Книга Истины

Моему Лучшему Другу (давно уже Брату) посвящается

Опальный герцог отправляется на поиски легендарной книги, в которой есть ответы на все вопросы.

Карту можно посмотреть тут:  http://yadi.sk/d/HC1GZuJwDjZc8


Часть 1. Сезон охоты

Он ударил несильно, развернув клинок плашмя, но юноша не удержался на ногах.
— И ведь это только урок, — проворчал Лонцо, поднимаясь с мокрой после дождя травы. — В бою вы бы меня добили.
— Уж не сомневайся, — усмехнулся учитель, протягивая руку ученику. – Противник, который не учитывает скользкой травы под ногами, не прожил бы у меня и мгновения. Как и тот, кто подпускает меня так близко. Однако, — старик лукаво улыбнулся, видя, как сник юноша, — один серьёзный плюс есть. Падая, ты не выронил меча.
— Да уж, умер бы как герой, не выпуская оружия, — почти с улыбкой отозвался Лонцо, в очередной раз удивившись про себя, какая крепкая у старика рука.
Учителю было за восемьдесят, он казался тонким и хрупким, но отнюдь не немощным. Воинская стать в нём сохранилась. И сила в руке была достойна лучших из рыцарей Лагодольского двора.
— Это тоже ценно, — заметил учитель, перехватывая меч в левую руку для следующего поединка. — Не можешь победить противника, умри достойно.
— Я постараюсь выполнить этот совет как можно позже, — Лонцо красиво уклонился от тяжёлого нисходящего удара и ловко контратаковал.
— Всё-таки, чему-то я тебя научил, — удовлетворённо проговорил старик, осторожно отводя остриё великолепного клинка от своего горла.
— Хотелось бы всему, — ученик покрутил «восьмёрку» не столько из желания прочувствовать баланс меча, сколько из стремления покрасоваться.
— Чтобы научиться всему, нужно прожить столько, сколько прожил я, — добродушно усмехнулся старик и повторил «восьмёрку». В его руке меч превратился в смазанную серебристую полосу. — На сегодня урок окончен.
Лонцо взглядом проводил учителя и осмотрел двор. Высокая густая трава была чуть примята, а серые стены замка и ограды блестели от влаги в лучах поднимающегося к зениту солнца. День обещал быть ясным и погожим. Лето было в самом разгаре и ничто не должно было омрачить настроения юного герцога Дорского. Вот только на душе кошки скребли. И не оттого, что пришлось во время тренировки не единожды оказаться на траве. Мэтр Одре признал, что юноша, несмотря на возраст, уже может претендовать на звание Мастера Боя. Просто какая-то тень на краю сознания не давала свободно вдохнуть и улыбнуться. Словно вот-вот что-то случится.
Однако прошло несколько часов, и летняя резиденция его величества Ладана Третьего успела погрузиться в предобеденную полудрему, прежде чем копыта взбили дорожную пыль. Срочный гонец его величества осадил взмыленную лошадь у ворот замка, ставшего убежищем от скуки для трёх сыновей и двух племянников императора.
— Все-таки что-то случилось, — вздохнул Лонцо, отрываясь от старинного фолианта и выглядывая в окно библиотеки.
— Может быть, его величество всё же решили присоединиться к завтрашней охоте? – предположил Старший Смотритель Книг.
— Дядя нагрянул бы лично. Его величество в последнее время любит внезапность, — возразил герцог, захлопывая книгу и поднимаясь.
Библиотека располагалась в самой дальней башне старой части замка. Юноше подумалось, что до зала он добирается гораздо дольше, чем добирался из столицы гонец. На последнем завитке последней лестницы его остановил вынырнувший из коридора мэтр Одре. Старик был хмур и озабочен.
— Я хочу услышать это от вас, учитель, — произнёс Лонцо после минутного молчания. Потемневшие глаза мэтра убедили его в том, что предчувствия оправдались.
— Твой дядя… извини… Его величество Ладан третий Блага Вершащий несколько часов назад покинул наш мир. Его благородное сердце отказалось дольше взирать на ссоры высоких принцев, — медленно проговорил Одре.
— Великие Грозы! – выдохнул герцог, осознавая услышанное. — Что теперь будет? Их высочества Геран и Тагор, наверное, уже рвут на части корону?
— Они приказали седлать лошадей, дабы немедленно ехать в столицу, — вздохнул мэтр.
Упомянутые принцы, близнецы, старшие сыновья Ладана, ещё при жизни отца сотрясали вверенные им герцогства междоусобицами, пытаясь поделить ещё не освобождённую корону. Теперь принц Тагор, как рождённый на три минуты раньше, имел все шансы стать императором Лагодола.
— Возможно, его высочество герцог Раданский станет мудрым правителем… — пожал плечами старик.
— Вы сами-то поверили в то, что сказали? Тагор со своей Раданой справиться не может, — отмахнулся герцог. — И Геран такой же, два сапога. Еще Олар Младший мог бы справиться… Хотя лучшим правителем, несомненно, стал бы мой старший брат, Локо… Но не мы выбираем императоров.
— А ты? – мэтр остро глянул на своего ученика.
— Побойтесь Гроз, учитель, — ужаснулся Лонцо. — Я и мыслей таких не держу. Мне только девятнадцать, я младший племянник его величества Ладана, да будут Грозы к нему благосклонны. Мне по степени родства даже думать о короне не положено.
— Боюсь, герцог Раданский другого мнения на этот счёт, — покачал головой старик. — Он может увидеть в тебе угрозу. Будь готов к этому.
Лонцо с улыбкой взглянул в глаза учителю и увидел, что тот говорит вполне серьёзно. Помрачнев, герцог ответил:
— Благодарю за предупреждение. Но всё же я буду надеяться, что этого не случится.
— Надейся. Но не расслабляйся, — Одре ещё раз взглянул на ученика и направился прочь по коридору.

Дождь стучал в окно с настойчивостью бродячего торговца. Пламя свечи затрепетало, когда открылась дверь в библиотеку. Лонцо потёр уставшие глаза и оглянулся. Его старший брат Локо снял шляпу с огромным черным пером и опустился в кресло напротив.
— Хорошо, что здесь меньше лестниц, чем в летнем замке, — усмехнулся он. — Там нужно было полдня потратить, чтобы дойти до тебя и что-нибудь сказать.
— Знаешь, я бы с радостью сбежал сейчас к этим бесконечным лестницам, а лучше в Дорсе. Столица в трауре – не самое моё любимое зрелище, — вздохнул юный герцог.
— Тагор переносит этот траур гораздо хуже тебя, — заметил Локо.
— Это верно, — фыркнул Лонцо, — его убивает девяносто девятидневное ожидание короны. Наверное, его первым указом будет отмена Траурного Ожидания.
— Едва ли он станет ломать традиции, которым тысячи лет, — возразил герцог Горский.
Традиция Девяноста Девяти Дней была заложена давно и прочно. В течение этого времени наследник короны не мог вступить в свои права. Лагодолом правил совет, а будущий император всячески демонстрировал свою скорбь об ушедшем монархе.
— Ему традиции не указ. Он не раз говорил, что, как только на троне окажется, всё перевернет, — Лонцо захлопнул книгу, подняв над свечой вихрь пылинок.
— Не с этой ли книгой я тебя каждый день в летнем видел? – спросил Локо, глядя на знакомый темный переплёт из воловьей кожи. — Ты все пятьдесят дней не расставался с ней и с мечом.
— Да, книга та самая. Мне в ней одна легенда покоя не даёт. Ты слышал что-нибудь о Книге Истины?
— Слышал, слышал, — с улыбкой кивнул герцог Горский. — Красивая сказка и не более.
— Но ведь великий маг Дараан существовал. Этот факт неоспорим, многие его записи были найдены, — горячо проговорил Лонцо.
— Существовал, — подтвердил Локо. — И за всю историю Лагодола равных ему не было. Только даже он не мог написать книгу, в которой есть ответы на все вопросы мира. Это невозможно. Одних только вопросов за всю жизнь, даже за его сто одиннадцать лет не перечесть. А уж ответить…
— Может быть, там есть один ответ на все вопросы… — пожал плечами герцог Дорский.
— Даже если и так… если Дараан считал, что его книга такова, по легенде он спрятал её так, что не найти никому.
— Здесь написано, что есть ключ, по которому книгу можно найти.
— Только до сих пор не нашли, — резонно заметил старший брат. — А где только не искали. И на Туманной Луне, и даже на Драконьем Архипелаге. Оттуда, правда, и не возвращались.
— Знаешь, когда-нибудь я попробую. Оставлю тебе Дорсе и уйду искать книгу, — мечтательно промурлыкал Лонцо. Аристократичные, чуть хищные черты юного герцога смягчила почти детская улыбка.
— Девятнадцать, а всё ребёнок, — проворчал Локо, глядя на брата. — В твоих жилах королевская кровь, а ты мечтаешь о жизни бродяги.
— Простите, ваша светлость, но придворная жизнь нисколько меня не прельщает, — развёл руками Лонцо и снова раскрыл книгу.
— Столько людей о ней мечтают, — напомнил старший брат.
— Могу поделиться, мне не жалко. Смотри. Эта гравюра должна помочь в поиске ключа, — Лонцо развернул книгу вверх ногами, чтобы показать её брату.
— Но здесь только небо и нарождающаяся луна, — Локо мельком взглянул на разворот. — Столько людей до тебя смотрели на эту гравюру и пытались разгадать её. Она может означать только одно – остров Туманная Луна. В противном случае, ключ спрятан в небесах.
— Тоже вариант, — юноша посмотрел на картинку. И вдруг он увидел то, чего, возможно, до него никто не видел.
На перевернутой вверх ногами странице созвездия и небрежные штрихи облаков явственно складывались в очертания замка, увенчанного на шпиле башни серпом стареющей луны.
— Со времен Дараана остались уцелевшие постройки? – быстро спросил он и перевернул книгу.
— Надо же… — протянул Локо, разглядев на картине замок, — я не слышал, чтобы кто-то находил этот рисунок. Нет, от Дараана осталось лишь несколько книг. Чуть больше от его учеников, как и этот, фолиант, но ни одного уцелевшего замка. Две тысячи лет, всё-таки…
— Жаль… Может быть, гравюра означает что-то другое?
— Если легенды говорят правду о нраве Дараана, то этот рисунок может означать что угодно. Бросал бы ты это дело. Оно безнадёжно.
— Нет, брат, можешь думать что хочешь, но я когда-нибудь найду и ключ и книгу. Не должно быть в этом мире невозможного, — уверенно заявил Лонцо.
Свеча затрепетала, отразившись в тёмных, казавшихся чёрными, глазах юного герцога.
— Подумай лучше о том, как не испортить отношений с будущим императором, — старший брат взял, наконец, серьёзный тон.
— Брось, Локо. Мы для него не опасны. Он получает трон по праву первородства. Пусть опасается родных братьев. Геран, кажется, уже не даёт ему покоя.
— Он считает, что, как брат-близнец, он имеет право на половину Лагодола.
— Надеюсь, они не станут делить империю? – проворчал Лонцо.
— Тагор не допустит этого. А ты, всё-таки, будь осторожен. Думаю, не случайно герцогом Раданским была обронена фраза о том, что оскорбления он смывает кровью обидчика. Он видит угрозу во всех нас и провоцирует вызов на дуэль.
— Я через три дня уеду. Надеюсь, за это время, его будущее величество не посчитает себя оскорблённым, — улыбнулся Лонцо.

Первые лучи солнца заглянули в окно, пробрались сквозь цветные витражи и коснулись век Локо. Герцог вздрогнул, словно от удара, и проснулся. Всю ночь ему виделась ставшая уже родной Гория, охваченная пожарами. Однако сон остался позади, а сердце продолжало тревожно стучать. Своим предчувствиям герцог Горский доверял всегда, поэтому первым делом положил под руку ножны с тяжёлым двуручным мечом и только потом начал одеваться. Он никогда не держал слуг-одевальщиков, которые приняты были в королевской семье. После участия в трёх военных походах, где порой приходилось и спать на земле, Локо привык всё делать сам. Ему осталось только пристегнуть плащ, когда дверь с грохотом распахнулась. О существовании замка, как и о правилах хорошего тона, влетевшие в комнату стражники просто забыли. Остановил их только блеск широкого клинка. Герцог успел занять выгодную позицию.
— Вы арестованы, герцог, — заявил из-за спин солдат уверенный голос.
Стражники расступились, открывая взору Локо генерала особой королевской службы.
— На каком основании? – холодно поинтересовался Горский, не опуская меча.
— Участие в заговоре против законного наследника престола, — отчеканил заученную фразу генерал.
— Тарэ, мы с тобой столько раз сражались бок о бок, и ты решаешься так меня оскорблять? – задохнулся от возмущения герцог.
— Я лишь исполняю волю его светлости Тагора. Если считаете это оскорблением, то вините его, — проворчал боец. — Принц считает вас и вашего брата заговорщиками, а ему виднее, раз он будущий король.
— Моего брата? – вздрогнул Горский, проигнорировав совсем попростевший тон бывшего соратника. — Лонцо?
— Да, я имел в виду герцога Дорского. Вам ли не знать?
— Его тоже арестуют?
— Я не могу сказать вам этого, — генерал выдержал пристальный взгляд.
— Вы посмеете взять меня под стражу? Невзирая на титул? – Локо посмотрел на солдат сверху вниз.
— Приказ, — пожал плечами генерал.
— Вам придётся потрудиться, — великолепный клинок свистнул, рассекая воздух грозным предупреждением.
В ответ взметнулись к потолку два десятка одинаковых мечей. Мгновение спустя небольшая комната наполнилась звоном стали и криками. Герцог Горский отточенными до глянцевого блеска движениями отбивал молниеносные удары лучших королевских солдат. На контратаку, несмотря на выгодную позицию, времени просто не хватало. Однако мысли герцога занимал совсем не бой. Солдатами занимались руки и инстинкт самосохранения. Локо беспокоило другое – как предупредить брата.
Зазвенело стекло – это выбитый из чьей-то руки кривой кинжал разбил цветной витраж и улетел во двор. Осколки сверкнули на солнце ярко-красной вспышкой, едва не ослепив герцога. И он вспомнил. Сквозь картину судорожного безумия мелькающих клинков слабо проступила другая: двое мальчишек, семи и тринадцати лет, бегут по зеленой траве, размахивают деревянными мечами, разя направо и налево придуманных врагов. Алый лоскут на траве – тайный и самый важный знак. Это одного из братьев похитили варвары из несуществующей северной страны. Знак, говорящий «я в плену, спасай свою жизнь».
Локо увернулся от удара и провел глубокий выпад – один из излюбленных приемов мэтра Одре. Стены рассветной опочивальни обагрила горячая кровь одного из солдат. Помнит ли Лонцо эту игру? Конечно, он должен помнить. Он ведь и сейчас совсем мальчишка.
Следующий удар рассёк чей-то мундир вместе с плотью. И тут же самого герцога полоснули клинком по рёбрам. Разорванные камзол и рубашка быстро намокли и потемнели. Горский отшатнулся к стене, ударившись спиной о резную поддержку полога. Рванул рубашку. Мокрая ткань поддалась неохотно и громко. В руке Локо остался красный лоскут. Ударив наотмашь по трём свистнувшим в воздухе клинкам, герцог метнулся к окну. Обрывок ткани, пропитанный благородной кровью, вылетел во двор. И сразу тяжёлая рукоять ударила Горского в затылок.
— Только выгляни… — прошептал он, проваливаясь в темноту.

Странные красноватые отблески на стенах напоминали зарево пожара.
— Какая глупость вставлять в витражи алую слюду, — проворчал Лонцо, потягиваясь.
Одевальщики за дверью так и не дождались приглашения. Стараясь во всем походить на брата, герцог Дорский с детства одевался сам, вызывая бурное возмущение своей матери, урождённой принцессы Хор. Пристегнув тёмный плащ с красным подбоем, юный герцог шагнул к окну. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце.
— Это все дурацкие красные окна, — сказал себе Лонцо и распахнул створки.
В лицо дохнул по-утреннему холодный ветерок. Только взошедшее солнце освещало чистый зелёный дворик… не такой уж и чистый. Что-то не вписывалось в мирную солнечную картину. Лонцо пригляделся. Среди зелёной травы, среди поблескивающих цветных осколков лежал багрово-красный лоскут. На миг Лонцо почувствовал себя совсем маленьким ребёнком. Только тогда сердце билось не так тяжело.
— Локо? Что-то случилось? – спросил он у воздуха. Воздух молчал.
— Чушь. Совпадение. Это была просто игра, — отмахнулся герцог, но от окна отойти не смог.
Лоскут лежал под окнами покоев герцога Горского. Самих окон Лонцо видеть не мог из-за страсти витского архитектора к лепнине. Беспокойство нарастало лавиной. Решительно развернувшись, юноша направился к двери. Его комната, как и комната брата, находилась на третьем этаже, но как раз между ними смыкались два крыла замка. Чтобы попасть в покои Локо, герцогу Дорскому надо было спуститься на первый этаж и лишь оттуда вновь подняться на третий. Уже взявшись за ручку двери, он замер и прислушался. Если это всё же было предупреждением…
На нижних ступенях отчётливо послышался грохот подкованных сапог. И сапог этих было немало. Уйти вверх по лестнице? Но за дверью ждут слуги. Лонцо метнулся к окну.
— Высоковато, — поморщился он, глянув вниз. Потом посмотрел на стену.
«Если солдаты не за мной, я буду долго чувствовать себя дураком», — подумал герцог, перешагивая через подоконник.
В следующий миг сомнения разрешились. Судя по грохоту, дверь выбили пинком.
— Она ведь не заперта, идиоты, — тихо проговорил юноша, прислушиваясь.
Он стоял на причудливом выступе на расстоянии вытянутой руки от окна и крепко обнимал статую неизвестной ему девы. Стена, к счастью, была обращена в сад, а не на площадь, всегда полную горожан.
Солдаты с шумом и топотом обошли комнату, видимо, не слишком церемонясь с мебелью. Один из них вдруг высунул голову в окно. Лонцо вжался в стену так, словно хотел сквозь неё провалиться. Каменная дева при жизни едва ли была удостоена столь пылких объятий. Солдат же внимательно изучил двор и исчез в комнате. Лонцо с облегчением выдохнул. При всём желании, он так и не смог стать невидимым, и солдату было достаточно просто повернуть голову, чтобы увидеть фигуру в чёрном.
— …значит, успел уйти раньше! Найти! Приказ был достать из-под земли! – загремел в комнате знакомый голос. — К полудню младший тоже должен быть в подземелье! Пятый на караул, остальные за мной!
— Тарэ… Ведь вы с Локо под одними стрелами стояли, — сквозь зубы прошипел юноша. — Похоже брат был прав. Тагор нас испугался.
Несколько минут спустя, когда стихли шаги ушедших солдат, Лонцо осторожно заглянул в комнату. Караульный сидел в кресле и со скучающим видом изучал гарду своего меча. Лонцо бесшумно ступил на пол. Заметив боковым зрением движение, солдат вздрогнул, резко поднялся и обнажил меч.
«Надо не дать ему закричать», — подумал юноша и сразу пошёл в атаку.
Первый его удар был отбит уверенно и умело. Второй герцог нанес сбоку, немного неловко, как учил мэтр Одре. Мастер считал, что двух ударов достаточно, чтобы, не раскрывая себя, понять возможности противника. Третьим нужно было бить наверняка.
Солдат же, уверившись в том, что слухи о мастерстве Дорского сильно преувеличены, с довольной улыбкой перешёл в наступление. И даже не успел понять, в какой момент Лонцо поднырнул под его меч, приняв клинок на клинок. Когда его собственный кинжал, вырванный из ножен, по рукоять ушёл в его грудь, на лице его проступила не боль, а удивление. Выронив меч, солдат повалился на пол.
Лонцо выпрямился, тяжело дыша. Его сердце пыталось проломить рёбра и куда-то сбежать. Впервые в жизни ему пришлось убить.
В глазах потемнело, и юноша опустился на пол рядом с телом. Все учебные бои казались теперь дурацкой забавой. Однако уроки эти пошли на пользу, и Лонцо, когда немного пришёл в себя, мысленно поблагодарил мэтра Одре за эту первую победу.
Оставаться дольше здесь было нельзя, и юноша, стараясь не смотреть на убитого, прокрался к двери. Вытащив из ящика бюро тяжёлый кошель, он привязал его к поясу и посмотрел в замочную скважину. На лестнице не было ни души.
Подхватив со стола чёрную шляпу с алым пером, Лонцо выскользнул в коридор. Ступая мягко, словно кот, юноша спустился на два этажа и остановился. Внизу слышались чьи-то голоса.
— Откуда его может принести? – ворчливо спросил один. — Все комнаты проверили! И чердак! В окно, что ли, прилетит?
— Может, и прилетит, — хохотнул второй.
— И потом, сами же видели, шляпа осталась, кошелёк остался. Он где-то рядом был. Чего-то мы недосмотрели, — уверенно заявил третий.
— Да чего мы могли недосмотреть? Я даже в окно выглядывал! – взорвался первый.
— Ты не кипятись, — добродушно проворчал четвёртый, — не поймаем, и не поймаем. Голову не с нас снимать будут, а с генерала.
— Чего мы вообще его ловим? – поинтересовался второй.
— Доброе утро, — хмыкнул третий. — Его светлость Горского когда арестовывали, ты где был?
— За дверью, на карауле.
— Тогда понятно. Наш будущий король обвинил герцогов и Олара-Младшего в заговоре.
— Чушь какая! – фыркнул второй. — Зачем им это? Ну ладно ещё его высочество Олар. Между ним и троном всего двое стоят, но герцогам это зачем?
— Ох, не знаю. Этот Горский столько наших ребят положил, пока мы его взяли, — встрял первый.
— А ты бы как дрался, если бы свою честь и свободу отстаивал? Я родом из Гории, и точно могу сказать, что такие благородные люди моим народом ещё не правили. Благородный он человек и не стал бы заговор устраивать, — горячо проговорил четвёртый.
— А младший? Год прошёл с тех пор, как он Дорсе унаследовал, и что-то я ничего хорошего про него не слышал, — ехидно вставил первый голос.
— Плохого тоже не слышал. Так что молчи, о чём не знаешь, — резко оборвал его четвёртый. — Дорский мальчишка ещё. Мечтатель и романтик. Он бы ближайшие лет десять в политику лезть не собрался. А вот теперь я бы на его месте попробовал.
— Договоришься ты… давайте помолчим, — предложил второй, и разговор стих.
Лонцо стал бесшумно пробираться обратно. Где-то должна была быть лестница для прислуги. Герцог ни разу ей не пользовался, но примерное расположение её знал. Поднявшись до своего третьего этажа, он скользнул в пустой коридор.
Дворец всегда был полон именитых гостей, но все они обитали в северном крыле. Только герцога Дорского поселили в южном, для того, видимо, чтобы отделить его от брата. Благодаря этому и слуг в южном крыле было мало, и теперь юноша не встречал ни души.
Череда поворотов закончилась дверью, не такой роскошной, как все остальные в этом коридоре. Лонцо положил руку на рукоять меча и толкнул створку. Лестница для прислуги оказалась раза в четыре уже той, которой пользовались господа. Узкие окна в серых стенах больше напоминали бойницы. Вслушавшись в тишину, герцог двинулся вниз. Он был уверен, что этот путь отступления генерал учёл, но у этой лестницы было явное преимущество. Её ширина не позволила бы противникам нападать больше, чем по двое.
Напряжение с каждой ступенью нарастало. Лонцо не ошибся в своих ожиданиях. У двери, ведущей в коридоры первого этажа, его ждали четверо. Солдаты стояли молча и были, видимо, готовы к появлению юноши. Они увидели его на долю секунды раньше, чем он их. Тускло блеснули четыре клинка. Лонцо сжал левой рукой рукоять кинжала и шагнул обратно на лестницу, чтобы лишить врагов возможности нападать вместе. Впрочем, солдат это не смутило. Двое более рослых уверенно двинулись вперёд, ещё двое остались на месте, с вызовом глядя на герцога.
Противники атаковали так умело и настойчиво, что Дорскому пришлось отступить на несколько ступеней. Один за одним он парировал удары, вспоминая лучшие уроки мэтра Одре. Когда звон стали на миг стих, Лонцо отчётливо услышал наверху слаженный топот.
— Окружили, — прошипел он, неожиданно для себя разозлившись.
Он понял, что если он не прорвется за эти несколько секунд, шансов больше не будет. Со звериным рычанием Лонцо пошел в атаку. Приняв один клинок на гарду кинжала и поднырнув под второй, он рубанул мечом ноги ближнего к нему солдата. Не прекращая движения, он вонзил кинжал между рёбер второго, едва успел вытащить и прыгнул вперёд. Плюнув на изящество исполнения, третьего солдата он опрокинул ударом ноги. Лишь с четвёртым получилась короткая, но красивая схватка. Тот тоже вооружился вторым клинком и успешно отразил два удара. Третий он принял животом.
Толкнув безвольное тело под ноги подоспевшим солдатам, Лонцо нырнул в узкий коридор. На бегу спрятав оба клинка, герцог с размаху врезался в какую-то дверь, распахнул её и оказался в просторной кухне с тремя печами и раскрасневшимися напуганными поварами. Растолкав мальчишек-поварят, он кинулся в другой конец кухни. За его спиной грохнула дверь, и раздался топот многочисленных ног. Крик кого-то из солдат «задержите его!» опоздал на долю секунды. Лонцо распахнул следующую дверь и оказался на заднем дворе. Всего в десяти шагах от него была калитка в дворцовой стене, через которую слуги ходили в город на рынок. Не раздумывая, герцог кинулся туда, едва не сбив с ног молоденькую служанку, и выбежал на улицу. За спиной слышались крики. Двор наполнялся охраной.
Лонцо бежал, что есть сил, по узкой улочке, выложенной брусчаткой. Он знал этот город, как родной. Он знал, что через сто шагов эта улочка вывернет на широкую Королевскую улицу. А там можно затеряться в толпе. На Королевской улице всегда толпа приезжих, торговцев и просто бездельников. Уже когда юноша свернул в долгожданный проулок, стену противоположного дома хищно клюнула стрела.
Не успев даже перевести дух, Лонцо врезался в густую толпу. Сорвав плащ и шляпу, он заставил себя успокоиться и двинулся в ту же сторону, в какую шёл народ. Толпа неспешно несла его к невысокой сцене, где выступали бродячие артисты. Доносились и заставляли вздрагивать крики солдат и возмущенные возгласы расталкиваемых горожан. Лонцо судорожно вздохнул и огляделся по сторонам. Чуть поодаль, на краю истрепанной долгими дорогами повозки сидел худощавый старик в выцветшей широкой накидке с капюшоном. Он настраивал лютню и что-то бормотал себе под нос.
— Три лота за ваш плащ, сударь, — быстро проговорил герцог, подлетев к музыканту.
— Согласен! – удивлённый старик отложил лютню и быстро сбросил накидку.
В иссушенную временем ладонь со звоном упали три золотые монеты. Старик попробовал их на зуб и, подняв глаза к небу, возблагодарил Грозы. На эти деньги можно было купить бархатный камзол, меховой плащ и новую лютню.
Лонцо меж тем снова нырнул в толпу, натянув капюшон на глаза и прижав к груди сверток из своих плаща и шляпы. Рядом возмущенно вскрикнул торговец засахаренными яблоками, которого бесцеремонно отшвырнули в сторону трое солдат. Кто-то, проворчав сложное ругательство, толкнул юного герцога в плечо, и мимо пронеслись двое стражей королевской службы. Они остановились и растерянно оглянулись.
— Где он? Кто сказал «я его вижу»? – прорычал старший.
— Да в этой толпе королевскую свиту потерять можно! Не то, что одного мальчишку! – огрызнулся второй.
Пока они ругались, толпа пронесла Лонцо мимо, едва не ударив о стальной наплечник старшего стража. Чуть выждав, юноша оглянулся и заметил далеко позади форменные оранжевые перья. Солдаты стягивались обратно к проулку. Только теперь герцог облегченно вздохнул. Он вынырнул из толпы и остановился у стены пузатого трехэтажного дома. Теперь нужно было решать, что делать дальше. От королевского замка следовало держаться подальше, и помощи в столице ждать было не от кого. Хотя…
— Мэтр Одре, — Лонцо улыбнулся.
Старый учитель возвратился в Карду вместе с королевской семьей и сейчас должен был быть в своем имении в нескольких милях от восточных ворот. Герцог задумался, не стоит ли найти коня, но быстро отмёл эту мысль. Пока он выглядит как бродяга, никто не обращает на него внимания. А если он захочет выехать из города верхом, то неизбежно заинтересует стражу.
С опаской оглядываясь, Лонцо направился к восточным воротам. В конце концов, он и пешком доберется часа за три.

Страж восточных ворот зевнул, потянулся и прислонил алебарду к створке. Ещё раз перечитал донос, принесённый гонцом на взмыленной лошади. Приказ, описание, посулы, угрозы… Описание, впрочем, было лишним. Страж знал Дорского в лицо. Юного герцога жители столицы часто видели в королевской свите.
«Чем этот мальчик Тагору не угодил?» — подумал страж, свернул донесение, спрятал его в карман и снова стал вглядываться в пеших и конных, крестьян и господ, горожан и просто бродяг.
Вот и сейчас какой-то бродяга, едва не попав под копыта гнедого коня, приблизился к воротам. Поравнявшись со стражем, он плотнее завернулся в плащ, как будто из ворот дуло. Миновав арку, бродяга чуть выпрямился и как будто даже стал выше ростом.
— Чего они боятся? – проворчал солдат. — Нужны они нам. Не в город, и слава Грозам…

Миновав ворота, Лонцо выпрямился и прибавил шаг. Ему предстояло пройти ещё несколько миль, подгоняли голод и страх. Мимо шли в город крестьяне в надежде продать плоды своих трудов. Не спеша ехали из города верховые. Иногда по дороге проносились гонцы на быстрых жилистых лошадях, поднимая клубы рыжеватой пыли. Вскоре тракт остался позади. Юноша свернул к видневшимся вдалеке холмам, покрытым густой шубой соснового леса. Места эти были знакомы герцогу с детства. В имении мэтра Одре он провёл не один год, обучаясь многим наукам и в особенности искусству боя. Не многие в Лагодоле могли поспорить в мастерстве с Одре, и не было таких, кто превзошёл бы его. Именно поэтому мэтр стал избранным наставником императорского дома. Он обучил самого Ладана, его брата и племянников. Только сыновей покойный король почему-то захотел обучать в Харране. Эта жаркая и агрессивная страна, лежавшая по другую сторону гор, славилась своими изогнутыми клинками и фанатичной яростью воинов.
Впереди показалась невысокая зелёная крыша справного двухэтажного дома, и у Лонцо вдруг тревожно забилось сердце. На миг ему показалось, что в ярком лазурном небе над знакомым медным флюгером висит тёмная низкая туча. Тряхнув головой, юноша прогнал наваждение и ускорил шаг. Но приблизившись к воротам, он замер в нерешительности. Кованые створки были распахнуты, и слуги обвешивали их черными лоскутами. По древнему поверью это должно было отпугнуть духов тьмы, не дать им увести душу новопреставленного в подземное царство. Храму Гроз так и не удалось победить эту традицию.
Закусив губу и стараясь не делать предположений о том, кто умер в доме учителя, Лонцо подошел ближе.
— Мир вам и светлый путь ушедшей душе, — обратился он к двум дюжим молодцам, которые под присмотром седого старца растягивали чёрное полотно.
— Шёл бы ты, бродяга, своей дорогой! Здесь тебе сегодня не подадут, — неприветливо отозвался один из молодых.
— Полегче, олух! – прикрикнул на него старик, которого Лонцо помнил с детства. — Будь добрее к людям. Когда-нибудь всё тебе вернется.
— Благодарю вас, отец, — герцог чуть склонился, стараясь не открывать лица.
— Не за что, — вздохнул старец.
Он подошёл к юноше, положил руку на его плечи и неожиданно волевым движением повлёк прочь от ворот. Остановившись в тени пышной акации, старик убрал руку и ещё раз тяжело вздохнул.
— Вы пришли искать помощи у мэтра Одре, ваша светлость? – неожиданно спросил старший хранитель дома.
Лонцо вздрогнул и поднял глаза. Старик смотрел на него с глубокой печалью.
— Вы узнали меня?
— Ваш голос, ваши манеры, ваша стать выдают вас. Разве я мог не узнать любимого ученика мэтра Одре? В свою последнюю минуту хозяин просил помочь вам, когда вы придёте.
— В последнюю… минуту? – переспросил юноша вмиг пересохшим горлом. Он почувствовал, как замерло сердце, и кровь отлила от лица.
— Утром в дом ворвались солдаты императорской службы. Они обвинили мэтра Одре в заговоре против наследника и пытались арестовать. Вы знаете, как он владеет клинками. Ещё немного, и он вырвался бы, но появились лучники. Он умер почти сразу. Успел только сказать, чтобы я позаботился о вас. Так что, я в вашем распоряжении.
— Я могу его увидеть? – глухо спросил Лонцо, чувствуя, как рушатся остатки его спокойного и надёжного мира.
— В доме много солдат, — покачал головой старик. — Я думаю, они ждут вас.
— Тогда обнимите его за меня, — герцог отвернулся и медленно побрёл прочь.
Ноги сами привели его обратно к тракту, и юноша бесцельно пошёл вперёд, оставляя за спиной столицу, стражей и остатки надежд. Яркое ещё по-летнему солнце участливо пощекотало его за правым ухом, не дождалось улыбки и, обидевшись, спряталось за тучу. А Лонцо всё шёл, и тень его, удлиняясь, обгоняла его по левую руку.
Пришёл он в себя только тогда, когда оказался у ворот постоялого двора. Солнце к тому времени уже оделось в пурпур, растолкав тяжёлые низкие тучи, а ноги обещали отомстить хозяину за жестокое обращение и уронить его лицом в пыль. К тому же Лонцо почувствовал, что смертельно голоден. Желудок никак не хотел соблюдать траур и требовал своего с настойчивостью бездомного пса. Взглянув на распахнутые ворота, герцог снял старую накидку и развернул свёрток, который так и не выпустил из рук. Встряхнул алое перо и пристегнул плащ. Заставил себя выпрямиться. Пусть сапоги покрыты пылью, но принять его должны как герцога, а не как бродягу.
— Надеюсь, хоть здесь меня не ждёт королевская служба, — вздохнул Лонцо и шагнул под арку ворот.
Навстречу ему тут же выбежал чумазый мальчишка, остановился, выглянул за ворота, и лицо его изумлённо вытянулось.
— Милорд пешком? – мальчишка с интересом пригляделся к вошедшему во двор герцогу.
— На лошади-невидимке, — невесело усмехнулся тот и направился к дверям трактира.
Массивное трёхэтажное здание из камня и дуба дышало почти домашним уютом. Распахнув дверь, юноша оказался в большом хорошо освещённом зале, наполненном запахами табака и жареного мяса. Из-за широкой дубовой стойки вынырнул хозяин и, мгновенно оценив костюм и манеры нового гостя, сам вышел к нему навстречу.
— Приветствую, милорд. Окажите честь моему скромному заведению. Близится ночь, и не пристало благородному мужу коротать её в дороге.
— Ужин и комнату, — холодно произнес герцог, едва удостоив трактирщика взглядом.
«Есть три места, где стоит показать хоть тень слабости, и у тебя отберут последнее. Это университет, постоялый двор и круг придворных его величества», — сказал ему когда-то брат.
— Позвольте предложить вам этот стол, — меж тем суетился трактирщик. Он провел юношу через весь зал к окну. — Здесь никто вам не помешает.
Лонцо кивнул и опустился на добротный деревянный стул. Дубовый стол с изрезанной десятками скучающих кинжалов столешницей тоже казался мощным и добротным. Он был частично отгорожен от остального зала колонной, удерживающей второй этаж.
— Чего желаете откушать? – мелодично поинтересовалась словно возникшая из ниоткуда подавальщица.
— Чего-нибудь на ваш выбор, — безразлично отозвался Лонцо и поймал за руку собравшегося исчезнуть трактирщика. — Мне нужны бумага и чернила. Мне необходимо отправить письмо.
— Сию минуту, милорд, — услужливо осклабился хозяин. — Для вас всегда готовы гонцы и лучшие кони.
Лонцо кивнул в ответ и равнодушно оглядел зал. Народу в нём постепенно прибывало, а вместе с ним и шуму. Между столами сновали четыре хорошенькие подавальщицы, а в углу, у очага, бродячий музыкант играл на флейте какую-то затейливую мелодию. Лонцо пригляделся и понял, что музыкант едва ли не моложе его самого. Сердце больно защемило. Мэтр Одре любил флейту.
Меж тем на столе появилось несколько листов жёлтой хрустящей бумаги, чернильница и перо. Герцог задумался. Первый порыв написать матери отступил. Герцогиня Дорская, урожденная принцесса Хор, после смерти мужа отправилась путешествовать и сейчас была где-то на южном побережье. Даже если письмо дойдет до неё, то помочь она ничем не сможет. Написать в Дорсе? Но Дорсе маленькое и не выстоит против гнева Тагора. А Гория? Сердце Лонцо тревожно забилось. Как там Локо? Жив ли он? Нужно было остаться и любой ценой освободить брата.
— Глупости, — осадил сам себя герцог. — Один я ничего не смогу. Наверняка Локо одного охраняют, как всю Белонскую крепость.
— Милорд, не уж то вы собираетесь весь вечер провести в одиночестве? – к столику плавно приблизилась соблазнительная дева в откровенном платье.
— Собираюсь, — Лонцо поднял на неё такой мрачный взгляд, что она вздрогнула, как от удара.
— Как вашей милости будет угодно, — обиженная красотка неспешно удалилась, а герцог вернулся к своим невесёлым мыслям.
Надежда оставалась только на Горию, горячую и воинственную, словно отголосок Харраны. Там остался близкий друг и советник герцога Горского лорд Биоро. Решившись, Лонцо написал письмо с просьбой о помощи и взял поднесённый услужливой девушкой кусок сургуча. Разогрев его над свечой, он запечатал письмо своим перстнем. Лев на гербе обоих герцогов не стоял на задних лапах, как лев покойного короля и его сыновей, а лежал, гордо подняв голову.
Отложив конверт на край стола, Лонцо задумался, кому ещё он может написать. Рука тем временем не выпускала пера, превращая росчерки и штрихи на бумаге в знакомые очертания. Аппетитно пахнущий горшочек, принесённый все той же улыбчивой подавальщицей, медленно остывал, а Лонцо всё не мог вспомнить никого, кто помог бы.
Музыка приблизилась. Это юный музыкант поднялся и пошёл между столами, собирая мелкую монету в потёртую синюю шляпу.
Досадливо отмахнувшись от мрачных мыслей, Лонцо придвинул к себе горшочек и с удивлением взглянул на бумагу. Задумавшись, он незаметно для себя в точности повторил гравюру из книги, недавно так его взволновавшую. Среди звёзд и облаков угадывались очертания замка, увенчанного стареющей луной. Лонцо был великолепным художником и часто практиковался, хотя в свете это занятие считалось недостойным дворянина.
Музыкант приблизился к столику герцога, сыграл особенно замысловатую трель и отнял флейту от губ.
— Приятной вам трапезы, милорд, и да хранят вас Грозы, — парень озорно улыбнулся и как бы невзначай поставил шляпу на стол.
— Хорошо играешь, — попытался улыбнуться в ответ Лонцо и запустил руку в карман в поисках серебряных монет. Кошелёк с лотами трогать не хотелось.
Музыкант меж тем взглянул на рисунок, и лицо его изумленно вытянулось.
— Милорд бывал в моей деревне?
— В твоей деревне? – не понял герцог.
— Вы бывали в Серой Долине? – переспросил музыкант.
— Нет, — покачал головой Лонцо.
Он пару раз слышал это название. Кажется, это была небольшая почти заброшенная местность чуть севернее Гории.
— Тогда откуда вам известен этот рисунок? – прямо спросил парень.
— Из одной книги. А откуда он известен тебе?
— Я вижу, вас этот вопрос сильно интересует, — музыкант ухмыльнулся, — вот только память моя немного прохудилась. А дыры в ней отлично закрываются полновесной монетой.
— Молод ещё для дырявой памяти, — мрачно усмехнулся герцог и, отчаявшись отыскать в кармане серебро, кинул в шляпу золотой лот.
— Да будут Семь Великих к вам благосклонны! – выдохнул парень, разглядев монету. — Эта картина нарисована в пещере, в горах возле моей деревни.
— Откуда она могла там взяться? – недоверчиво спросил Лонцо.
— Считается, что её нарисовал сам Дараан. Во всяком случае, она появилась с его уходом.
— Дараан бывал в Серой Долине? – удивился герцог.
Музыкант в свою очередь удрученно вздохнул.
— Вы, вероятно, считаете, что такой великий маг, как Дараан, мог родиться только в прославленной столице Лагодола? – с иронией поинтересовался он.
— Вообще-то, все так считают, — растерялся Лонцо. — Хотя мой учитель говорил, что это может и не быть правдой.
— Ваш учитель вызывает у меня невольное уважение, — фыркнул юноша. — Да будет вам известно, милорд, что величайший из магов Лагодола был рождён в Серой Долине и прожил там первые тринадцать лет. И потом, уже достигнув высот в искусстве магии и попутешествовав по миру, он не раз возвращался в родной дом.
— Но почему об этом никто не знает? – Лонцо ещё не мог поверить в услышанное.
— Почему никто? Серодолы знают. Только нам не верит никто. Дараан ведь при жизни скрывал своё происхождение.
— А может, это просто ваша местная легенда? – предпринял последнюю попытку герцог и поспешно добавил:
— Да ты садись. Стоя не разговаривают.
— Это не легенда, — музыкант с готовностью опустился на предложенный стул, — это наша история. Там, где его дом стоял, до сих пор камни замшелые лежат. А в пещере этой он в детстве играть любил.
— И картину тогда же нарисовал? – чуть разочарованно спросил Лонцо.
— Нет. Говорят, что эта картина появилась, когда он последний раз в долину приехал. Незадолго до его смерти.
— Мне нужно увидеть это место, — горячо проговорил герцог, подавшись вперёд.
— Признайтесь честно, милорд, вы что-то ищете. Наверное, вы маг, — со странной улыбкой прищурился музыкант.
— Маг? В наше время маги не рождаются. Звёзды не позволяют.
— А магами и не рождаются, — музыкант загадочно улыбнулся.
— В смысле? – Лонцо озадаченно посмотрел на собеседника, пытаясь понять, сумасшедший он или просто шутник.
— Дараан не был магом по рождению. Иногда обстоятельства в жизни делают из тебя мага или убивают тебя.
— Откуда ты это знаешь?
— Расскажу когда-нибудь. Если пути наши ещё пересекутся, — юноша невозмутимо откинулся на спинку стула.
— Я пока и расставаться с тобой не собираюсь, — настал черёд Лонцо лукаво улыбаться, — так что, давай хоть познакомимся.
— Вирин, — пожал плечами юноша, — странствующий музыкант.
— Лонцо, — герцог протянул руку, которую Вирин с удивлением пожал.
О своем титуле Лонцо умолчал. Едва ли стоило раскрываться перед первым встречным, пусть даже и земляком Дараана.
— Надеюсь, мальчишка не помешал вам, милорд? – подошедший трактирщик блеснул двумя рядами белых зубов.
— Нисколько, — холодно отозвался Лонцо и протянул трактирщику письмо. — Найдите человека, который доберётся до Гории.
— До Гории, милорд? – изумился тот, взяв письмо и глядя на имя адресата. — Я найду. Вот только придётся дать ему денег на расходы. Путь-то не близкий…
— Сколько? – вздохнул Лонцо.
— Лотов десять, милорд, — трактирщик вернул на лицо услужливый оскал.
— Вы собрались загнать двух лошадей? – глаза герцога остро блеснули.
— Ну… хотя бы девять…
— Брось, Барм, твой племянник на своей серой кобыле доберется дней за шесть. Двух с половиной лотов ему хватит за глаза, — подал голос Вирин.
— Я последний раз пускаю тебя на порог, — сквозь зубы прошипел трактирщик.
— Угадали, — невозмутимо проговорил герцог. — Завтра этот молодой человек уезжает со мной.
— Желаю вам хорошо следить за карманами, милорд, — буркнул хозяин, принимая три золотые монеты.
— Когда это я лазил по карманам? – возмутился ему вслед музыкант и повернулся к Лонцо. — А почему вы думаете, что я поеду с вами?
— Тебе наверняка не помешает постоянный заработок. А мне нужен человек, который приведет меня к этому рисунку.
— Ну… — музыкант потеребил рукав старой, но ещё светло-зеленой рубахи, — мне нравится ваше предложение. Значит, завтра с утра в Серую Долину?
— Сначала в Горию, — помрачнел Лонцо. — Есть у меня дела более важные.

Летний ветерок ворвался в распахнутое окно и взъерошил русые волосы, в темноте казавшиеся чёрными. В разрывы туч с любопытством выглядывали звёзды, отражаясь в серых глазах юного музыканта. Вирин вдохнул ночные запахи отцветающих трав и оглянулся на спящего Лонцо. Кто же он такой? Если человек с такими манерами не спешит гордо назвать свой титул, значит у него серьёзные проблемы. Так стоит ли с ним связываться? Задумавшийся музыкант сел на кровати. Место, предназначенное для оруженосца, оказалось вполне сносным, но сон все равно не шёл.
Так и не придя к какому-нибудь утешительному выводу, Вирин вернулся к окну. Отсюда, с третьего этажа, видны были двор, ворота и часть дороги. Как раз у ворот происходило что-то странное. Мелькали притушенные факелы, и во двор один за другим входили люди. Отсветы тлеющих углей выхватывали то одинаковые недлинные ножны, то стальные наручи. За воротами на дороге пофыркивали сдерживаемые кони.
— И что же здесь понадобилось солдатам? – спросил сам себя музыкант и вновь обернулся к спящему лорду. — Или кто? Олух, — обругал он себя, — что ж ты печать на письме не рассмотрел? Впрочем, ещё не поздно.
Юноша прокрался к кровати и склонился над лежавшей поверх одеяла рукой. Услужливая луна, потеснив тучи, заглянула в окно. Тускло блеснули золотые грани кольца.
— Лев? – тихо удивился Вирин. — Королевская семья? Не принц, принцев я видел… Да и лев лежит… Горский должен быть старше… Идиот! Он же представился! Лонцо! Лонцо, герцог Дорский! – музыкант тряхнул герцога за плечо. — Ваша светлость! Вы изволили чем-то не угодить наследнику престола?
— Что? – вздрогнул Лонцо, открывая глаза.
— Я говорю, пришли за вами, ваша светлость.
— Ты всё-таки меня узнал? – герцог поднялся в кровати, ещё не совсем понимая, что происходит.
— Вы бы ещё побольше родовых гербов на себя повесили, — музыкант кивнул на перстень. — Надо немедленно уходить.
— Императорская служба? – Лонцо окончательно проснулся и вскочил на ноги.
— Видимо, да, — кивнул Вирин.
— Как они узнали? – прошипел Лонцо, спешно одеваясь.
— Случайных глаз и желающих заработать всегда хватает, — музыкант привычным движением завязал старый кожаный пояс и подхватил футляр с флейтой.
— Ты покажешь мне чёрный выход? – Лонцо подхватил со стула плащ.
— Следуйте за мной, герцог, — Вирин распахнул дверь и скользнул в темноту коридора. — Есть тут один ход. Чернее некуда.
— Звучит заманчиво, — фыркнул Лонцо, стараясь не отставать от своего проводника.
Тот быстрым шагом пересёк коридор и свернул не к лестнице, а к комнатам прислуги. За спиной послышался приглушённый топот. Мелькнул на лестнице факельный свет.
— Сюда, — Вирин уверенно распахнул одну из дверей.
Лонцо послушно юркнул следом и прикрыл дверь. В коридоре осторожно зашептались голоса. Сталь зашуршала о ножны.
— Однако вовремя ты меня разбудил, — прошептал Лонцо, положив руку на рукоять меча.
— Надо было раньше, — проворчал музыкант, отбрасывая в сторону ковёр.
Под ним оказался люк, прикрытый деревянной крышкой.
— Ничего себе! – удивился герцог. — Чья это комната?
— Хозяина. Только он здесь не живёт. В этом крыле сейчас жарковато, — юноша сдвинул крышку в сторону. — Ход ведёт на задний двор.
— Это трактир или старинный замок? – фыркнул Лонцо, опускаясь на колени возле узкого колодца.
— Он старше королевского дворца. А тогда было модно иметь в доме хоть один тайный ход, — музыкант спустил ноги в темноту и нащупал первую ступеньку.
— Откуда ты всё это знаешь?
— Хозяин спьяну рассказал. Подтяните сюда ковёр.
Лонцо послушно потянул ковёр за край и стал спускаться следом за музыкантом. Угол ковра скрыл скудный лунный свет, и герцог Дорский оказался в полной темноте. Чуть ниже слабо поскрипывали деревянные ступени. Лонцо протянул руку в надежде нащупать стену, но вместо этого коснулся обрывков густой паутины. Отдернув руку и брезгливо поморщившись, он медленно и неуверенно двинулся вниз.
— Не наступите на меня, милорд, — проворчал снизу музыкант.
— Давай на «ты», — шёпотом отозвался герцог. — Боюсь, мне недолго осталось носить мой титул и моё имя.
— Если будешь так скрипеть ступеньками, то и голову недолго проносишь, — напомнил Вирин.
Герцог на мгновение замер. Ненадёжная деревянная лестница под ногами удручённо замолчала. Чуть помедлив, Лонцо снова двинулся вниз…

— Что это, учитель? – мальчишка изумлённо разглядывал комнату, впервые показанную ему мэтром Одре. Помещение было абсолютно пустым, и казалось, что пол в нём сошёл с ума. Дубовые доски поднялись в воздух и зависли на уровне колен на верёвках, тянувшихся с потолка. Получившаяся поверхность казалась кривой и ненадёжной.
— Учебная комната, — старик лукаво улыбнулся и тронул доски. Послышался мелодичный звон. — К каждой доске снизу подвешены колокольчики. Твоя задача пересечь комнату так, чтобы не звякнул ни один.
— Это возможно? – ещё сильнее удивился Лонцо.
— Вопрос задан не верно, — строго проговорил Одре.
Мальчишка внимательно посмотрел на учителя и, поймав его острый взгляд, улыбнулся.
— Этому долго учиться? – спросил он.
— Долго, — одобрительно кивнул мэтр Одре…

— Ну, где ты застрял? – музыкант остановился и обернулся, что в кромешной тьме было совершенно бесполезным.
— Я не застрял, — голос герцога прозвучал так неожиданно близко, что Вирин вздрогнул.
— Великие Грозы! Ты учился ходить у тени?
— Почти. Скоро кончится это «чернее некуда»?
— Почти пришли, — музыкант спустился ещё на несколько ступеней и нащупал ржавую щеколду. По ту сторону слышались шорох и фырканье.
— Конюшня? – тихо спросил Лонцо.
Музыкант кивнул, забыв, что герцог этого жеста не видит, и осторожно толкнул дверь. Старые петли жалобно скрипнули. Зашуршала отодвигаемая дверью солома. В проёме нарисовались очертания пустого стойла. Конюшня была достаточно большой, но освещалась только одним фонарём, висевшим над входом. Вирин настороженно прислушался.
— По-моему, никого, — заключил он и шагнул вперёд.
— А конюх? – прошептал герцог, следуя за своим проводником.
— Нормальные конюхи в это время спят беспробудным хмельным сном, — Вирин толкнул не достающую до пола створку и выглянул в тускло освещённый проход.
У двери на соломенном тюфяке самозабвенно храпел конюх.
— Я же говорил, — усмехнулся музыкант, мимо спящего проходя к двери.
Вместе молодые люди подняли тяжёлый засов и приоткрыли ворота. По двору метался притушенный свет, и доносились тихие команды.
— Что значит «не нашли»? – донеслось до ушей герцога злобное шипение. — Обыскать всё! Трое в конюшню, остальные в дом!
Музыкант и герцог переглянулись.
— Командир! – тихий оклик раздался совсем близко. — Мы нашли на том же этаже тайный ход. Трое уже следуют по нему.
— Показывайте! Эй, с конюшней потом! За мной! – голос командира удалился вместе с шагами.
— И что делать? – Лонцо выглянул во двор, — До ворот шагов двадцать, и столько же солдат.
— Рядом с конюшней есть лазейка в заборе. Там две доски отодвигаются. У хозяина через неё кур воровали. Иди за мной. Только быстро и тихо, — музыкант выскользнул во двор, и Лонцо последовал за ним.
Скрытые ночными тенями, беглецы прокрались вдоль стены конюшни и оказались у забора.
— Это здесь, — Вирин коснулся досок, но сдвинуть их не успел.
— Какая-то тень шевельнулась, я проверю, — произнёс один из солдат и направился в их сторону.
— Он твой. Я дерусь неважно, — прошептал музыкант.
— Договорились, — Лонцо вжался в тёмный угол.
Свет факела выхватил из темноты музыканта, заставив его прищуриться.
— Кто такой? – спросил солдат, свободной рукой взявшись за рукоять меча.
— А ты кого-то видишь? – спросили его в самое ухо.
Воин вздрогнул и покрылся холодным потом, почувствовав, как одежду прокололо остриё кинжала. Враг определённо хорошо представлял, где у человека находится сердце.
— Ты кого-то видишь? – повторил голос, и кинжал кольнул кожу.
— Нет, — выдохнул солдат, проклиная тот день, когда дядя отрекомендовал его в королевскую службу.
— Хорошо. Твои товарищи должны в это поверить, — по-змеиному прошипел голос.
— Никого! Показалось! – с готовностью выкрикнул солдат даже чуть громче, чем следовало.
Удар рукоятью в затылок погасил для него свет факела. Лонцо придержал тело, чтобы не дать ему шумно упасть.
— Я начинаю этих солдат ненавидеть, — проговорил музыкант, сдвигая в сторону одну доску.
— Я уже заканчиваю их ненавидеть, — усмехнулся герцог, пролезая в открывшуюся дыру.
— Я бы уютнее чувствовал себя верхом, — музыкант оглянулся на оставшуюся позади преграду.
— Мы не смогли бы незаметно вывести лошадей. А для драки их там слишком много, — возразил Лонцо и вгляделся в темную полосу впереди, едва различимую в свете звёзд.
Меньше, чем в миле к востоку начинался лес.
— Пешком до Гории не меньше сорока дней пути, — напомнил Вирин.
— Я не думаю, что везде придётся идти пешком, — герцог оглянулся и прибавил шаг.
— Если уж я ввязался в ваши проблемы, ваша светлость, я хотел бы знать их причину. Пока мы доберёмся до ближайшего укрытия, ты как раз успеешь мне всё рассказать, — музыкант старался не отставать от спутника.
— Верно. Я тащу тебя с собой, но совершенно забыл о том, что для тебя это может быть опасно, — вздохнул Лонцо. — Будущий император считает меня заговорщиком. Мой брат уже у него в плену. У меня нет другого выхода, кроме как просить помощи у Гории. Иначе мне не спасти ни его, ни себя. С раннего утра меня гонят, как зверя на охоте. И, наверное, так теперь будет всегда.
— Пожалуй, теперь я перестал завидовать не только вам, но и герцогам вообще, — покачал головой музыкант.
— Если откажешься идти, я пойму.
— Поздно, нас уже видели вместе. Кроме того, ты кажется, обещал мне стабильный заработок, — музыкант оставил серьёзный тон и улыбнулся. — Я давно хотел побывать в родных местах, а тут такой повод. Скажи лучше, мы через лес тоже пешком пойдём? Он, как мне известно, совсем не маленький.
Герцог посмотрел вдаль. В ста шагах впереди шумела тёмная громада.
— Похоже, придётся, — пожал плечами он. — Будем держаться ближе к дороге, может, кто подберёт.
— Императорская служба, например, — фыркнул музыкант. — Ты не думаешь, что в Гории тебя могут ждать?
— Мне больше некуда пойти.
— А герцог Раданский об этом знает?
— Наверное, догадывается… Я должен попытаться. Не ради себя, ради Локо.
— Ну, раз должен, — вздохнул Вирин, — просто будем внимательнее.

