Шипиц забрался в лодку только уже на середине реки. Сделав могучий гребок он пробкой вылетел из воды и ловко перемахнул через борт. Гуллы всё ещё толпились на берегу злобно рыча и скалясь. Алак-вурд смахнул с лица воду и, потрясая в сторону берега кулаками, клятвенно пообещал в следующий раз порвать гуллов в клочья:
— Ваше счастье, что со мной не было моего боевого палаша, а не то, я бы показал вам, где кукуны гнёзда вьют!
Стянув мокрую одежду он отжал рубаху и джинсы и развесил их сушиться на борту.
Землянинка сидела в полоборота, старательно отворачиваясь, но не сдержалась и скосила глаз. Как ни как, этот алак-вурд являл собой прямо-таки эталон мужской красоты. Это она заметила ещё в гостиничном номере и теперь, не смотря на то, что была на него жестоко и беспощадно обижена, не смогла сдержаться от соблазна увидеть его в наряде Аполлона.
Мария никогда не считала себя озабоченной, просто, ей стало любопытно, устроен ли алак-вурд так же как и землянин или как-то иначе. Ей хватило мимолётного взгляда, чтобы убедиться в их абсолютной идентичности. И, с невольно сорвавшимся с губ охом: "Ничего себе!", тут же отвернулась. На алак-вурде присутствовали лишь тонюсенькие, по последней земной моде, трусики, больше похожие на стринги стриптизёра, чем на нижнее бельё.
— Эй, — окликнул её Шипиц, приметив что-то неладное. — А, ну-ка, ну-ка...
Он потянулся к землянинке, но та упорно отварачивалась.
— Покажи, говорю! — потребовал Шипиц и, схатив женщину за плечи, развернул к себе. — Ох, ничего себе!
Над её левой бровью нависала бордовая шишка гематомы.
— Где это ты так?
— Тебе спасибо! — обиженно проворчала Мария. — Лодку толкнул так, что я кубарем полетела...
Шипиц недовольно скривился. С этой землянинкой одни только хлопоты. Осмотрев ушиб, заявил:
— Надо кровь выпустить!
Мария дёрнулась, но Шипиц держал её крепко:
— Иначе, глаза заплывут!
— Доктор хренов...
— Спокойно! Однажды, чтобы спасти жизнь боевому товарищу мне пришлось в полевых условиях ампутировать ему ногу.
— А мне ампутируешь голову?
— Твой случай не смертельный. Жить будешь. Но, веки придётся раздвигать пальцами. Вон, синь уже под глаза пошла…
— Ну, хватит, уже! — капризно захныкала Мария. — Думаешь, мне приятно? Делай что-нибудь!
Шипиц тщательно омыв руки в реке, ополоснул их водой из фляги и, приступил к операции. Выпустив коготь мизинца попытался сделать прокол, но Мария снова дёрнулась и получился надрез.
— Ай! С ума сошёл?!
— Тихо! — раздосадованно крякнул Шипиц. Он совсем не желал причинять ей боли. — Тихо. Теперь надо чтобы вышла...
Он надавил на опухшее место выпуская уже потемневшую успевшую загустеть кровь. Мария тихонько кряхтела, а Шипиц давил не переставая. Давил до тех пор пока не потекла чистая кровь из пореза. Она тоненькой ниточкой устремилась к виску. В голове мелькнула шальная мысль, где-то он слышал, что людская кровь по вкусу напоминает клауретту. Голова закружилась, в глазах потемнело. А струйка всё текла и текла...
— Э-эй! Ты чего там?
Настороженный окрик женщины вернул его к действительности. Шипиц отпрянул. Его колотило. Он долго не мог нащупать места куда бы можно было сесть.
— Что с тобой? - не на шутку встревожилась Мария. — Тебе плохо?
Шипиц наконец-то сел.
— Всё хорошо, — бормотал он. — Всё хорошо. Она остановилась. Не трогай...
— Эх, ты, — рассмеялась Мария. — Вида крови испугался. Тоже мне, хирург.
Она разволновалась не меньше алак-вурда, но в отличие от него сумела скрыть эмоции. Сомнений не могло быть никаких, он её поцелавал. Нежно и робко. Поцеловал дважды. Сначала в висок. Потом, в ушибленное место. Боже, как трогательно... Какой же он милый... Хотя и сидит практически голый.
Шипиц медленно приходил в себя. Этот восхитительный, чуть солоноватый вкус...
Они молчали погружённые в собственные мысли...
Мария опустила руку за борт и рассеянно наблюдала как вода струится меж пальцев:
"Чудной он какой-то... Вроде, взрослый мужик, а ведёт себя как юнец нецелованый . Сначала упускает прекрасную возможность этой ночью..."
