К концу шестого класса судью перевели по службе в Нижний Тагил. Муза изредка приезжала. Чем реже были встречи, тем дольше они длились. Потом он уехал в техникум и встречи прекратились.
Шел 1951 год. Виктор зачем-то отправился на вокзал в областном центре. Он готов был поклясться, что повела его туда неведомая сила. Он увидел ее на перроне с чемоданчиком. Обрадовались оба, долго говорили. Она уезжала в Красноярск, Виктор записал ей свой адрес. С той поры много лет прошло, но он  не получил ни одного письма.
После техникума Виктор отслужил в армии, женился, сына родил. Как-то за столом жена вдруг спросила:
- Чтобы ты сделал, если бы я уничтожила адресованное тебе письмо?
- Поколотил, наверное, - ответил Виктор и его сразу же прошиб легкий озноб, а потом мысль мелькнула, закрутились воспоминания.
С этого самого вопроса жены он стал искать свою Музу.
Командировки в Сибирь ему выпадали несколько раз. Из адресного бюро вышел без результата. Узнал, что ее брат живет в Москве, послал запрос, ответили, что умер. Ниточки, казалось, оборвались.
Немало лет прошло. Как-то снится ему сон, будто стоит у окна лаборатории на заводе в Красноярске, смотрит и видит по другую сторону забора промышленные корпуса. Вроде ничего мистического, но Виктор почему-то вскочил и задумался, а что там за забором? Ах да, Сибтяжмаш. Что-то сродни нашему Уралмашу.
Прошло еще шесть лет, он и думать забыл про тот сон. За это время автор многих изобретений построил для души и забавы транспортное средство в форме летающей тарелки. Такое ездящее НЛО. Помогали ему школьники, у которых он вел кружок, потому НЛО пригласили  в Нижний Тагил на областную выставку творчества юных. Тарелка получила главный приз, она умела танцевать и стрелять петардами. Об этом напечатали все газеты, показали все телеканалы, даже в программе «Время». На деревню изобретателю посыпались письма. В двадцать первом веке у Виктора это стало главным событием.
Жена принесла очередную пачку писем. Никогда ранее не говорила, а тут вдруг «Пляши!»
Виктор сплясал. Не вскрывая, перебрал письма и задержал взгляд на обратном адресе одного из них. На конверте значилось «Красноярск». Он не вскрыл его еще, а по телу прокатилась знакомая волна озноба. Посмотрел конверт на свет и решил: не от самоделкина. А потом в свету разглядел одно слово: «Обалдела». Его умный внутренний голос шепнул: «Вот оно!»
Спрятавшись от жены, вскрыл конверт и прочитал: «На днях сидела на кухне, и что-то потянуло телевизор поглядеть. Смотрю – ты! Елки-палки, чуть с табурета не свалилась. Помнишь Музу?»
Как в сказке нарисовалась командировка, но пока не ясно было, кто поедет. Виктор пошел к главному конструктору и рассказал ему свою историю.
- Я думал, вы приборы там внедряете, а вы… - усмехнулся ГК и включил Виктора в группу.
Он позвонил ей из гостиницы и услышал протяжной «ой».
- Бросай все и давай к нам. Муж тебя тоже приглашает.
Виктор вышел на трамвайную остановку, но коня на железных колесах долго не было. Он остановил такси. По дороге почему-то выложил не только адрес, но и всю историю. Когда протянул таксисту деньги, тот сказал:
- Не надо, у тебя такое дело…
У подъезда сидели женщины, А вдруг и она здесь? Больше полсотни лет прошло, поди изменилась. Но ни один глаз не заблестел. У двери решил было тягу дать. Наличие мужа – великая стена.
Когда дверь распахнулась, он увидел те самые глаза. Супруг рядом. Дальнейшее он помнит с трудом. Когда пришел в себя, муж показался интеллигентным человеком. Стол, угощения, рассказы. Муж, как выяснилось, был главным инженером того самого завода за забором, а сейчас на пенсии. И она работала там же. Виктор тогда не вспомнил про давний сон. Лишь дома, копаясь в огороде, осенило.
- Ну, надо же!
- Что, Витя? – спросила жена.
- Да так, я о своем.

____________________


Эта лирическая история несколько месяцев лежала в моей памяти, а у них продолжалась в письмах. Виктора звали в гости, он тоже звал, но как-то робко. Он думал, что к восьмидесятилетию наберется решительности и откроет карты.
Однажды в дверь моего кабинета постучали, и на пороге нарисовался Виктор. Он был возбужден и решителен.
- Ну, вот и случилось, - доложил Виктор. – Я все рассказал жене. Муза прислала письмо и сообщила, что с разрешения мужа решила проведать родные уральские места. Через две недели прибывает.
- А жена?
- Зреет.
Если будет позволено, я расскажу продолжение, а пока, как до пуска, есть время и давайте окунемся в иной омут.

_____________________


Не успел поставить лирическую точку, как сообщили, что на Байконуре во время стыковки уронили европейский спутник. Потом, правда, уточнили, что пострадал лишь обтекатель. Пуск перенесли еще на несколько дней.

______________________


Забежал Сухарев и на ходу сообщил, что уезжает на Север. Следует ждать продолжения дневника.
Попался Петя Пупышев.
- Все-все. Некогда. Завтра утром улетаю.
- На полюс?
- Да-да!
- Мне рогов не надо. Я как-нибудь сам, а слова привези.
- Да-да!

_______________________


Зашел к Кузьмину. Остатки накрытого стола. Ему сегодня 30 лет работы на фирме. На самом деле 37 лет, 9 месяцев и 15 дней. Чертяка ногу сломит.
Выпили по коньячку. Здорово. Мой почерк значительно улучшился.
У него и так расстрельная должность, а он еще и нарывается. Он предрекает конец НИИ. Все заказы по военке заканчиваются. Пройдут испытания и все. Стране мы больше не нужны.
У нас больше тыщи разработчиков. Куда их девать? Грядет социальное напряжение. Хотя я так не думаю. У нас почти одни старики. Пенсионеры. А молодежь наша хоть сейчас на расхват.

_____________________


А теперь внимание! Всем заинтересованным сторонам. Совершенно секретно. Только вам.
Любое НИИ, даже если оно вяжет носки и веники, имеет в своем активе гениев повыше мирового уровня. Это вроде как в любой деревне есть свой дурачок, или дура. Или в стаде паршивая овца. Последнее не из той оперы, но пусть останется.
Наше НИИ не исключение.
Встретил Александра Николаевича Штыкова. Классный дядька, автор семерых детей в семье и изобретения на работе.
Чего изобрел Штыков, я понятия не имею. Могу только догадываться и то вряд ли попаду в десятку. Сужу по суете вокруг факта.
Познакомился со Штыковым на вечеринке. Она проходит раз в год по осени. Собираются любители поиграть музыку, почитать стихи, попеть песни и шабашествуют. Штыков солирует на гитаре. Там мне и рассказали про его изобретение. Именно в ранге изобретения фигурировал сей прибор.
 Было сунулся разузнать подробности, но куда мне со своими сказками, ГБ по рукам надавало. Ну, и ладно, не больно хотелось.
Прошло какое-то время и оказалось, что информация просочилась далеко за пределы страны. И это правильно, иначе кому нужно изобретение, если о нем никто не знает.
Подозреваю, что утечка произошла после официальных делегаций из Москвы. Там всегда протекает. А прибор показывали всем подряд, даже по местному телевидению. Его ценность пока не была определена. Первыми прочухали иностранцы. Ну, это как обычно. Гонца с чемоданом денег прислали, известного в нашей области олигарха. Олигарх был не в курсах и попросил справку о значении и степени окупаемости изобретения. По-видимому, это вызвало подозрения и, после неизвестных мне ряда мероприятий, ему было отказано.
Прошло еще какое-то время. Я встречаю на улице худощавого человека в длинном кашемировом пальто и такой же черной широкополой шляпе.
- Привет!
- Вы чего спите! Мною во всю ЦРУ интересуется…
- Нормальное начало…
- United American Fund заявку прислал. Мы то с тобой понимаем, что за всеми этими фондами враги скрываются…
К вечеру у меня была копия этого обращения. «В Реестре Инвестиционных Заявок Свердловской области, подготовленным Правительством Свердловской области, нас заинтересовала заявка Вашего уважаемого предприятия: «Создание волоконно-оптических гироскопов (ВОГ) с высокими техническими характеристиками». Американский объединенный фонд готов рассматривать как стратегическое партнерство, так и выдачу долгосрочных низкопроцентных кредитов…»
Ответ звучал так: «Нам известны высокие технические характеристики разрабатываемых американскими фирмами лазерных и волоконно-оптических гироскопов, реализуемых на мировом рынке.
Наше предприятие имеет статус федерального государственного унитарного предприятия Федерального Космического Агентства России, основной деятельностью которого является разработка систем управления ракетно-космического назначения. Создание волоконно-оптических гироскопов (ВОГ) с высокими техническими характеристиками является инициативной прикладной научно-исследовательской работой предприятия, выполняемой на собственные средства для собственных нужд. До настоящего времени цели выхода на мировой рынок предприятие не ставило, так как наши финансовые возможности развития этого направления весьма ограниченные. Однако создание ВОГ на изотропном оптическом волокне длиной 25 – 100 километров является результатом более чем 25-летней работы подразделения волоконно-оптических технологий и  интеллектуальная стоимость ноу-хау по нашему мнению весьма высока.
Из материалов сайта UAF нам непонятно какого рода взаимодействие Вы предлагаете и с каким объемом инвестирования. Кроме того, мы в своей деятельности обязаны руководствоваться законодательством России…»
Красиво успокоили и отбрили, ибо после этого связь прекратилась. А во мне закрался холодок, как бы не перехватили тему иным способом. И тут же вскоре я воспрял духом, ибо Штыков сообщил о третьей попытке.
В апреле следующего года в Париже состоится всемирная выставка. Организаторы предложили Штыкову выставиться в разделе «Discaveri» (открытие).
- Ну получу я золотую медаль, а кто оценит это у нас, на родине, на предприятии. Так что я не хочу оказаться в роли непонятого в своей стране Энштейна. Его же тоже не признавали, он тоже выпрашивал деньги. Кому тогда нужна была его теория относительности. Она и сейчас никому не нужна…
После этих слов мне стали понятны иноземные потуги. Изобретение вовсе не является таковым, а самое что ни на есть открытие. А мне все думалось, зачем Штыкова в Академию наук вытаскивали, настраивали научно обосновать результаты. Внутренний голос меня не подводил и он уже давно подсказывает, что это начало к технологии НЛО.
Только тсы-сы! Я вам ничего не говорил.
- Я точно не поеду, - сказал Александр Николаевич. – Сейчас идет согласование по телефону и факсу между директором и министерством. Главный аргумент «против» - они  не показывают то, что выше мирового уровня. Вот так оценили…
Ни фига себе! Граждане, забудьте все, что я рассказал.

_________________

Осень мерзкая. Ломает всего.
Пришла скучающая. Красивое платье, красивые колготки. А под ними, думаю, мерзкая женская плоть, которая делает мне массаж спины.
Никаких эмоций, кроме положительных.

__________________

Кузьмину подарили сборник афоризмов для умного человека. «Развод, как и старт ракеты – пять минут беспокойства и нет следа»
Чего умного?

_____________________

В столовой столкнулся со Штыковым.
- Так вы едете в Париж?
- Пока не ясно. Вроде бы верхи не возражают, но дали кипу бумаг подготовить и оформить…
- А потом еще дадут.
- Нет. Они просто советуют не ездить. Говорят, что нас там зашахуют.
- И чо? Открытие так и сгниет на корню?
Александру Николаевичу явно понравилось «открытие». Он всех, кто употребляет «изобретение», поправляет.
- Да нет, мы говорим, что пусть шахуют. Открытие здесь никому не нужно, так хотя бы там…
- Ну чо за страна! Гении под каждым кустом, а толку…
- Тут «Вектор» запросил прибор на свое изделие, Они его за рубеж поставят. Полтора миллиона рублей дают за штуку.
- Надеюсь без документов?
- Только на бытовом уровне. Где чего куда подключать.

___________________

Завтра пуск с Байконура. Мне заседать в штабе. Это мне скучающая удружила. От меня толку ниже плинтуса, зато в истории останутся сам факт присутствия и записи, сделанные в процессе, и явно иронично. Ну, очень иронично.
Встретился со скучающей и понял: это месть.
 В последние дни я ее избегал. Ну, это ладно, не впервой. А тут ей в женихи предложили пожилого прокурора после инсульта. Супер! А я при чем? Удивлению нет предела.
Завтра пуск, а из головы не выходит рассказ Николая Николаевича. Есть чуть более суток.