Яркое солнце всё же заставило герцога Дорского открыть глаза. Он потянулся и болезненно поморщился. Корень могучего дерева, послуживший ему кроватью, оставил на спине память о каждом изгибе коры.
— Хорошо, что ночи пока тёплые, — из-за дерева появился заспанный Вирин. — Я тут ручей нашёл. А вот с едой хуже.
— Если идти по дороге, скоро должна быть деревня, — Лонцо вспомнил своё последнее путешествие в Горию.
— Скоро, это если верхом, — проворчал музыкант. — А так хорошо, если к вечеру дойдем.
— Значит, затянем пояса, — вздохнул герцог.
Вскоре двое беглецов уже шагали по дороге. Иногда, заслышав за спиной топот копыт, они ныряли в густой придорожный подлесок. Однако тревога оказывалась ложной, по дороге ехали простые путники или почтовые посыльные.
— Неужели мы всё-таки оторвались? – удивился Лонцо, когда очередной перестук копыт превратился в витского гонца.
— Рано или поздно твои друзья догадаются, куда мы побежали. Так что не расслабляйся, — отозвался Вирин.
Он собрался было вылезти из своего укрытия, но в этот миг со стороны Карды вновь послышался топот. На этот раз всадников было несколько. Лонцо вгляделся сквозь ветви и заметил форменные оранжевые перья.
— А вот это плохо, — прошептал он, стараясь не поддаваться панике.
— Они проедут мимо, — тихо проговорил музыкант. — Если они не начали прочесывать лес сначала, зачем им начинать отсюда?
Эти слова немного успокоили герцога, но совсем он расслабился только тогда, когда отряд из одиннадцати стражей скрылся вдалеке.
— Как назло ни одной тропинки поблизости. Я совсем не хочу встретиться с этим отрядом, когда он поедет обратно, — Лонцо поднялся и отряхнул прилипшие травинки.
— Сейчас же не встретились, — Вирин выбрался на дорогу, не переставая вслушиваться в шумную лесную тишину.
Отряд проезжал по дороге ещё дважды, заставляя путников нырять в кусты, словно зайцев, но всякий раз, не останавливаясь, исчезал вдали.
Свернувшая с дороги наезженная тропа оборвалась внезапно вместе с лесом. Перед замершими на краю оврага беглецами раскинулась огромная справная деревня, залитая прощальными лучами заходящего солнца.
— Если я немедленно чего-нибудь не съем, я озверею и начну подгрызать деревья, — заявил Лонцо, глядя на курящийся над крышами дымок.
— Раскрыта тайна появления в нашем мире бобров, — фыркнул Вирин. — Оказывается, все они в прошлом оголодавшие герцоги.
— А в кого превращаются оголодавшие музыканты? – поинтересовался герцог, спускаясь по осыпающейся песчаной тропе вслед за спутником.
— Ещё часик, и сам увидишь, — отмахнулся Вирин и остановился у ближайшего высокого плетня.
Аккуратная маленькая калитка была открыта, и видна была часть двора. По зеленой траве прохаживались самодовольные куры и поглядывали на калитку с таким неудовольствием, словно из неё дуло. Обмазанный глиной добротный дом дышал уютом.
— Хозяева! Есть кто живой? – Вирин шагнул во двор.
Лохматый дымчатый пес лениво рыкнул, зевнул и равнодушно отвернулся.
— Все ушли? – заглянул через плечо музыканта Лонцо.
— Сейчас вернутся, — юноша достал из футляра флейту и заиграл что-то буйно-веселое.
— Денег нет, — появилась на пороге суровая дородная женщина в испачканном мукой переднике.
— Зато у нас есть, — лучезарно улыбнулся Вирин, отнимая от губ инструмент. — Нам бы поужинать и переночевать.
— Я постояльцев не беру, — всё так же сурово отозвалась женщина.
— А мы не постояльцы. Мы гости. И, возможно, дорогие, — продолжал улыбаться Вирин.
— Мне это не интересно. Кто такие?
— Может, поищем кого-нибудь более сговорчивого? – шепнул герцог.
— Если сразу дверь перед носом не захлопнула, значит, пустит, — тихо отозвался музыкант и вновь обратился к хозяйке:
— Мы странники. Музыкант и художник. Ищем благодарного слушателя, прекрасную натуру и звонкую монету.
— Бродяги, значит, — заключила женщина. — Проходите. Да смотрите, не напачкайте мне тут.
Некоторое время спустя путники уже сидели за столом и уплетали за обе щеки домашний хлеб с домашней же сметаной. Хозяйка крутилась у печи, ворча что-то о бродягах, но стол накрыла щедро.
— Ты бывал здесь раньше? – тихо поинтересовался герцог, дожевав пышный ржаной ломоть.
— Нет, в этой деревне я ещё не останавливался, — покачал головой музыкант.
— Тогда откуда ты знал, в каком доме нас приютят? Или просто в первый попавшийся попросился?
— Просто первый попавшийся оказался подходящим. Во-первых, незапертая калитка говорит о том, что хозяин в принципе расположен видеть на своей территории посторонних. Во-вторых, по двору бродит породистый петух. На такого домашней сметаной не заработаешь. Значит, хозяин любит что-то дорогое, значит, нужны деньги. Ну а в-третьих, этот дом подходит нам, потому, что он стоит на краю деревни. Меньше глаз, меньше вопросов, меньше тех, кто захочет выслужиться перед оранжевыми перьями.
— Логично, — вынужден был согласиться герцог.
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился крепко сбитый мужик с топором и вязанкой дров. Шумно сгрудив дрова у печки и для надежности подперев их топором, дровосек подозрительно уставился на гостей.
— Ну и кто это? – внимательно изучив обоих, хозяин повернулся к жене.
— Бродяги на ночлег попросились, — раздражённо отмахнулась хозяйка.
— Бродяги, значит? – дровосек ещё раз скептически оглядел гостей. — Может быть, один из них и тянет на бродягу, но второй… Что-то я не встречал бродяг с такой осанкой.
Лонцо вспыхнул и обернулся к Вирину, ища у него поддержки. Но тот и сам казался растерянным.
— Сидишь тут у печи и не знаешь, что королевские ищейки два раза всю деревню облазили, — обращался хозяин к жене, но с гостей сурового взгляда не спускал.
— Али случилось чего? – равнодушно спросила женщина, не отрывая взгляда от рассыпанной по столу крупы.
— Два преступника у них сбежали. Один благородного виду, второй и вовсе вор. Оба молодые, — взгляд хозяина стал таким тяжёлым, что под беглецами затрещала скамья.
На этот раз и жена посмотрела на них внимательнее.
— Похоже, мы не вовремя решили сняться с места, — музыкант беззаботно пихнул локтем напряженно молчавшего герцога, — теперь примут нас где-нибудь за этих преступников…
— Хватит, — прервал его дровосек, опускаясь напротив. Скамья жалобно хрустнула. — Либо вы прямо говорите, кто вы, либо я веду вас к голове.
— Почтенный господин, я уже говорил вашей прекрасной супруге, что я странствующий музыкант. А это мой хороший друг, художник…
— Я сказал, правду! – рявкнул дровосек, поднялся и вышел из дома, хлопнув дверью.
— Сейчас что-то будет, — вздохнул Вирин. — Предлагаю не дожидаться.
Стоило ему это сказать, как дверь распахнулась, и на пороге вновь появился хозяин, теперь вооружённый вилами. За его спиной маячили ещё трое таких же богатырей, вооружённых надёжным деревенским инструментом.
— В окно? – коротко спросил Вирин.
— В окно, — кивнул Лонцо и первым кинулся через кухню к маленькому окошку.
Хозяйка испуганно шарахнулась к стене.
— Стоять! – прорычал хозяин, но когда он оказался у окна, в нём мелькнули только стоптанные башмаки Вирина.
— В следующий раз выбирай вдову, — выдохнул Лонцо, и, спотыкаясь, рванул к калитке.
Деревню уже окутали пронзительно синие сумерки.
— Что ж ты им бой не дал? – не остался в долгу музыкант, вслед за герцогом вылетая на улицу.
— Нет оружия против вил и мужицкого гнева, — Лонцо оглянулся на выломившихся со двора мужиков.
Вместе с Вирином герцог помчался по неширокой улочке между справными ровными заборами. Топот и грохот вил следовали по пятам.
— Не догонят! – весело выдохнул музыкант, оглядываясь и сворачивая на развилке направо. — Если в тупик не загонят!
— Если что? – спросил Лонцо, резко останавливаясь.
— Если в тупик… не загонят, — Вирин тоже остановился, глядя на приближающихся с двух сторон улицы селян с вилами и косами.
— Не стой! – Лонцо дернул парня за рукав и перемахнул через ближайший забор.
Вирин едва успел перевалиться следом. В том месте, где он только что стоял, доски хрустнули от сокрушительного удара. Лонцо быстро оглядел незнакомый двор, поморщился, когда зарычал мрачный цепной пес, и уверенно пересёк угол. Появившийся над забором дровосек прибавил парням решимости, и те легко перемахнули через забор с другой стороны.
— Великие Грозы! – выдохнул герцог, едва успев выдернуть руку из огромной мохнатой пасти. Вторая же рука рефлекторно выхватила кинжал.
— Ах вы, собаки шелудивые! Да что ж вы делаете! – слетела с крыльца полная женщина с ухватом, увидев, как серый волкодав с хрипом оседает на траву.
— Это ты погорячился, — передернул плечами Вирин и с прыжка подтянулся на высоком заборе.
— Это непроизвольно, — выдохнул Лонцо, приземляясь рядом с другом.
— Никогда не буду пытаться тебя укусить, — фыркнул музыкант и замер.
— Надо было хоть немного за направлением следить, — Лонцо устало опустил руки.
Молодые люди вновь оказались на улице в полукольце вооружённых чем попало селян.
Увидев, что загнанные в ловушку беглецы сопротивляться не собираются, мужики с радостным рёвом пошли в атаку.
— Стоять! – один мощный голос перекрыл остальные и заставил ретивых бойцов замереть.
Обладатель командного баса, рослый чернявый мужчина, уверенно шагнул вперёд.
— Аккуратно вяжите, а то шкуру попортите.
— Боран, мы не на охоте, — хохотнул один из селян, приблизив зубья вил к лицу Вирина.
Тот опасливо отодвинул их в сторону.
— Королевские ищейки могут не заплатить за раненных преступников, — осадил насмешника охотник.
— Это может быть, — неохотно согласился обладатель вил. — Вяжи их, мужики!
— Мы дадим себя связать? – тихо поинтересовался Вирин.
— Можем сначала дать себя убить, — мрачно отозвался Лонцо.
— А это нам пригодится! Скоро ярмарка! – охотник отстегнул с пояса герцога ножны.
— Спасибо Грозам, — обратился Лонцо к Вирину тихо, но так, чтобы враги все же услышали, — без меча они ничего не докажут.
— Повесь игрушку на место, Боран. А то получится, что зря бегали, — проворчал кто-то из мужиков.
Надежно связав пленникам руки, ловцы повели свою добычу по улицам. Из всех калиток и окон высовывались любопытные лица.
— Может, стоило попробовать дать им бой? – тихо спросил музыкант.
— Меч против толпы с вилами, как копье против дракона. Только разозлить зря, — неохотно отозвался Лонцо.
Про себя он подумал, что будь он один, он бы попытался справиться. Но Вирин, похоже, драться не умел, а герцог уже чувствовал себя в ответе за него.
— Нет плена, из которого нельзя убежать, — чуть позже добавил он.
В этот момент пленников подвели к справному бревенчатому дому, на пороге которого стоял суровый, чуть поплывший, но ещё не старый мужчина.
— Здравствуй, Хордан, — выступил вперед охотник. — Мы привели тех, кого вынюхивали королевские ищейки. Они награду обещали.
— Дадут, дадут, — с каким-то странным вздохом проговорил голова, — но они только завтра утром вернутся. Этих в моем чулане заприте, а с утра приходите за деньгами. Да сами разбирайтесь, как делить. Чтоб ко мне с этим даже не подходили.
— А не сбегут? – недоверчиво спросил охотник. — Может, мы покараулим?
— Сыновья мои покараулят, — сурово отрезал голова. — Заводите.
Трое мужиков затолкнули пленников в дом и провели по чистой аккуратной светёлке. Под лестницей, ведущей на чердак, виднелась мощная дубовая дверь.
— Сердито, — усмехнулся один из ловцов, который, как и пленники, впервые оказался в доме головы. — Мётлы с вёдрами у тебя точно не сбегут.
— Я здесь уже пять раз воров держал. Перед сельским судом. Ни один проходимец не сбежал, — похвастался голова, открывая тяжёлый амбарный замок.
Несколько мгновений спустя, Лонцо и Вирин оказались в тесном тёмном помещении, пахнущем пылью и деревом. Замок снаружи недовольно щёлкнул.
— Может-таки остаться покараулить? – ещё раз попытался предложить охотник.
— Ты мне и моим сыновьям не доверяешь? – послышался гневный голос головы. В нём почувствовалась недюжинная сила.
— Извините, Хордан, — пробормотал охотник, от чего-то перешедший на «вы».
Попрощавшись, он вывел остальных за собой.
— Попали мы, — вздохнул Вирин.
— Да уж, — отозвался из темноты Лонцо, пытаясь оглядеться.
Дубовые доски были подогнаны друг к другу так плотно, что не пропускали ни лучика света.
— Этот чулан подземелью Белонской крепости фору даст. Только знаешь, ножны-то они мне вернули. Решили, что я со связанными руками до меча не дотянусь?
— Ты тише, а то войдут и отберут.
— Это верно, — Лонцо перешёл на шёпот. — Придвигайся ко мне. Будем верёвки пилить.
Музыкант шагнул на голос и натолкнулся плечом на герцога. Послышался тихий шелест стали. Лонцо, извернувшись, словно уж, обнажил меч до середины. Нащупав клинок, Вирин принялся перетирать об него узел. Два раза порезавшись и тихо прошипев какое-то проклятие, он всё-таки добился результата. Верёвка лопнула и соскользнула с рук на пол. Вынув из ножен Лонцо кинжал, музыкант стал осторожно перерезать веревки на его руках. Миг спустя оба смогли свободно двигаться. Вот только это ничем не помогло. Сколько парни не ощупывали стены и пол, они только убеждались в прочности своей камеры.
— Повезло мне с вами, ваша светлость, — проворчал музыкант, опускаясь на пол. — Говорите, нет такого плена, из которого нельзя сбежать?
— Погоди, дай подумать, — отозвался Лонцо, не желая показывать своего отчаяния.
— …надо бы петли получше закрепить, — донесся до пленников голос головы, — а то замок амбарный мы повесили, а держится ни на чём.
— Давай я сейчас и сделаю, — предложил мощный молодецкий бас, видимо, одного из сыновей Хордана.
— Успеется. Хворост кончился, печь растапливать нечем. Сейчас мать придёт, устроит вам. Без ужина останетесь. Бегом оба в лес за хворостом!
— А караулить?
— А отец ваш на что? И потом, чего их караулить? Они ж не знают, что дверь эту одним плечиком вытолкнуть можно. Бегом, я сказал!
— Слышал? – едва различимо спросил Вирин.
— Слышал, — отозвался Лонцо. — Он сейчас один останется. И как будто специально нам об этом сообщает.
— Может, он просто думает, что мы его не слышим? – предположил Вирин.
— Ты глаза его видел? Человек с таким взглядом не делает глупых ошибок. Потому он и голова, — уверенно проговорил Лонцо.
Он вдруг обнаружил, что больше не чувствует себя потерявшимся ребенком. У него есть имя, титул и жизнь, за которую он теперь в ответе.
— Надеюсь, «человек с таким взглядом» не устроит нам ловушку.
— Мы уже в ней, — заметил Лонцо. — Глубже влипать некуда.
В этот момент хлопнула дверь, отрезав шумный говор двух дюжих молодцов.
— Сыновья ушли, — заключил музыкант. — Дадим им отойти и толкнем дверь? Вдруг правда плохо держится…
— Надеюсь, — отозвался Лонцо, ощупывая дверь, чтобы не промахнуться мимо неё в темноте.
Выждав несколько минут, парни дружно размахнулись и врезались плечами в толстые дубовые доски. Петли действительно нуждались в починке. Возмущенно хрустнув, они вылетели с первого удара. Дверь с грохотом вывалилась в светёлку, а пленники едва устояли на ногах. Голова, чинивший сапог в свете толстой сальной свечи, вскочил из-за стола и взял на вооружение молоток.
— Я бы не хотел причинить вам вред, — проговорил Лонцо, невольно щурясь.
После кромешной тьмы даже этот неверный свет казался слишком ярким.
— Я бы на вашем месте тоже время не тратил, — отозвался голова. — Во дворе под навесом ждут два осёдланных коня. Ищейки оставили, чтобы я к ним гонцов отправил, коли вас поймаю.
— Вы нам помогаете? – не поверил своим ушам герцог.
— Вы ж из чулана уже вырвались. А мне с вами двоими не справиться, силёнки уже не те, — хитро прищурился Хордан.
— Восстановлю свое доброе имя и обязательно вспомню о вас. Я перед вами в неоплатном долгу, — с коротким поклоном проговорил Лонцо.
— Ваша светлость, этот долг был оплачен двадцать три года назад, когда на поле боя ваш достойнейший отец перехватил руку врага, собравшегося ударить меня в спину. Идите, не теряйте время. И да сохранят вас Грозы, — голова протянул пленникам отобранный у Вирина футляр с флейтой.
Лонцо ещё раз поклонился и вслед за музыкантом вылетел во двор.
У коновязи пофыркивали два рослых коня вороной масти.
— Хоть какая-то от оранжевых польза, — Лонцо отвязал поводья и взлетел в седло.
Миг спустя два всадника ураганом умчались в ночь.

— Доброе утро, ваша светлость, — поприветствовал герцога музыкант, когда тот открыл глаза.
Вирин умело седлал лошадей, наспех рассёдланных ночью. Яркое полуденное солнце освещало опушку, поросшую пушистой травой.
— Похоже, не судьба нам провести ночь под нормальной крышей.
— Доберёмся до Гории, и все вернётся на свои места, — уверенно проговорил Лонцо, поднимаясь на ноги.
— Надеюсь. До Гории путь неблизкий, и жаль было бы проделать его напрасно.
— Это ты к чему? – нахмурился герцог.
— Горцы пойдут против будущего императора, или вас ещё у ворот арестуют?
— Горцы верны моему брату! – горячо возразил Лонцо. — Они никогда не предадут его!
— Хорошо, если так. И если Гория выстоит против всей империи.
— Сотни лет выстаивала, пока наш прославленный дед не сделал им выгодное предложение. Я верю в них, и хватит об этом! – Лонцо рывком подхватил с земли плащ.
Несколько часов спустя, лес оборвался, выбросив двух всадников в сочно-зелёную долину, пересечённую серебристо-голубой лентой Студёнки. За третьим холмом белели выщербленные стены Студгорода, небольшого, но густонаселённого городка.
— В обход? – спросил Лонцо. Он вспомнил, как прятался в толпе от оранжевых перьев.
— На этой чудной зелёной травке мы как на ладони за много миль. В городе проще затеряться, если ты не планируешь сутки гнать лошадей галопом, — покачал головой Вирин, внимательно изучая далёкие стены и старый уютный мост.
— Верно, отдых нам необходим, — вздохнул герцог. Ему очень не хотелось идти в город, но возразить было нечего.
К древним, местами обрушенным стенам стекались с четырёх сторон света широкие мощёные дороги. Народу на них в этот час было не много, и путники, настороженно озираясь, двинулись к воротам. Впрочем, воротами въезд в город назывался условно, лишь по старой памяти. Ни створок, ни даже стены, на которой они могли бы держаться, не было уже лет двести. Студгород находился в самом сердце Лагодола, и его жители привыкли к тому, что им нечего бояться. Стражи у дырявых стен не было и в помине, а потому никто не помешал двум беглецам въехать на окраинные улицы. Трехэтажные дома из белого песчаника выглядели ухоженными, да и весь город казался процветающим. Поблескивала золоченая молния на шпиле храма Гроз.
Убедившись, что улицы не наполнены ищущей беглецов стражей, путники отыскали корчму и вскоре уже с упоением поглощали то ли поздний обед, то ли ранний ужин. Светлый общий зал постепенно наполнялся народом и шумом, и беглецы понемногу расслабились.
— Теперь, верхом, мы до Гории дней за шесть доберёмся. Если лошадей загонять не будем, — проговорил Лонцо, отодвигая пустую тарелку.
— И если оранжевых не встретим, — добавил Вирин, откинувшись на спинку стула.
— Может, зайдём в храм и попросим милости у Гроз? – фыркнул Лонцо.
Отец и мэтр Одре воспитали в нём лёгкое презрение к храму и жрецам, хотя в присутствие высших сил герцог всё же верил.
— Если ты готов оставить за эту милость десяток лотов, — добродушно отозвался музыкант.
— Я бы отдал гораздо больше, если бы они сказали мне, где сейчас Локо, — помрачнел Лонцо. — Я боюсь опоздать.
— Думаешь, Тагор решится убить его? – посерьёзнел Вирин.
Серая Долина давно стала одной из провинций Гории, и её жители успели оценить своего герцога.
— Надеюсь, он ограничится заточением. Всё-таки, ему самому это не пойдет на пользу, — Лонцо усилием воли прогнал тоску и поднялся из-за стола.
— Я ещё посижу, — ответил Вирин на его вопросительный взгляд.
Герцог пожал плечами и направился к лестнице, а музыкант закрыл глаза и стал вслушиваться в неясный гул голосов. Музыкальный слух юноши выхватил чей-то горячий шёпот и убедительные заверения корчмаря в том, что мясо свежее. Хлопнула дверь, и по залу прогрохотали шаги. Вирину не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что вошедшие не солдаты. Походка у всех троих была уверенная и тяжёлая, но к строевому шагу не привычная.
— Вина и мяса, — негромким, но мощным голосом произнёс один из них, шумно отодвигая стул в нескольких шагах от музыканта.
Когда трое уселись, Вирин приоткрыл глаза и быстро окинул их взглядом. Все, как на подбор, рослые, с горскими чертами. Трёхдневная щетина, охотничьи сумки и кинжалы, у более молодого колчан с легкими стрелами. Вирин снова прикрыл глаза, притворяясь спящим. Подавальщица тем временем поднесла новым гостям вина.
— За удачную охоту, — поднял оловянный кубок старший горец. — И за непыльную дорогу домой!
— Ага! Чтоб всякая солдатня под ногами не путалась, — хохотнул другой.
— Путаться точно будут, — проворчал старший, осушив кубок. — Я тут знакомого торговца встретил. Он сказал, что по всему тракту между Студгородом и Орой посты выставили.
— А с чего вдруг?
— Ловят, видать, кого-то. Там не только серая стража, там и оранжевые ошиваются.
— Интересно, они только до Оры, или до самой Гории? Чего-то не хочу я через посты ехать. Сейчас начнется: «Где стреляли, кого стреляли, сколько стреляли…». У меня-то всё по закону, но ведь крови попьют!
— Это они любят, — вздохнул старший, наливая по второй. — Ну, чтоб Грозы милостивы были…
Вирин поднялся и не спеша двинулся к лестнице.
— Входи, не заперто, — отозвался Лонцо на стук в дверь.
Скинув плащ и камзол, он лежал на кровати и сосредоточенно изучал потолок.
— На восточном тракте нас ждут, — начал музыкант прямо с порога. — Может быть, до Оры, а может, и до самой Гории.
— Этого следовало ждать, — помрачнел Лонцо, сев и облокотившись на колени. — И что ты предлагаешь?
— Обойти посты сложно. До Оры места открытые, не спрячешься.
— Да и после там лесов почти нет. Придется по другой дороге ехать, — вздохнул Лонцо, — а значит, терять кучу времени.
— Дорогу будешь ты выбирать. Я здесь только орский тракт хорошо знаю. Карту бы…
— Я тебе и без карты скажу. На севере болота, а за ними Радана. Соваться во владения к братцу Тагору я совсем не хочу. Да и добираться туда дней двадцать, не меньше. А оттуда до Гории дней пятьдесят. С юга леса. Малопроходимые, поэтому ехать придется по тракту до Тихолеса. Это восемь дней, и ещё пятнадцать оттуда через форт Катар и Серую Гряду, — Лонцо нервно сплел пальцы. — То есть, двадцать три дня вместо шести.
— Шести дней не получится. Самое большее, несколько часов до первого поста.
— Значит, нет выбора. Сегодня купим всё необходимое и завтра выдвигаемся на юг.
— Как скажете, ваша светлость, — пожал плечами музыкант.
Пару часов спустя, двое путников уверенно шагали по городу в поисках лавки портного. Поиски завели их на большую многолюдную площадь, над которой грозно возвышались резные стены храма.
— Положи руку на кошелёк, — посоветовал герцогу Вирин. — В такой толпе карманники как у себя дома.
Лонцо покорно положил ладонь на расшитый мешочек с лотами и уже по привычке оглянулся. В нескольких шагах от него над толпой мелькали оранжевые перья.
— Забери их Седьмая, — прошипел герцог, хватая спутника за рукав и уволакивая его сквозь толпу влево.
— Ты чего? – удивился музыкант.
— Императорская служба, — коротко ответил Лонцо, ещё раз оглянувшись.
Чуть в стороне мелькнул второй отряд.
— Я думал, в Студгороде их не должно быть, — на этот раз и Вирин разглядел перья.
— Я тоже думал, — проворчал Лонцо, проскальзывая между двумя жарко спорившими дамами.
— Ты это специально? – фыркнул Вирин.
Двое друзей оказались на пороге храма.
— Просто у меня глаза только два, и оба с одной стороны, — герцог всмотрелся в толпу.
Оранжевые перья приближались.
— Кажется, придётся драться.
— Только не здесь, — возмутился музыкант.
Теперь уже он потащил герцога за собой. Толкнув дверь, он нырнул в полумрак храма. Высокие витражи, пропуская свет, приглушали и искажали его.
— А если они тоже сюда? – Лонцо нервно оглядел огромный неф.
— Ваша светлость, вы меня удивляете. Вы когда-нибудь видели оранжевые или, хотя бы, простые серые перья в храме?
— Кажется… нет, — растерялся герцог.
— Никогда, Лонцо! Поступая на военную службу, человек перекрывает для себя доступ в храм. Он же добровольно берёт на свою совесть чужую кровь, — Вирин перевёл дух и заговорил спокойнее. — Чему тебя учили? Я думал, ты мне должен такие вещи рассказывать.
— Сейчас я вспомнил, что уже слышал это. Но вообще мой учитель больше внимания уделял фехтованию и истории, — герцог внимательно разглядывал помещение, в котором они оказались.
Все храмы Лагодола походили друг на друга. Широкий зал возносился на высоту четырёх этажей и сходился вытянутым, заострённым, словно колпак скомороха, сводом. Шесть витражей, почти касавшихся потолка, наполняли храм призрачным светом. Изображения Гроз на них словно светились изнутри. Седьмой образ был выложен на мозаичном полу. Между окнами виднелись несколько замаскированных под лепнину дверей.
Людей в святилище было не много. Несколько торговцев и скромных горожанок молчали о своих проблемах перед грозными образами. Один человек в пыльном походном плаще мрачно взирал на окруженный семью горящими свечами образ Седьмой…

— …Седьмой Грозы люди боятся более прочих и, сами того не замечая, оказывают ей наибольшие почести, — говорил мэтр Одре, медленно ведя по кругу маленького Лонцо. — Седьмая Гроза несёт смерть и разрушение. Именно поэтому число «семь» считается несчастливым. И каждый раз, когда с моря прилетают грозы, люди молят их о том, чтобы гром ударил только шесть раз.
— Вы слышали когда-нибудь седьмой гром? – с замиранием сердца спросил мальчик.
— Слышал, и не раз. И не скажу, чтобы что-то в моей жизни серьёзно менялось. Так вот, Первая Гроза, — Одре подвел ученика к первому витражу, изображавшему колосящееся поле и тучу с ниткой молнии, — приносит щедрые урожаи, дарит плодородие. Вторая хранит мир и любовь в семьях. Она дарует жизнь, — учитель дал мальчику время разглядеть два обнявшихся силуэта на фоне раздвоенной молнии. — Третья…

Стук ударившейся о стену двери заставил герцога вынырнуть из воспоминаний в полумрак реальности. Гулкий зал пятидесяти шагов в диаметре наполнился громкими голосами, один из которых выделился раздраженно и властно:
— Я понял!
Услышав его, Лонцо похолодел. Взгляд его заметался в поисках укрытия. Одна из дверей находилась всего в нескольких шагах и была чуть приоткрыта. Герцог, не раздумывая, кинулся к ней. Миг спустя, оба друга уже стояли в темном узком коридоре.
— Может, объяснишь? – тихо спросил музыкант, в узкую щель глядя, как святилище наполняется служителями в темно-серых рясах с золотыми поясами. Они раболепно крутились вокруг богато одетого вельможи, лицо которого Вирину разглядеть не удалось.
— Это Тагор, — шёпотом отозвался Лонцо, прислушиваясь к смутному гомону жрецов храма.
— Герцог Раданский? Что ему здесь нужно? – удивился музыкант.
— Надеюсь, что не мы.
Гомон меж тем стих, пресечённый окриком будущего императора.
— Я понял! Я помню, как благосклонны Грозы к правителям и их наследникам! Я пришёл не за просветлением. Мне нужен верховный жрец и быстро!
— Сию минуту, ваша светлость! – один из служителей кинулся к двери, за которой притаились беглецы.
Вирин поспешно захлопнул створку и опустил ощупью обнаруженный засов. По ту сторону двери послышалась совершенно недозволительная сану жреца брань.
— Какой …, Седьмая его забери, запер дверь? Мгновение, ваша светлость! Я воспользуюсь другой! – торопливые шаги утопали куда-то в сторону.
— Надо выбираться отсюда, — тихо проговорил Лонцо, отступая вглубь коридора.
— С радостью, — отозвался Вирин, поспешно следуя за герцогом.
Через несколько шагов тьма стала не такой густой. Узкие окошки под самым потолком пускали в тесный коридор немного тающих лучей закатного солнца. Ещё через три шага друзья уперлись в незапертую дверь. За ней обнаружился широкий коридор с большими окнами, выходящими в сад.
— И в какой стороне выход? – спросил Лонцо, оглядывая круглые завороты.
— Этот коридор обычно охватывает святилище кольцом. Так что, идти можно в любую сторону. Вправо, наверное, ближе, — предположил Вирин, и двое молодых людей крадучись двинулись вперёд.
Однако не успели они сделать и нескольких шагов, как шум и голоса послышались сразу и впереди, и за спиной. Друзья в панике переглянулись. Музыкант молча указал на очередную дверь. Распахнув её, беглецы оказались в роскошной, хоть и небольшой комнате. Стены были затянуты пурпурным бархатом, большое полукруглое окно всеми своими разноцветными стеклами смотрело на закат. Довершали картину стол из красного дерева, два массивных кресла и небольшой алтарь, укрытый серым бархатом. Свеча в золотом канделябре, изображавшем молнию, была потушена.
— Пройдемте, ваша светлость. В моём кабинете нам никто не помешает, — послышался за дверью низкий голос.
— Чтоб их всех Седьмая забрала, — выругался Вирин, утягивая Лонцо под серый бархат алтаря.
Едва он успел поправить касающиеся пола края ткани, как дверь распахнулась. По толстому харранскому ковру мягко протопали две пары ног, сопровождаемые звоном шпор и бренчанием ножен. Скрипнула обшивка кресел. Прошуршали скромные шажки, о деревянную столешницу звякнули ножки серебряных кубков. Густо и звонко пролилось вино, и шажки скрылись за дверью.
— Зачем вы ко мне пожаловали, ваша светлость? – тягучий, как патока, голос растёкся по кабинету, заполняя щели и ниши.
— Оставь этот официальный тон, Сонас, — отозвался резкий голос Тагора, — здесь нет свидетелей. Где-то в ваших краях скрывается мой брат Лонцо.
— Мне известно, что он объявлен предателем, — густой голос жреца пробирал до костей.
Вирин попытался осторожно выглянуть из-под завесы, но увидел лишь темную рясу и концы широкого серебряного пояса, расшитого молниями. Лица верховного музыкант не увидел, но, судя по голосу, приятным оно не было.
— Я надеюсь на твою бдительность. И на сознательность твоих братьев. Мальчишка нужен мне живым.
— Хочешь напоследок пробудить его совесть? – в густом голосе послышалась усмешка. — Или будущий великий правитель Лагодола испугался своего малолетнего братишки?
— Следи за словами, иначе я могу забыть, что нас связывает общее дело, — огрызнулся Тагор. — Я бы плевать на него хотел. Без Горского он ни на что не способен. Окажется, в конце концов, где-нибудь, в канаве, убитый пьяными разбойниками. Мне другое важно. Он что-то знает о Книге Истины.
— Что?! – грозовым раскатом громыхнул верховный жрец.
Молодые люди под алтарем мысленно повторили этот выкрик, но каждый со своим выражением.
— Эта книга может дать абсолютную власть. Я не желаю, чтобы мальчишка добрался до неё раньше, чем я доберусь до него, — холодно проговорил герцог Раданский.
— Как он мог что-то узнать? Дети Гроз не первый век ищут её, и никаких следов. А твой брат, не имеющий ни силы, ни знания, смог разгадать загадку Дараана? – от негодующего голоса жреца, казалось, уже гудели стекла.
— Я не говорю, что он разгадал загадку. Но он определённо знает больше нас. Он смог разглядеть что-то в этой бессмысленной гравюре, которая есть в любой королевской библиотеке.
— И только? – жрец презрительно усмехнулся, — Наверняка мальчишка увидел замок и решил, что это – великое откровение. Такое примерно раз в сорок лет обязательно происходит с такими вот юнцами. Да будет вам известно, ваша светлость, что за триста лет Дети Гроз обшарили каждую уцелевшую постройку времен Дараана, будь то замок или конюшня. На всем материке. Наши братья Носящие Оружие допросили всех, кто мог знать хоть что-то. Наши братья Имеющие Силу песчинки не оставили от руин обоих замков Дараана. Ничего, Тагор! Эта картинка не значит ничего!
— Тише, — нервно проговорил принц. — Не хватало нам лишних ушей.
— В этой комнате можно пытать каленым железом, и за дверью никто не услышит, — спокойно отозвался жрец. — А о своем брате забудь. Едва ли он мог найти новый смысл для этой картинки. Он ведь ребёнок.
— Ему уже девятнадцать…
— Я же говорю, ребёнок. Я сообщу тебе, если мне что-то станет о нём известно. Но, поверь, угрозы нашим поискам он не несёт, — голос Сонаса к концу фразы зазвучал успокаивающе, как морской прибой во время штиля.
— Не теряй бдительности, — недовольно произнес Тагор.
Снова скрипнула обшивка кресла, и звякнули ножны.
— Ты не погостишь в Студгороде? – спросил жрец.
— Некогда, — проворчал принц, и шаги его прошуршали к двери.
— Тогда пусть Шесть Гроз благословят тебя, а Седьмая покарает злоумышленников, — буднично проговорил жрец, и Тагор покинул комнату.
А минуту спустя в неё вошел кто-то ещё. Кто-то настолько мягко ступающий, что молодые люди скорее почувствовали, чем услышали его присутствие.
— Охар, ты должен отыскать герцога Дорского раньше, чем это сделает наследник, — в густом голосе верховного угадывалось волнение.
— Слушаюсь, ваше первосвятейшество, — голос неизвестного собеседника напоминал змеиное шипение. Высокий, свистящий, он к концу фразы перешёл в шёпот:
— Призвав служителя Седьмой ваше первосвятейшество желает, чтобы герцог простился с этим миром сразу?
Лонцо почувствовал, как по его спине побежала капля холодного пота.
— Он нужен мне живым. Возможно, ему известна часть правды о том, что угрожает величию храма Гроз. Но это знание может послужить и во благо.
— Я буду искать его, пока не найду, или же до тех пор, пока Седьмая не заберёт у меня дар Второй, — вдохновенно прошипел служитель Седьмой Грозы, и только хлопнувшая дверь сообщила о его уходе.
Верховный нервно побарабанил пальцами по столу и, поднявшись, вышел следом. В замке скрипнул ключ.
Молодые люди осторожно выглянули из-под серого бархата. Комната вновь была пуста.
— Значит, Книга Истины, ваша светлость? – серые глаза музыканта холодно блеснули. — Похоже, нам будет о чём поговорить, когда мы отсюда выберемся.
— Я постараюсь впредь быть откровеннее, — неохотно пообещал герцог. — Но ведь и я о тебе почти ничего не знаю.
— Хорошо. Устроим вечер воспоминаний, когда окажемся в безопасности, — Вирин подергал дверь и убедился, что та заперта.
Лонцо подошёл к окну и посмотрел сквозь разноцветные стёкла. Окно выходило в маленький, но пышный сад. Герцогу с трудом удалось обнаружить тщательно скрытую в резьбе защёлку, но, наконец, он распахнул створку. В комнату ворвался свежий ветерок, наполненный густым предвечерним запахом белых роз. В дальнем конце сада две жрицы Первой увлечённо возились с каким-то кустом. Больше в саду не было ни души. Пока Лонцо оглядывался, Вирин, потеснив его, бесшумно выскользнул из окна и мягко приземлился на траву.
— Будете ждать возвращения верховного, ваша светлость?
Лонцо вздрогнул и последовал за музыкантом. Не замеченные жрицами, они добрались до невысокой каменной ограды сада. Помогая друг другу, беглецы перебрались через неё и оказались в узком пустом переулке.
— Только бежать не надо, — Вирин ухватил за руку рванувшегося вперёд Лонцо, — мы ведь просто гуляем. Мы не интересны ни стражам, ни случайным прохожим.

Час спустя герцог и музыкант уже сидели в своей комнате на втором этаже корчмы.
— Значит, ваша светлость ищет Книгу Истины, которую считают пустой легендой даже те немногие, кто о ней ещё помнит? – серые глаза Вирина вновь поблескивали ледяными искрами.
— Собирался искать, — не стал спорить Лонцо, — но сейчас для меня главное – спасти брата.
— И что тебе известно о книге? – не унимался Вирин.
— Только то, что Дараан дал в ней ответы на все вопросы мира и спрятал её так, что никто найти не может. Ну, ещё я по глупости думал, что кроме меня никто не заметил, на гравюре обратный рисунок.
— Что ж… у нас всё равно есть преимущество. Жрецы не должны знать о втором рисунке…
— Я не стану искать книгу, пока не спасу Локо, — жёстко оборвал спутника герцог.
— Как скажешь. В любом случае, вдвоём будет проще, — пожал плечами музыкант.
— Сам-то ты книгу, похоже, не считаешь легендой. Да и в храме себя, почти как дома чувствовал. Простых прихожан дальше святилища не пускают, — настала очередь Лонцо сверкать глазами.
— Просто все храмы одинаковы, — попытался отшутиться музыкант.
— Не спорю. Только даже я ещё ни одного храма дальше святилища не видел.
— Хорошо… я был младшим послушником в храме Торна.
— В столице Гории! – воскликнул герцог.
— Да. Когда я сбежал из дома, мои скитания привели меня в Торн, и жрецы меня приютили. Мне тогда семь лет было. Потом верховный жрец Торна углядел во мне будущего жреца Шестой и велел обучать. Так я и угодил в послушники.
— Я в торнском храме даже не был ни разу, — удивлённо покачал головой герцог. — Мне кажется, я его там и не видел.
— Детям Гроз в Гории не позволяют строить таких роскошных храмов, как в других герцогствах, но если ты приглядишься, то шпиль над восточной окраиной заметишь.
— А жрец Шестой, он кто? Я как-то привык к жрецам Третьей, Исцеляющей и к жрецам Пятой, Мудрость Дарующей… советникам, то есть… А Шестая, она же дает силу воли и жизни…
— Магическую силу, Лонцо. Забудь то, чему тебя учили, — перебил Вирин.
— Магическую? – не поверил своим ушам герцог.
— Магическую. Шрецы Шестой – маги.
— Но ведь их нет давно!
— Все так думают. Да впрочем, и жрецов Шестой не много. Это самый сложный путь из всех. И самый длинный. Жрецами Первой и Второй послушники становятся к шестнадцати годам. Четвертой – к двадцати. Третьей и Пятой – не раньше двадцати пяти. Седьмой – в двадцать семь. Послушник Шестой звание жреца и силу получает в тридцать три года при условии абсолютного послушания и истинной веры. Двадцать пять лет послушника проверяют на преданность храму и Грозам. Давших слабину убивают.
Лонцо невольно поёжился от того, каким спокойным тоном Вирин произнёс последнюю фразу.
— Но ты здесь. А ты сказал, что БЫЛ послушником.
— Мне удалось бежать. Есть чем похвастаться. Я, пожалуй, единственный, кому удалось уйти от Детей Гроз.
— И ты маг? – герцог во все глаза смотрел на собеседника.
— Нет. Сила дается при обряде посвящения в жрецы. И очень немногие переживают этот обряд. Ты не задумывался, почему все храмы имеют одну и ту же форму? Высокий вытянутый купол, шпиль…
— Я думал, это символы величия, — пожал плечами Лонцо.
— Символов хватает и без того. Когда в Лагодол приходят грозы, шпиль храма притягивает молнии. В святилище в этот момент лучше не находиться. В нём остаются только старшие послушники Шестой, достигшие возраста посвящения. Из пяти выживает один, но он обретает силу.
— Ушам своим не верю, — покачал головой герцог.
— Не удивительно. Дети Гроз берегут свои тайны. Верховные жрецы избираются всегда из жрецов Шестой, и истину знают только служители Четвертой и Пятой.
— Почему ты сбежал?
— Я видел тела тех, кто не пережил посвящения. Мне не нужна сила такой ценой.
— А какие возможности Шестым дает их сила?
— Этого не знаю. За десять лет в храме таких тайн не открывают.
— А жрецы Седьмой? Я не знал, что у Несущей Смерть есть свои служители.
— И не мало. Седьмые – армия храма.
— Но ведь Дети Гроз отрекаются от тех, кто добровольно пачкает руки в чужой крови…
— Седьмые делают это во имя Гроз, а не по приказу земных властителей. Ну, то есть по приказу верховных.
— Я сегодня спать не буду, — покачал головой Лонцо, — Про Книгу ты в храме узнал?
— Да. Правда, случайно. Младшим послушникам не полагается знать сокровенных тайн Храма Гроз.
— И много ты знаешь таких сокровенных тайн? – со смешком поинтересовался герцог.
— Для непосвящённого они не имеют никакой ценности, — неохотно отозвался Вирин и вытянулся на кровати. — Давай спать. Чем раньше завтра тронемся, тем лучше.

На следующее утро, когда небо над горизонтом только затеплилось, двое путников уже покидали Студгород. Настороженно оглядываясь, они каждый миг готовы были пустить коней в галоп, но на сонных ещё улицах им не встретилось ни души. Да и на тихолесском тракте в это время были только селяне, везущие на продажу молоко. И всё же расслабились друзья только тогда, когда разрушенная крепостная стена скрылась в утренней дымке.
— Наверное, многие хотят стать жрецами Шестой? – спросил Лонцо, когда ему надоело молчать.
— Абсолютно все, кто знает, о какой силе идет речь, — недовольно проговорил Вирин. Ему совершенно не хотелось вновь поднимать эту тему.
— И это несмотря на риск?
— Каждый человек глубоко уверен в том, что именно ему не придется платить. Я видел многих, не переживших посвящение. На большинстве лиц было искреннее удивление.
— Ты говорил, что верховный что-то в тебе углядел. Значит, магом может стать не каждый?
— Здесь не в способностях дело. Магами не рождаются. Должно быть достаточно жизненной силы и веры в жизнь, чтобы перенести удар молнии. Таких не мало, но далеко не всякого выберет верховный. Фанатик, глупец или просто своевольный человек никогда не получит силы. Магами с благословения храма становятся спокойные расчётливые люди, способные понять свою выгоду от союза с храмом. Таких отшлифовывают двадцать пять лет, чтобы в сознание впиталась вера. Не в Грозы, а в храм. Чтобы новообращённый маг не повернулся к нему спиной. Жрец Шестой обязан использовать силу только во благо Гроз и никогда в личных целях. Впрочем, зачастую «благо Гроз» совпадает с личными целями.
— Но во времена Дараана были свободные от храма маги. Что это? Ошибка верховных жрецов? – спросил Лонцо.
— Верховных жрецов чего? – фыркнул музыкант.
— Храма, — растерялся герцог.
— И когда по твоим сведениям исчез последний маг? – с явной иронией поинтересовался Вирин.
— Ну… лет четыреста назад.
— А когда появился первый храм?
— Они были всегда, — Лонцо посмотрел на друга, как на сумасшедшего.
— Прекрасное образование у наших королевских домов, — насмешливо произнес Вирин. — Жрецы Пятой могут собой гордиться. Тебя бы сводить к служителям Четвертой Былое Хранящей… Ты, верно, полагаешь, что были времена, когда сочетание звёзд предопределяло рождение магов? Но если силу дают звёзды, а не Грозы, то это проклятие, и мудрые Дети Гроз боролись, как могли, с Детьми Тьмы? А потом Небо смилостивилось и изменило ночной узор, дабы Дети Тьмы более не омрачали своим присутствием светлого мира Семи Гроз?
— Меня этому учили, — кивнул Лонцо, сбитый с толку явной издёвкой, с которой Вирин процитировал строки всем известной летописи.
— Когда-нибудь меня рассекут пополам на храмовой площади за то, что я разглашаю тайны храма, да ещё человеку, носящему льва, — вздохнул Вирин, видимо, борясь с соблазном рассказать всё.
— Мэтр Одре иногда намекал, что жрецам не во всём можно верить, — осторожно проговорил Лонцо, — но ничего более конкретного он не рассказывал. За это его бы отлучили от двора.
— За это его приговорил бы храм, — возразил музыкант. — А я всё больше уважаю твоего покойного учителя. Только я бы уточнил его слова. Жрецам нельзя верить ни в чём. Храм – орудие власти для избранной группы людей.
— Ну, если власть дается милостью Гроз…
— Лонцо! Гроза – это явление природы и ничего больше! Храму Гроз всего четыреста тринадцать лет, — не выдержал Вирин и, насладившись недоверчивым изумлением на лице герцога, продолжил:
— До появления ордена Грозы жители материка поклонялись разным силам и божествам. Поэтому и сейчас находят остатки древних святилищ, совершенно не похожих ни друг на друга, ни на культ Семи. Когда это возможно, жрецы объявляют найденное святилище древним храмом Гроз. Когда находка уж совсем ни на что не похожа, заявляют, что это проклятое место, осквернённое каким-нибудь языческим культом Детей Тьмы. На самом же деле никто из смертных не может знать, какие силы правят этим миром и приводят в движение время. Орден Грозы был изначально одним из многих, весьма немногочисленным и никем не признаваемым. И единственной его целью было завладеть секретом магии. Однако маги не спешили выдавать свои секреты. Лишь один из них, однажды попал в лапы старейшин ордена. По какой-то причине сопротивляться им он не мог. После нескольких часов пыток он рассмеялся старейшинам в лицо и сказал: «Только то, что убивает тебя, может сделать тебя магом». А после этого он заставил свое сердце остановиться. А поиски ордена с того дня влились в новое русло. И, как видишь, оказались успешными. Дети Гроз обрели силу и стали уничтожать магов иной веры. Они сразу получили поддержку короны, которая в магах всегда видела для себя угрозу. Орден же с самого начала скрывал свою силу. Триста восемьдесят девять лет назад был уничтожен последний известный маг, а Дети Гроз получили право называться главным и единственным храмом Лагодола. Тогда они занялись обработкой сознания народа и его властителей. Преуспели, как видишь, и в этом, — Вирин остановился, чтобы перевести дух и дать сделать это благодарному слушателю.
— Мне сейчас во всё это очень сложно поверить, хоть я никогда не считал себя рьяным приверженцем храма… — Лонцо выглядел потрясенным до глубины души. — И как жрецы доверяют послушникам такие знания?
— О, не торопись с выводами. Никто никому ничего не доверял. То, что я тебе сейчас рассказал, знают только верховные и высшие жрецы Четвертой. Мне полагается около десяти смертных казней за то, что я знаю. Около двенадцати после разговора с тобой, — мрачно усмехнулся юноша.
— Тогда как ты обо всем этом узнал?
— Иногда легко расположить к себе уставшего от древних тайн старца. Сперва он показывает тебе чуть больше, чем положено знать послушнику на десятом году обучения. Потом его желание удивить любимца побеждает осторожность, а кое-что уже можно подсмотреть и без его ведома. Наверное, старый Овиан теперь денно и нощно молится о том, чтобы я умер раньше, чем жрецы вытрясут из меня его имя.
— Во все это очень трудно поверить, — тихо проговорил Лонцо.
— И это тебе. А ведь твой наставник хоть как-то тебя подготовил. Представь, каково с раннего детства повторять за жрецами клятвы и постулаты, а потом узнать, что всё это – один большой обман. Знаешь, нередко жрецы Четвёртой пройдя посвящение в высшие, сходят с ума.
— Верю, — герцог нервно почесал нос.
— Когда окажемся в Гории, я закрою лицо платком, а ты скажешь, что я твой слуга, и лицо моё изуродовано шрамами. Прошло всего два года, и едва ли там успели меня забыть.
— А почему ты сбежал из дома тогда, в семь лет?
— Надоело быть обузой для тетки. У неё и без меня восемь детей. Мои родители погибли в горах в мою первую луну. Так что, в Серой Долине мне делать было нечего. Вот теперь, кажется, ты знаешь обо мне всё, — усмехнулся Вирин и подхлестнул коня.
Некоторое время спустя тракт, окаймленный дубовой и сосновой порослью, начал наполняться людьми. Гонцы, торговцы, крестьяне, конные и пешие, с повозками и без стали все чаще попадаться на пути. Один раз мимо со свистом и смехом промчалась свита какого-то местного дворянчика.
— Надеюсь, нас никто не узнает, — Лонцо критически оглядел купленную накануне одежду.
Друзья оделись как простые наёмники, но если на высоком статном герцоге стандартные кожаные доспехи со стальными пластинами смотрелись вполне органично, то маленький и хрупкий музыкант в слишком свободной ему броне выглядел совсем неубедительно. Вирин об этом догадывался, поэтому на взгляд Лонцо ответил недовольной усмешкой.
— Зато это объясняет, почему нас до сих пор никто не нанял, и мы путешествуем одни, — фыркнул Дорский.
— А может, мне следовало одеться вельможей? – ехидно поинтересовался Вирин.
— Где ты видел вельмож, путешествующих с одним телохранителем? – покосился на него Лонцо. — Тем более, столь юных. Дворяне твоего возраста путешествуют хотя бы с небольшой свитой и одним-двумя наставниками. А купеческие сыновья с отрядом наёмников.
— Согласен. Ни на отряд, ни на двух наставников ты не похож, — кивнул музыкант и обернулся просто за тем, чтобы прервать разговор. И случайно выхватил взглядом блеск серебряной молнии в пестрой толпе.
— Забери его Седьмая, — прошипел он, поспешно отвернувшись.
— В чём дело? – насторожился Лонцо.
— За нами едет служитель храма. Жрец, но не из высших посвящённых. Знак у него серебряный, а не золотой.
— А у верховного?
— У верховных – платиновые. Но платину от серебра я и за двести шагов отличу. И потом, верховные если выезжают из своего города, то только в окружении трёх шестых и тридцати седьмых.
Как бы невзначай обернувшись, Лонцо тоже заметил жреца. Тот уже изрядно приблизился, не щадя понурой пегой кобылы. Тёмно-серый балахон плескал широкими полами в такт мерному перестуку копыт.
— Пропустим вперёд, приглядимся получше, — герцог придержал коня.
Вирин последовал его примеру, выразительно посмотрев на солнце, припекавшее почти по-летнему. Несколько мгновений спустя, интересующий их всадник довольно быстро проскакал мимо. Вблизи он оказался чуть полноватым лысеющим мужчиной лет сорока пяти не очень уверенно держащимся в седле.
— Не седьмой, — уверенно констатировал Вирин, когда круп пегой кобылы затерялся в пестром ряду встречных и попутных.
— Да уж, скорее знахарь или писарь, — фыркнул Лонцо. — Не представляю я себе такого воина. Это точно мастер за столом, а не на поле боя.
— Никогда не верь тому, что видишь, если дело касается храма, — покачал головой Вирин, снова трогая коня. — Жрецы Седьмой могут выглядеть как угодно. И статными воинами, и тучными неврастениками и тонкими книжными червями. Их задача – убивать. А делать это тем легче, чем меньше от тебя этого ожидают.
— Тогда как ты узнал, что он не седьмой? Есть какие-то знаки отличия, которых я не знаю?
— Нет. Знаки отличия есть только у шестых. На правом запястье они носят шнурок. Каждому шестому с посвящением дается имя, которое вплетается в шнурок нитями определенных цветов. Все шестые строго отслеживаются, сам понимаешь, почему. Если шестой покажется вне своего храма без шнурка, он может быть казнён без суда. А седьмых я отличаю по тому, носят ли они при себе оружие. Обычно это короткий меч, способный поместиться в ножнах на голенище сапога. Его прячут под рясу. Некоторые добавляют к этому кинжалы под рукавами и метательные звёзды. Так вот у этого были обычные сапоги и закатанные от жары рукава. Да и в седельной сумке ничего путного бы не поместилось.
— Никогда не видел жреца с оружием, — покачал головой Лонцо.
— И не увидишь. Если некий Охар нас не догонит. Этот жрец, скорее всего, в первой тройке. И сейчас, скорее всего, в роли гонца. Дети Гроз – это тебе не стражи и даже не оранжевые. Они не ограничатся парой постов, заметных на всю округу и будут искать нас везде.
— И что делать? – помрачнел Лонцо.
— А ничего. Ехать своей дорогой и стараться не попадаться. Ведь мы предупреждены, и они об этом не знают.

