В нашей жизни все так странно устроено, что на величайшую боль тебе непременно будет дана огромная радость. В нашем случае с Пашой это была - «сладость».
За окном темно, плотно задернуты красно-черные шторы, в его спальне вновь горят свечи, но теперь их многим-многим больше. Он заставил им все. Ступить почти некуда. Лишь совсем немного места вокруг кровати, чтобы двигаться. Кругом горят они, большие и малые. Куда не взгляни, вокруг свечи. И полыхают многие тонкие красные язычки.
Я лежу на постели в новом наряде из веревки. Сибари – искусство связывания. Мы как-то невзначай заговорили о нем. Оказалось это едва ли не хобби моего «хозяина». Паша может часами возиться с веревками и создавать настоящие шедевры. Я смотрела, как завороженная как он искусно орудовал гибкими пальцами. Карада, Синдзю, Эби, Хиси - я так много узнала от него в процессе. Про всевозможные особенности обвязок - торса, груди, или всего тела которой он сейчас со мной занимался. Паша говорит с интересом, рассказывает, что это его успокаивает, и оплетает меня, в процессе любуясь результатом, а я с интересом слушаю. Он очень любовно двигался и был осторожен, и выражение его глаз меня завораживало. Как он увлечен. И на миг я его даже приревновала. К самой себе или к этой веревке, не знаю. Но ужаснулась от мысли, а что если он будет смотреть так же на кого-то еще? Немыслимо даже представить.
И он оплетет и рассказывает, пока свечи горят, и звучит тихая нежная мелодия. Японская этника. Словно мы там, а не тут. Цветет и сладко пахнет сакура, лепестки падают нам на голову и запутываются в Пашиных волосах. В этой комнате весна, в то время как за окном дождь – осень. Но мы далеко, очень далеко. В другом мире, где мы оба с ним свободны от всех пут, что нас когда-то пленили. Это он погрузил меня в эту сказку и подарил покой…
Он закончил. Я вновь лежу на постели в очередном шедевре его умелых пальцев. Сегодня простынь черна как ночь - атласна, гладка и прохладна - подчеркивает мое белое тело. И веревка на мне в тон ей. Приятный контраст. Вероятно, я выгляжу очень красиво, потому что Паша смотрит очень долго и все время меняет угол обзора. То правее зайдет, то левее, то станет по центру. И смотрит. Как отблески пламени играют на мне тенями. Как художник, оценивает, что у него получилось. И глаза его сверкают, и уголки губ слегка подрагивают вверх.
Затем исчезает из комнаты и возвращается с фотоаппаратом.
-Зачем? – теряюсь я.
-Я должен…
Вот и все, больше никаких пояснений. И я закрываю глаза, мне неловко, а он фотографирует.
-Смотри в камеру, смотри на меня, - шепчет он, и я шумно сглатываю, открываю глаза. С Пашей трудно спорить, кода он так мягко приказывает. Мурашки бегут по коже. Я словно чувствую, как объектив выхватывает все детали и мельчайшие подробности моего связанного тела. Паша сделал мне нечто в виде чулков до самых бедер. И таким же плетением перчатки до самых предплечий. Окружил мою грудь веревкой, приподняв и слегка округлив ее. Словно и не рожала и не кормила малыша грудью. Хороша.
Паша плавно движется объективом, неторопливо поднимаясь от моих ног. Вот он сфотографировал правую щиколотку и эстетичные узелки на ней, потом переместился на икры и не менее сложные плетения там. Вот он фотографирует колено, и я приоткрываю губы и часто моргаю, так я уже возбуждена, видеть его сосредоточенное лицо. Мне непривычно и ново. Но это самое острое сексуальное чувство из всех, что я когда-то имела. Словно я картина, я полотно…
-Раздвинь ноги, - шепчет он, и я подчиняюсь.
Фотоаппарат щелкает, и я ловлю между вспышками выражение Пашиных глаз. То как он увлечен процессом, и я снова чувствую себя не просто моделью для выхода его творческих идей. Я чувствую себя скульптурой.
