Счастлив, смотрящий на звезды
Выписка из метрической книги-Лосицкий Михаил Васильев 1886года рождения, 30 августа, родители моего отца согласно выписки метрической книги Села Нового козак Василий Тимофеев Лосицкий и законная супруга его Матрена Анисова , оба православные. Крестил моего отца Села Нового казак Вукола Иванов Малахевич, совершал таинство крещения священник Иоанн Ждановский и псаломщик О.Лосицкий. Подписана сия бумага священником Поромием Холодным и псаломщиком Иваном Дмитрюком.
Похвальный лист моего отца-Стародубское Уездное Отделение Черниговского Епархиального Училищного Совета сим из »являет похвалу, окончившему Новосельскую церковно-приходскую школу Михаилу Васильеву Лосицкому за примерное поведение и отличные успехи в учении. 1901 года июля 31. Подписано председателем Отделения Андреем Лапчинским, членами отделения, наблюдателями Стефаном Левицким и Петром Лапчинским, законоучителем священником Поромием Холодным.
В левом верхнем углу похвального листа слова «Блажен человек, иже обретает премудрость», внизу-«Благочестие –есть премудрость». В правом верхнем углу «Сын премудрый веселит отца, сын безумный печаль матери», внизу «Яже свыше премудрость чиста. Мирна, кротка, благопокорна, исполна милости и плодов благих». Записи все сделаны каллиграфическим почерком и чернилами с золотистым оттенком. Получить в те времена похвальный лист, очень даже не просто. Отец очень гордился родом Лосицких. «Род» в древние времена творец всего сущего. «Род» это родоначальник всего живого, это могущественный славянский бог. Помню себя очень маленькой. Мы лежим с отцом на печке-чарене очень горячей. Он, придя с работы с ночной смены должен спать, но рисует мелом
мне лошадей, свинок, собачек, кошечек и рассказывает про свой род. Что его предок был польский шляхтич. Собиралась шляхта со своими слугами для решения важных вопросов, вроде-бы как в Гданьске. Мнение нашего предка не совпало с мнением короля посполитых. При ссоре предок ударил короля по щеке. После чего был вынужден бежать на Черниговщину. Купив для своих сыновей земли и леса Черниговщины в селах:Пятовска, Выстрикове (Быстрикове), Яцковичах, Новом Селе, на многих хуторах Черниговщины, которых на карте нет в теперешнее время.
Жили хозяйскими родами, хозяйскими дворами. Держали огромные стада скотины, батраки помогали управляться со скотиной. Брат моего прадеда Тимофея Лосицкого Марк Лосицкий имел дочь Софью, которая почему-то придиралась по поводу и без повода к батраку и батрачке. Батрачка вынуждена была обратиться к бабушке-колдунье, на что колдунья пообещала, что Софья батрака полюбит.
Так и случилось. В церкви Софья не сказала священнику слово «Да», то есть не согласилась стать женой молодого барича, а из под венца уехала с батраком. Рык Настя Игнатовна говорила, что батрак был красив, умен, статен, Рык Пелагея Ивановна говорила, что рябой, грубый, нескладный.
Счастья Софья с ним не увидела, умерла толи от тоски, от дурного поступка. Марк служил в Стародубе почмейстером, может и по другому должность называлась, но все в роду говорили, что почмейстер он был. Детей после смерти Софьи других не имел. И после смерти Марка возил мой отец в Стародуб на лошади Марчиху за пенсией, она называла моего отца Михасиком.