— Давненько тебя не было видно, — усмехнулся худощавый мужчина средних лет, неспешно потягивая густое ароматное вино.
Пламя очага отразилось в отполированных временем и множеством рук гранях медного кубка и в льдисто-серых глазах говорившего.
— И ещё бы столько же, — вздохнул жрец, почесав залысину и нервно сплетя пальцы под подбородком.
Таверна постепенно наполнялась народом и вместе с ним уютным шумом, смешивающим отдельные разговоры в один, уже никому не ясный.
— Чем меньше ты будешь так оглядываться, тем меньше на тебя будут обращать внимание, — холодно заметил сероглазый, привычным жестом отбросив с лица пепельные волосы.
— Жрец в таверне – это в любом случае заметно, — обреченно вздохнуло Дитя Гроз, одним махом опрокинув кубок.
— Раньше ваши Семеро возлияния и чревоугодие не осуждали, — хохотнул сероглазый, доливая себе из окованного медью кувшина.
— Они и сейчас не осуждают, — проворчал жрец и вжал голову в плечи, видимо, желая в них спрятаться, — но здесь слишком много людей. Кто-то может увидеть меня в компании недостойного и донести высшим. Нельзя было выбрать безлюдное место?
— Ты забываешься, Пятый, — голос и взгляд собеседника мгновенно покрылись льдом. Тонкие белые пальцы сжали кубок. Медная ножка переломилась, и закипевшее вино разлилось по тёмной столешнице. — Ты смеешь называть недостойными адептов, свято служащих своему ордену, ты, отступник и предатель своего бесполезного храма! Мы следуем своей идее и верны ей. А чему следуешь ты? Твое единственное божество – золото нашего учителя, — яростное шипение постепенно перешло в обычный шёпот. — Выбирать места встречи – не твоего ума дело. Все эти люди, — сероглазый окинул жестом огромный скудно освещенный зал, — озабочены своими делами, куда-то едут, куда-то спешат, и большинству из них есть, что скрывать. Здесь мы на виду, ни от кого не прячемся и потому невидимы. Ни один из них, встав из-за стола, не вспомнит, кто сидел за соседним, будь то хоть сам герцог Раданский. Зато жрец, испуганно оглядывающийся и исчезающий в каких-нибудь кустах, привлечёт внимание даже в вымершей на сотни миль долине.
— Вынужден согласиться, — жрец ещё больше съёжился под колючим взглядом немолодого адепта.
Он сам привык одним взглядом вгонять людей в краску или в священный трепет, но против этого человека он явно был слишком слаб.
— Хорошо. Раз мы достигли взаимопонимания, рассказывай, какие принёс новости, — сероглазый положил острый подбородок на сплетённые пальцы и впился в собеседника взглядом, словно удав в добычу.
— Его первосвятейшество Сонас направил меня в храм Тихолеса с заданием. Молодой герцог Дорский объявлен предателем и разыскивается королевской службой. Наследник престола приходил просить помощи в поисках. Но его первосвятейшество отдал приказ найти мальчишку раньше принца.
— Поэтому именно тебя направили? Ты жрец Пятой и должен знать герцога в лицо?
— Именно так.
— И почему нам это должно быть интересно? Что такого в этом мальчишке, что Сонас и Тагор его поделить не могут?
— Дорскому что-то известно о Книге Истины, — пятый перешёл на едва слышный шёпот.
— Чушь, — фыркнул адепт, — Откуда?
— Может, и чушь. Однако приказ был поймать живым. И допрашивать его имеют право только верховные.
— Да… это наводит на определенные мысли. Что ж, продолжай свой путь в Тихолес. Оплата не заставит себя долго ждать, — сероглазый откинулся на спинку стула, словно потеряв к собеседнику всякий интерес.
— Когда? – прищурился жрец.
— Когда Учитель скажет, что эта информация достойна оплаты, — холодно отозвался адепт.
— Вы разговариваете со мной, как с надоедливым нищим. А ведь я старший жрец Пятой! Почти высший! – человек с молнией на шее едва удержался от выкрика. — Вы не боитесь, что я расскажу верховному о вашем ордене? Что тогда с вами будет?
— С нами? – презрительно фыркнул адепт. — Нас станут искать чуть активнее и только. Ведь ты даже имён не знаешь. А вот что будет с тобой, вопрос гораздо более интересный. У нашего магистра Смерти весьма изощрённая фантазия… Нет, на твоем месте я бы десять раз подумал.
— Дети Гроз не боятся магистров забытого небом ордена, — жрец попытался сохранить горделивый тон.
— А летящей в спину стрелы? – хищно улыбнулся сероглазый. — Счастливого пути в Тихолес, служитель. И не забывайте оглядываться.
Жрец поднялся, грохнув стулом, холодно взглянул на собеседника и, не прощаясь, прошагал через зал к двери. Только оказавшись на улице, он позволил крупной панической дрожи завладеть своим телом.
— И кто тянул меня за язык? – прошептал он. — Кому я угрожал? Что я скажу Верховному? Что пять лет служу еретическому ордену? Сохраните меня Шестеро…

— Может, не стоит? – Лонцо с сомнением изучил вывеску и небольшое, всего в два этажа, здание таверны. — Мало ли, кто там на нас внимание обратит…
— Если мы ужинаем в людном месте и ночуем в придорожном трактире, значит, скрывать нам нечего, и подозрений мы не вызовем, — возразил Вирин, — а заночуем где-нибудь в лесу, примут за бродяг, или ещё за кого похуже. За нас, например.
— Кто примет? Барсуки? – фыркнул герцог.
— Сейчас охотничий сезон.
— Ладно, сдаюсь, — вздохнул Лонцо, — в таверну, значит, в таверну.
Спешившись и поручив лошадей юному конюху, друзья вошли в небольшой зал.
— Желаете переночевать или только поужинать? – обратился к ним высокий немолодой мужчина с военной выправкой.
— Переночевать, — отозвался Вирин, удивлённо разглядывая хозяина.
Военные редко уходили со службы и ещё реже становились трактирщиками.
— Осталась одна свободная комната. Как только вам её подготовят, мальчишка сообщит, — отрапортовал хозяин и скрылся за стойкой.
Путники оглядели полный и шумный зал и нашли свободный стол в углу. Лонцо сел спиной к залу, но через пару минут обернулся. Спину настойчиво сверлил чей-то взгляд.
— Что-то случилось? – спросил Вирин, со счастливой улыбкой глядя на принесённый ужин.
— Нет, наверное, ничего, — герцог внимательно оглядел зал, но так и не обнаружил никого, кто проявлял бы к его спине столь бурный интерес. — Просто мне кажется, что за мной следят.
— Тебе всё время это кажется. А здесь, по-моему, некому, — музыкант небрежным взглядом окинул зал и продолжил общение с куриной ножкой.
— Ваша комната готова, — у стола, словно из-под земли, возник юркий мальчишка.
— Я пойду, — Лонцо поднялся, так и не притронувшись к еде.
Вирин в ответ лишь пожал плечами.
Дорский вслед за слугой пошел между столами и случайно задел локоть одного из сидящих.
— Сударь, прошу меня простить, — извинился он перед обернувшимся мужчиной.
— Что вы, я и не заметил, — невозмутимо ответил тот, взглядом серых льдистых глаз намертво пригвоздив герцога к полу. — А для наёмника у вас прекрасные манеры.
— Я вырос в хорошей семье, — натянуто улыбнулся Лонцо.
— Что же тогда заставило вас заняться таким заработком? – хитровато прищурился мужчина, отбросив назад пепельные волосы. — Только продав ваш меч, вы могли бы год жить безбедно.
Лонцо посмотрел на рукоять своего меча, украшенную золотой гравировкой. На стальном яблоке красовался вензель известного в прошлом оружейника.
— Я не могу продать его. Он дорог мне, как память об отце, — герцог обнаружил, что не может врать, и только порадовался, что незнакомец не задаёт ещё более провокационных вопросов.
— Извините, что позволил себе полюбопытствовать, — мужчина отвёл взгляд, и Лонцо обнаружил, что снова может двигаться.
Скрывая раздражение и с трудом сдерживая бешено бьющееся сердце, он поспешил догнать мальчишку. А через миг его самого догнал Вирин.
— Встретил знакомого? – спросил музыкант с усмешкой.
— Что? – герцог, погружённый в неприятные мысли, не сразу заметил друга.
— Тот седой в чёрном, он твой знакомый?
— Нет, я его первый раз вижу, — Лонцо тронул карман, в котором лежало кольцо с гербом, и порадовался, что снял его раньше. Если уж этот сероглазый меч под плащом разглядел, то лев от его внимания не ускользнул бы точно.
— По-моему, он догадывается, кто я.
— С чего ты взял? Я не вижу здесь оранжевых, сбивающих всех с ног в поисках тебя.
— Надеюсь, ты прав, — вздохнул Лонцо, невольно обернувшись с середины лестницы. И напоролся на холодный серо-стальной взгляд.
Незнакомец сразу отвернулся, но герцога и так пробрало до костей.
— Может, всё-таки поедем дальше? – спросил он, догнав Вирина.
— И загоним лошадей, и себя заодно. Отвлекись, выпей и расслабься. По-моему, тебе это необходимо.
— Я теперь выпью только за освобождение Локо, — хмуро бросил Дорский и вслед за мальчишкой шагнул в комнату.
На повышение по службе представшая перед его глазами кладовка пошла недавно. Свежая оконная рама даже потемнеть не успела. Кроме двух коек в этом миниатюрном пространстве уместилась только подставка для оружия. Крюки для одежды служили единственным украшением деревянных стен.
— Королевские апартаменты, — поморщился Лонцо, протискиваясь между койками.
— Это самая дешёвая комната, — ничуть не смутившись, лучезарно улыбнулся мальчишка.
— На одну ночь сойдет, — отмахнулся Вирин, ловко обойдя сваленные в углу седельные сумки, уже принесённые кем-то из слуг, и плюхнулся на койку.
Та отозвалась жалобным скрипом.
— Доброй ночи, — уже не так живо пожелал не дождавшийся монеты слуга и исчез за дверью.
— Как ты думаешь, кем может быть этот седой? – спросил Лонцо, рассеянно глядя в окно.
Свеча на подоконнике нервно затрепетала огоньком, словно отвечая ему.
— Гробовщиком, судя по одежде, — фыркнул музыкант, вспоминая простой чёрный балахон.
— Руки у него белые и холёные. Вряд ли он ими работает, — возразил герцог, опускаясь на кровать, — и взгляд очень уж тяжёлый.
— Ну, не знаю. Может, писарь какой… Вообще он на чернокнижника похож, как их в романах описывают. Только тогда бы он здесь так просто не сидел.
— Почему?
— У храма везде есть осведомители.
— Тебя послушать, так Дети Гроз прямо всесильны, — фыркнул Лонцо, решив, наконец, выкинуть из головы странного незнакомца.
— Не всесильны, — согласился Вирин. — Ну так и не надо быть всесильным, чтобы иногда прислушиваться к сплетням.
— Убедил. Ладно, раньше заснём, раньше отсюда уедем.
Однако выспаться друзьям не дали. Не успели они сомкнуть глаз, как в дверь тяжело грохнули.
— Пошли они все, — проворчал Вирин, поворачиваясь на другой бок.
Лонцо наоборот весь подобрался и сжал рукоять меча, ножны с которым оставил у изголовья кровати.
Стук повторился, и на этот раз его сопроводил звучный выкрик:
— Именем короны Лагодола, открывайте!
— Твои оранжевые друзья? – музыкант приподнялся на локте.
Герцог уже успел занять боевую позицию.
— Жаль, места мало, — проговорил он, для пробы взмахнув клинком.
— Погоди, может, и драться не придётся, — Вирин неохотно поднялся.
Дверь содрогнулась от очередного удара.
— Почему не придётся?
— Если они до сих пор не сломали дверь, значит, в правоте своей не уверены, — музыкант рванул треснувшую от последнего удара щеколду и распахнул дверь.
— Мы тихо стучали? – ехидно осведомился рослый вояка не с оранжевым пером, как ожидали друзья, а с простым серым – знаком городской стражи.
Из-за его спины выглядывали двое солдат пониже и ростом, и рангом.
— Очень, — огрызнулся Вирин, поёжившись на сквозняке.
Потянуло между дверью и открытым окном, заставив затрепетать пламя факелов в руках младших стражей.
— Простите, святейший, мы помешали вечернему обращению? – неожиданно изменился в лице рослый.
Сброшенную перед сном рубашку Вирин так и не надел, и шрам в виде молнии отчётливо виднелся на его груди.
— Нет, дитя Второй. Я успел закончить обращение, — с величественным спокойствием отозвался Вирин. — И я пока не святейший, а всего лишь скромный послушник. Так с чем ты пришел ко мне, мирянин сталь носящий?
— Дело в том, свя… — воин запнулся. Он не знал, как следует обращаться к послушникам. — Мы ищем двоих людей. Вы и ваш спутник случайно подошли под описание.
— Мой спутник? – Вирин оглянулся на герцога, замершего в тени угла и сжавшего рукоять меча до хруста в пальцах.
— Трактирщик сказал, что вы не один…
— Верно, меня сопровождает телохранитель, — невозмутимо кивнул музыкант, — но я могу поручиться за него.
— И ещё… — воин заметно смутился. — Он сказал, что ваш спутник, простите, вёл себя, как господин, и вы оба были в доспехах…
— Этот достойный человек не соврал. В пути с моей одеждой случилась досадная неприятность, и я воспользовался запасными доспехами моего телохранителя. Хозяин этого заведения мог, верно, заметить и то, что доспехи мне не по размеру. Что до поведения Элара, то я давно простил ему. Он воспитывался в аристократической семье, а привычки переживают и смерть родителей, и разорение. Вы желаете узнать что-то ещё?
— Нет, что вы. Прошу простить за беспокойство. Отдыха и прямой дороги, свя… — солдат закашлялся, пряча пробел в знаниях, и быстро увёл спутников прочь по коридору.
Вирин захлопнул дверь и тяжело опустился на кровать. Лонцо вышел из угла и расслабленно опустил меч.
— Я впервые вижу солдат, так почтительно относящихся к Детям Гроз, — удивлённо проговорил он.
— Ты, верно, мало их видел. Военные нередко происходят из религиозных семей. А даже если это и не так… жрецы старательно поддерживают в них почтительный страх перед храмом и ощущение изгнанников. Храм видит угрозу в армии и сознательно её запугивает. Конечно, действует не всегда, но в этот раз нам повезло.
— А как они опознали в тебе служителя? Ты ведь амулет не носишь…
— Мне и не положено было. Амулеты жрецы носят, а не послушники, — ответил Вирин и выпрямился.
Лонцо с изумлением увидел шрам, выжженный напротив сердца.
— Что это?
— Можно сказать, клеймо. Каждый послушник получает такое на седьмом году обучения. В тот момент, когда начинает узнавать некоторые тайны храма. Сам понимаешь, спрятаться с таким украшением трудно. Жаль, конечно, что я не сбежал до его появления.
— Сейчас это нас спасло.
— Брось. От этого вояки я и так бы отделался. А теперь как в колокол позвонил. Осталось дождаться, кто услышит.
— Да ладно тебе. Мало что ли путешествующих храмовых?
— Много. Для этого стража и нескольких тысяч непосвящённых. А если он кому-то знающему проболтается… жрецам-то вряд ли, не тот круг общения, а вот кому-то из осведомителей… могут и обратить внимание. Послушники, как правило, путешествуют в сопровождении жрецов, чтобы не болтали лишнего.
— Сказал бы, что ты жрец.
— Ну да. В девятнадцать лет. Кроме того, этот вояка, может, и не заметил бы, но любого другого озадачило бы отсутствие амулета. Жрецы их не снимают даже в постели с любовницей, — Вирин махнул рукой и забрался под одеяло. — Как вышло, так и вышло. Всё равно ничего уже не изменишь. А вот поспать сегодня хоть немного надо.
— Эти солдаты могут вернуться.
— Нет, вряд ли. Они мне уже поверили. Зачем два раза в одном и том же месте копать? А вот если мы сейчас сорвёмся и уедем, то только круглый дурак нас не заподозрит, — музыкант широко зевнул и отвернулся к стене.
Через несколько минут дыхание его выровнялось, сообщив герцогу о том, что его спутник заснул. Самому Лонцо спать теперь не хотелось совершенно. Оставив меч у изголовья кровати, он подошел к окну и облокотился на подоконник. С улицы остро пахло приближающейся осенью, а где-то вдалеке лаяла собака. Небо, впрочем, было по-летнему ясным. Звёзды заполняли черноту, словно рассыпанные по бархату алмазы. Вспомнив о том, что храм запрещает подолгу смотреть на звёзды, герцог стал вглядываться в сияющий узор…

— Звёзды – это холодные глаза Неба, которыми оно равнодушно взирает на людские страдания, — нараспев говорил жрец, стоя перед витражом, изображавшим Пятую Грозу. — Долгое созерцание звёзд порождает греховные помыслы и ослабление святой веры. Отступившихся Грозы прощают редко, и тяжёл путь возврата под своды храма…
Лонцо устал внимательно смотреть на грузную фигуру в сером облачении и перевёл взгляд на сидевшего чуть в стороне мэтра Одре. Учитель посмеивался одними глазами, но трепещущий свет факелов успешно скрывал недостойное отсутствие благоговения. Лонцо украдкой оглянулся на Олара. Младший принц был ровесником маленького герцога и так же был приведен наставником на поучительную проповедь. Двенадцатилетний голубоглазый мальчуган вдохновенно пожирал глазами храмового говоруна. Кроме них в пустом святилище храма находился ещё и принц Тагор, внимательно наблюдавший за поведением своей малолетней родни. Под его острым взглядом Лонцо вздрогнул и снова стал слушать жреца.
— …звёздный узор создан Тьмой, дабы смущать умы Детей Гроз. Сейчас рисунок его не позволяет являться в мир отродьям Тьмы, владеющим недозволенной, неправедной силой. И за это мы должны быть благодарны Грозам…
«Разве сила – это плохо? – подумал маленький Лонцо. — Ведь великий Дараан ничего плохого не принёс в этот мир…»

— Лет двести назад, до присоединения Дасажина к Лагодолу, было одно племя, которое верило, что звёздами в небе написаны человеческие судьбы, — неожиданно произнесло одеяло голосом Вирина.
— Красивые судьбы, наверное, были у этого племени, — задумчиво проговорил герцог.
По утверждению Детей Гроз судьба человека написана в первой увиденной им молнии. Лонцо свою первую молнию запомнил очень хорошо. Она было прямой и очень короткой.
— По крайней мере, погибли они красиво. В бою за собственную свободу. Как только Грозы стали государственной религией Дасажина, жрецы избавились от всех иноверцев, — будничным тоном сообщил музыкант и отчаянно зевнул.
— И чего Дети Гроз испугались? Тайного знания?
— Это не знание, а суеверие. Каждый человек сам пишет свою судьбу. Каждый миг своей жизни, каждым решением, — уверенно заявил бывший послушник и зарылся лицом в подушку.
— Тогда почему я вынужден убегать и прятаться? Разве я так решил? – герцог повернулся к другу.
Но тот или не пожелал отвечать, или действительно заснул.

— Я думал, в такую рань дорога будет пустой, — удивлённо проговорил Лонцо, глядя на толпу, заполнившую тракт в пятидесяти шагах впереди.
Солнце, поднимавшееся где-то слева, рисовало на булыжниках длинные тени от деревьев.
— Почему мне кажется, что там что-то случилось? – Вирин придержал коня.
Спустя пару минут друзья приблизились к пёстрому сборищу, состоявшему из нескольких крестьян, пары солдат и большой компании, ещё не закончившей ночного праздника.
— …я и говорю, подъезжаю, а он лежит! – разорялся сухенький мужичонка, державший под уздцы пегую кобылу.
— Да он живой! – раздался крик откуда-то из центра толпы.
— Живой! – в один голос ахнули люди и раздались в стороны.
Друзья, сидевшие верхом, над толпой, смогли, наконец, рассмотреть причину хаоса. В дорожной пыли ничком лежал полный лысоватый мужчина в одеянии служителя храма. У виска поблескивал тусклым серебром амулет-молния. Из широкой спины торчало древко стрелы.
— Не сильно он нас обогнал, — шёпотом произнес Вирин и тронул лошадь, чтобы та сдала назад, но сзади места не оказалось. Путь преградили ещё трое любопытных верхом на мулах.
«И откуда столько народу в это время? – подумал Лонцо. — Если кого-то где-то убили, то любопытные, верно, найдутся и в пустыне».
В этот момент к раненому пробился суровый рослый жрец с тяжёлой сумой и серебряной молнией на груди.
— Разошлись все! – рявкнул он и склонился над собратом по вере.
— Третий, — тихо проговорил Вирин. — В смысле, целитель.
— Я догадался, — отозвался Лонцо, ища взглядом просвет в толпе.
Тем временем, раненый, осторожно приподнятый сильными руками Третьего, открыл глаза и посмотрел прямо в глаза Лонцо. Лицо жреца осветилось узнаванием, потом исказилось злобой.
— Ты! – прохрипел он, трясущейся рукой указывая на герцога. — Всё из-за тебя!
Следующий его вздох стал последним. Онемевшая толпа во главе с целителем обратила взоры на замершего Дорского.
— Святейший узнал своего убийцу! – выкрикнул самый смелый, поскольку не самый трезвый мужичок.
— Убийца! – подхватила толпа, угрожающе подавшись вперёд.
Лонцо рванул поводья, круто разворачивая коня, и упёрся взглядом в серые перья стражей, преградивших выезд.
— Не очень удачное утро, — вздохнул Вирин.
Пускать коней в галоп было поздно. С одной стороны напирала толпа, с другой выстроился полукругом отряд хмурых всадников с гербами Студгорода.
— В чём дело? – обратился к толпе командир отряда.
— Это дело храма, мирянин, сталь носящий, — жрец Третьей медленно выпрямился и двинулся навстречу стражникам.
— Тело со стрелой в спине, лежащее на одном из главных трактов Лагодола, не может быть только лишь делом храма, святейший, — с заметной неприязнью отозвался командир.
Лонцо подумал, что приди к ним в гостиницу ночью вот такой страж, Вирин бы ничего не смог сделать.
— Кто появился здесь первым?
— Я, мил служивый, — гордо выступила вперёд полная розовощекая крестьянка.
Чуть в стороне утвердительно замычала рыжая корова.
— Я вон Рыжуху свою с утра вела по дороге, гляжу, лежит. И стрела аккурат из спины-то и торчит! Я и не испугалась даже, сразу поняла, что вас звать надо, да вот эти понабежали, да суету создают.
— Так она такой крик подняла, что голова до сих пор кругом! – взмахнул руками мужичок с пегой кобылой.
— Так и мы сразу подошли! – высказались ночные гуляки. — Так все и было, как она говорит!
Вирин, под бурное обсуждение, попытался вывести коня сквозь чуть поредевший строй зевак.
— Стоять на месте! – рявкнул страж, остановив ещё с десяток человек, попытавшихся покинуть место происшествия.
— Держите их, командир! Умирающий вон на того высокого, как на убийцу показал! – заголосила ещё одна женщина.
Её крик бодро подхватила толпа, и стражам пришлось взять двоих друзей в кольцо, чтобы их не сдёрнули с лошадей.
— Расходитесь, без вас разберёмся! – прорычал командир, и толпа начала редеть.
— Мы никого не убивали! – Лонцо начинал всё больше нервничать.
— Хотите обвинить святейшего во лжи? – донесся до них голос Третьего.
— У нас даже луков нет! Да мы его видим в первый раз! – закипел и Вирин.
— Сами-то кто такие? – хмуро спросил командир.
— Наёмники. Мы в форт Катар ехали, заработать хотели, — хмуро ответил герцог.
— То, что наемники, я вижу. Луки где спрятали?
— Да мы сюда вообще последние приехали! – взорвался Лонцо.
— Только покойный вас узнал.
— Может… раньше где видел, — герцог чуть стушевался под подозрительным взглядом стража, и это не осталось незамеченным.
— Что тут происходит?! – звучный голос прокатился над трактом, заставив обернуться и стражей, и пленников.
С противоположной стороны тракта приближался ещё один отряд, на этот раз с гербами Тихолеса.
Один из мужичков радостно поздоровался с тихолесским капитаном, как с давним знакомым и быстро, по-деловому пересказал ему всё случившееся.
— Значит, студгородские, — протянул он, подъезжая к заметно оробевшим стражам.
Кажется, их присутствие возмутило его куда больше, чем факт убийства жреца.
— Ну вы же, как всегда, опаздываете, — холодно заметил студгородский командир.
— Территория вашего обхода милей к северу закончилась! Передайте арестованных. Суд будет в Тихолесе.
— Если бы не мы, вы бы их даже не увидели!
— Объявляю вам благодарность за поимку преступников и выношу предупреждение за появление на территории тихолесского ведомства, — голос у статного чернобородого капитана из ледяного стал стальным.
Студгородский командир заметно оробел.
— Мне долго ждать? – изогнул бровь тихолесец.
Студгородский отряд расступился, и пленники оказались в кольце уже двадцати всадников. Лонцо положил было руку на рукоять меча, но потом обречённо вздохнул и сложил руки на луке седла.
— Жаль, что я не Седьмой, — тихо проговорил Вирин.
— Жаль, что не Шестой, — невесело усмехнулся Лонцо.
Оставив двоих солдат разбираться с телом, отряд конвоиров двинулся на юг.
— Я жду подробного изложения ситуации. Кто такие, откуда и зачем убили жреца? – спокойно, как бы между делом, поинтересовался капитан, ехавший рядом с пленными.
— Мы его не убивали! – в один голос возмутились друзья.
— Или почему не убили, — невозмутимо пожал плечами тихолесец.
— Мы наёмники… — начал было Лонцо, но капитан жестом его остановил.
— Я вижу и ваши доспехи и то, как вы их носите. Поверьте, юноша, я за свои сорок два года повидал немало наёмников, а со многими из них и дрался. Наёмники не говорят: «мы наёмники». Это и так видно. Они говорят: «Сколько?». Кроме того… я не говорю о вашем оруженосце, но вы сами, — капитан проигнорировал тихое возмущение Вирина. — Вы дворянин. В наёмники идут только безродные, но обученные ратному делу мужчины.
— Я обучен! – неуместно возмутился и герцог.
— Это я тоже вижу. И вот вам ещё одна ваша ошибка. Я не говорю о ваших манерах, от них за версту пахнет как минимум баронским дворцом, а то и герцогским. Но движение, которым попавший в плен наёмник кладет руку на эфес, поверьте, выглядит совсем не так. Либо вы сейчас мне говорите, кто вы такой, либо говорите это потом тихолесскому судье. У нас не Гория, сами понимаете, и судья – высший жрец Пятой, — воин мельком взглянул на побледневшего Вирина. — Так что вы можете догадаться, сколько ступеней будет у вашей казни за убийство жреца.
— Семь, — в один голос выдохнули пленники.
— Мы его не убивали! Мой хозяин сбежал из отцовского замка. Он хотел служить на харранской границе, а его отец был против, мол, не баронское это дело… — вдохновенно заговорил Вирин, но тут же удивленно замолчал, споткнувшись о тяжёлый взгляд Лонцо.
Герцог глубоко вздохнул и повернулся к едущему по правую руку капитану. Всмотревшись в его глаза и не найдя там ни злобы, ни насмешки, а лишь спокойный интерес, Лонцо сунул руку в карман. Пятеро стражей мгновенно вскинули арбалеты, трое обнажили мечи, но герцог их проигнорировал. Капитан жестом приказал опустить оружие.
— Я доверяю вам свою жизнь, капитан. Дайте мне имя сами, — сказал Лонцо, протянув воину фамильное кольцо.
Тот принял его, с интересом взглянул на печать и медленно изменился в лице.
— Опасайтесь доверять свою жизнь кому-либо. Даже если вам кажется, что человек достоин этого, — капитан покачал головой и вернул кольцо. — Так от какого барона сбежал блудный сын?
— От барона Лоера, — подсказал Вирин, уничтожая герцога взглядом.
Лонцо только согласно кивнул. Замок Лоеров находился рядом с Кардой, но сам барон был человеком замкнутым и в свете бывал редко. Обман раскрылся бы с огромным опозданием.
— Что ж, надеюсь, ваш отец сможет решить вашу проблему. Она у вас довольно серьёзная, — буднично проговорил капитан и погнал коня вперёд.
— Иногда мне кажется, что ты сумасшедший, — тихо заметил Вирин, украдкой оглядываясь на стражей.
— Мне иногда тоже так кажется, — невесело отозвался Лонцо, глядя в спину капитана.
Герцог начал сильно сомневаться в верности своего решения. Вполне возможно, капитан захочет сдать пленных императорской службе. Конечно, до Тихолеса ещё около четырёх дней пути, и можно что-то придумать… Лонцо очень надеялся, что можно.
Словно услышав его мысли, капитан обернулся к одному из стражей и проговорил:
— Надеюсь, мы не нарвёмся в Тихолесе на оранжевых. Не имею никакого желания объясняться с королевскими шакалами.
— Да уж, с тех пор, как его покойное величество приставили их к градоправителю, эти рыжие собаки совсем обнаглели. Ни шагу не ступи без отчёта, — страж скривился, как от зубной боли.
— Хотя, на этот раз я, пожалуй, сам их навещу, — подумав, продолжил капитан. — Им тоже будет интересно, что мы третий раз застаём на нашей территории студгородскую стражу. Либо они до сих пор не научились ориентироваться на местности, либо пытаются подставить нам подножку.
— Чего им вообще так далеко понадобилось? – осторожно поддержал разговор Вирин.
— А чего ты их не спросил? Время вроде было, — хохотнул воин, но сразу посерьёзнел. — Всё подвигов им мало. Пытаются доказать нашу несостоятельность. Надеются захватить над нами власть, как двадцать лет назад. Чинов тогда им на всех хватит.
— Так и вы им какую-нибудь пакость учините, — предложил музыкант.
— Что мы, жрецы что ли какие, чтоб пакостями мараться? – поморщился страж.
— Я гляжу, храм у них не в чести, — фыркнул Лонцо, с удивлением уловив на миг вспыхнувшую в глазах друга искру ярости.
Но Вирин тут же улыбнулся, и герцог решил, что ему показалось.
Несколько часов спустя отряд подъехал к сторожевому посту. Вирин критически оглядел круглое каменное строение высотой в два этажа. Множество узких бойниц смотрели во все стороны света. Нижние были забраны решётками. Проходившие и проезжавшие мимо случайные путники невольно опускали головы и старались миновать пост побыстрее.
Из широких дверей здания высыпал десятичный отряд под предводительством полного немолодого капитана.
— Капитан Тарко! Никак с уловом? – картинно взмахнул он руками. — Что ж, я, пожалуй, успею до заката отвести их на следующий пост.
— Благодарю, капитан Гаро, но этот груз я буду сопровождать сам, — покачал головой Тарко.
— Ценный? – ухмыльнулся Гаро.
— Баронский отпрыск, обвинённый в убийстве. Скорее всего, ошибочно, — проворчал капитан.
— На кой тебе эта морока? – удивился толстяк. — Я бы её на первом посту скинул.
— Я бы скинул. Только через десятые руки всё так исказиться, что как бы мне ещё самому отвечать не пришлось. Поеду, хоть отчитаюсь лично. Груз-то студгородские перехватили.
— Опять?! – неожиданно взорвался Гаро. — Да я их на портянки порву!
— Вот и порви, — добродушно усмехнулся Тарко. — Сдаю тебе пост вместе с отрядом.
Полчаса спустя, пленники вновь продолжили путь. На этот раз в окружении пятнадцати молодых и весьма бойких на вид стражей. Возглавлявший отряд Тарко ехал рядом с пленниками, но довольно долго молчал.
— Так жрец признал в вас не убийцу, а… вас? – тихо спросил он, наконец.
— По всей видимости, — неохотно кивнул Лонцо.
— Что ж… он был Пятым, и ему положено было знать в лицо всех знатных людей. В том числе и сыновей барона Лоера. Скорее всего, вам грозит только задержание до приезда вашего отца или кого-то из его дома.
Вирин и Лонцо тревожно переглянулись.
— А барону… моему отцу сообщат? – осторожно спросил герцог.
— Гонец в замок Лоер выехал из сторожевого поста, — невозмутимо кивнул капитан.
— Отлично, — Лонцо шумно выдохнул. Он совершенно не представлял, как выпутываться из сложившейся ситуации.
Прошло два дня в пути. В это время и во время ночёвок на постах пленников охраняли на совесть. Капитан хоть и не назвал ни разу герцога настоящим именем, но и ничем не показывал, что готов помочь.
До Тихолеса оставалось чуть больше суток пути, когда отряд, постоянно державший пленников в кольце, подъехал к большому шумному селу. Тракт здесь являлся одновременно и центральной улицей Придорожья, поэтому был запружен всадниками, подводами и стадами овец. Прямо у обочины расположились торговцы, на все лады расхваливая свой товар.
— Дорогу! – прогремел капитан, заставляя расступиться толпу, собранную продавцом каких-то специй.
Но продвинуться удалось лишь на несколько шагов. Дорогу от обочины до обочины перегородило небольшое, но на редкость невозмутимое стадо коров. Стражи были вынуждены объезжать препятствие, и строй разомкнулся. Лонцо и Вирин, не сговариваясь, развернули и пришпорили коней.
— Стоять! – повелительный окрик капитана перекрыл шум.
Но куда убедительнее прозвучал свист рассекшей воздух стрелы. Лонцо осадил коня, скорее удивлённо, чем испуганно воззрившись на торчащее из своего кожаного наплечника оперённое древко. Нервно сглотнув, герцог обернулся. Тарко опустил лук и укоризненно покачал головой. Лонцо ещё раз взглянул на своё плечо. Либо счастливый случай спас его от ранения, либо тихолесский капитан стрелял не хуже эльфов из древних легенд. Герцог вернулся в строй. За ним последовал и разочарованный Вирин.
— Мне не нужны проблемы с бароном, но в следующий раз я буду стрелять не по доспехам, — холодно проговорил Тарко и, подъехав вплотную, чтобы вытащить стрелу, тихо добавил:
— Сбежавшие пленники ещё никому чести не делали. Я гарантирую вам, ваша светлость, что на эшафот вы не взойдёте. Так и вы не подводите меня.
Лонцо коротко кивнул и послушно тронул коня. И почувствовал, как спину сверлит чей-то взгляд. Быстро обернувшись, герцог напоролся на острый взгляд знакомых серо-стальных глаз. Уже через миг их обладатель растворился в толпе, но Лонцо всё же успел разглядеть и седые волосы, и тёмную накидку.
— Забери его Седьмая, — тихо прошипел он, но Вирин услышал.
— Кого? – шёпотом спросил он, не поворачивая головы.
— Того гробовщика из трактира, — хмуро отозвался Лонцо.
— Он что, следит за нами? Может, тебе просто показалось?
— Едва ли. Второго такого взгляда во всем Лагодоле не сыщешь.

В полдень четвёртого дня пути впереди показался Тихолес. Затянувшие небо тучи, обещавшие сильный дождь, радовали избавлением от трёхдневного совсем не осеннего зноя.
— Что нас ждёт в городе? – спросил Лонцо, стряхивая с чёлки первые дождевые капли.
— Встреча с судьёй, потом арест до приезда кого-то из вашего замка.
— А если никто не приедет? – осторожно поинтересовался Вирин.
— Приедет, — так уверенно отозвался капитан, что растерянные пленники не решились спрашивать что-то ещё.
Тихолес оказался большим городом, почти не уступавшим в размерах Карде. Двухэтажные улицы из серого камня утопали в густой зелени. Окружавший городские стены лес как будто попытался и не смог завоевать город, и просто смешался с ним. Вскоре отряд въехал на площадь, окружённую великолепными домами из белого мрамора.
— Городская управа, здание суда и военная академия, — небрежным жестом очертив площадь, сообщил Тарко и повёл отряд к широким ступеням центрального здания.
Спешившись, он велел стражам ждать и исчез за массивной резной дверью.
Дождь набрал силу, и стражи вместе с пленниками успели сильно промокнуть прежде, чем капитан вновь появился на пороге. Он чуть посторонился, пропуская худощавого мужчину лет пятидесяти в чёрной рясе с поблескивающим золотым знаком молнии на длинной цепи.
— Высший? – тихо спросил Лонцо, разглядывая жреца, не спешащего выходить под дождь.
— Высший. Пятый, если это и есть судья, — кивнул Вирин и вдруг изменился в лице. — А если он Пятый…
— То он меня узнает, — медленно договорил за него герцог, холодея до кончиков пальцев.
Досадливо смахнув льющую на лицо дождевую воду, он оглянулся в поисках идеи. И нашёл её под копытами своего коня.
— Ведите их сюда, — густым, словно болотная жижа, голосом велел судья, не пожелавший покинуть укрытие под широкой мраморной галереей.
Несколько солдат спешились, велев пленникам следовать их примеру. Лонцо спрыгнул с лошади, поскользнулся на мокром булыжнике и опёрся ладонями о грязную дорогу. Тихо выругавшись, он выпрямился и отёр лицо от дождевых капель, щедро вымазав его намокшей дорожной пылью. Чуть отросшие за четыре дня усы и бородка завершили образ. Вирин удивлённо присвистнул, узрев новый облик спутника, но промолчал. Капитан лишь слегка изогнул бровь, посмотрев на подведённых стражами молодых людей.
— Значит, вот эти мальчишки были задержаны на месте убийства? – без всякого выражения спросил жрец, окинув взглядом недовольных и усталых пленников.
Черты лица того, что повыше, показались ему смутно знакомыми, хоть и были скрыты под слоем грязи, но так никого и не напомнили. Судья отмахнулся от назойливой мысли, решив, что и в самом деле где-то видел младшего Лоера.
— Студгородским показалось… — начал капитан, но Пятый жестом оборвал его.
— Я читал их отчёт. Вы опоздали. Убийц взяли они.
— Они тоже не сильно спешили, — огрызнулся капитан, — Взяли первых попавшихся, коим по воле случая тоже было что скрывать.
— Святейший указал на них, — холодно заметил судья.
— Он всего лишь узнал младшего Лоера.
— А что значит фраза «всё из-за тебя»? – ехидно прищурился служитель. — Этому у вас тоже есть логическое объяснение, капитан?
— Возможно, что-то личное, — предположил капитан, недовольный тем, что судье известны подробности.
— Святейший был прав. Я виновен в его смерти, — с тяжёлым вздохом заговорил Лонцо, вызвав торжествующую улыбку у Пятого и изумление на лицах Вирина и Тарко, — Из-за меня он задержался в пути, и убийца нашёл его…
— Задержался? – недовольно переспросил жрец.
— Мы с моим оруженосцем остановились в трактире. Там я встретил святейшего и попросил его благословить меня. Он исполнил мою просьбу. Потом мы это отметили… вот он немного и задержался, — герцог опустил глаза.
— Святейший благословил наёмника? – презрительно фыркнул Пятый.
Вирин выжидающе смотрел на друга, скрывая в глазах насмешку.
— Я был в другой одежде. Святейший не знал, кто я.
— Это будет проверено. Как назывался трактир? – судья смотрел в испачканное лицо почти с отвращением. — Хотя это не докажет их невиновность.
— «Перекрёсток», — герцог сказал первое пришедшее на ум название. Именно в этом трактире он столкнулся с «гробовщиком». И тут же подумал: «Зачем?! Стражи наверняка нас вспомнят».
— Их невиновность доказывается другим, — спокойно проговорил Тарко. На его лицо вновь вернулась невозмутимость. — Они оба не стреляют из лука.
— Баронского сына не научили стрелять? – недоверчиво усмехнулся жрец.
— Научили. Но основное оружие благородного дворянина – меч, — возразил капитан. — Чтобы попасть в спину движущейся цели и, судя по положению стрелы, с большого расстояния, нужен постоянный опыт стрельбы.
— А где гарантия, что у них этого опыта нет?
— Гарантия в их руках. Сравните мою и их ладони, — Тарко протянул жрецу руку и кивнул пленникам, чтобы они сделали то же самое.
Судья с неохотой взглянул на далеко не чистые ладони. На среднем и безымянном пальцах воина отчетливо виднелись многолетние мозоли, оставленные тетивой.
— Пусть так, — неприязненно проговорил вынужденный согласиться жрец. — Но информация о трактире будет проверена. Уведите их в комнату для знатных заключенных. Они пробудут там до прибытия барона Лоера.
— Идёмте, — сказал Тарко, когда судья скрылся за дверями.
Пленники в сопровождении стражей последовали за капитаном вглубь массивного мраморного здания. Миновав увешанный коврами и гобеленами коридор, они поднялись по широкой лестнице и остановились перед одной из множества тяжёлых занавесей. Отбросив её, капитан явил взору пленников массивную дверь из морёного дуба перечерченную мощным засовом.
— Здесь вам предстоит провести несколько дней. Если, конечно, проверка ваших показаний увенчается успехом, — говорил Тарко, пока стражи снимали засов.
Лонцо нервно потеребил ворот.
— Не увенчается? – нахмурился воин.
— Очень маловероятно, — вздохнул герцог.
— Тогда вам остаётся только молить Грозы о том, чтобы не нашлось свидетелей обратного, — капитан рывком распахнул дверь.
— Ничего себе! Ради такого можно и нарушить разок закон, — усмехнулся Вирин, оглядывая великолепно убранную, огромную, словно бальный зал, комнату.
— Ну, если ваш отец владеет клочком земли, хотя бы в тысячу раз превышающим размеры этой комнаты, то да, можно, — с иронией в голосе проговорил Тарко.
Несколько минут спустя друзья остались в комнате одни. По ту сторону двери тяжело прозвучал засов, и воцарилась тишина.
— И что теперь? – Вирин закончил осмотр комнаты и толстых решёток на окнах и опустился в огромное кресло.
— Ждать, — пожал плечами герцог. — Что тут ещё придумаешь?

Ждать пришлось два дня. Если бы не постоянный страх перед неизвестностью, можно было бы посчитать это время прекрасным отдыхом. Пленников кормили, как на убой и давали всё необходимое.
Утром третьего дня в дверях вновь появился капитан Тарко.
— Не знаю, считать это везением, или чем ещё, но хозяин «Перекрёстка» подтвердил, что покойный жрец предавался возлиянию в компании неизвестного высокого мужчины, скрывавшего лицо капюшоном, — с порога проговорил воин. — А вот времени ухода жреца он не вспомнил. Ваши показания судье пришлось признать правдивыми.
— Так быстро выяснили? Ведь до «Прекрестка» четыре дня пути, – удивился Вирин.
Лонцо просто поражённо молчал.
— Одному человеку, скачущему галопом и меняющему лошадей на постах нужны сутки и ещё несколько часов. Почтовый голубь проделывает обратный путь втрое быстрее.
— А нас трактирщик не вспомнил? – Лонцо внимательно посмотрел на капитана.
— Посланный туда дознаватель – мой ученик. Он умеет задавать нужные вопросы и не задавать ненужных. Вам осталось только дождаться доверенного вашего отца, который уже, кажется, въехал в город.
— А… он когда успел? – окончательно растерялся герцог.
До Карды и замка Лоеров было двенадцать дней, и это если очень спешить. Лонцо, конечно, не думал, что это будет действительно барон Лоер, но ведь всё должно быть достоверно…
— Барон заметил ваш побег уже на утро и послал вслед за вами, кажется, своего брата. Тот догонял вас по горячим следам и очень нам благодарен, — пояснил Тарко.
При этом ни один мускул не дрогнул на его невозмутимом лице. Следующий вопрос пленники задать не успели. Воин закрыл дверь, оставшись по другую её сторону.
— Я уже ничего не понимаю, — развёл руками музыкант.
— Я тоже, — кивнул герцог.
Большего обсуждения они себе не позволили, как и предыдущие два дня, опасаясь посторонних ушей, растущих у этих великолепных стен.
Пару часов спустя дверь распахнулась, и на пороге появился судья в сопровождении Тарко и незнакомого толстяка в дорогом верховом костюме. Лонцо поспешно потёр переносицу, как будто у него разболелась голова, да там руку и оставил, избегая взгляда Пятого. Зато на лицах Вирина и толстяка отразилось одинаковое удивлённое узнавание, настолько естественное, что Лонцо подивился актёрским способностям обоих.
— Дохо, племянничек нерадивый, заставил ты меня побегать! – возмущенно заговорил толстяк, оторвавшись, наконец, от созерцания лица музыканта и повернувшись к Дорскому. — Отец тебе такое устроит, что свету не порадуешься! Сбежал он, понимаешь ли. Да ты знаешь, чего твой отец к твоему возрасту достиг?! Он не бегал по дорогам, как последний разбойник, — незнакомец, не смотря на тон, смог сохранить величественный вид.
— А с тобой, паршивец, мы ещё поговорим! – рыкнул он на опешившего Вирина и повернулся к судье. — Как я могу отблагодарить вас, святейший? Если бы не вы, мне бы за этими мальчишками до самого форта скакать пришлось.
— Это заслуга капитана Тарко. Его и благодарите. Мне же, смиренному слуге великих Гроз, достаточно будет знать, что вы не забудете возносить им молитвы. И быть может, пожертвуете что-то в пользу великого храма… Заберите сие нерадивое чадо и везите его к отцу, — проговорил он, величественно кивнул на прощание и направился прочь по коридору.
— Идём скорее отсюда! Находиться в заключении! Какой позор для рода Лоеров, — толстяк первым быстро пошёл к лестнице.
Вирин и Лонцо, поддержанные одобрительным взглядом капитана, последовали за ним. Толстяк уверенно повел их к выходу, на крыльце попрощался с капитаном и быстро пошёл по одной из улиц. Некоторое время молодые люди, сохраняя удручённый вид, молчали, но потом Лонцо не выдержал.
— Куда мы идём? – спросил он, поравнявшись с «дядей».
— В таверну, конечно. Или вы думаете, что ваш дядя, барон, знаменитый своими военными подвигами, остановился под открытым небом? – ответил «Лоер» таким тоном, что отбил остатки желания задавать вопросы.
Вирин, впрочем, задавать их и не стремился, продолжая взирать на «дядюшку хозяина» с лёгким удивлением.
Миновав три переулка, троица очутилась у справного трёхэтажного дома с красочной вывеской «Сытый генерал». Толстяк, не раздумывая, распахнул дверь. Немногочисленные в это позднее для обеда, но раннее для ужина время посетители проводили вошедших равнодушными взглядами.
Только добравшись до небольшой комнаты на третьем этаже и закрыв изнутри дверь, толстяк остановился и, наконец, позволил себе расслабиться.
— Вирин! Какого зверя ты тут делаешь?! – воскликнул он, энергично взмахнув руками и совсем перестав походить на знатного дворянина.
— Я хотел тебе тот же вопрос задать, — фыркнул музыкант. — Что это за маскарад?
— Так вы знакомы? – Лонцо постарался сказать это достаточно громко, чтобы обратить на себя внимание.
— Конечно, знакомы! Этот паршивец год с нами ездил, а потом исчез, не попрощавшись! – ненастоящий Лоер весь кипел от возмущения.
— Это Борк, руководитель труппы бродячих артистов, — пояснил Вирин. — И я действительно год ездил с ним по разным городам. Там и на флейте играть научился. Потом выяснил, что в одиночку можно заработать больше.
— Хоть бы попрощался, — начал остывать толстяк.
— А ты бы отпустил?
— Нет, конечно!
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился капитан Тарко.
— Благодарю за отличный спектакль, — обратился он к Борку и протянул ему кошелёк. — Вот ваш гонорар. Костюм можете оставить себе.
— Благодарствуйте, милсдарь, — чуть заметно поклонился артист, шутливо погрозил пальцем Вирину и исчез за дверью.
— Значит, вы его наняли, — улыбнулся Лонцо.
— Нанял, ваша светлость. В шкафу ваша новая одежда. Я надеюсь, что смогу вам немного помочь.
Вирин распахнул дверцы и с изумлением уставился на два комплекта форменных доспехов, плащей и шляп с серыми перьями.
— Городская стража? – удивился и герцог.
— Стражники из вас получатся более достоверные. Кроме того, я дам вам сопроводительные бумаги, — капитан достал из кармана два сложенных листа. — Вы направляетесь из гарнизона Тихолеса в гарнизон Торна. Приказом нашего генерала.
— Как вы узнали, что нам нужна Гория? – сильнее удивиться герцог уже не мог.
— Горцы способны оказать сопротивление хоть всей армии Лагодола. Кроме того, они преданы вашему брату. Лучшего правителя им видеть не доводилось. Я сам жил несколько лет в Гории и знаю, о чем говорю.
— Как я могу отблагодарить вас, капитан? – спросил Лонцо с коротким поклоном.
— Сохраните свою жизнь, ваша светлость, — улыбнулся в ответ Тарко.
— Позвольте хотя бы возместить затраты, — герцог потянулся к кошельку, но капитан отрицательно покачал головой.
— Жизнь длинная и непредсказуемая. Если Небо посчитает нужным, оно даст вам повод вернуть долг. Удачи вам в пути.
— Мне нравится этот тип, — проговорил Вирин, когда дверь за капитаном закрылась.
— Пока есть такие люди, у меня есть надежда, — отозвался Лонцо, развернул бумаги и фыркнул. — Меня теперь зовут Дарин Залесский. А тебя – Артен Холмовой.
— Ты же сам просил его дать тебе имя, — пожал плечами музыкант и примерил шляпу, оказавшуюся точно в пору. — Вот уж не думал, что когда-нибудь стану серой собакой. И буду носить меч. Я ж им пользоваться почти не умею.
— Научишься. Мне интересно, кто же всё-таки убил того жреца, — Лонцо снял с вешалки кожаный жилет, обшитый стальными пластинами
— Наверное, его собутыльник, — усмехнулся Вирин. — Может быть, святейший не захотел его благословить.

— Надеюсь, в Гории нас не ждут оранжевые, — Лонцо прищурился. Поднимающееся из-за гор солнце било прямо в глаза.
— Вряд ли. Горцы королевских шакалов не терпят. Хотя, твоего появления там могут ожидать вполне, — Вирин оглянулся на оставленный позади Тихолес.
Город, южным своим краем взбиравшийся на склон горы, в этот час ещё спал. За исключением отряда в чёрной форме и с оранжевыми перьями, приближающегося к путникам.
— Забери их Седьмая, — прошипел музыкант. — Когда это закончится?
— Похоже, не в этой жизни, — помрачнел Лонцо, оглянувшись, — Сейчас и проверим, как работают бумаги капитана.
Спустя некоторое время друзей настигла пыль, поднимаемая отрядом, а затем и сам отряд.
— Остановиться и не трогать оружие! – гаркнул передовой с нашивками десятника. Подъехав ближе и с презрением оглядев форму двоих «стражей», он хмуро поинтересовался, — Кто такие?
Вместо ответа Лонцо вытащил из-за пазухи бумаги и протянул десятнику. Тот быстро пробежал глазами оба листа.
— Так… В Торн, значит, направляетесь. Давно у Тарко на службе?
— Я три месяца, он полгода, — герцог кивнул на спутника.
— И чего он от вас так быстро отделался? – фыркнул оранжевый. — Надоели?
— Я приказы капитана выполняю, а не обсуждаю, — холодно ответил Лонцо, забирая бумаги.
— А почему оба документа у себя хранишь? Самый главный в отряде? – расхохотался десятник.
Отряд слаженно подхватил.
— Да его в первом же трактире какая-нибудь девка ограбит. Артен ни одной не пропускает, — позволил себе усмехнуться Лонцо.
— Зато тебя они все пропускают, — огрызнулся Вирин, забыв даже о том, что надо бояться.
— Горло друг другу не перегрызите по дороге, — окончательно развеселился оранжевый. — В Гории сейчас каждый меч на счету.
Отряд пришпорил коней и в туче пыли унесся вперёд.
— Каждый меч на счету? Это он о чём? Что там происходит? – нахмурился Лонцо.
— Что ж ты не спросил? – прищурился музыкант, отобрав у герцога свою бумагу и спрятав её в карман.
— Мы направляемся в другой гарнизон и не знаем, зачем? Да они бы нам такой допрос устроили… Ладно, быстрее доедем, быстрее узнаем, — решил Лонцо и пришпорил коня.

Форт Катар встретил путников на закате четвёртого дня пути. Встретил высокой глухой стеной, сливающейся со скалами ущелья, и воротами, обитыми стальными шипами. Границей между Харраной и Лагодолом служили высокие, не покорённые ещё никем горы. Форт Катар стоял на единственном перевале и был самой защищённой крепостью королевства. Дорога к этому моменту превратилась в настоящий горный серпантин. По правую руку поднимались отвесные скалы, по левую тракт обрывался в пустоту. Далеко внизу, словно огромное зелёное море, волновался лес, уже тронутый осенним золотом.
— Мило, — Вирин почесал затылок, внимательно разглядывая ворота. — Мы что, поздно? Вроде ещё не стемнело…
— Форт Катар никогда не стоит с открытыми воротами, — очень спокойно отозвался Лонцо.
Он изо всех сил старался не смотреть вниз.
— И что нам теперь делать?
— Может быть, постучать… — предположил герцог.
— А вверх смотреть не пробовали? – фыркнул над их головами чей-то голос.
Друзья как по команде задрали головы. Ворота по краям увенчивались коренастыми сторожевыми башенками. Из бойницы выглядывал страж с арбалетом, с интересом изучая поздних гостей.
— Куда и откуда направляетесь? – спросил, наконец, он.
— Из гарнизона Тихолеса в гарнизон Торна, — Лонцо постарался, чтобы ответ звучал бойко, по-военному.
— А чего не через Студгород? – удивился страж.
— Так тут на два дня короче.
— Разве?
— Так трактиров-то меньше, — встрял Вирин.
— Это верно, — расхохотался страж. — Ладно, подождите.
Он исчез в темноте башни. Вскоре в воротах распахнулось маленькое окошечко.
— Бумаги! – требовательно прозвучало оттуда.
Друзья переглянулись и протянули к окну документы. Смуглая рука взяла их, и окошко захлопнулось. Некоторое время царила тишина. Лонцо успел понервничать прежде, чем в воротах открылась небольшая дверь. Друзья с опаской шагнули внутрь и оказались на мощёной крупным булыжником дороге. У стен башен стояли, вытянувшись по стойке, двадцать вооружённых стражей. Дорога чуть впереди сливалась с одной из окраинных улиц. Дома, сложенные из крупных гранитных блоков, казались боевыми крепостями.
— Мощное пополнение, — скептически хмыкнул уже слышанный раскатистый бас.
Друзья обернулись и, запоздало опомнившись, вытянули руки по швам. Перед ними возвышался рослый усатый воин с нашивками сотника.
— Насколько я помню, Тарко писал об отряде. И прибыть он должен только через два дня. Вас что ли вперёд послали?
— Именно так. Ну, насколько я слышал, — почти уверенно отозвался Лонцо.
— Ладно. В Горию поедете под моим командованием. Документы получите по прибытии. Раор!
— Слушаю, командир! – отозвался один из солдат.
— Отвести пополнение в казармы!
— Есть! – солдат кивнул новоприбывшим и повёл их через небольшую площадь.
За башнями вдоль крепостной стены оказался ряд казарм – длинных приземистых зданий без каких-либо отличительных знаков.
— Насколько я помню, из таких казарм большая часть города состоит, — тихо проговорил Лонцо. — Я был здесь лет в восемь ещё.
— Надеюсь, мы здесь надолго не задержимся, — проворчал Вирин, вслед за проводником ныряя в полумрак дверного проёма.
Внутри всё широкое помещение от стены до стены было занято простыми деревянными койками. В центре казармы у тускло мерцающей лампы собрались человек тридцать в одинаковых серых штанах и нижних рубахах. Один из них что-то рассказывал, энергично жестикулируя, остальные недоверчиво посмеивались. Захлопнувшаяся за Вирином дверь прервала рассказ и обратила все взоры на новоприбывших.
— Вон там, под окном две свободные койки были, — неопределенно махнул рукой Раор и ушёл на улицу.
— Ух-ты, пополнение! – хохотнул один из солдат, поднимаясь. — Из каких краёв будем?
— Тихолесский гарнизон, — отозвался Лонцо и направился в указанную провожатым сторону.
— А чё вас так много? – фыркнул солдат. — Или вас по разным казармам разбросали?
— А мы – передовой отряд, — гордо заявил Вирин. — Ваше пополнение до Гории.
— Серьёзное пополнение, — усмехнулся вояка, по видимости, единодушно принятый сослуживцами за лидера. — Вы хоть мечи держать научились?
— Хочешь проверить? – прищурился неожиданно вспыливший Лонцо.
— Смелое заявление, — точно так же прищурился солдат и потянулся за висевшим у изголовья полутораручником.
Вирину подумалось, что к его богатырской фигуре двуручный меч пошёл бы больше.
— Главное, чтобы ты не боялся, — герцог вытянул из ножен фамильный клинок.
— Ох, Ло… Дарин, кто тебя за язык тянул, — тихо вздохнул музыкант, отходя к стене.
Остальные солдаты поняли, что шутки кончились, и некоторые из них тоже потянулись к оружию.
— Расступитесь и не лезьте. Я хочу сам проучить этого мальчишку, — воин встал и эффектно повёл плечами, разминаясь.
Тот час же все расступились и даже сдвинули в сторону несколько коек.
Оба противника атаковали одновременно. Лонцо с первого же удара понял, что столкнулся с опытным и умелым, но подверженным эмоциям бойцом. Сам он к этому моменту успокоился. Насмешка задела воспитанного дворцовым этикетом герцога за живое, но мэтр Одре всегда учил вступать в драку только с холодной головой. Парировав несколько тяжеловесных ударов, он позволил себе поддразнить солдата пустяковым выпадом и тут же уклонился в сторону. Противник, как Лонцо и рассчитывал, атаковал более яростно и менее обдуманно, открыв правый бок. Ударять в полную силу Лонцо не стал, а только острием надрезал рубаху и поцарапал кожу.
Солдат отшатнулся, тяжело дыша, однако ярости в его глазах уже не было. Она сменилась любопытством.
— Откуда ты такой вспыльчивый взялся? – спросил он, опуская меч. — Тихолесская школа боя такого блеска исполнения не даёт.
— Меня учил один знакомый мастер, — отозвался герцог, убирая клинок в ножны. — Ты извини. Просто день тяжёлый выдался.
— И ты всегда так разряжаешься? Тогда понятно, где успел натренироваться. Грой, — солдат протянул руку.
— Дарин, — Лонцо ответил на рукопожатие, и Вирин только теперь расслабленно улыбнулся.
— Вы располагайтесь. Командир завтра до рассвета поднимет, — солдат кивнул в сторону свободных коек и сам, подавая пример, плюхнулся на свою.