Она сделала всё от неё зависящее: устроила купание с прогулкой по берегу нагишом, пол-ночи прижималась будто во сне...
"Ведь, не спал же! А теперь, так не кстати, затеял эти нежности..."
Всё ж таки она не извращенка какая-нибудь, чтобы вот так вот, откровенно, средь бела дня!
Шипиц ощупывал развешенную одежду, надеясь, что она уже просохла. Как-то, не хотелось сидеть голым. Он чувствовал, что после случившегося, между ним и этой землянинкой возникла какая-то связь. Теперь они не просто попутчики волею судьбы оказавшиеся в одной лодке. Отныне их связывает не только выполнение секретной миссии, но и нечто большее.
Очнулись они от лёгкого толчка. "Тазик" сносимый течением упёрся в берег.
— Влаха-Д! — сдавленно простонала Мария.
Алак-вурд метнулся к пульту управления. Взревел мотор и лодка устремилась прочь от берега, где в зарослях кустарника послышался злобный рык.
Вырулив на середину реки Шипиц осмотрелся и с удивлением обнаружил что снесло их довольно-таки далеко. Течение реки не такое уж и сильное... Сколько же времени он пребывал в прострации?
Он дал "тазику" полный ход.
Мимо снова плыли заросли. Но вскоре стали попадаться свободные участки суши. А потом они увидели место своей ночной стоянки и их взорам открылась ужасающая картина. Гуллы, разложив костры и разведя огонь, поджаривали на вертелах трупы погибших сородичей. Самые крупные особи, видимо, старшие в иерархии уже лакомились кусками пожирней, остальные терпеливо дожидались своей очереди. Не в силах выдержать столь омерзительного зрелища Мария отвернулась, а Шипиц, скрежеща зубами, схватился за металлический стержень.
— Что ты задумал?! — в ужасе воскликнула Мария.
— Наша палатка!
Мария повисла у него на плечах:
— Бог с ней, обойдёмся! Или ты не видишь? Это же звери! Дикие звери!
— Кому как не алак-вурду знать это! — заносчиво воскликнул Шипиц.
Мария едва не плакала. Сама мысль о гуллах повергала её в ужас. Если с алак-вурдом что случится, то и ей останется недолго:
— Не пущу!
Шипиц недовольно отстранился от землянинки. Она, вдруг, напомнила ему мать. Та тоже, узнав, что её сын,единственный наследник вступил в "Сопротивление Молодых", вся в слезах и мольбах, вот так же висла на плечах, уговаривая остаться дома. Послушайся он её тогда, что бы в жизни своей он увидел кроме фамильных погребов, да высоких зубчатых стен родового замка...
Он глянул на Марию. Женщина уселась на место и демонстративно отвернулась, явно, обиженная. Шипиц недоумённо пожал плечами: "Странные эти землянинки, сначала, лезут не в своё дело, а потом обижаются. Вот, чего она сунулась?"
Он вовсе не собирался ввязываться в новую драку и рисковать жизнью ради куска брезента, а лишь брякнул первое что "ветер в ухо надул".
Очередной изгиб реки скрыл гуллов из виду. Отложив "оружие" Шипиц ощупал развешенную одежду и убедившись, что она уже высохла, быстро натянул джинсы. С рубахой же вышла заминка. Пуговицы никак не желали застёгиваться и Шипиц, усердно пыхтя, старательно разглядывал непослушные кругляшки.
На самом деле он лишь пытался скрыть замешательство вызванное неожиданной мыслью о том, что бурный протест землянинки на его желание отбить у гуллов брошенное имущество, вызван вовсе не стремлением верховодить а продиктован совершенно иными чувствами. А что если он ей не безразличен? Эта мысль отнюдь, не выглядела бредовой. Да, они из разных миров. Но, что это меняет? Она - самка, он - мужчина, и мужчина достаточно видный. Землянинка не может этого не признавать. Не зря же, при дворе Первейшего Прим-ларда Николаса сама первая статс-дама не устояла перед его мужским обоянием.
Шипиц, наконец-то, справился с рубахой и разогнувшись перехватил настороженный взгляд землянинки.
Мария обеспокоенно взирала на приготовления алак-вурда. Что он задумал на этот раз? Судя по всему, лезть в воду и добираться до берега вплавь он не собирался. Оружие он отложил в сторону. Это радовало. Возможно, всё и обойдётся. Сейчас ей больше всего хотелось кинуться ему на шею и уговорить бросить всё и вернуться в абергонский замок, а там, там уже и до дома - рукой подать. Но, обратный путь лежал мимо всё тех же гуллов и реакция алак-вурда на заклятого врага могла оказаться вполне предсказуемой. К тому же, не было никакой гарантии что он не оттолкнёт её снова. Единственное что ей оставалось - вложить во взгляд максимум молчаливой мольбы, детской беспомощности и безграничного доверия.
