Очень скоро случившееся в Амьене уже вовсю обсуждали в Париже. Слухи ходили самые фантастические. Тема была опасной, поскольку затрагивала высших лиц королевства, но столь соблазнительной, что никакие соображения не могли заставить сплетников держаться в рамках благоразумия.
Король больше не скучал – он был в бешенстве.
Когда капитан мушкетеров получил приказ подготовить малый конвой Его Величества для поездки в Версаль, где Людовик недавно приобрел у семейства Гонди небольшие охотничьи угодья, де Тревиль понял, что нервы короля на пределе.
В Версале короля ждала любимая забава – соколиная охота. Было очевидно, что внезапное решение отправится туда, напрямую связано с гнетущей атмосферой, царившей в Лувре – Людовик нуждался в смене обстановки.
Капитан с особым тщанием занялся отбором людей. Лишь одна кандидатура не вызывала сомнений – Атос поедет обязательно. После того знаменательного разговора, когда от скуки Людовик затеял беседу про охоту и неожиданно для себя обнаружил сведущего собеседника, он неизменно хотел видеть Атоса рядом во время подобных поездок. Король никогда не говорил об этом, но Тревиль был опытный царедворец, он умел читать королевские взгляды и улыбки.
Сам Атос поинтересовался только одним – поедет ли Портос. Но Тревиль отрицательно покачал головой. Портос отличный солдат и прекрасный товарищ, но это не тот случай. Атмосфера и так накалена до предела, тут нужны люди выдержанные и тонко чувствующие. Портос подождет до лучших времен – когда-нибудь у короля будет и хорошее настроение.
Тревиль не раскаялся в своем выборе. Чем дальше отъезжали они от Парижа, тем спокойнее становилось лицо короля. Последние четверть часа перед прибытием Его величество не отпускал Атоса от себя, милостиво удостоив его беседой. В свой охотничий павильон Людовик заходил уже с улыбкой.
Казалось, все неприятности остались в Париже. Охота удалась на славу. Погода была прекрасной, соколы проворны как никогда, дичь едва не сама бросалась навстречу – Людовик был счастлив.
Тревиль тоже – король ни на шаг не отпускал от себя Атоса и Дювернуа. Придворным оставалось скрипеть зубами: с одним никто не мог тягаться в познаниях, а другой имел счастливую особенность смешить Его Величество.
После охоты Людовик с удовольствием еще раз осмотрел недавно отстроенный павильон, тешивший глаз бодрым красным цветом кирпичей, и никак не мог нарадоваться новой игрушке. Можно было не сомневаться, что на этом король не остановится – у Версаля было прекрасное будущее.
Когда король удалился на отдых, Тревиль подозвал Атоса и Дювернуа и сообщил, что им позволено до вечера быть свободными. Так захотел Его Величество.
Королевская милость такая вещь, от которой нельзя отказаться, даже если она вам не по вкусу. Атос совершенно не представлял, как он должен быть свободным – ходить вокруг королевского павильона и гонять белок? Но весельчак Дювернуа подмигнул ему и едва Тревиль отошел, радостно толкнул Атоса в бок:
- Вот повезло!
Атос пожал плечами. Дювернуа хитро прищурился:
- Поехали, не пожалеете.
Они сели верхом и Дювернуа уверенно направил коня куда-то через лес, по едва заметной тропинке. Не прошло и четверти часа, как лес неожиданно расступился и перед ними оказалась симпатичная деревушка. Дювернуа хвастливо подкрутил усы:
- Видали? Я бывал тут еще когда всем Гонди заправляли. За те два года, что король землю для охоты купил, смотрите, как расселились. Король не Гонди, его обслуживать надо. Придворные приезжают кого звали и не звали, милости королевские ловят, - он засмеялся. – Кого звали – у короля гостят, а кого не звали, куда тем деваться? А тут и переночевать можно. Король охоту любит, ездить часто будет. Ходят слухи, он еще у Гонди хочет земли здесь прикупить. Охота тут знатная, кому хочешь понравится.
Он снова хитро подмигнул.
Они спешились возле трактира, и Дювернуа уверенно толкнул дверь:
- Эй, старый плут! Как ты тут поживаешь? Все таскаешь живность из лесов Его Величества?
Вынырнувший откуда-то из глубин заведения трактирщик радостно рассмеялся:
- Дювернуа! А я тебя поджидал, так и думал, что ты сумеешь выкроить минутку и заглянешь ко мне.
- Минутку? Да сам король дал мне пинка и сказал: «Иди, Дювернуа, проверь, всю мою дичь извел этот старый хитрец или оставил и мне немного!»