Дорскому показалось, что он только успел прикрыть глаза, как грохот двери, сопровождённый звучным рыком «Подъём!» подбросил его над койкой. Как ни спешили двое друзей, ремни пришлось застегивать уже на ходу. Большой, мощёный булыжником двор был залит серой предрассветной мглой. Сотник дождался, пока двести солдат выстроятся перед ним в четыре шеренги. Лонцо и Вирин пристроились в конце второй, рядом с Гроем.
— У вас десять минут на завтрак! Потом построение и марш-бросок до площади Перемирия. Там соединяемся с остальными частями. Вольно!
Две сотни солдат хлынули к серому зданию, ничем не приметному среди прочих. Внутри оказался огромный зал с длинными столами. Вирина и Лонцо втолкнули на одну из лавок, а миг спустя перед ними плюхнулись две оловянные миски с каким-то неопознаваемым месивом. Друзья, последовав примеру остальных, схватили ложки. Доесть, правда, не успели, но не особенно об этом пожалели. Солдат вновь выгнали на построение и повели по улице в центр Катара. Лошадей стражи вели под уздцы.
Вирин украдкой поглядывал по сторонам. Весь город был выстроен из осколков тех скал, какими был окружен. Деревьев музыкант не обнаружил. Лишь иногда серый камень скрашивался тисовой порослью. Зато архитектура не уставала поражать воображение. Среди простых военных казарм и складов встречались жилые дома, а иногда и особняки, изяществом способные поспорить с харранскими храмами. Обнаружилась и пара трактиров, отличавшихся от жилых полудворцов только вывесками.
Лонцо по сторонам почти не смотрел. Он был в этом городе только раз, но запомнил его достаточно хорошо. Герцога больше всего занимали мысли о том, как отделаться от внимания сотника, когда они доберутся до Торна. Из задумчивости его вывело ощущение острого взгляда. Герцог сбился с шага и оглянулся. Окошко на первом этаже оставшегося справа трактира было открыто и на первый взгляд пусто, но Лонцо всё же разглядел в полумраке комнаты знакомый силуэт. Дорский перевёл взгляд на Вирина, но решил ничего ему не говорить. Музыкант опять скажет, что просто показалось, а герцог знал, что это не так. Вновь выровняв шаг, он заставил себя успокоиться. Главное – добраться до лорда Биоро, а уж там тайная служба Горского Герцогства разберётся и с гробовщиками, и с храмовыми ищейками.
— Стоять! Смирно! – раскатился по каменной улице мощный голос сотника.
Отряд замер на краю огромной площади. В центре поблескивал бронзой огромный монумент, изображавший лагодольский двуручный меч, перерубающий харранскую саблю. На площади спокойно ожидали три сотни верховых.
— По коням! – рыкнул сотник.
— А сразу верхом нельзя было, — тихо проворчал Вирин, взбираясь в седло.
— Вперёд!
Пятьсот вооружённых всадников, мерно покачивая серыми перьями, огромной тёмной рекой двинулись к северо-восточным воротам, к торнскому тракту.

За девять дней однообразный перестук шипованных подков по каменистой дороге успел изрядно надоесть герцогу Дорскому. Надоела ему и стряпня походной кухни, хоть и сытная, но кулинарными изысками не отличавшаяся. Только горы не переставали восхищать, то ныряя в густые леса, то возносясь к облакам.
— Внимание, бойцы! – голос сотника впервые за время пути прозвучал весело. — Мы въезжаем в Горию! Слава герцогу Горскому!
— Слава герцогу Горскому! – грянул строй, заставив сердце Лонцо болезненно сжаться.
— Они что, ничего не знают? – спросил он у Вирина.
Тот только пожал плечами. До сих пор друзья так и не решились расспросить «сослуживцев» о том, что происходит с королевской семьей, опасаясь излишнего интереса к себе.
— Надеюсь, недоразумение разъяснится, и герцог Локо вернется в Торн, — прозвучал за спинами чей-то голос с явным горским акцентом.
— Всё-таки, знают, — тихо констатировал Вирин.
— Пока не разъяснилось, раз мы в Горию едем, — отозвался второй голос. — Моя бы воля, я бы не подавлял это восстание, а поучаствовал в нём.
— При канцлере не скажи. А то сам знаешь, где окажешься, — неодобрительно ввернул третий.
Лонцо перестал прислушиваться. В ушах стучала кровь, а на висках выступили капли пота. Восстание в Гории? Против кого? Может, и помощи просить уже не у кого?
Силой воли заставив себя не добивать остатки надежды, Лонцо выпрямился в седле и стал любоваться закатом.
Следующие три дня дорога шла по лесу, изредка разрываемому небольшими справными деревеньками. Добротные каменные дома за высокими заборами стояли пустыми. Лишь в одной из деревень лаяла забытая собака.
К концу третьего дня Вирин не выдержал.
— Что, к Седьмой, здесь происходит?! Где люди? – громко спросил он, когда строй миновал очередное пустое поселение.
— А, до Тихолеса же подробности не дошли ещё, — понимающе кивнул Грой. — Когда по Гории прокатился слух, что герцога Локо арестовали, горцы схватились за оружие. Они уже девятнадцать дней осаждают Торн, в котором заперся кто-то из представителей временной власти, и требуют отпустить герцога. Учитывая размеры Гории и отвагу её жителей, это народное ополчение составляет серьёзную проблему имперским войскам. Тем более, все горские гарнизоны так же на стороне повстанцев. Короче, мы едем Торн освобождать.
Друзья переглянулись. Похоже, попасть в столицу будет тяжелее, чем они думали.
— А женщины и дети? Кто-то же должен был остаться, — не унимался Вирин.
— Женщины с детьми наверняка укрыты где-то в безопасном месте. А женщины без детей принимают участие в восстании. Это ж у них в крови, — ответил солдат. — И потому меня наша задача совершенно не радует.

За следующие два дня отряд миновал четыре небольших городка, таких же странно пустых. Гория казалась вымершей. Но самое странное началось на утро третьего дня. Весь пейзаж вокруг был изломан холмами и сопками, поэтому дорога впереди редко просматривалась больше, чем на триста шагов. Вот и теперь она взбиралась на вершину холма, исчезая на его гребне. По ту сторону отчетливо слышался шум.
— Оружие наголо! Приготовиться к бою, но первыми не нападать! – пророкотал командир, и приказ быстро был передан каждой сотне.
Всадники, оживлённые хоть каким-то действием, быстро перестроились в боевой порядок. Вспыхнули на солнце обнажённые мечи. По краям отряда заскрипела тетива. От первой шеренги отделились двое разведчиков и погнали лошадей к вершине. Добравшись до неё, они вбросили мечи в ножны, давая понять, что всё спокойно. Когда Лонцо вместе с остальными солдатами поднялся на перевал, взору его открылась поразительная картина. С островерхого, словно спина ерша, скалистого хребта долина широким жёлто-зелёным ковром стекала вниз, чтобы упереться в лесистые холмы, за которыми в утренней дымке возвышался Торн, столица Гории. Такой знакомый Дорскому пейзаж был искажён многотысячной толпой селян и горожан, вооружённых кто чем – от вил, до фамильных двуручников. Но на готовое к бою войско эти люди совершенно не походили. Опустив оружие, волоча за собой дорожные сумки и узлы, они понуро плелись в гору. Многие были при лошадях, но животных вели под уздцы, навьючив чем придется. На заполнивших перевал растерянных стражей горцы не обращали внимания, проталкиваясь между лошадями, словно на базаре.
Наконец, сотник, первым вышедший из оцепенения, окликнул ближайшего ополченца.
— Что происходит? Куда вы направляетесь?
— Домой, — мрачно отозвался рослый горбоносый мужчина в видавшей виды мятой кирасе.
— Восстание закончилось? – удивился сотник.
— Нам больше не за кого воевать, — не меняя тона, проговорил горец. — Если поторопитесь, успеете к церемонии прощания с герцогом. Нас в город не пустили, нас слишком много…
— Церемонии прощания? – переспросил оказавшийся поблизости Лонцо, чувствуя, как внутри него что-то обрывается.
В голосе его было столько отчаяния, что сотник не стал делать ему выговор за разговор без команды.
— Королевские шакалы привезли его тело вчера на рассвете. Сегодня на закате зажгут погребальный костер на центральной площади.
— Но ведь герцог был пленён, а не убит! – воскликнул теперь уже Вирин.
— Он умер в заключении. От Черной Хвори, — пояснил горец и, отвернувшись от солдат, пошёл прочь.
— Наш приказ достичь Торна никто не отменял, — звучно проговорил сотник, снимая повисшее оцепенение. — Обходим толпу и лошадей в галоп!
Солнце ещё только коснулось окрестных гор, когда отряд подъехал к воротам Торна. Город, на протяжении столетий считавшийся произведением архитектурного искусства, от крепостной стены до венчавшего его дворца сейчас являл собой мрачное зрелище. Над башнями и шпилями реяли траурные тёмно-зелёные стяги, тёмно-зелёные полосы ткани перечерчивали стены. Ультрамариновый флаг с лежащим львом был приспущен.
— Катарское пополнение в Торнский гарнизон, — отрапортовал командир стражу ворот.
— Припоздали вы с пополнением. Кончилось всё, — покачал головой страж, пропуская солдат.
Улицы города были полны народу. Торнцы в траурных одеждах и с мрачными лицами сплошным потоком тянулись к центральной площади.
— В комендатуру мы ещё успеем. А попрощаться с герцогом надо, — проговорил командир и направил строй вслед за жителями города.
Однако пробраться к месту действия оказалось невозможно. По-летнему зелёные улицы были так заполнены народом, что всякое движение прекращалось в четырёхстах шагах от края площади.
— Седьмая их забери! Никогда не думал, что в Торне столько народу, — выругался командир, убедившись, что даже те, кто хотел его пропустить, не имели такой возможности. Словно в насмешку, с башен дворца запели трубы.
— Атор! Задери тебя жрецы, что ты здесь делаешь? – послышался радостный крик.
Лонцо обернулся и увидел лысого толстяка на серой кобыле, спешившего из-под деревьев навстречу сотнику. Рангом он был значительно выше, но это не помешало спешившемуся воину дружески обнять толстяка.
— Орри! Растёшь на глазах! – воскликнул он, глядя не то на живот друга, не то на его нашивки.
— Веди своих орлов за мной. Для военных улица Королей перекрыта. Простимся с герцогом, потом поговорим, — лысый взобрался на подведённого слугой коня и направил его в проулок между домами.
Несколько минут спустя катарские воины въехали на переполненную площадь с другой стороны. В самом её центре на высоком постаменте был сложен ритуальный костёр, на котором стоял гроб, укрытый двумя флагами – синим, горским, и алым, имперским. Крышка была закрыта.
Лонцо, до сих пор находившийся в странном, полубессознательном состоянии, пришёл, наконец, в себя и посмотрел вперёд.
«Правильно… Локо должен запомниться красивым, а не пережившим Чёрную Хворь», — подумал он.
Впрочем, и постамент и костёр были настолько высоки, что заглянуть в гроб могли разве что птицы.
Вновь запели трубы, и к помосту приставили четыре лестницы. Четыре жреца поднялись по ним и встали спинами к груде поленьев, повернувшись каждый в свою сторону света. У каждого в руке был пергаментный свиток.
Трубы запели в третий раз, протяжно и медленно. Когда они смолкли, на площади воцарилась тишина, нарушаемая лишь фырканьем лошадей и скрипом сбруи. Тысячи людей безмолвно взирали на возвышение.
— Жители Лагодола, благословенного и великого, возлюбленные дети Гроз! – заговорили жрецы слаженно, как один, из-за чего голоса их сливались, резонировали и разносились по всей площади. — Сегодня мы прощаемся с достойнейшим из сынов королевского дома, с Локо Арнеро Горуа, герцогом Горским. Он был благородным воином и мудрым правителем…
С каждым зачитанным жрецами словом Дорскому всё меньше верилось в реальность происходящего. Вот только сон и не думал кончаться, и каждая его секунда раскаленным гвоздём вбивалась в сердце. Брата больше нет. За кого ему теперь воевать против целой империи? Против храма и оранжевых? Королевских шакалов герцог заметил только теперь. Они широким кольцом окружали помост, но смотрели не на него, а в толпу. Юноша по привычке опустил голову, пряча глаза под широкими полями шляпы.
— …пусть он оступился и поднял руку на избранного Грозами наследника… — слившиеся в один голоса жрецов отточенным клинком вонзились в сознание герцога.
Он вздрогнул и прислушался.
— …его высочество герцог Раданский простил брата, как порой прощают оступившихся детей своих Грозы, и память о нём не будет запятнана недостойным поступком…
Многотысячная толпа недовольно загудела, но голоса жрецов, не дрогнувшие ни на миг, перекрыли, а затем и подавили этот шум.
— Как это по-королевски, — неожиданно зло прошипел рядом Вирин, — арестовать, оклеветать, отправить к Седьмой, а потом великодушно простить!
Эта реплика словно прорвала плотину в сознании Дорского, и чёрная пустота начала стремительно заполняться кипящим гневом.
— Я сорву с него корону и втопчу её в грязь, — тихо, для одного только Вирина прошептал Лонцо, и ярость в его голосе заставила музыканта вздрогнуть.
Стараясь не проявлять эмоций, чтобы не привлечь внимания оранжевых, Лонцо вместе с остальными дослушал речь до конца. Солнце к этому моменту утонуло в горах, и свет над Торном начал меркнуть. Закончившие чтение жрецы спустились с помоста, и к поленнице потянулись факелы на длинных рукоятях. Стражи оттеснили толпу, оставляя вокруг помоста шагов двадцать пустого места. Трубы запели гимн Гории, но так медленно, что это больше походило на траурную песнь. Пламя занималось медленно и неохотно, словно не признанные храмом духи огня не были согласны с прощальной отповедью. Наконец, пламя окрепло и поднялось, слизнув с гроба алый флаг и только потом взявшись за синий. Лонцо вдруг обнаружил, что от его сердца ещё что-то осталось, и это что-то болезненно сжалось под треск пылающего дерева. Чтобы сдержаться и не закричать, Дорский перевёл взгляд на дворец. До него было шагов сто пятьдесят, но тьма ещё не сгустилась, и герцог смог разглядеть людей на галереях. Почти всех он знал. Советники, военные начальники, придворные… Лорда Биоро среди них не было.
— Разворачиваемся. Нам ещё в комендатуру, — голос сотника прозвучал глухо и непривычно.
Он первым повернул коня и двинулся к выезду с площади.
Лонцо догнал его, заставил коня идти рядом.
— Странно, что на галереях не было знаменитого лорда Биоро, — проговорил он тихо, как бы ни к кому не обращаясь.
— Советника Биоро, светлая ему память? – Атор прищурившись, посмотрел на юношу. — Ты что, совсем не интересовался, куда едешь? Советник умер в день ареста герцога. Сердце не выдержало известия.
— И под чьей властью теперь Гория? – Дорскому стоило титанических усилий сохранить равнодушный вид.
Он вдруг понял, как чувствуют себя люди, сорвавшиеся со скал в пропасть.
— Горией правит совет во главе с лордом Торхом. Это…
— Правая рука Тагора, я знаю… — Лонцо смотрел в холку своего коня, ещё не осознавая до конца всё, что услышал.
— Почему толпой едем?! – рявкнул сотник, обнаружив, что его бойцы уже давно двигаются по широкой улице. — Вы солдаты или мешки базарные?!
Лонцо придержал коня, дождавшись, пока перестроившиеся верховые проедут мимо. Вместе с Вирином он пристроился в самом конце.
— Никто не будет нам помогать… Никого не осталось, — глухо проговорил герцог.
— Я слышал, — отозвался музыкант. — Что мы теперь будем делать?
— Служить в торнском гарнизоне, — горько усмехнулся Лонцо.
— Этого ещё не хватало! – прошипел Вирин, хватая поводья Дорского и натягивая свои.
Никто из солдат не заметил остановки. Вирин повернул обоих коней в ближайший переулок.
— Наши документы, правда, остались у сотника, но теперь они нам ни к чему. Поймают, как дезертиров, ещё и под трибунал попадем. А нам теперь надо подальше отсюда оказаться. Предложения будут? – музыкант посмотрел на друга, но тот, похоже, глубоко ушёл в себя.
— Лонцо!
— Что? – герцог перевёл на Вирина равнодушный взгляд.
— У тебя вид начинающего самоубийцы.
— Самому не придется. Видел, сколько здесь оранжевых? Они здесь не просто так… знали, что я появлюсь на церемонии…
— Только под серым пером увидеть не ожидали, и это нас спасло. А раз спасло, надо действовать!
— И что ты предлагаешь? – голос герцога лучше всего прозвучал бы в склепе.
— Лонцо, прекрати. Или я тебя сам убью прямо сейчас, чтоб оранжевых зря не напрягать.
— Убивай, если хочешь…
— А кто сказал «сниму корону, втопчу в грязь»? – яростно прошипел музыкант.
— А что я могу? Вернуться в Карду, влезть в окно и перерезать Тагору горло? Да я к нему даже подойти не успею, — Дорский посмотрел, наконец, на Вирина.
Отчаяния в его глазах хватило бы на пару сожжённых деревень.
— Я тебе не предлагаю с ножом в окно лезть. Что за варварские фантазии? Единственное, что тебе сейчас может помочь, это знания великого Дараана.
— Что? – в глазах герцога появилась некоторая осмысленность.
— Здесь у нас больше ничего не осталось. Значит, едем в Серую Долину и пытаемся разгадать загадку Дараана. А потом ты вернёшься и сделаешь с Тагором всё, что захочешь, — горячо говорил Вирин, потихоньку уводя коней прочь от больших улиц.
— Локо говорил, что этой книги не существует…
— Герцог Горский не мог знать этого наверняка. А ты, если не попробуешь, будешь себя до конца жизни ненавидеть!
— Ты прав, — Лонцо глубоко вдохнул и сжал кулаки. — Если есть шанс отомстить, я должен его использовать.
— Наконец-то, — с облегчением вздохнул Вирин.
Он спрыгнул на землю и повел обоих коней под уздцы. Город этот он помнил хорошо. Даже слишком. Сворачивая с одной улицы на другую, он завёл герцога в самую старую часть города. Людей здесь почти не было, и дома в сумерках выглядели несколько заброшено. У небольшого постоялого двора музыкант остановился.
— Эту ночь мы проведём здесь, — твёрдо сказал он.
— Нам надо срочно выбираться из города. Здесь слишком многие знают меня в лицо. Да и тебя, наверное.
— Именно поэтому нам не стоит прорываться через запертые на ночь ворота. Утром выедем с большой толпой, и никто нас не заметит. Поверь, я тоже не горю желанием оставаться в Торне.
Лонцо послушно спешился и огляделся. У дверей трактира стоял чумазый мальчишка и насвистывал какую-то песенку. Вирин отдал ему поводья и тихо проговорил:
— Почистишь и накормишь. Завтра с рассветом они должны быть осёдланы. От того, насколько довольными они будут выглядеть, будет зависеть цвет монеты, которую ты получишь.
Мальчишка понятливо кивнул и повёл животных по огороженному каменным забором двору.
— Главное, чтобы знакомых здесь не оказалось, — сказал музыкант, подходя к двери.
— Здесь? Вряд ли, — Лонцо глянул на потрескавшуюся облупленную стену.
— Твоих – вряд ли, — согласился Вирин и толкнул дверь.
Небольшой общий зал освещался четырьмя масляными лампами. Возле стойки деловито суетились три полные женщины. Народу за столами было не много, человек десять, но при появлении двух стражей все они замолчали и напряглись. Одна из трёх толстушек обернулась и с дежурной улыбкой подошла к молодым людям.
— Что-нибудь случилось? – очень спокойно спросила она.
— Случилось, — улыбнулся Вирин. — Нам нужна комната.
— Ах, комната! – выдохнула женщина и улыбнулась уже по-настоящему. — Мальчики, опоздали вы. Только что последнюю сдала.
— Жаль. Тогда можно хотя бы с Рилой поговорить? – ещё шире улыбнулся музыкант.
— А вы знакомы? – хозяйка присмотрелась к нему повнимательнее.
— В городе пару раз пересеклись, — пожал плечами парень.
Женщина ещё раз посмотрела на Вирина, потом на Лонцо, сохранявшего всё тот же мрачно-равнодушный вид, и удалилась к стойке. Посетители понемногу расслабились и перестали обращать внимание на серые перья.
Хозяйка тронула за плечо ещё одну толстушку и что-то сказала ей на ухо. Та кивнула и направилась к друзьям. Лонцо заметил, что она совсем молода и, несмотря на комплекцию, весьма хороша собой. Вытирая руки о передник, девушка посмотрела в лицо Вирину.
— Только тихо, — умоляюще прошептал тот, увидев, как меняется выражение её лица.
Однако девушка кричать и не собиралась. Она лишь широко распахнула глаза и тронула музыканта за плечо, словно не веря, что видит его перед собой.
— Я это, я. И живой. Пока… — с ласковой укоризной проговорил он.
— Идемте. Есть одна комната. С мамой я сама договорюсь, — сдержанно проговорила толстушка, перестав пожирать Вирина глазами.
Парни проследовали за ней по залу, поднялись по лестнице и оказались в узком коридорчике. Толкнув одну из дверей, Рила пропустила гостей в миниатюрную комнатку и вошла следом. И только закрыв дверь, обняла Вирина так жарко, что он пискнул от неожиданности.
— Где тебя носило два года?! – спросила она, неохотно отрываясь от старого знакомого.
— По дорогам Лагодола, — музыкант одёрнул серую форму.
— Ты с ума сошёл, в Торн соваться? Если храмовые тебя поймают…
— Знаю, знаю. Поверь, лучше тебя знаю. Пришлось. Уеду завтра. Знакомься, — Вирин заметил, наконец, вопросительный взгляд Лонцо, — это мой друг… Дарин.
— Вирин, ты за два года всю храмовую выучку растерял, — усмехнулась Рила, с интересом разглядывая обоих парней.
— В смысле?
— В смысле, врать разучился. Не доверяешь, так и скажи.
— Я-то доверяю… просто не хотел нагружать тебя своими проблемами.
— Ой, можно подумать, в первый раз. Я привыкла, — проворчала девушка.
— Имею честь с вами познакомиться. Лонцо Арнеро Горуа, герцог Дорский. Теперь, скорее всего, бывший, — сняв шляпу, Лонцо выполнил элегантный полупоклон и поцеловал растерянно протянутую руку.
— Великие Грозы! – выдохнула Рила. — Прости, Вирин, привычка. Ваша светлость, извините, что настояла на раскрытии вашего имени… Мы скорбим о вашем брате…
— Спасибо, — мгновенно севшим голосом отозвался Лонцо.
— Вы можете жить здесь столько, сколько понадобится. Я сохраню вашу тайну, — скороговоркой выпалила девушка.
— Благодарю, но не посмею обременять ваш покой дольше одной сегодняшней ночи. Я не хотел бы навлечь беду на ваш дом.
— Вы располагайтесь, а я вам покушать принесу, — Рила выпорхнула из комнаты с грацией пушистого облачка.
— Интересные у тебя знакомые, — почти улыбнулся Лонцо.
Расстегнув камзол, он вытянулся на узкой кровати.
— Да уж, единственное приятное воспоминание о Торне, — музыкант с наслаждением вытянулся на второй кровати.
Несколько минут спустя, в дверях снова блеснули чёрные глаза молодой хозяйки. Она поставила на маленький столик поднос с дивно пахнущей снедью.
— Вы кушайте и спать ложитесь. Только скажите, кто может придти, и что говорить.
Лонцо удивлённо поднял глаза.
— Ваша светлость, я просто хорошо знаю этого шалопая, — улыбнулась Рила.
— Могут появиться оранжевые. Будут спрашивать, говори, да, похожие были. Только мест не было, и они ушли, — подал голос Вирин.
— Могу сказать, что и не приходили, — пожала плечами девушка.
— Нас весь зал видел. А вот куда мы потом делись, твои гости могли и не запомнить. Так что, были и куда-то ушли.
— Ну, а если обыскать захотят, так я предупрежу, — кивнула Рила. — А уж дальше сами.
— Я ещё помню, сколько шагов от этого окна до конюшни, — озорно подмигнул ей музыкант. — И я, кстати, после ужина спать не собираюсь.
Толстушка вспыхнула, хлопнула ресницами и исчезла за дверью.
Полчаса спустя Лонцо остался в гордом одиночестве. Но ни через час, ни через два заснуть ему не удалось. Чтобы не сойти с ума от собственных мыслей, он поднялся, распахнул окно и стал смотреть на звёзды. Свежий ночной ветер остро пах осенью. Внезапно залаяли собаки, которых старшая хозяйка на ночь спускала с цепи. Тут же послышался настойчивый стук в ворота. Самих ворот герцогу видно не было, окно выходило на другую сторону, но сомнений относительно личностей поздних гостей почему-то не возникло. А миг спустя, распахнулась дверь в комнату, и на пороге появилась растрепанная полуодетая Рила.
— Ваша светлость, за воротами люди в форме. Застелите кровать и спрячьте вещи, чтобы комната выглядела не занятой. Сами тоже спрячьтесь под кровать, — выпалила она скороговоркой и исчезла, не дав герцогу возможности ответить.
Ему оставалось только поспешно выполнить указания. Испуг придал сил, и уже через две минуты комната приобрела первоначальный вид. Все вещи Лонцо спрятал под одну кровать, сам забрался под другую. Места там оказалось маловато, зато покрывало свисало до самого пола. За Вирина герцог решил не беспокоиться, поняв, что тот в надёжных руках.
Прошло столько времени, что Лонцо успел раз двадцать испугаться и успокоиться, когда грохнула о стену распахнувшаяся дверь. Хоть герцог и ждал этого каждую минуту, звук всё равно заставил его вздрогнуть всем телом.
— Видите? Эта комната пуста, — послышался голос Рилы.
— А тем двоим сказали, что мест нет, — ехидно напомнил хриплый мужской голос. Доски пола заскрипели под тяжёлыми шагами.
— Ой, да вы на любом постоялом дворе такую комнату найдёте. На случай особых гостей, для которых фраза «мест нет» звучать не должна, — устало отозвалась девушка.
— И что, у вас такие гости бывают? – хохотнул мужчина.
— Ну… он мамин знакомый, — смущённо призналась Рила. — Он в Орте в городской страже служит. Она для него эту комнату держит.
— Как ты для того мальчишки? – снова развеселился солдат.
— А вот это вас не касается! – возмутилась девушка, — Занимались своим делом, вот и занимайтесь!
— А почему окно открыто? – резко посерьёзнел голос.
Лонцо мысленно обозвал себя идиотом.
— Чтобы воздух в помещении не застаивался, — холодно ответила хозяйка.
— Ладно, дальше пошли.
Хлопнула дверь, и шаги затихли в коридоре. Лонцо, наконец, позволил себе шумно выдохнуть.
— И где только Вирин таких самоотверженных подруг находит? — тихо проговорил он.
Однако вылезти герцог не посмел. Если незнакомому гостю взбредёт в голову ещё раз проверить все комнаты, спрятаться Лонцо уже не успеет.
Ещё через час, когда Дорский успел задремать на жёстких досках пола, в комнату снова кто-то вошёл.
— Ваша светлость, они ушли, — тихо произнес рилин голос.
— Я не знаю, как вас благодарить, — отозвался герцог, выбираясь из-под кровати. — Такой храбрости и среди мужчин не часто встретишь…
— Ваше доверие есть высшая благодарность, ваша светлость, — толстушка тепло улыбнулась и скрылась в коридоре.
«Не твое доверие, Лонцо, — хмуро заметил внутренний голос. — Доверие младшего брата герцога Горского…»
Перед глазами вновь вспыхнули языки пламени погребального костра.

— Ваша светлость, подъём! – прямо в ухо Дорскому пропел Вирин.
Ближе к рассвету Лонцо забылся тяжёлым сном и не услышал, когда вернулся его друг. Друг меж тем сиял, как начищенный лот и порхал по комнате, как сумасшедшая бабочка. Лонцо оторвал от подушки чугунную голову и поглядел в окно. Солнце не потемнело и не упало. Занимался рассвет, а значит, надо было опять пускаться в путь. Опять бежать и прятаться…
— Сколько мы должны твоей хозяйке? – спросил герцог, усилием воли поднимая себя с кровати и одеваясь.
— Брось, Лонцо. Мы с ней старые друзья, — отмахнулся Вирин.
— Это имело бы значение, если бы нам нечем было заплатить. Или ты считаешь, что старым друзьям деньги не нужны?
— Нам твои лоты ещё пригодятся. Если мы действительно решили разгадать загадку Дараана, то нам придётся побегать. А то и поплавать. А взять будет не у кого.
— Как скажешь, — пожал плечами герцог.
Но, выходя из комнаты последним, он все-таки оставил на столе две золотые монеты. Он не был старым другом хозяйки, а стражей она принимала ночью из-за него.
Музыкант провёл друга по окраинам, по пустынным переулкам, где между домами порой была видна крепостная стена. Лонцо считал, что неплохо знает Торн, но теперь обнаружил, что за пределом знакомых ему центральных улиц прячется ещё один огромный город. Здесь, на родных Вирину улицах, им встретился всего один патруль. Да и то солдаты приняли двух друзей за своих, поприветствовав их взмахом рук и напугав до дрожи.
— Стой, — скомандовал Вирин через некоторое время.
Улочка оканчивалась небольшой торговой площадью, с одной стороны ограниченной домами, а с другой – крепостной стеной, в которой виднелись широкие ворота. Час был ранний, и народу на площади было ещё мало, но створки уже были распахнуты. Друзья остановились у дома с широкой галереей, скрывшись в её тени от лишних глаз, и стали изучать обстановку.
Торговля здесь бойкой не была никогда. Через восточные ворота в Торн прибывали только жители двух небольших поселений. Столица своей мощной спиной упиралась в горы.
— Плохо дело, — заключил Лонцо, закончив осмотр площади.
Несмотря на редкое и малое количество проезжающих и проходящих, ворота охранялись на совесть. По обеим сторонам стояли восемь солдат с серыми перьями и четыре с оранжевыми.
— Можно попробовать перелезть через стену, — Вирин с сомнением посмотрел на каменную преграду высотой в четыре человеческих роста.
— Даже если предположить, что это возможно, и что мы спустимся с той стороны, ничего себе не сломав, то до Серой Долины придется добираться пешком, — герцог поморщился от приступа головной боли.
— Может, их отвлечь? Поджечь что-нибудь…
— Даже если мы целый дом подожжём, мы не отвлечём всех. Оранжевые на пожар внимания не обратят. А вот если…
Не дождавшись продолжения фразы, Вирин проследил за взглядом герцога. На другой стороне площади под навесом сидели человек двадцать в серой форме. У коновязи перебирали копытами двадцать шесть лошадей.
— Ну? – музыкант непонимающе посмотрел на Лонцо.
— Если привязать их так, чтобы отвязать нельзя было… — тихо проговорил герцог.
— Что?
— Я говорю, если бы этого стратегического запаса не было, можно было бы наглостью взять. Напролом через ворота проехать.
— Только выезжать тогда надо не через восточные ворота, а хотя бы через северные.
— Почему?
— Чтобы направление преследованию не давать. Если мы на восток уедем, там две деревни и Серая Долина чуть подальше. И всё. Дальше Брошенные Земли. А на севере деревень побольше, вот пусть там и ищут.
— План принят, — Лонцо развернул коня обратно в густую вязь улочек.
— А это был план? – удивился Вирин, следуя за ним.
У северных ворот народу было не в пример больше, и торговля шла вовсю. И охраны было больше раза в два. Ещё столько же солдат сидели на открытой веранде трактира. Между столиками порхала юная подавальщица.
— Никогда ворота Торна так не охранялись, — Лонцо осадил коня в тени раскидистого дерева.
— Ты не был здесь после восстания и смерти герцога, — возразил Вирин. — Ты уверен, что это план?
— Уверен, — Дорский посмотрел на лошадей, привязанных к ограде веранды.
Тридцать скакунов ожидали своих всадников.
— Надо избавиться от лошадей. Но как…
— Кинжал дай, — вздохнул Вирин, снимая меч и вешая на седельный ремень. — Мой слишком тупой, чтобы перерезать ремни.
— Ты что, седла подрезать собрался? Вирин, они умеют ездить без седел. Я сам был на учениях.
— Без седел, может, и умеют. Без поводьев – вряд ли, — усмехнулся Вирин и нырнул в толпу.
Оказавшись у ограды веранды, он убедился, что стражники заняты холодным пивом и подавальщицей, и приблизился к лошадям. Первой стояла молодая серая кобыла с коротко остриженной гривой.
— Только стой на месте, пока я не закончу, — тихо проговорил он, погладив лошадиную морду.
Кинжал герцога рассекал ремни, словно масло. Несколько минут спустя все поводья повисли на ограде бесполезными плетьми. Вымуштрованные лошади, привыкшие к долгому ожиданию, остались стоять на своих местах. Вынырнув из-под шеи последнего скакуна, Вирин огляделся и снова шагнул в толпу. Вернувшись к герцогу, он забрал у него шляпу и отдал кинжал.
— Да… галопом доскакать до ворот не получится, — Лонцо обвел взглядом площадь, заполненную людьми.
— Ну, как получится, — вздохнул музыкант и забрался в седло.
Они почти успели доехать до ворот, когда со стороны таверны послышался крик. И криком радости он явно не был. Друзья переглянулись и пришпорили лошадей. Растолкав нескольких встречных пешеходов, они выехали на свободную площадку перед воротами и пустили лошадей в галоп. Переполошившиеся стражи успели обнажить мечи, но дотянуться ими до всадников уже не смогли. Копыта застучали по вымощенному каменными плитами Алхскому тракту. Друзья вихрем пронеслись две мили, пугая встречных крестьян, и влетели под своды леса. Только теперь они остановились и оглянулись. Башни Торна в утренней дымке казались далекими и призрачными вершинами. Погони видно не было.
— Отъедем ещё немного и свернём в лес. Только там, где людей не будет, — Вирин тронул пятками бока своего скакуна.
Легкой рысью они проехали ещё около мили, когда тракт, наконец, опустел. Оглянувшись и убедившись в отсутствии свидетелей, музыкант спешился, взял коня под уздцы и повёл его по едва заметной тропинке, уводящей прочь от тракта. Герцог последовал за ним, поглядывая, чтобы его конь сломал как можно меньше кустов.
— Мы куда? – спросил Лонцо, обнаружив, что они возвращаются вдоль тракта обратно к Торну.
— Я хочу убедиться, что мы сбили погоню со следа, — пояснил Вирин и замер у небольшого просвета, открывавшего вид на дорогу.
Прошло немного времени, и по дороге загрохотали копыта целого отряда. Двадцать всадников с серыми и рыжими перьями, не сбавляя скорости, пронеслись мимо.
— Вот теперь можно ехать дальше, — заключил музыкант.
Вскоре отыскалась тропа, ведущая на восток. Вирин уверенно повёл спутника по ней, лишь иногда останавливаясь и прислушиваясь.
К вечеру следующего дня лес прорезала бурная горная река, разлившаяся в ширину шагов на сорок.
— Прекрасно, — Вирин спешился и подошёл к краю невысокого обрыва.
— Надо брод искать, — отозвался Лонцо, глядя на пенную, закручивающуюся вокруг камней воду.
— Атера, в принципе, вся неглубокая. А вот дно очень скользкое. Если течением с ног собьёт, обратно уже не поднимешься.
— Значит, не надо вдвоем лезть, — Лонцо спрыгнул на траву и отвязал от седла моток верёвки. — Я обвяжусь и брод поищу, а ты присмотришь, чтобы меня не унесло.
— Мне нравится твоя идея, — музыкант принял конец верёвки и привязал его к ремням седла.
— Я один могу тебя и не вытянуть, если что, — пояснил он.
Разувшись и скинув камзол, Лонцо спрыгнул с обрыва высотой в два локтя и вошёл в воду. И тут же вышел обратно.
— Ничего себе! Она же ледяная! – выдохнул он.
— Понятное дело, она же с ледников течёт. Да и не лето уже. Если хочешь, я полезу.
— Тебе потом тоже придётся, так что, какая разница? – герцог поёжился, глубоко вдохнул и снова вошёл в воду. Сперва по колено, затем по пояс.
Крупные камни на дне обросли водорослями и были удивительно скользкими. Лонцо не успел даже понять, что произошло, когда окунулся в реку с головой. От холода перед глазами на миг вспыхнули искры. Миг спустя он заработал руками и ногами, пытаясь вернуть себе вертикальное положение, но это оказалось невозможным. Хоть глубина и была маленькой, течение здесь было сильнее человека. Герцога протащило по камням, потом верёвка на поясе натянулась, и движение прекратилось. Но легче от этого не стало. Течение не позволяло даже поднять голову над водой, и его мотало на верёвке, как развешенное для сушки бельё. Тем временем Вирин заставил лошадь отойти от берега, и герцога, наконец, выволокло на берег. Музыкант подбежал к другу, помогая ему подняться.
— Ты в порядке?
Лонцо откашлялся, жадно вдохнул и обнаружил, что он очень сильно замерз. Сильно, как никогда. Мокрая одежда и холодный ветер только усугубляли ситуацию.
— Х… холодно, — выдавил он, наконец.
Содрав с себя мокрую рубашку, он завернулся в камзол и стал прыгать на месте.
— Надо было все-таки мне первому лезть, — сказал музыкант, отвязывая от друга веревку.
Закрепив её на своем поясе, Вирин спустился к реке. Он выбрал более спокойное место, чем то, в котором окунулся Лонцо, и уверенно шагнул в воду. Заготовленная шутка о герцогской изнеженности улетучилась мгновенно. Подавив желание стрелой вылететь на берег, музыкант заставил себя идти вперёд.
Не переставая дрожать, Лонцо схватил поводья, чтобы лошадь стояла спокойно. Вирин меж тем сделал ещё шаг вперёд и внезапно исчез с головой. Дорский приготовился тянуть за веревку, но музыкант поднялся на ноги сам.
— В… все н-нормально, — проговорил он, стуча зубами. Вода доходила ему до груди, — здесь просто яма между камнями.
Преодолев оставшееся расстояние, юноша вылез на другом берегу и яростно запрыгал на месте. Он что-то прокричал, но за рёвом воды Лонцо его не услышал. Отвязав верёвку от седла, чтобы лошадь не сдернула юношу в воду, Лонцо подвёл обоих скакунов к воде. Те недовольно зафыркали, почуяв недоброе.
— Сам обвяжись! – долетел до него голос Вирина.
Лонцо последовал его совету, мысленно поблагодарив. Потом вновь вошёл в воду, ведя лошадей в поводу. Холод вновь пробрал до костей. Герцог надеялся быстро перейти реку по проверенному Вирином пути, но не тут-то было. Обе лошади наотрез отказались лезть в ледяную воду. Лонцо и дергал за поводья, и клял животных, на чём свет стоит, но те не двигались с места. В конце концов, он разозлился и отшвырнул поводья. К его изумлению, лошади сами вошли в реку и принялись осторожно её переходить. Герцог покачал головой и пошёл следом гораздо быстрее, чем того требовала осторожность, но и гораздо медленнее, чем хотелось.
— Осторожно! Где-то там я… — долетел сквозь шум воды голос Вирина, но конец фразы Лонцо не услышал.
Дно внезапно кончилось, и Дорский окунулся с головой. Впрочем, всё оказалось не так страшно. Яма была совсем небольшой, и герцог не успел даже потерять равновесие. Добравшись до другого берега, он выскочил на него едва ли не резвее лошадей.

— Надеюсь, она здесь одна, — герцог с ненавистью оглянулся на реку, протянув руки к весело потрескивающему костру.
— Широкая одна. До Серой Долины нам теперь только пара ручьёв попадётся, — Вирин с удовольствием завернулся в тёплый плащ.
Благо седельные сумки при переправе не промокли, и сухих вещей было предостаточно.
— Через двадцать девять дней Тагор сядет на трон, — неожиданно проговорил Лонцо.
Его глаза, отражавшие пламя, казались чёрными.
— Уже столько времени прошло? – поразился музыкант.
— Семьдесят дней со дня смерти Ладана. Скоро этот подлец оденет его корону.
— Или разделит её с Гераном. Ведь такое в истории Лагодола уже было, — напомнил Вирин.
— Верно. Прадед Ладана два года правил только половиной королевства. Пока его брат-близнец не умер очень странной смертью.
— И кого, по-твоему, Седьмая заберет первым? Тагора или Герана?
— Герана. Тагор более жесток. Всегда был, — уверенно ответил Лонцо.
— Это что, рог? – музыкант прислушался.
Из леса с другой стороны вновь донеслась певучая трель.
— Рог.
— Охотники, наверное, — предположил Вирин.
— Хорошо, если так, — герцог быстро поднялся.
Вдвоём друзья раскидали и затоптали костер, подхватили сохшую на ветке одежду и увели лошадей под своды густого ольховника. И как раз вовремя. Лай собак на несколько мгновений опередил саму свору. Борзые вылетели на берег и рассыпались вдоль воды. Следом за ними появились три загонщика. Последними из леса выехали несколько богато одетых всадников на породистых лошадях.
— И что дальше? – насмешливо поинтересовался один из них. — Собаки предлагают нам рыбачить?
— Нет, ваша милость. Просто олени выходили сюда на водопой!
— Гербы барона Торха, — тихо проговорил Лонцо, разглядывая расшитые вензелями потники лошадей.
— Хорошо, что мы уже не там, — шёпотом отозвался Вирин. — Предлагаю не досматривать. Вряд ли эти великолепные охотники полезут в воду.
Герцог кивнул и вслед за другом отступил вглубь леса.

Обойдя обе деревни стороной, оставив за спиной две сопки и глубокое, ещё по-летнему тёплое озеро, утро пятого дня друзья встретили на краю огромной каменной чаши. Зубчатые гранитные вершины образовали ровный круг диаметром в несколько миль, на востоке царапая облака, а на западе мягко перетекая в пушистую гряду холмов. Осень здесь царствовала вовсю. Дно чаши было выложено жёлто-красным ковром. Большие деревья здесь не росли, только кусты с оранжевыми резными листьями. На самом дне долины лежала небольшая деревенька дворов в пятнадцать. Низкорослые яблоньки вокруг добротных каменных домов тоже блистали золотом.
— И какая же она Серая? – спросил Лонцо, щурясь в лучах вынырнувшего из-за хребтов солнца. — Разве что скалы по краям.
— Да, сейчас скорее жёлтая, — согласился Вирин. — Но это сейчас. Летом по всей долине цветет каменистика. Это серые цветы, похожие на вереск. Дней шесть назад долина ещё была серой.
Герцог кивнул и тронул коня. Прямо из-под копыт в долину, к деревне, убегала широкая натоптанная тропа.
— Не собирался сюда возвращаться? – спросил Дорский.
— Что? Нет, не собирался… — Вирин казался погружённым в свои мысли и взволнованным совсем не выглядел.
Солнце уже стояло в зените, когда друзья подъехали к первому дому.
— А который дом твой? – спросил Лонцо.
— Мой? – Вирин быстро огляделся и спрятал глаза под полями серой шляпы, увидев за одним из низких каменных заборов высокого пожилого мужчину.
— Третий по этой улице. Слева. Не жди от меня, что я буду общаться с местными. Не хочу, чтобы меня узнали.
— Как хочешь. Я сам с кем-нибудь поговорю. Надо запастись провизией, — сказал Дорский.
Спрыгнув на землю, он направился к мужчине, с любопытством изучавшему незнакомцев.
— Скажите, не могли бы мы купить у вас еды? Нам предстоит долгий путь, — спросил он, поздоровавшись.
— Моя жена в Затропы к сестре уехала, так что я сам яблоками да солониной питаюсь. Вы вон в том доме спросите. Они мясо и домашний хлеб в Торн возят. Кажется, ещё не уехали, — мужчина указала на дом, который Вирин назвал своим. — А куда ж вы дальше? Дальше-то, почитай, и некуда. На востоке горы непроходимые, на севере Брошенные Земли… Чего там стражам делать?
— Брошенные Земли не такие брошенные, как принято считать, — сделав таинственное лицо и понизив голос, проговорил герцог, — но я вам этого не говорил.
— А я ничего и не слышал, — лукаво улыбнулся мужчина. — Удачи вам, страж.
— Ну вот. Если я хоть что-то понимаю в людях, то через пару часов вся деревня будет говорить, что мы уехали в Брошенные Земли, — тихо проговорил герцог, вернувшись к другу.
— Если бы его жена была дома, это время сократилось бы до трёх минут, — фыркнул Вирин.
— Он меня в твой дом направил. Зайти не хочешь?
— Я никогда не был в этом доме любимым ребёнком. Я на улице подожду.
Герцог кивнул и подошёл к калитке. Каменный заборчик, как и у предыдущего дома, едва доставал парню до пояса. Пока Лонцо думал, чем постучать в деревянную створку калитки, из-под крыльца выглянул здоровенный лохматый пёс дымчато-серой масти. Точно такой же охранял стадо овец, что паслось в стороне от деревни, но издалека животное не казалось таким огромным.
Принюхавшись, пёс угрожающе зарычал. Если бы герцог не видел источника звука, он решил бы, что начинается гроза.
— Тихо, Дракон! – окликнул его звонкий детский голос.
Из-за угла дома выбежали четверо детишек лет семи-восьми. Один из них, смуглый и черноглазый мальчишка, подошел к калитке и внимательно посмотрел на Лонцо.
— Что-то случилось, страж? – серьёзно спросил он.
— Нет, ничего. Мне сказали, что в этом доме можно купить еды.
— Подождите минуту, сударь, — мальчишка взбежал на крыльцо и исчез за дверью.
Двухэтажный домик хоть и был старым, казалось, мог бы простоять ещё лет сто.
— Я вас слушаю, — на пороге появилась высокая сухая женщина лет пятидесяти.
Несколько минут спустя Лонцо вернулся к лошадям с двумя полными сумками.
— Это и была твоя тётя? – спросил он, пока Вирин затягивал ремни.
— Да. Только она была в очень хорошем настроении, — фыркнул музыкант.
— Тогда я понимаю, почему ты сбежал, — герцог встряхнулся.
У него осталось стойкое ощущение, что острые глаза женщины прожгли в нем дыру.
Через некоторое время друзья оставили деревню позади. Солнце теперь светило в спину, и лошади неторопливо поднимались по пологому склону, наступая на собственные тени.
— Красивое место, — сказал Лонцо просто для того, чтобы что-то сказать. И вдруг почувствовал между лопатками чей-то тяжёлый взгляд.
Повернувшись в седле, он прищурился и посмотрел на деревню. Но ощущение не пропало. Словно тот, кто смотрел, находился вне деревни. Герцог стал внимательно оглядывать долину, но против солнца так и не смог ничего рассмотреть.
— Чего ты вертишься, как сапог на шиле? – спросил Вирин.
— Так… показалось кое-что. Скоро твои пещеры будут?
— Скоро. Видишь вон ту тропинку? Я даже не надеялся, что она до сих пор сохранилась, — музыкант спешился и повёл коня под уздцы.
Внимательно приглядываясь к гранитным зубцам, он искал знакомые приметы. И когда солнце скрылось на другой стороне чаши, он увидел три чернеющих провала.
— Пришли, — сообщил Вирин, подходя к средней пещере. — Вот только света, наверное, маловато.
— Действительно маловато, — согласился Лонцо, остановившись на пороге.
Горы быстро погружались в сумерки, и в пещере уже царил мрак. Герцог осмотрелся в поисках того, из чего можно было бы развести огонь.
— У меня в запасе три факела осталось.
— Прибереги на потом. В факельном свете всё равно много не увидишь. Нужно осмотреть пещеру и ничего не пропустить. Я предлагаю сделать это завтра утром, на свежую голову.
— Пожалуй, ты прав, — кивнул Лонцо.
За одним из зубцов обнаружилась миниатюрная лужайка с редкой, отчаянно цепляющейся за камень травой. Вирин бросил на неё снятые с лошади сумки и довольно потянулся.
— Может, стоит заночевать в пещере?
— На небе ни облачка. А в этих пещерах, когда я был маленький, любили ночевать довольно ядовитые змеи. Так что я предпочёл бы открытое пространство, — музыкант раскинул одеяло и вытянулся на нём с выражением абсолютного счастья на лице.
— Надо же! Тут даже пахнет всё также. Травой и родником. Тут в нескольких шагах ключ с чистейшей водой.
— Хорошо, что здесь есть вода. Только для меня до сих пор всё пахнет дымом, — тихо отозвался Лонцо.

