Я родился и прожил свои первые три года жизни в Москве на Беговой улице. Мой отец, Олег Александрович Мельников, сын чекиста и его жены-домохозяйки Зинаиды Павловны Мельниковой, сменившей свою девичью фамилию Гальцева на фамилию мужа, в порыве «стать мужиком и отцом раньше всех», быстро завладел вниманием моей будущей матери Тамары Александровны Левиновой, по знаковому совпадению имевшей такое же имя и отчество, как и его родная сестра. Ему это удалось легко, так как он по тем «шестидесятным» временам был на редкость завидным женихом, а его невеста, как это часто бывало в «простом народе», была маленькой, забитой, но не лишённой сексуальной привлекательности («от неё хорошо пахло»). Так мой будущий родитель «попользовал народ» с последующим появлением меня на свет. Вообще, можно сказать, что чета Мельниковых на протяжении своей жизни тоже попользовала родной народ, как могла, но, к её чести будь сказано, без фанатизма. Зинаида Павловна никогда не компрометировала полковника-мужа ( ) демонстративным меркантилизмом, а сам он даже после окончания Великой Отечественной Войны «отрофеился» довольно скромно, если принять во внимание «отрофеевание» других его товарищей, которые были иногда ниже его и по званию, и по боевым заслугам. Но в целом, на фоне тех невероятно брутальных преобразований, которые тогда происходили в нашей стране по милости разного рода родных «элит», а так же их гораздо более «элитных» геополитических соперников, они, конечно же, были «барами». Отец моего родителя во время семейных разборок со своей половиной часто бросал ей пренебрежительно: «Полковничиха! Всю жизнь дурком прожила, как у Христа за пазухой!», но и сам он, конечно же, тоже удачно «подурковал» за счёт народа не меньше, чем она, что вполне отразилось на поведении их сына. К неизбывному «казачьему аристократизму» Александра Георгиевича примешалось насущное «комчванство», и его отношение к народным массам полностью выдавала его частая реплика по поводу и без: «Хресьяне! Раньше жопу лопухом вытирали, а сейчас, ишь, избаловались: бумагу туалетную рулонами покупают!»
Однако, «пользование» родного народа их отпрыском чекистская чета не одобрила, что было выражено продолжительным разрывом их родственных отношений, а моё нежелательное рождение только усугубило его. Столкновение «пользовательских интересов» моего горе-папаши с его состоятельными родителями привело к тому, что они разъехались, обменяв «беговскую» квартиру на «хрущёвку» в Черёмушках и комнату на Ленинском проспекте, куда отправился жить «чемпион по зачатию». Но перед этим произошёл ряд печальных событий в основном в моей едва начавшейся жизни. Отец развёлся с моей матерью, предварительно найдя ей более образованную и богатую замену в лице Маргариты Николаевны Григорьевой – студентки биофака МГУ, куда он поступил со второго раза, а я получил ожёг лица третьей степени в результате взрыва кислородного баллона, брошенного какими-то придурковатыми «экспериментаторами» в костёр, разведённый ими во дворе нашего «беговского» дома, что, несомненно, имело какую-то мистическую связь со временем, на которое пришлось моё трёхлетней давности рождение в конце «Карибского Кризиса». После непродолжительных «треугольных» «перефутболиваний» меня от родителей отца к моему родителю, а затем к моей родительнице, я остался жить со своими «опекунами» - родителями моего родителя, которые лишили мою родительницу родительских прав, но незаслуженно оставив таковые за своим горячо любимым чадом. Я вырос, пройдя детсадовские и интернатские пятидневки, и, благодаря тщательной пропаганде своих опекунов, продолжительное время почитал своего горе-родителя главным кумиром, а их – своими благодетелями. Конечно, я признателен им до сих пор, но мера этой признательности значительно уменьшилась, ведь все мы рано или поздно взрослеем и начинаем понимать что к чему лучше, чем в подростковые годы… На Беговую улицу второй раз я попал летом спустя 15 лет тоже благодаря своему отцу, который после неудачных попыток стать крутым и богатым оказался в местах не столь отдалённых, куда я часто ездил к нему, привозя передачи и получая от него разного рода «задания»: съездить куда-нибудь и попросить сделать для него что-нибудь важное или дать ему через меня что-нибудь нужное. Вот, и приехал я по указанному им «беговскому» адресу к его другу детства и юности Ярославу Юрьевичу Рейнеру, который стал, в отличие от моего не в меру романтичного родителя, не уркой, а «боголепом», продавая по сходной