- И как охота? – поинтересовался трактирщик.
- Твоими молитвами, – ухмыльнулся мушкетер. – А у тебя что-то пусто.
- Да, – махнул рукой хозяин заведения, – Его Величество нежданно нагрянул, никто из дармоедов не поспел за ним. Так, двое-трое. Бродят вокруг по лесу, может случай какой выйдет перед королем показаться. Дураки. Кого Его Величество видеть хочет – сам зовет, а если тебя не звали, дома сиди. Вон Финетту не зовут, она и сидит.
Дювернуа расплылся в улыбке:
- Неужели меня дожидается?
- А ты пойди, спроси! – захохотал трактирщик, – только не как в прошлый раз, а то хромым останешься.
Мушкетер смущенно подергал ус:
- Ну уж и хромым.
Трактирщик добродушно похлопал его по плечу:
- Это я так, ты подарочек ей возьми, вино у меня хорошее есть, не скупись.
Дювернуа замялся:
- Атос, а Вы?
- Я останусь тут.
- Вы уверены?
Атос кивнул. Дювернуа виновато улыбнулся:
- Понимаете, я…
- Я понимаю. Я останусь тут.
- Слышишь, ты, старый плут, – Дювернуа повернулся к трактирщику, – это мой друг, смотри, если он мне скажет, что был недоволен…
Круглая физиономия трактирщика изобразила негодование:
- Чтоб у меня и недоволен! Да когда такое было?
После ухода мечтательно вздыхавшего Дювернуа, трактирщик взялся за Атоса. Все, что было лучшего в погребе и на кухне, было выставлено на стол. Сам хозяин развлекал гостя разговором не лишенным остроумия и приятности. И надо отдать ему должное, замолкал он прежде, чем успевал наскучить, а новую беседу заводил, только если видел, что господин расположен его слушать.
Время от времени в трактир заходили люди, кое-кто оставался, но в целом все было тихо и спокойно. Занятый своими мыслями, Атос не обратил внимания на нового посетителя.
Хозяин замешкался, и гость громко выругался, не стесняясь выказывать свое недовольство.
Атос поднял голову.
Возле стойки в развязной позе стоял мужчина, которого можно было бы назвать молодым, если бы не кислое выражение лица, добавлявшее ему возраста. Он был темноволос, с холеным белым лицом. В глаза бросался прекрасный кружевной воротник и великолепные манжеты, но это было все, чем мог похвастаться незнакомец. Остальная одежда неоспоримо свидетельствовала, что от придворной моды он безнадежно отстал, хотя, похоже, совершенно о том не догадывался. Во всяком случае, на сидевших в трактире он глядел с видом явного превосходства. Скользнув взглядом по лицу Атоса, он отвернулся, но тут же снова повернул голову, словно что-то вспомнил.
Атос ответил ему прямым взглядом. Обычно этого бывало достаточно, чтоб досужие наблюдатели тут же занялись своими делами. Но мужчина продолжал смотреть Атосу в глаза и хмурил брови – его мучила какая-то мысль.
Атос почувствовал раздражение. Он откинулся назад, смерил незнакомца взглядом с ног до головы, и холодно поинтересовался:
- У Вас ко мне какое-то дело, сударь?
Услышав его голос, мужчина ухмыльнулся – похоже, его сомнения, наконец, развеялись. Он оперся на стойку, и с самым снисходительным видом ответил:
- Дело? Разве что Вы захотите меня угостить по старой дружбе. Правда, – он с пренебрежением оглядел стойку и встряхнул манжетой, – на замок это не похоже, но Вы и в таком месте неплохо устроились, не так ли?
Кивком головы он показал на стол, на который заботливый трактирщик не забывал добавлять блюд.
Теперь и Атос повнимательнее пригляделся к стоявшему напротив мужчине. Что-то смутно знакомое, но давно забытое, было в его облике. Эти кружева… Точно так же он поправлял их стоя перед зеркалом, у него всегда были великолепные кружева… Это же маркиз де Балинкур!
Имя выскочило из глубин памяти и яркая вспышка на мгновение лишила Атоса зрения. Невыносимая боль снова зародилась в глубине груди, там, где у него не было сердца. Давно уже не было.
Так случалось всегда, когда непрошенным и незваным возвращалось прошлое.
Почти ничего не видя перед собой, Атос едва не на ощупь нашел стакан и залпом выпил до последней капли. Боль немного отпустила, теперь он мог дышать. Понадобились еще два стакана, чтоб он смог хрипло выдавить:
- Садитесь.
Маркиз со злорадной радостью наблюдал, как стремительно пустела бутылка.
