Жажда.
Великий народ! Противный народ! Прав был Тот, кто назвал Свой народ «жестоковыйный». Столь же парадоксально, как в жизни, в нем переплетается пафос и фарс, трагедия и анекдот. Дерзкий и осторожный одновременно. Непредсказуемый, но ортодоксальный.
Ему портит жизнь мысль о том, что он может взорваться в тель-авивском автобусе или стать жертвой пояса шахида. Он думает об этом даже за рулем, в результате нарушает правила дорожного движения и становится жертвой автомобильной катастрофы.
Он любит свою страну. Но особенно сильно - когда едет за границу. Он может побывать даже на Луне, чтобы потом рассказать, как встретил там соотечественников. За границей он остановится в шикарном отеле, но к ужину выйдет в старой футболке, шортах и шлепанцах. Хотя у него всегда наготове смокинг, на случай, если ему завтра будут вручать Нобелевскую премию. Потому что автомат у него всегда смазан, а в солдатском ранце припрятан маршальский жезл.
Когда весь мир замирает в страхе от участившихся захватов самолетов и взрывов в аэропорту, евреи, наоборот, летают как сумасшедшие. А в самолете отечественной авиакомпании каждый ведет себя так, будто лично ему принадлежит весь «Эль-Аль», а не только еда и напитки.
Чай, кофе, сок? С сахаром? Со льдом? Может быть, вы хотите воды? С газом или без?
В самолете всегда предложат напитки на выбор.
Но представь себе, что этого нет. Трудно. Но попробуй. Не то, чтобы ты не в состоянии за это заплатить, а вообще нет напитков. Даже простой воды нет! И это не тот случай, когда ты сознательно, во время болезни или поста, например, ограничиваешь себя в питье, - нет воды и все, а у тебя появляется жажда, которую ты не можешь утолить. Нет воды, как в пустыне. Народ, который провел в пустыне 40 лет, сохранил генетическую память о жажде…
Ты, конечно же, помнишь пустыню Сур…
Три дня весь народ тяжело продвигался вперёд, подкрепляясь запасами воды из кожаных мехов. Но вода постепенно заканчивалась и начиналась жажда. Муки жажды. Это не просто хочется пить, и в горле пересохло. Это, как будто из тела медленно испаряется вода, а вместе с ней уходит сила, чувство, разум.
Неутешительное начало для свободной жизни. Долго ли, коротко ли – потихоньку добрались в долину Мерра. Это была 5-я стоянка. Здесь и воду нашли. Но это не та вода, которую можно пить, хотя на вид она и не отличается от обыкновенной, но на вкус соленая и горькая, попадет в рот не только не проглотишь, а не отплюёшься. Горше воды ревнования, одно слово – Горечь, так это место и назвали. Тяжелое испытание. Только что были спасены при Красном море Господом, рассчитывали на Него и в будущем, а тут такой облом. И опять Моше виноват. Возроптал на него народ, требуя напоить. И что сделал Моше? Моше возопил к Господу, а Он показал ему дерево, которое надо бросить в источник, чтобы та самая вода, которую только что невозможно было даже пригубить от горечи, вдруг сделалась приятной и сладкой. Чудо? Чудо. Можно запомнить и детям внукам пересказать, чтобы передали дальше? Можно. А вместе с преданиями - устав и закон, который был Богом дан на этом же месте еще до Синая. Тогда же все уже было сказано, а главное, тихо, просто, убедительно: будешь слушаться, и делать угодное Богу и соблюдать законы – не будет больше ни болезней, ни несчастий. Но это чудо, как и все предыдущие, также быстро забывается. Воспоминание о муках жажды уходит, как только напитывается тело живительной влагой. Ладно, напились, пошли дальше.
Мы будем останавливаться не на всех стоянках, а только там, где мучила жажда.
На выходе из пустыни Син разбили 11-й стан – Рефидим. И опять не было воды народу попить. И снова укорял народ Моше и требовал воды, говоря: зачем ты вывел нас из Египта, уморить жаждою нас и детей наших и скот наш? Моше намекнул им, что нельзя так много искушать Господа.
Почему же все время к Моше они взывали и от него требовали, а не от Господа? Да потому что, если просить, не наезжать, а именно по-человечески просить, то в зависимость попадаешь, ответственность появляется, долг, который нужно отработать или вернуть. Ты, Господи, мне – я Тебе. А бескорыстно обратиться к Богу только духовная жажда заставит. Но до этого еще далеко нам. А пока народ, укоряя Моше, искушает Господа, сомневаясь, есть Он вообще или нет Его. Сколько раз пришлось доказывать Ему Своё существование! Но и на сей раз Он терпеливо велел Моше в присутствии авторитетных глав семейств выбить жезлом из сухой скалы воду. И стал пить народ. А место это назвали Масса и Мерива (Искушение и Укорение).
Ну и намучался Моше с народом. Да так, что к 13-й стоянке сам возроптал. Сильного, несгибаемого, волевого вождя одолела великая скорбь при виде народа, плачущего у входа в шатры свои. И сказал Моше Господу: для чего Ты, Господи, мучаешь меня? Отчего я попал в немилость и за что Ты возложил на меня тяжкое бремя всего этого народа? Не я вынашивал его в своем чреве, не я рожал его в муках, не я вскармливал его сосцами своими, а Ты велел, чтобы я таскал его, словно нянька. Как кормилица меня самого вскормила, так и я должен насыщать его и поить и водить по пустыне вокруг да около земли, которую Ты Сам обещал его отцам. И клялся, что исполнишь обет. Не могу я больше один вести этот необузданный и капризный народ. Смотри, они ноют и веселятся одновременно, упрекают меня за то, что я вывел их из Египта, забыв его ровно на столько, что унижения и тяготы рабства на весах его судьбы стали легче кусочка мяса. Зачем Ты, Господи, дал мне дожить до того, чтобы увидеть такое падение духа!
Бедный Моше! Как бы я хотела встретиться с ним, побеседовать, расспросить о том, как все это было, расспросить и утешить...
Почему-то у мне показалось, что именно утешения ему всегда не доставало…
Бен-Симон.
Странно и необычно все было с самого начала, начала дня шестого. Я не посмотрела, в какой аудитории будет проходить лекция. Обычно занимаемся на втором этаже, иногда на первом, а на третий только в компьютерный класс бегаем для поддержания формы тела и души. Темой тоже не поинтересовалась. Свет с утра был необычным. Кроме света, какое-то пронизывающее свечение, и теплота, и благодать в душе. Иду себе, не спеша от дома к институту. Вдруг вижу, ребята из нашей группы стоят у одноэтажного коттеджа. Сказали, что сегодня занимаемся здесь.
Пришли. Сели. Ждем. Кого ждем, может быть, отмена? Нет, говорят, звонил с дороги, едет из Тель-Авива, застрял в пробке, через полчаса будет здесь.
Позже узнала, что это стиль Бен-Симона, он оказывается всегда такой. Примерно через полчаса Рафаэль Бен-Симон, жизнерадостный и бодрый в сопровождении сияющих Майи, Эллы и Сюзанн вошел в аудиторию. Ах, да! Сегодня же тема: «Новости, репортажи. Пример интервью важных политических лидеров» - прозвучит в исполнении политического и экономического комментатора 1-го государственного канала израильского ТВ – Рафаэля Бен-Симона. Маэстро, музыку! А впрочем, сначала я на эту встречу и не собиралась. Не очень-то интересно слушать байки самовлюбленных телезвезд. Интереснее посмотреть на них в деле: во время съемок, монтажа, работу в эфире - со всеми нелепыми и забавными накладками. Но, как видите, случайно занесло. Посидим до перерыва, а потом можно будет отползать. Позицию заняла выгодную – сбоку, в поле зрения выступающего не попадаю, не заметит. К тому же можно включить свойство прозрачности для отвода глаз. У меня это всегда хорошо получалось.
Журналист, хорошо известный в стране, но незнакомый коллегам из бывших республик бывшего СССР, для начала раздал всем листочки с автобиографией, отражающей его успешную карьеру в масс-медиа Израиля. Потом стал травить байки. На английском языке. Не знаю, почему Бен-Симон выбрал английский, из всех языков, какими он владеет (иврит, французский – отлично, английский хорошо) на этом он изъяснялся наименее точно. Майя переводила его, подправляя мимикой. Получалось забавно. Прежде всего, он объяснил, почему общается с нами не на языке, обещанном в программе: «На русском языке я умею говорить только одно слово. Мой оператор из России, и он часто употребляет это слово, когда устанавливает на штатив свою камеру. Это слово «бладь». Правда, я не знаю, что оно означает.