                МАУГЛИ
       Родился Колька в сорок первом году. Четвертый месяц шла война. Отец его был в армии, но еще не воевал, служил на Дальнем Востоке. У матери на руках трое сыновей, Колька последний.
       Неожиданно отец вернулся. Комиссовали его, а по дороге его обокрали, пропали и документы. Недолго отец рыбачил в артели, снова забрили его в армию, и он сгинул в сорок третьем. Когда пришло извещение, свекор приехал в Ивдель и забрал Кольку с собой.
      Колькин дед Михаил Васильевич был не последним начальником в ивдельских краях, но жил с бабкой вдали от цивилизации, в глухом лесу, в своми руками скатанном доме с подворьем. Под его началом в тех краях вколочены все сваи, построены все дамбы.
Колька любил забираться на крышу и, дремая, слушать лес. Оттуда он и упал на чугунный котел, да так, что из жизни остались только глаза. Бабкиными руками да с божьей помощью выходили Кольку. О тех днях напоминают неправильно сросшиеся кости.
Когда Колька подрос, и пора настала в школу ходить, приехал какой-то дядька и увез его на санях в Ивдель. Всю дорогу их сопровождали волки. Дядька их не боялся и особо лошадку не подгонял, а Колька сидел лицом к лесу и махал рукой. Волки исчезли почти у города.
В Ивделе он стал жить в родительском доме с матерью, братьями и этим мужиком, оказавшимся отчимом. В этом он разобрался значительно позже, а поначалу дичился и присматривался. Он дивился катанию людей на коньках, тому, что их было много, и быстро сорвался, взял палку и стал гонять народ. Но от процесса адаптации никуда не деться. В школе он учился весьма успешно. В старших классах участвовал во всех политехнических олимпиадах и побеждал. Но это потом, а пока…
Как-то Колька сидел на крыше и увидел, как во двор вошла женщина с тремя ребятишками. Выяснилось, что это жена отчима. Она собрала по детдомам своих детей и явилась.
Колька не слышал, о чем говорили взрослые. Он лишь увидел, что отчим увел  прежнюю семью в лес. Их долго не было, потом он вернулся.
Будучи победителем олимпиад, Колька стал о чем-то догадываться. Особенно напрягся, когда по городу и окрестностям поползли слухи, и рыскала милиция. Оказалось, что из колонии убежали трое зеков. В лесу они набрели на избушку манси. Дома были старик, женщина и маленький ребенок. Зеки убили всех и унесли небогатый скарб. Потом в дом с охоты вернулись трое молодых манси, увидели побоище, бросили добычу и снова ушли в лес.
История кончилась тем, что трое зеков вернулись в колонию. У них были отрублены кисти рук. А троих манси так и не нашли. А может так искали.
А еще зеки рассказали, что обнаружили в лесу несколько истлевших тел, в числе коих была женщина. Колька стал приглядываться к отчиму и тот заметил дикий взор пасынка. А потом Колька обнаружил в доме платок. Точно такой был на той женщине, что уходила с отчимом в лес.
Перед смертью отчим все рассказал Кольке.
- Чую, недолго осталось. Убил я ее, а платок вот пожалел. Мать твою запугал, чтоб жила со мной и не вякала.
Еще Колька узнал, что отчим из кулаков. Чтобы не идти в армию и на фронт, он изнасиловал дочь председателя колхоза, пошел и сознался во всем. Его посадили и быстро определили в бесконвойные. Он в Ивделе налаживал радио. А в 1956 его реабилитировали как жертву сталинских репрессий.
В тех краях таких историй много. Суровые края.
Колька выучился, окончил университет по классу теоретической физики, изучил механику, математику, астрономию, теперь делает ракеты. Средний брат всю жизнь проработал в Ивделе крановщиком, орден получил. Старший брат стал академиком. Вот только что сталось с другими тремя детьми Колька не рассказал, а я спрашивать не стал, неловко, ибо сам додумал и мне стало страшно, а вдруг мои домыслы реальны.
А еще Колька рассказал, что в 1959, в феврале, когда он еще учился в десятом классе, ночью вышел во двор отлить и залюбовался: мороз, снег под луной блестит. Луна справа от столба. Справив нужду, он обратил внимание, что луна уже слева от столба. Не может быть! – сказал себе Колька и стал наблюдать за перемещением диска. Диск действительно перемещался в сторону и на Север. Потом диск треснул, превратился в облако и исчез.
Он запомнил эту картинку и через много лет, когда широкую известность получила загадочная гибель группы Игоря Дятлова, он воспроизвел ее сначала в памяти, потом на бумаге, потом на карте с расчетами. Подсобрал материалы. К тому времени на Байконуре погиб маршал Неделин и по описанию очевидцев тело маршала было желтым, как и тех, кто не сгорел там до тла. Такими же желтыми были тела дятловцев. Гептил! Да. И расчеты его показали, что тогда самоликвидировалась ступень ракеты, запущенной с полигона Капустин Яр.
Посмотрел старые Колькины фотографии. На них он действительно похож на Маугли с глазами дикой кошки. Сегодня у  Николая Николаевича взгляд помягче, но повадки лазающего по деревьям зверя остались. За сорок лет работы над ракетами он ни разу не ездил на курорт, не воспользовался ни одной путевкой. В отпуск уезжал в ивдельские края и уходил в лес.

____________________

Хотел было поведать миру чегой-то из собственной практики жизни, но ничего не обнаружил, а то, что рыба и в октябре ловится, так это не интересно. Она два года назад и в ноябре ловилась. Ну, осень выдалась породистой. Не то, что ныне. Мрак. Пришлось еще одну историю из мира наукоозабоченных людей вспомнить. Назвать ее хотелось «Герману выпала карта», но у Пушкина фамилия такая, а  тут имя.
Когда-то Герман Петрович Лосев учился в УПИ и выполнил там норму кандидата в мастера спорта по лыжам. Случились очередные соревнования и он, теперь уже за фирму, готовился стать мастером. Но…
Многоточие бесконечное. Случилась мелочь, тьфу, пустяк – в мазь не попал. И кандидат в мастера, кандидат самых технических наук впал в отчаяние. Почти сразу его творческое начало сделало его рабом идеи. Избавление от такого рабства следует лишь после найденного решения. Надо всего-то изобрести прибор для определения смазки. Мозг его работал независимо от тела, и он выдавил из себя раба, изобрел. Назвали прибор «Уктус». Его даже первому президенту России показывали.
Идея простейшая, но это стало ясно, когда она дала результаты. Ни одного сбоя на испытаниях. Германа забрали в тренерский состав страны.
Про режим в НИИ вы представление уже имеете. Гадость ужасная, но без нее никуда. Я сам страдаю от этой дури, но это мои проблемы, остальные свыклись и без нее себя не мыслят.
Герман сделал «Уктус» еще при той, советской, власти. Когда его включили в тренерский состав сборной, режим заинструктировал его перед первым выездом за рубеж до обморока. Это как у Высоцкого в песне – «нет ребята, демократы, только чай».
Первый выезд случился в Италию. Накануне в их италиях что-то случилось. То ли премьера убили, то ли кандидата какого. Сходит Герман по трапу, а на поле цепь карабинеров с автоматами. В кровь черти-что выбрасывается, а в мозгах играет: вот сейчас повалят, сделают укольчик и потребуют «колись, большевистский вы****ок, говори военную тайну».
Ан, ничего, пронесло. Да еще прибор не подвел, наши там кучу немалую чего-то завоевали.
Потом три олимпиады, масса чемпионатов мира и Европы. Наши девки и отдельные пацаны чемпионами стали. А Герман стал лыжи тестировать через американскую спутниковую систему. Янкам такого и не снилось.
Тогда же у него родилась идея оси судового хода. Мне хочется думать, что случилось сие в ходе наблюдения движения лыжников. Лыжня – та же ось для транспорта всех мастей, и та же команда «Лыжню».
Когда случился дефолт советской власти и государственности, возникла необходимость искать новые темы самостоятельно, дабы деньги зарабатывать. Герман нашел ось судового хода для речных судов, сделал прибор, получил в Брюсселе золотую медаль, испытал его на теплоходе. А то, что идея застряла, так страна такая корявая, за что-нибудь да зацепишься. Отсюда и мои страхи за открытие Штыкова.
А идея хороша. Мне довелось плавать на том теплоходе: в рубке один, а остальные чай пьют. Но почему своему транспорту не нужен пророк?

_____________________

Сегодня все внимание на Байконур. Скучающая достала. Не охота мне сидеть до поздна в штабе.
- Станислав Петрович, - звоню начальнику моделирующего комплекса Литвиненко, - вы в штабе, или у себя сидеть будете?
- Все в кабинете Трапезникова соберемся…
- С собой приносить?
- Ни в коем случае. Нельзя. Когда успешно, все само собой откуда-то появляется.
Остается четыре часа до начала заправки ракеты. Пойду, пройдусь.
Маугли сегодня 65 стукнуло. Пошел, попил, поел – не полегчало, лишь почувствовал, что из настроения уходит ирония, появляется осознание важности события. Это у меня-то, кто в бытность большевизма в открытую плевал на лозунги типа «народ и партия едины»?  Старею.
До начала заправки ракеты три часа.
На своем столе нашел телеграмму начальника плесецкого космодрома Башлакова. Он поздравляет с днем начала Космической Эры. Это про первый спутник, про 4 октября 1957 года.
Боже (прости что всуе), на следующий год полтинник Эре.
До начала заправки ракеты два часа тридцать пять минут. Ощущаю потность ладоней. Невероятно.
Пришла скучающая, развернула кресло со мной и такую предстартовую подготовку закатила, что тетя не горюй. Все приборы в норме.  А-а-а!
Если чего вы подумали, то и мне того же хотелось, но, увы…
До начала заправки ракеты 48 минут.
Зашел Борис Васильевич Тюрнин, друг и соратник Ельцина, проходом от Маугли. Выставил померанцевскую. Я выставил. Когда-то мы много употребили на брата в день рождения первого президента России. Получилось больше, чем за раз мог осилить БН. Проставлялся он.
До начала заправки ракеты 32 минуты. Успеем ли? Невольно классика лезет: «А что тут пить!?»
Борис ученик Маугли. Сколько выпито говорит. Читай – сколько сделано.
Борис отрабатывает новую технологию юбилеев. На общем торжестве успеваешь сказать один тост. С его-то говорливостью. Зато на следующий, похмельный, день говори скоко хошь.
Боря еще в 92 году предложил тогдашнему директору Чеботареву организовать вокруг НИИ кабаки и торговые ряды и ждать, когда на нас обратят внимание.
- Ты че! В капитализме живешь? – сказал тогда Чеботарев.
Боря оказался тогда прав. Чеботарев понял это, но был уже не директором.
До начала заправки ракеты две минуты. Я же говорил. Не успели.
В 19 с нулями был в штабе. Народу собралось прилично. От каждого прибора свой представитель.
С Байконура позвонил Валентин Петрович Волков, главный по нашему направлению. Началось!
БАСУ проверено. Перерыв на двадцать минут на заправку.
Успели бы.
На экране размером с хрущевскую кухню написано «Предпусковая подготовка» и «Нагрузка Фрегат».
Проверка ДУС.
Проверка ПрИ.
- Вы чо сидите, идите на улицу, там виднее будет, - это Смирнов Валерий Петрович, главный ЦУРист, шутит, юморист хренов.
Трапезников уткнулся глазами в бумаги.
Наиль Шарипович Бадретдинов волнуется.
Незнакомая молодежь шастает. А вот и знакомая. Володя Хохряков.
- В перерыве надо мультики показывать, - это снова Смирнов.
Мне стало ясно, что 20 минут как 200 лет.
Пришел директор завода Владимир Сергеевич Уксусов.
- Че такие грустные? В магазин сбегайте, или в картишки…
Шутку не восприняли.
Народу умотаться. Говорят, в 21.30 яблоки перестанут падать.
20 минут истекли. Экран забит терминами и зеленым цветом. Но это для специально обученных людей.
Президентский стипендиат Александр Валерьянович Мурашкин давно предлагал видео через Интернет.
- Третий этап прошел, - это Андрюша Берстенев. – Судя по экрану, пошел четвертый.
- Этот экран – блеф, - эта Лариса Викторовна Бучинская. – Я бы постыдилась это показывать. Там загнулось, а тут летим…
- Ты чо! – зацикали на нее.
- Я ж, как Фидель, несгибаемая.
- Мы не кубинцы, согнем.
Литвиненко вышел покурить.
- Еще два часа.
Стас и Уксус вспомнили старое, которое в любой миг может стать новым. Приборы в ящиках на Байконур декларируются. Обратно в ближайший ящик и так же. Но… Ящик попадает не к нам и не в Самару, а в Москву на центральный склад, а там в это время внезапная проверка на предмет контрабанды сотовых телефонов и комиссия долго выясняет, что за хрень в наших ящиках. Так что Иванов, начальник испытательного стенда, хорошо через месяц получит прибор на исправление.
- Привет, Иванов!
- Чего так официально?
- Так редкая фамилия.
Народ устал, разговорились, жужжание в кабинете. Хрен поймешь.
- Минут через восемь закончится этап. Позвонят, - это Козлов. Тоже редкая фамилия. У нас их три всего. Этот Андрей Вадимович. Его отец жизнь положил на фирму.
Трапезников спокоен до подозрения.
Валерий Матвеевич Кутовой прибыл прямо из санатория.
- Кегли гоняешь?
- Только футбол с внуком.
Все уставились на экран. Нервные смешки. Надпись «Тарировка».
- Наверно можно  пойти погулять. Это дело такое…
Дали бумагу со схемой. Тарировки ККП, решение задач СВНУ и гирокомпасирование – 1ч. 52мин. 29,2сек.
- Первый этап тарировок прошел! – это Волков с Байконура.
Стас открыл шторы и выключил свет.
- Звезд не видно. Трасса над нами. Погоды нет. Ракету не увидишь…
Думал, шутит. Оказалось – нет. Все серьезно.
Стас выходил на улицу.
- Небо чистое. Увидим…
Наверное, окна грязные.
- После выхода в космос надо час ждать пока «Метоп» выйдет. Это не болванка, – это Бучинская. – То, что мы уронили «Метоп», ерунда. Он не на такие перегрузки рассчитан. Главное, обтекатель, чтобы стабилизацию не нарушить.
- Ерунда? Машины, вон, сколько бьются, – это Анатолий Михайлович Ананьин.
- Не опошляйте. Я наивен и во все поверю, - это Стас.
- Слизка проститутка. А Матвиенко – комсомольский работник, - это Бучинская ругает женщин во власти. – Слизка мерзкая женщина. Да ну их…
Стас сидит у окна и смотрит в темное небо.
- На Байконуре гораздо проще, демократичнее, договориться можно. На Севере голодные военные готовы о любого гражданского ноги вытереть…
Народ полнится. Яблоки дрожат. 21.12. Подошел Братушкин.
Звонок: - Пятый этап хорошо.
Смирнов: - А чо вы окно открыли?
- Смотреть, как полетит…
- А, железяка…
21.36. Хочу спать.
21.55. Девятый этап тарировок пошел (16 мин.).
Ребята через ноутбук включили «Эхо Москвы».
Гаркнула громкая связь. Все рванулись. Нормально. Просто Самара пролаяла, что через десять минут прямой репортаж.
Бучинская: - Что, Толя! Твое уже улетело.
Стас кому-то по телефону: - Полетит с Юга на Север строго по меридиану. Минут через двадцать выходите смотреть.
Тишина в кабинете. Не буду писать какая. Тьфу, тьфу! Человек сорок.
- Пять минут готовность!
Оказывается, Трапезников изучал документы на подпись. Сейчас весь внимание.
У Стаса синий галстук. У Козлова – красный.
- Готовность систем.
- Минутная готовность.
- Ключ на старт…
Александр Константинович Леонтьев ретранслирует команды.
- Ты кому?
- Дерюгину.
- Он на Севере разве?
- В Карловых Варах.
- Протяжка один.
- Наддув.
- Протяжка два.
- Дренаж…
- Наддув…
Экран переключился на мультик полета. На экране дым из-под пускового стола.
- Прошла команда «Отбой!» Перенос на сутки. Непонятно по какой причине…
Вопросы градом.
Бучинская: - Если на сутки, то им понятно. До необратимых не дошли.
Все кинулись звонить
- Давай Ханевскому…
- Да он в бункере…
Громкая связь: - Самара дергает. Что случилось? Тридцатая секунда.
Трапезников: - На борт еще не перешли.
- Звони Зажигину!
Трапезников: - Валентин Петрович, что?
Волков: - Пока не знаю.
Андрей Берсенев в трауре.
Леонтьев в Карловы Вары: - Секунд за тридцать. ШО не прошло.
- Наддув общий не сказали.
Ну его! Завтра меня в штабе не будет.
Никто не расходится.
Через пять минут звонок от Бельского: две возможные причины – ошибка в программе, или кабель.
В полночь я выпил и поел без удовольствия.
Рано утром я узнал, что самаритяне, как и в июле, подсоединили кабель для ручного включения прибора. Как и летом, автоматика взбунтовалась и вырубила птеродактиля.
Сегодня новая, пятая по общему счету, попытка. Меня не будет.
В сторожке сквозняком открыло дверь, и второй налет ветра вырвал ее с корнем. Подумалось: ни фига себе. Почему-то вспомнились французы, что были на фирме в сентябре. Похожий на Луи де Фюнеса арианспейсовец тогда спросил у Литвиненко: а поправку на ветер вы вносите?
Почему подумалось об этом? Вопрос не праздный. Я давно заметил, что зря ничего не всплывает.
Отвлекся от темы другими делами. После обеда позвонил скучающей. На всякий случай. Выяснил, что сегодня пятой попытки не будет – ветер превышает норму в полтора раза, и Бельский на госкомиссии рекомендовал перенести запуск еще на сутки.
Я же говорил. Ах, да! Мы с Байконуром на одном меридиане. А не есть ли это открытие: ветры дуют по меридианам?
Так хочется быть наукообразованным. Говорила мама: учи уроки.
А дверь я приладил.

