9
В середине сентября мы прибыли в город Кунгур. Запомнились купола монастыря или церковного храма, на крышах которого были видны фигурки людей. Присмотревшись, мы увидели, что бетонированное ограждение вокруг обнесено колючей проволокой, а по углам стоят караульные вышки. Значит люди, находящиеся на крышах были осуждёнными зеками. Странноватая была картина, хотя все знают, что в советские времена, под что только не использовали бывшие церкви и храмы. На окраине города, недалеко от железнодорожного вокзала находилась учебная воинская часть. Мы разместились в старой одноэтажной казарме, в которой необходимо было произвести ремонт. Нас поделили на две команды. Одну, ремонтную, возглавил мой друг, Ваня Сачко, другую, направляемую на колхозные работы,возглавил я. Старший лейтенант Малышев остался с ремонтной командой, а капитан Олейник и лейтенант Никитин поехали с нами. Нас привезли на большое картофельное поле, расположенное недалеко от села, крыши которого виднелись на другой стороне поля, за небольшой рощицей. Мы разбили лагерь, рядом с палатками таких же квартирьеров, только прибывших из Польши. "Поляки" уже обжились, так как прибыли сюда на несколько дней раньше нас. Начались нудные сельскохозяйственные будни. Каждое утро, перед завтраком и каждый вечер перед отбоем, я проводил перекличку. После завтрака мы, становились в борозду по пять человек и, собирая в вёдра картофель, высыпали его в кузов, движущегося впереди грузовика. Как я уже сказал, поляки прибыли сюда раньше нас, и за это время у них произошло небольшое ЧП. Я случайно услышал, как польский офицер рассказывал нашему капитану, что несколько солдат чуть было не сорвались в самоволку, но нечаянно напоролись на одного из офицеров, который в это время справлял нужду в кустах, в нескольких сотнях метров от лагеря. Олейник, выслушав рассказ поляка, опрометчиво похвастался, дескать, у меня бойцы дисциплинированные, носа из расположения не сунут. Зачем он это сказал? Именно после этих слов у меня в голове и засела дерзкая мысль о самоволке. Я поделился своими соображениями на сей счёт с Лёхой Будниковым, человеком, с моей точки зрения, бесшабашным и никогда не унывающим. Лёхе моя идея понравилась - Точно, надо встряхнуться, а то уже картошка по ночам снится, с ума можно сойти от скуки. В палатке мы заранее расстегнули задний выход. Вечером, перед отбоем, я как всегда провёл перекличку и объявил отбой. Мы с Лёхой улеглись поближе к заднему выходу и принялись терпеливо ждать. Нашим офицерам спать явно не хотелось, в их палатке долго горел фонарь, но примерно через час и они угомонились. Мы в полной темноте натянули приготовленные сапоги, и потихоньку выскользнули из палатки. При свете луны я вдруг обнаружил, что помимо Лёхи, за нами ползёт ещё кто-то третий. Присмотревшись, я узнал рядового Гаврилюка, скромного украинского хлопца. - Ты, зачем полез за нами? - возмущённо зашипел я на Гаврилюка. Гаврилюк, тараща на меня глаза, наивно ответил - Так усе полызлы и я з ными. - Где ты видишь всех, нас всего двое, - продолжал возмущаться я. - Да ладно, пусть идёт, не отправлять же его обратно, - заступился за Гаврилюка Лёха. Вскоре мы выползли к дороге, ведущей в село. Луна в эту ночь была особенно яркой, в её свете были хорошо видны железные крыши сельских домов. Вдруг мы увидели, как над высокой, чуть ли не в человеческий рост, придорожной травой "проплывает" то ли офицерская, то ли солдатская фуражка. Так как мы носили пилотки, то фуражка, явно принадлежала не солдату. Мы в оцепенении соображали - обнаружены мы или нет? "Фуражка" продолжала двигаться в нашу сторону и, мы уже были готовы ринуться в сторону лагеря, когда раздался голос - Пацаны, не бойтесь, я свой... - Ага, свой, с каких это пор офицер стал своим пацаном? - пробурчал Лёха. - А ты кто? - просипел я. - Да я водитель, с уазика, помните, привёз сегодня нач.