Аудитория оживилась - тщательно продуманный эффект, вызванный заранее заготовленной шуткой. А дальше в задорном ритме польки Рафаэль поделился откровениями о том, что журналисту с именем, который уже завоевал аудиторию, работать очень легко, но и сложно. С одной стороны, не надо бегать за политиками, они подходят к тебе сами, например, в кафе. И начинают рассказывать о себе, стараясь заинтересовать своей историей и продемонстрировать: смотрите, какой перед вами замечательный образчик для хорошего интервью. А с другой стороны, даже кофе невозможно просто попить, расслабившись и ни о чем не думая. Кстати, о кофе. Не пора ли нам сделать перерыв, чтобы выпить по чашечке кофе?
Все отправились себя обслуживать, у автомата скопилась очередь. Ирина из Северной Осетии, нашла банку с растворимым кофе и, насыпая в бумажный кулечек «на вынос», приговаривала: терпеть не могу растворимый кофе!
С дымящимися чашечками народ стал выходить на улицу.
Я тоже вышла со своим горячим шведским шоколадом и встала под раскидистым дубом, под которым свободно поместились все. Стою, как всегда о чем-то своем размышляю, веду внутренний диалог, вдруг слышу, ко мне обращаются по-английски:
- Ты откуда?
Оторвавшись с трудом от разговора с интересным собеседником, подняла глаза, - это подошел Бен-Симон. Мой английский еще хуже, чем его. Но на такие вопросы могу ответить:
- Я из России.
- А где ты работаешь?
- На телевидении.
- О! Замечательно! Я хочу пригласить тебя к нам на телевидение - посмотришь, как мы работаем. Мне нужно эксклюзивное интервью.
- Ты хочешь дать или взять?
- В вопросе дать, вряд ли буду единственным, а вот взять – это войти в более узкий клуб. У нас есть люди, которые хорошо разговаривают по-русски. Они могли бы взять у тебя интервью. Получится хорошая программа, о том, как работают на российском телевидении. Ты хочешь?
- Конечно, да, – ответила я и подумала: «Да он просто так говорит, к концу занятий уже забудет о своем предложении».
Когда лекция закончилась, и Рафаэля обступили, осаждая вопросами, я стала бочком выбираться из аудитории.
- Подожди! – закричал Бен-Симон, - дай мне свой номер телефона, я обязательно позвоню. В воскресенье.
Пока он записывал, все молча и удивленно смотрели на меня. Да я и сама была удивлена не меньше. Почему он ко мне подошел?
Это было в пятницу.
На следующий день мы поехали в Назарет, в Галилею, на Кинерет и реку Иордан.
Исцеление
Поездка в Назарет была первой дальней поездкой по стране. Накануне прошли инструктаж: не разбредаться и нигде не задерживаться. Для того чтобы купить сувениры, будет сделана специальная остановка. Покупка сувениров дело увлекательное, даже если не знаешь точно, что ищешь. Время, отпущенное на это, пролетает за разглядыванием диковинного товара, особенно, если некоторые вещицы видишь впервые и не знаешь ни значения, ни предназначения. В народе говорят: «Смешай, Господи!». Это, как во время строительства Вавилонской башни, Бог смешал языки и народы, и произошло «вавилонское столпотворение», так и здесь, вся религиозная символика представлена в одном ряду, на одной полке. Может быть, время такое настало - собирания рассеянного?
Вот, например, вся наша группа - это журналисты из разных республик (теперь уже стран) бывшего СССР, плюс два человека из Болгарии, плюс местные жители – люди разных национальностей, разных вероисповеданий или даже гордо именующие себя атеистами, но объединенные одним языком, великим, могучим и… многострадальным. Говорят одно, подразумевают совсем другое и убеждают, что это не ради корысти, а для общего блага. В той же Болгарии, в те времена, когда в анекдотах ее называли «самым лучшим другом самого большого в мире слона», русский язык тогда был в почете. А теперь… Мне понадобилось несколько дней, чтобы обойти в Варне книжные лавки в поисках русско-болгарского «речника». Английский, французский, германский, испанский – сколько угодно, а русский отыскала с большим трудом.
В дороге приятно размышлять. Для чего человек рождается? Душа приходит в этот мир для исправления. Стремясь к совершенству, взлетает. Поддаваясь искушениям, падает. Вся высшая мудрость сжата в заповедях и коротких формулах-поговорках. «Жизнь прожить, не поле перейти». Кажется, нет ничего проще, – исполняй и достигнешь совершенства, не поддавайся соблазнам и спасешься. Но человек приходит в этот мир не только для того, чтобы «овладеть знанием всех тех богатств, которые выработало человечество», каждая душа обязана пройти свой путь, наполниться уникальными личными ощущениями и, по возможности, зафиксировать их. Тогда тот, кто идет следом, сможет сравнить свои ощущения с ощущениями предшественника. Сколько бы людей не побывало в святых местах, знакомых каждому человеку из Священного Писания, столько будет совсем разных, субъективных ощущений. Я хочу поделиться своими.
Автобус поднимался все выше и выше по дороге ведущей в горы, и у меня почему-то возникла ассоциация с подъемом на Голгофу, - так, в моем представлении, должно было выглядеть место казни и путь к нему. А вот настоящую Голгофу я даже и не признала с первого раза, хотя чуть совсем не убилась на том роковом месте. Может быть, это символично: человек рождается, приходит в этот мир, чтобы пройти определенный путь, связанный со страданиями, испытаниями, болью.
Перед входом в храм Благовещения, возведенный на месте, где архангел Гавриил известил Деву Марию о том, что она должна родить Сына Божия, я, на мгновение отвлекшись, вдруг почувствовала, что падаю, не понимая даже причины, по которой это происходит, но, чувствуя боль и ужас оттого, что не могу устоять на ногах. Множество рук было протянуто мне на помощь, пытаясь удержать и подхватить… Беспокойство, крики, возгласы сочувствия…
«Это ты какой-то грех отработала», - сказала на ухо, Анна из Туркменистана. Не знаю, отрабатывают ли грехи подобным образом, но ссадина появилась заметная. После того, как все успокоилось, выяснилась «причина» моего падения – со всего размаху я налетела на разделительный столбик, запуталась в нем длинной юбкой и полетела, содрав кожу на ноге. В этой жизни обычное так тесно переплетается со сверхъестественным, что даже непостижимому мы придумываем самое простое толкование.
Перешли на другую сторону улицы и оказались перед храмом. У входа сфотографировались. Когда вошли под своды храма и стали продвигаться к пещере, в которой жила Пресвятая Дева, - я услышала фразу: «Сейчас произойдет чудесное исцеление». В этом не было ничего сверхъестественного, каждый раз фраза, оброненная случайно или даже сказанная шутливо кем-либо из группы несла определенную информацию. На этот раз фраза произнесена устами Жени из Оренбурга. Хотя боль еще не утихла, мне сразу стало легче, но не столько от слов, а оттого, что впервые почувствовала благоговение перед святыней.
Дело не в силе воображения: представилось, увиделось… нет, скорее, просто ощутила… а вот словами трудно передать, что именно. Но почему-то я почувствовала, что меня это касается самым непосредственным образом. «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою», - здесь было объявлено Ей, что Она достойна понести огонь Божества и не опалиться этим огнем. Как не быть повергнутым в прах перед этим святым местом по своему ничтожеству и грехам. Но мы здесь, мы присутствуем и участвуем в этом Таинстве, зачиная Христа вместе с Нею. Нежность, сострадание, благодарность, проникновение, понимание важности момента встречи, получение Благой Вести – все это вместе взятое, плюс окончательное осознание того, что все ниспосылается нам свыше. И искушения тоже.
Что-то очень важное произошло и на реке Иордан. Все пошли к реке, а я задержалась в лавке в поисках крестильной рубахи, которую просила привезти моя крестная мать. К самой реке я спустилась позже, отстав от всей группы. На некоторое время осталась совсем одна на пустынном берегу. Это такая редкость, так как постоянно пребывают автобусы с группами экскурсантов. Вошла в воду. Мне она показалась слегка замутненной, словно растительная взвесь микроскопическими частицами присутствует в ней. Это и ввело в заблуждение. У меня была уже маленькая бутылочка, наполненная водой из Живоносного источника в Назарете, и мне казалось, что уж эту-то воду я смогу отличить от Иорданской, так как она, несомненно, более чистая и прозрачная. Каково же было мое удивление, когда через некоторое время в обеих бутылочках вода стала абсолютно одинаковой по прозрачности и чистоте. Так я до сих пор и сомневаюсь, в какой бутылочке, какая вода – где Благовещенская, а где Иорданская.
Я побродила по реке, намочила в ее священных водах крестильную рубаху… Собираясь уходить, начала обуваться, и, повернувшись к реке спиной, вдруг почувствовала… Нечто. Не смогу даже внятно описать, что это было. Одним словом, вибрация какая-то началась. По спине вдоль позвоночника снизу вверх к голове до корней волос то ли дрожь, то ли покалывание - ощущение не поддающееся точному определению: внутренний резонанс под влиянием мощного внешнего воздействия. Я оглянулась, но ничего не увидела. Только воздух мягко струился над водами Иордана. Это состояние продолжалось несколько мгновений. Потом я, счастливая, побежала догонять свою группу. Длинная юбка была вся мокрая, но она очень быстро высыхала. Когда подходила к месту стоянки, приподняла подол и сильно удивилась – нога, пораненная во время моего падения в Назарете, казалась абсолютно невредимой, кожа гладкой – ни ссадины, ни царапины.
