Это происходит давно, но не слишком. Уже не всё возможно, и уже не всё бывает, но невозможного пока ещё гораздо меньше, чем будет потом, когда закостенеют времена, породят меня, а я сяду описывать это. Уже есть твердь, уже есть небо, уже есть время и сила всемирного тяготения, но механизмы глобальных взаимодействий, и вытекающих из них локальных явлений, пока ещё не отрегулировались, и, то там, то тут, дают небольшие сбои и странные, порой курьёзные и забавные эффекты. О людях ещё даже думать не приходится, да и некому о них думать, мышления-то нет, но жизнь как явление, как форма существования белковых веществ уже зарождается, а точнее, уже вполне себе зародилась и формулируется исходя из текущих условий.
Итак…
Возле небольшого водоёма стайка маленьких, почти бесформенных, полупрозрачных существ. За века и годы пребывания своего вида в бытии они успели обзавестись небольшими, тонкими, пока ещё, достаточно бесполезными ручками и каким-никаким инстинктом самосохранения, который гонит их сейчас подальше от водоёма, где из-под воды медленно появляется затылок зеленого животного, больше всего похожего на трёхногую собаку, покрытую вместо шерсти небольшими, как у стрекоз, крылышками. уподоблю это фарфоровой статуэтке, раскалывающейся по ветхости. Стайка движется в твою сторону, большая часть существ огибает тебя, но некоторые тычутся мордочками (точнее не мордочками, мордочек у них различить не удаётся, а просто передней частью корпуса, но не станем попусту вязнуть в придирках) в твои ноги, и лишь потом слепо и немощно нашаривают обходные пути. Органы зрения у них теоретически есть, но ещё недостаточно развитые, и дорогу находят они скорее интуитивно, чем полагаясь на смутные пятна, из которых, если верить их восприятию, состоит мир. Что касается спугнувшего их животного, оно, как и было заявлено, очень медленно выползает из воды. Невыносимо медленно выползает оно, титанически медленно, небывало медленно выходит оно на сушу, так медленно, что само время сгущается вокруг него, деформируясь и останавливаясь, так медленно выползает оно, что незачем придумывать синонимов к слову "медленно", это образец идеальной, Платонической медлительности - так медленно выползает, выходит оно на сушу, и на спину ложится впоследствии. У тебя возникает ощущение, что оно умирает, но на самом деле оно просто спит. Это совсем молодой, но уже вымирающий вид. Эти животные относятся к земноводным, но из-за особенностей, что б не сказать – погрешностей строения организма спать и принимать пищу они способны только на суше, из-за чего они часто становятся добычей хищников, или просто слепо блуждающих деревьев, или случая. Ты осторожно подходишь к нему поближе, оно не реагирует. Не рискнув приблизиться слишком близко, ты продолжаешь свой путь мимо водоёма - туда, где виднеется что-то вроде небольшого леса. Вскоре ты останавливаешься, увидев в воде поразительную картину. Тысячи небольших светящихся силуэтов, и они отдалённо, а впрочем – не так уж и отдалённо, а в общем-то и не отдалённо вовсе напоминают людей. Они как будто лежат на спинах, лицом к небу, они неподвижны и в них чувствуется величие, достойное ангелов и предвечных. Они двигаются по течению, одни ближе к поверхности вод, другие ближе ко дну, у них нет лиц, но твоё воображение дорисовывает им закрытые глаза, а лицам, которых нет, присваивает умиротворённое выражение, как будто их души наполнены пониманием всего самого важного, всего единственно и исчерпывающе важного. На самом деле это стайки маленьких рыбок, каждая из которых чуть больше одной фаланги твоего пальца. Сейчас эти рыбки являются самыми распространенными жителями водоёмов, и скоро, когда климат начнёт меняться, прогоняя их из этих мест, они расплывутся по всей планете, и от них произойдёт множество совершенно разных видов.
