(По вселенной "Путевых обходчиков")
Солнце было высоко и слегка прикрыто свинцовыми облаками. Однако это не означало, что в запасе есть ещё четыре часа - радиационный ветер мог пригнать что-нибудь в любую секунду. Клубились снежные мухи, но обзор не перекрывали.
Клаус протёр стекло маски, обернулся. Вильнюс шёл следом. Он чертовски устал, и каждый шаг ему давался с большим трудом: километры пути в полной экипировке, зимняя одежда и мешок с подарками - кто-то на станции вспомнил, что сейчас зима ("Ага, вечная ядерная,"- буркнул тогда Ромеро, почуяв, что кому-то придётся идти на поверхность), и что были когда-то, в мире до войны, праздники, на которые принято было дарить подарки. Деталей никто не вспомнил - Спортивную уже давно заселило новое, молодое поколение, а старички к ним особо не жаловали, ибо взять с молодняка нечего. Так, выбираются иногда на поверхность, ну приносят что-то, но редко когда что ценное.
- Ты как?- ворвался в мир мыслей Клауса тяжёлый, сипловатый голос Вильнюса.
- Нормально,- Клаус улыбнулся, но пожалел о таком расходе сил.- К тому ж не я плетусь в самом конце.
- Если,- Вильнюс остановился,- не доберёмся к закату, хана нам.
Клаус покачал головой и его немного повело.
- Будет тебе, не каркай! Вон, смотри, высотки стоят, подпирают небо! Несколько десятков метров всего! А от них уже до станции рукой подать!
- Ты Паше скажи, он сейчас как раз где-то в кишечнике водяного, дерьмо жрёт.
Клаус дождался, пока Вильнюс с ним поравнялся, и продолжил идти.
- Твой Паша - та ещё гнида, он и на станции дерьмо жрал и других им кормил, только б выслужиться! Так что, мне его совсем не жалко!
Вильнюс прокряхтел и сбросил на снег вещь-мешок.
- Я не могу,- он очень тяжело дышал.
- Фильтр менял?
- Ага, конечно, все беды от фильтра, который ты вовремя не заменил,- Вильнюс кивнул, садясь на камень.
Клаус продолжал стоять. У них совершенно не было времени, собаки могли быть рядом, крысы, да хотя бы горожане. Но и бросить Вильнюса он не мог - два сумаря не утянуть.
- Последняя обойма,- как бы невзначай сказал Клаус, проверяя свой АК, затем достал револьвер.- Чёрт, а тут вообще одна.
- Хорошо тебе,- кивнул Вильнюс,- у меня вообще,- он отсоединил обойму,- вообще пусто нахрен. В стволе, может, последний остался,- он осмотрел свой пояс.- Ох, твою мать, а ствол вообще прое*ал! Зае*ись!
- Наверно в стычке с водяным,- Клаус осматривался, благо погода пока позволяла.
- Сейчас придёт метель.
Клаус постоял ещё немного и сел на камень рядом.
- Ты умеешь предсказывать погоду?- усмехнулся он.
Вильнюс с трудом покачал головой. Дыхание его было чертовский тяжёлым и сбивчивым. Перед глазами проносилась битва с водяным. Вот они проходят мимо воды. Вот Кузьму хватает щупальца и превращает в кашу. Огонь. Много огня. Щупальцы извиваются. Паша толкает Дашу, и та попадает под леску - слюна водяного, жгучая, как кислота, и прочная, как сталь. Ей срезает ноги. Клаус пытается её вытащить, но Вильнюс достаёт пистолет. Пистолет. Стреляет по щупальцу, но как бы случайно попадает в тело Даши. Клаус всаживает обойму в вынырнувшую из воды пасть водяного. Щупальцы сбивают Вильнюса и обвивают ему ноги и тянут к пасти. Паша пытается убежать, но потом понимает, что совершил ошибку: водяной перестаёт интересоваться Вильнюсом и пускает слюни за Пашей. Клаус подскакивает к Вильнюсу, взваливает его на плечо и тянет прочь. Паша, у которого слюной срезаны ноги и руки, воет, кричит, рыдает, злится и медленно погружается в пасть водяного. Пистолет остался там, у Москва-реки. А ещё ноги жгут - на щупальцах, прям на самих присосках, микоиглы, которые впрыскивают яд. Вильнюс усмехнулся: через пять минут он будет похож на желе. Похоже, подарки детям принесёт Клаус. Кажется, была когда-то история про доброго дядю, вроде как его тоже звали Клаусом.
- Иди,- прохрипел Вильнюс.
- Уверен?- удивлённо спросил Клаус.
- Тебе не нужно этого видеть,- слова с каждой секундой труднее давались.- Побереги патроны, понадобятся,- кое-как он протянул свой мешок с добром.
Клаус молча кивнул, схватил мешок и поспешил прочь. Вильнюс запрокинул голову, и в таком положении она и осталась - кости размягчались. Вильнюс пытался вспомнить, как же его звали, этого мужика, который приносил подарки, и что ж это за праздник, который заставил Аванесяна и Ромеро отправить кого-то на поверхность.
На соседний камень приземлилась ворона.