Я продемонстрировала это всем, кто находился рядом во время моего падения, и видел рану. Сомнений не было – произошло чудесное исцеление. Ведь по настоящему, исцеление это не только, когда физические повреждения излечиваются. Исцеление, это когда душа обретает покой и тихую радость от встречи с Богом. Это и есть самое главное чудо в нашей жизни.
.
Вечером приехал Борис. Вообще-то, я не очень хотела с ним встречаться, хотя мы с ним и земляки. Однажды он обратился ко мне с просьбой:
«Я очень люблю картины из уральских камней – такие инкрустированные пластины с абстрактными рисунками из яшмы и других камней. В свое время у меня не было денег, чтобы купить такие картины. Если бы ты могла привезти такую картинку, любого размера: 5Х5 см, 8Х13 см, они тяжелые – камень. Деньги ты получила бы тут же в аэропорту, в долларах или в местной валюте, шекелях + приглашение в итальянский ресторан. Не привезешь, пойдем в китайский ресторан, и я закажу змею в имбирном соусе...»
Наш диалог, начинавшийся вполне миролюбиво и дружественно, приобрел неожиданную окраску:
- Ты поскромничал, сказав о претензии на избранность. Чего уж там, избранность была, есть и останется. Договор, правда, постоянно нарушается в одностороннем порядке, но за это и посылаются вам дополнительные испытания. Очевидно, от этого полнота бытия еще полнее, а острота ощущений еще острее. Что ж, вам виднее. Наверное, так вам еще интереснее жить».
- Наше пребывание здесь в окружении 130 млн. арабов, которые навязали нам ежедневную круглосуточную игру в еврейскую рулетку, и при этом напряженная созидательная работа по превращению пустыни Негев в оазис, поиск технологий создания искусственного чернозема, новых источников энергии из навоза, новых антибиотиков, строительство супербольниц по лечению рака, все это и многое другое не наводит нас на мысль судить - являемся ли мы народом Торы. Мы бы очень хотели быть просто Народом, даже не народом с коллективной ответственностью за весь мир, тем более, что эту ответственность вы взяли на себя – вы вновь ум, честь и совесть нашей эпохи, о чем свидетельствует тот факт, что даже находясь в 10 тыс. км для вас не облом судить о том, кем мы являемся. Ну, наверно, у вас есть на это моральное право, наверно у вас есть какой-то документ. Вы можете на этом, т.е. на коллективной ответственности (вы взяли задачу по плечу, с личной ответственностью дело несколько сложнее) сосредоточить все свое внимание, а водопровод и канализацию мы вам реконструируем, а вы уж там не пособляйте Хусейну уничтожить Народ Торы. Мне бы очень хотелось, чтобы горский еврей не трахал свою дочку, о чем мы узнаем из криминальной хроники, а был достоин той высочайшей морали, которая записана в Торе..., ну, а центробежность, так это Вы, моя уважаемая Мата Хари, это вы из реалий сегодняшней России. А камни не являются поводом для встречи, между искусством и жизнью, я никогда не склонялся к искусству. Уверен, что мы встретимся в любом случае, подъехать в Кфар Сабу для меня не облом».
Совершенно верно, камни не явятся поводом для встречи. Хотя, проникнувшись мыслью о том, что тебе это действительно интересно, я купила картинки из камня, но теперь нет необходимости тащить такую тяжесть за 10 тыс. км. Подъехать в Кфар Сабу для тебя, все-таки, облом, хотя не предполагала, что мои слова могут тебя так возмутить. Извини, но мне совсем не нравится, когда меня размазывают, я комплименты люблю. Я их вполне заслуживаю.
Борис ожидал в холле. Но поскольку мы в этой жизни еще не встречались, то он меня не окликнул. Я прошла мимо, в длинной юбке, балахонистая, растрепанная с большим пакетом. Поднялась наверх. Оставила вещи и поскакала опять вниз по ступенькам, опять мимо него - к телефону. В Гистадруте придумали такую замечательную систему. В комнаты можно звонить, набрав Reception и назвав нужный номер, с которым соединяли. А вот из номера, дабы не подорвать финансовое благополучие института позвонить можно только внутренним абонентам. Поговорить с другим городом можно было с автомата. Когда я подошла к автомату, то уже была почти уверена, что это Борис, хотела даже пошутить, набрав номер его пелефона, но постеснялась. Позвонила другим абонентам, никого не застала. Он уже тоже догадался, что это я. Стали разговаривать.
- А я знаю, в какой ты комнате живешь.
- Откуда?
- А я давно уже тут сижу, позвонил, попросил, чтобы меня соединили с твоим номером, и пошел на звонок, дошел до двери и посмотрел номер комнаты.
- Значит не только я такая умная. Подожди, я сейчас принесу, то, что ты просил.
Я опять сбегала в комнату, вынесла картинки из камня, которые все-таки привезла. Предложила ему сначала одну, сказав, что две другие подарю кому-нибудь еще.
- Не вздумай, у нас это не принято - ни с того ни с сего подарки делать. Тебя неправильно поймут. Я забираю все три, - сказал Борис и принялся отсчитывать деньги, на ходу переводя рубли в доллары, а доллары в шекели по курсу. Израильтянин всегда готов дать тебе шекель. Если ты дашь ему два.
Я засмеялась:
- Ты еще будешь говорить после этого, что ты еврей только наполовину!
- А ты со своей рожей тоже не можешь гордиться своим славянским происхождением, - проворчал он, продолжая считать деньги.
- Пойдем, погуляем.
- Тогда подожди пять минут, я причешусь и переоденусь.
Когда я вышла, преображенная, то встретила его изумленный взгляд:
- Ого! Да ты у нас настоящая красавица!
Мы отправились гулять по городку, дошли до здания института, зашли в кафе, сели за столик. И тут он неожиданно выдал:
- Ты знаешь, у меня бывают такие жуткие мигрени. Я без таблеток не могу жить.
Я постаралась сменить тему. Стала рассказывать о вчерашней встрече и договоренности с Рафаэлем.
- Как ты думаешь, он позвонит?
- Я думаю, что ты сама должна ему позвонить и сказать…
- Дело в том, что объясниться с ним для меня не просто, он не знает русского, а я не так уж свободно владею английским.
- Тогда говори на иврите.
- Но я не умею
- Я тебя научу. Он на минуту задумался. Скажи:
- Шалом! Зот Ольга. Здравствуй! Это Ольга. Иткашарта? Ты звонил? Ешь леха мила? Есть у тебя слово? Ани мехака раайён… Я жду интервью. Ивтахта. Ты обещал.
- Я не запомню столько.
- А я тебе запишу.
Он достал лист бумаги, начал вдохновенно записывать, объясняя, что для еврея обвинение в том, что он не держит своего слова, очень обидное.
- А если он начнет мне отвечать на иврите, я же не пойму.
Борис опять задумался и дописал:
- Скажешь, - Ани ламадети рак шешамата. Я выучила только то, что ты услышал.
Он передал мне исписанный листок, фразы были пронумерованы в той последовательности, в которой их надо было произносить, внизу под каждой был подстрочный перевод.
- В Израиле, самое ценное, что тебе могут дать – это хороший совет. Пойми, это важно, когда тебе подскажут куда идти, чем заняться, с кем и о чем договариваться. Мне самому в свое время это очень помогло, поэтому я так неплохо устроился. Ладно, пора ехать. Завтра я тебе позвоню, расскажешь, как все прошло.
Израильтянин всегда даст тебе совет. Даже если ты его об этом не просишь. Особенно, когда он ничего не понимает в том, о чем говорит.
Встреча
На следующий день позвонила Бен-Симону. Произнесла заученный текст. Он был рад моему звонку, сказал, что в 18 часов заедет за мной, и мы поедем на студию.
В 18 часов… он позвонил, сказал, что задерживается на полчасика. Через полчаса позвонил, сказал, что уже едет. Потом позвонил через час, сказал, что стоит в пробке по дороге на Кфар Сабу. Через некоторое время он перезвонил уже из Кфар Сабы. Сказал, что тут полно полиции, дороги перекрыты – здесь только что был совершен теракт.
Следом позвонила Элла.
- Ольга, где ты? Мне сказали, что ты поехала в Кфар Сабу. Там только что был взрыв, мы так испугались.
Еще через час опять позвонил Бен-Симон, сказал, что уже подъезжает к Бейт-Берелю, а поскольку не знает дома, где я живу, то мы договорились встретиться у того коттеджа, в котором он читал нам лекциею.
