Моя бабка, как уже было сказано выше, официально замужем не была ни разу и сохранила свою девичью фамилию в святой неприкосновенности, но мужики у нас в доме никогда не переводились. Последним ее кавалером был Сано Царев - бывший начальник городского телеграфа, где бабка раньше работала связисткой. Ему тогда было около восьмидесяти пяти, а ей уже крепко за восемьдесят, но это обстоятельство им нисколько не мешало. Примерно раз в две недели в нашей квартире раздавался телефонный звонок. Трубку брала, как правило, я. Услышав по телефону голос Сано, я тут же передавала трубку бабке и ретировалась в кухню. Один раз задержалась и получила подушкой между лопаток. Было не больно, но зачем, спрашивается, дразнить гусей? И вообще, где гарантия, что в следующий раз это будет подушка, а не, скажем, кружка с киселем? Зная бабку, можно было ожидать чего угодно.
Обычно после разговора через день Сано заявлялся сам. Всегда приносил три гвоздики - две красных (полная любовь) и одну белую (верность), тортик, пачку хорошего чая, иногда чекушку. Они с бабкой сидели в ее комнате часа два, тихо о чем-то разговаривали, даже хохотали, потом он целовал ей руку, прощался со мной - с забавной присядочкой на одну ножку - и уходил. До следующего раза. Вообще, он был чистенький, забавный старик, вдовец, опытный садовод и не скандальный даже в подпитии - отчасти именно поэтому, а больше из любопытства я как-то спросила бабку:
- Слушай, ба, а почему вы не женитесь? Пусть живет у нас, не помешает.
Бабка выпучила на меня свои ярко-голубые глаза, а потом хихикнула. Потом почесала нос, еще хохотнула - уже с оттенком какого-то самодовольства.
- Дура ты, Верка, как погляжу, и ниче в мужиках не понимашь. Он не марьяжник.
- Чееего? Кто он?
- Не марьяжник, говорю.
- Это как?
- Ну, значит, ухаживать ухаживат, а жениться не будет. Он только с одной женчиной мог жениться - с Варюшей, умерла-то котора. Жена-то его.
- Однолюб, что ли?
- Пошто? Нет, просто не марьяжник. Дроля он.
Кто такой дроля, я, конечно, знала. Это слово сплошь и рядом торчало в старых уральских частушках, петь которые бабка была большая охотница.
- На веселое свиданье
Дроли не явилися -
Они шли через болото,
Клюквой подавилися...
Или еще:
- Ох солома ты солома,
Аржаная, белая,
Ты не сказывай, солома,
Что я с дролей делала.
Пришла моя очередь почесать нос. Дроля, значит...ай да старая перечница.
А старая перечница продолжала.
- Хорошо, что хоть не боля. Ты вот все же дура, Верка, так я тебя научу: не допускай никогда, чтоб дроля-то болей стал. Берегись этого, этого хужее нет, чтоб так сделалось. Болю-то шибко любят, а сами-то боли не любят почти, так, играются. Через них, через болей-то, много пропадает бабского народа. Вон у нас Манька Токарева гуляла с дролей, да и завлеклась - он к супернице ушел, а она и наглоталась порошков, еле откачали.
Это уже становилось интересным. Марьяжник, не марьяжник, дроля, боля...
- Ба, а еще какие ухажеры бывают?
- Есть вот еще - кот. Ну, эти еще хужее болей, они и бабу мнут, и деньги у нее отбирают. А есть - модник, это который к тебе только ходит, а до дела не дошло еще. Дожидайся их, таких-то, некоторы годами в модниках ходят.
Тут я не выдержала и заржала-таки, испортив всю обедню. Сами представьте - сидит в инвалидном кресле восьмидесятилетняя с гаком бабка и рассуждает о "деле, до которого еще не дошло".
Короче, я получила порцию редких по выразительности сентенций и эпитетов, окончательно уверивших меня в том, что я являюсь "бестужей рожей" и "боталом", а в нагрузку еще и по шее, и смылась в кухню - жарить бабке яичницу с помидорами, до которой она была великой охотницей.
Давно мне ни этот разговор, ни забавная бабкина классификация не вспоминались - но, похоже, ничего не пропадает, ничего. Прав был Булгаков: рукописи не горят.
А теперь пора открыть тетрадь и посмотреть, что выпадет на этот раз.
Дааа...фиг его знает, что это. Что это пели - без сомнения. Но как это назвать? Городской романс? Очень может быть.
В маленькой избушке огонек горит,
Молодая пряха у окна сидит.
Молода-красива, карие глаза,
По плечам развита русая коса.
Русая головка, думы без конца:
Надо приласкать бы старого вдовца.
Стар, ну что же делать, пусть осудит мир,
Да зато богатый ротный командир.
Он красотку пряху в Питер отвезет,
Для красотки пряхи бельэтаж наймет.
Он наймет карету, он наймет ей слуг,
И из пряхи выйдет благородный люд.
Он научит пряху танцам и балам,
И из пряхи выйдет молода мадам.
Пряха моя, пряха, пряха ты моя,
Вспомни, что твердила мать твоя родна:
Не ленись, работай, все пряди, пряди,
На мужчин богатых зорко не гляди.
Богатеи хитры, их нельзя любить,
Лучше и дорогу в Питер позабыть...
Ладно, бабка. Уговорила. Хотя в Питер и очень хочется.