цене бюсты «вождя мирового пролетариата» разного рода советским учреждениям, нуждавшихся в подобных «скульптурных иконах». Войдя в подъезд многоэтажного «сталинского» дома, в котором жил Рейнер, я увидел перед собой две пустые зарешеченные лифтовые шахты, и дабы ускорить свой визит, а также из полудетского любопытства, нажал сразу на две кнопки вызова, ожидая, когда приедут эти два лифта, и какой из них быстрее. Но в этот самый момент был «взят с поличным» неким пожилым и, по всей видимости, очень «заслуженным» товарищем, который до крайности возмутился моим не «экономичным» поступком, ведь, вся экономика тогда стала по милости «кремлёвских старцев» «экономной». «Да чтоб на вас БОМБУ АТОМНУЮ СБРОСИЛИ, молодёжь хренова!» заявил он с каменным лицом старого ипохондрика. «Мы, чтоб вам сладко жилось воевали и пахали, а вы зажрались окончательно, и даже лифт подождать не можете! Вот бы вас всех сейчас на войну, чтоб вы поголодали, как следует, и знали, как надо жить!» Прозвучало это как проклятие, «анафема», страшное заклинание, которое когда-нибудь обязательно должно было сбыться, подействовать, поэтому я, обычно реактивный и за словом в карман не лезший, молча замер на месте и, совершенно ошарашенный услышанным, провожал недоумевающим взглядом этого злобного старпёра, выходящего на улицу. Потом я поднялся к Рейнеру и передал ему всё, о чём просил его школьный друг… но в голове моей до сих пор зловещим набатом звучат эти уже отчасти сбывшиеся в 90-тых слова, когда не только мне и моей семье пришлось поголодать, переживая все тяготы поражения Родной Страны в «холодной войне»... Сейчас, когда с высоты своих 50-ти прожитых лет я смотрю на всю нашу прошлую и нынешнюю жизнь, меня не покидает одна страшная, по сути, анархическая мысль о том, что любое верховное руководство живёт, лишь, само ради себя, виня во всех своих неудачах и провалах «простой народ», при этом приписывая себе все коллективные заслуги Человечества. Чем так уж мы были облагодетельствованы во время «холодной войны»?- Частично нормальной жизнью?- да и то в больших городских центрах, ведь, «на периферии» был сплошной товарный «дефицит». Чем, так уж облагодетельствовали меня мои «предки»?- Тем, что отдавали меня на детсадовско-интернатские пятидневки, а летом «до кучи» иногда «сплавляли» в пионерлагеря? Тем, кто забирается наверх, разрешается и прощается практически всё, как, например, моему деду, справедливо расстрелявшему по приговору трибунала «за бандитизм на оккупированной территории» экипаж сбитого немецкого бомбардировщика, состоящий из двух немцев и одной немки, «давшей клятву фюреру уничтожать славян везде и всюду», которая из авиационного пулемёта «положила» на Западной Украине 16-ать колхозников, работавших в поле, но обоссалась перед расстрелом. А, вот, дядю его жены воина Николая Павловича Гальцева самого приговорили к расстрелу за то, что он убил поволжскую немку, у которой они квартировали во время одного из отступлений их частей в ходе Сталинградской Битвы. Эта «арийская» «белокурая бестия» грозилась сдать его самого и его боевых товарищей своим «арийским» единоплеменникам, если те, окружив их, возьмут над ними верх. Но солдаты, которые повели его на расстрел, ушли вместе с ним, нарушив приказ, и под другими фамилиями воевали до Победы, показав пример верной дружбы и народной справедливости «главнокомандованию», смотревшему на них как на «пушечное мясо», занявшееся самоуправством. После войны воин Николай Гальцев уже под другой фамилией хотел встретиться с полковником КГБ в отставке Мельниковым у метро «Краснопресненская»… но что-то его остановило в последний момент… и правильно!- Дед бы непременно сдал его «куда следует», как, и меня самого «самолично» бы расстрелял, если б я связался с «антисоветчиками»! Интересно, а, что бы он сделал с теми своими коллегами, которые помогли этим самым антисоветчикам развалить СССР?- Скорее всего – НИЧЕГО. А, вот, они, несомненно, сделали бы с ним то, что в этом случае им было надо. Тем, кто забирается на самый верх можно всё: казнить за предательство, самим кого угодно предавать, «таскать холопов за чубы», с упоением слушать треск холопских чубов во время своих «панских» разборок, а тем, кто «болтается внизу» нельзя ничего из того, что можно тем, кому нравится на всё смотреть сверху вниз…как башенным грифонам или гербовым орлам. Таков итог моего личного жизненного опыта, в соответствии с которым происходят все «судьбоносные» перемены, добивающие Родную Страну до сих пор.