Я вышла на улицу. Было уже совсем темно. До коттеджа дошла за три минуты. Огляделась. Никого нет. Подождала немного и отправилась в здание института. Из автомата позвонила Бен-Симону.
- Рафаэль, ты где?
- Я уже приехал, Ольга. Стою около твоего дома. Сейчас передам трубку, с тобой поговорят.
Он передал трубку кому-то из наших ребят, я поняла, что его там уже окружили шумною толпой. Через посредников договорились, что буду ждать его у Reception. Подождав немного, решила двигаться в сторону дома, в темноте меня окликнула Румяна.
- Ольга, это ты? Где ты ходишь, тебя тут разыскивают. Бен-Симон, смущенный до предела, шагнул мне навстречу из темноты.
- С тобой, оказывается, очень трудно встретиться.
- Да, к тому же это можно сделать всего лишь один раз.
- Почему так?
- А не знаю, увидишь.
- Уже поздно ехать в Тель-Авив. Давай поедем, где-нибудь посидим. Ты куда хочешь, к морю или в Кфар Сабу?
- Поехали в Кфар Сабу, покажешь, где был взрыв.
Приехали в Кфар Сабу. После третьего перекрестка Рафаэль повернул налево.
Неужели в том ресторане, где мы сидели с Семёном пять дней назад? Нет. Проехали.
- Здесь, - сказал Рафаэль, сбавив скорость, проезжая мимо Каньона.
Шесть дней назад, мы прогуливались здесь с Ильей, именно под этой галереей! Я не легкомысленная, но почему-то встреча действительно всегда устраивается только одна. А дальше начинает происходить что-то невероятное – какие-то катаклизмы, чудовищные накладки и недоразумения.
Рафаэль ехал дальше. Остановился у какого-то заведения.
- Давай, посидим здесь.
Пока мы выбирали место, и Рафаэль делал заказ, с ним раз пять поздоровались.
- Привет, Рафаэль! Как жизнь?
- Шалом, Бен-Симон!
Да, он действительно популярен и любим общественностью. Неторопливо потягивая кофе, Рафаэль задавал мне разные вопросы. Где я живу, чем занимаюсь на работе, какие у меня увлечения.
- Знаешь, в последнее время происходит что-то странное. Раньше такое тоже, может быть, было, но я не обращала внимания. Ко мне подходят самые разные люди и начинают рассказывать о себе, - чаще всего это грустные истории, почти исповеди. Мне приходится их утешать и успокаивать.
Рафаэль вдруг спросил:
- Почему ты одна? Почему бы тебе ни выйти замуж?
- Интересно, за кого?
- Например, за меня.
Он смотрел серьёзно и испытующе.
- Хорошая шутка, - ответила я, припоминая, что в его анкете было написано, что он женат и у него двое детей.
Рафаэль засмеялся. Это же его конёк – провокационные вопросы, которые он так любит задавать политикам.
- А у тебя есть любимый способ расслабиться, - на телевидении такая напряженная работа?
- Пожалуй, бассейн и сауна, а у тебя.
- А я люблю заниматься сексом, но оригинальным.
- ?
- Поскольку мужчина, по ожиданиям среды, должен соответствовать определенным нормам, часто происходит, что перманентное состояние готовности им соответствовать, приводит в стрессовый модуль, а в экстремальных ситуациях это может сломать. Соответственно, необходим инструмент для снятия стресса, для выпуска лишнего пара. Каждый подбирает себе индивидуально. Кто-то слушает музыку, кто-то пьет. У кого-то есть жилетка поплакать. Я пытался сообразить, что расслабляет меня. Постарался ответить честно и понял, что по настоящему расслабляет только секс. Это единственный способ, который помогает мне расслабиться и снять напряжение. Раз в две недели приезжаю в одну квартиру, мне завязывают глаза. Нет ничего беззащитнее, чем голый мужик. Без атрибутов статуса, без возможности встать в позу. Секс - это высшая степень доверия и открытости. В сексе мужик не может слукавить, обмануть. Никакой показухи, всё - правда. Как правило, нечем гордиться, невозможно приукрасить. Почему мужчина хочет быть у женщины первым, а она у него последней? Он боится сравнения. Я занимаюсь сексом с завязанными глазами, не вижу женщину, которая меня ласкает, и даже не знаю одна ли это женщина или каждый раз приходят разные. Я не хочу видеть, я хочу представлять! А если уже перешел этот порог, этот страх и ничего страшного не случилось - победа, парение, нирвана, счастье. Потом это чувство притупляется, иногда совсем исчезает. Тогда появляется потребность в новом испытании. В этом и суть стремления к полигамии, а вовсе не из-за физиологии.
- Почему ты ко мне подошел?
- Сразу же, как я только вошел в аудиторию, я почувствовал тепло. Пока говорил, все время ощущал, что источник тепла где-то слева. Но не смел повернуться, потому что боялся, что не смогу продолжать рассказывать. У меня такого еще не было. Это тепло и притягивает к тебе всех, кто нуждается в поддержке. А ты знаешь, что я тебя уже давно ищу? Нужно взять интервью у … одного человека. Это будет сенсация!
- Если сенсация, то почему ты сам не возьмешь?
- В том то и дело, что тот, кто хочет дать интервью, выдвинул специальные условия. Во-первых, журналист должен быть иностранный, во-вторых, это должна быть красивая женщина, а в-третьих… от нее исходит тепло!
- Когда это нужно сделать?
- Я позвоню в четверг, мы встретимся, и я отвезу тебя к нему.
Так и договорились.
Но в четверг, не дождавшись звонка от Рафаэля, сама позвонила на студию, мне ответили, что он в аппаратной монтажа. Тогда я позвонила на мобильный. Рафаэль ответил, что пока занят, перезвонит через полчаса.
Ну, думаю, началось в колхозе утро! Через полчаса Рафаэль перезвонил:
- Понимаешь, у нас тут такое творится! Правительство Шарона подало в отставку, сейчас должны назначить дату выборов. Материал горячий, нужно прокомментировать срочно в вечерний выпуск. Ну, ты же понимаешь, мы же коллеги. А может быть, ты сама сможешь приехать? Я тебя встречу, а потом сделаем все, как договорились.
- Хорошо я приеду.
Положила трубку и только потом сообразила, что даже не спросила, где находится студия. Ладно, найду как-нибудь, с Божьей помощью.
Поехала на автобусе. В Кфар Сабе сделала пересадку на автобус, идущий в Тель-Авив. Попыталась выяснить, на какой остановке выйти, но все только пожимали плечами. Ехала, ехала, и вдруг мне показалось, что пора выходить, что я и сделала на ближайшей остановке. И где же это я оказалась? Надо, наверное, опять сесть в автобус, а в какой? Надо бы позвонить. Бен-Симон занят, да я и не смогу ему ни на каком уже языке объяснить, где нахожусь.
Позвоню-ка я Моше. Моше тоже живет в Тель-Авиве. Я его никогда не видела, но знаю, что он обязательно поможет. Это он так искренне возмущался, когда мне первый раз отказали в визе, хотя я вовсе не по его приглашению собиралась тогда приехать. Он прокричал в своем письме: «Я категорически настаиваю, чтобы ты все-таки приехала в Израиль. Тебе это необходимо. Тебе это надо. По многим причинам. Ты этого заслуживаешь. Мне бывает стыдно за наше посольство и государство! Ты оказываешь честь, что стремишься в такое время приехать в гости! Идиоты они!»
Звонок другу
Подошла к автомату, набрала номер. Моше заорал в трубку:
- Ну, ты где, когда приедешь?
- Я ехала в автобусе в Тель-Авив, мне нужно было попасть на 1 канал телевидения, меня там ждут, но я вышла раньше и теперь не знаю, что делать?
- Скажи мне, где ты находишься!
- Не знаю.
- Спроси у кого-нибудь.
- Ты думаешь, ответят?
- Там обязательно есть, кто-нибудь, кто говорит по-русски.
- Хорошо, я попробую.
- И не отходи далеко, я тебе перезвоню на этот номер.
Я повесила трубку, огляделась. Увидела, навстречу идет задумчивая женщина. Я спросила, говорит ли она по-русски. Выяснилось, что да. На мой вопрос, где я нахожусь, она удивленно ответила:
- Это Рамат-Ган.
- А как называется эта улица?
- Улица Жаботинского.
- Спасибо.
Номер дома я уже сама успела заметить.
Теперь я поняла, почему здесь вышла. Здесь же Ицхак живет…жил, и чуть было не умер. А теперь его уже здесь нет. И не только в этом городе, на этой улице. Его сейчас вообще нет в стране. Он теперь работает за границей. Пока я об этом думала, не сразу поняла, что телефон звонит настойчиво. Это Моше.
- Ну, узнала?
- Я в Рамат-Гане, на улице Жаботинского.