— Солнце давно встало, а ты всё спишь, — Вирин шумно свалился на траву рядом с Лонцо.
— Что-то я его не вижу, — зевнул герцог.
— Еще бы! Мы на западном склоне горы находимся. Тут ты его долго не увидишь. Поднимайся, давай! Тебе как будто совсем не интересно заглянуть в эту пещеру, — музыкант для верности пихнул друга локтем.
— Уже встал, — недовольно передёрнул плечами Дорский.
Он никак не мог заставить себя почувствовать то трепетное волнение, какое по идее должен был испытывать, прикасаясь к тайне Дараана. Словно делал это из чувства долга, а не по желанию.
Тени в пещере оказались слишком густыми, и факел всё же пришлось зажечь. Неверный трепещущий свет выхватил серые стены, покрытые витиеватыми трещинами и низкий, на высоте вытянутой руки, потолок. Глубина пещеры составляла не больше десяти шагов.
— И где… — начал было Лонцо и тут же увидел сам.
На западной стене, в небольшом углублении на высоте его груди красовался уже знакомый рисунок. Он был всего раза в четыре больше, чем на книжной странице. Отобрав у друга факел, Дорский подошёл ближе и стал внимательно его рассматривать. Здесь ничего не надо было переворачивать, чтобы увидеть замок. Его очертания угадывались на фоне неба, и шпиль венчала нарождающаяся луна. Герцог внимательно осмотрел нишу, но ничего, хоть немного похожего на тайник не обнаружил. Просто кто-то выровнял часть стены, чтобы нарисовать на ней эту картину. Глубина ниши была всего в ладонь, и камень казался абсолютно целым. Только одна трещина, едва заметная, пересекала рисунок. Лонцо для верности постучал по картине, но если за ней и была пустота, то каменная перегородка, её отделявшая, была слишком толстой, чтобы определить это по звуку.
— Хочешь её сломать? – с сомнением спросил Вирин.
— А толку? Не похоже, чтобы кто-то когда-то делал в этом месте дыру.
— Да, пожалуй, ты прав… — музыкант, оттеснив друга, дюйм за дюймом осмотрел стену.
Ничего не дал и осмотр самой пещеры. Просто каменные стены, пол и потолок. И небольшая куча осыпавшихся с потолка осколков.
— Может, всё-таки, сама картина что-то значит? – отчаявшись искать, Лонцо вернулся к нише.
— И есть догадки? – Вирин устало опустился на пол.
— Пока нет. Хотя… — герцог ещё раз вгляделся в рисунок и вспомнил гравюру в книге. — Да! Смотри!
Музыкант вздрогнул от неожиданности и поднялся.
— Луна. На гравюре в книге она была стареющей.
— И?
— И… пока всё, — Лонцо почесал кончик носа.
Во всём остальном рисунок совпадал полностью. Абсолютно симметричные очертания замка, абсолютно симметричные звёзды.
— Если эту картину перевернуть… например, отразить в зеркале, изменится только луна. Может, это что-то обозначает? – герцог для верности посмотрел на противоположную стену, но ничего там не обнаружил.
— Это значит, что в твоей книге ошибка, — проворчал Вирин.
— Едва ли. Её писал ученик Дараана. Скорее это значит… что у этой картинки есть обратная сторона! — Лонцо огляделся.
У входа в пещеру лежал внушительный гранитный обломок размером с голову собаки.
Вирин тем временем снял со своего камзола соломинку и просунул в трещину.
— По-моему, ты прав. За ней пусто! – восторженным шёпотом проговорил музыкант.
— Сейчас проверим, — Лонцо поднял камень и примерился.
— Спасибо, ребятки. Дальше я сам справлюсь, — насмешливо произнес холодный, как грань клинка, голос.
Друзья вздрогнули и обернулись. Герцог, бросив камень, обнажил меч. И судорожно сглотнул, разглядев заслонивший выход силуэт. Просторный чёрный балахон укрывал высокую худощавую фигуру. Длинные пепельные волосы были отброшены назад. Льдистые серые глаза пронизывали насквозь.
— Вы! – выдохнул Дорский, крепче сжав рукоять меча.
— Я. А что вас удивляет? Вы же видели меня не раз, верно? Впрочем, вы привыкли не доверять себе, — незнакомец улыбнулся одними губами.
— Чего вы от нас хотите? – Лонцо повёл в воздухе клинком.
Седой, впрочем, драться не собирался.
— От вас уже ничего, — спокойно сказал он. — Вы привели меня сюда, разгадали загадку тайника. Из вашего разговора я понял, что вы больше ничего не знаете. А потому можете быть свободны, я вас отпускаю, — мужчина посторонился, освобождая выход.
— А вы уверены, что уйти должны мы? – прошипел Лонцо, сдерживая нахлынувшую ярость.
— Уверен. Вы бы игрушку свою бросили. Порежетесь ненароком, — седой внимательно посмотрел герцогу в глаза.
Лонцо вздрогнул. В голове вспыхнули искры. Пальцы разжались. Фамильный клинок зазвенел о пол. Дорский успел увидеть, как рядом оседает на пол Вирин, а через миг обрушилась темнота. Сквозь неё глухо, словно под водой, донесся удар и стук осыпающихся осколков, похожий на цокот козьих копыт. Ускользающее сознание уцепилось за яростный крик: «Пусто!». Герцог с трудом заставил себя открыть глаза. Свет поднятого седым факела метался по пещере. Он что-то искал и, похоже, злился всё сильнее. Наконец, он замер и повернулся к распростёртому на полу Дорскому. Тот попытался шевельнуться, но не смог.
— Кто вас опередил? Кто мог вас опередить? – прорычал седой, склонившись над юношей.
— Не знаю… если только… жрецы… — шёпотом отозвался Лонцо, с трудом шевеля губами.
— Поглоти их земля! – выкрикнул мужчина и швырнул факел о стену.
Тот погас, рассыпав по полу тысячи искр. Лонцо услышал удаляющиеся шаги, а потом и затихающий стук копыт.
Солнце успело перевалить через зенит прежде, чем Лонцо смог, наконец, пошевелиться. Он приподнялся на локте и огляделся. Света стало больше, и можно было различить осколки на полу и силуэт музыканта рядом.
— Вирин! – Лонцо протянул руку и тряхнул друга за плечо.
Тот глубоко вздохнул и со стоном открыл глаза.
— Ох, Лонцо… зря я тебе не верил, — с трудом проговорил он. — Этот тип не только следил за нами, но ещё и магом оказался…
— Это и есть магические способности? – герцог поморщился.
Голова гудела, как пчелиный рой. Зато конечности начинали слушаться.
— И это тоже… — неопределённо отозвался музыкант.
Некоторое время друзья приходили в себя, а потом поднялись.
— Вот уж не думал, что придется отдать книгу какому-то сумасшедшему магу, — Вирин с досадой пнул камень и поморщился, ушибив пальцы.
— Маг ничего не нашёл, — покачал головой Лонцо.
Он поднял факел, разжёг его и стал осматривать нишу. Она оказалась совсем маленькой и абсолютно пустой.
— Когда он меня спросил, кто мог нас опередить, я предположил, что это жрецы… но сейчас мне кажется, что разбить это и собрать обратно так, чтобы было незаметно, невозможно.
— Ему, как магу, лучше знать, — недовольно отозвался Вирин. — Если он ничего не нашёл, значит, действительно, кто-то нас опередил.
— Или он плохо искал. Если Дараан такой любитель загадок, то просто тайник, в котором просто что-то лежит, это для него слишком банально, — Лонцо огляделся и поднял один из осколков картины.
Слой песчаника, на котором она была нарисована, раскололся на довольно большие куски.
— Хочешь собрать все, как было? – фыркнул Вирин.
— У меня не здоровая страсть к порядку, — огрызнулся герцог.
Факел, наконец, потух, и Лонцо подошёл с осколком к выходу, чтобы рассмотреть его при свете.
— Смотри! Я же говорил, что у картины есть обратная сторона!
— Ты о чем? – Вирин подошел ближе.
Лонцо перевернул осколок в руках. Звёзды на нём были нарисованы с обеих сторон.
— Её надо собрать, — проговорил вдохновлённый удачей герцог. — Все части, ничего не потерять.
На то, чтобы найти и сложить все части, друзьям понадобилось меньше часа. На этой стороне картины луна, как и в книге, была стареющей. А ещё на ней была надпись.
— Что это за язык? – озадаченно спросил Лонцо, разглядывая лежащую у входа в пещеру картину.
— Ну конечно, никто и не ждал, что великий Дараан будет писать на современном лагосе или харраните. Больше всего это похоже на руны древнего Дасажина. В торнском храме была целая книга для расшифровки древнего дасатоса. Наш высший Четвёртый любил заниматься такими переводами.
— То есть, он мог бы нам это перевести? – спросил Лонцо и, увидев, как изменился в лице Вирин, добавил:
— Теоретически, конечно.
— Теоретически нам это в любом храме переведут. И возможно, перед смертью мы даже узнаем, как. Великие Грозы, ну почему я не Четвёртый? Дасатос я бы уже знал. В теории, конечно, ведь в древнем дасатосе пять тысяч символов и целая система их сочетания.
— Пять тысяч?! – поразился Лонцо. — Да… я что-то слышал, конечно… Подкинул Дараан задачку, забери его Седьмая. Она, впрочем, уже… Во дворце, наверное, тоже была книга по дасатосу. А точнее в летнем замке! – с воодушевлением взмахнул рукой герцог. — Там библиотека раз в пять больше, чем в Карде. И попасть туда вполне реально.
— Ты серьёзно?
— А почему нет? Уже осень. Через двадцать дней оттуда уедут все. Зимой там только стража и пара слуг.
— Стража? – скептически хмыкнул Вирин.
— Не такая, чтобы обойти нельзя было. Там и не ждёт никто незваных гостей.
— Допустим, можно попробовать. А как мы туда доберёмся?
— Нам теперь лучше Горию стороной обойти. Значит, через Брошенные Земли, Алх и Радану.
— Радану?!
— А почему нет? Тагор будет занят подготовкой к коронации. Потом и самой коронацией. Его люди, соответственно, при нём будут. Да и никто нас в Радане не ожидает увидеть. Летний замок в Такке находится, а это в нескольких милях от столицы. Нам туда таким путем дней тридцать добираться.
— Ладно, план принят. Другого всё равно нет.
— Надо эту запись сохранить. Потому как запомнить это я не в состоянии.
— Я тем более, — проворчал Вирин.
— Так. Мы вчера же костёр жгли. Тащи пару угольков и мою сумку.
Вирин почти бегом выполнил команду.
— Этот безумный маг не тронул ни вещи, ни лошадей, — сообщил он, вернувшись.
— Понятное дело. Зачем ему какие-то лошади, если он сюда за секретом Дараана пришёл? – герцог вытащил из сумки белую рубашку и расстелил её на земле.
Через пару минут ткань покрылась искусной росписью.
— Вроде всё правильно, — Лонцо изучил результат и отряхнул руки от чёрной пыли.
— Главное теперь это до Такки довезти, — с сомнением проговорил Вирин.
— Довезём. Уголь на ткани держится прочнее, чем ты думаешь. Я в детстве, когда рисовать учился, попортил много рубашек и нервов своему камердинеру, — герцог поднялся и потянулся.
Давно перевалило за полдень, и тепло было почти по-летнему. Лонцо огляделся вокруг. В просвете между скалами видна была вся долина. Деревня далеко внизу жила своей жизнью, и ничто не говорило о присутствии мага в чёрном. Но сердце Дорского всё равно тревожно сжалось.
— Уходить рано, — он поймал за плечо направившегося к лошадям Вирина.
— Почему?
— Тот маг может вернуться. Или храмовые по нашим следам нагрянут… Если этот маг смог нас выследить, смогут и они. И вот им всем перевод может достаться гораздо легче, чем нам.
— Ты предлагаешь уничтожить оригинал?
— Предлагаю.
— Может, лучше просто спрятать?
— Спрятанное всегда можно найти. Мы ведь не знаем, какие ещё возможности есть у этого мага. И у Шестых посвящённых, — герцог вернулся к осколкам и поднял кусок гранита.
— Надеюсь, я не совершаю непоправимую ошибку, — тихо сказал он и начал дробить осколки в мелкую крошку.
Через несколько минут осколки, несущие на себе надпись, были обращены в пыль. Вирин пинками раскидал остальные, и друзья, не оглядываясь, пошли к лошадям.
— Меня больше всего удивляет то, что этот маг оставил нас в живых. Мы видели его силу, его лицо… — задумчиво проговорил Лонцо, затягивая подпруги.
— А что мы можем ему сделать? Пойти в храм? – фыркнул музыкант. — Он прекрасно знает, что мы, даже если бы это были не мы, с такой информацией живыми из храма не выйдем. Жрецы, конечно, скажут нам спасибо, но посмертно. Нет, мы для него не опасны. А вот пригодиться можем. Вдруг ещё чего разнюхаем?
— Ты тоже думаешь, что он не далеко ушёл? – внимательно посмотрел на друга Лонцо.
— Я бы на его месте не ушёл, — пожал плечами Вирин.
Когда солнце нырнуло за горы, одев небо в королевский алый цвет, двое друзей уже оставили пещеру далеко за спиной. Почти незаметная каменистая тропа вела по изгибам и краям ущелий в обход Серой Долины. Два всадника ехали на север, в Брошенные Земли.

— Я не представлял, что это так выглядит, — тихо проговорил Лонцо, глядя вперёд.
Три дня петлявшая в горах тропинка, едва пригодная для лошадей, внезапно закончилась обрывом. Это было не ущелье, не трещина, и не устье реки. Просто горы внезапно кончились, словно их северный конец срезали ножом. Теперь друзья смотрели вниз с края отвесной стены высотой в четверть мили. Внизу раскинулась широкая пустошь, поросшая ломкой жёлтой травой, и где-то на горизонте упиравшаяся в море, скрытое утренней дымкой. Брошенные Земли были покинуты людьми более четырёхсот лет назад, после того, как здесь отгремела самая кровопролитная битва в истории мира. Чуть позже храм Гроз провозгласил эти земли проклятыми, и с той поры там не ходили даже пастухи. Впрочем, трава в долине была слишком редкой и сухой, чтобы кормить ей скот.
— И как мы будем спускаться? – почесал затылок Вирин.
— Летать наши кони пока не умеют, значит, будем искать обход, — развёл руками Лонцо и огляделся.
По левую руку возвышались гладкие базальтовые зубцы, местами поросшие бурым лишайником, зато вправо уходила едва заметная тропка.
— Как ты думаешь, лошади тут пройдут?
— Ну не оставлять же их, — пожал плечами музыкант.
Вскоре друзья убедились, что этой неприметной на первый взгляд тропой кто-то пользовался регулярно. Проложена она была по самым удобным ложбинкам, и лошади почти не спотыкались. Осколки камней, оставшиеся после оползня, были сдвинуты в сторону, а ямы и трещины засыпаны мелкими камнями. Вот только сворачивала эта тропа на восток, а друзьям надо было на запад. Зато она вела вниз.
Уже на закате путники услышали незнакомый мерный рокот. Или, все-таки, знакомый?
— Море? – удивился Вирин.
— Да, оно здесь совсем близко к горам подходит. Наверное, на побережье есть пещеры, раз такое эхо раскатывается, — герцог придержал коня, обрадовавшегося тому, что дорога, наконец, выровнялась, и резво прибавившему ход.
Друзья оказались в неглубоком ущелье, дно которого было устлано мелкой галькой и осколками ракушек. Хруст из-под копыт звучно разносился между скалами. Ущелье быстро кончилось, и, выехав на широкий пляж, парни второй раз за этот день восхищённо замерли. Легкая утренняя дымка к вечеру превратилась в тяжёлые тучи, низкие, едва не касавшиеся грозных седых волн. Море поражало мрачным величием, накатываясь на серый пляж, полоса которого, шириной шагов в сто двадцать, тянулась на юго-восток, насколько хватало глаз. На севере она растворялась в буро-желтой степи.
Скала у побережья и впрямь была изъедена пещерами. Чуть в стороне от берега, на торчавших из воды каменных зубцах чернел полусгнивший остов огромного корабля.
— Я предлагаю переночевать в одной из пещер, — Лонцо посмотрел на тучу, брызнувшую холодными каплями прямо ему в лицо.
Внутри пещеры оказались довольно уютными. Они были сухими и неглубокими. В одной пол оказался песчаным, и вскоре двое друзей уже сидели, протянув руки к огню, а за пределами их каменного убежища бушевала стихия.

Лонцо с неохотой открыл глаза. Костёр давно прогорел, и холод забрался уже не только под одеяло, но и под рубаху. Герцог встряхнулся, потёр замёрзшие руки и пробрался к выходу. Холодный ветер пронизал до костей. Здесь, на самом краю восточного побережья, осень чувствовала себя полноправной хозяйкой. Небо было, как и вчера, тёмным и низким, но дождь прекратился. От серого моря веяло холодным спокойствием.
— Ну, хоть дождя нет, — зевнул тихо подошедший Вирин.
— Зато люди есть, — Лонцо чуть посторонился, и чтобы друг тоже увидел два силуэта, идущих по прибрежной полосе.
Ветер трепал полы их одежд, и незнакомцы напоминали больших чёрных воронов. Они приближались с юга, но были ещё далеко.
— Откуда это они? Там же скалы непролазные, — удивился музыкант.
— Вот уж не знаю. Но встречаться с ними мне совсем не хочется.
— Позавтракаем в дороге?
Друзья быстро собрались и осторожно повели лошадей вдоль подножия скалы. Широкий выступ скрывал их от приближающихся незнакомцев, но путники всё же торопились. Только заведя скакунов в уже знакомое ущелье, они остановились. Лонцо осторожно выглянул из-за выступа. Двое в чёрном стояли у входа в одну из пещер и о чем-то спорили. Наконец один яростно взмахнул руками, и оба скрылись из виду.
— Мы едем, или ты к этому камню прирос? – Вирин нетерпеливо потеребил рукав друга.
— Подожди. Я хочу знать, о чём они говорят, — Лонцо убедился, что из пещеры никто не выглядывает, и короткими перебежками двинулся назад.
— Сумасшедший! – шёпотом воскликнул музыкант, с досадой сжав поводья обоих коней.
Герцог тем временем бесшумно крался к пещере. Он был почти уверен, что одна из фигур ему знакома. Может быть, чёрный балахон и седые волосы всех делают похожими, но проверить стоило. Добравшись до пещеры, соседней с той, в которой находились незнакомцы, Лонцо вжался спиной в скалу и весь обратился в слух.
— …Атхор, ты идиот! — раскатывался по камню низкий холодный, как волны осеннего океана, голос. — Ты поддался эмоциям как последний мальчишка! Ты! Маг четвёртого посвящения!
— Простите, Сильнейший, я повёл себя недостойно, — покорно отозвался второй, чуть хрипловатый голос. — Я слишком многое отдал этому делу, и разочарование лишило меня разума.
— Это тот самый маг из пещеры Дараана, — выдохнул Вирин прямо в ухо герцогу, заставив того вздрогнуть от неожиданности и удариться затылком о базальтовую стену.
— Убить меня хочешь? – прошипел он, потерев ушибленное место.
— Извини, я думал, ты меня видел, — невозмутимо отозвался друг.
— Уверен, что это он?
— Можешь доверять моему слуху, — проговорил музыкант.
— …ты оставил мальчишек без присмотра, и по твоей милости мы их потеряли! – продолжал громыхать бас. — И это там, где уйти-то некуда!
— Но ведь они тоже ничего не нашли! Храм опередил нас, они это признали. Я хоть и не архимаг, но ложь от правды отличаю.
— Значит, они нашли что-то после твоего ухода! Я был там. Прежде чем уйти, они старательно уничтожили следы чего-то. От картины, про которую ты рассказывал, остались настолько мелкие кусочки, что даже я не в состоянии их собрать.
— Они уничтожили картину? – удивился тот, кого называли Атхором.
— Да! Ты понимаешь, что это значит? Что двое мальчишек углядели то, чего не смог углядеть старый посвящённый маг!
— Сильнейший…
— Молчать! К вечеру соберутся те братья, кто был в Гории и Алхе. Я предвидел твой провал и ещё десять дней назад созвал этот совет.
— Сильнейший, вы не верили в меня? – герцогу показалось, что он услышал, как скрипнули зубы мага.
— Архимаг должен предусматривать все возможные исходы, — величественно отозвался Сильнейший.
— Тогда почему, когда я проявил слабость и уехал, рядом не было никого, кто присмотрел бы за Дорским? – не удержался маг и тут же вскрикнул от боли.
— Ты осмеливаешься ставить под сомнение действия Сильнейшего? – бас прозвучал гораздо тише, но от чего-то гораздо опаснее.
Ещё один крик боли был мало похож на вежливое согласие.
— Я всё же отвечу тебе. Когда ты позорно покинул доверенный тебе пост, твои братья сделали всё, чтобы отвести глаза и уши Храма от Серой Долины. Сегодня на совете братья будут судить тебя за твои ошибки. За твою слабость и за убийство жреца на тихолесском тракте.
— Но Сильнейший! Я защищал тайну ордена! – с отчаянием выкрикнул Атхор и зашипел, сдерживая вопль.
— Я вижу, что годы, потраченные на твое обучение, прошли впустую! Что мог рассказать своему верховному этот жалкий жрец?! Что он пять лет прислуживал ордену великого Дахха? Храмовники и так о нас давно знают, только найти не могут. А вот его самого бы как минимум четвертовали! И он это прекрасно знал! А вот мы лишились ценного информатора.
— Всё, пошли отсюда, — прошептал побелевший Вирин. — Мы слышали достаточно.
Лонцо кивнул. Он и сам не горел желанием оставаться в опасной близости от двух магов. Стараясь ступать как можно тише, оба вернулись к лошадям.
— Ты знаешь, что это за орден? – спросил Лонцо, подтягивая подпругу.
— Дахх — это имя последнего из уничтоженных Детьми Гроз магов. На то время он был лучшим. Он долго водил жрецов за нос, а когда всё-таки попался, унёс с собой весь цвет высших жрецов Шестой и Седьмой. Верховные опасались, что он оставил учеников. Искали, но не нашли… Не зря, выходит, опасались. Учеников целый орден набрался, — Вирин влез в седло, и кони бок о бок пошли вдоль странной размытой границы между галечным пляжем и подножием скал.
Вскоре галька кончилась, и друзья пустили коней в галоп по выглаженной морским ветром степи.

— Я думал, у моря климат мягче, — Вирин выбил зубами дробь и побегал вокруг расстеленных одеял.
Заночевать пришлось в открытой степи, в которую превратилось побережье, скрыв из виду ставшее далёким море. Никаких укрытий поблизости не было, и друзья проснулись на рассвете от холода. Сухая ломкая трава покрылась легким инеем.
— Сколько нам ещё по этой унылой земле?
— Сутки. И, может быть, один день. Потом дельта Роны, и мы в окрестностях Алха, — Лонцо попытался завернуться ещё плотнее в подбитый коротким мехом плащ. — Скажи, а почему жрецы прокляли эту землю? Неужели только из-за того, что её осквернила кровь нечестивых дархов?
— Здесь было множество языческих храмов. Война и магия жрецов Шестой уничтожила многое, но не всё. Пришедшие сюда люди могли бы найти то, что подорвало бы авторитет Храма, а может, и разрушило совсем. Храм решил сокрыть тайны, которые хранит это место, — музыкант перестал нарезать круги вокруг Лонцо и посмотрел на запад.
Вожделенного блеска ледяных вод Роны не было и в помине, до них предстоял ещё долгий путь, но Вирин, кажется, удовлетворился этим зрелищем.
— Сейчас быстро завтракаем и в путь. Не хватало, чтобы нас послушники ордена Великого Дахха догнали, — герцог стал развязывать походную сумку.
— Кстати, твоя идея уничтожить картину была хороша. Уверен, этот старик с громовым голосом без всяких книг перевёл бы надпись. Дахх по происхождению был дассом, и уж наверняка его последователи знают его родной язык, — Вирин сделал ещё круг, споткнулся и зашипел от боли. — Какой проклятый идиот бросил здесь мраморную плиту?
— Мраморную? – Лонцо оторвался от сумки с припасами, поднялся и подошёл к другу.
Тот всё ещё держался за ушибленную ногу. Сапог из толстой воловьей кожи не защитил от удара о выщербленные острые края некогда белого камня.
— Откуда это здесь?
— Кто ж его знает? Остатки какого-нибудь капища, — зло отмахнулся Вирин и перебрался поближе к сумке с припасами.
— Ты так говоришь, как будто древний храм – это скучная обыденность! – возмутился Лонцо и принялся кинжалом счищать с мраморной плиты толстый слой дерна.
— Кто-то, кажется, торопился, — напомнил музыкант, но ответа не получил.
Убедившись, что его друг увлёкся и останавливаться не собирается, он принялся помогать.
Солнце не успело далеко отойти от востока, когда мраморный квадрат пять на пять шагов был полностью очищен. В центре его темнел бронзовый круг, вдоль края которого вилась непонятная рунопись. По углам плиты остались выщерблины – следы оснований четырех колонн.
— Опять, что ли, дасатос? – почесал затылок Вирин, разглядывая надпись.
— Кто бы знал, — герцог посмотрел на руны, и в его глазах вспыхнули огоньки. Взгляд художника мгновенно определил знакомые изгибы.
Метнувшись к сумке, он достал и бережно развернул белую ткань, хранившую надпись с картины Дараана. Одну за одной сравнив все символы, Лонцо убедился, что надпись одна и та же.
— Ничего себе! Удачно ты споткнулся, — выдохнул он и принялся внимательно изучать бронзовый круг.
— Это точно тот же текст? – с сомнением протянул музыкант. — Не бывает такого везения. И… вот эти руны как-то не так выглядят…
— Они сжаты у основания. Написаны-то по кругу. Готов спорить на всё, что у меня есть – надпись одна.
— И что, по-твоему, это значит?
— Что мы нашли тайник Дараана! – Лонцо почти лёг на плиту, пытаясь ухватиться за края круга.
— По-моему, это похоже на крышку люка, — музыкант попытался поддеть её клинком кинжала, но смешавшаяся с землей бронза въелась в мрамор намертво.
Лонцо сорвал пучок травы, исколов руки, и принялся очищать металл от земли. Вирин, больше уже не сомневаясь, кинулся помогать.
— И это всё? – разочарованно спросил музыкант, когда грязная работа была окончена.
Поверхность крышки была абсолютно гладкой за исключением двух узких забитых грязью прорезей на противоположных сторонах и одной единственной руны на краю.
— Я такой руны не знаю. Не откроем мы это, — Вирин с досадой отряхнул руки.
— Откроем, — герцога ещё не покинул азарт поиска. — Видел я где-то такой символ…

— А что, карты Дархура на лагосе нет? – одиннадцатилетний Лонцо стоял в просторном зале Архива и смотрел на своего учителя.
— Это трофейная карта. Получена в битве в Брошенных Землях, тогда ещё называемых Приморьем. Позже было сделано множество копий и, конечно, с переводом на лагос, но этот экземпляр уникален в своем роде, — размеренно говорил мэтр Одре.
— А это что? – мальчишка указал в центр карты, где был аккуратно прорисован наконечник копья, указывающий на странный символ.
— Обозначение направления, — отозвался учитель. — Я уже говорил тебе, что на наших картах принято наносить в левом верхнем углу молнию, указывающую на юг. У дархов в почёте восток, они поклоняются солнцу. Этот символ обозначает именно восток. Что любопытно, руна не из дархурского языка, а из древнего дасатоса. Дассы первыми достигли берегов Дархура, и аборигены долгое время считали их высшими существами.
— Дасажин в центре материка! У него нет флота, — удивился Лонцо.
— Самый дальний южный порт материка – Ортхон – раньше принадлежал Дасажину. Пока среди дассов были маги. Теперь, как ты знаешь, это вольный город…

— Это руна обозначает восток, — уверенно проговорил герцог. — И это дасатос.
— И что дальше? – прищурился Вирин.
— Думаю, — Лонцо внимательно смотрел на руну, прикрытую его тенью. — Стоп! Тень! Руна ведь сейчас указывает на северо-запад!
— Значит, это должно поворачиваться! – тоже воодушевился музыкант. — Вот только как?
— Видимо, как-то так, — герцог поднял отброшенный за ненадобностью кинжал и с силой вогнал его в забитую землей прорезь.
Вирин сделал то же самое со второй прорезью.
— Куда поворачивать? По ходу солнца, или против?
— По ходу. Так к востоку ближе. Взяли!
Не меньше получаса титанических усилий пропали даром. Тайник не пожелал делиться своими секретами.
— Столько времени прошло, она вросла, наверное, намертво, — Вирин повалился на траву, раскинув утомленные руки.
Несмотря на ледяной ветер, одежда у обоих была нараспашку, и волосы намокли от напряжения.
— Чтоб в эту крышку все семь молний одновременно ударили! – Лонцо со злостью пнул рукоять всё ещё торчавшего в прорези кинжала.
Клинок переломился с громким щелчком. Однако ещё более громкий щелчок раздался из-под крышки. Друзья переглянулись и схватились вдвоём за уцелевший кинжал. Изо всех сил они потянули крышку, и та медленно и тяжело повернулась по ходу солнца. Края при этом чуть приподнялись над уровнем плиты, так, что стало возможным просунуть в щель пальцы. Когда руна указала на восток, под крышкой снова что-то щелкнуло, и движение прекратилось. Друзья взялись за края бронзового круга, оказавшегося толщиной в два пальца, и рванули его вверх. Крышка откинулась, издав оглушительный грохот и раскрошив верхний слой мраморной плиты. Под ней оказался круглый люк и ведущие вниз ступени из серого, заросшего какой-то бледной травой камня. Пахнуло затхлой сыростью.
— Завтрак отменяется? – глаза Вирина горели любопытством.
Молодые люди быстро отыскали на дне сумки два факела – остатки запасов, сделанных ещё в Гории. Прежде чем спускаться в неизвестность, друзья вооружились, собрали сумки, оседлали и навьючили лошадей. Кому-то из адептов Дахха вполне могло придти в голову пойти этим же путем, и лучше было потом побыстрее убраться.
— Ну, удачи нам, — Лонцо зажёг факел и первым ступил на лестницу.
Вирин осторожно последовал за ним. Зажигать второй факел он не стал, опасаясь, что путь под землёй может оказаться очень и очень длинным.
Скользких выщербленных ступеней оказалось сто шесть. Музыкант считал их, чтобы не поддаваться страху. Неверный свет трепещущего пламени выхватывал то потрескавшиеся камни кладки, то заросший каким-то голубоватым мхом потолок. В подземелье оказалось не так уж душно, но запах сырости валил с ног.
Лестница закончилась коридором, похожим на круглую трубу. Лонцо, выпрямившись в полный рост, едва не касался головой потолка. Стены и пол, выложенные массивными каменными плитами, обросли мелкими бесцветными растениями.
— Очаровательное место, — прошептал музыкант, стараясь держаться поближе к герцогу.
— Две тысячи лет назад здесь, возможно, было симпатичнее, — нервно усмехнулся Лонцо.
Свет факела выхватил стену впереди. Коридор круто сворачивал вправо.
— Главное, что всё это до сих пор не рухнуло.
— Главное, чтобы сейчас не рухнуло.
— Если столько лет простояло… — Лонцо свернул направо и задохнулся, подавив крик ужаса, когда навстречу ему шагнула призрачная фигура с факелом.
Резко отпрянув назад, он едва не выронил факел и чуть не сбил Вирина с ног. Однако за миг до того, как рука инстинктивно выхватила из ножен меч, он понял, в чём дело, и нервно рассмеялся.
— Зеркало! Зачем? Зачем здесь поставили зеркало?
— Зеркало? – музыкант проскользнул мимо друга и стал разглядывать нехитрую ловушку для пугливых.
Помутневшее от времени и местами потрескавшееся зеркало, оправленное в вычурную бронзовую раму, уместнее смотрелось бы в королевском будуаре какого-нибудь заброшенного замка. Оно было на ладонь выше роста герцога, и кто-то надёжно вмуровал его в стену.
— Я так понимаю, это предупреждение, и здесь могут быть ловушки посерьёзнее.
— Думаешь? – Лонцо, прежде чем идти дальше, внимательно огляделся.
Коридор выглядел вполне безобидно. Он имел чуть заметный уклон и мягко заворачивал вправо.
— Мы так и будем по спирали спускаться?
— Возможно, — пожал плечами герцог. — У меня карты нет.
Друзьям казалось, что прошло несколько часов, когда перед очередным поворотом первый факел зашипел и начал гаснуть.
— Надеюсь, за этим поворотом зеркал не будет, — проговорил Вирин, разжигая второй факел и подавая его спутнику.
— Чего похуже бы не было, — отозвался герцог, осторожно заглядывая за угол.
Ничего. Ни зеркал, ни ям, ни доспехов с занесённым над головой топором. Только чуть заметное углубление в заросшей мхом левой стене. Лонцо двинулся вперёд. Вирин шёл за ним, стараясь наступать след в след. Герцог на миг замер, вглядываясь вперёд, и музыкант в него едва не врезался. В этот момент оба почувствовали, как часть пола под их ногами медленно, со скрежетом опустилась вниз на два пальца. Друзья испуганно отпрянули назад, но ничего не произошло. Только плита ещё медленнее, чем опускалась, вернулась на место. Выждав пару минут, Лонцо шагнул вперёд, на всякий случай, переступив коварную плиту. Свет факела выхватил скрывавшуюся за поворотом нишу в правой стене. По спине герцога медленно поползли мурашки.
— Повезло нам, что за столько лет ловушка вышла из строя, — сглотнув, проговорил он.
Подошедший Вирин тихо присвистнул. В нише, на странной проржавевшей конструкции покоились восемь изгрызенных временем арбалетов. Они располагались на разной высоте и должны были, по-видимому, изрешетить вставшего на плиту человека от головы до колен.
— Не хотел бы я оказаться здесь на пару тысячелетий раньше, — вздрогнул Лонцо. Воображение художника живо нарисовало картину возможных последствий.
— Дело не в возрасте, — возразил из-за его спины Вирин. — Посмотри. Они разряжены.
— Верно, — пригляделся Дорский. — Я так разволновался, что не заметил. А кто же тогда…
Друзья, не сговариваясь, повернулись к противоположной стене. Чуть заметное углубление в рост человека заросло бледным мхом гуще, чем остальная кладка. В двух местах виднелись полусгнившие древки арбалетных болтов. Один из них торчал на уровне глаз Вирина. Музыкант со смесью ужаса и любопытства коснулся ржавого металла. Болт шатался, как гнилой зуб.
— Думаю, не стоит… — начал Лонцо, но опоздал.
Вирин потянул болт на себя. Целый пласт мха отошёл от стены, обнажив остатки черепа, удерживаемого корнями странного растения.
— Ужас, — вздрогнул герцог, когда факельный свет исчез в тёмном провале глазницы.
Словно в ответ на это слово, остатки скелета вместе с корнями мха оторвались от стены и рухнули к ногам юноши. Герцога передёрнуло, и он отступил на пару шагов. Вирин, напротив, снедаемый любопытством, склонился над останками. Затем обнажил кинжал и осторожно поддел потускневшую золотую цепь.
— С ума сошёл? – Лонцо отвернулся.
— Да ладно тебе. Костей никогда не видел? Это родич твой, между прочим. Отдал бы дань уважения, — фыркнул музыкант, подняв находку чуть выше.
Блеснул медальон с изображением стоящего на задних лапах льва.
— Ничего себе! – удивился Лонцо. — Только он мне не родственник. Две тысячи лет назад Лагодол не был единой империей, и лев был символом королей Ноланда. А наша династия уходит корнями в княжеский род Витарда. Льва выбрали императорской эмблемой после объединения, то есть восемьсот лет назад. Мне вот интересно, почему человек, получивший восемь болтов, не лежит на полу, а стоит у стены?
— Деревянная панель, — Вирин постучал остриём кинжала по освободившейся стене. — Силы выстрелов хватило, чтобы пришпилить тело.
— Зачем это? – передёрнул плечами Лонцо.
— Чтобы следующие гости свернули за этот угол и умерли от разрыва сердца. Ну, или убежали бы в панике. Нам с тобой повезло, что скелет зарос. Я после зеркала стал немного нервным, — музыкант аккуратно опустил цепь на кости и с опаской двинулся вперёд.
Очередной крутой поворот ждал путников всего через сто шагов.
— Знаешь, что меня смущает? – остановившись, спросил Вирин. — Выходит ведь, что мы тут не первые. Значит, подсказка была не только в Серой Долине?
— Возможно. Но если бы книгу кто-то нашёл, об этом уже знал бы весь мир, — отозвался Лонцо, ощупывая носком сапога каждую плиту прежде, чем наступить. — Может быть, этот ноландский принц вообще был единственным спускавшимся сюда человеком. Он мог прослышать об этом месте ещё при жизни Дараана. Или здесь был какой-то храм, и он забрался сюда случайно… Великие Грозы!
За поворотом ловушек не оказалось, зато коридор резко расступался в стороны и вверх. Трепещущего света факела едва хватало на часть потолка, изрезанного незнакомыми символами, и резную арку, видимо, служившую входом в это огромное помещение. Запах сырости стал нестерпимым, и не удивительно. Пол подземного святилища был залит водой.
— И что теперь? – спросил герцог, пройдясь от стены до стены и убедившись, что обойти лужу не удастся.
— Кто ж знает, — Вирин забрал у него факел и поднял повыше, пытаясь разглядеть другой конец овального зала.
И вздрогнул, едва не выронив светоч. Впереди на миг вырисовался чей-то силуэт.
— Спокойно, — герцог отобрал факел обратно, борясь с желанием закричать и убежать куда глаза глядят. — Здесь не может быть никого живого.
— Меня и мёртвые не очень радуют, — сквозь зубы выдавил музыкант.
— Да помогут мне Грозы… или кто там ещё может помочь? – вздохнул Лонцо и сделал осторожный шаг в воду.
Оказалось мелко, по щиколотку. Сапоги из просмоленной кожи стойко выдержали издевательство, а вот дно оказалось скользким.
Вирин поёжился, глядя, как от ног друга по гладкой, словно чёрное зеркало, воде расходятся круги. Но оставаться одному на берегу было выше его сил, и он шагнул следом.
— Осторожно, не провались, — через пару шагов предупредил Лонцо. — Дно, похоже, идет ступенями вниз, к центру. Ого!
Оранжевые отблески осветили, наконец, статую в центре зала. Она изображала старца, сидящего на камне, сгорбленного и бородатого. Однако под балахоном угадывались отнюдь не старческие мускулы. В одной руке старец держал чашу, второй опирался на колено. Чуть опущенное лицо оказалось в тени, и его Лонцо разглядеть не смог. Со следующим шагом дно опустилось ещё на ступень. Вода грозила перехлестнуть через край доходящего до колена сапога.
— Кажется, намокнуть мне придется, — вздохнул Лонцо.
В подземелье было не так холодно, как на поверхности, ледяные ветра здесь не гуляли, но всё же было совсем не жарко. Он опустил факел к воде, чтобы разглядеть дно. И едва сдержал крик. Из чёрной воды на него смотрели пустые глазницы огромного зубастого черепа.
— Это что за тварь? – выдохнул он.
Вирин взглянул туда, куда указывал друг, и побледнел ещё сильнее, чем это было возможно.
— Я думал, это легенда, — едва слышно прошептал он.
Потом взял у Лонцо факел, шагнул вперёд и осветил статую, до которой оставалось шагов двадцать. Его пробрал озноб, и причиной тому был не холод. У каменного старца не было лица. Вместо него тускло переливался отполированный до зеркального блеска чёрный опал.
— Безликий… Мы в святилище Безликого, — заставив себя глубоко вдохнуть, проговорил Вирин.
— Это кто ещё? – дрожащий от страха Лонцо пытался держать вызывающий тон.
— Это бог древнего Дасажина. Злой бог. Дассы поклонялись Великому Воину, победившему Безликого. А мы с тобой стоим в жертвенном озере.
— Где? – Лонцо взглянул себе под ноги. У него вдруг возникло острое желание взлететь.
— Культ Безликого требует человеческих жертв. Когда этот храм был действующим, озеро было заполнено этими вот тварями, — Вирин кивнул на белеющий под водой скелет. — Жертву заставляли спускаться по ступеням, пока её не растерзают грызы. Можешь так не вздрагивать. Эти зверюшки и так долго не живут, а тут их, похоже, и не кормили лет пятьсот… Я знаю, как наша надпись переводится! «Во славу Безликого небеса обагряются кровью», — повысивший, было, голос Вирин закончил тихо, словно испугавшись, что его услышат.
— Неужели великий Дараан поклонялся этому… Безликому? – со смесью страха и разочарования спросил герцог.
— Это вряд ли. Но тайник из Безликого отличный. После окончания строительства храма служителям запрещается прикасаться к статуе. Ну а жертвы до неё живыми не добираются.
— Тогда стой здесь и держи факел. И вот это, — Лонцо отстегнул пояс с мечом и кинжалом. — Надеюсь, ты прав, и никакая гадость здесь уже не водится.
— Если бы водилась, мы бы уже не разговаривали, — усмехнулся Вирин.
Он устал бояться, и где-то в глубине души начало просыпаться любопытство.
— Тогда жди, — герцог спустился ещё на пару ступеней.
Вода, к его удивлению, оказалась куда теплее воздуха.
Вирин перехватил удобнее меч и плащ друга и поднял факел повыше. Он вспоминал, как древний и седой, как лунный свет, жрец Четвёртой, оглядываясь на дверь, рассказывал ему легенду о культе Безликого. Подтверждение этой легенде нашлось лишь однажды. Строители очередного храма Гроз наткнулись на братскую могилу дасажинских воинов. На их щитах был выбит зов «Во славу Безликого…»
— Седьмая меня забери! – громко выругался Лонцо, прервав размышления друга.
Герцог поскользнулся, едва не окунувшись с головой и, кроме того, обнаружил, что со следующей ступенью вода становится ледяной.
— Мне этот запах сниться будет, — прошипел он и, убедившись, что больше ногами до дна не достает, поплыл.
Уже оказавшись у подножия статуи, он подумал, что без сапог плыть было бы удобнее.
«А впрочем, Грозы знают, на что там, на дне, можно наступить», — возразил он сам себе.
Забраться на камень оказалось делом не из простых. К тому моменту, как он с этим справился, он промёрз так, что и думать забыл о страхе.
Каменный старец, даже сидящий, оказался вдвое выше герцога. Схватившись покрепче за его руку, Лонцо стал внимательно разглядывать Безликого. Настолько внимательно, насколько позволяли отблески далёкого огня. Вот только посмотреть в лицо древнего бога он не смог себя заставить. Искажённые огненные блики и собственные испуганные глаза, чёрные и незнакомые, отражались в полированном камне и вызывали дрожь. Наконец, Дорский дотянулся до чаши и стал её ощупывать.
— Я что-то нашёл! – тихо воскликнул он.
Пальцы левой руки наткнулись на три небольших предмета. Один из них оказался изящным ключом на цепочке, а два других – как будто просто гладкими камнями. Осторожно переправив находки в нагрудный карман, герцог ещё раз внимательно осмотрел и ощупал статую. Не обнаружив больше ничего, Лонцо, внутренне содрогнувшись, снова скользнул в воду. Когда онемевшие ноги нащупали первую ступень, Вирину пришлось поддержать друга под руки. Выбравшись на берег, они торопливо отошли на несколько шагов вглубь коридора. Только когда залитое водой святилище скрылось за поворотом, друзья перестали ощущать на себе тяжелый взгляд Безликого. Лонцо сорвал с себя мокрый ледяной камзол и завернулся в плащ. Вирин нащупал карман и вытащил находки. Цепочка и ключ были выплавлены из неизвестного металла, искрящегося, словно снег в очень морозный день. Бородка имела сложную, замысловатую форму.
— От чего он, интересно?
— Я бы тоже хотел знать, — Лонцо взял с ладони друга вторую находку – гладкий, отполированный временем клык, по длине обогнавший средний палец Дорского.
— По форме похож на змеиный, — музыкант тут же заинтересовался клыком. — Вот только не хотел бы я с этой змеёй встретиться.
— А драконьим он может быть? – прищурился герцог.
— При условии существования самих драконов, — фыркнул Вирин.
— А как же рассказы о Драконьем Архипелаге?
— Что-то живых свидетелей полета ящеров я не встречал, — покачал головой бывший послушник.
— Ладно, оставим пока это, — вздохнул Лонцо и посмотрел на третью находку – отшлифованный морем плоский серый камень, испещренный рунами.
— Всё-таки придется нам добираться до твоей библиотеки.
— Сперва надо до поверхности добраться, — Лонцо надел пояс, спрятал находки в поясной кошель и покосился на факел. Тот шипел и трепетал.
Вскоре друзья уже поднимались по коридору обратно. Место, где лежал на полу скелет, миновали почти бегом и успели пройти ещё довольно много, когда факел всё-таки погас. Дорского, мгновение назад жаждавшего согреться, бросило в жар.
— Одно радует – не заблудимся, — послышался из темноты обречённый шёпот Вирина.
— Хорошо, что ещё что-то тебя радует, — вздохнул Лонцо, невольно ускоряя шаг. Потом неожиданно для себя спросил:
— А как при жизни выглядело то чудовище в жертвенном озере?
— Подходящий ко времени разговор, — нервно фыркнул музыкант, но на вопрос ответил:
— Ты видел в дасажинских книгах гравюры с изображением крокодила?
— Я его в живую видел. Он в королевском зоопарке пару лет жил.
— Так вот представь, что эта тварь чёрного цвета и с хвостом как у рыбы. И зубов побольше ряда на два. Размеры ты видел, с тебя ростом, пожалуй, будет, если за хвост поднять. А то и больше. Хотя вряд ли грыз позволил бы поднимать себя за хвост… Живут эти твари только под водой, на сушу не выползают. Считались любимыми зверушками Безликого. Именно им была предоставлена честь принимать жертвы для своего господина. Кстати, Безликий встречается в религиях и Харраны, и некоторых земель Лагодола. У дархов он вообще – отец всех богов… Мне показалось, или я что-то слышал? – неожиданно прервал лекцию музыкант.
Его тонкий слух уловил звук шагов. Друзья замерли и вскоре убедились, что это не игра воображения. Сверху, со стороны выхода, кто-то приближался.
— Нам навстречу идут двое, — уверенно проговорил Вирин. — И едва ли они нам друзья.
— Что будем делать?
— Что делать, что делать… прятаться, — вздохнул музыкант. – Посмотрим. Если это враги, примем бой.
— Если они маги, боя не будет, — поморщился Лонцо, вспомнив встречу в Серой Долине. — Хотя… если сделать ставку на внезапность… До зеркала ведь ещё далеко, они как раз чуть-чуть расслабились, но все ещё легко пугаются.
Впереди, где коридор в очередной раз круто поворачивал, на стене мелькнули отблески огня. Лонцо схватил друга за руку и притянул к стене, прошептав на ухо:
— Как только появятся, выскакивай им навстречу и кричи как можно страшнее.
Прошли несколько бесконечных мгновений, и из-за поворота показались две фигуры – высокая и приземистая, в широких балахонах и с факелами. Они шли нестройным крадущимся шагом, но всё равно Вирин, выскочивший из темноты с диким воем, стал для них полной неожиданностью. С испуганными криками они отшатнулись назад и рухнули, сраженные ударами в виски двумя тяжёлыми рукоятями. Испуганный не меньше незнакомцев музыкант с опаской приблизился и стянул с высокого капюшон.
— Кто бы сомневался, — проворчал герцог, узрев худое волевое лицо, обрамлённое белыми волосами.
— Сейчас и решим проблему, — Вирин решительно вынул кинжал.
— Ты не станешь их убивать, — неожиданно резко проговорил Лонцо. — Они без сознания и не в состоянии себя защитить.
— Они маги, — музыкант поднял факел, не погасший при ударе о пол, и осветил оба тела. — Если они очнутся, ты будешь не в состоянии себя защитить.
— А как же элементарные понятия чести? – Лонцо во второй раз задержал руку с кинжалом. — Он не убил нас, когда мог.
— Разбуди его и поблагодари. А лучше поблагодари посмертно. Тебя бы в послушники на пару лет, твои понятия чести приняли бы более податливую форму. Ты хоть понимаешь, что если мы их в живых оставим, даже свяжем, не важно, они ведь пойдут за нами до конца?! И когда ты найдешь книгу, а ты её найдешь, они придут и заберут её. И ты никогда не отомстишь за брата, за учителя и за свою жизнь – жизнь зайца в охотничий сезон! – к концу тирады Вирин от шёпота перешёл к яростному шипению.
Он знал, что нашёл нужные слова. Лонцо отвернулся, но руку друга в третий раз не остановил. Короткий клинок уверенно поразил сначала одно сердце, потом другое. Герцог лишь отметил про себя, что Вирин сделал это так, словно не убивал безоружного человека, а резал чёрствый кусок хлеба. Это убийство определённо не было для музыканта первым. Как не было и трудным. Решив, что не время и не место задавать вопросы, герцог направился прочь по коридору. Вирин поспешил следом, подхватив в запас второй, потухший при падении факел. Вскоре друзья миновали поворот с коварным зеркалом, а чуть позже впереди забрезжил неяркий свет, падающий в отверстие люка. Парни погасили факелы и стали ступать как можно тише. Дорскому, впрочем, казалось, что его зубы так громко стучат от холода, что можно уже не таиться. Мокрая одежда стала напоминать ледяной саркофаг.
— Ты думаешь, там ещё кто-то есть? – превозмогая дрожь, тихо, одними губами спросил Лонцо.
— Только такие ненормальные, как мы, спускаются в незнакомом месте в незнакомое подземелье и не выставляют дозор, — отозвался Вирин, прислушиваясь.
Словно в ответ на его слова светлое пятно в конце лестницы закрыла тень. Друзья, не сговариваясь, отшатнулись в стороны и прижались к стенам, хотя с поверхности едва ли можно было разглядеть, что делается в полной темноте на глубине ста шести ступеней. Тень, впрочем, и не пыталась этого сделать. Через мгновение она исчезла, снова открыв пятнышко света.
— Знать бы, сколько их там. Сыграв на неожиданности, мы можем справиться с двумя-тремя, даже если они маги. Но если их больше, шансов нет.
— Сейчас выясним, — Вирин быстро разулся и с отвращением наступил на бледный мох.
Конечно, этот живой ковер глушил шаги и в сапогах, но рисковать музыкант не хотел. Не сводя глаз с люка, он по стеночке поднялся на девяносто шесть ступеней и замер, прислушиваясь. Потом так же, походкой нашкодившего кота, вернулся к герцогу.
— Их двое. Один посетовал, что надо было спускаться втроём, а второй возразил, что ему одному было бы скучно.
— Они близко к люку?
— Судя по голосам, да. Лонцо, люк слишком узкий. Вдвоём мы из него внезапно не выскочим.
— Эффектное появление я беру на себя. Главное, чтобы их действительно было только двое. И чтобы они были близко, — Лонцо скинул плащ, сдёрнул мокрую ледяную рубашку и попрыгал на месте в тщетной попытке согреться.
— Пока будешь их бить, согреешься, — Вирин с иронией посмотрел на спутника.
— Поздно будет. Они маги, и с реакцией у них наверняка всё в порядке. Если я не согреюсь, то буду драться как деревянная колода, — Лонцо мягким движением выхватил меч, а миг спустя Вирин обнаружил, что его ножны пусты.
Лонцо провернул «восьмёрку» обоими клинками. Меч музыканта, простенький, стандартный для городской стражи, был весьма неплохо сбалансирован и для левой руки годился вполне. Лонцо чуть отошёл от лестницы и снова завертел клинками. Музыкант лишь по шелесту рассекаемого воздуха и по редким бликам на гранях мог определить их сумасшедшую скорость. Несмотря на темноту, Дорский ни разу не задел стен узкого коридора.
Лонцо глубоко вдохнул, почувствовав, что согревается. Глаза в этой тьме ему были не нужны. Одре приучил его чувствовать клинки продолжением себя и юноша водил ими так уверенно, как водил бы собственными руками. Остановился он только тогда, когда почувствовал, что ему жарко. Перехватив рукояти на манер мясницких ножей и развернув клинки вдоль рук, он бесшумно взбежал по лестнице, стараясь не сбиться с шага и не потерять ровного дыхания. Замерев у самого люка, он прислушался. Два встревоженных голоса звучали совсем близко.
— …слишком долго, — говорил один. — Пора что-то предпринять.
— Остынь. Святилища Безликого бывают очень глубокими. Кроме того, мы не знаем, что они там нашли.
— Двух отчаянных мальчишек.
— И что, по-твоему, эти мальчишки могут им сделать? И потом, если лошадей две, это ещё не значит, что и всадники те же.
— Ну да, те же испарились в горах, а у этих совершенно случайно в вещах форменные доспехи…
Убедившись, что враги заняты спором, Лонцо немного посмотрел широко открытыми глазами в светлый круг над головой, чтобы не ослепнуть на поверхности. Потом глубоко вдохнул, заставил сердце биться ровнее и одним прыжком преодолел последние ступени. Ему повезло, он оказался лицом к обоим противникам сразу. Они сидели почти у самого люка на расстеленных плащах. Лонцо выпрыгнул из люка, словно злыдень из табакерки. Оба незнакомца испуганно вскочили на ноги, но больше не успели ничего. Миг спустя их тела опустились обратно на плащи, пронзённые каждое своим смертельным ударом. Лонцо опустил клинки. Это оказалось слишком просто. Это не было похоже на поединок.
— Судя по тишине, можно вылезать? – выглянул из люка Вирин. — Ух ты! Да ты молодец.
— Да уж. Меня не учили убивать безоружных и в спину, — герцог со злостью отшвырнул оба меча.
— По-моему, это не спина, — скептически усмехнулся бывший послушник, взглянув на грудь убитого, украшенную расплывающимся темным пятном.
— Не смешно! – огрызнулся Лонцо и подошёл к своей лошади.
Сумки были развязаны и разворошены, но все вещи оказались на месте. Герцог быстро переоделся, борясь с сильным желанием вымыть руки. Призрак чужой крови обжигал кожу. Музыкант поднял мечи, вытер их о плащ одного из убитых и вернул в ножны. Лонцо, ощутив тяжесть меча на бедре, недовольно повёл плечами.
— Не учили его в спину бить… Безоружных… Посмотрим, что будет, когда тебя кто-нибудь в спину ударит. Есть не только мифические законы чести. Есть ещё законы жизни. Тебя учили бить на опережение, если противник уже занёс меч над твоей головой?
Дорский только кивнул в ответ.
— Так вот оружие было занесено! Их магия всегда при них. Им не надо вынимать её из ножен и полдня вертеть ей, чтобы «разогреться». Им достаточно на тебя посмотреть. Ты просто ударил на опережение, — бывший послушник в упор смотрел на хмурого друга. — Ты понял меня?
— Понял, — герцог отвернулся. — Ехать надо. Не хватало, чтобы сюда сбежался весь орден.
— Вот, наконец-то разумные мысли, — Вирин быстро перебрал свои вещи и завязал сумку.
Потом к ужасу Дорского склонился над телами и срезал с поясов кошельки.
— Что? – почувствовав взгляд, он обернулся. — Им это точно уже не нужно. А нам ещё неизвестно сколько по миру болтаться.
— Оставим их так? – герцог кивнул на тела.
— А что ты хочешь с ними сделать? – удивился музыкант.
— Надо бы предать их огню, но в этой степи дров не сыщешь…
— Да, и дать сигнал на много миль вокруг о том, что «вот они мы!». Избавиться от тел, конечно, стоит, это собьёт со следа остальных адептов, хоть и ненадолго, но не таким же способом. Давай их в подземелье, что ли, скинем? Что ты так скривился? Это тебе, между прочим, не куча пепла, а огромная мраморная гробница со статуей бога внутри. Древние дассы умерли бы от зависти.
— Ты считаешь это нормальным?
— Дассы же считали, — пожал плечами Вирин. — Они боялись смерти и сохраняли тела, чтобы когда-нибудь научиться их воскрешать. Хотя с этим мхом тела, конечно, долго храниться не будут. Да и воскрешать их едва ли кто-то захочет.
— Слушай, я согласен, только замолчи, — не выдержал Дорский.
Вскоре оба мага упокоились в подземелье. Вдвоём друзья уложили на место тяжелую крышку, и Лонцо вернул её в то же положение, в каком она была до их прихода. Солнце не успело коснуться горизонта, а два всадника уже галопом неслись прочь. Следом, в поводу, летели четыре гнедых коня без седоков. Вирин настоял на том, чтобы не просто прогнать их, а забрать с собой.