___________________

19 октября началось так, что не понятно было, а начался ли день вообще.
Зашел Боря Тюрнин, рассказал:
- Ма! Семихатовец пришел. Ужин готовь.
Это Паша Тюрнин, 14 лет, молвит. И он же:
- Па! Деньги получил? Дай взаймы.
Лень сосредоточилась во всех моих членах и до обеда отдыхала. В обед лень потребовала еды. А мне лень жевать. Когда лень это поняла, освободила челюсти от своего присутствия. Потом она покинула ноги, и я побрел в столовую. По дороге встретился Анатолий Николаевич Тукмачев.
- Ну, че? Сегодня полетим?
- Да я вроде посчитал, что ветер не помеха. В запасе десять метров.
- Значится, летим?
После принятия пищи лень вернулась на ранее сданные позиции и не покидала их до вечера. Она и вечером не ушла, искала, куда бы положить мое тело.
Заглянула скучающая, и ей сразу стало ясно, что предстартовая подготовка со мной ныне бессмысленна.
В 20.40 нашел в себе резервы и двинул стопы в штаб. Там пусто. Один Трапезников и кто-то в приемной. Этим кто-то оказался Тюрнин. Пошли к нему жевать настоянные золотые корни и запивать тем, на чем настаивалось. Лень возмутилась и отступила.
В 21.30 зашла скучающая и облаяла нас. Попытки типа «молчи, женщина» успеха не имели, Боря стал приставать к ней, и она после недолгой борьбы, уступила – ушла.
- Вот теперь наливай!
- Ну как ты с ней?
- Не порть впечатление.
- Какая фигура. А грудь! Через кофточку ощутил, как соски набухли…
- Не вставляет.
В штаб я попал к команде «Есть отход мачты».
- Пуск!
- Зажигание!
- Предварительное…
- Главное.
- Подъем!
В этом месте обычно следует вздох облегчения и аплодисменты, но только не в этот раз – на борту европейский спутник.
- Двигатели работают нормально.
Мультик синхронизирован и соответствует реальности.
- 50 секунд. Давление в камерах сгорания в норме.
- 70 секунд. Полет нормальный.
- 110 секунд. Тонгаж, рысканье, вращение в норме.
- 120 секунд. Есть разделение. Боковушки.
Репортаж отмечает каждые десять секунд.
- 160 секунд. Параметры в норме.
- 190 секунд. Двигатели второй ступени в норме.
- 200 секунд. Параметры СУРН в норме.
- 210 секунд. Полет нормальный.
- 290 секунд. Есть запуск третьей ступени.
- 310. Стабилизация изделия устойчивая.
По еле заметному вздоху облегчения понятно, кто занимался системой стабилизации.
- 460. Параметры разгонного блока в норме.
- 520. Параметры СУРН в норме.
- 530. Есть отключение двигателей третьей ступени. Есть отделение космического аппарата…
И тут гулкую тишину взорвали аплодисменты. Народ зашумел, задвигался, стал обниматься, поздравляться. Их часть работы справилась, срослась, и, казалось, никого не интересует, что будет дальше. Откуда-то вынырнул Трапезников.
- Под это дело надо…
Прав был Стас, не успел я и глазом моргнуть, а стол был полон. Скатерть-самобранка, похоже, тоже изобретена в нашем НИИ, а уж потом стала всенародным достоянием.
- С пятого захода, но мы его вытолкнули.
- Горючки не хватило на две секунды…
- Дотянет! – это Стас.
- Керосину в обрез, - это Мурашкин.
- Ничем не разбавляли? – это Смирнов.
- Час ждать пока «Фрегат» выведет, - это Бучинская. – Мне коньяк. Ольга, мы запустились! Не известно. Гулять буду всю ночь.
- За успех нашего предприятия! – это Смирнов. – Гип-гип!
- Ура-а-а! Ура-а-а! Ура-а-а!
- Юго-запад. Никто не едет?
- Еще рано! – это Бучинская.
- За то, что она дала сегодня поработать! – это Трапезников. – Она сильнее нас. Пока еще сильнее.
- Ракета сделана по классической схеме: долго запрягает, но быстро едит.
- У русских женщин большая голова, но короткие руки. Голова пухнет от забот, а руки не доходят…
- Русский долго запрягает и никуда не едит…
- За правильно введенный азимут!
- Роскосмос нас поздравил, - это Трапезников. – Американцы видели первый этап работы разгонного блока. Через час будет второй этап.
- Жаль Кутовой не видит…
- Он нам все испортил в первый раз…
- Включите телевизор…
- Они не дадут новости пока РБ не доработает.
- У нас ракеты потому летают, что мы понимаем все буквально, - это Смирнов. – Написано так и будет так.
- Все штатно, Сергей Николаевич, - это Трапезников Широкову на Север. – Желаем и вам там!
- Вы можете представить миллиард евро в космосе?!
- Я удивляюсь французам, - это Трапезников, - на второй полет отдать такую полезную нагрузку. У них хорошо развит страховой бизнес. Ах да, мы не зацепили Белоярку. Мы вас спасли, губернатор.
Козлов по ноутбуку показывает «Метоп».
- Какое страшилище! - это Трапезников.
- Когда я пришла домой после первого неудачного раза, - это Бучинская, - дочь мне сказала, что ВПК совсем погибло.
- Вы что, в Карпинске все рыщут в поисках ступени, - это Владимир Михайлович Зеленин. – Это же драгметаллы.
- Казахи уже в том месте, где упала первая ступень, добычу делят, - это Козлов.
- Гармония личного масштаба, - это Бучинская. – Вчера я еще думала уходить. Хрен вам!
- «Каро» в ноябре, «Меридиан» в декабре.
- Или наоборот?
Остались самые стойкие: Козлов, Бучинская, Коротеев. Я не в счет.
Звонили с Байконура Бирюкова и Починский: экспресс-анализ показал, что вывели туда, куда надо.
- Включите «Эхо Москвы».
- На фиг! У нас все о-кей, а им это не интересно.
Дома в час ночи я выпил и поел с удовольствием. Засыпал долго, но спокойно.


Следующий день вообще ни о чем. Бывает же такое – не помнишь день, ни его начало, ни конец уже в этот же день, даже с самого утра. Ходил и нарывался, ну хоть чем-то пусть он запомнится. Нарвался. Тамара Васильевна, секретарь генерального, сказала… Вы явно в курсе как говорят опытные секретари.
- У людей праздник, а вы с вопросами!
Это запомнится. Теперь мне понятна логика вывески «Прием по личным вопросам понедельник с 17.00 до…». Все равно день тяжелый.
С утра понедельника – оперативки.
Вторник – у тебя какие-то дела.
Среда – на территории.
Четверг – на уровне повыше.
Пятница – конец недели и очередь.
Суббота и воскресенье – выходные у всех. Чтобы поработать эти дни, надо неделю ходить и подписывать разрешение. На фиг.
Суббота и воскресенье – на даче. Дача, или огород, тот же НИИ – каждый приезд открытие. То соседи не разговаривают, то полазили наркоманы и забрали последнюю любимую люминиевую ложку, то пиво забыл купить, то председатель требует деньги сдать. Но дача, а в октябре это именно дача, все равно хорошо. Натопленный дом, жареная картошка, а если повезет, то и уха. Это надо. Город убивает.
Вот только соседи не первый год строят и строят и косо смотрят, когда ты идешь за карасями. Даже если нет карасей, снег по колено, а ты все равно идешь. Смотреть на воду, а удочка так, для сперматизации.

___________________


В понедельник Леонид Николаевич вышел неимоверно счастливым. Редко, но случается такое в этот день недели.
- Тебе не повезло. Даже ручку не дали взять. Найди выход. Вот Перминов телеграмму прислал.
- Придумаем что-нибудь.
Шалимов через полчаса улетел на Север. На среду намечен испытательный пуск «Кистеня». Там ведет дневник Сухарев.
Вторник на этой неделе выпал.
Я чего-то злой. Знать бы чего.
Сегодня среда, 25 октября. В 19.05 местного запуск «Кистеня». Устал от злости. Полаялся со скучающей. Я к ней и так и этак, обломал все ветки на ее подоконнике. Ноль. Скорее бы выходные.
Вечером проглядел все глаза в телевизор – про «Кистень» ни слова, сплошные котировки и менеджеры, росты продаж и цен. Со всем этим и заснул.
Утро наступило по будильнику, а потом вдруг молотком, обухом и всем сразу в словах дочери:
- Папа, твоя ракета взорвалась!
- Спасибо, доченька, за доброе утро.
- Пожалуйста, папочка.
- Тебе это надо?! – вклинивается старшая жена. – Ракеты, букеты. Зарплату пусть повышают…
- Хорошо, любимая, я передам.
- Хорошо, любимая… - пародирует дочь. – В школу не пойду, а то вы тут мне сестренку состряпаете.
- Какую сестренку? У меня одни ракеты на уме.
- Не знаю, что там у тебя на уме, папочка, но купи себе штаны пошире…
- О, е…
В это утро построгать не довелось. Поставив рашпиль у стены, умчался.
- Ты знаешь?
- Знаю. А подробности?
Мнения и суждения разные, но у всех проскальзывает, что нет телеметрии. Пока нет, или вообще ее не будет? Тогда ее подорвали за отсутствием видимости. Чем Ярыло не шутит.
Братушкин весел и ненавязчив. Половина приборов на «Кистене» его разработки.
- Шесть минут…
Она пролетела шесть минут? Тогда… А что тогда, когда телеметрии нет. Потому и тогда.
К середине дня из кабинета выползли все специалисты.
- На какой минуте?
- А тебе зачем?
- Приснилось, что над Ямалом взорвалась
- Так… Ты чо, вещий Юрий?!
- Ну да, на седьмой минуте…
- Да какой там, тридцать три секунды…
- Давай не гадать. Госкомиссия заседает. Как она решит, так и будет.
- Чего решать.  Концы в воде, - это Смирнов.
- Ждем-с!
Вечером меня взяли в школу на родительское собрание. Лучше  бы этого не делали.
Преподы нарисовали такую ужасную картину, что впору закрывать десятые классы. Это же не правда! Дочь постоянно читает. Если не Донцову, то «Космополитен».
Педагоги раздали список тем по своему предмету. Почитал химичку, и она мне не понравилась. Вражина. Из двадцати тем девятнадцать начинались со слова «алко», а последняя впрямую указывала – спирты и фенолы. Я понимаю, что еврей Менделеев изобрел водку, но, господа…
Кстати, евреи стояли у истоков спаивания русского народа. В их руках было винокурение в стране еще в самом начале крещения Руси. Так что зря мы хохочем над хохмочками Вовы Винокура.
Правда, евреи стояли и у истоков ракетостроения и освоения космоса и вывели первый спутник и первого человека – нашего!
Зря я влез в национальные дебри, но стыдливо уходить от вопроса, просто дурь. Будь то еврейский, или чеченский. Например, чечена никогда не заставишь играть в футбол, если по полю надо бегать без оружия.
Это не совсем мое изобретение. Это события. Своими глазами видел двух шахидок, поливающих на овощной базе яблоки какой-то гадостью. Бутылки из-под минеральной воды, а руки в резиновых перчатках. Сделав дело, они выбросили орудия под забор. Было это в Лангепасе в январе. Из их уст слетела фраза: «Лучше бы мы согласились на башню».
Вспомнил об этом, когда загорелась останкинская телебашня. А потом пошли потоком локальные эпидемии.
Вот такие события. Подумал рассказать о них знакомому полковнику ГБ, но остерегся. После пожара в Останкино своими наблюдениями стал делиться в присутствии тех, кто, по моему мнению, постукивал.
Пока генеральный летел на Север, Бельский поведал глазами очевидца почти обо всем, что было на Байконуре.