- Садись на такси и приезжай ко мне.
- Мне нужно на телевидение. Лучше объясни, где это.
Подожди, никуда не уходи. Я сейчас узнаю.
Пока он узнает, попробую все-таки у Бен-Симона спросить. Он позвал к телефону редакторшу, говорящую по-русски. Она отвечала так, что было понятно - ей не очень то хочется, чтобы я к ним приехала. Когда трубку снова взял Бен-Симон, я сказала, что уже устала от этого шоу и хочу вернуться обратно.
- А как же эксклюзив? - спросил он.
- А что, эта встреча действительно состоится?
- Обязательно. Если ты не сбежишь. Приезжай, я тебя буду ждать у входа.
Тут прямо к тротуару подъехало такси. Я спросила водителя, знает ли он, где находится телевидение.
- Первый канал? Садитесь, я вас отвезу.
Как будто его специально кто прислал. Но мои приключения на этом еще не закончились. Таксист подвез меня к КПП со шлагбаумом, указал на вход и сказал, что это здесь. Я вышла. Рафаэля, как всегда не было. Вошла на КПП, и тут выяснялось, что да, это Государственная телерадиокомпания, но только здесь - вход на радиостанцию. Я попросила разыскать Бен-Симона. На рабочем месте его не оказалось, тогда его стали разыскивать по громкой связи. Ох, и шуму было!
Через некоторое время Рафаэль появился и повел меня с экскурсией по студии.
Откровение
Когда сели в машину, Рафаэль сказал:
- Я должен завязать тебе глаза.
- Да? Что-то я уже где-то слышала о завязанных глазах, так ты для этого меня пригласил?
- Это совсем не то, что ты подумала. Так надо, потому что, во-первых, никто не должен знать, где это место, а во-вторых, его нельзя видеть.
- Да кого же! Ты мне так и не сказал, у кого я буду брать интервью!
Бен-Симон выдержал паузу, затем вдохнул и на выдохе коротко произнес:
- Моше.
Я сразу же подумала о Моше, с которым только что разговаривала по телефону, и машинально выпалила:
- Опельбаум что ли?
Теперь Рафаэль удивился:
- Какой Опельбаум! Я же тебе говорю – Моше. Тот самый Моше!
- Тот самый… этого не может быть…
- А ты думаешь, почему никто не знает, где его могила? Да потому что ее нет.
- А зачем глаза завязывать?
- Лицо его излучает свет, смотреть на него невозможно.
- Поехали, - сказала я, надевая на глаза черную повязку.
Мечтать надо аккуратней, потому что мечты сбываются. Ведь писала же, что хочу встретиться с пророками, вот желание и материализуется. Что же тут странного?
А что я еще там писала? Я, кажется, жалела их за непонимание и недоверие со стороны окружающих. И еще говорила, что Моше больше всех намучился со своим народом…
Тишина. Рафаэль куда-то исчез. Снять что ли пока повязку, оглядеться, где я нахожусь? Только подумала, как услышала чьи-то шаги.
- Это ты... Я сразу узнал тебя! Ты...
Это не сон
Я... Кто я? Это не важно. Важно, что я чувствую. В прошлом, настоящем, будущем. Всегда. «Любовь нечаянно нагрянет...» Из песни слов не выкинешь. Так, наверное, тоже бывает у кого-то, только не у меня.Сколько себя помню - любви жду всегда. Нет, не так. Правильно будет сказать: хочу всегда. Нет, этот вариант тоже может быть неверно истолкован. Нашла! Она просто всегда живет во мне. Легко сейчас смотреть на себя, как будто со стороны, а в сущности в каждом отрезке изменчивого времени: вот мне 5, вот 10, а вот 15 и т.д., - влюбляясь, наблюдала себя со стороны, и сейчас остается чуть напрячь память, чтобы вспомнить свои впечатления. Почаще нужно вспоминать себя в детстве, чтобы не забыть: откуда мы? какие мы? зачем мы? Вспомнив свои ощущения, свое естественное и комфортное состояние, поймешь к чему именно нужно стремиться сегодня.
Самой зрелой и правильной была моя любовь в пятилетнем возрасте. Это и была самая первая. Раньше может, и было, но не помню. Во-первых, была та любовь совершенно целомудренной и публичной. Скрываться для того, чтобы заняться чем-то запретным потребности не было, а по сему, и скрывать отношения наши не имело смысла. Во-вторых, с достоинством играла роль матроны, царицы, горячо любимой и почитаемой жены. Поклонение, восхищение и защита мне тогда были обеспечены, от того и чувствовала себя очень комфортно. Именно тогда и появилось желание одеться не просто нарядно, а стильно. Помню, мама подарила мне красивые лайковые перчатки, которые отец привез из Германии. Очень оригинальная была вещица, как впрочем, и все остальное, что было привезено оттуда. Да и другие вещи, которые тогда меня окружали, были родными и в то же время стильными - дом, уют, комфорт. Помню красивый мажорный абажур, объемный кожаный диван, орнаментальный, восточный ковер, большую и безопасную квартиру. Очень нравилось приносить в детский сад слонов, этих мраморных, но одухотворенных символов семейного уюта, там один из них, седьмой, самый маленький и потерялся... Остальные сохранились, но в несколько побитом состоянии, у кого хобот поврежден, кто ногами пострадал, у кого уши стали чуть короче...
А перчатки действительно были нарядными: темно-синие, с изящной темно-красной декоративной отделкой и замочками такого же цвета. Это был шик! Поэтому мне нравилось смотреть на свои изящные маленькие ручки с выпрямленным указательным пальчиком и подогнутыми к нему «по росту» средним, безымянным и мизинцем. Жест этот сама придумала, руководствуясь исключительно собственными эстетическими соображениями. Мне казалось, что так красиво, и указующий жест при этом получался не грубым и нахальным, которому противно подчиняться, а мягким, очень женственным, немножко капризным и чуточку беззащитным - невозможно отказать. Желания все исполнялись. Были они, конечно, вполне реальными: пойти, принести, подать, подержать, побыть рядом, но, как я теперь понимаю, - это и есть те главные и заветные желания, которые осуществить может только любимый и любящий человек. Именно тогда, а может быть, только тогда я и чувствовала себя настоящей: на душе тихо, светло, спокойно. Это и было то, что, теперь понимаю, называется счастье. Как и куда исчез этот мальчик? Этого я сейчас не помню. Не буду и сочинять. А вот какой это ужас, внезапно потерять ощущение счастья... Защищаясь, детский организм реагировал на физиологическом уровне. Для начала надо было обосраться среди бела дня. Потом у меня пропал аппетит. Отказывалась от приема пищи. Накормили силой, в результате открылась сильная рвота, увезли на «скорой» в больницу, стали обследовать, заставили глотать «кишку», но так и не определили причину. Потому так ярко все и запомнилось, потому преследует и повторяется всю жизнь. Своеобразный и очень сложный синдром: странная помесь Дафны, Пенелопы, и Клеопатры в одном лице. Убегаю, боюсь, жду, тоскую, томлюсь, сохраняю верность, теряю, опять ищу, иногда для равновесия завожу параллельный роман, а иногда для разнообразия уничтожаю, ну и «лажаюсь», бывает, и «рвать» иногда тянет. Имя - это судьба... Иначе быть бы мне Клеопатрой. Но мое настоящее, священное имя так и склоняет меня «уделять много внимания себе самой, своим внутренним переживаниям», а еще добавляет осторожности, замкнутости в сочетании с внешней активностью, и постоянного контроля над собой - что, с кем, когда и как можно, а что не стоит делать ни при каких обстоятельствах.
От звука имени в памяти проявился сначала кусочек текста – помятая, пожелтевшая страница, которую почему-то все не могла выбросить. Текст написан давно, почти машинально, и непонятно было, откуда проявились эти слова и для чего они предназначены.
«Там, откуда я пришла, где я живу теперь, нет места моим детским страхам.
Когда я была маленькой грелкой, мне приходилось все время лежать в постели
с немощным и больным стариком, согревая его своим дыханием, отдавая ему
тепло своего тела, укрывая его своими волосами. У меня тогда были длинные
волосы, они заменяли мне покрывало, а одежду мне тогда вообще не давали.
Мне никуда не нужно было ходить. Все, что я должна была делать – это лежать
рядом с умирающим человеком и согревать. Помню, что мне все время было
страшно. Страх держал мою душу холодной и скользкой рукой, сжимая её
костлявыми пальцами смерти. Я всегда ощущала её мерзкое дыхание. Смерть
неслышно стояла у изголовья и терпеливо ждала своего часа, а я боялась,
вдруг она по ошибке вместо него заберет меня. Помню, что меня спасала только
чья-то любовь».
- Ты не должна была об этом помнить! Создатель позаботился о том, чтобы воспоминания о прошлой жизни стирались из памяти начисто.