Холодный дождь лил с самого утра. К тому моменту, как показался первый рукав Роны, два всадника уже вымокли до костей.
— А нам ещё брод искать, — донёсся из-под низко опущенного капюшона голос Вирина.
Лонцо не ответил. Его колотила крупная дрожь, и он подумал, что терять, в принципе, уже нечего. Главное – перейти все три рукава до темноты. А там Алх, постоялый двор, очаг и подогретое вино. Герцог оглянулся на спутника. За два дня Лонцо так и не набрался решимости расспросить музыканта о его умении убивать, и теперь друг казался каким-то чужим. Сначала он подумал, что Вирин всё же был послушником Седьмой, а не Шестой, но потом отказался от этой мысли. С мечом Вирин совсем не умел обращаться.
— Похоже, эту реку можно переходить в любом месте, — заметил музыкант, отвлекая Лонцо от размышлений.
Правый рукав ледяной Роны разлился широко, шагов на шестьдесят, но даже сейчас, в густой ливень, можно было разглядеть отмели.
— Значит, сейчас и пойдём. Надо только расседлать и распустить чужих лошадей.
— Зачем? Я ведь говорил, их можно будет продать в Алхе!
— А если их узнают в городе? – возразил Лонцо. — Кони, конечно, не самой дорогой породы, но статные и приметные. Близкий друг хозяина вполне мог бы опознать. Едва ли эти четверо решили сделать крюк по Брошенным Землям, чтобы потом свернуть куда-нибудь в Горию. Я почти уверен, что они ехали в Алх. Значит, у них здесь могут быть знакомые, которые захотят отомстить. А я совсем не жажду ещё и этих проблем.
— Хорошо, как скажешь, — проворчал Вирин и, спешившись, принялся расстегивать подпруги.
Вскоре седла и ремни были свалены на берегу, а всё, что могло пригодиться, друзья разобрали по сумкам. Подумав, музыкант столкнул кучу в воду, и течение поволокло прочь расшитый потник.
— Может, кто подумает, что они утонули, — пояснил Вирин и залез в седло. — Мне кажется, можно верхом проехать. Дно почти без камней, да и глубина несерьёзная.
Лонцо согласно кивнул, и оба всадника въехали в реку. Вода не везде доставала до стремян, и лишь в одном месте жадно облизала сапоги.
Выбрались на берег и, чтобы согреть лошадей, пустили их в галоп. Быстро преодолев широкое, густо-зелёное поле, добрались до второго рукава, близнеца первого. Он был лишь чуть глубже и на десять шагов шире.
Серые, прошитые дождём сумерки застали путников на берегу третьего протока. Он был чуть уже, но гораздо глубже и казался совсем спокойным. На другом берегу угрожающе высилась стена Алха.
— Тут, похоже, придется плыть, — заключил Лонцо, вглядевшись в тёмную воду.
Его лошадь не выразила восторга по этому поводу, и герцогу пришлось приложить усилие, чтобы завести её в холодную воду. Следом направил своего скакуна и Вирин.
Течение оказалось сильнее, чем виделось сквозь сумерки, и всадники выбрались на берег шагов на тридцать ниже, чем вошли.
— Надеюсь, ворота ещё открыты, — с трудом выговорил сквозь дрожь Лонцо. — Не уверен, что до рассвета не замерзну насмерть.
Однако опасения оказались напрасными. Единственные ворота зажатого между двумя реками Алха были распахнуты и смотрели на юг, на Горию. Закутанные в плащи путники въезжали в город, не вызывая ни малейшего интереса у мокрой и мрачной стражи.
Лонцо и Вирин вместе с несколькими горцами въехали в город, долгое время не признававший власти логодольской короны. Алх вошёл в состав империи на три года позже Гории. Друзья ехали по узким четырёхэтажным улицам, вглядываясь в тусклые вывески. Наконец, Вирин заметил постоялый двор. Здание резко отличалось от своих соседей. Оно было двухэтажным и по большей части деревянным. Похоже, этот дом был древнее всей улицы, вместе взятой.
Спустя некоторое время, путники с удовольствием потягивали подогретое вино со специями в жарко натопленной общей зале. Огромный очаг уютно трещал, отбрасывая отсветы на лица посетителей. Кроме него зал освещался лишь несколькими свечами, и здесь царил полумрак. Посетителей оказалось мало, и трактирщик встретил их как родных.
— Мы выбрали самый плохой трактир? – усмехнулся Лонцо.
В зале помимо двух друзей было всего пятеро человек.
— А что путникам делать осенью в Алхе? Тем более, сейчас, когда все должны съезжаться в Карду на коронацию, — Вирин зевнул и пригубил вино.
— Я бы тоже побывал на коронации. Чтобы надеть корону на труп Тагора, — тихо проговорил Дорский, резко поставив кубок на стол.
Медь звякнула о столешницу. Трактир хоть и был расположен довольно далеко от центра, но винный погреб имел весьма неплохой, и посуда была медной, а не деревянной.
— Мои господа желают ещё чего-нибудь? – проворковала хорошенькая подавальщица, материализовавшись рядом с герцогом.
— Господам интересно было бы знать, от чего столь гостеприимное заведение почти пустует? Неужели коронация оказалась много популярнее вашей превосходной кухни? – Лонцо коснулся девичьих пальчиков, от чего подавальщица вспыхнула, словно роза.
— Что вы, мой господин! В Алхе в это время всегда мало приезжих. Раданские корабли уже тридцать дней в порту, и купцы успели всё продать. А сезон ловли снежной форели ещё не начался. А кто, уж простите, поедет на эту коронацию? Если бы Тагор корону надел, так наши беспокойные соседи-раданцы поехали бы, их герцог, как ни как. А что им Геран? Такой же Тагор, только воли поменьше. А нам в Алхе так и вообще без интересу. Налоги всё одно драть будут. Вот кабы на престол герцог Горский взошёл, храните Грозы его душу… — голубые глаза мечтательно взглянули в потолок.
Что и говорить, военные и женщины любили Локо больше прочих.
Лонцо и Вирин меж тем во все глаза смотрели друг на друга. Что могло произойти за эти десять дней?
— Звезда моя путеводная, ответьте мне, — Лонцо взял руку девушки в свои ладони, мгновенно вернув её на землю.
Подавальщица вновь покраснела. Юный герцог был красив, и девица даже не подумала убрать руку.
— Мы с другом увлеклись охотой в горах и долго были в пути. Когда мы покидали Торн, все прочили корону герцогу Раданскому. Что же с тех пор изменилось?
— Не удивительно, что господин не знает. Весь Алх об этом только вчера узнал. Из Морска примчались гонцы, говорили, раданская столица на ушах стоит. Тагор уезжал на охоту, а вернулся больной. За три дня сгорел, одна тень осталась. Жрецы Третьей какую-то редкую лихорадку определили, смерть герцогу пообещали. Но у того воля к жизни, что у раненного лося. Задержался он на пороге, там сейчас и стоит. Но разум его уж никто спасти не берётся. Геран Олара Младшего во всем обвинил, мол, тот на охоте брата чем-то опоил. Герцог Витский теперь сослан и из Витарда под страхом смерти носа не кажет.
— Благодарю… — отсутствующим голосом проговорил Лонцо и убрал руки.
— Ежели захотите чего, обращайтесь. Вы, кстати, слышали, какую награду Геран за голову герцога Дорского посулил? – заговорщическим шёпотом поинтересовалась девушка. — Целых семьсот лотов! Говорят, его в Гории последний раз видели… Ну, не буду мешать.
— Семьсот лотов, — тихо повторил Лонцо, стягивая с пальца перстень, который и до этого носил гербом к ладони.
— Геран тебя опасается ещё больше, чем Тагор. На эти деньги можно купить и снарядить пару кораблей. Может, мне тебя сдать? – ухмыльнулся Вирин.
— Как хочешь, — холодно отозвался Дорский, не желая поддерживать шутку. — Висеть, если что, рядом будем. У меня возникает непреодолимое желание убраться с материка.
— Может, и придется, если зуб действительно драконий, — пожал плечами музыкант.
— Только сперва надо сунуть голову в пасть раданскому дракону, — со вздохом отозвался герцог.
В этот момент дверь распахнулась, и в тепло зала нырнула ещё одна промокшая фигура. Слуга у входа принял мокрый плащ и чуть склонился перед серой рясой. Тускло блеснул серебром амулет. Привычно осенив мальчишку знаком молнии, жрец прошёл в зал и опустился за соседний с герцогом стол, лишь мельком глянув на него и сев к друзьям спиной. Вирин неприязненно покосился на жреца. Тому было около сорока, он был худ и высок и, видимо, не позволял себе чревоугодия. Бледность его была заметна даже в полумраке зала.
— Почему, как только я их вижу, мне кажется, что нас ждут неприятности? – шёпотом спросил Лонцо.
— Потому что «приятностями» они точно не являются, — скривился его друг.
В этот момент к жрецу подошла подавальщица. От её кокетства и следа не осталось.
— Что желаете? – ледяным тоном спросила она.
— Красного вина, жареного мяса и комнату на ночь, — просвистел жрец, как бы невзначай коснувшись руки подавальщицы, и та вздрогнула от отвращения.
Вирин и Лонцо с ужасом переглянулись. Оба они прекрасно помнили этот голос. Охар, жрец Седьмой, пущенный по их следу студгородским верховным.
— Почему вы не в обители? Ведь до храма всего два переулка, — улыбкой подавальщицы можно было охлаждать молоко.
— Я не хочу тревожить братьев после заката. От чего же вы мне так не рады? Или трактир переполнен и нет свободных комнат? – усмехнулся жрец.
Герцогу подумалось, что теперь он знает, как смеётся ядовитая змея.
— От чего же? Может быть, оттого, что ваши братья имеют обыкновение платить благословениями, а не серебром? – девушка приобрела полное сходство с мраморным изваянием.
Жрец покачал головой и бросил на стол полновесный золотой лот.
— Всё будет сделано, — совершенно другим тоном проговорила подавальщица и упорхнула, схватив монету.
Лонцо поднялся из-за стола и поманил за собой Вирина. Герцог двинулся, было, к выходу, но музыкант удержал его за руку.
— Господа желают подняться в комнату? – мгновенно оказался рядом слуга.
— Желают, — на миг опередив друга, подтвердил Вирин.
Дорский, недоумённо глядя в спину музыканта, вслед за ним и слугой поднялся на второй этаж. Там оказался небольшой коридорчик и всего девять дверей. Одну из них мальчишка открыл.
— По-моему, нам нужно отсюда бежать, — заметил Лонцо, когда друзья остались одни. — Если, конечно, ты не преувеличиваешь мастерство Седьмых.
— Он снова нас найдёт. И уже не будет так открыто показываться. Сейчас у нас есть преимущество, ведь он не догадывается, что мы его узнали. Мы ведь о нём вообще знать не должны. Мы предупреждены, а значит, вооружены. Ты сам говорил, что внезапность…
— Я больше никого не буду бить в спину. С этим жрецом у меня будет поединок, — твёрдо проговорил Лонцо.
Ему две ночи подряд снились убитые маги, кровь, которую он никак не мог отмыть от своих рук, и тяжёлый взгляд Безликого.
— Лонцо, ты с ума сошёл. Видел, сколько ему лет? И все эти годы – опыт! Жрецов Седьмой обучают лучшие мастера.
— Лучшим был мэтр Одре. Если ты считаешь, что этот жрец придёт за мной, я дам ему бой.
— Смотри сам, — проворчал Вирин. — Я бы на твоем месте приготовил ему ловушку.
— Ты не на моем месте. И я – не ты. Я не умею добивать безоружных и ставить подножки.
— Я тоже не умел. Жизнь научила, — сквозь зубы отозвался музыкант и забрался с ногами на кровать.

Оставленная слугой свеча почти догорела, за окном царила ночь, и дождь, кажется, начал стихать. Лонцо смотрел на огонь, Вирин задремал. И в этот момент за дверью скрипнула половица. Лонцо бесшумно сорвался с кровати, тронул друга за плечо и встал перед дверью. Великолепный клинок описал дугу и замер. Между дверью и косяком проскользнуло тонкое лезвие кинжала, скинуло крючок и исчезло. Дверь начала медленно, по волоску открываться. Лонцо потянулся к ней носком сапога и рывком распахнул. Те, кто стоял за дверью, на миг пришли в замешательство, но на миг растерялся и Лонцо. Помимо Охара в коридоре находились ещё восемь жрецов.
— Чтоб вас к Безликому, — прошипел Лонцо, отступая к окну.
Слишком узкое пространство. С одной стороны хорошо, сразу всеми не навалятся, но с другой стороны, и не развернёшься. Клинок за что-то зацепится, и всё, мгновение будет потеряно. Нужно прорваться к лестнице. Едва ли жрецов обучили бою на ступенях так, как учил этому мэтр Одре.
Жрецы как по команде хлынули в комнату. Герцог мельком огляделся, но Вирина не увидел. Тот, похоже, догадался спрятаться, чтобы не обременять друга защитой ещё одной жизни. Лонцо предупреждающе поводил клинком, занимая наиболее удобную из возможных позиций – спиной к стене, между двумя кроватями. И тут же первые два жреца атаковали. Дорский увернулся от одного удара и едва успел блокировать другой. Сердце его бешено застучало. Седьмые действительно были серьёзными противниками. Оба удара были нацелены на то, чтобы убить. Сразу, без разведки. А потом ему стало не до страха. На герцога обрушилась серия мощных ударов, и ему пришлось уйти в глухую оборону. Сомкнувшаяся в очередной раз сталь высекла искры. Не успевая развернуть меч, Лонцо подставил под следующий удар рукоять, и соскользнувший по ней клинок обжёг левое плечо. Из-под кровати высунулась рукоять меча Вирина.
«Дурак! — обругал себя Лонцо. — Сразу надо было».
Падением на одно колено он уклонился от синхронных ударов с двух сторон и подхватил тихолесский меч. И тут же почувствовал себя увереннее. Защищаясь двумя руками, Лонцо смог вырвать мгновение для контратаки. Мэтр Одре научил пользоваться такими мгновениями. Первый противник, а за ним и второй рухнули к ногам герцога. Но, как оказалось, это были самые слабые противники, пущенные вперёд лишь для того, чтобы измотать юношу. Следующие ясно дали понять, что если он немедленно не вырвется из окружения, то проживёт недолго.
— Охар! – выкрикнул он, вызвав мгновенное замешательство в стане врага. — Твой верховный велел тебе взять меня живым!
Укрывшийся за спинами братьев бледный вздрогнул, нехорошо прищурился и с шипением «приказ изменился» ринулся вперёд. Именно этого герцог и ждал. Троим в узком пространстве между кроватями оказалось тесновато. Мигом передышки Дорский воспользовался сполна, птицей взлетев на кровать и оттолкнувшись от стены. В прыжке он отбил короткий клинок, едва его не доставший, приземлился у двери и бросился в коридор. И едва не упал, споткнувшись о тело юного слуги. Только теперь он заметил, что в здании слишком тихо. Ни любопытных, ни стражи, ни испуганных криков.
Шестеро жрецов вылетели вслед за ним почти мгновенно, и Лонцо отступил к лестнице. Теперь он получит преимущество. И не важно, он будет находиться выше, или его противник. На оба случая есть свои секретные приёмы, изобретенные покойным учителем.
Лестница была не широкой и не узкой. В самый раз, чтобы не сковывать движения, но и не пустить противника за спину. Два удара, резкий выпад – и первый из шести противников с беззвучным криком перевалился через перила. Тут же второй, отвлечённый его падением, прокатился мимо Лонцо с рассечёнными сухожилиями. Удача опьянила Дорского. Это был правильный бой. Не честный, четверо на одного, но правильный. Фамильный клинок Горуа замелькал вдвое быстрей. Простенький меч в левой руке надёжно закрывал от атак. Вот ещё двоих Лонцо толкнул через перила, а третий со стоном рухнул на колени. Оставшийся в одиночестве Охар толкнул «брата» в спину, чтобы тот не мешал атаковать. Герцог посторонился, давая телу прокатиться мимо, и глубоко вдохнул, приготовившись к главному бою. Охар наступал медленно, по-кошачьи осторожно делая каждый шаг. Движения его, как и голос, напоминали змеиные – плавные, в ожидании решающего броска. Лонцо поймал взгляд бесцветных глаз жреца и стал повторять его ритм. И вдруг понял, почувствовал, что сейчас будет делать Седьмой. Да, он был опасным противником. Самым опасным из восьми братьев. Но это если не знать, что будет.
Охар сделал резкий, поистине змеиный выпад, неожиданный, но не достаточно. Лонцо принял невероятно мощный удар на перекрестье клинков и отбросил руку жреца. И отклонился лишь за долю мига до того, как левая рука Седьмого выбросила кинжал. Герцог услышал удар за спиной – клинок глубоко вошёл в сухие бревна. И следующий выпад, сложный, незнакомый, смертельный не стал неожиданностью для Лонцо, не отрывавшего взгляда от бесцветных глаз и ни разу не взглянувшего на клинки. Охар понял это, вздрогнул, моргнул и, наконец, ошибся. Нанося следующий удар, он перенёс на клинок слишком много собственного веса. Лонцо легко скользнул в сторону, одновременно поддев меч противника своим и дёрнув его на себя. В плавном полуобороте он вонзил клинок в падающее тело, выдернул и завершил манёвр.
Вирин наблюдал за схваткой на лестнице, притаившись за дверным проёмом. Он любовался точными выверенными движениями Дорского и отчаянно ему завидовал. Ему так и не далось владение клинком. Он всегда был вторым среди последних, и мастерство Лонцо было для него непреодолимой вершиной. Когда тело Охара замерло на последней ступени, а Лонцо вытер клинки о его рясу, ни один из жрецов не подавал признаков жизни. Убрав свой меч в ножны, он протянул второй подошедшему музыканту.
— Нет. Он мне больше не понадобится, — покачал головой Вирин и отстегнул свои ножны. Затем разжал пальцы мертвого жреца и взял его меч.
Вытирать его не пришлось. Храмовый клинок так и не попробовал чужой крови. Музыкант снял с ноги жреца ножны и закрепил их на сапоге. Странный укороченный клинок с шелестом лег на своё место.
— Более привычное оружие? – прищурился герцог.
На его взгляд эти короткие мечи не могли быть удобными, если только ты не родился с ними в руках. Но Седьмые управлялись с ними невероятно ловко.
— Более удобное, — бросил Вирин и первым спустился в общий зал.
Лонцо покачал головой и последовал за ним.
— Зачем это понадобилось? – вздрогнул он, оглядывая троих посетителей, так и не поднявшихся со своих мест.
Через стойку грузно перевалилось тело трактирщика с кинжалом в спине.
— Возможные свидетели. Храм оберегает свои тайны любой ценой, — отозвался бывший послушник.
— Это всё… не правильно, — Дорский поморщился и передёрнул плечами.
— Это смотря кто устанавливает правила, — возразил Вирин и взбежал по лестнице наверх.
Через минуту он вернулся с вещами и сунул герцогу в руку его сумку. Затем ещё раз оглядел убитых посетителей. Один из них был совсем молод и статью напоминал Лонцо.
— То, что нужно, — проговорил Вирин и, к ужасу спутника, начал обыскивать тело.
Сорвав с него цепочку с медальоном и стянув с пальца перстень с гербом, музыкант спрятал драгоценности в карман.
— Кольцо со львом дай, — повернулся он к герцогу.
Тот, всё ещё находясь в шоке, безмолвно подчинился. Вирин взял протянутый перстень и надел его на палец убитого.
— Ты что делаешь? – наконец обрёл дар речи Лонцо.
— Убиваю тебя, — отозвался музыкант и оглядел тело, убеждаясь, что ни на одежде, ни на оружии гербов нет.
После этого он снял со стены потухший факел, поджёг его в очаге и бросил на пол. Для верности он взял со стола кубок и выплеснул вино на доски. Огонь с жадностью принял угощение.
— Вот теперь можем уходить. Тела, как ты предпочитаешь, будут преданы огню, — Вирин потянул Лонцо за рукав, и друзья вышли на улицу.
Их встретила холодная влажная осенняя ночь. Тёмная улица была совершенно пуста. Музыкант скрылся в конюшне и вскоре вывел двоих статных коней.
— По-моему, это не наши, — заметил Лонцо.
— Я выбрал лучших. Хозяевам они теперь не пригодятся.
Герцогу пришлось признать и правоту друга и то, что он прекрасно разбирается в лошадях.
Бросив последний взгляд на едва не погубивший их приют, путники тронули коней и поехали вглубь города. Из окон трактира на мостовую лился свет, слишком яркий для свечей или факелов.

— …и всё равно я не хочу соваться в Радану, — проворчал Лонцо, направляя гнедого в уже знакомую улицу.
— Если моя идея сработает, тебе нечего бояться. Тем более, тебя там не ждут, и тем более, бояться надо теперь Герана, а не Тагора, — возразил Вирин и пристально вгляделся вперёд.
А впереди была толпа.
— Объедем? – предложил герцог.
— Нет. Нам же нужно знать, что там случилось. Народу вон сколько, — музыкант окинул улицу взглядом.
Конных и пеших было гораздо больше, чем положено для столь раннего утра.
— Двое незнакомцев, сторонящихся толпы, всегда выглядят подозрительно. Обыватель должен быть любопытным.
— Тут не поспоришь, — согласился Лонцо и одёрнул недорогой, но прекрасно скроенный бежевый сюртук.
Вирин был в таком же, но более тёмном. Так обычно одевались управляющие в богатых имениях или сыновья купцов.
Толпа, как друзья и предполагали, собралась у остатков постоялого двора. Здание, видимо, было ещё старше, чем думалось Вирину. Каменная кладка не выдержала крушения балок и рухнула частью внутрь, частью наружу. По дымящимся развалинам ходили городские стражники с платками на лицах. У бывшего крыльца скучал их капитан.
— Долго я буду ждать? Вы стражники или улитки пьяные?! – периодически покрикивал он.
Толпа постепенно густела, заполняя неширокую улицу и обмениваясь мнениями о причинах произошедшего.
Двое друзей спешились и повели коней под уздцы, протискиваясь между горожанами и приехавшими с утра пораньше раданцами. Лонцо, поёжившись на сыром ветру, оглянулся на угли. В этот момент один из стражников поднял руку с криком: «Капитан»!
Капитан неохотно перебрался через остатки стены и рассмотрел находку подбежавшего солдата.
— Прекратить поиски! – вдруг рявкнул он. — Ничего не трогать!
— Сработало, — усмехнулся музыкант, выводя лошадь из толпы.
— Похоже, через пару десятидневок в Дорсе будет траур, — каким-то не своим голосом проговорил Лонцо.
Он вдруг почувствовал себя невероятно легко и свободно. Словно вместе с именем герцога Дорского умерло и его прошлое, и его боль.
— К вечеру будем в Радане, — с улыбкой проговорил Вирин, вырвавшись, наконец, из толпы и забравшись в седло.
— Значит, не будем тратить времени, — Лонцо тоже чему-то улыбнулся и послал коня вперёд.
Миновав ворота и широкий, выгнувшийся каменным хребтом мост друзья оказались на просторном пыльном тракте. Далеко слева виднелись пышные леса, впереди — ровная, как стол, желтеющая степь, усыпанная деревушками и хуторами.
— Чувствую я, мы опять вымокнем, — проговорил Вирин, с опаской глядя на тяжёлое, набухшее небо.
Редкие встречные крестьяне и торговцы тоже оглядывались на тучи и торопили коней. С невидимого вдалеке моря дул промозглый северный ветер.
— Подумаешь, промокнем. Не растаем же, — Лонцо плотнее закутался в теплый плащ. — Кстати, я надеюсь, в Морск мы соваться не будем?
— А на кой нам раданская столица? Тебя там, наверное, в лицо каждая собака знает.
Дробный стук копыт позади заставил друзей обернуться. Их догнал и галопом промчался мимо юноша на великолепном вороном. Всадник был одет в цвета комендатуры Алха – серый и синий.
— Спорю на что угодно, это гонец. Кто-то в Алхе обогатится на семьсот лотов, — музыкант проводил взглядом верхового.
— Не думаю, что казна расщедрится. Придерутся к тому, что от меня мало осталось, — мрачно усмехнулся Лонцо.
Через пару часов друзья столкнулись с патрульными, но те даже не взглянули на путников, увлечённо обсуждая какую-то новость.
К вечеру Лонцо и Вирин добрались до большого села, уже претендующего на звание маленького города. Крепостную стену до поры успешно заменял деревянный частокол, местами сменяющийся живописным плетнём. Впрочем, постоялый двор в Бобрах был очень даже неплохой. Добротное двухэтажное деревянное строение было чистым и опрятным. В Бобры друзья прибыли уже затемно, и в общем зале, больше подходящим под звание «комната», уютно пылал очаг. Освещение ограничивалось только его пламенем и светом закопчённого уличного фонаря, подвешенного над стойкой. Хозяин оказался под стать своему заведению – опрятный, полный, но не поплывший мужичок лет сорока восьми. Он с одинаково вежливой улыбкой привечал и простых ремесленников, и молодого дворянина, расположившегося в углу у очага. Двое молодых людей, вошедших в теплый зал и оставивших за спиной разбушевавшийся к вечеру дождь, не вызвали у мэтра Борика ни удивления, ни вопросов.
— Комнату на ночь и стол поближе к очагу? – приветливо осведомился он, пока худой нескладный мальчишка принимал тяжёлые от воды плащи.
— Вы прямо читаете мысли, — улыбнулся и Лонцо. — А ещё…
— Подогретого вина со специями и барашка на углях, — закончил за него трактирщик.
— Ваша проницательность достойна генерала тайной королевской службы, но не содержателя столь греющей душу и тело харчевни, — бывший герцог Дорский вложил в плотную руку несколько серебряных монет, которых хватило бы ещё человек на пять.
— Едва ли генералам тайных служб их проницательность приносит столько пользы, — хохотнул Борик, весело звякнув монетами.
Вскоре двое друзей уже сидели на широкой скамье, блаженно вытянув ноги. На редкость холодный осенний дождь остался по ту сторону толстых стен. По эту были еда, тепло и огонь. За соседним столом два богатыря с красными лицами и в кожаных фартуках спорили о достоинствах харранской стали. Один из них, наконец, не выдержал.
— А, что с тобой говорить! – он с досадой ударил кулаком по столу, от чего дубовая доска толщиной в три пальца жалобно хрустнула. — Харранская сталь лучше дасажинской! Вон и личные посыльные комендантов её носят!
— С чего эт ты взял? – недоверчиво пробасил второй.
— Дык нонче в обед гонец был от самого коменданта Алха. Это тебе не мальчик на побегушках, а особо важный адъютант. Он с важным донесением ехал. Так вот кинжал у него был харранский!
— Да Седьмая с ним, с кинжалом! Чего за донесение то было? – подался вперёд второй кузнец. — И откель ты знаешь, что он с донесением?
— Конь у него подкову потерял. Вот он ко мне и завернул. Уж как торопил, уж как ругался!
— От развилка-то он в Морск свернул?
— Не угадал. Прямиком к студгородскому тракту.
— Ну ты хоть его расспросил?
— Расспросишь эдакого… Да он сам проболтался. Рычал на меня, мол, быстрей, дело моё отлагательства не терпит, оно семьсот лотов стоит.
— Стало быть, в Алхе Дорского отыскали? – помрачнел второй кузнец.
— Стало быть, — помрачнел и первый.
— Жаль мальчишку.
— Жаль. Выпьем?
— Выпьем.
Вирин и Лонцо переглянулись.
— А ты говорил, зачем. Работает, — прошептал музыкант, не отрывая губ от кубка.
— Главное, чтоб все клюнули, — отозвался Лонцо и, чтобы заглушить странное, щемящее чувство, пригубил пряное вино.
Для большого села оно оказалось весьма неплохим.
— Клюнут, куда они денутся.
— Я не собираюсь расслабляться. Зная Герана, могу предположить, что он всё равно, если и ослабит поиски, то совсем не прекратит.
— Ослабит – и то хорошо, — Вирин зевнул. — Я тебе расслабляться и не предлагал.

Восемь дней спустя друзья выехали на студгородский тракт. Осень завладела Раданой в полную силу, оборвав с кустов последние листья и к вечеру подняв с болот тяжёлый холодный туман. Вирин и Лонцо, завернувшись в тёплые плащи по самые уши, мрачно встречали мелкий навязчивый дождь.
— Что-то ты сегодня неразговорчивый, — заметил Вирин, устав молчать. — Боишься заболтаться и пропустить поворот на Такку?
— До него такими темпами ещё дней девять ехать. Просто сегодня коронация. Скорее всего, она уже состоялась. И это совершенно не пробуждает во мне радостного болтливого возбуждения. У меня стойкое чувство, что происходит что-то не то.
— Конечно, не то. Вот если бы тебя короновали…
— Глупостей не говори, — резко оборвал друга Лонцо. — Мне корона не нужна. Если ты забыл, герцог Дорский сгорел в Алхе. Остался только жаждущий мести призрак.
— То есть, получив в руки ключ к знаниям Дараана, ты не пожелаешь взять власть в свои руки? Брось, так не бывает, — Вирин даже выглянул из-под капюшона.
О чём, впрочем, тут же пожалел. По лицу потекла холодная дождевая вода.
— Мне не нужна власть. Мне нужны знания, — герцог окинул взглядом опустевший к вечеру тракт.
Лента дороги тянулась меж однообразных невысоких холмов Большого Болота, и никакого намека на трактир не наблюдалось. Наблюдались только чахлые деревца, одиноко чернеющие в сумерках.
— И у меня нехорошее предчувствие, что придется ночевать на дороге.
— Плохо. Эти места никогда не слыли безопасными.
— Значит, спать будем по очереди. Только проедем ещё несколько миль, вдруг всё же наткнемся на какой-нибудь трактир. Он здесь должен быть. Всё-таки не проселочная дорога.
Трактир и впрямь нашёлся всего через пару миль. Вот только от него остался один обугленный остов.
— Здесь тоже кто-то пытался себя убить? – мрачно усмехнулся Лонцо, оглядывая скелет деревянного здания.
Огонь давно потух, и в редких всполохах бесшумных молний поблескивали мокрые угли. Приглядевшись, герцог обнаружил, что среди развалин движется какой-то силуэт. Низко опустив тусклый фонарь, он как будто что-то искал. Лонцо подъехал чуть ближе, рассматривая незнакомца сквозь темноту и усиливающийся дождь.
— Честные люди в такую ночь сидят дома и молят Гроз о том, чтобы их было только шесть! – наконец, громко проговорил он.
— Мне не о чем молить Гроз, если они позволили мне остаться без дома и заработка, — густой низкий голос шёл его обладателю – толстому немолодому мужчине, неожиданно неплохо одетому, но изрядно промокшему.
— Что у вас случилось? – спросил Лонцо, спрыгнув с коня.
Размокшая земля отозвалась звонким чавком.
— У меня случился бывший друг принца Раданского, Чёрный Тетерев, — мрачно отозвался толстяк, поднимая фонарь повыше и пытаясь понять, не опасен ли юный незнакомец.
— Милорд, вы что-то путаете. Тетерева казнили пять лет назад, — Лонцо сразу вспомнил эту историю.
Графа Ло прозвали тетеревом за то, что эта птица красовалась на его гербе. Ло был близким другом Тагора, но потом разорился, сколотил банду и ушёл на дороги Раданы. Тагор поклялся, несмотря на былую дружбу, лично поймать Тетерева и выполнил эту клятву довольно быстро. На казни он так ни разу и не взглянул на эшафот.
— Слышал я эту чушь. Только Раданцы богаче не стали. Не знаю, кто тогда отправился под топор, но Тетерев как грабил, так и грабит. Просто искать его пять лет назад перестали, — бывший трактирщик добавил к сказанному несколько слов отборной горской ругани.
— Вот как. А вы Тетереву чем не угодили? – спросил Вирин, спешившись рядом с другом.
— Не заплатил ему, — прорычал толстяк. — Я не считаю, что если смог открыть своё дело, то обязан делиться с бездельниками, у которых кроме ржавого оружия ничего нет.
— У них ещё есть покровительство герцога Раданского, — тихо добавил музыкант и сказал уже громче. — То есть, твою таверну сжёг Тетерев?
— Он самый, чтоб его дархи по частям разобрали.
— Занятное пожелание, — усмехнулся Вирин. — Я, собственно, и не сомневался в том, что его не казнили. Часто его банда в этих краях появляется?
— Почти каждые два дня. Тетерев обещал вернуться и посмотреть на мое лицо, так что я хочу сейчас найти всё, что можно спасти и унести от сюда ноги. И вам советую, — трактирщик снова опустил фонарь, вглядываясь в угли.
— По-моему, не успеем, — поморщился музыкант, прислушавшись.
Туман чуть расступился, пропуская дробный топот копыт.
— Может, это кто другой? – Лонцо вгляделся в тёмную мглу.
— Может, — согласился трактирщик, выуживая из обломков какую-то железяку, служившую при жизни ни то кочергой, ни то элементом каминной решётки.
— Нас никто не держит, — тихо заметил Вирин.
— Собака погонится только за убегающей кошкой, — возразил Лонцо. — Кроме того, этот человек безоружен. Сколько у Тетерева людей? – вопрос был обращён уже к трактирщику.
— Обычно не больше четырнадцати, — отозвался тот. — Он считает «четырнадцать» счастливым числом.
— Дважды семёрка должна быть счастливым числом убийцы, — проворчал герцог, расстегнув ножны.
— Они хотели только толстяку в лицо посмотреть. Может быть, им будет достаточно насладиться его отчаянием? – едва слышно предположил музыкант, однако трактирщик его услышал.
— Тетерев не увидит моего отчаяния, — холодно проговорил он, заставив юношу покраснеть.
— Я думаю, ему в любом случае не нужны свидетели, так что, скорее всего он пожелает увидеть ваше лицо мёртвым, — герцог встал спиной к уцелевшей опоре.
Его вдруг охватило какое-то холодное спокойствие, словно к ним приближалась не бандитская шайка, а отара овец. Режущий уши свист рассёк ночь, и четырнадцать всадников лихо осадили коней у темнеющей бесформенной кучи. Фонарь к этому моменту был потушен, и трое защитников сгоревшей «крепости» затаились в темноте у обугленных опор.
— Похоже, толстяк сбежал, — хохотнул один из верховых.
— Запалите фонарь, посмотрим. Может, забился под какую кучу и дрожит от страха, — пророкотал низкий грудной голос, который Лонцо сразу вспомнил. Вспомнил он и лицо.
Дорскому тогда было лет десять, и его первый раз взяли на королевскую охоту. Граф Ло, мужчина медвежьего сложения и с маленькой чёрной бородкой, слыл великолепным охотником и лучшим в Радане наездником. Двадцатилетний Тагор тогда только получил титул, и охота, кажется, была в его честь.
— Забери его Седьмая, — едва слышно прошипел Лонцо.
— Одумался? – тихо фыркнул Вирин, сжимая рукоять жреческого меча. — Поздно.
— Не в этом дело, — отозвался Лонцо. — Я его помню. Так что, возможно, и он меня.
— Значит, бежим? – с надеждой спросил музыкант и по лицу друга понял, что надежда не оправдалась. — Тогда хотя бы лицо не показывай.
— Ты предлагаешь мне драться в промокшем плаще с капюшоном? – огрызнулся герцог, осторожно освобождаясь от сковывающей движения материи.
— Вы не обязаны защищать меня, — прошептал трактирщик и заработал гневный взгляд Вирина и непонимающий – Лонцо.
— Их больше, и они не правы. Этого достаточно, чтобы человек чести обнажил меч.
— Но вы даже имени моего не знаете, — удивился толстяк.
— Вы моего – тоже. Если выживем, познакомимся. Вирин, постарайся не пустить их мне за спину. А спешиться им придётся. На этих обломках и горный тур ноги переломает.
В этот момент бандитам удалось зажечь отсыревшие фитили. Три жёлтых огонька разогнали влажный мрак, и пятеро рослых молодых парней, спешившись, двинулись к бывшей таверне. Жёлтые блики сперва скользнули по фамильному клинку Горуа и лишь потом выхватили три бледных решительных лица. Пятеро удивлённо замерли. Потом один из них взглянул на трактирщика и раскатисто расхохотался.
— Защитников себе подобрал знатных! А что так много? Целая армия против четырнадцати нас?
Остальные четверо поддержали шутку дружным хохотом.
— Что-то я в лице толстяка покаяния не наблюдаю, — заметил, отсмеявшись, бандит. — Надо бы нарисовать.
Остальные согласно фыркнули. Пятёрка обнажила мечи и двинулась вперёд. Лонцо быстро оглядел клинки. Два стандартных одноручных меча, как у городских стражников, один удлинённый кинжал – излюбленное оружие дасажинских наёмников, и две изогнутые сабли, возомнившие себя харранскими клинками. А миг спустя завязался бой. Бандиты напали умело и уверенно. Слишком уверенно. Они ожидали легкой драки и не рассчитывали встретить сопротивление. Лонцо в одном глубоком выпаде отвёл в сторону саблю, выбил из руки бандита кинжал и вонзил клинок между рёбер бойцу с мечом. Вернувшись в исходную позицию, он увернулся от второй сабли, пронёсшейся в волоске от его лица, и отправил к Седьмой ещё двоих. Мельком он успел увидеть, как ловко отразил удар трактирщик. Кочерга в его руке превратилась в грозное оружие и с третьей попытки добралась-таки до виска противника. Последний бандит мешком осел к ногам Вирина. Однако передышки не получилось. Тетерев понял, что с его ребятами что-то не так, и резко выкрикнул новый приказ. Взамен упавших и разбившихся зажглись ещё два фонаря, и Тетерев в сопровождении девяти рослых бойцов приблизился к тройке на развалинах. Подняв фонарь повыше, он вгляделся в лица судорожно сжимавших оружие противников и удивленно присвистнул.
— Знатная рыбёшка заскочила в нашу сеть, — усмехнулся он. — Ваша светлость герцог Дорский, рад видеть вас в добром здравии. А то чего только не услышишь иногда от глупых торговцев. Даже про вашу смерть.
— О вашей смерти тоже судачили немало, граф Ло, — холодно отозвался Лонцо, понимая, что теперь у него один выход – убить всех, кто услышал его имя. — Кроме того, после подобных слухов, боюсь, моя голова сильно упала в цене.
— Смотря кому продавать, — широко улыбнулся тетерев и вдруг без всякого предупреждения ударил.
Он не ожидал, что для смотревшего ему в глаза юноши это не станет сюрпризом, а потому позволил себе шагнуть вслед за отступившим герцогом. Этот шаг стал для него последним. Лонцо резко выбросил левую руку, и кинжал ударил точно в сердце. Мэтр Одре уважал этот прием, хотя и не считал его достойным честного поединка.
Остальные бандиты не успели понять, что произошло, и ввязались в драку с отчаянной уверенностью победителей. Двое довольно быстро оценили остроту храмового меча, ещё двое упали, сражённые простым оружием трактирщика, а четверо достались Дорскому, которого посчитали главным противником. Уже оставшись один на один с последним, Лонцо краем глаза заметил мужчину, который, прихрамывая, добежал до лошади и вскочил в седло.
— Забери его Седьмая, уйдёт! – прошипел он, доставая острием меча горло противника.
Трактирщик, расправившись со своим врагом, выдернул из ножен Лонцо кинжал и точным движением послал его на звук удаляющегося топота. Короткий хрип сменился тяжёлым звуком падения.
— Прекрасный бросок, — с удивлением проговорил герцог, слушая, как останавливается оставшаяся без седока лошадь.
— Годы в раданской сторожевой гвардии не прошли даром, — усмехнулся толстяк. — А вы отличный воин, хоть и молоды ещё.
— У меня был хороший учитель, — отвёл глаза Лонцо.
— Мэтр Одре, я полагаю? – улыбнулся трактирщик. — Да, ваша светлость, я имел удовольствие его знать. Я служил под его началом в одной из харранских стычек. Позвольте представиться. Бывший капитан гвардии Морска, ныне содержатель трактира Угор Зарыбный. Сражаться с вами бок о бок для меня большая честь.
— Бок о бок с опальным императорским родичем?
— При таком императоре и опалой гордиться не зазорно, — неожиданно резко проговорил трактирщик. — Я слышал, что младший Арнеро в отца и брата пошёл, а теперь и лично убедился. А тайну я вашу сохраню. Убиты в Алхе, значит, убиты в Алхе. Правду сказать, грустит о вас народ. Так что ежели воскреснуть надумаете, Лагодол вас с радостью примет.
— Благодарю на добром слове. Надеюсь у этих бродяг, — Лонцо кивнул в сторону мёртвых бандитов. — Достаточно золота, чтобы вы восстановили свое дело.
— За меня не беспокойтесь, — отмахнулся бывший вояка. — А вот свою голову поберегите. На ней корона лучше смотреться будет, чем на сыновьях Ладана.
— Небо с вами! Я не собираюсь надевать корону, — вздрогнул вытиравший меч Дорский.
— А вот это зря, — вздохнул Угор. — Ваши братцы едва ли что-то хорошее на этом месте сделают.
— Это ещё не факт, — Лонцо вбросил клинок в ножны и выпрямился. — Я не хотел бы продолжать этот разговор. Удачи вам, Угор.
— А вам вдвое большей, ваша светлость, — трактирщик поднял руку в прощальном жесте.
Дорский кивнул в ответ. Вирин привёл откуда-то из темноты лошадей, друзья вскочили в седла и двинулись прочь. О сне больше не думалось. Ещё не прошло возбуждение неравного боя.
Некоторое время путники ехали в полном молчании. Наконец, Лонцо не выдержал. Недовольно поведя оцарапанным плечом, он посмотрел на Вирина.
— Ты, кажется, говорил, что совсем не умеешь драться. И не должен уметь, если ты действительно послушник Шестой, а не Седьмой.
Вирин спокойно принял пристальный даже в ночной тьме взгляд герцога.
— Я и не умею.
— Значит, с двумя противниками, привыкшими добывать себе пропитание мечом, тебе просто повезло? – не меняя выражения, спросил Лонцо.
— Мне понадобилось для двоих больше времени, чем тебе для четверых. Ты считаешь, что я умею драться?
— Я бы считал, если бы ты справился и с одним. Они опытнее и сильнее тебя. И старше. Кто учил тебя драться?
— Какая разница? – огрызнулся музыкант. — Может быть, дирижер труппы, с которой я выступал.
— Я понимаю, что твой учитель не мэтр Одре, но так уверенно держать клинок, да еще и укороченный – для этого двух лет мало.
— Лонцо, — Вирин ухватил коня друга за поводья, заставив его остановиться, и заглянул герцогу в глаза, — ты считаешь меня другом?
— Мы говорили не об этом, — попытался возразить Лонцо.
— Да или нет? Если да, то научись мне доверять. Если нет, просто прогони и не задавай вопросов, на которые я не могу тебе ответить.
Лонцо помолчал, не сводя глаз с лица музыканта. Потом вздохнул и тронул коня.
— Хорошо, — сказал он чуть позже, — я не буду спрашивать. Просто буду знать, что в следующем бою защищаю одну жизнь, а не две.
— Договорились, — тихо сказал Вирин.

Осинник оказался довольно богатым, хоть и небольшим городком. Расположившись на одном из главных трактов Лагодола, он пропускал через себя торговые караваны из Морска и Карды, отсеивая часть прибыли тавернами и сторожевыми постами. Обступившие тракт со всех сторон болота не позволяли объехать Осинник стороной, и торговцам приходилось раскошеливаться.
Стража у ворот на Лонцо и Вирина взглянула лишь мельком, чтобы убедиться, что поживиться нечем. До заката было ещё далеко, но друзьям не терпелось свалиться хоть на какую-нибудь кровать. Предыдущий день и всю ночь они провели в седле.
— Всё. Ночуем здесь, — зевнул Лонцо, когда они подъехали к самому невзрачному из трёх стоявших рядом трактиров. — Завтра выедем на рассвете и к вечеру будем у поворота на Такку.
— Мне уже всё равно, что будет завтра, — сонно отозвался музыкант. — Главное, чтобы мы сегодня поспали, — он почти с ненавистью глянул в солнечное небо.
Осень вдруг решила, что она не такая уж и поздняя, и подарила людям солнечный погожий денёк.
— Слушайте, слушайте, добрые жители Лагодола! – долетел до друзей звонкий голос глашатая. — Слушайте! Уже семь дней корона Лагодола вновь украшает чело потомков великого Лага!
— Потомков? – нахмурился Лонцо.
В конце улицы появились пятеро на взмыленных лошадях. Они остановились на перекрёстке, и один из них развернул длинный свиток. К перекрёстку с четырёх сторон потянулись люди.
— Слушайте! – прокричал ещё раз глашатай, убедившись, что толпа собралась достаточная. — Семь дней назад по решению Мудрого Совета и по согласию всех наследников Ладана Третьего Блага Вершащего, да хранят Грозы его душу, коронован новый повелитель империи Лагодол! Отныне империя разделяется на Лагодол Западный и Лагодол Восточный! Линией раздела считать полноводную реку Воля, что берёт начало в горах Дорсе! Столицей Восточного Лагодола остается величайший из городов – Карда! Столицей Западного Лагодола отныне считается прославленный Двирт! В состав Восточного Лагодола войдут Радана, Руэль, Гория…
— Не могу поверить, — прошептал поражённый Лонцо. — Они всё-таки разодрали империю. Тагор выжил, но с ума сошли оба?
— Он не только выжил, но и отхватил изрядный кусок, — фыркнул Вирин. — Уверен, что Восточный Лагодол достанется ему.
— …Витард, Ноланд, порты Архарона, просторы Лагги и Дорсе отходят к Лагодолу Западному! – закончил перечисление земель глашатай. — Императором Лагодола Восточного провозглашён Тагор Эро Горуа, старший сын великого Ладана Третьего Блага Вершащего, прославленный герцог Раданский, наречённый Тагором Первым Смелым! Императором Лагодола Западного назван его единоутробный брат Геран Эро Горуа, герцог руэльский, наречённый Гераном Пятым Справедливым! Младший брат императоров Олар Витский уличён в измене императорской короне! Он лишён всех титулов и сослан в Дорсе, откуда может выехать только по приказу их величеств! Слушайте, и не говорите, что не слышали! – глашатай умолк, свернул свиток и спрятал его в футляр с имперским гербом.
Пятеро всадников тронули коней, заставив толпу расступиться, и умчались на север.
— Это дурной сон, — тихо проговорил Лонцо.
— Не только для тебя, — заметил Вирин.
Толпа не расходилась и гудела, как растревоженный улей.
— Это ж теперь и пограничные пошлины установят! – разорялся плотный мужичок лет сорока. — А у меня родня в Лагге!
— И у меня! Да это что ж будет?! – подпел худощавый старичок. — Энто ж Геран не уймется, ему земли-то меньше досталось!
— Ой, как бы он гражданскую войну не развязал! – ахнула полная торговка с корзиной пирожков.
— А ведь она права, развяжет, — тихо проговорил Лонцо, направляя коня к таверне. — Геран не успокоится, пока всё не отхватит. Или пока Тагор его не уничтожит.
— Мы пока ничего сделать не можем. Если только одного из близнецов где-нибудь подкараулить…
— Это вряд ли. Если они сами друг с другом не справились, то нам и надеяться не на что. Знаешь, я не могу сейчас гоняться за фантомной книгой. Я должен для Лагодола что-то делать, — герцог спешился и передал поводья подбежавшему мальчишке-конюху.
— А что ты можешь сделать? Поднять восстание? Ты не хуже меня знаешь, насколько безнадёжны такие мероприятия, — вздохнул Вирин и толкнул добротную дубовую дверь.
Небольшой зал таверны «Привал» постепенно заполнялся людьми. Сперва трактирщик порадовался. Столь популярно его заведение не было даже в праздники. Потом он испугался. То, что говорили посетители, несомненно, было правильным, но и, столь же несомненно, опасным. Подвыпившие горожане, свободная от службы стража, мелкие торговцы и ремесленники – все в один голос твердили о том, что империи Лагодол пришёл конец, и что надо готовиться к худшему. Подавальщиц не хватало, и хозяин сам сновал между столами, изо всех сил стараясь сменить тему разговора. Получалось плохо. Тему не обсуждали лишь двое молодых людей, занявшие место в углу, в полумраке. Они вообще ничего не обсуждали, а только прислушивались. Одеты оба были просто, но у одного из них были изысканные манеры, а у второго – острый испытующий взгляд.
«Прознатчики», — похолодел трактирщик. — «Точно, прознатчики».
— Надеюсь, мы найдем книгу раньше, чем братья Эро разорвут Лагодол на кусочки, — тихо проговорил Лонцо, и в этот момент к столу подошёл хозяин.
— Надеюсь, любезным господам нравится ужин? – проворковал он и поставил на стол только что распечатанную глиняную бутыль. — Это старое харранское. Подарок от заведения.
— Подарок? – парни настороженно переглянулись.
«Узнал и хочет отравить», — подумал Лонцо.
«С кем-то перепутал. Или, не дай Вторая, не перепутал», — подумал Вирин.
— Благодарю, милейший, но нам рано вставать. Сегодня мы пьём только воду, — предельно вежливо проговорил Дорский.
— Я понимаю, эти безумные разговоры никому аппетита не прибавляют, но я ведь не могу их всех вывести, — трактирщик виновато обвёл зал рукой. — Я предан короне, но кто я – один против толпы.
Вирин отвернулся и сделал вид, что закашлялся, чтобы не рассмеяться. Лонцо позволил себе благосклонную полуулыбку. За прознатчика его ещё никто не принимал.
— Милейший, мы передумали. Говорят, харранское, если оно старше десяти лет, имеет прекрасный вкус. А мне доводилось пробовать только девятилетнее, — Дорский лукаво взглянул на трактирщика.
— Господин, прошу простить, — хозяин побелел, потом покраснел. — Но десятилетнего в моих погребах нет. Для моего заведения это слишком дорого. Если господин изволит немного подождать, я пошлю человека в «Королевскую конницу». Тому вину, что стоит на вашем столе, только пять лет.
— Успокойтесь, милейший. Сегодня сгодится и пятилетнее, — снисходительно улыбнулся Лонцо. — И к нему какого-нибудь мяса.
— Сию минуту, господин, — окрылённый хозяин упорхнул едва ли не быстрее своей подавальщицы.
— Попробуем харранское пятилетнее, господин прознатчик? – ухмыльнулся Вирин, когда хозяина скрыла толпа пьющих стоя.
— От чего бы и не попробовать, господин прознатчик? – тоже развеселился Лонцо.
— Да гнильё они, эти близнецы! – выкрикнул один пьяный голос громче остальных. — Ладан для империи много сделал, а вот наследников толковых сделать не смог!
— Верно говоришь! Вот был бы Доло жив!
Лонцо вздрогнул, услышав имя отца, и поставил нетронутый кубок.
— Да уж! Вот у кого было золотое сердце и стальная рука!
— У Доло, видно, кровь почище была, — веско проговорил старец с колоритной горской внешностью. — Я столько герцогов на своем веку повидал, а Локо лучшим был!
— И то верно, — громыхнул молодой вояка. — Вот кабы Локо живого и на трон!
— Слава и память герцогу Локо! – выкрикнул какой-то худощавый юнец, подняв кубок.
— Слава и память герцогу Локо! – громыхнул весь зал, и все кубки и кружки были залпом осушены.
Вирин вернул на стол опустошенный кубок и посмотрел на друга. Лонцо смотрел сквозь пространство невидящим взглядом карих глаз. Его кубок так и остался полным.
— Ты не выпьешь за брата?
Лонцо вздрогнул и перевёл взгляд на музыканта. Тот казался чуть захмелевшим.
— Я выпью за его память только тогда, когда сделаю во имя этой памяти что-то достойное, — твёрдо проговорил Дорский.