                ПРЕДЧУВСТВИЕ КОСМОСА - 3

К моменту нашего прибытия на Байконуре уже была распечатка из французской газеты «Ле монд» о второй попытке запустить «Метоп», о новом носителе «Союз», который от старого отличается новой системой управления. Старую, до сих пор действующую на прототипе, они сравнили с блоком управления стиральной машины. Несколько резковато для французов, несколько обидно для россиян, но из «Ле монд» слов не выбросишь.
На построении по результатам пуска заместитель руководителя Роскосмоса, председатель госкомиссии Виктор Петрович Ремишевский подчеркнул, что все шесть попыток прошли без единого замечания к системе управления. Это он говорил и в июле. К отмене вели человеческий фактор и оргвопросы.
17 октября мы пошли на пуск при некотором превышении показателей скорости ветра. Все предпусковые процедуры шли нормально, а когда до команды на запуск двигателя оставалось секунд двадцать, произошла отмена. Наша аппаратура диагностировала отсутствие наддува баков окислителя и горючего блока И. Отмена автоматическая, вмешаться в процесс невозможно. Оператор через опрос рабочих мест выяснил, что наддув прошел, датчики показали даже превышение давления. Значит не сработала система контроля. Понятно, что два реле в различных баках отказать одновременно не могут, скорее всего, есть общая причина ложного диагностирования. Анализ на месте результатов не дал. Посыпались всякие наветы в наш адрес. Дима Ханевский и наш технический руководитель Женя Морозов всячески отстаивали чистоту наших идей и технических решений.
Но вопрос оставался. Выяснилось, что  находящаяся в нашем распоряжении документация, не соответствует сегодняшнему дню. По ней мы до сути не доберемся никогда. Это минус в нашей деятельности. Мы вынуждения были подключить к делу Дом и достаточно быстро получили фрагмент электрической схемы. А до этого из Дома рекомендовали посмотреть пульт управления наддувом при сливе топлива, подстыкован ли он, в каком положении тумблер. Это может объяснить ситуацию.
Версией поделились с техническим руководителем Самары Валерием Алексеевичем Капитоновым. На несколько мгновений он потерял дар речи, а потом согласился, что версия интересная. ПУНС расположен в этом же бункере за стенкой. Тумблер был включен, горели все лампочки.
Анализируя присланный фрагмент электросхемы, выяснили, что в этом случае реальное состояние нашей системой не опрашивается. Ситуация полностью разъяснилась.
В бункере начались активные разборки, разве что без рукоприкладства каждый доказывал свою правоту. Ситуацию разрулил космодромный контролер. Он сказал, что на прототипе «этот долбаный» ПУНС по инструкции обязательно отстыковывается на время предпусковой подготовки и пуска, а пристыковывается лишь на период операций по сливу горючки. На прототипе это делается неукоснительно, а что до «Союза-2» - таких указаний нет.
Эксперимент с отстыкованным разъемом заказали домой. Положительные результаты убедили всех в правильности решения. Ремишевский и Кирилин распорядились держать прибор на предстарте и пуске отстыкованным и записать это в эксплуатационную документацию.
В прототипе предусмотрен автоматический контроль того, отстыкован прибор или нет. Что-то подобное придется вводить и нам. А процесс согласования исходных данных будет продолжаться. Мы обсуждали ситуацию с генеральным конструктором ЦСКБ Равилем Нургалиевичем Ахметовым. Он заверил, что все вопросы по технике, организации и финансам будут решаться незамедлительно.
18 октября доклад на госкомиссии об отмене пуска французская сторона восприняла без эмоций. По второму дню, когда погода не оставила надежд на пуск, у французов возник ряд вопросов. В чем суть контроля? Почему пагубно сказывается скорость ветра? К объяснению и я подключился. Французы восприняли наши доводы с пониманием.
Реакцию французов на положительный результат 19 октября трудно описать. Когда в бункере по громкой связи прошло сообщение, что космическая головная часть отделилась, раздались какие-то невообразимые крики и всплески «ура». Два француза быстро среагировали. Молодой достал из рюкзачка бутылку коньяка и кинулся разливать по стаканам. В объятия бросались малознакомые люди. Сцена братания предстала в натуральном виде.
Ремишевский и Кирилин посетили иностранцев в месте их дислокации в гостинице «Спутник» и наблюдали картину: толпа из французов, итальянцев и англичан вопила что-то несуразное. Наши-то языков не знают, может это был просто рев. Но вот пол в гостинице был залит шампанским. Иностранцы гуляли круче наших.
Из разговоров стало ясно, что ситуации у них была напряженная. Владелец космического аппарата стал заводить разговоры о поиске нового средства выведения. Россия сделала столько попыток, а спутник все еще на земле.
Леонид Николаевич с большим нервным напряжением следил за развитием событий, а после пуска высказал суждение, что надо было или очень верить в НИИ и в кооперацию, или быть авантюристами, чтобы выведение на орбиту аппарата такого значения и такой стоимости доверить нам на втором испытательном пуске.

____________________

В этом рассказе меня поразила реакция французов. Вы, мсье Жан, будьте добры к такому сроку… Да не вопрос, маркиз. И хоть такой стиль общения у нас не прижился, зато мы передали им методы полной расслабухи.
Что касается Севера и «Кистеня», то слухи полностью подтвердились. Народ наш погрустнел, особенно траурны те, кто прошляпил, проморгал телеметрию.
Может это и хорошо. Испытания, однако. Вот только сайты пестрят нехорошими предсказаниями насчет «Кистеня». На самом верху идет борьба за заказ на новую ракету. Что-то подсказывает мне, что макеевцы на свой страх и свои деньги ведут проработку своей ракеты. Слухов на этот счет нет. Никаких. Но опыт фирмы говорит, что такое может быть, и пока «Кистень» прячет концы в воду, у кого-то на душе ясно. И это не всегда наш противник.

__________________

Неделю не видел скучающей. Пока дома хмарь, она подарила тридцать три минуты нормального полета. Столько «Кистень» летит до Камчатки. Есть надежда на успех.
Эх, хорошо бы то, о чем вы подумали. Но… У меня появляется желание удавиться, когда появляется желание удавить.

___________________

Зашел Лосев справиться, почему его юбилей проигнорировал. Судьба. Деньги так просто не даются.
Хотел видеть Маугли, но он на какой-то период зашифрован. Самых усидчивых и въедливых бросили на телеметрию. Эти докопаются до сути.


Долго длился процесс зашифровки. Все события летали мимо меня, если вообще летали. Такое впечатление, что народ приковали цепями и сказали: пока не разберетесь, хрен вам, а не свобода. Так прошло больше месяца. Потом народ стал выползать. Нарисовался Сухарев. Ага, я вытрясу из него продолжение северного дневника.
- Союзовцам проще, у них бункер есть, - сказал неунывающий Сухарев, - а мы куда сбежим с подводной лодки.

                СЕВЕРНЫЙ ДНЕВНИК - 2
                (17 – 26 октября)

Вторая попытка, или четвертая машина, пошла гораздо быстрее третьей. По технике.
На техничку бригада приехала 12 октября. Все остальные собрались на лодке 17-го, и практически сразу пошла напряженка. Только вылезли и нате вам: сегодня во второй половине дня проводим АП. Ладно. АП провели. Пошло, тьфу-тьфу-тьфу.
Следующий день – прозвон цепей. Это занятие еще то. Клиенты лезут в шахту, тычут в разъемы вольтметр, орут: «Включили? Не включили? Команду отдали, не отдали?» Связи никакой, по палубе бегают, заглядывают в шахту. День ушел, но результат получили – цепи проверили.
Потом пошли буквально по часам и дням проверки без изделия. И тут началось: то СПР не идет у них, то наш ПУРО завис на режиме. Местные орут: «Так что у вас? Почему у вас?» Ответ простой и тоже криком: «Так у нас не резервировано, имеет право быть». Задумано два канала, а реально работает один. Потому он и имеет право. Так отпинываемся. Не до выходных, каждый день что-нибудь. Плюс погода. Два дня плюс три, а потом три дня минус со снегом и ветром. Палуба во льду, хоть коньки надевай и как по стадиону. Но провели.
Подали изделие. Емельяшин сработал на ять, быстро. Одно за одним что-нибудь затыкалось, но главное – система  прицеливания, что-нибудь в ней регулярно не идет. Выгребали все это. Результат каждый день, но с такими провалами. Утром в лодку, а вечером обратно на корячках, но с результатом. Утром опять внутрь с мыслью режим проведем и порядок, но результат получили вечером с третьего раза. Не до записей.
22-го регламент проводим – не идет. Чего-то там опять, а 23-го госкомиссия. Все в напряжении, регламент со сбоями, тарировка.. В 12.00 мы последний режим додавливаем, адмиралы ждут, а тут ни в какую.
Задраивают крышку – шахта травит. Проверяют наддувом – свистит. Слесаря заводские сорок гаек откручивают, мембрану прожимают. Гайки размером с голову, ключи двухметровые.
Все! Предварительные операции завершены.
Госкомиссия дает добро на выход. Получили на складе дыхательные аппараты. В ночь грузимся. И я тоже. В 23.00 доступ закрыли, всех на учет поставили. Промышленников толпа. По каютам расписали. Что такое по каютам? Нифанов и я в каюте оказались, остальные в выгородке прямо у приборов лежаки разложили.
 Не сказать, что на рассвете, но раненько, по приливу, пошли, иначе не выйти из бухты, канал мелкий, а посудина здоровая.
Вышли 24-го и легли на курс. Все спокойно. Пока. Три раза в день кормежка. У экипажа свои проблемы – учеба, боевые тревоги, пожарная тревога в отсеке, еще какая-то. А у нас? Задраили – живем. Сутки ходили по этому холодному, туманному морю. И все время под водой. Прекрасно, тишина. Я ходил двадцать лет назад и на другой посудине. Такой перерыв. Идем тихо, благодать, все в порядке, меню прекрасное. Чем не жизнь.
Трехчасовая готовность. Все по местам, все задраены, лодка на боевом курсе. Какой-то боцман кричит: градус такой, курс такой, глубина такая, азимут такой. Идем.
Подходит часовая готовность. Начальник стартовой команды свою войну ведет. Нифанов на КП, остальные в пятом отсеке у своей аппаратуры. Все идет прекрасно, без проблем.
Готовность такая, готовность сякая. Все! Товсь! Комментатор напоследок: 12, 11, та-та-та-та, ноль! И в это время – бум! По посудине ка-ак дало! Нормально. Все хором: о-о-о! Ушла. И не вернулась. Предыдущая-то быстро вернулась. А здесь каждый про себя отсчитал, и все вместе определили, что должна далеко отлететь.
Еще несколько минут шли под водой, потом команда на всплытие. Люки открыли и только связь с землей установили, кричат: «Зам генерального конструктора МИТа такого-сякого на мостик!» Так, прикинули мы, не долетела еще, а уже его зовут. Возникло соображение, что не все хорошо в этом надводном мире.
Проходит еще сколько-то минут. Наши связь наладили: никто не видит куда летит, если летит. На лодке все узнают последними. Из дома нам сообщили, что нет телеметрии.
Проходит несколько часов. Сообщение, что ее засекли стерегущие космос над Каниным носом в виде точки, которая вскоре рассыпалась на пять искринок. Больше ее не видели.
25-е кончилось. Ссадили на катер тех, кого срочно вызвали на ковер, а посудина развернулась курсом на базу. Идем в надводном положении. Ночь, темень, мы на палубу повылезали. Лодка море рассекает, минус скоко-то, ветер, туман – все сразу. Красота. Сопли застывают на лету. Служба там, ребята, не простая.
26-го, как белые люди, причалили. На этом экспедиция закончилась. Для себя отметил, что до пуска не только наша аппаратура дохла, отказывала, плевалась. Все до последнего отмывались от своих пенок и ошибок. А в ходе предстартовой подготовки все прошло по ниточке. Ноль. Удар. Ушла. Проблемы начались в воздухе.
Мистика. Этот земной склад льда вообще мистичен.
Сдали дыхательные аппараты. Все не то радуются, не то рыдают. Приехала бригада по анализу, развела руками и обратно укатила.
На сегодня с какой-то вероятностью понятно, что случилось. Варианты разобраны. Главное, что НИИ не виновато. Исполнительные элементы на включение и выключение телеметрии не были резервированы и, похоже, в момент удара отпали релюшки, отлетели контакты. Эта команда как бы не боевая, потому ее не дублировали. По тому участку, который зафиксировали, сделали вывод, что наша система пыталась работать до развала. А дальше хоть зауправляйся. Если голову оттяпали, то она мало чего может.
Сейчас МИТ доработки проводит очередные. Есть шанс. Правда, в декабре пускать решили с надводного положения.
Когда выясняли причину, за советом меня послали в ГРЦ. Дела у них не ахти.