Насмотревшись на людей в воде, ты вновь направляешься к деревьям, и вскоре их достигаешь. Деревья, конечно, достаточно низкие, самое высокое едва ли дотянется тебе до подбородка, их относительно немного, но все они разные, по крайней мере, ориентируясь по внешним данным, ты не берешься хотя бы примерно отсортировать их на виды, подвиды и как их там ещё сортируют. И конечно, опрометчиво называть их деревьями – будем впредь употреблять слово «растения». Некоторые слабо шевелятся, и ты обходишь их подальше. Это правильно: они плотоядны. Собственно, эти виды тоже относительно скоро вымрут: несмотря на то, что им доступна определённая подвижность, она всё же достаточно ограниченна, а энергии им, естественно, надо гораздо больше чем обычным растениям, будь то дубы или хвойные ели, будь то благоухающие розы или болиголов. Однако добычи им, как правило, не хватает, поскольку, как уже было объявлено они достаточно слабоподвижны, и они обречены, проводить жизнь впроголодь, исчерпывая существо жизни впустую. Ты видишь, как одно такое дерево тихо падает, и его корни, похожие то ли на змей, то ли на гибкие, мясные свёрла, начинают тихонечко двигаться, перемещая дерево на новое место. Что бы преодолеть пару метров растению потребуется пара часов, при условии свободной дороги, а потом ещё не меньше четырёх часов на то, что бы корни проникли в землю и подняли хозяина. Откровенно говоря, не совсем понятно как такое абсурдное существо могло появиться, однако, позже, когда этот вид уже почти исчезнет, в какой-то степени можно будет сказать, что в память о нём останутся его далёкие, сомнительные потомки – змеи. Пока же в них замечательно себя чувствуют самые разные насекомые, из тех которые предпочитают обитать непосредственно внутри коры, паразитируя на добываемых им веществах, но очень скоро и они начнут искать более щедрых на еду носителей.
Остальные растения, хотя и имеют непривычный внешний вид, всё же выглядят гораздо обычнее, и уже из-за этого контраста как-то не бросаются в глаза. Твоё внимание привлекает только небольшой куст с ягодами, напоминающими внешне небольшую морковь, и то – только потому, что лишь оно потрудилось украсить себя чем-то помимо листьев. Всё-таки пока что большая часть флоры решает вопрос размножения корневым путём. Но скоро метод с плодами хорошо себя зарекомендует и будет принят на вооружение, и, что называется, поставлен на поток. А ещё позже, значительно позже, появятся летающие насекомые, и один из видов откроет для себя пыльцу.
Но этого пока ещё не произошло, и хотя тебе любопытно было бы посмотреть на первые в истории вселенной цветы, ты продолжаешь свой путь туда, куда я, как автор, несколько навязчиво тебя веду. Припомни этот абзац, что бы впредь не повторять иных ошибок, и не проявлять излишней доверчивости.
Миновав основное скопление растений, ты оказываешься на склоне горы. Внизу тебе открывается, совершенно дивная картина, и ты смотришь вниз и не можешь заставить себя идти дальше. Что же ты такого особенного там видишь? Очень просто, и немного небезопасно. Ты видишь там Рай. Да, на этой земле пока ещё есть Рай. Конечно, это не совсем Рай в привычном понимании этого слова… На что он похож? Очень просто – он похож на полное отсутствие внешних стимулов к действию. Однако Раю не присущ покой, он стремительно меняется - сугубо добровольно, от избытка молодой силы, без оглядки на здравый смысл, хотя бы в самом нездоровом его понимании. Но осторожно, как бы то ни было, а тебе туда пока идти не стоит, всё-таки тебе надо потом будет возвращаться в своё время, а возвращаться из этого Рая – это довольно тяжело и крайне неприятно.
Вздохнув, ты идёшь дальше. Тебе даже немного грустно, что конец пути уже близок, ведь вокруг прямо сейчас происходят значимые, по сути своей - глобальные процессы, которых ты никогда не увидишь, и тебе придётся составлять своё мнение о зарождении жизни на основании того, что ты видишь на этом небольшом, не так уж разнообразно заселённом клочке суши, но тут даже я, будучи автором, ничего не могу поделать, боюсь, мы немного ограниченны по времени, которое и здесь неумолимо и своенравно правит во всей своей пышной иллюзорности.