Жил наш род Лосицких на пригорке при слиянии двух рек, где река Жданка, вытекая из болота за станцией Жеча, протекая через деревню
Меженики, владел которыми дворянин из казаков Валькевич, впадает в реку Ваблю. Место слияния этих рек называли Бочанковкой (слово бочаг-
обмелевшее место, когда-то бывшее глубоким. Моего прадеда звали Тимофей. Дети Тимофея - Леон, Василий, Семен, Иван (Ивка). Перед революцией ветви рода разделились. Ветвь Василия Лосицкого моего деда старосты Села Нового ушла на хутор, около городища. Городище было когда-то древним поселением. Наши предки, а может и другие племена, как я понимаю кочевые селились вдоль транспортных артерий, то есть рядом с реками, передвигались родами на лодках, селились на высоких местах у изгибов рек, а Вабля была когда-то полноводной, селились, огораживались рвами с водой и земляными валами, били зверя, ловили рыбу, а когда зверя и рыбы запасы истощались, шли вдоль по рекам на другие земли. Вот и поселились мы потомки, мой отец вблизи у древнего городища, да и другие потомки козаков, четыре семьи семейства Рык, одно семейство Малахевич, три Лосицких, одно семейство Будаевых. Ночами теплыми пели соловьи, но хутор почему-то называли Щегловкой не официально, а так в просторечии. Ветвь Семена Лосицкого ушла на Подлесной хутор, ближе к центру от Подлесного хутора поселилась часть ветви Семена. Часть ветви Семена Демьян и часть ветви моего деда Василия мой дядя Иван остались у слияния рек Вабли и Жданки. Сейчас там живут наши родственники внучки Демьяна Тамара врач-доцент преподаватель Алма-Атинского мединститута и Елена преподаватель географии. Жили у нас на Бутовке дальние родственники по отцовской линии женщины, конечно не Лосицкие, как при вечании сменили фамилии. Надо поднимать архивы восстанавливать родословную. А вообще-то на Бочанковке, как я поняла по родословной, жили все Лосицкие и не только на Бочанковке, но и по всему району Стародубья.
Основная черта рода Лосицких-гордость, трудолюбие, честность,непримиримость к несправедливости, смешалась с другими по духу чертами других родов. Кто брал невест издалека, моя мать Медведева Ульяна Дмитриевна из села Сергеевск , бабушка Семенькова Матрена Онисова из села Найтоповичи Унечского района, Рык Мария Конедьковна из села Платково, Рык Татьяна Антоновна (Зайцева) из села Осколково, я сама вышла замуж за парня из Новград-Волынского Житомирской области. Если кто женился на местных, не поощрялось тогда обществом, вдруг перекрестятся по крови родственники. Да и знали, кто, чем болен был по родословной и сторонились родниться с крикливыми, вздорными, драчливыми, неопрятными. Чего мы теперь не видим. Женимся и выходим замуж не изучая родословных своих пассий, не бережем своих корней, идут не стесняясь, непросватанные, проскальзывают в наш род крикливые, жадные, беременные, идут огородами, пришли, нарожали детей, и не так часто я вижу среди потомков рода нашего высоких, стройных, голубоглазых, сдержанных целеустремленных. Но какие есть, с тем и миримся, Господи, прости за откровенность, но это правда, нет должного воспитания у потомков других родов, не заложено было с давних времен казацкое гостеприимство, душевность, видимо такой мир нас окружающий, каждый живет как на роду начертано.
Отец и я едем из леса. На подводе грибы в корзинах. Орехи в мешках, пучки зверобоя. Я лежу на спине и пою песню про казака, «Каким ты был таким ты и остался», слежу за полетом стрижей, мое внимание привлекает солнце, мне кажется, что оно движется вместе со мной, лошадью «Рябкой». «Папа, а солнце по небу идет за нами»? «Нет, дочь, солнце стоит на месте. Земля вращается вокруг солнца, нам так кажется, что солнце всходит небосводу, всходит и заходит». «Вот стемнеет, мы посмотрим с тобой Большую Медведицу и Полярную звезду. Она всегда на севере небосклона». Подъезжаем к усадьбе уже затемно. Отец разгружает подводу. Вечеряем и я бегу на погреб, он повыше, чтобы лучше видеть небо, считаю, чем выше, тем ближе к небу. Через все небо тянется Млечный путь, звезд в нем очень много, небо черное, звезды яркие. А Большая Медведица высоко в небе с перевернутым ковшом, как мне кажется. Отец отмеряет расстояние пядями по крайним звездам ковша и показывает Полярную Звезду, но почему-то она не производит впечатления на меня. Вот луна это – да! Мать в полнолуние показывала мне на луне тени и говорила, что смотри дочка, видишь тени, это на вилах поднял Каин Авеля, убил брат брата. Я, правда видела в этих тенях и Каина – братоубийцу и жертву Авеля и горько плакала, жалея Авеля, он мне казался молодым и красивым, похожего на героев итальянских фильмов. Отец обещает мне, что через месяц будет солнечное затмение, и я вместе с ним буду смотреть на солнце. Что и было. Вертела этот закопченный на свечке осколок стекла во всех направлениях, видела, как солнце закрывала тень, и лицо от сажи было чернее, чем стекло.