Сухарев рассказал и убежал. Через две недели ему снова на Север, за третьей частью дневника.


                ПРО ШПИОНОВ


Господа, тема возникла случайно. Только случай, ничего личного. Единственное личное касается меня самого и состоит в том, что я попал в поле зрения спецслужб. Все указывает на это. Иначе  на хрена бы…
Как обычно спустился в бистро покушать пельменей, а так как эту еду без водки едят только собаки, то и принять ставшие традицией сто грамм. Клянусь, именно столько и не каплей больше.
Я, слава мне!, давно определил бистро, как тест на вербовочные качества, то в основном я там разговариваю матом с теми, кто пристает, или весьма иронично открыто. Главное в этом тесте – чтобы водка хороша была. А то взяли манеру травить людей всякими гепатитами. На хер.
Как обычно, встречаю там таких же любителей пельменей из весьма значимых и не раз упомянутых людей. Но тут, как в масть, никто не встретился. Понятно, народ занят подготовкой к декабрьским пускам и его, народа, практически нет. Ищите его на космодромах и северах.
Но не тут-то было. Про него меня предупреждали – не вступай в разговор, уболтает насмерть.
- А-а-а, - сказал Вагиз Анварбекович Юсупов, - давно хотел тебя угостить.
Я понял, что влип по самые градусы. Он наливал, я пил, закусывал салатом и пельменями и все это без удовольствия. Потом он повторил, и я принял на грудь опять-таки без удовольствия. Все это время он что-то говорил, но слушать сразу мочи не стало. Столько слов нет в русском языке, сколько изрекал этот татарин.
Я занялся оценкой его внешности. Сам под два метра, а этот выше меня на полголовы. Так, сие есть аномалия, отличие от сложившегося образа мелкого басурмана с кривым мечом, копьем и в шапке с лисьим хвостом. Не из войска Чингизхана.
Вспомнилось, как Вагиза в коридоре отчитывал шеф службы безопасности, а этот, превосходя в росте чуть не вдвое, сложил лапки, понурив голову, внимал. Увидели меня, приняли образ «проходивших мимо».
Ребята, оставьте эмоции в кабинете.
Из всего сказанного Вагизом я запомнил, что он мусульманин, но водку пьет и салом закусывает. Эка невидаль – ассимиляция! Сие означает – а кто в России не пьет. Нет, ты скажи. На могилку стакан ставят и хлебом покрывают.
- Ты зайди к Зыкину, - вещал Юсупов, - он тебе покажет вот такую папку с примерами вредительства. То щепку засунут, то недоточат чего.
Так, с этого места подробнее.
- Ты знаешь, как в Чечне уважали Зыкина!?
- Какого хрена?
- А он ни к одной чеченке не прикоснулся…
- Зыкин?
- Ну, своих баб он всех приласкал, а их не трогал…
- Ни фига себе!
- Мне это имам Чечни говорил. Они его сильно уважают.
- Тебе ли знать?
- Имам передо мной на колени стал в приветствии. Прямо на нашем крылечке…
Ой, мама! Это я воскликнул про себя, а Юсупов все равно услышал.
- Да-да.
Милый мой, куда я попал! Я, конечно, слышал, что Юсупов крут, его весь мусульманский мир знает, да и вся страна в лице спецслужб. Мне рассказывали такое, что изложить на бумаге уже преступление. Будто он наследник… Тьфу на меня. Молчу. Скажу про другое, в чем сам уверен и что слышал не раз.
Когда стал вопрос создания промышленной базы для ракет и ядерной бомбы, Королев сказал: делайте это на Урале и в Сибири, Москва для этого не годится, Москва продажная, в ней шпионы, в ней проблемы.
Так появились Миасс и Железногорск.
Через два дня у меня нарисовался Рель Петрович Матафонов. Он принес воспоминания о своих встречах с Королевым. Сергею Павловичу исполнялось сто лет.
Прочитал фразу Королева и Матафонов сказал:
- Чистая правда. Мне в окружении Королева об этом говорили, да и Семихатов ее часто цитировал. А ты думаешь, почему «Кистень» не летает?!
Да, круто я попал. И все же, ребята, скажу вам, что я под колпаком.
А вы скажете в ответ: кто из нас хоть на мгновение выползал из-под колпака? Нет, я жду.
Вот и президент Путин вчера накрыл своим присутствием космодром Плесецк. На экранах «Союз-2» и шагающий в одиночестве президент Ни одна знакомая лицо в кадр не попала. Сегодня это новость номер один. Не президент, а то, что камеру пронесли мимо нас. Правильно, не фиг светить, мы не публичные люди.
Запуск намечен на 22 декабря. На этот же день круг любителей потусоваться назначил джем-севен. Или как там? Это когда любой желающий входит к научному секретарю: поет, танцует, читает стихи и уходит. Штыков играет на гитаре, а Боря Браславский рвет мою душу клавишами.
Ну их, этих шпионов, эти ракеты, этих президентов, этих постаревших некогда молодых реформаторов. Один грозился пересадить всех на отечественный автопром, другая грезила закрытием всех военных заводов, а людей в землянки и на корешки. Тут еще Вова Шунин на вахте в пенсионном фонде повстречал массу своих приятелей, некогда выдающихся инженеров и конструкторов, которым сегодня не хватает денег на зубные протезы. А тут еще Витя зашел и по его виду я понял, что


                МУЗА ПРИЕХАЛА

Виктор воткнул топор в бревно и присел на пенек. Он бы закурил и я бы это отметил в этом повествовании с элементами домысла, но к своим семидесяти трем годам он не научился дымить. Ему подумалось зайти в дом и принять рюмочку настойки сабельника с лимонником, но думы крепко приковали его к пню.
Вчера он получил письмо, где Муза сообщала, что через две недели приедет. Виктор испугался. Первый раз в жизни в нем сыграл трус, и он не знал, как и чем побороть его. Боялся он разговора с женой. Саму ее, подругу жизни, чего бояться, а вот преподнести ей новость страшновато. Это грозило разломом уклада жизни.
А надо! Это Виктор знал точно. В профессии изобретателя он не напрягался, поиск всегда приводил его к нужному результату, железо в его руках принимало нужную форму и до сих пор его находки бродят по миру иностранными патентами. Человек не железо, а вода. Она, как вчера доказано, меняет свойства от настроения человека. Вот тебе и сказки про живую и мертвую воду.
Если не сейчас, то никогда! Виктор оторвал задницу от пенька, вошел в дом и принял рюмочку настоя.
- Хозяйка! – позвал Виктор жену. – Ходь сюда, душу изливать буду.
- Ну, давай изливай! – услышал он за спиной голос, обернулся и сразу понял, что она давно за ним наблюдает, может даже не один день, а с тех самых пор, как сама же вручила конверт из Красноярска.
- Ну что же, пусть приезжает, - сказала она после получасового монолога мужа.
Виктор посмотрел ей в глаза, и ему показалось, что она не удивлена, не огорчена, и даже он заметил чертинку в ее взгляде.
- Так я собираюсь ее сопровождать в поездках…
- Так сопровождай… А я подумаю чем ее угощать.
Угощать было чем. Это Виктор знал, но благодарен был ей за эту фразу, единственную, показавшую беспокойство в ее душе.
Он снова налил рюмку кореньев, посмотрел в окно на удаляющуюся жену, выпил и сказал:
- Ну надо же?!
Он скромничал сам с собой, не хотел признаваться, что от души отлегло, и что стало еще страшнее от мысли, чем обернется приезд Музы.
На вокзал Виктор приехал за два часа до прихода поезда. Зачем-то несколько минут постоял на том месте, с которого провожал Музу более чем полвека назад. Потом в аптеке купил две нобелевские таблетки. Он уверенно себя ощущал, но почему-то его трясло. Он знал, почему и потому улыбался. Возвращение в прошлое неминуемо сказывается. Из него исходили те чувства, которые он недочувствовал тогда. Виктор не жаловал философию, как науку о смысле жизни, но для себя давно отметил, что рано или поздно сосуд, оставленный когда-то пустым, наполняется. И сие событие неизбежно ведет к сокращению срока жизни. Так что, живите чуть-чуть недолюбив, чуть-чуть недопив, недоев, недогуляв. Не в этом ли суть бессмертия? Сопротивляйся наполнению пустот.
Какая только хрень не лезет в голову ожидаючи.
Виктор не сразу сообразил, что прибыл его поезд. Они встретились и крепко обнялись, поцеловались, стояли долго, плотно прижавшись. Через два месяца он будет усмехаться сему, представив посторонние взгляды на двух стариков в роли Ромео и Джульетты.
Дома Музу увлекла жена Виктора, и они о чем-то щебетали до самого позднего вечера, пока он готовил баню. О чем трещали две сороки, Виктор даже думать не хотел, он подавлял в себе какое-то сопротивление, но вот какое – он не знал. Еще его гложило беспокойство. Не страх, а именно беспокойство на грани предчувствия. В молодости на такое состояние он обращал внимание лишь в одном случае – когда вызревало техническое решение своего изобретения, когда оно кружило в районе нимба в поисках места посадки. Ба! Да это так просто! Ему нравилось, когда просто, сложного он не любил и не верил, потому найденные им сорок лет назад решения, до сих пор воплощаются по всему миру.
В старости он часто останавливал себя на том месте, когда чувствовал полеты неизвестного над аурой. Вот и сейчас он остановил время и тут же понял, что должно что-то произойти, но аура не давала места для посадки, лишь пообещала, что он узнает в свое время, вот только решение вряд ли его обрадует.
От этих мыслей ему стало плохо. Он выпил рюмочку, стряхнул капли на пол и сказал сам себе – вперед! Предупреждающе кольнуло в висках и его лицо сделалось злым и решительным.
Утром Виктор подхватил под руку Музу и увез ее на вокзал. Вечером они были у брата. Встретили их радушно, брат пытал Виктора и Музу про подробности, слушал и восхищался сюжетом, говорил, что напишет книгу. Его в городишке считали писателем, книги его стояли в местной библиотеке.
Братова жена хлопотала по хозяйству, топила баню. Потом они много пили, много ели, бегали в баню. Виктора и Музу затолкали в баню вдвоем, а когда ночь взяла свое, они попели песни, Виктор положил в рот таблетку вместе с салатом. Положили их тоже вместе.
Всю ночь они говорили, ласкались, но в себя она его не впустила. Виктор не огорчился, тем более, что не почувствовал действия таблетки, а может, был излишне пьян и эмоционален.
Они уехали ближе к вечеру. Писатель проводил пару до соседнего поселка и вернулся.
Неделю колесили по друзьям и родственникам, посещали школы, где училась Муза, кладбища, где лежали близкие и одноклассники. Долго стояли у могилы общего знакомого, ушедшего еще молодым.
- А мы еще коптим небо…
- Не кличь косу, она сама ведает, когда прийти…
Домой в деревню Витя ее не повез. Остановились в городе. У Виктора были ключи от квартиры.
- Твоя нора?
- Моя.
- Уютненькая.
Он поставил на стол цветы, свечи, вино, настойку кореньев. Она сообразила легкий ужин из салата и бутербродов, зажгла свечи и села в кресло.
Он молчал, она молчала, потом оба улыбнулись, когда огонь свечей стал постреливать. К вину и еде они не притронулись. Он сел у ее коленей, стал их гладить, целовать капрон на ногах. Попытался было ее раздеть, но она его остановила и разделась сама.  Она сама откинула покрывало и одеяло. Он смотрел заворожено.
- Ты сам, или помочь?
Он и не сообразил, что еще одет…
Мне не хотелось додумывать остальное. Я желал знать: получилось ли? Как-никак, восьмой десяток. И переживал я не за Виктора, а скорее за себя, если доживу. Но пришлось додумывать и получилось, что в свою пользу.
Виктор даже про таблетку забыл.
На следующий день он отвез ее на вокзал. Они постояли на том самом месте, и он снова посадил ее на тот же поезд.
-  О чем думаешь? – спросил я. – Надеюсь, ты не собираешься разрушать обе семьи…
- Да не в этом дело. Она рассказала, что мой друг детства приставал к ней. Сказал: что может этот недомерок?! Вот я и думаю. Эпизоды разные вспоминаются из прежней жизни, и я их сейчас по-иному оцениваю. Ладно, не грузись. Кстати, мы позавтракали тем ужином при сгоревших свечах.
У меня появилось ощущение, что продолжение последует в жанре триллера. Почему? Не знаю, да и вы вряд ли знаете, отчего подчас мороз по коже без видимых причин.


______________

22 декабря джем-сейшна не было. Штыков пронесся мимо меня запаренный.
- Саша, ты куда?
- Ой, некогда.
- С Парижем решилось?
- Вряд ли ляжет парижская карта. Разве что вдруг. К маю должен выдать документы и сам прибор… Потом поговорим.
Через несколько минут узнал, что запуск с Плесецка отложен.
Обратил внимание, что на фирме все спокойны, никаких разговоров про дела. Такая обыденность даже не угнетает. Наверное, закончился запас всяких эмоций.
23 и 24 декабря – выходные. Пролетели незаметно. Телевизор ни словом не обмолвился об ожидаемых событиях. Зато понедельник встретил меня сразу двумя новостями – хорошей и плохой.
Начну с плохой: на Севере очередная неудача. Всех предупредили, чтобы не вякали подробности. Удалось узнать, что полет прервался на 142 секунде и будто опять не по нашей вине.
 Директор почему-то оказался на рабочем месте. Оба северных полигона он покинул. Почему? Ведь вторая новость хорошая - «Кистень» рухнул 24 декабря и в этот же день успешно взлетел «Союз-2» с Плесецка. Кроме поздравительного плаката на входе, ничего не обсуждается. Наверное, так и надо. Удалось уточнить запуск с Байконура – 27 декабря. И на этом закончилась вторая тетрадь.