хоза? Я вспомнил, что днём приехал из части офицер на уазике и заночевал у нас в расположении, они с водителем были в фуражках. Теперь мы спокойно могли приблизиться к человеку, который так нас напугал. Водитель оказался бывалым и пронырливым парнем, он уже не раз бывал в селе и знает, что сейчас на току в ночную смену работают студенты из Перьми. Это сообщение нас обрадовало и мы не долго думая, двинулись в сторону села, в сопровождении бывалого проводника. На току мы и правда обнаружили студентов, вернее студенток, что не мало важно. Студентов - парней, было всего два человека, и не удивительно, ведь студенты были из педагогического института. Два парня подставляли мешки под сыплющееся зерно, наполнив мешок, завязывали его и укладывали на тележку. Когда на тележке оказывалось мешков пять - десять, тележку облепляли хрупкие девчонки и катили её в дальнюю часть тока, где другие девчонки укладывали мешки в штабеля. Понятно, что работа у них была не из лёгких, поэтому они были так рады неожиданно появившейся помощи в виде крепких ребят. Мы с шутками, прибаутками включились в работу, на ходу знакомясь и болтая с девчонками. В очередной раз возвращаясь с тележкой, я обратил внимание на девушку, которая стояла на куче зерна и кидала его деревянной лопатой на движущуюся ленту транспортёра. Я запрыгнул на кучу зерна и приблизился к девушке. Мы разговорились и в ходе разговора выяснилось, что девушка была моей землячкой, более того, она оказалась из населённого пункта, в котором я бывал не раз, так как там жили мои родственники. А девушка оказалась в Перьми, потому что тоже приехала к родственникам после школы и поступила в институт. Мы спустились с горы зерна и присев за деревянной перегородкой стали вспоминать общих знакомых. Вдруг я замер на полуслове, в нескольких метрах от себя, я вновь увидел военную фуражку. На этот раз фуражка точно принадлежала офицеру. Я даже узнал его, это был офицер из польского полка. Офицер прошёл мимо нас, не заметив меня. Лёху Будникова в последний раз я видел как раз в той стороне, куда направлялся офицер. Откуда-то неожиданно выскочил Гаврилюк, с безумными глазами, словно летящая бабочка на огонь, направляясь в самую освещённую часть тока. Я успел схватить его за ремень и потащил в противоположную сторону, туда, где я заметил ранее, находились ещё одни ворота. В этой стороне было почти темно, но и ворота оказались закрыты на большой амбарный замок. Гаврилюк, развернувшись, хотел было бежать, сломя голову обратно, но я с трудом вновь поймал его за ремень, и вовремя, офицер возвращался обратно. Я наскоро обследовав ворота, обнаружил, что щель между воротами и землёй вполне широкая и в неё можно попробовать пролезть. Я, встряхнув Гаврилюка, показал знаком следовать за мной и довольно легко пролез наружу. У Гаврилюка застряла нижняя часть и мне пришлось выдёргивать его, как Винни Пуха в известной сказке. Оглядевшись, мы увидели у входных ворот военную машину, а возле неё ещё одного офицера. Мы двинулись в темноту, подальше от освещённого тока. Присев в кустах, мы ждали Лёху, надеясь, что он вот-вот появится. Лёхи не было, и мы решили продвигаться в сторону расположения. В какой-то момент мы увидели тёмные фигурки на дороге. Обрадованные, мы окликнули их, полагая, что это Лёха с водителем уазика. В ответ кто-то крикнул - Пацаны, идите сюда! Голос был явно не Лёхин, но мы всё-равно вышли на дорогу, потому что от неизвестности и непонятности происходящего были в каком-то напряжении. Когда мы приблизились к фигуркам, оказалось, что это два солдата из польского полка. - А, это вы, немцы, - узнали нас поляки. - А вы что здесь делаете? - задал я в свою очередь вопрос. - То же, что и вы, из самоволки идём. Можете не прятаться,- добавил один из поляков, - и нас, и вас уже вычислили. - Как это? - не понял я. - Да мы вчетвером ушли вслед за вами. Но нас кто-то заметил из офицеров, или стукач подсуетился. Вобщем подняли всех, посчитали, а ваши, глядя на это, тоже решили своих проверить, ну и не досчитались тоже. Когда мы уже к деревне подходили, нас машина и догнала. Нас двоих поймали, а двое скрылись. Нам лейтенант всё рассказал и приказал идти в расположение. Вот идём, - закончил свой рассказ поляк, - сейчас разбор полётов будет. Да, кстати, второй офицер на машине, из вашего полка. - Капитан?- спросил я. - Да нет, по-моему лейтенант. - Никитин, - понял я.
