«Собственная нравственная нечистоплотность -
это знак презрения к самому себе».
Апулей, римский поэт II в.
Сафари – охота в Африке – завораживала своей экзотикой.
Неделя, проведённая в сказочном краю без связи с внешним миром, показалась Калугину одним днём – всё хорошее заканчивается слишком быстро. Бизнес не любит и не прощает длительных отлучек.
Перед вылетом из Африки, в аэропорту пришлось окунуться в неизбежную действительность и узнать, что недавно где-то в Таиланде затонул прогулочный катер с туристами и среди погибших оказался однофамилец и тёзка по имени и отчеству – Калугин Евгений Иванович – тесен мир.
Полёт прошёл в штатном режиме – по расписанию. Дома одному после просторов саванны находиться не хотелось, и во второй половине дня Евгений Иванович был у себя в офисе. Первым делом, минуя вахтёра, зашёл к руководителю службы собственной безопасности, военному пенсионеру, который встретил его с нескрываемой радостью.
- Я был уверен, что в Таиланде погиб Ваш однофамилец, я был уверен, что Вы вернётесь в целости и сохранности, а Вас здесь почти похоронили – быстро заговорил он.
- Похоронили и поминки справили или ещё справляют? – пошутил невесело Калугин, - Ну-ка, покажи, кто как скорбит по мне.
Монитор один за другим показывал пустые кабинеты сотрудников, в которых были установлены камеры наблюдения.
- Где все? Может в актовом зале?... Может в моём кабинете? – недоумевал Калугин. И когда на экране увидел свой кабинет с сидящими за просторным столом подчинёнными, успокоился.
- На какую тему совещание, надо узнать, подумал Евгений Иванович и попросил включить звук, чтобы дистанционно приступить к работе.
То, что он услышал, его потрясло: его заместители и помощники разгорячено говорили о том, что они у этого барина Калугина всё время были в роли слуг, что они на него гнули спины, что всё имущество фирмы нажито их трудом, а он только давал указания и нещадно их эксплуатировал, и что никакие его наследники не должны ничего получить, что надо всё имущество по частям распродать и вырученные деньги поделить поровну между собой.
Краска стыда за своих приближённых сотрудников залила лицо Калугина.
Выключили монитор. Помолчали. Калугин попросил не разглашать порочащую коллектив информацию и поднялся к себе в кабинет. На ходу, в приёмной, попросил испуганную секретаршу занести всем пятерым участникам совещания по листу бумаги и ручке. Без стука войдя в свой кабинет, сел за рабочий стол и не здороваясь с онемевшими от неожиданности сотрудниками, предложил, не теряя времени, написать всем заявления об увольнении с работы по собственному желанию.
Минут пять прошло в гробовом молчании. Заявления никто не написал и Евгений Иванович, сказав, что даёт время всем подумать до завтра, не стал никого задерживать –рабочий день подошёл к концу.
Эта ночь для Калугина была не из лучших. Он долго не засыпал, перебирал в памяти, кого и чем и когда мог обидеть, и не находил.
Вспоминал, как принимал каждого на работу сырыми, плохо подготовленными, неопытными специалистами, как с каждым кропотливо занимался, передавая охотно свои знания, свой опыт, как все были благодарны ему, как все им восхищались в глаза и за глаза, а всё оказалось обманом – его элементарно, примитивно предали. Нравственная нечистоплотность, доходящая до кощунства, вчера ещё преданных на словах людей, обезоруживала, оскорбляла всё его существо, в его глазах рушился весь мир – ломались его вековые устои.
Как на добро отвечать злом, отвечать неблагодарностью и предательством – этого он никак не мог понять, пытаясь хоть чем-нибудь оправдать каждого отступника.
Нет, сделать вид, что ничего не произошло и всё оставить как было он уже не мог –корабли были сожжены.
На другой день с утра он пригласил для беседы своего заместителя Ларису Никитичну и завёл с ней разговор издалека о том, что людям свойственно ошибаться и что её сбили, наверное, с толку те четверо – квартет Крыловский и чтобы от них избавиться, ей надо написать докладную – раскрыть их подлинные лица, подробно рассказать об их преступных намерениях, направленных на ликвидацию фирмы.
Лариса Никитична с готовностью, у него в кабинете, настрочила обвинительную петицию на «бездарных музыкантов», сделав в конце вывод, что таким сотрудникам не место в сплочённом коллективе организации.
После беседы с Ларисой Никитичной он пригласил к себе второго своего заместителя и как под копирку провёл аналогичную работу с ним.
Часа через два у него на столе было пять докладных – свидетельских показаний, по которым каждого из пятерых можно было увольнять по инициативе администрации – потеря доверия.
В этот же день инспектор по кадрам подготовил приказы на увольнение всего квинтета, но Евгений Иванович как и обещал, сдержал слово и уволил каждого по собственному желанию.
Теперь уже добровольно написанные заявления поступали ему через канцелярию и он, визируя их, больше ни с кем из «преданных до гроба» и предавших его сотрудников не встречался.