-Возьмись руками за спинку кровати, - еще один требовательный шепот и Паша снимает мои руки, когда я подчиняюсь. – Запрокинув голову, Анга. – И я запрокидываю. И снова вспышка и частые щелчки. У него полупрофессиональная оптика, и меня возбуждает даже это. Хотя почему, не знаю. Словно я и правда, на фото сессии для журнала. Завораживает…
Он оставляет камеру на комод слева от меня, и как мне кажется - включив запись видео, и плавно опускается коленом на кровать. И вскоре он уже сидит между моих ног и держит меня за колени. Неторопливо скользит руками по плетению, двигаясь от колен к центру. К моему центру. Скользит там едва ощутимо и перемещается на живот, потом выше, обводит пальцами каждый узелок, обводит подушечками больших пальцев вокруг сосков и отклоняется, оценивая меня придирчивым взглядом.
-Чего-то не хватает…
«Только тебя во мне», - удрученно думаю я. Ему чего-то не хватает, в то время как я уже едва дышу. Так сильно я возбуждена. Но Паша хмурится и ищет вокруг глазами.
-Ты будешь у меня подсвечником.
-Как?..
Я даже дрогнула. Но что мне оставалось, если Паша уже все решил. И вот я подсвечник. Он привязал меня в очень причудливой позе, растянув и подвесив руки и ноги. Теперь на кровати лежит только спина и попка. Все прочее протянулось на разном уровне, в разные стороны. Правая рука чуть выше, левая ниже, тоже он сделал с ногами. Но они не повторяют положение рук. Все индивидуально.
-Неповторимо, - так он оценил.
Я с волнением смотрела, как он раскладывал на мне маленькие свечки – небольшие и низкие, извлекая из металлической упаковки, чтобы она меня не обожгла, раскаляясь, и потом поджигал. И вот я самый экзотичный из всех подсвечников в мире. И Паша бродит вокруг, загадочно улыбаясь и откровенно любуясь.
-Ты художник, - шепчу я.
-Согласен, хоть и до жути извращенный, - тихо смеется он. – А теперь я тебя поимею…
-Как? - Я даже вспотела. Впрочем я до того вспотела. Еще в процессе. Все эти свечки на мне и его приказ «не шевелись Анга». Безумие какое-то. В моих раскрытых вверх ладонях горят маленькие свечи, и шевелиться никак нельзя, они быстро плавятся и воск скапливается у них внутри. Если пошевелюсь, меня обожжет. И как он собирается заниматься любовью? Если такие же свечи стоят на мне дорожкой от груди к животу, на коленях на плечах, на внутренней части локтей, и даже над основанием больших пальцев ног. Я ведь «подсвечник»…
Он делает несколько кадров из нескольких углов, но очень торопится. Свечи горят, времени крайне мало.
-Не вздумай двигаться, - шепчет он со смехом. – Даже не говори…
«Как?», – все еще думаю я, а Паша, склоняясь к самому незащищенному моему месту, там, между ног - резко на него дует, а затем задорно смеется. Я сжалась. Потому что жду и готова, к встрече с ним.
Плавное скольжение – новость для меня. Ведь Паша мастер резких вторжений. Но свечи горят, и я своего рода картина, он занимается любовью не с женщиной, с произведением искусства.
Внутрь. В меня. И тут же плавно назад.
-Не шевелись Анга…
Внутрь. В меня. И тут же плавно назад.
-Не шевелись, милая…
Внутрь. В меня. И тут же плавно назад.
-Испортишь мои простыни воском, накажу, - шепчет он, запрокидывая голову, потому что я, напрягаясь, слегка шевелюсь, ловлю его в себя и не отпускаю.
Внутрь. В меня. И тут же плавно назад.
-Трахни меня! – Как же я извелась. Почти прорычала.
Паша смеется и резко заполняет меня до упора. К чертям простыни, плевать на воск! Охнула от резкой боли, так меня обожгло. Но уже ничего не имеет значения. Толчок. Еще толчок. Сильнее!
Это я кричу?..
-Еще, еще!..
Свечи потухли, захлебнувшись воском. Или завистью, так мне до чертиков хорошо! Плевать на всех! Плевать на все! Я утонула в резких смешанных ощущениях – боль и удовольствие. Я подвешена за руки и ноги, я парю. Пока Паша держит меня за бедра и резко двигается внутрь. И смотрит на мое лицо. Только туда, только так. На мое неописуемое блаженство.
Я громко закричала. Перед глазами пронеслось все. Все, что было недавно, все мои страхи и разочарования. Слезы, боль – все! И я поняла. Да, я брошу Диму, я разведусь, я сделаю все что угодно, чтобы снова это испытать. Я хочу жить безголовой! Я хочу опять так чувствовать, так ощущать.
"Безголовая Анга под плетью"
отрывок романа
(c)~Taliana~