- А Вас, граф… – заметив, как судорожно вдохнул Атос, маркиз с наслаждением повторил, – граф де Ла Фер, не узнать.
Он откровенно разглядывал одежду Атоса, потом перевел взгляд на свои, действительно прекрасные, кружева и его улыбка стала просто издевательской.
- Не ожидал увидеть Вас. Я-то прибыл на королевскую охоту, а Вы? Что делаете здесь Вы?
Он не сдержался и снова прошелся взглядом по одежде Атоса. Радость просто распирала его. Атос отставил стакан и с издевкой спросил:
- Прибыли на королевскую охоту? Вы уверены?
Маркиз чуть заметно смутился, но поспешил скрыть это за развязным тоном:
- Да, на королевскую охоту.
- А король знает об этом?
Маркиз вспыхнул:
- Смеетесь? Ну, смейтесь. У Вас всегда было странное чувство юмора. Над Вашей последней шуткой еще многие смеются. Жениться на сестре священника, это же надо было!
Рука Атоса сама собой легла на эфес:
- Вы что-то хотите сказать о моей… жене?
Маркиз бросил быстрый взгляд на шпагу и нервно улыбнулся:
- Нет, что Вы. Я не хочу никого обидеть. Графиня была украшением всех балов, мы все завидовали Вам. Вы были достойно вознаграждены за Вашу смелость. Она оказалась прекрасной и порядочной женщиной. Вы просто счастливец! Мы все были рады за вас… Обоих.
Маркиз бормотал извинения и с тревогой наблюдал, как бледнел его собеседник. Каждое слово похвалы графине только ухудшало положение. Губы Атоса стали серыми.
Маркиз покрылся холодным потом. Когда он съязвил насчет графини и ее муж взялся за эфес – это было понятно, но почему теперь, когда он хвалит ее, граф стал похож на мертвеца? Маркиз был сбит с толку и испуган.
Пришла его очередь хвататься за спасительный стакан. Он залпом проглотил содержимое, не чувствуя ни вкуса ни запаха, и фальшиво изобразил восторг:
- Прекрасное вино! Кто бы мог подумать!
Не зная как выйти из неловкого положения в которое он сам себя поставил, маркиз решил, что будет безопаснее не упоминать графиню вовсе. И уж точно не стоит передавать ей поклон, как он сначала собирался.
В ту пору, когда граф только собирался жениться, маркиз, питая к нему самую искреннюю зависть, сумел с помощью проныры-слуги собрать все сплетни о будущей графине. Самым интересным был рассказ служанки, что приходила убираться в доме священника. Она утверждала, что священник никакой не брат ей, а любовник. Тогда это казалось глупой и даже оскорбительной выдумкой. Но маркиз запомнил, и когда девушка стала первой дамой провинции, с нетерпением ждал скандала. Однако граф и графиня выглядели до неприличия счастливой парой.
Шли дни и недели, графиня блистала на балах, очаровывая всех, граф был влюблен как в первый день, а завистникам и сплетникам пришлось прикусить языки. Потом новобрачные уехали в родовое поместье в Ла Фер.
Вскоре и сам маркиз был вынужден покинуть Берри – жена пожелала жить в Бретани у своей богатой родни. Ее семья не принадлежала к Куси и Роанам и переполненный знатью Берри выводил ее из себя своей спесью.
После до маркиза доходили какие-то смутные слухи о неладах в семье графа, но подробностей он не знал. Спустя пять лет он побывал в тех краях и заглянул в Ла Фер. Хозяев дома не оказалось – ему сказали, что господа уже давно не живут здесь. Они в Париже.
Маркиз был ужасно разочарован. Слухи оказались ложными, у них не только все в порядке, но они еще и переехали в Париж – совершенно недостижимая для маркиза мечта. Он стал завидовать графу еще больше.
И вот он находит этого счастливца в двух шагах от Парижа в самом жалком состоянии. Балинкур уже не задумывался, почему он нашел графа именно здесь, его гораздо больше интересовало, что было причиной. Единственное, что пришло ему на ум - это та старая сплетня. Неужели сбылись его мечты и графа, наконец, украсили рогами? Или он наконец-то узнал, что обладал этим «украшением» еще до свадьбы?
Наполняя стакан, маркиз бросил несколько быстрых взглядов на мрачное лицо графа, и сердце его радостно забилось. Сомнений быть не могло. Старуха была права – над будущим мужем смеялись еще до свадьбы, девица обманывала его с любовником, пока он из кожи вон лез, доказывая родне, что она святая.
