Глава 18
Поезд «Москва-Будапешт» уносил меня в ночь на запад. Постукивая колёсами по шпалам, убаюкивал пассажиров, навевая им сны: кому счастливые, а кому – не очень. Свернувшись клубочком, спала моя пятилетняя Ирочка.
Напротив тихонько похрапывала Лиля. Мы ехали на Украину, к родителям. За окном привычный ночной пейзаж, убегающие деревья, ленты огней, просёлочные пути, редкие полустанки с крохотными, словно игрушечными домиками. Живут же там люди, вдали от цивилизации, без надлежащей медицинской помощи и элементарных удобств. Хотя железная дорога проходит рядом, но скорые не останавливаются, да и топать до станции не близко. А осенью и весной в грязи и тающем снеге вообще не пробраться. Но люди продолжают свою жизнь, влюбляются, женятся, рожают детей, ссорятся, мирятся, разводятся. Всё как везде, в маленьком заброшенном хуторе или большой шумной Москве, в которой я живу уже пятнадцать лет.
Я откручиваю часы мысленно назад в те далёкие годы ранней юности...
... И вижу сквозь время, как поезд привозит меня на пограничную станцию Чоп, а там на пригородной электричке я приезжаю в Ужгород. Опять в том далёком апреле в общежитии кто-то подходит к дверям нашей комнаты, долго стучит и стучит. Даша спит, приняв лекарства, не слышит и не открывает, а я успеваю спуститься в прачечную. Потекла бы моя жизнь совсем другими извилинами, с другими друзьями, другим возлюбленным, которой стал моим мужем. Ему, а не Зурабу я родила детей, не Серёжу и не Ирочку, а каких-то совсем других ребятишек. И не страдаю сегодня в СВ скорого поезда «Москва-Будапешт».
Я вздрогнула. Нет, не собираюсь переписывать и менять своё прошлое. Мне не нужны никакие другие дети, я прожила счастливую жизнь со всеми радостями и невзгодами, дарила свою нежность и ласку любимому человеку, получала сполна взамен до тех пор, пока...
...После третьего курса летом Даша вышла замуж, а спустя семь лет мы будем с ней рыдать в Шереметьево. Она, Алекс и маленький Вадик улетят в Израиль и мы попрощаемся навсегда.
Тем же летом Зураб познакомил меня со своими родителями, а зимой приехал к нам домой просить моей руки.
Я задумала тогда важное дело, но мне нужны были его согласие и поддержка. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок? Да ничего подобного – только через койку (накормив вначале). Проверено!
Это была незабываемая ночь... Он - мой султан и повелитель, я – его служанка и Шахерезада, готовая исполнять все его прихоти и пожелания. Когда мой неутомимый господин откинулся на подушки, я, пристроившись на плече, царапала ноготками его волосатую грудь:
- Зураб...
- ?...
- Зураб... я вот что... я хочу сделать операцию.
- Анастасия, какую операцию? Что ты придумала?
- Ринопластику. Я хочу исправить свой нос.
Он приподнялся на локте:
- Что ты придумала? Зачем тебе это надо? Ты же понимаешь, операция – есть операция, это больно, местный наркоз. Вот я смотрю на тебя и вижу...
- ... носище мой ты видишь! И не говори, что это мне не мешает. Мешает, ну... солнышко, ну пожалуйста.
- Почему сейчас? Подожди ещё пару лет... – Ага, он думал, что я передумаю.
- Нет, я хочу сейчас, хочу быть красивой невестой.
Почему-то этот аргумент его убедил.
- Ладно, приедешь летом в Москву, я договорюсь.
«Ура!» – закричала Та, Которая Внутри, и я вместе с ней.
Он ещё долго ворчал, ворчал. Потом, крепко прижав к себе, зашептал:
- Асенька, дался тебе твой нос, у тебя неоспоримая куча достоинств. Сейчас проверю...
Пусть проверяет, разве я когда-нибудь возражала...
Летом я приехала в Москву и меня прооперировали. Когда сошли синяки и отёки, я смотрела в зеркало и любовалась собой. С лица убрали Эйфелеву башню и видно, как тёплым мёдом отливают глаза, как розовеют щёки и чувственно изгибаются губы. Зураб стоял за моей спиной, широко расставив ноги и сложив руки на груди:
- Тебе нравится? – спрашиваю я из зеркала, не оборачиваясь.