Стены в хате не были оштукатурены, на стенах висели карты Америки, Евразии, Африки, мы только что перешли в нее, зима на подходе.
Зимы-то тогда после войны были лютые с метелями, да с морозами. Вечерами, засыпая, я слышала вой ветра, вспоминала стихотворения А.С.Пушкина про метели, Н.Некрасова про Мороза Воеводу и думала, что я вот дома. А путники в пути, что-то верст полосатых у села я не видела, а как бедные путники найдут в наше село дорогу, вдруг дядя Сережа с Москвы приедет, привезет чемодан с батонами, карамелью и платье с куклой Катей,
такой, как они мне покупали с крестной, когда я них жила. Но, утром проснувшись, видела за окном яркое зимнее солнце и про путников забывала напрочь, но гостинцы помнила, утешала себя, что зима не время для поездок, не приехал в эту метель, так летом в отпуск приедет.
Под команду отца прутиком из лозы показываю на картах стороны света, отец меня путает, говорит. Что в Америке север здесь, а в Африке где? Обижаюсь его сверхконтролю и показываю северную часть Африки.
Удивляюсь величию океанов. Почти все карты заняты океанами и на сушу
ничего не остается, думаю, ну почему так мало места суше.
Осенью я пойду в первый класс Новосельской семилетней школы. Мать сшила сумку из рядна. Сестра Аня нарезала палочек из лозы. Купили карандаши стирашку (ластик), книги «Чтение», «Арифметику», «Букварь», «Русский язык» и тетрадь по чистописанию. Волос у меня длинный, густой. Насмотревшись фильмов про войну, где у киногероинь очень пышные высокие прически, сев перед зеркалом с помощью шишек лопуха, горожу башню на голове, закручивая волосы спиралью. Пробегав день с такой прической с девочками моего возраста, покрутившись перед ними на одной ноге, бегу домой, чтобы до прихода моих родителей, убрать этот бедлам с головы. Господи, боже мой, ничего не получается. Расчесать эту прическу я не могу, не только невыполнимо, но и очень больно. Взвываю очень громко и перехожу на плач, тоскливый, монотонный, понимаю, что как – бы меня не остригли наголо, ведь скоро в школу. Сбегается вся семья, несут гребешки, гребни, но все бесполезно, образовался один большой стог на голове. Ждем отца. Он приходит, не церемонясь со мной, берет ножницы, которыми стригли овец, и срезает всю эту копну волос с головы. Ножницы стригли
рядами, так и пошла я в первый класс наголо остриженная с рядами проплешин на голове. Отец меня успокоил, что во втором классе волосы вырастут, у меня будет большая коса и купит-то он мне широкую бордовую ленту. В школе никто не обратил внимания, что я острижена наголо, поскольку половина девочек соседок тоже городили прически из шишек лопухов, и их тоже постигла участь быть наголо остриженными.
Училась я хорошо, но поведением отличным не отличалась. Поскольку первый учитель Глазкин Порфирий Павлович был немногословен, справедлив, не придавал особого значения на мои выкрутасы. Сама я никого не задевала, но берегись тот, кто попытается обидеть, в ход все шло, кулаки,
пинки, подножки, дразнилки. К сожалению, во - втором классе не было в
живых Порфирия Павловича, спасал от пожара школу во время отступления немцев в войну, а сам умер от туберкулеза, вечная память ему, этому учителю от бога. Пришла на смену ему из рода козаков Анна Ивановна Чечет из села Выстриково. Была она импульсивная с жестким характером, могла меня за отросшие волосы дернуть. В ответ на мои претензии к ней, что она не права, троечки пыталась мне ставить, причем не за знания, но ставила почему-то за предмет, видя в моих глазах слезы, троек я вообще терпеть, не могла, уж лучше пара, чем тройбан.