________________
_____________________
_____________________________

Ля-ля-ля. Лучше песня, чем война.
Почему по-скотски мир устроен?
Поем «лишь бы не было войны», а едва два десятка мирных лет прошло, ищем во чтобы ввязаться, кому бы кровушки пустить. «Хочешь мира – готовься к войне». На поверку войну и получаем. И думается мне, что если бы не было войны, то ее следовало бы выдумать.
Будет ли третья мировая? Да и третья ли она? В прошлом веке две было. Вековой счет закрыт. В этом веке всякой хрени мировой уже через край, а войны в том виде никто не желает, но все чувствуют, что она грядет, а я так особенно.
Не хотелось этим открывать третью тетрадь, да против реалити не покатишь. В моих сказках Змей Горыныч свои сопла с изменяемым вектором тяги уже продувает.
Ничего себе поиски алгоритмов для проникновения в подсознание. Ужас, а приятно, что дело движется.

____________

Поговаривают, что перед праздниками время тянется, даже суета не ускоряет его. А может, я чего напутал? Во всяком случае, 27 декабря наступило стремительно. Радовало, что не надо сидеть до полуночи, пуск наметили на вечер.
В штаб подошел около семи вечера. Следом вошел Кутовой.
- Ну что, Валерий Матвеевич, - говорит Бучинская, - часовая объявлена. Все в порядке.
Давно не видел Сергея Федоровича.
- Время есть, возвернем! – о чем-то непонятном мне говорит в телефон Дерюгин.
В кабинете Трапезникова народу совсем ничего. И я вышел.
Бельский один в своем кабинете. Власть у него отбирают семимильными пусками.
Зашел к «гражданам». Режутся в бильярд. У них новогодний турнир.
19.07. Все выползли в коридор. Кабинет заполнен. Шалимов прислушивается. Значит, через минуту-другую начнется.
Бельский рядом с Трапезниковым.
В окно гляжу только я. Мороз, ясно.
Народ не шибко волнуется. Взяло сомнение – будет ли «ура!» при успехе? Отсутствие эмоций тоже сюжет.
Шалимов посмотрел на часы, сделал жест пальцем и вошел в кабинет Трапезникова, как в астрал. Тут же раздалось – «дренаж».
Народу навалило. Я их прежде не видел. Голос с Байконура тихий. Все прислушиваются. Похоже, табло отритмировали.
- Предварительное! Главное! Подъем!
На табло мультик, а народ безмолвствует.
- 210. Полет нормальный.
Народ просыпается.
- Есть сброс обтекателя.
Народ загудел.
- 560…
Аплодисменты взорвались и тут же затихли.
- Под елочку! – Бельский весьма доволен.
- Год хорошо заканчивается! – подвел черту друг Кучмы.
Шалимов вышел и его тут же окружили административные дела.
Народ по сотикам докладывает родне.
Все! Мне подумалось, что чего-то не хватает. В горячке набросал особенности последнего в году бдения.
Руководство в полном составе находилось дома.
«Ура!» заметно менее эмоциональное.
Банкета даже не предполагалось. Вот его-то как раз и не хватало.
Завтра у меня последний в году рабочий день. Послезавтра я родился.
Утром в последний рабочий день Валерий Серафимович Подоплелов сказал, что народ наблюдал пролет ракеты над городом. Была заметна даже работа рулевых машин.
- Почему 1б?
- Новый воронежский двигатель и сразу ПН такого класса, в смысле стоимости – европейский телескоп «Корот».
Потом пошла суета по накрыванию стола. Решили начать пораньше. Скучающая излишне красивая.
Что может быть интересного за столом? Не знаю. Набросал какие-то реплики. Наверное, тогда они показались мне значимыми.
- Когда я занимался аутотренингом, то силовуху делал под Антонова, а передых под Высоцкого.
- А Пастернак при чем?
- Ты мудак!
- Сам ты человек без дня рождения.
- Леонтьев головастый и въедливый.
- Ты кто у нас по козерогу?
- По козерогу я вообще-то телец.
- Каждому тельцу по скорпиону.
- С табаком я расстался без сожаления, а с питьем жалко.
- Зыкин соответствует своей должности. Он пришел в нужное место, открыл нужный шкаф, вынул бутыль с чачей, стал пить и читать свои стихи.
- Тужиков на кобыле.
- Когда кончается мое любимое вино, я пью все.
- Курение есть острая необходимость, а дама при курении есть стремление.
- Тужиков организм пристраивает.
- Ты говоришь, а я держу.
- Сначала выпьем?
- Нет, продолжим.
- Предлагаю выпить за эмоциональные окраски.
- Этому больше не наливать.
- Так нечего.
- А это что?
- Первый раз вижу, но ужасно соскучился.
- Я тобою любили?
- Что-то скорпиончики ускакали.
- Это осьминоги.
- А какая разница?
- Мы давно не выпивали.
- Это самая дорогая рука в мире.
- Потрите мне спинку.
- О-о-о!
- Тсс! Среди нас трезвый.

 Не важно, что человек делает и сколько пьет, главное – что человек ни слова про работу, про удачные пуски, и даже про женщин. Это талант. Или игра в дурь.
Не люблю власть за рождественские каникулы. Две недели без дела, на печи. Как-то не по-русски. А тут еще предчувствия одолевают и сны нехорошие. Снится, что девушка поливает из бутылки тротуар. К чему бы?
На день рождения мне подарили теплые ботинки, препроводив словами: «Даже не скользят».
Конец года и начало следующего встретил буднично, серо. Ну, и пусть. Пусть так пройдет весь год, это не всегда плохо, скорее, что все будет хорошо, все получится без напряжения, само собой.
Каждый день каникул зарубцовывал не одну сотню мыслей и не было повода вздрогнуть и проснуться. Наконец, пятого января взорвалось сообщение, что американцы засекли падение на свою территорию остатков нашей ракеты. И будто это ракета есть тот самый «Союз-2», запущенный с Байконура 27 декабря с первой попытки. Ни одно, так другое.
Стал ждать окончания каникул с большим нетерпением, а телевизор даже не выключал.
Сбылось! Ура! Каникулы кончились. Первым вычислил Толика Сухарева и отобрал у него третью часть северного дневника. Попутно услышал от Шалимова:
- Хорошо, когда человек умный, но не настолько же.
Что к чему? Да оно мне надо? Главное – справедливость.

                СЕВЕРНЫЙ  ДНЕВНИК - 3
                (8.12 – 28.12. 06)

Как бы на полигоне мы репу не чесали, а Новый год должен случиться по распорядку.
Приезжаем на Север, а там все руки потирают. Все в порядке, аппаратура проверена, не к чему  пока  ее подстыковать, а остальное…
Пришло изделие, отсек наш подстыковали. Как бы уже на погрузку нацеливаемся, и тут молодой умелец-программист репу дочесал и вопрос задает:  если на цифропечати сбойчики, то как?
По индикации все на ять. Смотрел на пульт – все зеленым цветом. Красиво, глаз радует. А де-факто на цифропечати просматривается неисправность резерва. И это у него распечаталось еще две недели назад. Аппаратура изначально дохлая оказалась, а он ее спокойно привинчивает. Загоношились все. Время потеряно, а дело к погрузке.
Злость на молодого не сразу, но прошла. По сути не подвиг, но поступок он совершил. Дом быстро принял меры, от следующего комплекта отсек в машину, на коня, и галопом по полярной ночи примчали сюда. Потеряли два дня. Проверяем – все нормально. Неисправный отсек отправили на родину.
На 24-е график был, и мы в него влезаем. Ружье зарядили, регламент – все чисто. Тарировка – не идет. Не идет раз, не идет два, не идет пять. Четырнадцать режимов подряд отказы. Это здорово по психике бьет. Пока поймешь, чья плюха, а кидаются на нас, мол, система управления. Поняли первое, и давай выворачивать на изнанку виновного. Вторая причина тоже не наша – снова  виноватого развальцовываем. Всех уложили. Дошла очередь до нас, и нате вам – пенка имени нашего НИИ.
        Весь генералитет на лодке ждет. Что такое собрать всех на лодке, запустить, а оно не идет? Докувыркались до того, что время бежит к «Ч», а мы в той же позе.
Дерюгин мощно среагировал. Отправили домой программу, здесь за два часа откорректировали ее. К вечеру 22-го прошла тарировка. Итоговый регламент – чисто. Общий вздох. Эй, ребята, получать дыхательные аппараты. В ночь команда на погрузку и утречком выход.
Погода интересная нынче была. Декабрь – не декабрь. Откровенно полярная ночь. Снег покружит день-другой и сразу плюс пять – грязь, болото. Это повторяется два раза в неделю. Зима так и не наступила. В море вышли – штормяга и не льдинки.
23-го утречком отчалили. Ходили день. Лодка свои маневры совершает, а мы своего часа ждем.
24-е. Время обозначили, по местам стоять. Курс боевой.
Пуск надводный. В подводном ничего не видно, а тут телекамеры работают, на  центральном посту на экране все видно.
Отсчет идет: 9-8-7…бабах! Красиво пошла. В небе облачно, а в одном месте дырка в облаках и она идет прямо туда.
Раз – притухла. Вспышка. Вторая ступень запустилась. Ваще!
Все в исходное вернули и по местам.
Информация, что она пришла на боевое поле. Ура!
Пять минут проходит: нет, она пришла в никуда.
Первая ступень отработала, вторая. Она почти в космосе и на точностном участке ее заклинило, а должна была промах свести в копеечку. Не успела, задачу полета не выполнила. Отработал свое только Емельяшин – аварийный подрыв. Год закончился на 144 секунде, на половине активного участка.
Причину выяснили практически сразу, аналитики (Витя Гохфельд с командой) определили, что заклинило гиростабилизированную платформу по одной из осей. Должна загибаться на каком-то У, гнет ее  программа, а она не отрабатывает. Чистая механика. Жаль, но на то и испытания. Это даже как бы успех. На первом пуске первая ступень подкачала, на втором – вторая, на третьем – третья. Если так пойдет, то на пятом до куда-нибудь догребем.
Шли на базу – ветрище и снег. Командир на мостике и меня черт туда занес. Створ огнями обозначен, а ничего не видно. Почертыхались. 25-е в море восьмерки нарезали. 26-го кое-как вошли в канал. За леера держишься и думаешь: ну вот сейчас сдует.
У Юрия Васильевича Морозова юбилей. 70 мужику стукнуло. В гостинице стол накрыт, а мы в море. Во второй половине ночи прирулили в гостиницу, а нам с порога «давай-давай». До утра отмечали юбилей, а утром кладовщицу искали, чтобы дыхательные аппараты сдать.
30-го были дома. Четвертый дневник до лета откладывается. Доживем.


______________________



Про плесецкую бригаду Бельский сказал: «Пуск готовила молодая команда. Техническим руководителем был Женя Морозов. Он прошел огонь и воду на октябрьском пуске с Байконура. Дима Ханевский знает свои программы лучше, чем иной таблицу умножения».
Дима Ханевский изложил ситуацию со своих молодых глаз.

                НАМ БЫ  ТОЛЬКО ВКЛЮЧИТЬСЯ

Техничка на 31 площадке Байконура – проходной ангар, грязь, сырость и шастают там кому не лень. В Плесецке все цивильно. На техническую позицию можно войти только в бахилах или тапочках, пол теплый, мягкий, чистый – сидеть можно.
На старте контраст более сильный. Первый раз зашел под стартовый стол и в квадратных глазах вопрос вырос: где грязные, серые, ободранные, мокрые бетонные стены? Всюду кафель, отопление с локальной регулировкой, шкафы аппаратуры прикручены, кабели подвязаны – загляденье, хоть президента води. А на Байконуре разве что тараканы не ползают.
С другой стороны опыт персонала в Плесецке оставляет желать лучшего. Здесь состав на контракте и меняется часто. Многих, кто был на первом пуске, уже нет, сидят молодые ребята, для них это первый пуск и потому выплывают организационные вопросы. Дважды откладывали пуск. Первый раз забыли включить дизельное питание и случился провал напряжения. Второй раз включили питание настолько заранее, что предельное время ожидания программы вышло. Кончилось тем, что в пусковой день 24 декабря наша пультовая была свободна от начальства – весь космодром собрался смотреть предстартовую подготовку «Фрегата».
А еще нарушение технологического графика по тем же причинам. Примерчик. Колонны обслуживания с лифтами, кабелями, народом отходят за сорок минут до пуска и люди там не ползают. После этого на автомате мы контролируем, чтобы шашки не оторвали, чтобы боковушки не отвалились. Отход затянули настолько, непрерывно переругиваясь, что мы все уже проконтролировали, а они только начали отводить. Такая нервная дрожь нас била. Точно ничего не оторвали? – спрашиваем.
Потом неразбериха усугубилась. Когда отводили колонны, отключили термостатирование нашего центрального блока. Температура стала быстро падать. Благо, были опытные люди, вовремя дали команду включить.
Скажу несколько слов о начальстве космодрома. Небольшой инцидент в армейском стиле, ставшем анекдотом.
Приходит солдат из армии в деревню. Как там? – спрашивают его. Завтра покажу! – отвечает. В четыре утра звонит колокол. Деревня сбегается: что случилось? Мы сейчас с батей идем за дровами, все остальные могут идти спать! – разъясняет солдат.
Точно в таком стиле 22 декабря  перенесли пуск, мы даже включиться не успели. Потребовалось пересчитать полетное задание по дате и времени. Для этого вызвали начальника штаба. Он ехал несколько часов, потом еще два часа объяснял нашим программистам и баллистикам что такое дискета.
При работе с изделием никаких вопросов к СУ у нас не возникало. Местные над нами подшучивали: вам надо было только включиться и все бы улетело. Так реально и произошло.
Своеобразно складываются взаимоотношения с ЦСКБ. Их техрук больше испытатель, чем руководитель – прорваться любой ценой, только вперед. На техничке мы нашли обрыв кабеля, ремонт на месте не представлялся возможным. Они приняли решение сделать бандаж – замотать изолентой. У слесарей глаза страшные – кабель кодовой линии связи наземной аппаратуры с БЦВМ. Их техрук посчитал это приемлемым, они привыкли так работать. Судя по разговорам, ЦСКБешники и на пусках старых ракет что-то подпаивают, подкручивают, подваривают чуть ли не за четверть часа до старта. Пиропатрон отвалился – примотали к соседнему. И это на живом (заправленном) изделии! Видимо, испытательский дух королевской фирмы у них в генах.
По сравнению с Байконуром в Плесецке отношение к пуску иное: ну пустили, ну улетело. Эмоций ноль. Лишь бы скорее уехать. На Байконуре эйфория наблюдалась даже у французов.
На крыше технички сидят люди. Когда ракета уже секунд двадцать летит, один другому говорит: ну, слава Богу, хоть на завод ее не везти. Вся радость у них, что не надо возиться.
24 декабря нам наконец-то дали возможность включиться. Провели проверки, и оно улетело.
22  и 23 декабря Женя Морозов выезжал на старт при галстуке и оба раза пуск отменяли. На третий раз мы пригрозили ему, что в галстуке не пустим в автобус, и он поехал в водолазке. Теперь у него судьба такая – ехать на все пуски в водолазке. Пожалуй, и в нашей молодой команде складываются свои традиции и приметы.