- Но я и не помню больше ничего. Я же говорю, что этот смутный образ возник непроизвольно, неосознанно, я даже не знаю, от чего вдруг появился этот текст.
- Чем ближе к возвращению, тем больше таких отрывков из разных твоих воплощений, будет вспыхивать в твоей памяти, но не пугайся, чем ближе к свету, тем гуще тьма. Иногда тебе захочется биться головой об эту непроницаемую стену забвения. Кажется, вот оно, рядом – мысль формируется, слово уже на кончике языка… но все опять подергивается темным покрывалом… Можешь снять повязку.
- Но…
- Тебе можно, ты выдержишь. Ты ведь Аша, а это выше, чем та ступень, на которой нахожусь я - уровень нешама. Душа Давида связана со ступенью нефеш, но знаешь, почему ты ее спокойно созерцала, а впоследствии она вошла в тебя? Ты же с душой Адама делишь ступень хайа, к тому же являешься хранительницей йехиды.
- Непонятно мне это, откуда все, зачем и где расположено?
- Э-э, да ты, я вижу, в память еще не вернулась. Ничего, для того я и нашел тебя, чтобы подготовить к Встрече. О душе, разных ее ипостасях расскажу тебе вкратце. Курс молодого бойца пройдешь экстерном.
Начнем с Адама. В его душе были заключены все души будущих людей, кроме… но об этом я напомню тебе чуть позже. На вопрос, что такое душа и где она расположена, не ответить двумя словами. Души, как органа на самом деле не существует. Душа это поток благодатной энергии, неугасимый луч света, оживляющий телесную форму. Достаточно оказаться в этом потоке, соприкоснуться с лучом…
- А как попасть в этот благодатный поток, где найти луч?
- Самое главное, к этому нужно стремиться, очень сильно этого желать, но… на то она и благодать, что даётся не обязательно по заслугам. Кого уж Бог полюбит, тому и даёт. А Ему нет дела до мертвых телесных оболочек. Прекрасная возлюбленная душа – это и дочь Его, и супруга, и царица. Только о ней Он радуется и заботится, о своём любимейшем творении. Даже если сама она не всегда помнит своего Творца, Он посылает ей тайную благодать, о которой она и не догадывается. Потому что Он любит её, оберегает.
Тело это всего лишь временная прописка души, а постоянно она пребывает в этом потоке, вместе со своими легкокрылыми подругами, такими же счастливыми и свободными, но не осознающими своего счастья. Смотри, когда мы счастливы, мы же тоже не задумываемся, о том счастливы ли мы. Мы просто достигаем полной растворенности в блаженстве, соединяясь с подобными себе. Материализация даёт душе жизненную энергию, силу необходимую для жизни на земле, но взамен отнимает память. Когда душа облекается в телесную оболочку, она теряет воспоминание о своём небесном прошлом. Забавно, но, приобретая физическое зрение и слух, душа становится поначалу совсем глухой и слепой духовно.
Трудно человеческому сознанию представить этот переход. Человеческое сознание ограничено и плохо воспринимает множественность и бесконечность. Оно стремится к противопоставлению вроде "или-или". На самом деле, это "и-и", и ещё многое, многое другое. Вот, Золотой Дождь, один из образов благодати, - думаешь, это только радость и счастье? Но подаётся то он, изливается с содроганием страсти, через смерть. Нужно умереть на Небесах, чтобы родиться здесь. Погибнуть на земле, чтобы воскреснуть на Небе. Итак, я, как и полагается еврею, с конца начал, чтобы вернуться к началу… Однако у еврея не одна душа, ему положено содержать целых пять: нефеш, руах, нешама, хайя и йехида.
- А что, евреи особенные?
И опять, как и полагается еврею, Моше ответил вопросом на вопрос.
- Теперь тебе понятно, почему одним из условий было то, что журналист, с которым я хочу встретиться должен быть не еврейским? Потому что он не задал бы этого вопроса, а это очень важный вопрос. Точнее ответ на него. Да, евреи особенные, потому что душа у них общая. А всё, что я перечислил – это ступени её эволюции. Иногда душа, принадлежавшая одному, делится на три, иногда целые поколения не содержат в себе какой-либо из частей души Адама. Если бы математики захотели просчитать возможные варианты этих проявлений, то они обнаружили бы определённые закономерности в этом процессе. Но для начала математики должны согласиться, что душа это одно целое и в то же время она может присутствовать в разных местах. Она одна и её много одновременно. Душа - это не материальный предмет, который делится на ограниченное количество частей. Делить её можно сколько угодно, и наделять ею, и забирать из временного хранилища тогда, когда это потребуется Творцу. И все эти перемещения и одушевления не случайны.
Что осталось в наследство от Адама? Вопрос о йехиде сразу снимается с повестки дня. Она будет оставаться на Небесах до воплощения Машиаха.
Хайя в последний раз принадлежала рабби Шимону. Больше пока никто из живущих на земле такой чести не удостаивался. Нечисто стало на земле, а эти две ступеньки души должны оставаться совершенными и непорочными.
Нешама отошла к Ханоху, его взяли живым на небо, теперь он стал ангелом по имени Метатрон особо приближенным к Создателю.
Руах достался пророку Элиягу, который тоже был призван на небо живым, теперь он связывает духовный и материальный мир в образе ангела Сандалфона.
Царю псалмопевцу достался нефеш - самый низкий уровень души Адама перешел к Давиду.
- А я-то думала, что Адам был глупым и несмышлённым, как младенец, теперь выясняется, что наоборот, первый человек был таким великим, что мы дерзнем прикоснуться лишь к следам его ног.
- Твоя скромность достойна самой высокой похвалы, но не спеши с выводами.
Нефеш - самый низкий уровень души, есть у каждого живого существа и не только еврея, и не только умного, но, скажем так, и у людей со специфическими потребностями есть нефеш.
Руах более высокий уровень души, он дается еще в детстве, когда ребенок начинает приобщаться к изучению и исполнению заповедей, как настоящий еврей.
А вот нешама есть даже не у каждого еврея. Это еще более высокий уровень, который связан с осмысленным выполнением заповедей.
Хайя - это возвышенная субботняя душа. Ее получает женщина в момент зажигания свечей, и мужчина в момент начала субботней молитвы. Эту душу получают с вечера, а в субботу утром можно получить душу под названием йехида. По окончании субботы, вечером они обе возвращаются на хранение. Вот эти две души и хранишь именно ты.
Я слушала всё это, как через толстый слой ваты. Слышала звуки, которые складывались в слова и предложения, но смысл сказанного не доходил до сознания.
- Э-э-э, да ты, я вижу, уже засыпаешь! Устала, милая?
Я смутилась. Что я могу поделать, если всегда засыпаю, когда долго слушаю непонятные мне вещи. А тут и вовсе, даже воображение не выручит. Ум за разум заходит. Как можно отличить одно от другого или хотя бы сравнить, если это все невидимо: ни потрогать, ни попробовать. Но вот как об этом вслух сказать – обидится ведь.
Моше улыбнулся, прочитав мои не озвученные, растрёпанные мысли.
- Не обижусь. Различать ты на практике лучше меня умеешь, просто ты слова эти забыла. Тебе нужно только вспомнить. Садись поудобнее. Расслабься и ни о чём не думай. Почувствуй… Тело твоё в покое, мысль отключается, а дух твой освобождается и свободно перемещается в пространстве…
Где пасутся наши души
Теперь и Моше куда-то исчез, но я постоянно ощущаю чьё-то невидимое присутствие. Почему же невидимое? Потому что глаза закрыты, но я теперь вижу не глазами, а каким-то вновь открывшимся внутренним взором. Описать обычными словами то, что я вижу, трудно. Это Сущность, у неё нет формы. В привычном земном понимании форма – это то, что имеет определенные очертания и границы. А эта Сущность огромна и безгранична. Она повсюду, снаружи и изнутри. От этого мне так покойно и безопасно.
- Аша, иди ко мне, моя девочка, - призывно и ласково звучит невидимый голос.
- Ты где?
- Я в тебе. Я творческое Слово, которое не только звук и мысль, но в то же время и свет и огонь. Дивный свет, у которого нет источника. Благодатный огонь, который не опаляет. Золотой дождь, который проходит сквозь тебя.
- Как же ты поместился во мне? Ведь Ты такой необъятный. А у меня то всё тело 44-го размера, и рост всего 160 см.
- А мне и не нужно помещаться. Я пребываю в тебе, а ты во мне. Душа твоя бесконечна, она не принадлежит одному лишь телу. Огонь разве бывает частью огня? Можно удерживать маленькое пламя на конце одной свечи, но если этот маленький огонёк вырастет в бушующий поток огня, то отделить его от всего потока уже невозможно. Индивидуальной, обособленной «штучной» души, ограниченной телесной оболочкой, просто не существует. Самое лучшее, что есть в человеке, ему не принадлежит. Индивидуальным может быть лишь усилие воли, стремление соединиться с единым потоком. Не каждый может с этим смириться. Некоторым кажется, что «Я» - это и есть его душа, которой он гордится, как чем-то уникальным и неповторимым. Уникален только тот опыт ощущений, который каждый накапливает в течение своей жизни. Этот личный опыт и есть «Я». И чаще всего он нужен лишь для того, чтобы от него освободиться в конце, как от ненужного хлама.