Ты видишь небольшой холм, на него взбирается животное похожее на медвежонка с головой слона. Хоботом, так же как и лапы, увенчанным внушительными когтями животное помогает себе карабкаться, но у него не очень получается: то и дело оно нелепо падает к подножью холма, и у тебя замирает сердце: получается, что холм находится недалеко от склона горы, и ты боишься, что животное наберёт, скатываясь, достаточную скорость, что бы упасть с горы. Подойти к нему ты, однако, опасаешься. Ты забираешься на холм, и видишь, что зверьку то же удалось оказаться наверху. Зверёк замирает на несколько секунд, и не спеша идёт вперёд. Ты смотришь ему вслед. Пройдя некоторое расстояние, зверёк оборачивается, делает несколько шажков по направлению к тебе, и снова, развернувшись, идёт прежней дорогой. Так повторяется несколько раз, и ты, наконец, понимаешь его и следуешь за ним.
Зверек подводит тебя к неподалёку находящейся пещере, и останавливается. Ты нерешительно смотришь то на него, то на пещеру, и, наконец, делаешь шаг по направлению к ней. Но зверёк преграждает тебе дорогу. Он крутится, ища что-то, и, наконец, показывает тебе хоботом на камень, лежащий поблизости, а потом на пещеру. Ты подходишь к камню, берёшь его в руку (он как раз размером с ладонь - надо же, как повезло!) и кидаешь в пещеру. Зверёк выглядит немного раздосадованным (хотя не понятно откуда у тебя такая ассоциация: мордочку животного разглядеть никак не получается), и показывает на другой камень, и снова на пещеру, и ещё куда-то вверх. Ты кидаешь камень в потолок пещеры. И вот - с потолка пещеры начинают сыпаться маленькие насекомые самых разных образов, подобий и фасонов, и ты видишь, как они разбегаются. Разглядеть их ты не успеваешь, но от них веет чужеродностью и первобытной тоской. Не дожидаясь пока зверёк снова начнёт подсказывать, ты отправляешь в потолок ещё несколько камней. Только когда после одного из бросков никто не падет, зверёк заходит в пещеру.
Он недолго ведёт тебя по этой пещере: коридор достаточно прямой, развилок почти нет, и можно было бы обойтись и без гида, но ты понимаешь что без него тебе было бы не так спокойно, как с ним - ведь я знаю, что ничего тебе здесь не грозит, а ты этого знать не можешь.
Наконец, ты видишь ЦВЕТОК. От него исходит слабое сияние, и целая вереница ненавязчивых, еле ощутимых приятных запахов. Внешне он похож на самые приятные воспоминания из детства, и на смутную тревогу, которую испытываешь когда всё слишком, как-то неправдоподобно хорошо, и на ощущение которое бывают когда что-то, чего так давно хотелось, наконец происходит, и оказывается что это что-то действительно крайне приятно, и хотеть этого, и прилагать к достижению этого усилия действительно стоило, хотя много раз – особенно по вечерам, с первыми лучами темноты, приходил страх, что опять обманут, что твоя мечта вблизи окажется чем-то невнятным и зудящим, безумно хлопотным и не дарующим ощутимого удовлетворения, и надо будет снова ползти навстречу будущего в туманные дебри завтрашних дней, стремящихся оцарапать тебя как можно сильнее. Его лепестки подобны предвкушению удачи, и чашке горячего чая в приятной компании, за приятным разговором, когда за окном льёт ливень, и ты в принципе знаешь что рано или поздно надо будет выходить под этот ливень, но пока об этом не думаешь, а думаешь как отбить дружелюбно-каверзный выпад собеседника и отстоять свою, ничего, по сути, не решающую, точку зрения. Стебель цветка напоминает чудо, невероятную вереницу случайностей, в конце концов, приводящих именно тебя к самому приятному и хорошему для тебя положению вещей, такому хрупкому и зыбкому, словно его соткал ветер из брызг прибоя, и ты знаешь – и это пройдёт, но того только острее ощущаешь странное пение в груди. И ещё немного похож стебель цветка на непонятную радость, беспричинную эйфорию, которая иногда приходит, и просто происходит себе, то самое абсолютно хорошее настроение, которому не страшны никакие капризы объективной реальности, когда немного чешется кожа, и впереди так много обманчиво манящих тупиков, но разве это имеет значение, разве человеку даны пути, ведущие не пустоту? Это единственный, всеобщий маршрут – отовсюду никуда, и ты имеешь власть озарить его сегодня понимающей улыбкой, и сдержанным ликованием. Таким образом, весь цветок похож на блаженство и счастье последней, истинной и безнадёжной любви, на твоё самое любимое блюдо, и на день когда нет необходимости куда-то бежать и что-то обязательно делать, и на неожиданную встречу с очень приятным, но пропавшим было из твоей жизни человеком, который за прошедшее время остался таким же приятным как и был, и на всё, что происходит неспроста и обязательно к чему-то ведёт, но именно к чему-то благоприятному.
