Приближался срок выпуска первого набора лицеистов.
«Мы начали готовиться к выходу из Лицея, – пишет И. И. Пущин. – Разлука с товарищеской средой была тяжела, хотя ею должна была начаться всегда желанная эпоха жизни, с заманчивою, незнакомою далью. Кто не спешил в тогдашние наши годы соскочить со школьной скамьи? Но наша скамья была так заветно приветлива, что невольно, даже при мысли о наступающей свободе, оглядывались мы на нее. Время проходило в мечтах, прощаньях и обетах, сердце дробилось!»
Лицейские поэты обменивались прощальными посланиями. Пушкин писал послания Дельвигу, Илличевскому, Кюхельбекеру, Пущину и всем товарищам вместе.
И директор готовился к торжественным мероприятиям. Ему пришлось обратиться к Пушкину как лучшему лицейскому поэту: написать прошальные стихи к к этой дате. Пушкин вначале согласился, но затем отказался, и Энгельгардт вынужден был просить об этом Дельвига. Последний прекрасно справился с этой задачей, и его стихи, переложенные на музыку препопдавателем лицея Теппером де Фергюссеном, стали гимном лицея.
К торжественному дню Энгельгардт заказал специальные чугунные кольца - символ несокрушимой дружбы и памяти - из случайно разбитого лицейского колокола, с выгравированными на них словами из стихов Дельвига, и вручил их каждому выпускнику. При подготовке аттестационных документов Энгельгардт уговорил членов комиссии не учитывать записей в черной книге, куда попала фамилия Пушкина за организацию распития алкоголесодержащего напитка (гоголь-моголь) с друзьями еще до заступления Энгельгардта на пост директора лицея. По уставу лицея такая запись относилась к разряду строгих наказаний и влияла на последующую служебную карьеру.
В день выпуска, 9 июня 1817 года, в лицей снова собрались почетные гости во главе с императором Александром I, который шесть лет перед тем в той же зале присутствовал при открытии Лицея. Но насколько открытие было праздничным и торжественным, настолько выпуск прошел тихо. Среди гостей были родители и родственники выпускников. Энгельгардт сделал краткий отчет о деятельности лицея, питомцам были вручены медали и свидетельства и после исполнения прошальной песни торжества закончились. Царь поблагодарил директора, обьявил награды и, пожав руку Энгельгардту, удалился.
Лицеисты оставляли на память стихи и прошальные записи в альбомах друг друга.
На прощание Пушкин написал Энгельгардту прозаический мадригал.
За пределами лицея их жизненные пути больше не пересекались. В своих письмах к лицеистам первого выпуска Энгельгардт много раз вспоминал имя Пушкина и его литературные успехи.
В конце шестилетней лицейской жизни Пушкин увлекся гусарами и мечтал сам стать гусаром.
Так в Царском Селе поэт познакомился с Николаем Раевским-младшим (1801–1843) , лейб-гусаром (устаревшее:состоящий при монархе, придворный гусар) . Встречались они и у Чаадаева, у Карамзиных. Но скупой, совершенно запутавшийся отец отказался дать на это средства. Сын не настаивал и определился, вместе с Горчаковым, Ломоносовым, Кюхельбекером и Юдиным, в Коллегию иностранных дел в Петербурге.
У Пушкина в отпускном свидетельстве только по трем предметам были отмечены превосходные успехи: по российской и французской словесности и по фехтованию. Пушкин,ему было в это время 18 лет, так же как и его друг Дельвиг, кончил по 2-му разряду, то есть вышел 10-м классом, с правом получать от казны жалованья 700 рублей в год *. Это было немного, и поэт поселился в доме у родителей.
Энгельгардт, наблюдая за карьерой своих питомцев, писал: "Пушкин ничего не делает в Коллегии, он даже там не показывается".
Понимая, что лишь служебная карьера обеспечивает блага жизни, Горчаков, например, советовал Пушкину подумать об этом.
Но тот искал свое призвание в ином, в литературных занятиях.
Нужно сказать, что Пушкин стал первым профессиональным поэтом в России, то есть он получал гонорары за свои произведения. A до него сочинительство рассматривалось как увлечение. Но время больших гонораров еще не пришло для него.
Во время одной из встреч в Царском селе с Энгельгардтом государь упрекнул его в том, что бывший его питомец Пушкин "наводнил Россию возмутительными стихами" и что он намерен сослать его в Сибирь. Энгельгардт, несмотря на все обиды, нанесенные ему Пушкиным, стал заступаться за него, выделяя прежде всего гениальный поэтический дар Пушкина. Энгельгардт
удеждал царя проявить великодушие, поскольку строгое наказание может погубить необыкновенный талант Пушкина, что он подает большие надежды как выдающийся поэт в русской литературе.
*Немного о ценах. Из воспоминания Фаддея Булгарина: "Дешевизна была удивительная! Тогда вся молодежь лучших фамилий и все гвардейские офицеры ходили в партер (где ныне кресла), и за вход платили один рубль медью. Было только несколько первых рядов кресел, и кресла стоили два рубля с полтиной медью. За вход в маскарад платили рубль медью. Отличный обед, с пивом, можно было иметь у Френцеля (на Невском проспекте, рядом с домом Строганова) и в трактире Мыс Доброй Надежды (где Физионотип, в Большой Морской), за пятьдесят копеек медью. За два и за три рубля медью можно было иметь обед гастрономический, с вином и десертом, у Юге (в Демутовом трактире), Тардифа (в Hotel de l'Europe, на углу Невского проспекта, в нынешнем доме Грефа, а потом в доме Кушелева) и у Фельета, содержателя маскарадов. Помню, что в маскараде за жареного рябчика платили по 25 и 30 копеек медью, за бутылку шампанского по два рубля! Фунт кофе стоил в лавках сорок копеек, фунт сахара полтина медью. Обыкновенное хорошее столовое вино продавали по сорока копеек и по полтине."
Источники:
Альберт Обгольц "Русские писатели и немцы России" (2010). Том 2-ый.
Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс «Жизнь Пушкина» .
Воспоминания Фаддея Булгарина.
Википедия, интернет-сайты.