Надо успеть соединить свой опыт с талантом и зафиксировать свои ощущения здесь на земле, материализовать их в предметы искусства, науки, культуры, которые будут освещать путь идущим следом. С собой свой опыт все равно не унесешь. Он слишком тяжел для потока, сотканного из света. Этот поток вбирает в себя только очищенный духовный опыт. А все земные милые привычки и даже любимые страхи просто растворятся, исчезнут без остатка, растаяв легким облачком.
Духовный же опыт – это путь, который проделала душа в своем стремлении вернуться к Творцу, с любовью привлекающему даже самую малую частицу единой души. Поэтому и тщетны все попытки отыскать душу внутри тела. Душа проявляется в теле, но она не есть часть тела. Неотделима от тела только животная душа – нефеш. Она сама материальна и существует только до тех пор, пока жива материя, с которой она связана.
- Тогда для чего вообще нужны люди? Зачем приходят в этот мир и куда они потом возвращаются?
- Душа посылается в этот мир для испытания. Пока она бесплотна, то ей неведомы чувственные удовольствия, она не может поддаться искушению плотскими утехами иначе, нежели войдя в тело. Чем прекраснее тело, тем больше искушений, тем они доступней и приятней. А то, что приятно и доставляет удовольствие, люди, соблазняясь, начинают считать полезным.
Твоя родина – небо, а сокровенный свет, в котором ты пребываешь в своем царстве, исходит из тебя самой и возвращается в чистом смехе ребенка и счастливой улыбке влюбленных, это свет блаженства, это ты – душа души.
Я сняла повязку и вздрогнула: передо мной стоял не немощный и больной старец, которого можно было предположить увидеть, а импозантный высокий мужчина с небольшой белой бородой и почти лысый, – «прекрасные, их мало, седым венцом волосы, много лет нет расчески, не надо». Его большие печально-еврейские зеленые глаза излучали мягкий свет с искрящимися в уголках смешинками. Он чем-то похож и на Ицхака, и на Авраама. Чем-то! Я же сама всегда говорила, что они «чем-то» похожи на Патриархов. А Патриархи, скорее всего и были между собой чем-то неуловимо похожи. И говорят они все так, что не сразу поймешь. Патриарх мягко улыбнулся и тихо сказал:
- Расскажи о себе еще. Постарайся вспомнить. Это очень важно. Загляни в глубину своей памяти и расскажи, что ты там видишь.
Закрываю глаза и начинаю внутренним зрением рассматривать сначала радужные, вспыхивающие пятна, которые меняют форму и размеры, перемещаются, сокращаются, делятся, размножаются и исчезают, потом глубокую черную, затягивающую внутрь воронку, обрамлённую светящимся разомкнутым кольцом, потом появляются какие-то смутные образы.
- Супруга своего… нет, он мне не просто супруг, мы с ним одна плоть. Он внутри меня, а я внутри Него. Я жена Его и защищена Им от всех неприятных внешних воздействий. Мне уютно, спокойно, счастливо. Я вибрирую, излучаю свет, тепло, вдохновляю Его на великие дела. Так было… так будет… всегда. Он во мне, а я в Нём…
На последних словах споткнулась, вздрогнула, открыла глаза и растеряно произнесла: «Всё, больше не помню».
- Тогда слушай, я расскажу тебе очень важную вещь. Я утаил этот эпизод, по просьбе Самого Создателя изъял его из книги Бытия. "Всему свое время", - это не я вам говорю, через меня вам говорится.
Аша.
На самом деле было так.
«И был вечер, и было утро: день пятый. И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду её… обычно мы сразу же следуем дальше за перечислением скотов, гадов и зверей. А на душу не обращаем внимания, как всегда - какая-то там душа незаметная. А на самом деле в этот момент была отделена Живая Душа – Аша. Женская половинка Самого Творца, которая вдохновляла Его, помогала творческому созиданию. И создал Бог зверей земных по роду их, и скот его по роду его, и всех гадов земных по роду их. Постарался, потрудился, вложил фантазию и души им тоже дал, каждому понемножку, по капельке, чтобы чувствовали, но не зазнавались. Получилось такое многообразие форм: эти с невозможно длинной шеей, а те с немыслимо большими ушами; у этих огромная мохнатая грива. а у этих гладкая блестящая кожа; те в галстучках, а вот эти с пушистым милым хвостиком; у тех огромные выразительные глаза, а вон у тех маленькие подслеповатые глазки, зато какой нюх! У одних когти и клыки, а у других только быстрые ноги.
Увидев всю эту многообразную красоту своих земных творений, Создатель удовлетворенно отметил, что это хорошо. И вдруг понял, что устал, потому что обычно произносил эти слова в конце каждого дня, а сейчас был еще только полдень. И рано было заканчивать работу, тем более, что именно на сегодня было запланировано создание самого главного творения и нельзя было просто умыть руки. Тогда Господь и поручил своей Божественной Женской половинке заняться созданием Адама.
Аша, - сказал Он Ей, - душа моя, дражайшая моя половина, любовь моя, супруга моя, для такой тонкой работы нужна именно ты. Я уверен, ты справишься, хоть и сама еще юна и неопытна. Давай, моя девочка. Вот тебе глина, не бойся испачкать свои нежные ручки, а вот кувшинчик, в нем самое драгоценное – мое дыхание, всемирная душа. Ты сделай его пока таким, каким хочешь, а душой его мы наполним вместе, вновь соединившись, завершим творение. Только будь осторожна в мыслях, словах и движениях: как подумаешь, так и скажешь, как скажешь, так и получится. Сказав это, Господь прилег отдохнуть в тени райского дерева.
Аша принялась за работу без особого вдохновения. Сначала помесила глину, осталась не довольной ее качеством: жидковата, мягковата, сыровата, - пусть подвялится на солнышке.
Впервые ощутившая полную свободу от своей мужественной Божественной половины Аша смотрела на все с детским любопытством, поэтому с большим интересом стала рассматривать кувшинчик.
Он как будто пустой, потому что очень легкий, ничего не булькает, не шуршит, не гремит. Надо понюхать… м-м-м, какой аромат! Надо запомнить и назвать это духами.
А что если попробовать? Один глоточек, никто же ничего не заметит. Да хватит этому Адаму. Вон животным всего по капельке дали и ничего, живут, бегают, а ему целый кувшинчик. Так он скоро сам станет, как Бог. Он же не должен быть жадным, он у нас будет щедрым и со мной всегда поделится. Правда, Адам? Да он еще и не готов – сырой материал, его еще делать и делать, лепить и лепить. Молчит. Вот и умница. Хорошее качество - он немногословен и податлив.
Пробую. О! Огонь и лёд, сладость и горечь. А сколько силы прибывает, и благодать в душе разливается, и свет проявляется, и все становится понятным, простым и ясным. Еще хочется… но нельзя. Зато как работать захотелось, творить, создавать! Иди ко мне мой ма…, ну почему же маленький, пусть он будет большой, высокий, красивый. Пусть он будет похож на Отца, только не такой уж грозный и чтобы свою половинку… а разве мне плохо быть отдельно, внутри меня не видно, не слышно. Я, конечно, Его люблю, но нельзя же быть таким эгоистом, чтобы заточить меня внутри, так чтобы никто и не знал о моем существовании.
Итак, начнем. С чего же мы начнем? Как Он сказал… в начале было Слово…
Тогда буду произносить слова и представлять себе, всё, что касается формы, то есть тела:
СИЛЬНОЕ
КРАСИВОЕ
УПРУГОЕ
ЭНЕРГИЧНОЕ
МУСКУЛИСТОЕ
СТРОЙНОЕ
ВЫСОКОЕ
ПЛЕЧИСТОЕ
ЗАГОРЕЛОЕ
МОЛОДОЕ
СОВЕРШЕННОЕ
ЖЕЛАННОЕ
ЛЮБИМОЕ…
Гм, про любовь, пожалуй, ему рано. А что? Любовь же и к телу может быть, физическая. К тому же, - Аша украдкой взглянула на спящего Супруга, - позже это пригодится.
Полдела сделала. Теперь минутку можно отдохнуть, подумать. А думать-то пока не чем. Тогда и думать не о чем. Рука Аши потянулась к кувшинчику. Она опять бросила быстрый взгляд в сторону раскидистого дерева, в тени которого отдыхал Божественный Супруг, и медленно сделала еще глоток из драгоценного сосуда. Сладко потянулась, по всему телу прошла дрожь, как от электрического разряда. Силы не только мгновенно восстановились, а удвоились, подпитанные Божественной энергией.