В одной классной комнате учились второй и четвертый классы. Особенно мне нравилась Родная Речь для четвероклассников. Закончив задание за второй класс, я переключалась на задания четвертого класса. Любознательность, усердие в учебе спасали меня от тяжелой руки Анны Ивановны. Кроме учебы дома у меня были задания, рвать крапиву, причем голой рукой, полоть гряды в огороде, таскать воду из колодца. Пасти гусей
было главной моей работой по ответственности и по тяжести труда. На сжатых комбайнами полях паслись наши гуси, а мы ученики в августе следили за гусями. Гусь такая птица элитная всегда требовала внимания. Между делом прыгали через костер. Пекли картошку, щелкали семена конопли. В сентябре шли в школу, на горизонте маячил третий класс. На уроках в третьем классе мы умудрялись играть в карты. Была азартная игра «Дурак». Карты рисовали сами, и по почерку Анна Ивановна, вычислила меня и при всем честном народе вручила карты отцу. Отец принес карты домой и пожурил меня. Что ни он, ни его сын, мой брат Иван в карты не играли и что босяков в его роду не было, что в карты не играли я засомневалась, зимой все село в мясоед играло в карты и не только в дурака, а в ведьму и другие игры.
Отец вспомнил свое обещание про покупку ленты при виде тряпичника. Тряпичник ездил на лошади, а на подводе стоял ящик с лентами,
иголками, нитками, заколками, но продавал он всю эту мелочь за утильсырье, за ненужное тряпье. Поскольку в хозяйстве все было нужно, ненужного ничего не было, отец забирает перину из дома, на которой мы спали и продает старьевщику взамен на широкую атласную ленту. От счастья я на седьмом небе, сколько себя я помню, такой радости я никогда не испытывала. «Пап, я люблю тебя!» - восклицаю я. «Если бы ты знала, как я люблю тебя и не за что-то, а просто люблю»- ответил отец и почему-то загрустил. О чем он думал, видимо вспоминал свое детство, а может ту счастливую жизнь, когда его род был хозяином своей той далекой, счастливой жизни, которую разрушила волна коллективизации. Я вяжу бант просто так, заплетаю одну косу, потом две косы, вяжу один бант, потом вяжу
два банта, потом обвязываю ленту вокруг головы, пытаюсь повязать как у актрис из зарубежных фильмов. Вечером возвращается с работы мать, что вытерпел отец от матери за продажу перины на ленту, перина была приданым у матери, я писать не стану.
Подрастая, я видела, как живется тяжело моим родителям, отец потерял работу в магазине, где он проработал большую часть жизни, сначала продавцом, потом сторожем и снабженцем. Магазин был обворован отцом моей подруги, естественно воров не нашли, а отец увидел вещи, одетые на подруге, уворованные из магазина. А мать подруги трещала, что все эти кофточки шерстяные, модельные туфли, пальто явно малое по размеру, ведь тогда вещи покупали на вырост, серьги золотые, все прислали из Восточной
Сибири, что и видел отец. Он категорически запретил мне дружить с подругой, говорил, что дочь она тебе не подруга, много хохочет. Что чувствовал отец, глядя на эти вещи, но видимо власть была у этих воров. Но
жизнь воров наказала по заслугам, потеряли они самое дорогое, что было у них в жизни трагически погибших взрослых детей. По человечески мне жаль
эти семьи, продать совесть за тряпки, железки. Нам тогда было по одиннадцать лет, за свою жизнь сколько купишь этих тряпок. А зло ведь наказуемо, что и доказала жизнь.
Учась на третьем курсе инженерно-строительного института, приехав на каникулы к родителям, я видела, что отец тяжело болен, он очень переживал, что смогу ли я работать по специальности, вдруг материально я не смогу доучиться. Так как чувствовал, что умрет и посылки с салом и яблоками мне никто не вышлет. Забыл, что у него еще были дети. А меня самую младшую они не обидят, поддержат материально и морально. Зайдя в
комнату, где на диване лежал мой отец. Я услышала, как он стонет. Подойдя к нему спросила :» Папа, тебе больно»? Он ответил, что ему всегда больно, но ты, дочь, никому не говори, что мне больно и я стонал, пусть не знают, что мне очень больно. Ведь кругом внуки, мой брат был с детьми, у отца и мы с печником ложили печь, вернее ложил печник. А мы помогали. Вытаскивали мусор, подносили кирпичи. Я была поваром. Печку сделали за три дня, и отец сразу же полез обследовать печь. Очень любил горячее тепло. Мы все были рады, как нам казалось выздоровлению. Потом мне сказал отец, что свиней эту зиму не держали, а мясо и сало есть, даже закоптили. Люди приносили, угощали, когда скот резали. Я возьми и скажи: « А за что приносили»? Тут отец приподнялся и сказал :»Ты понимаешь, мать твою растак, что ты сказала, выучил тебя на свою шею, на свой позор. Приносили потому, что мы люди и живем среди людей» Ладно, пап, шуток не понимаешь, не подумала». Долго еще ворчал отец, что образование не дает воспитания, жалости, честности и еще многого другого, что делает нас людьми. И закончил словами, чтобы я прочитала поучения Владимира Мономаха, может, и поймешь, чему я не научил тебя, да и коммунисты оплошали со своей идеологией. Досталось и мне и коммунистам и поделом, надо сначала думать, а потом говорить.