Шипиц в смятрении отвернулся. Эти глазищи! Бездоннные как ущелья Алакских гор! Ещё немного и он бросился бы к землянинке, прижал бы к груди, горячо шепча, чтобы она доверилась ему, что он не даст её никому в обиду, что с ними ничего не случится и всё будет хорошо.
Шипиц и прежде находил землянинку довольно-таки симпатичной, хотя округлостью черт и румяностью щёк она совершенно не походила на женщин его мира. Теперь же, когда синие тени что легли у неё под глазами, придавали ей некое сходство с алак-вурдкой, она показалась ему и вовсе красавицей. Пожалуй, женщины, красивее этой землянинки он в своей жизни ещё не встречал. Да, лицом она истинная красавица, спору нет. Но, фигура - ужас и только! Эти уродливые утолщения на груди и сзади способны отбить всякое желание! Как же всё-таки жестоко посмеялась природа над земными женщинами!
Придя к подобному выводу и тем самым обретя опору пошатнувшемуся было женоненавистничеству Шипиц успокоился, но смотреть на земляняинку всё ещё не решался. Взгляд его упал на туго набитый мешок, торчавший из-под сиденья между ног женщины.
— Что это?
Землянинка отодвинулась грациозно поджав ножки, но Шипиц предпочёл этого не заметить сосредоточив внимание нанеожиданной находке. Достав мешок, он извлёк из него, пару одеял и "козаки".
— Ну, надо же! — восторженно воскликнул Шипиц. — И когда только успела!
Мария, польщённая его искренним удивлением, радостно улыбнулась:
— А ты думал, я там по берегу в панике металась?
— Ай, молодца! — причитал Шипицнатягивая ботинки. — Ай, молодца!
Далеко не всякая алак-вурдка могла похвастаться подобным хладнокровием.
— И одеяла прихватила!
Мария радовалась как ребёнок:
— Я же говорю, и без палатки обойдёмся!
Шипипц досадливо поморщился. Ох, уж эти женщины, не упустят случая лишний раз доказать, что они самые умные и знают всё наперёд.
Мария, подхватив отложенный алак-вурдом мешок, самозабвенно демонстрировала его содержимое.
— Я и хавчик кой-какой прихватила, — она выложила пару банок тушёнки. — Не бог весть что, но лучше чем ничего. Есть и сгущёнка. Она тебе, вроде, понравилась. Будешь?
— Нет, спасибо, я не голоден, — Шипиц печально вздохнул. — Сейчас бы клауретты глоток!
Мария разочарованно убрала провизию обратно в мешок.
"Ну, ни гад-ли? — получалось, её самоотверженные хлопоты оказались напрасными. Любой земной мужик за такие гостинцы признал бы её не только героиней но и первой красавицей. — А этот..."
— А правда, что вы свою клауретту на крови настаиваете?
— Сапэс! Чушь! Выдумки! — ожидаемо бурно отреагировал на "запретную тему" алак-вурд. — Кто только распускает эти нелепые слухи?
— Враки? — Мария изобразила наивное неведение на ангельском личике.
Желваки, заигравшие на скулах алак-вурда несколько компенсировали её досаду.
— Именно так! — твёрдо заявил Шипиц. — Видимо, необходимо дать некоторые пояснения...
Мария продемонстрировала абсолютное безразличие к данному вопросу.
— И, всё-таки, я попытаюсь...
— Что-то, пить хочется, — безмятежно промурлыкала Мария. — Подай пожалуйста...
Шипиц протянул ей флягу. Мария попробовала отвинтить пробку:
— Ничего себе! Что-то, мне - никак! Ну, ты, и закрутил!
На скулах алак-вурда снова заиграли желваки. Эта землянинка просто издевается над ним.
— Значит, так хочется! — процедил он сквозь зубы, но флягу всё-таки взял и пробку отвинтил. — На, пей.
Мария, не замечая грубости алак-вурда, чуть смочив губы, блаженно выдохнула:
— Вку-у-усна-а-а! Вроде, простая вода, а как приятно!
Утолив жажду она аккуратно закрыла флягу и бережно уложила её в мешок:
— Ты хотел мне что-то рассказать. Кажется, речь шла о клауреттте?
— Разве тебе интересно?
— Конечно! — горячо заверила его землянинка. — Я практически ничего не знаю ни о тебе ни о твоём мире. О вас ходит столько легенд и мифов, что и не знаешь, чему верить, а чему - нет.
Мария доверительно подалась к алак-вурду, проникновенно шепча:
— Расскажи мне...
Алак-вурд в миг разомлел от такого внимания, а Мария с трудом сдержала победную улыбку: "Ну, прям, как дитё малое! А ерепенится-то, ерепенится!"