Маркиз не забыл, каков нрав у графа де Ла Фер, как и не забыл его умения владеть шпагой. Он прекрасно понимал, что если его догадка верна, то лучше всего оставить эту тему. Но это было выше его сил.
Быть всегда даже не на вторых, на третьих-четвертых ролях, всегда позади, всегда в тени; видеть, с какой легкостью граф получал все, когда ты едва мог рассчитывать на треть – и после всего этого промолчать? Сделать вид, что ничего не знаешь?
Маркиз де Балинкур еще раз смерил взглядом сидевшего напротив графа де Ла Фер, и невольная улыбка растянула его губы.
Ну, уж нет, он не будет молчать и сполна насладится своим неожиданным счастьем. Он хочет, наконец, увидеть, как исказится от стыда это красивое лицо, как будут дергаться губы в напрасной попытке опровергнуть постыдную правду, как граф впервые в жизни отведет взгляд!
Продолжая улыбаться, маркиз сказал самым вкрадчивым голосом, на какой только был способен:
- Да, мы все были рады за Вас, Ваша жена столь добродетельна, а ее брат так благочестив – они стали достойными членами Вашей семьи. Нечасто встретишь такую преданность даже между супругами, такую нежную привязанность, какую питают друг к другу эти БРАТ и СЕСТРА.
Последние слова он выговорил таким двусмысленным тоном, что даже самый недалекий слушатель должен был насторожиться.
Маркиз ждал краски стыда, смущения, испуга – он судил по себе. Вместо этого граф встал, схватил маркиза за ворот и резко выдернул его из-за стола, как морковку с грядки. Затем, не отпуская, выволок на середину трактира, где было больше места и, дернув вверх, заставил маркиза стать на ноги.
- Защищайтесь.
Перед носом маркиза заплясало острие шпаги.
- Господин маркиз… ой! – в дверях появился слуга из-за спины которого выглядывал встревоженный Дювернуа.
Маркиз де Балинкур оглянулся, и не смог скрыть радости:
- Жено? Тебя послала маркиза? Я уже иду.
Он обвел взглядом присутствующих, словно приглашая всех в свидетели:
- Мы не собирались драться, дуэли запрещены. Нарушать эдикты в двух шагах от короля! Мы просто пошутили. Всего хорошего, господа!
Балинкур выскользнул за дверь и, не дожидаясь, пока Дювернуа отойдет в сторону, просто протиснулся между мушкетером и косяком, и бегом устремился прочь. Слуга поспешил следом. Дювернуа шагнул к Атосу:
- Бога ради, Вы с ума сошли! Уберите шпагу.
Перепуганный трактирщик повернулся к нескольким посетителям, бывшим свидетелями сцены:
- Господа просто пошутили, они старые знакомые…
Атос убрал шпагу в ножны и, не обращая внимания ни на кого, обратился к трактирщику:
- Знаком с этим?
Бедняга кивнул.
- Да, то есть, нет… то есть… как Вам будет угодно!
- Узнаешь, что он делает здесь. Зачем приехал, где живет, как можно его найти – все. Где искать меня, знаешь?
Трактирщик усиленно закивал:
- Да, господин, возле короля. Я понял, я все узнаю и пришлю слугу.
Атос вынул из кармана деньги и, не считая, бросил на стойку. Затем развернулся и вышел, оставив за спиной бледного и встревоженного Дювернуа.
Примерно через час мальчишка, посланный трактирщиком, уже рассказывал Атосу все, что тот хотел знать. Пара стаканов дарового вина сделали свое дело – слуга Балинкура рассказал даже то, о чем его не спрашивали.
Маркиз с женой гостил в Париже у ее родственников. Маркиза там еле терпели, и он предпочитал проводить время в салоне у госпожи де Ресто, строя глазки хозяйке. Здесь супруги Балинкур оказались почти случайно: увидев королевский кортеж, маркиза заставила мужа поехать следом и любопытство довело ее до Версаля. Возвращаться в Париж она тоже намеревалась следом за королем, и поэтому супруги серьезно повздорили – маркиз хотел покинуть это место немедленно и впервые в жизни накричал на жену. Маркиза тут же упала в обморок. Когда слуга, попивая вино, рассказывал все это трактирщику, Балинкуры все еще ругались. Слуга полагал, что победит маркиза – все деньги были у нее.
На следующее утро король направился в Париж. Скользнув взглядом по угодливым, улыбающимся лицам придворных, он заметил застывшее лицо Атоса, и жестом подозвал мушкетера к себе. Придворным опять пришлось кусать локти – чертов ставленник де Тревиля первым угадал, когда настроение Его Величества испортится.
Художник - Стелла Мосонжник. Иллюстрация размещена с ее разрешения.