Зимой в январе умер мой отец. Ночью я видела сон, что стоит мой отец в новом доме без окон и дверей, я прохожу мимо и вижу, что отец смотрит мимо меня, словно я чужая. Проснувшись, я поняла, что потеряла отца. Это была первая невосполнимая, горькая потеря в моей жизни. Я не глубоковерующая, но поскольку отец был атеистом, правда перед смертью за несколько дней, мать говорила, что он крестился, причем обеими руками.
Отсчитав сорок дней, как было заведено в нашем селе, не принимая участия в мероприятиях, я пыталась научиться жить без отца, каждый день, думая о нем, вечером ложась спать, и утром просыпаясь. На тридцать восьмой день увидела отца во сне, что как будто я сижу у раскрытого окна с видом на озере в доме, стоящим на холме. Вдалеке видать кладбище, вернее деревья там растущие, и в хату входит мой отец. Я, зная, что он мертв, по старой привычке пытаюсь выпрыгнуть из окна, но что-то мешает мне это сделать.
Подойдя ко мне, отец останавливается и говорит: » Ты что, дура, боишься, ведь я твой батька» Я показываю рукой в сторону кладбища и говорю. «Ты же должен быть на кладбище, а ходишь»? «Меня отпели раньше сорока дней в церкви, вот и хожу» Приехав летом на каникулы, мать подтвердила, что по дням получилось раньше, позже нельзя было, церковь не работала, вот и отслужили службу раньше. Что это был за сон, так и остался он для меня загадкой. Но, заканчивая институт - мечту отца, и видя во сне отца, идя на экзамен, я знала, что даже если была не уверена в своих знаниях, все равно ниже хорошо оценку я не получу за экзамен. Так оно и было.
Прибыв по распределению молодым специалистом в дорожно-строительное управление после окончания института, работая на строительстве автомобильных дорог без выходных, загруженная разными общественными поручениями, споря до хрипоты с прорабами, добиваясь должного качества работ, мысль об отце меня не оставляла в покое. Боль невосполнимой утраты затихала медленно, нехотя уходила из моей жизни. Да, если слышала имя Владимир, а таких имен было много среди работающих, виделся мне отец, читающий мне нравоучения: » Как нельзя жить, что нельзя делать и как бы спрашивал, что прочитала ли я «Поучения» Владимира Мономаха своим детям». Выполняя волю отца в первый же выходной, отправившись в библиотеку, прочитала «Поучения», а теперь вот вставляю эти строки в мою повесть. Может кто-то еще, кроме меня, прочитает эти мудрые мысли великих людей.
Из «Поучения» Владимира Мономаха своим детям.
…В дому своем не ленитесь, но сами смотрите за всем, чтобы не посмеялись приходящие к вам ни над домом вашим, ни над обедом вашим.
Выйдя на войну, не ленитесь, не надейтесь на воевод, не угождайте питью, ни еде, ни спанью; стражу сами расставляйте, и ночью, везде расставив караулы, около воинов ложитесь, а вставайте рано; да оружие не снимайте с себя второпях, не оглядевшись из-за лени - от этого внезапно человек погибает. Остерегайтесь лжи и пьянства – от этого погибает душа и тело….
А куда ни пойдете, где ни остановитесь, везде напоите и накормите просящего. Больше всего чтите гостя, откуда бы он к вам ни пришел -простой человек или знатный… Эти люди, ходя по разным землям, прославят человека или добрым или злым. Больного посетите, мертвого пойдите проводить, все мы смертны. Не проходите мимо человека, не приветив его добрым словом… Что знаете хорошего, того не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь… А леность мать всему дурному, ленивый, что и знает, то забудет, а чего не знает, тому не научится; вы же поступая хорошо, не ленитесь ни на что доброе…
Память об отце помогает мне в жизни не сделать ничего, порочащего честь нашего рода Лосицких, во время остановиться, подумать, как дальше жить, чем жить, чтобы потом не было больно.