Летняя резиденция императорской семьи Лагодола встретила двух путников опущенными решётками и отрядами стражи. Такку друзья проехали ещё затемно, опасаясь, что герцога Дорского здесь могут узнать в лицо. Теперь они стояли у подножия холма, вершину которого венчал старинный замок. Рассветные лучи серебрили покрытую инеем траву и мрачноватый серый камень.
— Что будем делать? – спросил Вирин, глядя, как решётка парадного входа поднялась, выпустив богато одетого всадника, и сомкнулась обратно.
— Можно попробовать через калитку для прислуги. Она, конечно, тоже охраняется, но к прислуге не особенно приглядываются.
— Не особенно мы на слуг похожи, — заметил Вирин.
— Ну… можно переодеться… Стой! Я вспомнил. Езжай за мной, — Лонцо тронул коня и двинулся вокруг холма к тому месту, где его огибала узкая, но глубокая речка Льдинка.
Там, где спускалась от ворот замка мощёная булыжником дорога, в тёмной воде отражался вычурный каменный мост.
— Куда это мы? Решил штурмовать через парадный? – иронично поинтересовался музыкант.
— Да, мне приключений что-то не хватает. Слезай, дальше пешком, — герцог спрыгнул с лошади.
До моста оставалось шагов сто, и берег здесь изгибался крутым обрывом над зарослями ивняка. Лонцо привязал лошадей к деревцу и двинулся вдоль кромки воды к мосту. Он знал, что берег плохо просматривается из окон замка из-за растущих по всему склону холма ив.
— Ты всё-таки скажешь, куда мы? – Вирин невольно понизил голос.
— Под мост. Этот холм наполнен подземельями замка. А под мостом начинается тоннель, через который в замок поднимают воду. Мы с Локо в детстве там бродили. Решётка поднимается за час до рассвета, и охраны там нет. Считается, что про него знают только надзиратели за водой.
— Кто? – фыркнул Вирин.
— Ну… специальные люди, которые занимаются подачей воды, — герцог тоже улыбнулся. — Не я эти звания придумывал.
Вскоре друзья оказались в тени моста. Двое стражников, скучавших на краю каменной арки, пинали в воду камушки и в сторону подкрадывающихся парней не смотрели. Мост был старым, как сам замок, и достаточно широким, чтобы по нему могли проехать два экипажа в ряд. Лонцо нырнул под арку, утягивая за собой спутника, и замер, прислонившись спиной к опоре. Через некоторое время музыкант различил среди шума воды, закручивающейся вокруг каменных столбов, странный плеск и голоса.
— Всё, последнее, — выдохнул кто-то, невидимый за следующей опорой.
— Хорошо, пусть поднимают, — второй голос был низким и ворчливым.
— Там тележка с большой бочкой, которая наполняется вручную, вёдрами, — шёпотом пояснил Лонцо. — Когда бочка наполняется, работники дергают за шнур. Наверху, на кухне, звонит колокольчик, и слуги раскручивают подъёмный механизм. Тележка на верёвке затягивается вверх по коридору. Коридор спиральный, так что нам главное до первого поворота добраться, а потом нас никто не увидит.
— Это была вторая или третья? – спросил первый голос.
— Третья, — зевнул второй. — Час у нас есть.
— Пойдём, что ли, горло промочим. Оно не полезно, на сквозняке-то работать, — хохотнул первый.
Хлопнула деревянная створка, и голоса стихли.
— Отлично. Я всегда подозревал, что целый день они там не торчат, а решётку только на закате опустят, — Лонцо уверенно двинулся вперёд.
Вирин с опаской последовал за ним. Друзья обогнули опору и оказались в небольшом гроте, освещённом двумя закопчёнными фонарями. Вирин посмотрел вверх и увидел зубья решётки, поднятой над входом. В дальней стене грота была маленькая деревянная дверь. За ней, видимо, говорившие и скрылись. Сам грот оканчивался уходящим во тьму коридором.
— Нам туда, — герцог нырнул в темноту первым.
— Почему именно туда? – Вирин покосился на скользкий покатый пол.
— Потому, что за дверью узкая лестница, ведущая прямиком на кухню. А по этому тоннелю катается только бочка. Кроме неё мы никого не встретим. У коридора есть ответвление, которое приведёт нас в маленькое помещение, смежное с кухней. Эта комната называется «ухо». Служит для того, чтобы комендант мог подслушать, о чём болтают слуги. И не советую спешить. Этот коридор веками мокрый и скользкий, чтоб его, как зимняя переправа в теплую погоду.
— Это я уже понял, — отозвался музыкант, едва не съехавший обратно на те десять шагов, на которые успел подняться.
Лонцо на мгновение остановился и снял фонарь, который висел прямо над входом в коридор. Он помнил, что предстоит довольно долгий путь в кромешной тьме. Начался длинный и нудный подъём. Знакомый с детства затхлый запах и звук приглушенных шагов напомнили ему день, оставшийся в далёком прошлом. Лонцо тогда исполнилось восемь, и Локо пообещал показать брату все известные ему укромные уголки замка. Только в тот день братья Арнеро не поднимались, а спускались по тоннелю. Был самый разгар зимы, но Доло, почему-то, решил отметить день рождения сына в летнем замке. Тоннель тогда промёрз почти до середины. Братья поскользнулись, проехали до самого низа и вылетели на лёд, не доехав до проруби одного шага. Мальчишек уберегли от купания два кинжала, которыми будущий герцог Горский тормозил весь сумасшедший спуск. Лонцо невольно улыбнулся и снова помрачнел, вспомнив сизый дым погребального костра.
Подъём уже казался бесконечным, когда Лонцо заметил на стене чёрный крест, оставленный чадящим факелом (ещё одна память о брате), а затем и узкий боковой коридор. Как только друзья свернули, мимо, величественно грохоча колёсами, прокатилась бочка. Новый коридор был более узким и сухим, и в его полу были вырезаны ступеньки. Вдоль стен по-хозяйски разгуливал сквозняк, и парни успели изрядно промёрзнуть, когда подъём, наконец, закончился.
— И что дальше? – поинтересовался Вирин, разглядывая аккуратную деревянную панель.
Лонцо приложил палец к губам и прислушался, опустив руку на эфес меча. Слуховая комната, видимо, пустовала. Герцог провёл пальцами вдоль края панели, и она бесшумно скользнула в сторону. Дорский с фонарём в одной руке и полуобнажённым мечом в другой шагнул в маленькое квадратное помещение. Все четыре стены слуховой комнаты были отделаны деревянными панелями, а в центре стоял уютный пуф. Вошедший следом Вирин вздрогнул, попав из тишины в прошитое десятком чужих голосов пространство.
— Живее, живее! – покрикивал мощный женский голос.
Дорский узнал главную повариху летнего замка.
— Нам за сегодня надо успеть всё, что мы не успели за предыдущие два дня! Его величество Тагор должен прибыть вечером. Если он увидит, что мы не успеваем, мы все будем чистить котлы в дешёвых трактирах!
— Завтрак для её будущего величества готов! – прокричал какой-то мальчишка.
— Уже несу, — прозвенел мелодичный девичий голос.
— Будущее величество? Её? – тихо удивился Вирин, — Твой брат жениться, что ли, надумал?
— Не называй его моим братом, — огрызнулся Лонцо. — У меня был только один брат.
— А кто-нибудь её лицо видел? – любопытный мальчишеский голос вырвался из общего гула.
— Да кто ж его увидит? В Харране только публичные девки лицо показывают! – отозвалась повариха. — А она вообще принцесса! Её теперь и жених только после свадьбы увидит!
— Вот Тагора угораздило! – хохотнул мужицкий голос. — А если она страшная?
— Она политически нужная, — тоже развеселилась стряпуха, — значит, в любом случае, зовётся красивой!
— Не, я на харранке никогда не женюсь! – выкрикнул всё тот же хохотун.
— А тебе и не светит! Харранец отдаст за тебя дочь только в том случае, если у тебя будет столько золота, сколько весит невеста! Шевелись давай, жених! – судя по звуку, повариха сопроводила команду затрещиной.
— Похоже, будет пир в честь невесты, — прошептал Лонцо. — Только почему тут, а не в Карде?
— Может, ему тут спокойнее? – предположил музыкант. — Этот замок похож на неприступную крепость, а в Карде дворец посреди площади, ни стен, ни рва…
Герцог не ответил. Он осторожно сдвинул одну из панелей и выглянул в коридор.
— Пусто. Идём быстрее.
— Нам далеко? – спросил музыкант, выскальзывая за дверь вслед за другом и на всякий случай расстегнув ножны.
— На другую сторону замка. Это – служебное крыло, первый этаж. За ним большой и обеденный залы, потом королевское крыло, потом башня Арнеро и ещё две нежилых. Впрочем, наша башня, наверное, теперь тоже нежилая… И только потом, на четвёртом этаже Старой башни библиотека, — Лонцо закончил перечислять, огляделся и прислушался.
Впрочем, здесь можно было не опасаться на кого-то натолкнуться. Коридоры для слуг остались за стеной, а по этому лишь раз в час проходил караул, и его было слышно издалека.
— Вот же понастроили, — проворчал Вирин. — А что, короче пути нет?
— Через внутренний двор, полный охраны и открытый всем окнам. Замок абсолютно симметричен. Не важно, пойдем мы по южной стороне или по северной. А понастроили давно. Ещё когда Лагодол был королевством, здесь уже жили его короли.
— Это заметно, — музыкант оглядел широкий коридор со сводчатым потолком и гобеленами на стенах. Потом резко остановился. — Слышишь?
Впереди, за поворотом послышался хохот и нестройные тяжёлые шаги.
— А вот и патруль, — Лонцо схватил друга за руку и утянул за ближайший гобелен.
Стражники протопали мимо, позвякивая ножнами и отпуская непристойные шуточки. Через минуту звук стих за многочисленными поворотами. Лонцо высунул нос из укрытия и огляделся.
— Странно. Такое ощущение, что солдат человек двадцать было, — настороженно проговорил он. — Раньше по шестеро патрулировали.
— Похоже, Тагор чего-то боится, — фыркнул Вирин.
— Герана, наверное, — Лонцо выглянул из-за поворота, убедился, что коридор пуст, и плавно двинулся вперёд.
Этот коридор освещался уже не факелами, а обычным дневным светом. Узкие стрельчатые окна были забраны толстыми решётками.
Друзья быстро преодолели тридцать шагов, отделявших их от высокой, почти до потолка, широкой двери. Вирин оглянулся, сравнивая этот исполинский вход с тремя оставленными позади дверями куда более уютного вида и привычных размеров.
— За этими дверями пиршественный зал. Если удастся пройти через него, сэкономим время, — проговорил Дорский, осторожно тронув гигантскую створку.
Дверь, не скрипнув, отрылась ровно на столько, чтобы понять, что зал наполнен светом и людьми. Тут и там суетились лакеи и слуги, готовя трапезную к приезду нового монарха.
— Досадно. Что ж, попробуем другим путём, — герцог вернулся к одной из оставленных позади дверей. — Это кабинет коменданта. Раньше, по крайней мере, был. Из него на верхние этажи ведёт тайный ход, и заканчивается он в королевском кабинете.
— Каким человеком должен быть комендант, чтобы доверять ему все тайны замка?
— Надежным и проверенным. Комендант всегда был глазами и ушами императора. Но и ему были известны не все тайные ходы. И далеко не все тайны. Всё об этом замке может знать только император. Ладан знал. По крайней мере, если он сюда приезжал, то даже о том, что шепчут друг другу слуги, он знал лучше коменданта, — Лонцо, привычно положив руку на эфес меча, потянул ручку.
Дверь отнеслась к жесту юноши совершенно равнодушно.
— А ты думал, коменданты дверей не запирают? – фыркнул Вирин.
— Сейчас я думаю, куда дальше идти. И когда следующий патруль. Раньше они раз в час ходили, но тогда их и меньше было раза в три.
— Тоже мне проблема – дверь заперта, — музыкант опустился на колени перед замочной скважиной.
— Ты умеешь взламывать замки? – неприятно удивился Лонцо.
— Я умею их открывать, — с прохладцей в голосе ответил Вирин и заглянул в скважину. — Говори тише. Дверь заперта с той стороны. Там колюч торчит.
— Значит, надо очень быстро уходить.
— Да погоди ты. Если мы тут столько проболтали, и никто не вышел на нас поглядеть, значит, там никого нет. Наверное, комендант твоим тайным ходом ушёл, — Вирин приложил ухо к двери и прислушался.
В кабинете царила тишина. Музыкант порылся в карманах и вытащил серебряную шпильку.
— Рила на память оставила, — ответил он на ухмылку друга.
Взявшись за угол своего плаща, Вирин аккуратно им взмахнул и забросил край ткани под дверь. Потом засунул шпильку в замочную скважину. Ключ выпал с глухим стуком, и музыкант вытянул его вместе с полой плаща.
— Как, оказывается, всё просто, — улыбнулся Лонцо.
— Как всё гениальное.
Ключ повернулся легко и тихо. Похоже, замок недавно смазали. Лонцо вытянул клинок из ножен и заглянул в приоткрытую Вирином щель. На первый взгляд кабинет показался пустым. Только пылинки танцевали в лучах падающего в окно солнца. Герцог открыл дверь пошире и увидел, наконец, коменданта. Рослый немолодой человек в военной форме спал в кресле за широким столом, подперев голову рукой. По всему столу были разложены какие-то бумаги, на углу догорала свеча, заливая воском позолоченный подсвечник. Комендант спал лицом к двери, но даже не шелохнулся, когда Лонцо несмело шагнул в комнату. Вслед за ним прокрался и Вирин. Он многозначительно хмыкнул, увидев на ясеневом бюро опустошённый хрустальный кувшин и серебряный кубок, на боку которого ещё не высохла алая дорожка от сбежавшей капли. Лонцо кивнул, немного успокоившись. Скорого пробуждения можно было не опасаться. Дорский всмотрелся в лицо спящего и, наконец, узнал его. Конечно, Тагор предпочёл старому, преданному семье Ладана коменданту начальника своей личной стражи.
Лонцо внимательно оглядел знакомое с детства помещение. Много лет назад сам Ладан показал племяннику этот ход, не устояв перед его любознательностью. Теперь Лонцо уверенно подошёл к старому, потускневшему гобелену, изображавшему соколиную охоту. Сдвинув его в сторону, он коснулся рукой дубовой панели. Вирин тем временем прикрыл дверь и снова запер, чтобы комендант, проснувшись, не обнаружил вторжения.
Лонцо взялся за резьбу и потянул панель в сторону. Она отъехала мягко и бесшумно. За тайными дверями в летнем замке ухаживали едва ли не лучше, чем за явными. Друзья нырнули в сухую, пахнущую пылью нишу, закрыли за собой панель и оказались в кромешной тьме.
— Направо, — шепнул Дорский и первым на ощупь двинулся по лестнице.
Ступени были удобными, но само пространство оказалось очень узким.
— Комендантов нужно выбирать по комплекции, — хихикнул Вирин и осёкся, услышав голоса.
Друзья поднялись на этаж и оказались за стеной одной из комнат. И стеной очень тонкой. Любопытство заставило остановиться и прислушаться. Приглушенные голоса стали громче. Видимо, говорившие приблизились.
— …откуда? Откуда я знаю?! Можешь пойти и сам спросить! Может, специально решил пораньше нагрянуть. Он теперь император, когда хочет, тогда и приезжает.
— Ждали ведь только к вечеру, — досадовал второй голос, немолодой и взволнованный.
Лонцо узнал церемониймейстера.
— Я же встречу подготовить не успею.
— А что делать? Руди видел и Тагора, и свиту, и охрану. Пара часов им осталась. Хочешь, встреть его величество и попроси ещё пару часов покататься вокруг замка. Мы, мол, не успеваем.
— Не смешно. Мне сказали, что Тагор теперь и спит с охраной?
— Да, в спальне должно быть не меньше двадцати гвардейцев… Мне интересно, харранка и на пиру лица не покажет?
— До свадьбы не покажет. После свадьбы-то она чадру носить не будет, Тагор против. Говорит, что за императрица, которую не видно. Но до свадьбы она просто гостья, и обычаи её страны мы должны уважать.
— Это ж мы её ещё год не увидим!
— А что поделаешь. Тагор хочет жениться только тогда, когда достаточно окрепнет. Лекари сказали, что его год шатать будет. Чудо, что он вообще выжил.
— Зачем он сюда её так рано притащил тогда?
— Чтобы Геран не обогнал. У харранского халифа одиннадцать сыновей и только одна дочь.
— То есть, Герану из оставшихся одиннадцати выбирать? – хохотнул первый, и оба голоса стихли за захлопнувшейся дверью.
— Значит, Тагор сегодня будет здесь! Всего через два часа! – горячо прошептал Лонцо.
— Ты ничего не сможешь сделать. Слышал, он даже спит в присутствии гвардейцев? – музыкант положил руку на плечо друга, заставляя его успокоиться. — Кроме того, старший сын Ладана наверняка знает о замке больше, чем племянник. Даже если успеешь его убить, окажешься в мышеловке. Геран казнит тебя, чтобы не последовать за братом. Но спасибо тебе, конечно, скажет. Может, даже при жизни.
— Я должен хотя бы попытаться, — почти прошипел Дорский.
— Если эта попытка провалится, второй не будет. Тагор похоронит тебя так же, как твоего брата, — жёстко проговорил Вирин. — Без книги ты до него не доберёшься.
— Ты уверен, что книга существует? И что в ней есть ключ к силе?
— И это ты меня спрашиваешь? Да, я уверен. Если там есть ответы на все вопросы, то и на вопрос «как стать магом» ответ найдётся.
— Ты мог стать магом.
— А мог и умереть от удара молнии. Я трус и не стесняюсь в этом признаться. Я видел тела не прошедших посвящение.
— Думаешь, Дараан подскажет более гуманный способ?
— Думаю. Только если мы так и будем спорить, нас обнаружат раньше, чем мы даже попытаемся найти книгу.
Лестница поднялась ещё на два этажа и превратилась в ровный узкий коридор. Потом круто свернула налево и кончилась.
— И где мы теперь? – поинтересовался Вирин, прислушиваясь к гробовой тишине.
— В императорском кабинете. Отсюда можно перейти в башню Арнеро, не спускаясь на первый этаж, — Лонцо нащупал в темноте толстую цепь и потянул её вниз.
Где-то над их головами раздался щелчок, и одна из стен поехала вверх, впуская в коридор дневной свет. Друзья невольно зажмурились. После тёмного перехода в кабинете с огромными полукруглыми окнами оказалось слишком светло. Поморгав, лазутчики шагнули вперёд, и Лонцо опустил на место толстую дубовую панель, снаружи казавшуюся монолитной каменной стеной. Вирин внимательно огляделся. В кабинете царил идеальный порядок: книги на полках, мраморная чернильница на углу стола, стопка дорогой гербовой бумаги, кресла, выставленные словно по линейке… И никакого намека на присутствие живых людей. Лонцо тоже мельком огляделся. Всё было знакомым, привычным. Камин высотой в человеческий рост, медвежья шкура на полу, старинное оружие на свободной от книжных полок стене… Чего-то отчаянно не хватало. Герцог огляделся ещё раз. Не хватало разбросанных по столу свитков, небрежно брошенного на подлокотник кресла плаща, пустых мест между книгами и кувшина с двадцатилетним харранским на каминной доске.
— Словно Ладана здесь никогда не было, — проговорил Лонцо и подошёл к столу.
У него, как и у Вирина, была только лёгкая сумка через плечо. Все вещи друзья оставили с лошадями. В сумку Дорский отправил полстопки бумаги и несколько оправленных в серебро грифелей.
— Чтобы в следующий раз не пришлось писать углём на рубашке, — ответил он на взгляд Вирина, застегнул сумку и двинулся к окну.
Окна на этом этаже были до пола и выходили на галерею, огибавшую каждое из четырёх основных строений замка. Дорский отворил створку, поёжился на холодном ветру и шагнул на галерею. Прогуливающихся придворных в это время можно было не опасаться, но мимо окон следовало идти крайне осторожно. Вирин закрыл за собой раму и торопливо последовал за другом, поминутно оглядываясь. Отсюда видны были внутренний двор, хозяйственные постройки, маленькая часовня, не смевшая претендовать на звание храма, и возвышавшиеся впереди башни, дальняя из которых казалась особенно старой. Друзья быстрым шагом миновали несколько комнат. Лишь в одной из них суетилась служанка, но она смотрела на дверь, а не в окно.
Галерея обогнула угол и нависла над стеной, соединявшей императорское крыло с башней Арнеро. Лонцо тронул дверь, ведущую в коридор, но там было полно охраны и слуг. Похоже, всё крыло от подвала до крыши спешно готовилось к приезду Тагора.
— И что теперь? – заволновался Вирин.
— Ничего, — улыбнулся Лонцо. — Воспользуемся путём, которым всегда пользовался Локо, когда возвращался от одной из фрейлин её величества. Правда, последний раз это было два года назад, когда её величество ещё жива была, но, я думаю, виноград с тех пор только крепче стал.
— Виноград? – Вирин перегнулся через перила и увидел, что и стена императорского крыла, и стена башни увиты густыми толстыми плетьми. Кое-где до сих пор виднелись алые, как закатное небо, листья.
— А он выдержит?
— Локо выдерживал, — герцог перешагнул через перила и повис на руках.
Дотянувшись до толстых, уже одеревеневших стеблей, он с силой их подёргал. Стебли гнулись, но не рвались. Лонцо уверенно ухватился за плети и опёрся о них ногами. Несколько мгновений спустя он уже стоял на стене. Вирин, чуть помедлив, присоединился к другу.
— Разве здесь не должно быть часовых? – спросил он.
— На стены, примыкающие к нежилым помещениям, их только на ночь выставляют. А сейчас у них и времени нет. Если за порядком всё так же следит супруга церемониймейстера, то она часовых и к уборке привлечь может. Особенно, если император нагрянет через пару часов, — Лонцо оглянулся и легко перебежал двадцать шагов, отделяющих его от башни.
— А из других зданий нас не увидят? – догнал его музыкант.
— На это остается только надеяться, — Лонцо ухватился за виноградные плети и полез вверх.
— Как это их не вырубили за столько лет? – выдохнул снизу Вирин.
— Наверное, нужны были. Её величество только красивых фрейлин выбирала, а Локо не один такой… был, — Дорский добрался до кованой решётки, украшавшей галерею башни Арнеро, перелез через неё и помог перелезть другу.
— Эта башня одна из самых больших и почти самая старая. В свое время Ладан отдал её в полное распоряжение своему брату, — Лонцо остановился перед высокой стеклянной дверью, за которой были покои герцога Горского.
Можно было пройти мимо, но Лонцо не смог. Он толкнул створку. Естественно, она была заперта.
— Позволь мне, — Вирин подвинул друга, вынул кинжал и просунул его между створками.
Два изящных крючка легко выскочили из петель, и рама распахнулась, зашуршав по густому ковру. Лонцо кивком поблагодарил друга и медленно шагнул в комнату. Здесь ничего не трогали с тех пор, как двор уехал в Карду. На столе лежали забытые Горским перчатки, а из-за неплотно прикрытой дверцы гардероба свешивалась пола охотничьего плаща. Дорский неторопливо прошёл по комнате и сел в кресло у стола.
— Мы здесь не потому, что надо, — понял Вирин, опускаясь во второе кресло и оглядываясь на двери.
Одна дверь была распахнута, и за ней виднелась спальня, выкрашенная в серо-золотые тона, другая была заперта и вела, по-видимому, в коридор.
— Здесь жил мой брат, — Дорский провёл пальцами по столешнице, потянул ручку ящика и с удивлением уставился внутрь.
В ящике лежало кольцо.
— Верно, он же говорил, что забыл его здесь… — Лонцо вспомнил их разговор в столичном дворце.
Кольцо это Горскому подарила его возлюбленная. Пока Локо воевал, родители юной графини выдали её замуж. Это, впрочем, не помешало вернувшемуся с войны герцогу. Он по-прежнему любил её и в моменты отсутствия мужа наслаждался взаимностью.
Немного подумав, Лонцо надел кольцо и полюбовался идеально гладким чёрным камнем в золотой оправе. Он будет носить его до тех пор, пока не найдёт способ отомстить.
Вирин украдкой наблюдал за сменой выражений на лице друга от светлой печали к мрачной решимости.
— Идём, — Лонцо резко поднялся, закрыл ящик и направился к галерее.
И тут за дверью, ведущей в коридор, послышались шаги. Друзья стрелой вылетели из комнаты и прикрыли за собой раму. Вирин осторожно посмотрел через стекло.
— Лакей и две служанки. Кажется, ты вовремя забрал перстень.
Друзья торопливо двинулись прочь.
— Интересно, что слугам понадобилось в пустой башне? Решили к приезду Тагора стереть всю память о нас с братом? Ладно, до следующей башни так же по стене, а уже оттуда по лестнице.
— Главное, чтобы там сюрпризов не оказалось, — проворчал Вирин.
Друзья обогнули башню, оказавшись на противоположной стороне от покоев Горского.
— А вот здесь жил я, — Лонцо остановился у распахнутых дверей и шёпотом добавил:
— Сюда, похоже, слуги уже добрались.
Он осторожно заглянул внутрь и с удивлением обнаружил, что его покои не пустуют. В кресле, спиной к окну, сидела хрупкая девушка с роскошными чёрными волосами, а к ней лицом стояла суровая женщина лет сорока пяти, смуглая, с хищным носом и характерным для харранок недовольным изгибом рта. Девушка что-то сказала, и женщина, раздражённо тряхнув золотыми серьгами, заговорила с сильным акцентом.
— Ты будущая императрица Лагодола. Привыкай говорить на лагосе даже со мной. Муж не должен ломать голову над словами жены.
— Холодно, наставница, — лагос явно давался девушке с трудом. Голос был мягким и завораживающим. — Можно закрыть окно?
— Тебе нужен свежий воздух. Негоже появляться перед государем твоим с болезненной бледностью.
— Он не увидит моего лица.
— Захочет – увидит. Он теперь вправе решать.
— Я ещё не жена ему! – возмутилась харранская принцесса.
— Не жена, но невеста. Тагор от своего слова не откажется, а остальное – лишь время и формальности.
— Он мне не нравится, — тихо сказала девушка.
— Да ведь ты ещё не видела его!
— Я слышала достаточно.
— Хватит! – голос наставницы зазвучал громче и ниже. — Не женщина решает, кто будет ей мужем, а мужчина решает, кто будет ему жёнами!
— В Лагодоле женщина имеет право выбора, — попыталась возразить будущая королева.
— Только если она безродная мещанка, — резко отозвалась наставница. — Радуйся, что ты будешь ему единственной женой… что это? – женщина взяла со стола какие-то листы.
— Я нашла их в… внутри стола, — принцесса с трудом нашла нужное слово.
— Слуг сегодня же выпорют! – наставница швырнула листы в камин, но один, подхваченный сквозняком и никем не замеченный, закружился по комнате и упал у самого окна.
Лонцо с удивлением узнал собственный рисунок, один из тех, какими он занимал время задумчивости или праздности. Несколько случайных штрихов под рукой герцога часто превращались то в удивительный замок с башнями и фонтанами, то в бегущий по волнам корабль. Рисунок, чудом избежавший огня, изображал замок, увиденный однажды во сне.
— Зачем, наставница! – воскликнула девушка, резко поднявшись. — Ведь они прекрасны!
Лонцо, притаившийся по другую сторону окна, не удержался от довольной улыбки. Он мало кому показывал свои рисунки, и хвалил их только Локо, признавая, что у брата есть талант. Но он, как и все, считал, что рисование – удел ремесленников.
— Если ты нашла их в этой комнате, значит, их рисовал предатель короны и изменник, да сожгут его душу молнии Седьмой. Я иду звать одевальщиц. Его величество скоро будет в замке, и ты должна усладить его взор лучшим из своих нарядов, — наставница вышла, взмахнув парчовыми юбками и блеснув золотыми серьгами.
Оставшись одна, принцесса подняла уцелевший рисунок, оглянулась на дверь и спрятала его между свитков на столе. А потом подошла к окну, и Лонцо оцепенел, заворожённый её красотой. Девушка была младше его на пару лет. Миндалевидные агатовые глаза поразили воображение юного герцога. Нежные черты принцессы не были отмечены теми харранскими особенностями, какими изобиловала наставница. Кажется, от родной страны ей достались только цвет глаз и волос. Очертания фигуры, плохо скрытые струящейся сливовой тканью, были столь же совершенны, что и черты лица.
— За что же Тагору ТАК везёт? – прошептал за плечом герцога Вирин.
Девушка меж тем отступила вглубь комнаты.
Лонцо обнаружил, что сердце его стучит в висках, а сам он не дышит уже довольно давно, и сделал судорожный вдох.
— А крючки, по-твоему, сами себя сняли?! – рассёк тишину резкий выкрик. — Обыскать галерею! Да к госпоже не ломитесь, а культурно спросите!
Пол галереи содрогнулся от топота сапог. Друзья поняли, что у них есть считанные мгновения, и впервые с момента знакомства они кинулись в разные стороны. Вирин перемахнул через ограду и повис на винограде, надеясь, что стража не догадается туда посмотреть. А Лонцо потом так и не вспомнил, что заставило его шагнуть в комнату. Девушка обернулась и вскрикнула, закрыв лицо руками.
— Простите, я… — начал герцог, но в этот миг топот раздался на их стороне галереи.
Принцесса, поняв, что прятать лицо поздно, решительно толкнула парня за портьеру. Потом подхватила с кресла платок сочного вишневого цвета, набросила его на голову и привычным движением завязала, оставив на виду только глаза. Через мгновение за окном появился стражник и неуверенно постучал в открытую раму.
— Я слушаю вас, страж, — холодно проговорила харранка.
— Прошу простить, ваше высочество, но на галерее видели две тени, и окно на другой стороне башни оказалось открытым. Не посмел ли кто нарушить ваш покой?
— Кроме вас никто. Возможно ваши… тени побежали в другую сторону?
— Вероятно. Ещё раз нижайше прошу простить, — страж поклонился и, пятясь, исчез из поля зрения.
— Вы не должны были видеть моё лицо, — уже не так холодно обратилась харранка к портьере.
Лонцо вышел из-за неё и опустился на одно колено.
— Мне даровано было счастье узреть вас, и теперь я – раб вашей красоты. Приказывайте, и я выполню всё, — Лонцо поднял голову и столкнулся с пронзительным взглядом чёрных глаз.
Его окатило жаркой волной, и ему показалось, что её глаза улыбнулись.
— Вам идти… вам нужно идти. Доблестные стражи могут вернуться, или наставница, — не показалось, голос тоже улыбался.
— Почему вы помогаете мне? – спросил Лонцо, с трудом справляясь с эмоциями.
— Стражи должны преследовать только врагов, а вы не можете быть враг. Это видно в ваших глазах.
— Благодарю мою госпожу, но я должен быть с вами откровенен и назову свое имя. Вы должны знать, кому помогаете, — юноша склонил голову и положил руку на сердце. — Лонцо Арнеро Горуа, бывший герцог Дорский. Теперь наверняка лишён титула и считаюсь погибшим. Моё сердце и моя жизнь принадлежат вам.
Глаза девушки удивлённо распахнулись.
— Эта комната раньше быть ваша?
— В прошлой жизни, — кивнул Лонцо и поднялся с колен.
— Идите, герцог, и пусть утренняя звезда всегда указывает вам путь, — чёрные глаза снова обожгли душу Дорского. — Принцесса Мирхаби Хадей Харран сохранит вашу тайну.
— Благодарю вас, прекраснейшая из звёзд этого мира, — Лонцо поклонился и, не в силах больше поднять глаз, вышел на галерею.
— Слава всем Семи сразу, я думал, ты живым оттуда не выйдешь, — выдохнул Вирин, перебравшись через перила. — Что с тобой? Ты там что-то забыл?
— Сердце своё забыл, — тихо отозвался герцог.
В этот момент в комнате послышались голоса наставницы и кого-то ещё. Друзья торопливо перемахнули через перила и повисли на виноградных плетях. Лонцо глазами показал вниз. Друзья торопливо спустились на стену, бегом преодолели расстояние до следующей башни и оказались на новой галерее. Здесь она не огибала строение, а тянулась только от угла до угла. Постоянно оглядываясь, друзья добежали до двери, и Вирин ловко открыл её. Как Лонцо и надеялся, комната оказалась пустой. Как только друзья вошли внутрь, на стену выбежала стража.
— Вовремя мы, — Вирин нервно усмехнулся.
— Да, наверное, — Лонцо задумчиво толкнул дверь, которая, к счастью, оказалась незапертой, и вышел в коридор.
Узких стрельчатых окон этого старого здания едва хватало, чтобы осветить высокие серые своды, и Вирину невольно пришли на ум мрачные рассказы о привидениях.
— Нам туда, — герцог уверенно повёл друга к лестнице.
Знакомый с детства коридор не приготовил никаких сюрпризов. От единственного патруля удалось укрыться в нише с доспехами. За многочисленными дверями царила мёртвая тишина.
— Кто это строил? – тихо возмутился Вирин, после очередного поворота не угадавший направление.
— Кто только не строил, — отозвался Лонцо, прислушиваясь перед выходом на лестницу.
По мере того, как Старая Башня обрастала новыми строениями, коридор этот превращался в настоящий лабиринт.
— А хороша девочка, — заметил Вирин после нескольких минут молчания. — И на харранку не особенно похожа.
— Одна из жён халифа Хадея родом с приграничья, и внешность у неё совершенно лагодольская. Видимо, Мирхаби – её дочь. А вот, наконец, библиотека, — герцог толкнул высокую дверь, никогда не запиравшуюся, и осторожно заглянул внутрь.
В огромном тщательно убранном помещении, заполненном дубовыми стеллажами, присутствия живых не наблюдалось, и Лонцо уверенно шагнул внутрь.
— Ничего себе! – выдохнул за его спиной Вирин. — Сюда пять орденских библиотек поместится!
— Наш Пятый тоже был доволен, когда здесь оказывался, — герцог пошёл вдоль стеллажей, изучая корешки.
— Здесь кто-нибудь обычно бывает? Нам опасаться вторжения? – музыкант оглянулся на дверь.
— Обычно здесь обитает Старший Смотритель Книг, но по этикету он должен приветствовать нового монарха. Так что сейчас милейший мэтр Додас скорее всего в парадной зале вручает Тагору Ключ Знаний.
— Чего вручает? – фыркнул Вирин.
— Символический ключ от библиотеки. Дверь, как видишь, не запирается, — Лонцо увидел книгу с дасскими рунами под самым потолком, до которого было локтей восемнадцать, и теперь пытался вспомнить, где обычно стоит лестница.
— Великие Грозы! Ваша светлость! – взволнованный старческий голос прозвучал неожиданно, заставив друзей вздрогнуть и обернуться.
В дверях стоял худенький древний старичок в серой бархатной мантии и с белой, как снег, узкой длинной бородой.
— Ваша светлость! – повторил он, семеня к остолбеневшему герцогу и совершенно не обращая внимания на такого же остолбеневшего музыканта. — Только не исчезайте! Позвольте мне сказать вам пару слов! Я ведь знал, что вы придете сюда, ведь вы при жизни так любили это место.
— Мэтр Додас… — растерянно начал Лонцо, не зная, что сказать.
— Вы меня помните, — растаял старик. — А жрецы говорят, что после смерти человек всё забывает…
— Он не перейдёт порога и будет всё помнить, пока не узнает важную тайну! – протяжно и вдохновенно заговорил Вирин, решив подыграть старику, но герцог резко оборвал его.
— Не надо, Вирин. Мэтр Додас, я живой.
— Живой? – старик замер в шаге от герцога, не веря своим ушам, а потом счастливо улыбнулся. — Слава Второй. Жизнь Дарующей! Но как? Ведь говорили, что ваше тело уже отвезли в Дорсе…
— Это было не моё тело, — Лонцо улыбнулся старику.
— Я так старался, делая из тебя мертвеца, а ты разбрасываешься этой тайной направо и налево. Совсем головой не дорожишь. Ты хоть принцессе не представился? – возмущённо поинтересовался музыкант.
— Нет, — отмахнулся герцог. — А мэтра Додаса я не вправе обманывать.
— Так вы скрываетесь, — старший смотритель книг, кажется, только сейчас понял, что происходит. — Это правильно, близнецы вам жизни бы не дали. А теперь видите, что творится, Лагодол поделили…
— Вижу, только сделать пока ничего не могу, — вздохнул Лонцо.
— А как же вы в замок попали? А главное, зачем?! – всплеснул руками старик и вдруг засуетился, потянув герцога к креслам. — Да вы садитесь, вы же с дороги и устали наверняка!
— Да уж, дорога из Карды у нас длинная получилась, — невесело усмехнулся герцог, опустившись в кресло напротив смотрителя. — Познакомьтесь, это Вирин. Он отличный музыкант и мой верный друг.
Вирин коротко поклонился и сел в третье кресло, неодобрительно поглядывая на друга.
— Вы, наверное, знаете, что Тагор увидел во мне опасность, и ему лучше не знать, что я жив. Я рискнул сунуться в замок потому, что только ваши книги могут помочь мне разгадать одну загадку… — Лонцо потянулся к кошельку и выложил на круглый столик камень, найденный в чаше Безликого.
— Древние загадки никогда не оставят вас равнодушным, — тепло улыбнулся Додас, взял камень и повернулся к окну.
Подслеповато щурясь, он вгляделся в надписи.
— Древний дасатос. И весьма сложный шифр… но знакомый, — довольно заключил старик.
В его светлых выцветших глазах зажёгся яркий интерес.
— Так это ещё и шифр? – удивился Лонцо.
— Конечно. Простую надпись на дасатосе я бы запросто перевёл прямо сейчас. А так придётся по книгам пошарить. Где же вы камешек нашли? Если не секрет.
— В святилище Безликого, — просто ответил Лонцо и в полной мере насладился изумлением старика. Он помнил нечастые, но содержательные беседы с мэтром Додасом. Старший смотритель обожал древние тайны и не нашедшие доказательств легенды.
— Где вы отыскали его? – шёпотом спросил смотритель.
— В Брошенных Землях. Мэтр Додас, я с удовольствием вам всё расскажу, но рассказ будет долгим. Нам никто не помешает?
— После вашего исчезновения и смерти его светлости, вашего брата, да сохранят Грозы его чистую душу, в библиотеку заходят только слуги, чтобы убрать пыль, да изредка жрецы Пятой. Жрецов сейчас в замке нет. Но чтобы нам было спокойнее, вы можете взять ту лестницу, что стоит в углу, и передвинуть её к двери. Извините, что прошу об этом вас, но мои руки уже слабоваты. А я пока найду нужную книгу, — старик поднялся и пошёл вдоль стеллажей.
— Зря ты ему доверяешь, — прошипел Вирин, когда они вдвоём с герцогом взялись за лестницу. — Ты что, собрался ему и про наши поиски рассказать?
— Собрался, — спокойно отозвался Лонцо. — Это его любимая легенда. И он поможет нам разобраться с шифром.
— И неизвестно с кем потом поговорит об этом по душам, — не унимался музыкант.
Лестница со стуком упёрлась в дверь, и оба друга с облегчением вздохнули.
— Вы очень правильно не доверяете незнакомцам, мой юный друг, — проговорил старик, выходя из-за стеллажа, с двумя толстенными фолиантами, — но поверьте, что состарившемуся любителю приключений совсем не с кем поговорить по душам. Мне недолго осталось до встречи с Седьмой, и отпечатки предательства на судьбе мне не нужны. А единственная радость, которая мне осталась – это слушать о приключениях молодых и словно переживать их вместе с ними.
— Извините, — густо покраснел музыкант.
— Вы не виноваты в том, что время пощадило мой прекрасный слух, — лукаво улыбнулся Додас и положил книги на стол.
Затем открыл бюро и достал оттуда кувшин, три кубка и корзину со сдобой.
— Простите, что в кувшине не вино, вина мне теперь нельзя. Сейчас я расшифрую вашу странную записку, но сперва хочу услышать рассказ. Может быть, он мне чем-то поможет.
Лонцо вернулся в кресло, налил себе ароматного медового напитка и начал рассказ. Когда он закончил, солнце успело пройти треть пути и теперь светило прямо в окно. Додас молчал, уже с совсем иным выражением лица глядя на камень. Любопытство сменилось благоговением.
— Ваша светлость, я расшифрую надпись и сохраню вашу тайну. Если я доживу до того момента, как вы её найдете, вы мне её покажете?
— Если найду, — улыбнулся Лонцо.
— Найдёте. Вам даже судьба помогает, раз вы, не зная перевода, нашли святилище. Я надеюсь, вы спросите у книги, как сшить обратно разорванный Лагодол?
— Ради этого я её и ищу, — серьёзно ответил Лонцо.
Старик удовлетворённо вздохнул, придвинул к себе бумагу, чернильницу и начал листать книгу, изредка поглядывая на камень.
— Странно, — тихо проговорил Вирин, стараясь не мешать смотрителю. — Обычно за королевскими библиотеками смотрят Четвёртые. А здесь их никогда не было, судя по книгам, которые стоят здесь вполне спокойно, хоть и во втором ряду, — музыкант, пока его друг рассказывал, успел побродить между стеллажами и был поражён тем, что увидел.
— Род Ордо, к которому принадлежит мэтр Додас, гораздо древнее этой башни. Ордо всегда хранили верность династии Горуа, и кроме них никто не смел хозяйничать в этой библиотеке. Даже жрецы.
Вирин озадаченно покачал головой, и в библиотеке воцарилась тишина, нарушаемая только поскрипыванием пера и шелестом хрупких, изъеденных временем страниц.
— Любопытно, — протянул, наконец, Додас. — Это стихи.
— Стихи? – почти разочарованно переспросил Вирин.
— Стихи, — кивнул старик. — И они мне, кажется, знакомы. Здесь только последние две строчки, но я их узнаю. Когда-то, в молодости, моим излюбленным занятием был перевод поэзии древних дассов. На вашем камне написано:
«Он обещал мне тайну сохранить
Для тех, кто будет знать, как надо жить.»
Перевод довольно точный.
— И чьи это стихи? – окончательно разочарованный Вирин покосился на камень. — Я думал, там будет написано, где искать книгу.
— Не торопитесь, молодой человек, — старший смотритель усмехнулся и поднялся. — Сейчас я найду том, в котором это стихотворение есть полностью. Боюсь, память может меня подвести, — он прошёл в самый дальний и тёмный угол и стал перебирать книги на одной из полок.
Лонцо и Вирин с любопытством следили за его руками. Старик хмыкнул, видимо, отыскав нужную книгу, и осторожно потянул к себе серый сафьяновый переплет. Раздался тихий сухой щелчок, и часть полок слева от смотрителя отъехала в сторону.
— Запамятовал, за какой книгой рычаг, — улыбнулся Додас и шагнул в открывшийся низкий проём.
Друзья, затаив дыхание, последовали за ним.
— Некоторые книги я предпочитаю держать здесь, — старик чуть заметно усмехнулся. — Здесь воздух суше, и бумага сохраняется лучше.
— Не замок, а шляпа фокусника, — покачал головой Вирин, пытаясь хоть что-то разглядеть в абсолютной темноте.
Помещение определённо было большим, хоть и меньше основного зала, но единственным источником света была открытая дверь.
Додас пошарил рукой справа от двери, выудил откуда-то свечу в маленьком бронзовом подсвечнике и щёлкнул карманным огнивом. Когда лицо старика осветилось маленьким трепещущим огоньком, он стал напоминать привидение. Медленно двинувшись вдоль стены, призрак смотрителя принялся изучать в слабом свете многочисленные книжные полки. Неверные отблески выхватывали то залоснившиеся кожаные переплеты, то потускневшие металлические углы, то старательно развешанную паутину.
— Вот он, да-да, — пробормотал вдруг старик и вытащил из ряда небольшой том в потёртой чёрной коже с золотым шитьём. — Идёмте на свет.
Затушив свечу, Додас тщательно закрыл дверь и вернулся к столу. Друзья, наконец, получили возможность разглядеть обложку с золотым лотосом и витиеватыми дасскими рунами. Лицо Вирина изумлённо вытянулось. Дасатоса он не знал, но эта надпись была ему знакома.
— Это Фо Хадур, или я сошёл с ума? – тихо спросил он.
— Так язык вам всё-таки знаком? – остро блеснул глазами смотритель. — Я думал, об этом поэте успели забыть, ведь он – современник Дараана.
— И последняя его книга должна была быть сожжена сто восемьдесят лет назад, — музыкант осторожно коснулся переплёта. — Хадур был признан ересью наряду с сотнями других поэтов.
— Верно. В его стихах много слов о языческих богах, а сам поэт поклонялся звёздному небу. И у него нет ни строчки о Храме Гроз.
— Ещё бы, если он современник Дараана, — подал голос Лонцо. — А ведь сейчас известны только поэты эпохи Гроз, словно до Храма поэзии просто не было.
— А ты думал, как история пишется? – Вирин жадно следил за шелестящими жёлтыми страницами.
— Нашёл. Вот оно полностью, — Додас, подслеповато прищурившись, вгляделся в потускневшую руновязь.

Ты видишь алый блеск драконьих крыл?
Живым никто отсюда не уплыл.
Живым нет места среди мёртвых скал,
Вот только я об этом до сих пор не знал.
Я долго шёл по огненной горе
Навстречу яркой утренней заре.
Я встретил Змея там, где вереск рос,
И задал Змей единственный вопрос.
Но я остался жив, я знал ответ.
Он был предельно прост, в нём тайны нет,
Ведь я познал бескрайних вод простор.
А змей завёл неспешный разговор.
Он обещал мне тайну сохранить
Для тех, кто будет знать, как надо жить.

— И всё? – Вирин вновь был разочарован. — Это ведь всего лишь сказка. Одна из тех, за которые его и признали ересью. Несуществующие драконы, которым поклонялись на Дархуре, да ещё и говорящие.
— Несуществующие? – поднял бровь Додас. — А как же зуб, который вы нашли в чаше Безликого?
— Он может быть чьим угодно. В море много всякой дряни водится.
— Если вы допускаете существование «всякой дряни», как вы изволили выразиться, в море, то почему бы драконам не водиться на суше?
— Подождите, — прервал спор Лонцо. — Есть драконы или нет, но речь наверняка идет о Драконьем Архипелаге. Огненная гора – это наверняка вулкан, а они есть только там и на Дархуре. Всё остальное может быть аллегорией. Может быть, надо увидеть, чтобы понять.
— И что ты предлагаешь? – спросил Вирин.
— Нужно попасть на Драконий Архипелаг, — уверенно проговорил герцог.
— Во-первых, мы вряд ли найдём того, кто согласится доставить нас туда. Во-вторых, ты будешь двести восьмым, пытающимся найти Книгу Истины там. Первые двести семь не вернулись, — неожиданно зло проговорил музыкант.
— Нам предстоит долгий путь, во время которого ты расскажешь мне, откуда у тебя такие точные сведения, — холодно ответил Дорский. — Если мне суждено сгинуть там двести восьмым, так тому и быть. Мэтр Додас, вы могли бы переписать для меня эти стихи и на лагосе, чтобы ничего не забыть, и, на всякий случай, на дасатосе?
— Для вас всё, что в моих силах, — старик склонился над бумагой.
— Где ты собираешься искать капитана, готового на безумства? – тихо прошептал Вирин, чтобы не мешать смотрителю.
— Ты же сказал, что дархи поклоняются драконам. Значит, там безумца и найдём. Если ты боишься, я уеду один.
— Да не боюсь я, — буркнул музыкант. — Просто сумасшедших не люблю.
Некоторое время оба молчали, слушая, как скрипит перо. Наконец, старик закончил. Посыпав лист мелким речным песком, он немного помахал им в воздухе, высушивая, а потом бережно сложил. Затем выдвинул ящик стола и вытащил оттуда кожаный футляр, напоминающий витский кошелек. В таких гонцы возили особо важные письма, чтобы бумаги не были повреждены или не намокли.
Лонцо с благодарностью принял футляр и поднялся.
— Вы уже уходите? А мы так мало поговорили, — вздохнул старик.
— Нам надо выбираться из замка. Скоро закат, и все двери будут заперты.
— Да, вы правы… Что ж, я отчаянно желаю вам удачи в этих поисках. И да хранит вас Звёздное Небо, — улыбнулся Додас.
Друзья вдвоём отодвинули лестницу, и Вирин, оглядевшись, выскользнул в коридор. Лонцо шагнул, было, следом, но смотритель удержал его за плечо.
— Один легендарный харранский воин сказал: «Не бойся врага, что смотрит тебе в глаза, бойся друга, который стоит за твоей спиной», — тихо прошептал он.
Лонцо обернулся, возмущённо сверкнув тёмными глазами.
— Я помню, что такое дружба и доверие, и понимаю ваш гнев. Не надо отвечать мне. Просто запомните эти слова.
Подавив эмоции, Дорский кивнул и вышел в коридор. Дверь за ним закрылась.
Коридоры пустых башен друзья преодолели без препятствий, но дальше путь оказался закрыт. По стенам галереи и во внутреннем дворе замка маршировали сотни стражей.
— Зачем здесь столько солдат? – удивился Вирин, глядя в окно.
— Столько не было никогда. Похоже, ты был прав, к Тагору сейчас не подступиться, — мрачно проговорил герцог.
— К Седьмой Тагора! Как мы из замка выберемся? – Вирин в отчаянии взмахнул руками. — Кто придумал забрать и так узкие бойницы решетками? Да ещё на втором этаже.
— Ты хотел в окно выпрыгнуть? – фыркнул Лонцо.
Он изо всех сил старался что-то придумать, но перед глазами упорно держался образ черноокой принцессы.
— Может, ты знаешь ещё какой-нибудь тайный ход? – Вирин отошёл от окна и опустился на потускневший ковёр.
— Нам нужно попасть в оружейную. Она в той башне, которая за библиотекой, — подумав, сказал Дорский и быстро зашагал по коридору.
— Решил увешаться оружием и прорваться с боем? – догнал его Вирин. — Только помни, что даже если у тебя будет десять клинков, руки-то всё равно две.
— Очень смешно. Во-первых, путь предстоит неблизкий, и я запасся бы ещё парой мечей. Во-вторых, эти башни старые, и кладка у них уже не плотная. При помощи пары крепких кинжалов можно спуститься по стене.
— Если нас не подстрелят, как фазанов, — проворчал Вирин.
— Не нравится план – придумай свой, — не выдержав, повысил голос Лонцо.
— Ладно, извини, у меня идей нет, — примирительно поднял руки музыкант.
Миновав два коридора и три лестницы, друзья оказались у последнего полутёмного поворота. До широких дверей старой оружейной оставалось всего несколько шагов, но на этих шагах скучал рослый суровый офицер.
— Не проблема. Он всего один, — прошептал Вирин, выглядывая из-за угла.
— Если мы на него нападём, то вся замковая стража убедится, что тени на галерее ей не померещились, — отозвался Лонцо, отступая в тень.
— Предоставь это мне, — Вирин вытянул из ножен храмовый меч и взвесил его в руке.
— Не вздумай убивать его, — прошипел Лонцо, хватая друга за плечо.
— Я и не собирался, — музыкант раздражённо дернулся, освобождаясь.
Страж в этот момент пошевелился, разминая уставшую спину. Вид выцветшего гобелена с изображением Нонской битвы ему явно надоел, и страж подошёл к окну. Здесь, на третьем этаже, оно уже не было бойницей, но всё ещё было довольно узким. Над его стрельчатым проёмом висел массивный золочёный, потускневший от времени багет, удерживающий тяжёлые бархатные занавеси.
— Как по заказу, — хищно улыбнулся Вирин и бесшумно, словно мангуст, скользнул за спину офицера.
Мощный удар тяжелой рукоятью обрушился на неприкрытый шлемом затылок. Не издав ни звука, страж мешком осел на ковёр. Вирин спрятал меч в ножны, крепко ухватил занавесь и с силой дёрнул вниз. Багет обрушился, и музыкант аккуратно уложил его поперёк тела.
— Вот так. Теперь, придя в себя, он решит, что ему просто не повезло.
— Меня иногда пугает твоя изобретательность, — тихо проговорил Лонцо, обходя распростёртого на полу стража.
— Странно. А должна радовать, — невозмутимо отозвался Вирин и первым распахнул широкие двери.
Старая оружейная встретила друзей пыльным полумраком. На обитых чёрным бархатом стенах тускло мерцали старинные мечи, кинжалы и арбалеты. Свет, пробивавшийся сквозь рассохшиеся ставни, скользил по граням клинков и наконечникам стрел. Лонцо неторопливо прошёл вдоль стен. Выбрав несколько добротных кинжалов с широкими прочными клинками, он замер перед легким, полным стрел колчаном. Лук прекрасной работы витского мастера висел тут же. Подумав, Дорский снял его и тронул тетиву. Она отозвалась низким вибрирующим звуком. Время не коснулось ни упругих тисовых плеч, ни тонкого плетения воловьих жил.
— Ты умеешь стрелять? – удивился Вирин, глядя, как его друг забрасывает колчан за спину.
— Меня учил первый мастер боя Лагодола. Я умею использовать почти любое оружие. Просто меч – любимое, — Лонцо взвесил в руке ещё один кинжал. — Выбери себе что-нибудь.
— Я уже выбрал, — музыкант с восторгом рассматривал боевую секиру в заплечной перевязи.
— Интересный выбор, — герцог пристально взглянул на друга, но тот сделал вид, что не заметил.
— Как ты предлагаешь отсюда выбираться?
— По стене, — Дорский распахнул ставни.
Вспыхнули драгоценные камни на рукоятях и парадных ножнах. Вирин с трудом оторвался от этого завораживающего зрелища и посмотрел в окно. Стена в этом месте закруглялась, позволяя видеть только южную свою сторону и скрывая от глаз восточную. У её подножия тянулась узкая полоса травы, а за ней желтел полуоблетевший ивняк. На стене среди зубцов маячили силуэты стражей.
— По всей стене охрана стоит. Нас сразу заметят, — высказал свои опасения музыкант и принял протянутые ему кинжалы.
— Едва ли они ожидают увидеть чужаков, не лезущих в замок, а покидающих его. Давай выбираться. Надо как можно быстрее оказаться подальше, — Лонцо забрался на подоконник, стараясь не думать о высоте стены.
— Ты знаешь, что ты сумасшедший?
— Знаю. Мне, помнится, не раз об этом говорили, — с улыбкой отозвался Дорский.
Шутка заставила его взять себя в руки, и хотя идея ему самому окончательно разонравилась, он перекинул ноги через подоконник. Найдя щель между камнями, он вогнал туда кинжал и проверил результат на прочность. С того злосчастного утра ему уже второй раз приходилось преодолевать свой страх – боязнь высоты. Глядя только на кинжал, Лонцо соскользнул с подоконника и повис на рукояти. Найдя новую щель, пониже, он вогнал туда второй кинжал, перенёс на него тяжесть, расшатал и выдернул первый. Когда он спустился на человеческий рост, из окна вылез Вирин. На их счастье стражи и впрямь смотрели не на стену башни, а куда-то вдаль. Спуск шёл гораздо медленнее, чем хотелось герцогу, и когда ноги его коснулись земли, руки уже болели и дрожали от напряжения. Мгновение спустя рядом спрыгнул, почти упал музыкант. Титаническим усилием воли друзья заставили себя пошевелиться, добежали до ивняка и уже там, под прикрытием нависающих ветвей без сил рухнули в пожухлую листву.
— Как ты думаешь, стража нас заметила? – спросил Вирин, с наслаждением раскинув руки.
— Не заметила. Иначе нас бы уже расстреляли из арбалетов, — устало отозвался Лонцо.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— Всё-таки ты сумасшедший, — покачал головой музыкант и вдруг улыбнулся. — А ведь у нас получилось!
Герцог молча посмотрел в розовеющее небо. Морозный воздух уже пощипывал пальцы рук и ног, но шевелиться всё равно не хотелось.
— Подождём, пока стемнеет, и вернёмся к лошадям, — проговорил он.
— Мне нравится слово «подождём», — Вирин устроился в листьях поудобнее.

Лонцо вздрогнул от холода и открыл глаза. Прямо над ним печально покачивались почти полностью обнажённые ивовые ветви, а далеко в вышине сияли морозным светом по-зимнему редкие звёзды. Дорский резко поднялся и стал подпрыгивать на месте, чтобы согреться. От поднятого им шума проснулся и Вирин.
— К-к-как мы ум-мудрились з-заснуть? Х-х-холодно же! – едва выговорил он, поднимаясь.
— Предлагаю до лагеря наперегонки, — Лонцо перебросил ремень сумки через голову и нырнул в заросли.
Вирин помчался следом.
— С размахом раньше строили, — выдохнул он, когда друзья, наконец, добрались до своих скакунов.
К тому моменту, как Лонцо и Вирин обогнули замок, в небе забрезжил рассвет.
— Так ведь не один век строили, — отозвался Лонцо, отвязывая поводья. — теперь нам вдоль реки в Руэль.
— Почему в Руэль? – спросил музыкант, забираясь в седло.
Лошади обиженно фыркали, намекая на то, что, оставлять животных так надолго нельзя, до друзьям было не до них.
— Потому, что до Архарона мы не доберемся. Мало того, что он теперь в другом государстве оказался, так до него ещё и ехать через полстраны. А нам может перестать везти.
— Но из руэльского Порт-Эртара корабли не ходят на Дархур. Или я чего-то не знаю?
— Они идут из Морска. И обязательно заходят в Порт-Эртар.
— А Геран?
— А Геран теперь в Двирте.
— Ладно, убедил, — вздохнул Вирин и посмотрел поверх головы Лонцо. — Скажи, там всегда так рассвет встречают?
Дорский обернулся. Со смотровой площадки самой высокой башни валил густой дым.
— Убираемся отсюда, — изменился в лице он. — В замке тревога. Надеюсь, это не из-за нас.
— А из-за кого? Может, как раз сегодня там ещё пара опальных герцогов появилась?
Друзья направили коней к низкому травянистому берегу и пустили их вскачь.

Через восемь дней остатки древнего, изъеденного дождями тракта привели двух путников в Руэль. Герцогство, бывшее когда-то небольшой приморской страной, одним из первых вошло в состав Лагодола, но на вершинах её лесистых холмов ещё виднелись остатки древних крепостей. Дорога, по которой ехали друзья, была старой и разбитой, края огромных луж подёрнулись ледком. Местами виднелись заброшенные дома с провалившимися от времени крышами.
— Разве это не Эртарский тракт? – Вирин озадаченно огляделся. — Из Руэля на юг не так уж много дорог ведёт, а эта всё равно заброшена…
— Она не заброшена, — Лонцо кивнул на показавшийся впереди обоз. — И – да, это Эртарский тракт. Просто у Герана почти все дороги такие. Он только за парой столичных следил, чтоб его величеству повод к недовольству не давать. До Герана здесь лучше было. Я по этой дороге совсем мальчишкой начал ездить и помню и дома жилые, и сторожевые посты...
— Отсутствие сторожевых постов лично меня сейчас радует. А вот трактир бы пригодился, — музыкант с опаской покосился на небо.
Тяжёлые тучи уже второй день висели над самой землей, грозясь пролиться хорошим водопадом.
— Надоело от холода просыпаться.
— Пять лет назад неплохой трактир неподалеку был. К вечеру доберёмся, — Лонцо поёжился и попытался запахнуть плащ ещё плотнее. — Главное, чтобы зима раньше не нагрянула. Несколько лет назад почти в это время в Порт-Эртаре почти гавани замёрзли.
— Если это случится, мы перезимуем в городе. За это время ты, может быть, поймёшь, что на Драконьем Архипелаге нам делать нечего.
— Чего ты боишься, если не веришь в драконов?
— Я не боюсь. Просто те, кто уезжал искать книгу на Архипелаг, не вернулись.
— Откуда все они знали, что её надо искать там? Я думал, загадку Дараана мы первые разгадали…
— Мы её ещё не разгадали, — заметил Вирин. — Я не могу тебе сказать, знал ли кто-то из пропавших то, что знаешь ты. Просто её пытались искать везде. Из-за той гравюры в книгах его учеников больше всего попыток было найти книгу на Туманной Луне. Только никто ничего кроме голых скал и густого, как молоко, тумана не нашёл. На окружающих остров рифах несчётное количество кораблей разбилось. На Архипелаг совались совсем уж отчаянные искатели, которые думали, что дальше, чем там, прятать негде, — Вирин замолчал, провожая взглядом проехавших мимо всадников, видимо, зажиточных горожан.
— Откуда ты столько об этом знаешь? – спросил Лонцо, когда дорога на ближайшие тридцать шагов снова опустела.
— Орден очень интересуется Книгой Истины. Многие из этих сгинувших искателей были Детьми Гроз. Торнский верховный ничем не отличался от остальных. Он хотел найти книгу для себя и ни с кем не делиться.
— Это он сам, что ли, тебе рассказал?
— Я подслушал его разговор с доверенным седьмым. Верховный собирал все слухи, все отголоски легенд. А повезло почему-то тебе.
— Повезло ли, вот в чём вопрос, — покачал головой Дорский, задумчиво разглядывая драконий клык.