Теперь пора подумать о качестве ума. Сознание вещь тонкая, ручное вмешательство здесь может только навредить, пусть все устроится по замыслу. Ум должен быть:
ЗДРАВЫЙ
ЯСНЫЙ
АНАЛИТИЧЕСКИЙ
БЛЕСТЯЩИЙ
КРИТИЧНЫЙ
ГИБКИЙ
РАССУДИТЕЛЬНЫЙ
ВЫСОКИЙ
Стоп. Высокий он будет ростом, а ум... Ум пусть тоже будет высокий. Одно другому не помеха.
И вообще, пусть весь устремляется ввысь и помыслами, и словами, и действиями, и желаниями - ввыспрь, в космос... А эта штуковина? И эта штуковина тоже пусть устремляется ввыспрь... чего ей без дела никчемно болтаться. А так, глядишь, может и понадобится когда-нибудь кому-нибудь.
По-моему, получилось очень даже неплохо. Вот только, что это он какой-то идеальный, прямо почти как Бог? Может быть, добавить немножко недостатков, пусть они будут продолжением его достоинств. Это будет более убедительно и по-человечески, а любовь все равно слепа и наивна, она легко путает одно с другим.
Добавим упрямства, это на случай, если иссякнет упорство в достижении цели. Его не переупрямить, а вот тонкими намеками можно направить в нужную сторону.
Теперь немножко похоти, а то вдруг он начнет лениться исполнять заповедь "пру-урву". Избыточная сексуальность пусть будет самым большим его недостатком.
Пусть он будет гурманом, чтобы не утратил вкус жизни, и чтобы к его сердцу можно было найти дорогу хотя бы через желудок, ублажая его изысканными блюдами, экзотическими соусами, подливками к ароматному жаркому.
Добавим к этому утонченное обоняние. Звериное чутье нам уже ни к чему, венец природы все-таки, а вот желание насладиться ароматом вкусных блюд и запахом тела любимой - это пусть будет еще одной его маленькой слабостью.
Пусть он будет немного эстетом, чтобы инстинктивно реагировал на красоту даже тогда, когда очень сильно занят, даже если очень-очень важным делом.
Пусть у него будет красивый тембр голоса и высокий поэтический слог, - ведь мы женщины впадаем в транс от сладкозвучных признаний, - пусть врет, зато красиво.
И капельку тщеславия, которое заставит его устремляться ввыспрь, даже если он вдруг станет по жизни очень скромным, мягким и уступчивым, как эта глина...
Да, нелегкая это работа. Семь потов сойдет, пока семиричного вылепишь человека буквально из дерь... то есть, из этой, блин, глины...
Надо бы подкрепиться. Где наш кувшинчик? Теперь я поняла, любимый мой Супруг, для чего ты оставил мне так много своего Божественного эликсира, - дабы восстановить мои силы и вознаградить меня за мой самоотверженный труд, точнее труд той, которую ты от себя отверг. Отделение плоти от плоти вплоть до самоопределения...
Кажется, я так увлеклась, что Высокая душа уже почти закончилась, она вся перетекла в меня. Осталось несколько капель - этого, пожалуй, только на удовольствие яломака хватит - капнуть несколько капель напитка на обнаженное тело и, налюбовавшись, как они с неизбежностью стекают в заветном направлении, медленно слизнуть их языком... Но не будем так непочтительны к Высокому Духовному Началу, употребляя его всего лишь как наружное средство. Даже для такого изысканного удовольствия любой ликер подойдет, а эти драгоценные капли дадим ему внутрь. А и ничего, что по капельке. Зачем уж совсем-то самостоятельным ему быть? Источник вдохновения может находиться как внутри, так и снаружи. Я буду неиссякаемым источником его вдохновения. Главное, я всегда останусь для тебя желанной, даже тогда, когда ты разочаруешься в других женщинах. Конкурс будет бешеный, но это еще не скоро, до этого еще дожить надо...
Аша услышала за спиной едва уловимый шелест: ветер - не ветер, голоса - не голоса. Она обернулась. Совсем рядом с ней стояли два ангела. Они трепетали, и именно этот трепет был источником легкого шума, который привлек к ним внимание Анат.
- Чего дрожите? – участливо спросила она.
- Мы боимся, – шепотом ответили ангелы.
- Чего же вы боитесь?
- Мы так и знали, что получится скандал, что миром не закончится создание этого… как его… человека.
- А что, он вам разве не нравится, по-моему, очень хорош. А посмотрите, как он похож на Отца!
Ангелы еще больше затрепетали и от ужаса укрылись своими крыльями.
- В том то и дело, что Они так похожи, что теперь даже мы не можем отличить их друг от друга! Но ведь мы точно знаем, что Господь – Один! А кому из этих двоих мы должны теперь петь Херувимскую песнь, кому посвящать пророческое хвалебное число?
Аша, радостно запрыгала и захлопала в ладошки, испачканные глиной.
- Получилось, получилось! У меня получилось! Если даже вы не можете их различить, значит, получилась точная копия!
- Я убью тебя! - беспечное щебетание Анат было внезапно прервано громогласным криком Супруга, с яростью обрушившегося на нее и вырвавшего из ее рук кувшинчик.
Ангелы испуганно метнулись в разные стороны.
- Милый, ты уже проснулся, - невинно заворковала Аша, вот и хорошо, только смотри, не испугай моего малыша...
- Малыша! Да он у тебя уже с ярко выраженными половыми признаками твой "малыш", он же того и гляди, бабу сейчас затребует! Что ты натворила? А главное, ты почти лишила его Возвышенной души. Ты все оставила себе, наделив его только животной душой и разумной душой. А чем он теперь будет помнить обо мне? Этим неуправляемым отростком, что ли? Что ты наделала?
- Не волнуйся так, милый, о Тебе он узнает от меня: я буду сохранять высшие ступени его души в незапятнанной чистоте, мало ли в этой земной жизни разных недоразумений с ним случится. Будем считать, что они на хранении. И хорошо, что это произошло «случайно». У тебя нет необходимости проявлять жестокосердие. А то, что Ты называешь "неуправляемым отростком" - это всего лишь инструмент для исполнения Твоей же заповеди "плодиться-размножаться", и очень даже управляемый, Ты только прикажи...
- Уйди, несчастная, исчезни! Ты лишила меня любящего сына. У меня нет больше Жены, я отрекаюсь от тебя. Поживу один без этих ваших дамских непредсказуемостей хотя бы несколько дней. Все, изыди!
И сказал Бог: «Не так уж все и плохо, но надо бы кое-что исправить, - и добавил,
- а все-таки, есть что-то в этой женской логике божественное».
Вот, с тех пор и исправляет Он человека, и чтобы жизнь не казалась ему сплошным "яломаком" прикладывает ко всякому приятному ощущению малую, но острую занозистость, к сладкому вкусу - пряную горчинку послевкусия. А в женскую логику не вмешивается – она не поддается исправлению. Воспитывать супругу, конечно, можно, словно дочь, - этот процесс может быть более или менее приятным, но результат всегда будет самым неожиданным. Да, и еще. С тех пор Творец вообще не спит, а человек
погружается в сон каждый день. В конце дня он словно умирает не по своей воле, возвращая на хранение душу, которая дана ему во временное пользование.
Моше замолчал. Я тоже молчала в растерянности, как будто что-то припоминая.
- Неужели это была я?
Да, Душа моя, извини, что я так Тебя называю, но с тех пор Ты стала душой всех мужчин. Их Ангелом-хранителем. Хотят они этого или нет, думают о Тебе, или им о Тебе ничего неизвестно. Разница лишь в том, что одни осознанно стремятся Тебя обрести, чтобы слиться с Тобой, другие лишь смутно догадываются о том, что там, впереди их ожидает встреча с еще невстреченной Единственной, а третьи просто пребывают в томлении по неведомой им причине, эта неизвестность угнетает еще больше, чем осознание Твоей недостижимости, даже если Ты совсем близко. Вот тебе и "яломак". Отныне это твоя судьба. Ты всегда будешь Счастливым Предвкушением. О чем Ты задумалась, Душа моя?
- Но ведь Он же сказал: "несколько дней"… но ведь мы же так и не соединились вновь?
- Несколько дней по Его масштабу - это несколько тысячелетий. Потерпи еще немного.
- Если бы ты не утаил рассказ об этом, счастливых судеб во вселенной было бы намного больше.
- Упрек справедливый, но не забывай, что я сделал это по Его приказу. На тот момент это было верное политическое решение. Смотри, ведь поклоняться начали почти что табуретке: кто ваалу, кто астарте, каким-то вообще зооморфным гермафродитам. Нужно было сконцентрировать общечеловеческие усилия на вере в Мужское Единоначалие - иначе погибель самого главного творения Творца стала бы неизбежной.
Продолжение следует