- Нормально.
- Нормально!? И всё!?
- Ты, Анастасия, была особенная. Теперь - такая как все.
Я дулась на него две недели.
Поженились мы летом после пятого курса. Перед отъездом домой, заскочив на почту, получила письмо от Саши:
«Ася, привет! Я слышал о предстоящих переменах в твоей жизни. От души тебя поздравляю. Передай своему мужу, что ему повезло, он – счастливчик.
С моими творческими успехами, я думаю, ты знакома. От предложений нет отбоя. В личной жизни всё не так просто. Я развёлся со второй женой. На сей раз во всём виноват я – принимал благодарность за любовь. Я теперь свободный человек и хочу насладиться сполна холостяцкой жизнью. Завтра с театром улетаю на гастроли в Венгрию.
Ещё раз мои поздравления. Саша.»
Жених был просто неотразим в светло-сером костюме, куда Марчелло Мастроянни до него. Я светилась от счастья, покручивая на пальце обручальное кольцо и поглядывая искоса на моего мужа, смущающегося от чрезмерного к нему внимания. Он расслабился лишь поздно ночью в гостинице, где мы сняли номер. Сняв пиджак и галстук, подхватил меня на руки:
- Так, ты теперь Рудина Анастасия Михайловна, мужняя супруга и должна любить и слушаться. Ася, какое счастье, что это уже закончилось! А теперь, жена, бегом спать.
Мы так устали, что первую брачную ночь перенесли на утро.
Зураб приехал в Ужгород после сдачи госэкзаменов. Сбежав с выпускного банкета, долго бродили по городу, в котором всё началось. На следующий день отправились к Приходько повидаться, попрощаться и поздравить их с рождением дочки.
В Москве у нас была в коммуналке маленькая комната с большой нишей. Туда мы поставили кроватку и пеленальный столик, когда родился Серёженька.
Зураб работал ортопедом в ЦИТО*, готовился защищать диссертацию. Трудился очень тяжело, кроме приёма, обязательных ночей, были ещё дежурства в Большом театре. Все эти капризные танцоры балета с растяжениями и вывихами. У нас была дежурная шутка, когда он утром возвращался домой:
- Сколько балерин ты сегодня охмурил?
- Весь кордебалет...
А однажды в ответ на тот же вопрос, загадочно усмехнулся:
- Ах, Ася, ты меня недооцениваешь...
- Неужели Сама Прима?
- Бери выше – её партнёр.
Он уставал порой так, что я помогала ему раздеться и разуться. И при всей своей занятости, всегда находил время для сына, для меня, для встречи с друзьями. Мы изредка выбирались слушать оперу, смотреть балет Зураб отказался категорически. Лиля жила от нас по московским понятиям недалеко, на одной линии метро. Семьями мы не дружили, но перезванивались и всегда сообщали друг другу, если кто-то выезжал на Украину к родителям.
Мне пришлось своей карьерой пока пожертвовать. Я работала на полставки в районной женской консультации. Серёженьку в годик отдали в садик, он рос, как другие дети, и мне приходилось устраиваться со сменами, когда он болел. Приобретя кооперативную квартиру и перебравшись в Чертаново, решили, что пора родить второго ребёнка. У нас появилась дочечка.
Зураб был любящим мужем, наше супружеское ложе никогда не остывало. Но я ревновала его и мне трудно было с этим бороться. Я видела, что он нравится женщинам, видела, как пьяненькие чужие жёны вешались на него, когда мы собирались компаниями на очередной день рождения или праздник. И никогда не опускалась до дешёвых номеров: заигрывать с кем-то, строить глазки, чтобы вызвать его ревность. Хотя вниманием мужчин не была обделена, но считала, что как себя ведёт жена, так и муж.
То раннее утро, два дня назад, ничем не отличалось от других. Зураб дежурил, дети спали, я возилась на кухне, ещё раз продумывая, ничего ли не забыла с собой взять. На следующий день мы уходили в отпуск и уезжали в Сочи в санаторий им. Ворошилова. Путёвки нам устроил благодарный больной, которого Зураб собрал заново, как детский конструктор. Я слышала, как он открыл дверь и, переобувшись, зашёл ко мне.
- Анастасия, нам нужно поговорить...
*- Всероссийский институт травматологии и ортопедии
Продолжение следует:
http://www.proza.ru/2013/12/03/824
01.12.2013