Я мог бы долго описывать этот цветок, но сейчас ты видишь его своими глазами, и в любом случае ты лучше знаешь, на что он похож, как он выглядит и чем он пахнет, тем более, что я вообще не в ладах с запахами, да и описания у меня выходят, как видишь, какие-то неказистые, и уж во всяком случае, не отображающие и ничтожной доли неземной красоты этого ЦВЕТКА.
Так что я пасую перед задачей описать его, и меня можно понять, ведь сам я его не видел – я только придумал его, даже не придумал - ну что я могу придумать, а однажды закрыл глаза, и увидел на долю секунды, и сразу решил обязательно подарить его тебе, именно тебе и только тебе.
Сейчас я сижу у себя дома, за своим компьютером и думаю о том, как сформулировать завершающую мысль. Мне в этом не помогают ни кофе, ни сигарета, ни музыка. Я начинаю раздражаться, но именно в этот раз хочу дописать рассказ: я знаю, что если уйду сейчас, оставлю на потом, то уже не смогу его дописать. Меня не смущает то, что на сон остаётся мало времени, и то, что впереди рабочие дни, нет-нет, меня смущает только то, что фраза, которая будет венчать этот рассказ, неминуемо и заведомо не дотягивает до того, что я хочу сказать. Конечно, потом я внесу в текст определённые коррективы, но общую суть, канаву, концепцию, наконец, я должен написать сейчас, и если получится действительно плохо, то этого будет уже не исправить. В конце концов, я просто решаю изложить то, что меня сейчас волнует, и дело с концом.
А волнует меня то, что ты можешь не захотеть брать этот цветок. Потому что это действительно, самое прекрасное, что когда-либо появлялось в мире вещей. Хотя это, конечно, не вещь, и даже не растение, а, если корректно будет так выразится, воплощение радости и удачи. К тому же он единственный в своём роде, и, возможно, тебе покажется, что если его не трогать, то такие цветы будут расти повсюду. Но, конечно, нет. Собственно, этот цветок не сможет полноценно существовать, именно если ты его не сорвёшь. Если ты не заберёшь его себе, он просто зачахнет, ведь здесь он возник только для тебя. Он ждал тебя, только тебя, и эта маленькая хитрость, этот зверёк с головой слонёнка, функциональная смесь бога-из-машины и рояля-в-кустах, разумеется, как тебе уже понятно, тут только что бы сопроводить тебя к цветку, что обычно не в характере этих зверьков.
Так что забирай его с собой, пускай он приносит тебе удачи и радости, и всё прочее, что обыкновенно упоминают, например, в праздничных поздравлениях и пишут в пошлых однообразных открытках. Осмотрись немного в этом диковинном и, признаю, не всегда красивом мирке, куда я его поместил (хотя, я сюда поместил тебя, а цветок-для-тебя тут уже был, и, конечно, появиться он мог только здесь), помаши ему на прощанье рукой, если хочешь, или не маши, если не хочешь, и вот-вот настанет время возвращаться домой.