Пятачок, возле палаток был освещён фонарями, а на том месте, где я провожу перекличку, стояла цепочка сослуживцев и капитан Олейник. Все обернулись на шум наших шагов. Поляки, понурив головы прошли мимо в своё расположение. - А! Явились ё....-перехватчики, маньяки недоделанные... и так далее, в таком же духе началась и продолжалась несколько минут гневная тирада Олейника. Наконец он выдохся и только тут заметил, что мы не в полном составе. - А где третий придурок? Женился на колхознице, или его взяли быком - осеменителем? - вновь разошёлся товарищ капитан. Мы стояли молча, опустив буйные головушки. Я думал про себя - Это неплохо, когда человек в гневе кричит, сейчас пар выпустит, может пронесёт? - Ну, что ж, будем ждать Будникова. Никто спать не ложится, все будут стоять, хоть до утра, - заключил уже более спокойно Олейник и, повернувшись, скрылся в палатке. В это же время, со стороны польского полка раздавался шум разбора полётов по-польски. Все стали рассказывать подробности обнаружения нашей самовольной отлучки. Когда все уже давно спали,(разумеется кроме нас)вдруг включили свет и капитан потребовал, чтобы все выходили строиться. Все сонные и злые вышли из палаток, а капитан произнёс - Читай список, сержант. Понятное дело, что он обратился ко мне, но последовавшая за этим тишина, словно пика матадора пронзила капитана, и он как тот бык взревел на всё картофельное поле. Вобщем, вычислили отсутствующих, правда всё ждали, что Гаврилюк появится, думали, что человек в туалет отошёл, но не дождались. Потом отправили машину с польским офицером и с нашим Никитиным на поиски, ну а остальное мы уже знали. Мне было неловко, что из-за нас страдают невиновные. Лёхи всё не было, время продвигалось к утру, и я решился замолвить словечко за ребят. Покашляв у офицерской палатки, я спросил разрешения войти. - Что, будешь просить за сослуживцев? - проницательно осведомился товарищ капитан. - Ну а что ж, они не виноваты, вся вина моя, мне и отвечать. Пусть хоть немного поспят, а то весь день с картошкой возиться, уснут на поле, - осторожно, словно идя по минному полю, проговорил я. - Ладно, - махнул капитан рукой, - пусть ложатся, а вы с Гаврилюком будете ждать Будникова, как появится, доложить, и спать, если время останется, а что с вами делать дальше, после завтрака решу. Я вышел из палатки, испытывая огромное облегчение. Теперь я мог со спокойной душой отправить ребят спать. Через какое-то время приехала машина с офицерами и, всё-таки пойманными, польскими "самоходами." Лёхи среди них не было. Лейтенант Никитин подошёл ко мне, и как-то по-отечески потрепал меня по голове, со словами -Вот дурни, - ушёл в палатку. Лёха появился, за пол часа до подъёма, когда уже рассвело. Он долго трещал в кустах, пока мы не окликнули его - Лёха, это ты, бык-осеменитель? Иди уже, не прячься. Лёха вышел из кустов и задал наиглупейший вопрос - А что вы тут делаете? Мы рассказали ему всю эпопею, а он поведал свою. Когда он увидел офицера, который шёл в его сторону, он любезничал с одной из понравившихся ему девчонок. Моментально сориентировавшись, он шепнул девчонке, чтобы она накрыла его пустыми мешками. Девушка оказалась сообразительной и проворной, и уже через пару секунд на месте Лёхи была гора из мешков. Подошедший офицер поинтересовался, не было ли здесь военнослужащих и, получив отрицательный ответ, пошёл в обратную сторону. Лёха, ещё некоторое время просидел под мешками, а потом со своей спасительницей они выбрались из помещения тока и огородами пробрались в дом, где девчонка снимала комнату. Дальнейшее было понятно и без слов, нам оставалось только позавидовать удачливому Казанове.
На утреннем разводе, в этот раз уже окончательно, я был освобождён от должности старшего по команде. Из нас образовали штрафную тройку, что оказалось совсем напрасно, так как мы не успевали угнаться за бригадами из пяти человек и постоянно движущимся грузовиком. К обеду нас расформировали, пополнив нами три пятерки. Остальная часть сельскохозяйственных работ прошла без происшествий и, закончив работу, мы вернулись в Кунгур.