Он сидел на ступеньках перехода и с мрачным видом высекал огнивом искру, чтобы закурить с трудом выисканную в этом подземном царстве самокрутку. Это был человек среднего телосложения, черноволосый, но с клоками седины на затылке, сероглазый, с лицом несколько вытянутым , бледным, как и у всех жителей метро и абсолютно беспристрастным, одетый в драные и потертые армейские штаны и куртку.На ногах были кеды, руки в кожаных перчатках , на которых половина пальцев отсутствовала, на голове у него была кепка, хотя зачем человеку в подземелье кепка ?.. Но никто не спрашивал, а он никому не рассказывал. У всех свои причуды, люди поняли это довольно быстро. Каждый, оставленный Богом гнить в этой адской тюрьме, под названием метро , приобретал какую-то свою личную, непонятную всем привычку, которая несла ему спокойствие. Граф был не исключением.
Эту кличку он получил не за титул семьи, ни за какие либо заслуги, а за травму. Парень, при аварии на его родной станции, Проспекте Мира, получил рану, из-за которой теперь у его лица полностью отсутствовала мимика. Он был всегда равнодушно-спокоен, всегда молчалив и бледен. Как граф.
Самокрутка никак не хотела загораться и, оставив это занятие, Граф поднялся на ноги, взял лежавшую рядом побитую и грязную винтовку H&K SL-8, вещь бесценную , волею судьбы попавшую ему в руки. Лишившая его друзей. Дававшая ему пропитание. И несущая смерть в каждом хлопке выстрела.Он пошел к выходу на Поверхность. Шел молча, но люди оборачивались на него, шептались. Он знал, почему. Все дело в винтовке. И дело не в зависти. А в том, что он снайпер. В том, что будучи бойцом на больших дистанциях, он часто оказывался в десятках метров от своего отряда, попадавшего в беду, отстреливал тварей с поверхности, но не всегда вовремя. А видя, что от отряда ничего не остается, он забирал вещи товарищей и нес их обратно на станцию. Один. Так было не раз. И многие уже думают, что он сам убивает товарищей. Что он так низко пал. Люди. Поэтому он и шел сейчас один. Поэтому никто не согласится с ним идти. Поэтому все смотрят на него зло и с испугом . Но идти надо было. И он лез в ад-на-верху в одиночестве. Многие раньше ему говорили, что это смерть. Но он возвращался. Всегда живым . Все привыкли.
На верх он шел по двум причинам : там не было людей, живых людей, он не был там чужим. Впрочем и своим он не был ;и это единственный способ заработать денег.Из-за дурной репутации он никак не мог устроится на работу на станциях. Его не любили, его побаивались,его прогоняли. А на верху те, кто его боялись были лишь порождениями мутаций и их он убивал.
Гермоворота со скрипом открылись. Он побрел вверх, по эскалатору. Ступеньки трещали под ногами. Как и дозиметр. Он прошел через вестибюль станции и выше на улицу. Солнце , еще не поднявшееся из-за горизонта, окрашивало мир в алый. Пахло гарью. Он глубоко вдохнул и пошел вперед, навстречу обезумевшему, полумертвому миру.