Часть 7.
Наташа привыкала быть счастливой. Но ее влюбленность в парня по имени Артем сковывал страх, вдруг, как только он станет мужем, все изменится. Ведь не могла же мама – ее добрая, ласковая мамочка влюбиться когда-то в угрюмого и вечно недовольного отца. Значит, и теплые руки Артема в один совсем не прекрасный момент, смогут подняться для удара. Ее раздирали противоречия, хотелось верить теплым губам, шепчущим признания, и млеть от невиданной до сих пор мужской ласки. Не было и речи о том, что она может остаться у него на ночь. Тогда лучше совсем не возвращаться домой. Желание уйти из холодных стен, напоминающих по вечерам склеп, победило. И Наташа приняла предложение такого нежного и романтичного Темки.
Она на пять лет моложе его, но из них двоих Артем сохранил в себе больше детского, чем она. Сразу после свадебного путешествия, которое было похоже на ее детские мечты, муж принес домой котенка:
- Нат, - закричал он от порога, - посмотри, кто к нам пришел.
Выбежавшая из кухни девушка никого не увидела.
- Обманщик, - Наташа потянулась к его губам, но из-за пазухи раздался тонкий писк.
- Осторожнее, гостя раздавишь, - Артем распахнул полы пиджака и оттуда на нее глянули круглые от страха зеленые глаза. Котенок был полосатым заморышем, худеньким, косматым, но … самым лучшим в мире. Она всю жизнь мечтала о таком, но отец даже слышать не хотел. А муж сам принес, достал с полки блюдечко из чайного сервиза, налил молока и они вместе, сидя на корточках, глядели, как уморительно тот лакает, испуганно оглядываясь на двух смеющихся людей. В тот же вечер, купая котенка, облитый брызгами Артем, подмигнув ей, произнес:
- Мы в ответе за тех, кого приручили.
И Наташа, принимая в полотенце худенькое, дрожащее тельце заплакала.
- Эй, что с тобой? – Артем обеспокоенно заглянул в ее глаза, чмокнул в нос, - мы откормим его, неси фен, сейчас он снова станет пушистым.
Она промолчала тогда, но про себя думала: «Почему одни люди понимают, что с теми, кто рядом надо быть добрее, а другие – нет». Иногда, просыпаясь раньше мужа, девушка потихоньку щипала себя, боясь, что очнется и забудет ощущение счастливого сна.
А сон продолжался, Наташе казалось, что они, не сговариваясь, играют в дом. Артем был добытчиком, а куда деваться, он знал, что ей еще предстоит четыре года учебы в медицинском. Но он неплохо зарабатывал, им хватало. А она, как настоящая хозяйка старалась встать пораньше, на что муж ворчал – он не любил просыпаться по утрам в одиночестве, и приготовить ему завтрак.
- Тишка, - нарочито недовольным голосом звал он котенка, - ты предатель, куда вы оба сбежали, - хотя прекрасно знал, что они на кухне. Тишка приходил на его зов и кусал за большой палец. Отчего Артем вскакивал и, подхватив котенка, шел жаловаться Наташе на свое несчастное существование. И она, смеясь, жалела.
Маленькая кухонька бабушкиной двушки, которую отец после ее смерти, не спросив у матери, сдавал квартирантам, выглядела непрезентабельно. Прожив месяц в ободранной квартире, в один из вечеров, лежа с ней на постели и глядя на осыпавшуюся побелку, Артем решительно заявил:
- Делаем ремонт.
- А у нас хватит денег? – боязливо спросила Наташа, она хорошо помнила заявление отца, когда они пришли к ним за путевкой в свадебное путешествие.
Тогда он сказал, что дарит им эту квартиру, и будет содержать дочь, пока она учится. Но после – это обязанность мужа. Наверное, то, что он сказал, было правильным, но тон, которым отец разговаривал с ними, был таким обидным, как будто бы он точно знал, что Артем не способен прокормить и кошку. Темка – Наташа впервые видела его таким – прищурив глаза, тихо произнес:
- За квартиру – спасибо. Но я в состоянии прокормить свою семью и в вашей помощи не нуждаюсь.
Хорошо, что они в тот же вечер уехали на море, потому, что подарки почему-то походили на подачки.
- Хватит, - ответил Артем, - ну, не на евро, конечно, а обновить стены и потолок – точно хватит.
Наташа думала, что муж только мечтает о ремонте, но на другой день пришли рабочие и в квартире начался бедлам. Артем слукавил на счет «только обновить». Две недели они жили у его родителей. И все это время она ждала выговора от дяди Саши или тети Вали. За что? Она и сама не знала, ну, может быть, за то, что после работы мужчине нужно отдохнуть. А какой отдых, когда его спальню занимают молодые с непутевым котенком, а из комнаты Алены – сестры Темы, всегда доносится музыка и временами очень громкая. Но он радовался суматохе, которая творилась в доме. И Наташа сдалась, спросив разрешения называть его папой. Александр Петрович, аж прослезился. Сегодня утром, уходя от них с корзинкой готовой еды, она сто раз сказала им спасибо.
- Не за что, приходите почаще, не давайте нам соскучиться, - растроганные родители проводили их до машины и стояли, обнявшись, махая им, как будто, они уезжали на дальний север, а не в соседний микрорайон.
Наташины родители, вернее, мама узнавала все новости по телефону. Притихшая девушка взгрустнула, пока ехали к дому. Но с закрытыми глазами введенная мужем в квартиру, она изумленно ахала, оглядываясь и не узнавая старую квартиру.
Может быть оттого, что все было новеньким, сверкающим, девушка вдруг поверила, что у нее началась новая, совсем непохожая на прежнюю жизнь. И, когда, показывая обновленную спальню, Артем шутливо пригласил жену на королевское ложе, она обвила его шею и доверчиво подставила губы. Он почувствовал ее настроение и ответил долгим нежным поцелуем, от которого глаза не хотят открываться, а тело становится покорным и податливым. Забыв, что рядом огромная кровать, слепо тычась носами, они раздевали друг друга, обжигая губами освобожденную плоть. И только, когда от непереносимой сладости ноги стали подкашиваться, свалились на упругий матрац, застеленный новенькими простынями.
Одно чувство, когда тебе позволяют себя любить, но совсем другое, когда отдаются полностью. Сегодня от неумелых Таткиных ласк Артем испытывал такую сладкую муку, что руки задрожали, а кожа покрылась мельчайшей испариной. Он хотел позволить ей довести начатое до конца, но когда мягкая ладошка, осмелев, скользнула от его груди к животу и ниже, мужчина не удержался и, подмяв пахнущее жасмином тело под себя, вошел в нее. И, хотя жена по-прежнему не издала ни звука, но дыхание ее участилось, по телу побежали волны дрожи, а шелк плоти так сильно сдавил внутри, что он застонал протяжно, будто исторгал из себя горящую лаву.
Счастливые до упоенного молчания, когда слова лишние, они задремали, обдуваемые легким сентябрьским ветерком, чтобы проснуться от телефонного звонка.