                ХОРОШО РИСКНУЛИ

- А чо рассказывать. Жду наказания, - сказал Зажигин. – Но давай по порядку.
На байконуровской техничке под столом стоит наш особый системный блок, а на столе обычный монитор. На этом компе мы отработали основные режимы с ракетой. Приходит казах, весь такой казахский, круче не бывает, и говорит: «Во, у вас компьютер, мне надо поработать». Вынул дискету из портфеля и пошел к столу.
- Мужик, это не та персоналка! – кричат ему.
- А мне все равно какая.
Все похохотали и выпроводили казаха.
Техничку промочило, все кабели залило. Залечили изоляцию, начали работать.
Перед отъездом я сказал Волкову, что у меня есть новая коррекция программ, они пока не отработаны на комплексном стенде, но считаю, что их целесообразно вводить даже без проверки.
- Ты что, хочешь работать с боевой ракетой на неучтенной математике?!
- Хуже не будет. Сэкономим денежки, на КС эти коррекции не проверить, я там проверю. Отыграть обратно всегда смогу.
Были заинтересованные Морозов, Шестопалов, Волков. Все сказали: действуй! Не совсем по-партизански, но сделал. И тут началась катавасия. ТЗ не шлют, а у меня все введено, надо работать. Со всеми организациями написал совместное  ТЗ, ввел свои коррекции, коррекции бортовых программ. Но один вопросик выполз. Придумали ТЗ, вручную проверили ПРМ. Все нормально.
Подходит Капитонов: ну что, Валерий Васильевич?
- Ракета вот такая, можно двигать на старт.
- Готов подписаться где угодно?
- Да.
- Меня это устраивает.
Дело встало за документами.  Со всеми организациями согласовал и подписал ТЗ.
- Валентин Петрович, несерьезно получается. Ракету выпустили, а документов из дома нет. Молодежь робеет. Вам все права даны?
- Все!
- Иван Дмитриевич Третьяков задним числом подпишет.
- Я подписываю! – подвел итог Волков.
Если бы не эти коррекции, я бы там замурыжился. Из-за «Фрегата» пуск перенесли с 21 на 27. Тоскливо стало.
- Отпусти меня с Богом, - говорю Волкову. – С техничкой я расхлебался.
- Надо подумать, - начал говорить Волков, а закончил на следующий день. – Ты вправе отказаться, но мне с тобой комфортнее.
- Ну ладно, мало чего подсобить надо будет.
Самое ценное в этот раз – с первой попытки улетели. За сорок минут до старта фотографирую монитор и с Яковом Борисовичем Рензиным выходим на воздух. Он говорит остающимся:
- Мы подышим, а вы за сорок минут ничего не сломайте.
Все похохотали, разрядились.
На смотровой площадке уже репортаж  ведется. «Готовность одна минута». Наш шофер казах Тимур нервничает.
- Щас!
- Не щас, а через шесть минут.
- Как! Ты что, русский язык не понимаешь?! Я же слышал «один минута».
- Земная и космическая минута, как сухопутный километр и морская миля.
Минута проходит – ракеты нет. Все засуетились.
Четыре минуты осталось. Пять секунд.
Сработали запальные устройства. Факел. Пошли необратимые операции. Пошла ракета. Все перекрестились, даже казахи. С первого раза! А ведь это новая ракета.
На плацу построение. Роскосмос Волкова наградил, что-то сунули в темноте. Потом техрука Владимира Михайловича Зеленина. Меня называют, грамоту подают. И тут Ахметов, первый зам Кирилина, выходит. Он меня по предыдущему запуску знает и по Самаре.
- За тебя рад, за себя рад! – расчувствовался Ахметов и протягивает конвертик. Открываю – две тысячи рублей.
- Прости меня! – говорю Ахметову. – Весь мой риск – во имя блага!

_________________

Пока работал над текстом Валерия Васильевича, с ним работали начальники и гебисты. Начальники орали, мол, ты, Зажигин, нарушил законы и правила. А гебисты вкрадчиво пытали, мол, не шпион ли ты, Зажигин, не было ли у тебя умысла уронить ракету на Америку, или того хуже, на Кремль?
- Да вы чо, ребята, улетела же с первого раза. Это прорыв в подходе.
- Ну не надо тащить себя на пьедестал. Поглядим, что комиссия скажет.
Текст Зажигина показал Бельскому, он обрадовался. Я понял, что Валера не утруждал себя спихиванием вины на других, и у всех сложилось мнение, что это он сам. Бельский расцвел и заверил, что разберется.
- Но как-то не по-русски будет, если инициатива останется без наказания.
- Так, даже я понял, что он всего лишь исключил ряд бессмысленных пунктов из проверочного цикла.
На сегодня Валера без кандалов, хоть и заметно притихший.


                АМЕРИКАНСКОЕ ДЕЛО

Версия Анатолия Сухарева:
- Картинку эту видел. Мутота летит какая-то. Странно. Так не бывает. Много видел всяких пусков. Америкосы говорят, что это от второй ступени. Не может она выйти и промотаться сколько-то суток, она упала на севере нашей области. Думаю, они под сурдинку затеянных воплей по поводу второй ступени и свои картинки сюда втюхали. Да и вся эта кампания у нас ими проплачена еще год назад.
У «Фрегата» ничего не отваливается по определению, Скорость достаточная, чтобы мотаться годами, орбита высокая.
Сама картинка как расброс блоков на боевом поле. Похоже, что америкосы не то в эфир выпустили. Захреначили пропаганду. Ощущение такое.

Версия от Валерия Зажигина:
- Они почему-то, ссылаясь на этот запуск, сказали, что в каком-то штате воронка метр на метр. «Фрегат» разделился нормально, и он уничтожает себя в атмосфере. Сколько Лавочкин не запускал его, никогда до земли не долетало. А если долетало, то невидимая пыль.
Потом я подумал, может блок И повыше вышел, а потом девять суток царапался за атмосферу и грохнулся. Непонятно.
Волкову позвонил, говорит ничего не знаю, время покажет.

Версия от Димы Ханевского:
- У меня впечатление простое. Господина Панарина, специалиста по информационным войнам при Роскосмосе, надо уволить за некомпетентность. Надо ракету как рекламу подавать, а он что-то мямлит. Американцы сами ему объясняли разницу между «Союзом» и «Фрегатом». Детский сад.
Полторы тыщи пусков «Союза» без разгонного блока и столько же раз третья ступень выходила на замкнутую орбиту, и так же постепенно она падала и сгорала. Никто трагедий до сегодняшнего дня из этого не делал.
Единственно, что до этого по такой траектории с Байконура не пускал никто через Северный полюс и Штаты.
«Метоп» пускали и третью ступень мы утопили. С «Коротом» мы вывели ее на орбиту, устроили красивый фейерверк.
Как бы там ни было, но мы уже друг друга поздравили с первой русской ракетой, долетевшей до Америки. Мне позавидовали коллеги с «Кистеня». У них такая мечта была, а осуществили не они.

Версия от Льва Бельского:
- Вообще это вопрос к головной организации. Мы начали разбираться в этой ситуации после того, как появились сообщения, что американские наблюдатели зафиксировали падение обломков «Союза-2» на своей территории. Согласно исходным данным, полученным от головной организации, мы должны были вывести третью ступень ракеты-носителя – блок И – на круговую орбиту. Задачи приведения третьей ступени в заданный район на земле перед нами не стояло. И действительно, третья ступень вышла на орбиту порядка 220 километров и в течение нескольких суток вращалась вокруг Земли. Постепенно высота орбиты, естественно, снижалась за счет сопротивления атмосферы. Кончилось это тем, что блок И вошел в плотные слои, разрушился и, судя по сообщениям американских же СМИ, сгорел в атмосфере, поэтому на земле никаких «останков» не нашли. Это явление рядовое, но тут есть другая сторона. Обычно все наши центры наблюдения следят за параметрами траектории объектов и осуществляют прогноз времени и места их падения. В данном случае такого слежения не было, значит, не было и прогноза. Иначе бы по международным каналам в установленном порядке американская сторона получила бы информацию, что в атмосферу над их территорией войдут обломки, которые по всем расчетам сгорят, не достигнув Земли. И не причинят вреда ни населению, ни капиталистическому хозяйству.

Версия горкомхоза:
- Над Америкой пролетело. Ха-ха! Да хрен с ней.
- А как быть с моим жигулем?
- А чо такое?
- Намедни в городе ураганчик прошел в лице вашей бригады лесопилов. Тополя пилили. Под одним стояла моя машина.
- Щас.
- Лихо.
- Настя, собери мне факты, чтобы я представлял масштаб бедствия.

___________________


Не поверите, но что-то стало не так в нашем королевстве. Сам не верю, чувствую.
По всему видно, что день будет насыщен событиями и встречами. Начался он, как обычно: беру бутылку с водой и собираюсь поливать цветы. Едва отвинтил крышку, как бутылка выскользнула из рук, упала к ногам и мои новые ботинки оказали в луже. Вспомнил сон, где девушка поливала тротуар из такой же бутылки. Тогда я не разгадал его, просто запомнил. И вот стою, чего-то жду, а ум пустой, как и бутылка.
Ладно, оставим воду, цветы подождут.
Ворвался Зажигин.
- Ты в пять будешь?
- Буду.
- Не уходи, дело есть.
- Дело?
- Ну, повод…
Приплелась скучающая и устроила очередную предстартовую подготовку. Она считает себя главной по сказкам, что без ее ценных указаний мне в этой теме не обойтись. На этот раз подготовка оказалась короче, обычно она растягивается на час и более, я после полдня отхожу и не всегда успешно.
Заглянул Женя Морозов. Он побывал в Париже по космическим делам.
- Эйфель еще жив?
- Да что там башня – кусок железа. Хотелось посмотреть француженок. Знаешь, не удалось. Сплошные кенджабы. Не Европа, а исламская республика Франция.
Забежал Будрин – друг и соратник Игоря Дятлова.
- Что нового?
- Алексей Дмитриевич, ты все валишь на пуски ракет? Брось возводить страну на пьедестал. Какие такие ракеты в 59-м году, которые можно засекретить на полвека.
- Может ты и прав. Не такое давно озвучили.
- Конвой. Чисто конвой ежовско-бериевской закваски.
- Тоже давно бы рассекретили.
- А ты соображалку включи. Из Германии кроме заводов, что еще могли вывезти?
- Да что угодно.
- Вот именно. В том числе мобильные упаковки газа «Циклон Б», которым народ травили в концлагерях. Отдали его в ГУЛАГ. Мне кино когда-то попалось с Колей Олялиным. Там про восстание в колонии и мельком проскочило про этот газ. Сам пойми: там зеки, а тут студенты. Кстати, про то кино я лет пятнадцать уже не слышал.
- И повод прятать концы до сих пор весомый.
- Вот и молодец.
- А так хотелось, чтобы техническое, загадочное оказалось.
- Ну так…
Наконец я вышел из лужи, как из сумрака, и полил цветы.
Дверь робко отворилась, и заглянул Виктор. Я его едва узнал.  От шустрого здоровячка осталась одна оболочка. А-ну-ка, входи. Рука его была холодной, очень холодной. У меня самого не такая уж теплая, а у него просто мертвая. И сам он только что из погреба. Подумалось мне недоброе: его уже вычеркнули из списка…
Почти каждый день у проходной встречает плакат с двумя датами, а в последний месяц ни одного. Не к добру.
Давай, Витя, рассказывай.


                ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЧЕТВЕРТЫЙ КЛАСС

Недели через две после обвинения Виктора в краже денег и его знакомства с Музой случилось еще одно событие.
Вместе с Виктором в классе учился Сергей. Как-то вдруг стали они друзьями и время на свежем воздухе проводили всегда вместе. Зимние каникулы, наступившие сразу после новогоднего праздника, не были исключением. Место забав располагалось на берегу речки. Пологая горка заканчивалась снежной кочкой, служившей трамплином, а сам лыжник приземлялся на запорошенный лед. Забавы начинались утром и заканчивались затемно. Последними уходили Витя и Сережа.
Тот день ничем не отличался от предыдущих, разве что мороз покрепчал. Постепенно к середине дня набиралась детвора, и через час также постепенно гурьба начинала таять. Витя и Сережа к вечеру остались одни. С ясного неба светила почти полная луна и мальчишки вовсе не спешили домой. Они наскоро расширили кочку, чтобы прыжок получался выше и дальше. Первым испробовал ее Виктор. В полете он что-то орал, потому не успел собраться и грохнулся на лед. Техникой ребята овладевали через синяки и ссадины. Виктор не сразу понял, что не упал, удар ему показался страшным,  и он сказал:
- Я больше не буду…
Эти слова только раззадорили Сергея и он, не задумываясь, покатил с горки.
- О-о-о! – кричал Сергей в полете. Восторга его не было предела.
Виктор услышал треск, но не сразу сообразил, откуда исходил звук. Первое, что он подумал – лыжи сломались. А потом увидел темное пятно на льду, машущее руками. Витя не стал вглядываться, он понял, что случилось худшее – друг уходит под воду. На ходу Виктор сбросил лыжи, схватил их руками и кинулся на выручку. Перед трещиной упал  на живот, вытянул в руке лыжу и крикнул:
- Хватайся!
Серега не ожидал такого исхода своего прыжка и не сразу сообразил, что друг его спасает. Пропитавшаяся студеной водой одежда вернула к реальности. Он ухватился за протянутую лыжу, а второй рукой оперся на кромку льда. Лед обломился, и Серега увидел вблизи бледное испуганное лицо Виктора.
Когда лед надломился, Виктор стал отползать и подтягивать лыжу. Он вытянул вторую руку с лыжей, и Серега ухватил ее. Локтями и коленками Витя старался отползти от полыньи, но друг застрял.
Серега испугался. Он уже наполовину выполз, но собственные лыжи, крепко привязанные к валенкам, цеплялись за ледяные края. Он брыкался, стараясь высвободиться из ледяного капкана. Сбоку еще надломился лед, и Серега выбросил ногу наверх. Вторая выплыла сама.
Виктор приподнялся и дотащил друга к берегу. Серега вскочил на ноги и пошел в гору. В голове было одно: скорее домой. Виктор едва поспевал за другом.
 На следующий день они оба на горку не пришли.
Эту историю они разом вспомнили, когда сидели у Виктора за столом, и, дополняя  иронией, рассказывали Музе. Но женщины почему-то ее не восприняли и Виктор, заметив скепсис на лицах жены и Музы, перевел разговор на другую тему.
На вокзале Виктор протянул Музе сотовый телефон.
- У меня такой же. Разница в номере на единицу. Это только для нас. Если он позвонит, я буду знать, что это ты.
Пока Муза ехала в поезде, они переговаривались каждый час. И вот она сказала:
- Лучше бы ты Серегу тогда не спасал…
- Что случилось?
- Он пытался добиться меня…
Дальше Виктор не слышал ее слов. Он вдруг вспыхнул и отчетливо увидел многие события, связанные с Серегой, по-другому.
- Целую тебя. С остальным я сам разберусь.
Приехав домой, Виктор сразу пошел к Сергею. Он тряс его за грудки, пока тот не покаялся. Да, понравилась ему Муза, не сдержался. Да, тогда-то, давно еще соблазнил твою жену. Ты в командировке был…
По-иному взглянул Виктор на смерть родителей Сергея, на смерть его трех жен, на разговоры в деревне о Серегиных похождениях. И на те выстрелы в ночи на краю леса, и на заявление Сереги наутро, что пропала его жена. Ее нашли застреленной через неделю вблизи того самого края леса. Тогда Сергея не заподозрили, а сейчас Виктор прямо бросил ему обвинение в убийстве.
- Я сам придумаю тебе кару, - рубанул Виктор. - Слушай, друг, а тогда в четвертом классе, не ты ли деньги украл?
Виктор посмотрел растерянно.
- Я думал, что ты знал… Потому и задружил.
Виктор хлопнул дверью и ушел. Но не домой, а уселся на скамейке у чьего-то подворья. Он слышал, как Серега вышел во двор с фонарем и скрылся в сарае. Обратно он не выходил. А может я отвлекся, - подумал Виктор и пошел домой.



Выслушал я этот рассказ, и защемило внутри. А я не люблю, когда щемит, ибо без дураков ясно что-почем, отчего вид у Виктора, как будто он из морга, отчего руки у него холодные. И не только Виктору интересно стало, что делал Серега ночью в сарае?
- Не знаю, но одна из жен его пропала без вести. Он говорил всем, что собралась и уехала.
- О! Е-е-е!
А что еще подумать можно? Вот я то и подумал. Но откапывать тела не мой профиль. Поди, не клад. Хотя зарекаться и здесь не следует.
- И как мне быть? – тупо уставился Виктор. – На носу золотая свадьба, а как мне относиться к жене?
- Разворошил ты скелеты на свою голову.
- Да хоть душа успокоится.
- Душа ли? Скорее, мозги. И успокоятся ли? Сказано же: не буди спящую собаку. В твоем случае: не возвращайся на первый виток спирали своего развития. Ничего хорошего нет в собственном детстве, даже если пил и ел на злате.
- Так первое чувство самое памятное…
- А то я не знаю. У самого есть школьная нецелованная любовь. Снится. Какого хрена?!
- Я заставлю его написать в газету покаянное письмо и лично отрублю ему палец…
- А ты подобрал себе место в его сарае?
- Думаешь?
- Уверен. На фига тогда эта встреча с Музой? Чтобы гнить в земле? Любовь должна созидать, а у тебя все рушится. Не низвергай устоявшиеся постулаты.
- Хорошо. Посмотрим. – Виктор как-то вдруг собрался, стал прежним, из него ушел холод.
Он попрощался и ушел. Надолго ли отложена развязка? Не только этот вопрос остался.
День на этом не закончился. Попался Зыкин и я его в подробностях попытал о Чечне, спросил кто жал ему руку на ступеньках нашего НИИ.
- Представитель муфтия. Он сюда по делам мечети приезжал. Ты лучше Юсупова расспроси, он с ними теснее связан.
От многих слышал, как наши военные мародерствовали на Кавказе. Зыкин попал туда в первую чеченскую войну и останавливал сие безобразие, понимая, что военным тоже зарплату не выдают. Весть о его действиях быстро разнеслась. А чего? Планета небольшая, деревенского типа.
Позвонил Шунин, и мы уговорились этим летом поехать раскапывать инопланетян, если местные не зачистили территорию.
В означенное время явился Зажигин с Юрой Евстигнеевым. Валера проставился по случаю покупки авто. Пили долго и много. Говорили о чем-то мне не особо понятном.
- И мы, козлы, посягнули в провинции на оперсистему России. Она до сих пор живет.
Что-нибудь поняли? А я понял. Они чего-то там сделали в программах и плюнули в душу майкрософту.
А может, я не так понял? Не знаю. Знаю точно, что пили за будущие полеты, за то, что и «Кистень» полетит. Куда он денется с подводной лодки.
- Сказками многие институты занимались, - сказал Евстигнеев. – В «Энергии» что-то колдовали. Но у них ничего путного не вышло.
- У них не было тебя, - сказал Зажигин. – А у тебя есть мы.
- Раньше люди искали смысл жизни, а теперь ищут код.
- Да и его уже нашли. Ну что, решился? А то «сухой вывоз» когда уже был. Не боись. Программное обеспечение надежное, проверенное, должно сработать. Всего-то тридцать три минуты.
- Заправляй…
Потом было еще что-то, но мне вдруг стало все равно. Интерес ко всему уходил из меня соразмерно вложенной программе. Почему? Возможно, что подходило решение в «Сказке». Я не догадался тогда, что сижу в этой компании последний раз, что справляю поминки по ком-то из нас, возможно, что и по себе. Эксперимент мой окажется удачным. Надо же, ведь я за это не пил.
Казалось, что до конца света далеко, хоть и зима аномальная. Декады две продержимся, хотя какая-то тетка на моих глазах уже льет воду на снег. Мне не увидеть планы воплощенными, именно сегодня на мне новые ботинки. Кому-то Аннушка пролила масло на рельсы, а мне досталась вода на снегу. После посиделок я вышел, поскользнулся, упал, ударился и…


Есть несколько минут. Меня отпустили из тридевятого царства на побывку, спешу дописать.
Тогда я справлял поминки не по себе, а по Зажигину. Валера умер через сорок дней после моего выхода на второй уровень «Сказки». Президент наградил его медалью ордена «За заслуги перед Отечеством», он не дожил до вручения двадцать часов.
Спешу сообщить, что рай здесь есть, но он почти пустой, несколько человек обитают в нем, остальные шастают около.
Про ад ничего не скажу, не знаю, слышал, что он есть, что и там с клиентами не все просто. Здесь нас много и ни одна душа не мается национальными или карьерными проблемами. Шахидов не встречал. Тот, кто меня отпускал, объяснил, что душа погибает вместе с разорванным в клочья телом, а больные и израненные души здесь никому не нужны, пусть Земля с ними сама разбирается.
Не уверен до конца, но очень похоже, что нескончаемая поляна перед Раем и есть то самое чистилище. Бродят по нему души и думы думают о своей оконченной жизни. Иногда они пропадают без следа, и не всегда направо или налево, в смысле Ад или Рай. Только попав туда, на эту нескончаемую дорогу, понимаешь, что земное стремление попасть именно в Рай есть неоправданная трата отпущенного тебе времени. Равно, как и стремление в Ад.
Исчезновение душ с поляны не есть исчезновение в никуда, их просто переселили в чье-то новое тело. По принятым здесь стандартам, отлетевшая душа достается наследникам, но случается, что ее покупает кто-то иной, случается это не так уж редко.
Встретил души многих знаменитостей земных. Не скажу чьих, тот, кто меня отпускал, наказывал не упоминать, а я и в земной жизни часто распускал язык, чтобы делать это на поляне. Одно удивляет: что-то никто их не покупает. Бродит там седая лохматая, узнаваемая на Земле голова на сгорбленной фигуре и, похоже, сама не стремится к определению.
Случается, когда свежие, только что прибывшие души, истерично навязывают себя покупателям, но здесь такое не катит. Карьерный рост вне очереди здесь смертный грех. Как и на Земле, на поляне их тоже семь. Плотские грехи здесь невозможны, потому сразу понимаешь, что земные потуги плоти есть потуги души на Земле.
Если на Земле есть неопознанные тела, то здесь все души на учете. Встретилась как-то мятущаяся душа и рассказала, что плоть ее до сих пор жива, лежит в палате с аппаратами поддержания жизни. Душа эта стремится вернуться, но само это стремление не дает ей очиститься и процесс блокируется.
Встретилась военная душа, потерявшая тело на поле брани.
- Нас тогда много погибло, почти все были разорваны снарядами и минами. Никого из своих я здесь не встретил до сих пор. Мое тело убил маленький осколок, наверное, потому я попал сюда, что душа успела собраться в один сгусток. Не стремлюсь вернуться, хоть и были предложения, просто боюсь повторения, а оно будет. У человеков есть слово «мир», но живут они в подготовке и ожидании войны. Думаю, так будет всегда, здесь ведь тоже случается недород, дефицит душ.
По своим земным меркам, от которых я не успел отойти, услышанное – просто дурь. На земной тверди сказки о живой и мертвой воде мы воспринимаем сказками, а это не совсем так, обе стадии воды есть на самой деле. В единстве души и тела мы скоро подойдем к этому. Секрет знаю, но поделиться не могу, обещал, иначе стану здесь невыездным.
- Я старался удержаться в том мире, - сказала душа Валеры Зажигина. – Возможно, получилось бы, но меня отвлекали картинки моего побега от последнего взрыва на семипалатинском полигоне. Я тебе рассказывал, что после той командировки сутками мог не спать, даже не хотелось. А в тот день почему-то в сон клонило, вот и заснул навсегда.
Тот последний на полигоне ядерный взрыв догнал его через двадцать пять лет. Кому теперь достанется Валеркина душа? Да что там его душа. В земном бытие я снова думаю не о душе. Хоть и обрела она бессмертие, только здесь, где покоится еще живое тело, до этого никому нет дела.
Время истекает. Неумолимо. Да и умаливать бесполезно. Хотел еще что-то отметить, увиденное там, но мысль о неумолимости отвлекает, не могу вспомнить. Ах, как хорошо и реально было здесь. Воздух полной грудью, стакан полон влаги, полные женщины.
Ах, да, женщины. Их там нет. Кто-то сказал, что человеческий клон не имеет души. Так ли? Неужели тело и влечение к нему мы принимали за стремление души. Жаль.
Вот что главное хотел сказать: скоро всех не станет. Время истекло. Пошла дополнительная минута. Жду вызова.
- Оставайся там, - тихо проговорил отпустивший меня голос. – Скоро вы все будете здесь.
Зря мою тему назвали «Сказка». Какая сказка, сплошной триллер. Нам не нужен такой окей. Зачем ворошить прошлое и заглядывать в будущее. Сделать «Сказку» былью? Зачем. Страшно же ведь. Сидят они все передо мной живые, пьяные, а все уже известно наперед.
Потом вдруг камин и узнаваемые образы. Шиза? Возможно. А если не шиза? Неужели подступы ко второму уровню? Хотелось бы, но не хочу. Мне страшно.
- В ваших силах было предотвратить такой исход.
- У каждого своя роль. Нас создавали человеками, а мы скатились на уровень особей, не способных отказаться от новых ботинок.
- Боюсь, вы снова правы.
- Известно же каким было первое слово. А дальше что? Дальнейшее и есть программа осознания бытия и код к ней.
- Так все просто?
- Да. Настолько просто, что жизни одной не хватает понять это.


                2006 – март 2007