К вечеру друзья и в самом деле выехали к трактиру. Массивное трёхэтажное здание из камня и толстых дубовых брёвен, казалось, вполне способно было держать оборону от небольшой армии. Оставив лошадей на попечение мрачного конюха, друзья вошли в общий зал. Народу в нём было предостаточно. Пока Лонцо договаривался с хозяином, Вирин внимательно оглядел посетителей. Благо, зал бал прекрасно освещён горящими на стенах факелами. В основном, зал наполняли торговцы, коротавшие вечер за мясом и пивом. За одним столом весело хохотали пьяные стражники, за другим скорбно молчали два ремесленника. В углу у камина на всё это с легким презрением взирал худой мужчина лет тридцати в дорогом охотничьем костюме. Аристократическое воспитание угадывалось даже в его манере сидеть. Лонцо, только закончивший разговор, взглянул на него, вздрогнул и поспешно отвернулся.
— Ужин в общую залу или в комнату? – деловито поинтересовался трактирщик.
— В комнату, — быстро ответил герцог и поспешил вслед за слугой к лестнице.
— Кто это был? – спросил Вирин, когда шумный коридор второго этажа остался за толстой дубовой дверью.
— Главный ловчий Порт-Эртарского замка и довольно близкий друг Герана, лорд Райфэ, — ответил Дорский. — Надеюсь, он меня увидеть не успел.
— Я представляю, какой бы он шум поднял, если бы узнал тебя. Просто по сторонам посматривай и не попадайся ему на глаза. Сколько нам ещё до порта добираться?
— Отсюда до побережья два дня… но, наверное, надо бы в Архарон.
— Почему? – Вирин посмотрел на друга как на сумасшедшего.
— Если Геран даже Райфэ с собой не взял, то в Порт-Эртаре наверняка половина его двора осталась. Из его придворных меня только слепой не узнает.
— А ты в порт собрался или на бал? Я уверен, что мы никого из придворных не встретим. В крайнем случае, переоденем тебя в нищего, они сами шарахаться будут… Что за шум на улице?
Лонцо прислушался. За окном ржали лошади и что-то кричали люди.
— Наверняка кто-то с охоты вернулся. Ещё ведь кабаний сезон не закончился, — успокаивающим тоном проговорил музыкант, глядя на поменявшегося в лице герцога.
— Надеюсь, — вздохнул Дорский, скинул сапоги и с наслаждением вытянулся на кровати.
Жгучий взгляд принцессы в мыслях вытеснил тревоги, и юноша улыбнулся. Вирин полюбовался на блаженствующего приятеля и поднялся.
— Всё, больше не могу. Пойду, ужин потороплю, — он встал, распахнул дверь и тут же отшатнулся обратно.
В комнату шагнули четверо вооруженных до зубов стражей. Лонцо мгновенно оказался на ногах и с обнажённым мечом.
— Не советую, если не хотите оказаться в кандалах ещё до ужина, — спокойно проговорил страж. — Уберите оружие и спускайтесь в общий зал.
Когда он замолчал, из коридора донеслось хлопанье дверями и командные выкрики.
— Похоже, сейчас лучше не спорить, — нахмурился музыкант.
Лонцо резко вбросил клинок в ножны, обулся, и оба друга под конвоем спустились вниз. Общая зала была полна народу. Полуодетые раздражённые люди стояли между столами и мрачно взирали на растянувшийся цепью вдоль стен отряд. По лестнице спускались всё новые постояльцы. Наконец, поток людей прекратился, и в центр вышел рослый стражник с капитанскими нашивками. Лонцо осторожно оглянулся и похолодел. Главный ловчий сидел всё там же, у камина, и в упор смотрел на герцога. Рука Дорского судорожно сжала эфес. Лорд Райфэ улыбнулся и отсалютовал герцогу серебряным кубком.
— Забери его Седьмая, — прошипел Лонцо, отворачиваясь.
В этот миг капитан стражи заговорил:
— Господа, в первую очередь приношу извинения за доставленные неудобства. Мы получили приказ поймать опасного преступника, убийцу и грабителя. Нам известно, что он скрылся в этих местах. Сейчас мы каждого из вас допросим и проверим документы. Сопротивления оказывать не надо, чем быстрее мы закончим, тем быстрее вы сможете вернуться к своим делам. Всё это делается в первую очередь ради вашей безопасности, поэтому будьте благоразумны. Отказ подчиниться будет воспринят как содействие преступнику, и разговор с вами будет продолжен в Холодном Замке.
Лонцо увидел, как побледнели некоторые лица. Холодный Замок, самая надёжная тюрьма Лагодола, славился не только неприступными стенами, но и единственной в королевстве пыточной камерой. Капитан в сопровождении двух рядовых двинулся к ближайшему постояльцу.
— Кто вы и что здесь делаете?
— Або Холм, торговец благовониями. Везу товар в Карду, — нервно проговорил румяный толстяк.
— Почему этой дорогой, а не столичным трактом?
— У меня родственники в Такке, навестить хотел…
— Разрешение на торговлю, — протянул руку страж.
Толстяк торопливо зашуршал бумажками, три уронил, четвёртую отдал капитану. Тот пробежал её глазами и вернул владельцу.
— Можете быть свободны.
— Благодарствуйте, — толстяк кинулся собирать рассыпанное, а капитан повернулся к следующему.
— Кто вы и что здесь делаете?
Лонцо напряженно изучал расстановку сил. Похоже, на этот раз выхода из ловушки не было. Двери и окна оцеплены, он и шагу сделать не успеет. А придумывать что-то нужно было срочно. Количество не опрошенных стремительно сокращалось. Вирин попытался отодвинуться назад и затереться в толпу, но люди стояли слишком плотно. Очередной допрошенный, облегченно вздохнув, отошёл к лестнице.
— Ваше разрешение два года, как просрочено, — заметил рядовой страж, просматривая очередную бумагу.
— Дырявая голова, забыл продлить! – всполошился похожий на растрепанного воробья мужчина.
— Мы этим не занимаемся, — капитан жестом велел вернуть документ. — Пусть торговые надзиратели сами своих нарушителей ловят.
— Сохрани вас Шестеро, — быстро проговорил «воробей» и поторопился скрыться с глаз долой.
Проверяющие шагнули к Лонцо и Вирину.
— Кто вы и что здесь делаете? – скучающим голосом спросил капитан.
Дорский, стиснув зубы, смотрел в пол.
— Эти двое со мной, — послышался из-за спин властный голос.
Лорд Райфэ поднялся с кресла и вышел вперёд.
— Моё почтение, лорд, — вытянулся по стойке капитан.
— Эти двое – братья моего близкого друга и мои гости. Я попросил бы вас избавить их от допроса, — хищно осклабился ловчий.
— Они свободны, лорд, — коротко поклонился капитан.
Райфэ положил руки на плечи двух друзей и повёл их к своему столу. Лонцо возразить не посмел, отчаянно соображая, как выпутываться из новой ловушки и что понадобилось ловчему. Вирин недоверчиво косился на нежданного спасителя, тоже пытаясь разгадать его замысел. Лонцо сел на предложенный стул и оказался с главным ловчим лицом к лицу.
— И так, ваша светлость, вы не только живы и, как будто, здоровы, но и находитесь в опасной близости от столицы, — неспешно заговорил лорд. — Слухи порой безбожно врут.
— Быть может, вы обознались, лорд Райфэ? – невозмутимо поинтересовался Лонцо.
Он уже успел вернуть себе самообладание, и теперь волнения его не выдавал ни один мускул.
— Если это так, я извинюсь перед капитаном и верну ему добычу. Однако мы оба знаем, что я не обознался, — ловчий с интересом смотрел юноше в глаза.
— С чего же вы решили уберечь меня от разоблачения? – Лонцо скопировал взгляд собеседника.
— С того, что главному ловчему Порт-Эртара не пристало делиться благородной дичью с дворнягами, — Райфэ откинулся на спинку и хищно облизнулся.
— А есть ли у главного ловчего загонщики и стрелки, чтобы справиться с благородной дичью? – Дорский казался воплощением спокойствия, хотя сердце уже уверенно постукивало в левой пятке.
— Опытный охотник всегда держит в кустах свору-другую, — лорд неторопливо пригубил вино и перевёл взгляд на Вирина. — Ваша светлость, кажется, мы с вашим молчаливым другом не были друг другу представлены.
— Мой друг – талантливый музыкант. Имя его едва ли что-то скажет вам. О вас же он знает достаточно.
— Что ж, спасибо и на этом, — развёл руками ловчий. — Расскажите мне, почему вы не изволили почтить своим присутствием коронацию? Ваши братья были бы счастливы видеть вас.
— Не сомневаюсь, — хмыкнул Лонцо. — Но вышло так, что к моменту коронации я уже умер. Я не хотел омрачать им час торжества возвращением из пламени Седьмой.
— От чего же? Говорят, хорошая примета для будущего монарха увидеть призрака в день своей коронации, — усмехнулся ловчий.
— Несомненно, нет ничего приятнее милой беседы у камина, но ваши планы относительно меня простираются гораздо дальше, это очевидно. Так давайте перейдём к делу, — не выдержал Дорский.
— Планы мои действительно простираются весьма далеко, — посерьёзнел Райфэ. — Я рад, что мне удалось отыскать наиболее разумного из потомков Великого Лага. Отпадает необходимость искать общий язык с его светлостью Оларом. Меня, как и многих истинных детей своей страны, беспокоит дальнейшая судьба Лагодола. Мне не нравится разорванная империя, мне не нравятся головы, подпирающие её короны.
— Странно, вы же, помнится мне, были очень дружны с Гераном, — прищурился Лонцо.
— Геран – хороший друг, но никудышный император. Едва ли не худший, чем Тагор, вам ли, ваша светлость, не знать? Я и… мои единомышленники хотим исправить ошибку Совета. На троне Лагодола должен быть один Горуа.
— Для этого достаточно избавиться от одного из братьев Эро. Зачем вам я?
— Если уничтожить одного, останется второй. На троне должен быть истинный Горуа не только по крови, но и по духу. И он должен уметь слушать советы мудрых и опытных людей.
— Ваши советы, — холодно уточнил Лонцо.
— И мои тоже, — не стал отрицать Ловчий.
— Другими словами, вам нужна на троне марионетка, надетая на ваши пальцы. Тогда вы правы, братья Эро не подходят вам. Все трое, ведь Олар тоже не любит быть марионеткой.
— Вы слишком резки, ваша светлость. Марионетка мне не нужна. Мне нужен правитель, способный помнить и ценить заслуги тех, кто возвёл его на престол.
— Вы вёдете очень смелые разговоры. Неужели вам совсем некого бояться? – тихо подал голос Вирин.
— Опальному герцогу, голова которого стоит дороже королевского замка, я могу говорить что угодно. Дальше плахи мои слова не уйдут, — улыбкой лорда Райфэ можно было отравить пару-тройку неугодных монархов.
— То есть, вы предлагаете мне…
— Корону. Единую, не разорванную пополам корону. И именно предлагаю, не принуждаю. Думайте. Альтернатива у вас прекрасная.
— Это вы про плаху? – фыркнул Лонцо.
Он смотрел в глаза ловчему и не мог понять, сколько лжи в словах этого человека, и сколько правды.
— Я не предлагаю решать сейчас. Подумайте до утра. Поднимитесь к себе, выспитесь. Мои люди присмотрят, чтобы вам не мешали.
— Ваши люди? Свора в кустах?
— Одна из свор. Какой охотник без гончих, верно? Что ж, до завтра, ваше ве… ваша светлость, отдыхайте.
Лонцо иронично приподнял бровь, услышав эту неслучайную оговорку, но ничего не сказал. Поднялся, оглядел медленно пустеющий зал. Солдаты по-прежнему стояли вдоль стен, но взгляды у них были скучающие. За столом чуть в стороне сидели двенадцать крепко сбитых парней. Форменной одежды на них не было, но всё равно они казались одной командой, чьей-то личной гвардией. У каждого через плечо тянулась перевязь с двуручным мечом, а кувшин с вином на столе стоял нетронутым и видимо служил только элементом сервировки.
— Ваши? – кивнул в их сторону Дорский.
— Мои, — кивнул лорд.
— Неплохая свора. Породистая. Я, пожалуй, и впрямь отправлюсь спать. А утром мы с вами договорим.
— Жду вас здесь к завтраку, — ловчий поднялся и отвесил лёгкий аристократический поклон.
— Спокойных вам снов, лорд Райфэ, — Лонцо жестом поманил за собой Вирина и направился к лестнице.
Шестеро «борзых» словно тени двинулись следом. Друзья не спеша поднялись в свою комнату. Конвой остался снаружи.
— Они там всю ночь стоять будут? – мрачно поинтересовался музыкант охрипшим от долгого молчания голосом.
— Посменно дежурить будут. Райфэ, надо отдать ему должное, действительно очень хороший охотник. И если уж он поднял зверя, то не упустит.
— Меня радует то, что ты о нём столь высокого мнения, — язвительно проговорил Вирин, и друзья надолго замолчали.
Музыкант не выдержал первым.
— Ты думаешь, он всё это серьёзно? Про корону.
— Нет. Он не стал бы с этого начинать, будь это его целью. У меня такое чувство, будто он просто хочет удержать меня без потерь. Очень уж он старался быть убедительным. Весь такой открытый, простой… так только лжецы себя ведут. Хотел бы я знать, чем он сейчас занимается, — Дорский задумчиво почесал нос.
— Сейчас выясним, — Вирин окликнул мальчишку, зашедшего убрать со стола. — Скажи-ка, друг мой, в какой комнате остановился лорд Райфэ? А то он нам забыл сказать, а мне нужно срочно кое-что ему отдать.
— Он в хозяйских комнатах, аккурат под вашими, — с услужливой улыбкой отозвался слуга.
— Если я сейчас спущусь к нему, я не разбужу его?
— Нет, сударь. Я только что был у него, лорд Райфэ попросил письменные принадлежности. Он будет писать письмо.
— Спасибо, больше вопросов нет, — Вирин подбросил на ладони серебряную монетку, и слуга её ловко подхватил.
Музыкант проводил его лукавым взглядом.
— Что ты задумал? – спросил Лонцо, когда слуга вышел.
— Говори тише. Я уверен, что нас подслушивают. А задумал я нанести лорду визит через окно, пока ты будешь наносить его через дверь. Не знаю, как тебе, а мне не терпится заглянуть в письмо, которое ему потребовалось написать сразу после встречи с тобой.
— И ты меня называешь сумасшедшим. Если он тебя заметит…
— Заинтересуй его так, чтобы он меня не заметил. При своей «своре» он говорить не будет, значит там, где вы окажетесь, сразу захлопнешь дверь. Если он всё же заметит и придется драться, это даст нам фору. Но ты всё-таки постарайся отвлечь его получше, — музыкант как можно тише открыл окно и вытащил из сумки верёвку – первое, чем обзавелись друзья после спуска со стены в Такке.
Обшарив взглядом комнату, Вирин остановился на кольце для факела, проверил его на прочность и привязал конец бечевы. Лонцо вздохнул и открыл дверь. Шестеро «борзых» мгновенно подобрались и вопросительно воззрились на герцога.
— Я хотел бы поговорить с лордом Райфэ.
— Следуйте за мной, — отозвался один из бойцов, и ещё трое оторвались от стены.
Двое остались караулить дверь.
«Умелые бойцы, — подумал Лонцо, глядя на чёткие уверенные движения идущих в ногу наёмников. — И наверняка слишком самоуверенные».
Конвой замер у двери на первом этаже. Один из наёмников постучал, и ему открыл такой же крепко сбитый боец. Молча взглянув на герцога, наёмник пропустил его внутрь. Лонцо оказался в просторном помещении, разделённом на три комнаты. В одной из них пылал камин, двери в две другие были прикрыты. Герцога усадили в кресло перед камином. Миг спустя из-за двери появился лорд Райфэ.
— Ваша светлость? Не спится? – со сдержанной полуулыбкой поинтересовался он.
— Мы с вами завели разговор, не располагающий к спокойному сну. Может быть, вы расскажете мне подробнее, что вы задумали? Как вы собираетесь реализовывать свой план? И кто ваши… единомышленники?
— Имена вам, ваша светлость, пока ни к чему, вы ещё не дали ответа. А план… извольте. Его, впрочем, придётся несколько переработать, ведь я рассчитывал на герцога Витского, — Райфэ вдохнул, собираясь с мыслями.

Вирин висел на верёвке напротив одного из окон и настороженно косился на конюха. Тот стоял у забора всего в нескольких шагах и отчаянно зевал, но смотрел пока в противоположную сторону.
— Только не оборачивайся, — беззвучно проговорил музыкант и заглянул в окно.
Как раз в этот момент Райфэ поднялся из-за стола и вслед за слугой вышел из комнаты. Когда за ним закрылась дверь, Вирин вытащил из кармана серебряную шпильку, просунул её между рамами и поддел крючки. Осторожно толкнув створки, он перебрался на подоконник и спрыгнул на пушистый ковёр. Прислушавшись, музыкант прокрался к столу. Райфэ, видимо, считал, что уходит ненадолго, и оставил письмо сохнуть на видном месте. Вирин вчитался в быстрые размашистые строчки.
«Ваше величество, мой дорогой друг Геран, извини, что не откликнулся сразу на твоё приглашение, меня задержали в Порт-Эртаре важные дела. И как оказалось, совсем не напрасно. Выехав именно сейчас, я совершенно случайно в паршивом захолустном трактире встретил одного человека, имя которого тебе несомненно известно. Наш дорогой Тагор поторопился, посмертно даровав прощение герцогу Дорскому. Малыш Лонцо жив и здоров, и сейчас он полностью в моей власти. Я рассказал ему заманчивую сказочку, и теперь он последует за мной куда угодно. В том числе и в Холодный Замок. Так гораздо проще, чем удерживать этого зверёныша силой. Ты ведь знаешь, характером он в отца и брата, живым не сдастся и ребят моих потреплет. Что с ним делать, решишь сам. Жду ответа…»
Последнюю строчку Райфэ дописать не успел.
— Кто бы сомневался, — прошептал Вирин, отходя от стола.
В этот миг дверь распахнулась. Бывший послушник не стал дожидаться, пока семеро «борзых» обнажат клинки. Он круто развернулся и выпрыгнул в окно. Удар о землю оказался весьма неприятным. Из-за мощного фундамента окна первого этажа располагались довольно высоко. Встряхнувшись, словно мокрый пес, Вирин помчался к конюшне. Из окна за его спиной спелыми грушами посыпались наёмники.

— …может быть, не лучший выход… — закончить фразу лорду Райфэ не дала распахнувшаяся дверь.
— Второй только что проник в вашу комнату через окно! – с порога выпалил наёмник.
— Что?! – резко поднялся ловчий. — Поймать и уничтожить!
— Вы говорите о моём друге, и я не позволю… — начал Лонцо, тоже поднимаясь, но мгновенно обнажённый клинок не дал ему договорить.
Герцог опустился обратно в кресло, глядя на направленное в его сердце остриё.
— Сидеть и не рыпаться! – прорычал Райфэ.
Лонцо отодвинулся назад, отстраняясь от опасно близкого лезвия, и вдруг одним плавным движением, словно отпущенная пружина, вытянул из ножен меч и плашмя ударил им по клинку Райфэ. Тот не ожидал такого сильного и внезапного удара и невольно разжал пальцы. Великолепный харранский полутораручник разбил окно и вылетел на улицу. Лонцо направил клинок в сердце лорда, но ударить безоружного не смог. А миг спустя комнату заполнили восемь «борзых».
Как Дорский и предвидел, сражались наёмники умело. Но двуручники – не рапиры, им нужны и размах и время для смены направления. Увернувшись от двух нёсшихся друг другу навстречу клинков, Лонцо нырнул под стол, вынырнул с другой стороны и опрокинул его навстречу ринувшимся следом противникам. Лучшим выходом было бы выпрыгнуть в окно, но в комнате осталась сумка с ключами к загадке Дараана. Значит, надо было прорываться к выходу. Миг спустя стол был отброшен, и герцогу пришлось отражать удар за ударом. Лонцо быстро огляделся и едва не выпустил рукоять меча, по которому пришёлся мощный удар. Клинок мелко завибрировал. Дорский упал на колени, пропуская над головой удар, способный перерубить молодое дерево, и достал, наконец, остриём меча одного из противников. Толкнув тело вперёд и смешав строй, Лонцо бросился следом, и зашипел от боли. Остриё одного из клинков скользнуло по лопатке.
— Не пытаться взять живым! Уничтожить! – рявкнул Райфэ, наблюдавший за дракой из безопасного угла.
Лонцо в этот момент оказался у двери, отбил удар наиболее ретивого преследователя и рванул ручку. Дверь с хрустом распахнулась, на миг отгородив Дорского от противников. Этого мига хватило, чтобы добежать до лестницы. Вбросив клинок в ножны, герцог помчался вверх. Следом загрохотали подкованные сапоги. Лонцо опередил «свору» на несколько шагов. Толкнув дверь, он мысленно возблагодарил все Семь за то, что Вирин не догадался запереть замок, влетел в комнату и рывком придвинул к двери тяжёлую кровать. Тут же на дверь обрушились удары, и кровать сдвинулась на пядь. Лонцо перекинул через плечо ремень сумки, подхватил свой колчан и перевязь с секирой Вирина и метнулся к окну. Верёвка, оставленная Вирином, висела на своём месте. Заскрежетала сдвигаемая кровать. Дорский не стал дожидаться «борзых». Обжигая руки, он соскользнул по верёвке на землю. Двор был освещён масляными фонарями, и герцог увидел семерых наёмников, пытающихся сломать ворота конюшни.
— Чтоб вас Седьмая… — прошипел Дорский.
По верёвке уже съезжали двое «борзых». И тут мощный удар изнутри сотряс стены конюшни, и широкие створки вывалились наружу, придавив сразу троих. Из тёмного проёма вырвались два великолепных коня вороной масти, но одном из которых сидел Вирин. Растолкав ещё троих наёмников, они пронеслись по двору, и Вирин с трудом осадил обоих, поравнявшись с другом. Лонцо в лихом развороте отправил к Седьмой добравшегося до него бойца и взлетел в седло. Оба разгорячённых скакуна помчались к открытым ещё воротам.
— Догнать! – рявкнул выбежавший во двор Райфэ.
— От этого надо избавиться! – прокричал Вирин. — Он тебя видел и не успокоится.
Лонцо придержал коня, вытянул из колчана стрелу и натянул тетиву.
«Это необходимо. Если я не убью его, он убьёт меня», — мысленно сказал он себе.
Свистнула тетива, и главный ловчий Порт-Эртара подавился очередным выкриком. Лонцо знал, что попал, куда нужно, и больше не оборачиваясь, погнал коня вперёд. Некоторое время спустя, когда огни трактира совсем скрылись из виду, с той стороны донёсся топот копыт, но быстро затих. Догнать коней, выбранных Вирином, преследователи не могли.
— Кажется, таких красавцев выращивали в конюшне Герана, — заметил Лонцо, когда погоня осталась далеко позади, и можно было пустить лошадей шагом.
— Вероятно они оттуда, — усмехнулся Вирин. — Насколько я смог разобрать испуганное бормотание конюха, это кони Райфэ. Эй, ты чего такой белый?
— Я в человека первый раз стрелял. В безоружного. Без доспехов…
— Ты так будешь переживать из-за каждого, кто соберётся тащить тебя в Холодный Замок? – скептически поинтересовался музыкант.
— В Холодный Замок?
— Именно, — и Вирин пересказал другу содержание письма.
— А само письмо осталось там, — медленно проговорил Дорский.
— Осталось…
— Значит, очень скоро кто-то его обнаружит. Нам стоит поторопиться. Надо убраться с материка раньше, чем оно попадет в руки тому, кому адресовано.

На рассвете второго дня друзья въехали в шумный портовый город, пахнущий солью и водорослями. Лонцо в столице Руэля был только три раза, но, как оказалось, помнил его замечательно. Друзья без промедления направились в гавани. Час был ранний, и весь город ещё спал, но в порту уже было людно и шумно. Вирин с детским восторгом рассматривал огромные, словно старинные замки, многопалубные суда. Вокруг поскрипывали блоками погрузчики, перекрикивались моряки и рабочие. На широкой, мощёной досками дороге толпились люди самого разного вида и достатка. Периодически, раздвигая толпу, словно лодка – ряску, проплывали кареты и нагруженные телеги. Лонцо уверенно вёл друга сквозь всю эту суматоху к горделивому четырёхэтажному зданию на портовой площади. Над остроконечной крышей величественно реял алый с белой лилией флаг Лагодола.
Герцог отчаянно надеялся, что портовый управитель не знает его в лицо. Сам Лонцо мэтра Торадо не знал, но часто слышал о нём от Герана. Торадо слыл человеком хитрым и любил золото чистой непорочной любовью. Руководил он грамотно, и огромный порт был самым упорядоченным местом в герцогстве. По привычке вознеся молитву Грозам и тут же досадливо сплюнув, Дорский толкнул тяжёлую, окованную медью дверь портовой управы.
Внутри здания народу оказалось не меньше, чем снаружи. По широким, хорошо освещённым коридорам куда-то спешили мальчишки с поручениями, стояли и ходили чего-то ждущие купцы.
— Где найти мэтра Торадо? – Лонцо поймал за плечо пробегавшего мимо мальчишку.
— Четвёртый этаж, на двери табличка, — мальчик как-то исхитрился даже не замедлить движения и быстро скрылся в толпе.
Друзья направились к широкой, укрытой стоптанным ковром лестнице.
— Здесь всегда такая суета? – нервно поинтересовался Вирин.
— Наверное. Я здесь впервые, — пожал плечами Лонцо.
Четвёртый этаж оказался приятно пустым. Огромный коридор, больше похожий на приёмный зал небольшого провинциального замка, был полон утреннего света. Широкие окна смотрели в три стороны, а с четвёртой было несколько дверей. Табличка красовалась только на одной.
— «Расан Торадо, портовый управитель», — вслух прочитал Вирин.
Друзья переглянулись. Они накануне договорились, что будут говорить, но сейчас оба волновались. Особенно Лонцо, которого ни свет, ни изгнание так и не научили врать. Решившись, Дорский толкнул резную дверь и оказался в огромном светлом кабинете. По стенам были развешаны карты, на столе, который уместно смотрелся бы в королевской резиденции, лежали в беспорядке бумаги, свитки и толстые тетради в кожаных переплётах. В роскошном, под стать прочей обстановке, кресле сидел мужчина лет тридцати пяти. На его медвежьей фигуре парчовый сюртук сидел как на лесорубе. Коротко подстриженные и стоящие ёжиком волосы тронула чуть заметная седина. Глаза, привыкшие смотреть на мир с насмешливым прищуром, заинтересованно уставились на вошедших. Вирин, шагнувший вслед за герцогом, невольно спрятался за его спину.
— С кем имею честь? – голос у Торадо оказался подстать внешности – низкий и чуть хрипловатый.
— Дарин Залесский, внештатный сотрудник королевской службы, — представился Лонцо, стараясь говорить как можно непринуждённее. — Нам стало известно, что человек, которого мы ищем, покинул материк. Мне и моему слуге необходимо попасть на первый же корабль, уходящий на Дархур. Само собой, услуга будет оплачена.
— На Дархур? – переспросил Торадо, усмехаясь одними глазами.
— Именно, — Лонцо важно кивнул, но ему было очень не по себе под острым пронизывающим взглядом.
— Может, я и найду для вас каюту… если вы мне скажете правду, — портовый управитель резко посерьёзнел.
— Да как вы… — запаниковавший юноша попытался возмутиться, но Торадо властным жестом остановил его.
— Если хотите, я могу перечислить вам ваши ошибки, чтобы вы в будущем не попадали в такое глупое положение. Во-первых, сотрудники королевской службы, как штатные, так и внештатные, никогда ничего у меня не просят. Они молча приносят бумагу, подписанную руэльским командиром оранжевых, моим, кстати, хорошим другом. Во-вторых, ваш возраст и ваше происхождение исключают возможность того, что вы состоите на какой-нибудь службе, пусть даже и императорской. Продолжать?
Лонцо удручённо покачал головой.
— По моему мнению, вы некий крупно проштрафившийся молодой дворянин, у которого только один слуга и остался. И кошелёк, надеюсь, свой, — жёстко заключил Торадо.
— Ну, знаете! – уже искренне возмутился Лонцо.
— Вот теперь верю. Так в чём причина вашего бегства? Долги? Если это долги короне, можете идти туда, откуда пришли, — тон управителя стал спокойно-деловым, словно он обсуждал что-то не важнее покупки нового кинжала.
— Не долги. Чужая женщина, — внезапно подал голос Вирин, вызвав прилив краски к щекам герцога. — Один гораздо более влиятельный дворянин, нежели мой господин, пообещал достать его из-под земли. Мы надеемся, что речь шла только о земле этого материка. Ладно бы он дуэли жаждал, хозяин хорошо дерётся, но лорд С… ой… короче тот дворянин предпочитает армию наёмников.
— Вот оно как! – расхохотался Торадо. — Стало быть, обманутый муж! Тогда понятно, почему вы мне тут сказки рассказываете. Надеетесь годик на Дархуре пересидеть, пока у него рога не отвалятся и кровь не остынет?
Лонцо нашёл в себе силы только на кивок.
— Молодёжь, молодёжь… совсем не умеете следы заметать, — покачал головой управитель. — Ладно. Сегодня в полдень уходит «Успешный». Там как раз пара мест осталась. С вас тридцать лотов. Пятнадцать – мне, пятнадцать – капитану вместе с этой вот бумагой, — Торадо размашисто расписался и подышал на внушительную печать. — Корабль стоит на двенадцатом причале. Идите прямо сейчас, а то этот пройдоха успеет кому-нибудь места отдать. Капитана зовут Гардуф, денег ему сверх тех пятнадцати не давать, что бы он ни плёл. Вопросы есть?
— Нет, — Лонцо торопливо полез за кошельком, не веря, что всё обошлось.
— Рад был познакомиться. Попутного ветра, — добродушно усмехнулся Торадо, когда пятнадцать полновесных золотых исчезли в ящике стола, а лист с печатью перекочевал в руки Дорского. — В следующий раз будьте осмотрительнее, — он подмигнул, снова заставив Лонцо покраснеть.
— Благодарю. Надеюсь, эта встреча – не последняя, — через силу улыбнулся герцог и вышел.
Вирин поклонился и поспешил следом. Только когда друзья покинули здание, Лонцо позволил себе вспышку эмоций.
— Какой обманутый муж?! Откуда ты взял эту чушь? ! – закипел он. — Я себя таким идиотом никогда не чувствовал! Слава Гро… тьфу, Небу, что это сработало. Как вообще это могло сработать?
— Лонцо, человека надо брать тем, в чём он тебя поймёт. Покажи ему родственную душу, и он твой. Мэтр Торадо – отпетый дамский угодник.
— С чего ты взял? – растерялся герцог.
Медвежий облик управителя в его воображении никак не вязался с привычным образом ловеласа.
— Во-первых, щетина. Он брился явно вечером. И уж точно не для того, чтоб любимую шёлковую подушку не порвать. Во-вторых, на его столе среди бумаг кружевной шёлковый платок с вышитым вензелем. Принадлежит он явно не мещанке, ведь он стоит как целое платье.
— Может, это его жены, — с сомнением пожал плечами Лонцо, невольно улыбаясь.
— Ты как маленький, честное слово. Он не дворянин, значит, и его жена не дворянка. А такие платки на память дарят только барышни из высшего света. И потом, ему тридцать пять, если не больше. В этом возрасте платок жены на рабочем столе уже не держат. Если это не новая юная жена, что только подтверждает мою теорию.
— Место тебе в императорской службе, — фыркнул герцог. — Никто не укроется.
— Я подумаю, — важно кивнул музыкант и заглянул в полученную бумагу. — «Предоставить двухместную каюту, вопросов не задавать». Это хорошо, что не задавать. Где у нас двенадцатый причал?
Капитан огромного четырёхпалубного судна «Успешный» оказался человеком понятливым и неразговорчивым. Взглянув на бумагу и пересчитав монеты, он подозвал матроса и велел ему показать пассажирам каюту. Тот провёл друзей на внутреннюю палубу и открыл дверь в небольшое, но симпатичное помещение. Отдав Дорскому ключ, он напомнил, что отплытие в полдень, и исчез.
— Пойдём, что ли, лавку какую найдём? Кормить нас тут будут, но кое-что я бы докупил, — предложил герцог.
— Я думаю, раз мы сюда без приключений попали, лучше сидеть и не высовываться. Уж больно людный город. Ты же не хочешь из-за каких-нибудь оранжевых опоздать к отплытию?
— Ты прав, пожалуй, — Лонцо отстегнул ножны и спрятал их вместе с сумкой в прибитый к полу сундук.
Туда же вновь появившийся матрос уложил седельные сумки. Самих лошадей друзья продали первому попавшемуся барышнику, опасаясь, что их могут опознать скорее, чем седоков.
Оставшись наедине, беглецы некоторое время молчали. Лонцо задумчиво постукивал пальцами по откидной столешнице, а Вирин задремал, прикрыв лицо шляпой.
— Надо успеть вернуться к следующей осени, — неожиданно проговорил Дорский, шлёпнув ладонью по доскам.
Музыкант приподнял шляпу, одним глазом посмотрел на друга и рассмеялся.
— Хочешь с Тагора снять не только корону, но и обручальный венец?
Лонцо смущённо отвернулся.
— Если повезёт, успеем. Отсюда до Дархура при хорошем ветре, говорят, дней девяносто плыть. И потом двадцать до Архипелага. Так что есть шанс спасти твою принцессу от твоего ужасного брата, — он фыркнул и, не удержавшись, добавил:
— Если она захочет спасаться.
Дорский швырнул в друга свернутым тюфяком и сделал вид, что обиделся. Впрочем, долго не выдержал, и через некоторое время друзья погрузились в бурное обсуждение дальнейших планов.
Ровно в полдень застучала поднимаемая якорная цепь, и «Успешный», вздрогнув и стряхнув сонное оцепенение, плавно отошёл от берега.

— Разрешите, ваше величество, — начальник личной гвардии императора вытянулся в струну на пороге кабинета.
— Входи, Фор. Судя по выражению лица, у тебя есть новости? – Тагор Эро Горуа с трудом выпрямился в кресле и внимательно посмотрел на воина.
— Несколько дней назад на Руэльском тракте был убит лорд Райфэ.
— Серьёзно? – удивился император. — Вроде я ещё не приказывал… Или они с моим братишкой самостоятельно поссорились? – он рассмеялся, но тут же поморщился от боли в рёбрах.
Будь на месте начальника гвардии любой другой человек, Тагор сохранил бы каменное лицо. Фору, старому проверенному другу, единственному позволялось видеть истинную слабость своего императора.
— Это ещё не всё. Убийство произошло у трактира, и в комнатах Райфэ мой человек нашёл вот это, — воин протянул Тагору письмо.
Император вгляделся в знакомый почерк, и лицо его изумленно вытянулось.
— Вот, значит, как… — тихо сказал он, едва заметно улыбнувшись. — Я так понимаю, человека, указанного в письме, твои люди не обнаружили?
— Увы, ваше величество, — гвардеец виновато склонил голову. — Мой человек и само письмо-то едва успел из-под носа у герановских ищеек выдернуть. Но как только мне сообщили, я велел своим все силы бросить на поиски.
— Отмени. Мальчишку искать поздно.
— Почему, ваше величество?
— Сам подумай. Что изгнаннику делать на Руэльском тракте?
— Порт-Эртар?
— Конечно.
— Мы ещё можем его перехватить! Дай приказ, Тагор! – гвардеец в запале пренебрёг этикетом, но император не обратил на это внимания.
— Брось. Арнеро уже несколько дней в море. Ты ведь не думаешь, что узнавший его Райфэ умер случайно, даже письма не дописав? Нет, Фор, наш малыш Лонцо научился убивать.
— Я могу послать людей на Дархур. Не на Драконий Архипелаг же он поплыл!
— Согласен, больше ему бежать некуда… Но это если он бежит. Нельзя недооценивать парня, ведь он – Арнеро, сын проклятого Доло и брат этого сумасшедшего упрямца Локо. Нет, Фор, он не бежит, он ищет. И либо погибнет, либо найдёт, а вот тогда он вернётся. Хорошо, что я повременил с казнью… проследи, чтобы условия у нашего друга были хорошие. Он обязан дожить до возвращения мальчишки.
— А если то, что он ищет, изменит его, и твоя приманка не покажется ему вкусной? – тихо спросил Фор.
— Такие не меняются. Даже после смерти. Он вернётся и положит к моим ногам то, что мне нужно. Наберёмся терпения и будем готовить юному герою достойную встречу, — Тагор окунул письмо в пламя свечи и довольно улыбнулся.

Часть 2. Сердце принцессы

— Теперь я знаю, зачем ты брал с собой бумагу, — хихикнул Вирин, заглянув другу через плечо.
На желтоватом листе красовался великолепный карандашный набросок.
— Очень похожа. Насколько я успел её разглядеть.
— Спасибо, — сухо отозвался Лонцо и спрятал рисунок в стопку чистой бумаги. — Надо же чем-то заняться, чтобы со скуки не умереть. Мы почти тридцать дней в пути, и на океан я налюбовался на много лет вперёд.
— Я тоже. Но в каюте я устал сидеть. Пошли, что ли, воздухом подышим…
Ответить герцог не успел. За дверью послышались топот и крики. Потом донесся громовой голос помощника капитана:
— Все мужчины, умеющие держать оружие, срочно поднимайтесь на верхнюю палубу! На нас идут пираты! Лучникам поторопиться особенно!
— Кто жаловался на скуку? – мрачно поинтересовался Вирин.
— Больше не буду, — Лонцо откинул крышку сундука и вытащил ножны и колчан.
Музыкант, миг поколебавшись, взял секиру, и оба они выбежали из каюты. Вместе с потоком других вооруженных людей они вылились на верхнюю палубу. Капитан с помощником быстро выстроили защитников в несколько рядов, расположив лучников так, чтобы им не мешали остальные. Всего вооружённых матросов и пассажиров оказалось чуть больше двухсот человек. Матросы торопливо раздали всем лёгкие деревянные щиты. Когда суета прекратилась, Лонцо огляделся. День выдался ясный и ветреный. В двух полётах стрелы от «Успешного» скользил незнакомый трёхпалубный корабль с грязно-белыми парусами и алым флагом с изображённой на нём переломленной стрелой. Корабль заходил с правого борта, и пёстрая толпа на его борту ощетинилась стрелами.
— Приготовиться! – выкрикнул капитан Гардуф, и пятьдесят человек подняли луки.
Пираты успели выстрелить первыми, и защитники по громовой команде вскинули щиты. Стрелы застучали о них и о доски борта, не причинив никому вреда.
— Стрелы на тетиву! Пли! – тут же грянул капитан.
Он и сам стоял в строю, сжимая рукоять тяжёлого боевого молота. Со всех сторон затренькала тетива, и пиратам пришлось броситься врассыпную и прятаться за снастями. Однако скорости хватило не всем, и на корабле противника появились первые раненные.
— Похоже, для вас это не первое нападение? – спросил Лонцо, оказавшись ближе всех к капитану.
— Поверьте, и далеко не второе, — отозвался тот и заорал:
— Стреляйте! Не давайте им расслабиться!
Пираты вскоре приноровились прятаться от выстрелов и повели явно выигрывающий в скорости трёхпалубник борт о борт с «Успешным». В воздух взмыли абордажные крючья, и корабли с треском сошлись бортами. Пираты хлынули на борт торговца, и о стрельбе пришлось забыть. Разбойников было меньше, чем защитников, но все они были опытными закалёнными бойцами. В первых рядах защиты завязалась жестокая драка. Оказавшийся в третьем ряду Лонцо попал в самую гущу боя. Он только и успевал отбивать кривые абордажные клинки. Где-то рядом мелькали секира и молот. Капитан уверенно крушил противника, и герцог, воодушевлённый его примером, тоже открыл счёт убитым.
— Жаль, что это не демоны, — выдохнул вынесенный боем к капитану помощник.
— Успеешь пожалеть ещё, — прорычал Гардуф, отбрасывая особо ретивого пирата.
— У них пираты ещё на любимых и нелюбимых делятся, — прокомментировал Вирин, на миг оказавшись рядом с другом.
Он вогнал секиру в чей-то бок, и герцогу пришлось через его руку достать пирата, вознамерившегося отомстить музыканту. В этот миг над океаном запели трубы. Пираты, услышав их, вздрогнули и разом подались назад. Воодушевлённые защитники ринулись следом, но разбойники боя не приняли, горохом посыпавшись на свой корабль. Тут только Лонцо обнаружил красивый фрегат с яркими белыми парусами. Он подкрался к пиратскому кораблю с правого борта, вызвав у разбойников такую спешку, что они даже не подобрали раненных и убитых.
— Что это было? – тяжело дыша, спросил Вирин.
Рубашка на его плече потемнела от крови, но рана, видимо, не была опасной.
— Я бы тоже хотел это знать, — Дорский посмотрел, как торопливо пираты обрубают абордажные крючья, и перевёл взгляд дальше.
Фрегат подошёл совсем близко, на полёт стрелы, и уже можно было разглядеть команду, облачённую в огненно-красное. Над грот-мачтой гордо реяло алое знамя с головой дракона, вышитой золотыми нитями. Пиратский корабль отойти не успел. С борта фрегата слаженно ударили арбалетчики, а следом лучники, стрелявшие горящими стрелами. Разбойничье судно заполыхало сразу в нескольких местах.
— Что стоим! Полный вперёд! – опомнившись первым, прорычал Гардуф, и торговый корабль торопливо развернул дополнительные паруса.
Пиратский меж тем, отчаявшись уйти от быстроходного противника, попытался пойти на таран. Красавец легко увернулся и продолжил обстрел. Похоже, идти на абордаж команда в красном не собиралась, намереваясь попросту уничтожить разбойников.
«Успешный» забрал несколько в сторону, и вскоре два сражающихся корабля исчезли из виду. Матросы занялись раненными и убитыми, и Гардуф, устало выдохнув, облокотился на перила мостика. Убедившись, что капитан не слишком занят, Лонцо подошёл ближе.
— Что это был за корабль? Военный? Но я не знаю такого флага.
— Это не военный, — покачал головой Гардуф, — это пиратский. Просто Демон никому не позволяет охотиться на своей территории.
— Демон?
— Капитан фрегата. Его так прозвали моряки-дархи. И сложно с ними спорить. Капитан этот дерётся как демон, и никто никогда не видел его лица. Он носит алую с золотом маску.
— Вы так говорите, будто сами его видели, — с едва заметной усмешкой проговорил подошедший Вирин.
— Видел. Демоны трижды грабили моё судно. И, сказать по чести, я предпочитаю иметь дело с ними, а не с любыми другими разбойниками. Правда, они непобедимы в бою. Я и сам проверял, и охрану нанимал профессиональную, зря только деньги потратил. Но при этом они никого не убивают без крайней необходимости. Обезоруживают и заставляют сдаться. И никогда не отбирают всё.
— Ещё скажите, не трогают женщин и детей, — фыркнул Вирин.
— Никогда. Грабят только мужчин. Нет, я не говорю, что они герои. Бандиты – они бандиты и есть. Но нормальные пираты забирают в плен людей, угоняют или топят суда… А демоны до сих пор ни одного человека не похитили. И корабли топят только пиратские.
— Тоже мне, демоны, — улыбнулся Вирин и потянул Дорского за собой. — Пойдём, рану мне перевяжешь.
Лонцо кивнул капитану и последовал за другом. В каюте, уже занявшись перевязкой, он спросил:
— Кто такие – демоны? Я не о пиратах, а о тех, в чью честь их так назвали.
— По религии Дархура Безликий, или как его иногда называют, Изначальный, породил трёх богов и поручил им следить за своим только что созданным миром. Но один из трёх решил, что справится сам, и объявил братьям войну. Его победили, изгнали, но он вернулся и привёл с собой демонов – прислужников Извечного Зла, с чьей помощью теперь и творит в мире всякие бесчинства: войны, болезни и тому подобное.
— Значит, нас сегодня спасли прислужники Извечного Зла? – герцог нервно рассмеялся.
Напряжение и страх, наконец, дали о себе знать, и на Лонцо накатила усталость.
— Они не спасали нас. Они просто уничтожали конкурентов, — Вирин со вздохом улегся на койку. — Уверен, что если они захотят, то легко догонят нас. А в бою они непобедимы, это ты сам слышал. Впрочем, если Гардуф не соврал, живы мы останемся.
— Непонятно мне всё это, — Дорский заставил себя собраться и почистить меч прежде, чем забраться в постель. — Я только надеюсь, что демонам хватит пиратского корабля, и остаток плавания пройдёт без приключений.
Его желанию не суждено было сбыться. Фрегат Демона показался на рассвете следующего дня. Вооружившиеся до зубов защитники вновь высыпали на палубу.
— Я думал, вы не будете с ними драться, — обратился Лонцо к капитану.
— Я бы и не стал. Да ведь им всем не объяснишь, они Демона в бою ещё не видели. Да и некрасиво как-то без боя сдаваться… — Гардуф без энтузиазма поднял молот.
Защитники «Успешного» взяли наизготовку щиты, с ужасом ожидая арбалетных болтов и огненных стрел, но пираты стрелять не стали. Укрывшись щитами, они подвели фрегат вплотную к торговцу. В борт снова впились крючья. Демоны слаженно хлынули на палубу, не дав ни мгновения подготовиться. Засверкали на солнце великолепные, как на подбор, клинки. Лонцо сразу оказался втянут в драку. Пираты действительно не пытались убить его, а старались обезоружить. И использовали для этого очень знакомые приёмы. Впрочем, обдумать это у герцога времени не было. Парировав несколько ударов, он ударил сам. Совесть не позволила ему убить. Он лишь нанёс рану, не смертельную, но в бою неудобную. Да, демоны бились великолепно, но для Дорского вполне ожидаемо. Несколько защитников уже были обезоружены, но Лонцо быстро уравнял счёт. А в следующий миг новая волна боя вынесла его к грот-мачте и лицом к лицу столкнула с пиратским капитаном. Золотая с алыми узорами маска, изображавшая красивое лицо неопределённого пола, поблескивала на солнце. Сам демон оказался на полголовы ниже Лонцо и мощным бойцом совсем не выглядел. Герцог успел заметить щегольской алый камзол и стянутые в хвост длинные волосы, а потом Демон атаковал. Дорский внезапно почувствовал себя на очередном уроке мэтра Одре. Демон наносил удары не просто знакомые, а родные. За пару мгновений Лонцо окончательно убедился, что у него с пиратским капитаном одна школа. Чтобы проверить наверняка, герцог отступил на полшага и, по-особому развернув клинок, поднырнул под защиту Демона. Этот приём изобрёл сам мэтр Одре, и только он мог научить контратаковать его. Именно так, как это сделал Демон, уведя клинок в сторону и двинувшись навстречу, вместо того, чтобы рефлекторно отступить. Лонцо понял, что их умения абсолютно равны, и они будут биться до тех пор, пока оба не упадут от изнеможения, но внезапно Демон отступил и вбросил клинок в ножны. Герцог только теперь обратил внимание, что на палубе уже никто не дерётся. И пираты и защитники, замерев, следили за их поединком. Лонцо удивлённо взглянул на противника. В прорезях маски сверкнули пронзительные зелёные глаза. Демон буквально прошил Дорского взглядом и вскинул руку вверх. Пираты единым движением вбросили клинки в ножны и, словно волна во время отлива, схлынули на своё судно. Демон покинул палубу «Успешного» последним, и фрегат, отцепившись, легко заскользил прочь.
— Лонцо, что это было? – первым пришёл в себя Вирин.
— А что было? – обернулся герцог.
Ему всё ещё было не по себе от взгляда Демона.
— Ты дрался со своим зеркальным отражением.
— Мне, знаешь ли, тоже так показалось, — Дорский встряхнулся и убрал клинок.
— Я не знаю, что это было, но Демон впервые ушёл ни с чем! – выкрикнул капитан. — Качать героя!

Ни демоны, ни другие пираты больше не тревожили покой «Успешного» и его пассажиров. Корабль благополучно миновал холодные воды Северного Океана, прошёл Пояс Штормов лишь с одной сломанной реей, оставил позади Океан Восьми Ветров и на девяносто второй день плавания вошёл в порт Фархида, одного из главных городов Дархура. Лонцо и Вирин спустились по трапу, вдыхая незнакомые запахи. В Лагодоле в это время только сошёл снег. Здесь же вовсю цвели абрикосы.
— Вот уж не думал, что тело так привыкает к качке, — усмехнулся Дорский, стараясь идти ровнее.
— Да уж, от твоей аристократической походки и следа не осталось, — расхохотался Вирин, которого тоже заметно пошатывало.
Друзья шли по широкой людной набережной, разглядывая пёстро одетых прохожих и затейливую архитектуру. Складывалось впечатление, что дархи строили, не заботясь о стиле и гармонии. Дома всевозможных цветов и форм соседствовали с безликими складами и затейливыми тавернами. Под стать этим разномастным строениям были и прохожие. Здесь были и одетые по последней моде лагодольцы, и смуглые носатые харранцы в чалмах и шароварах, и невысокие дасажинцы с раскосыми глазами. На фоне последних, одетых в основном в белое, дархи выглядели особенно ярко. Сами смуглые, они носили алые и жёлтые одежды, похожие на оперение тропических птиц.
Указанное Гардуфом здание портовой управы напомнило Дорскому разноцветный скворечник, висевший когда-то перед его окном. Узкое, трёхэтажное, оно пестрело крашеными наличниками и курчавой черепицей. С усмешкой оглядев аляповатую резьбу ворот (дверью назвать – язык не повернулся), друзья вошли внутрь. Убранство помещения, в котором они оказались, больше подошло бы лавке с харранскими коврами. Вот только ни в одной лавке не бывает столько людей. Увидев в толпе седого мужчину, одетого по руэльской моде двухлетней давности, Лонцо обратился к нему:
— Скажите, кто здесь главный?
— Они сами уже второй день решить не могут, — ворчливо отозвался седой. — А что вы хотели? Может, я смогу помочь.
— Едва ли. Нам надо попасть на Драконий Архипелаг, — пожал плечами герцог и осёкся.
Ему казалось, что он говорил совсем не громко, но все, кто присутствовал в огромном зале, вдруг замолчали и обернулись. Да и седой смотрел на юношу с той смесью жалости и ужаса, с какой смотрят на буйных сумасшедших.
— Молодой человек, есть гораздо более дешёвые способы самоубийства, — проговорил стоявший рядом дасажинец на лагосе, но с сильнейшим акцентом. — Ещё ни одно судно не подошло к Архипелагу ближе, чем на три полёта стрелы.
— Почему? – спросил герцог, понимая, что хуже ему выглядеть некуда.
— Ясное дело, драконы не пускают, — презрительно фыркнул мрачный дарх в оранжевой накидке. — Я бы на вашем месте ушёл и больше не возвращался.
В абсолютной тишине, под тяжестью взглядов множества глаз друзья направились к выходу и вздохнули с облегчением, лишь оказавшись на улице.
— И что теперь делать? – хмуро спросил Лонцо.
— Передохнём пару дней в какой-нибудь таверне, чтобы ноги к суше привыкли, и поедем в Аблах. Этот порт ближе к Архипелагу, может, там рыбаков каких найдём…
— Аблах на другой стороне материка, — напомнил Дорский.
— Я и говорю, отдохнём сначала, — вздохнул Вирин.

— Тебе не кажется, что дархи все сумасшедшие? – спросил Вирин, когда друзья покинули набережную и углубились в город.
У них появилось стойкое ощущение, что дома здесь строили великаны. Ни одно здание не насчитывало больше двух этажей, но высотой все они могли поспорить с башнями Старого Замка. Усиливала это впечатление и кладка стен – массивные, грубо обработанные каменные блоки.
— Может, местное население было рослым, а с годами усохло… стопталось? – хмыкнул Лонцо.
В этот миг сзади послышался повелительный окрик сперва на дархосе, потом на харраните и, наконец, на лагосе.
— Расступитесь! Дорогу верховному жрецу его величества!
Друзья оглянулись. Прохожие спешно расступались, прижимаясь к стенам, и вскоре из-за угла показался экипаж, запряжённый четвёркой великолепных гнедых. Карета была открытой, и Лонцо смог разглядеть не только кучера, но и сидящего внутри немолодого мужчину с хищным носом, не потерявшимся даже на оплывшем лице. Одет он был в чёрный шёлковый балахон с откинутым на спину капюшоном. Пронзительные тёмные глаза скользили взглядом по сторонам, в постоянной готовности задержать на чём-то внимание. Когда экипаж поравнялся с Лонцо и Вирином, жрец мельком взглянул на них и вдруг изменился в лице. Он быстро сказал что-то кучеру, и экипаж замер.
— Небо, Семью озарённое, откуда он здесь взялся? – с досадой выдохнул Вирин к удивлению герцога, так и не нашедшего в полном лице знакомых черт.
Жрец меж тем с удивительной для его тучной фигуры лёгкостью спустился на землю и с радушной улыбкой направился к друзьям.
— Виронсо, малыш! Вот уж не ожидал! – радостно пробасил он. — Ты ли это?
— Виронсо? – тихо удивился Дорский.
— Это моё полное имя, — вздохнул музыкант и тоже растянулся в улыбке. — Лорд Аргондо! Вот уж не думал вас здесь встретить! И уж тем более не ожидал, что вы узнаете простого послушника, — Вирин сделал заметное ударение на этих словах и продолжил, не давая жрецу высказаться:
— Лорд Аргондо, этот мой друг Дарин Залесский, талантливый художник. Дарин, это лорд Артуан Аргондо. Когда-то давно он жил в Торне и заглядывал в храм, как все добропорядочные люди, но я и представить себе не мог, что он меня заметит и запомнит.
— Тебя сложно не заметить, — странно усмехнулся жрец. — Ты здесь по своей воле, во имя веры или по поручению твоего… хм… верховного жреца Торна?
— По поручению, — коротко кивнул Вирин, и взгляд жреца стал понимающе насмешливым.
— И куда вы сейчас?
— Хотим найти ночлег на пару дней, а потом продолжим путь.
— Зря ищете, мои юные друзья. Таверны на Дархуре отвратительны и дороги. Если пожелаете, можете стать моими гостями. Я буду счастлив послушать хоть пару дней родную речь без этого жуткого рычащего акцента.
— Грешно отказываться от такого подарка судьбы, — обрадовался Вирин. — Надеюсь, мы с другом сможем несколько скрасить ваш досуг.

— Расскажите, как там сейчас, в моём родном Лагодоле? Ведь десять лет прошло, как я его покинул, — вздохнул Аргондо, когда все трое уже сидели в карете, и колёса весело постукивали по мостовой.
— Десять лет? – поразился Лонцо. — И вы его узнали, случайно увидев на улице? У вас поразительная память на лица.
— А этот мальчишка не меняется, — хохотнул жрец. — И потом, поживите с моё вдали от родины, и вы лагодольских воробьёв в лицо узнавать начнёте. Эх, вернуться бы в Горию хоть на полгодика…
— И что мешает?
— Верховному жрецу Безликого не место там, где властвуют Дети Гроз, — со вздохом проговорил Аргондо.
— Вы – жрец Безликого? – поразился Лонцо.
— Конечно. Мальчик мой, мы не в Лагодоле. По-твоему, верховным жрецом кого я могу быть на Дархуре? Уж точно не ваших глупых Гроз.
— А что ж вы тогда в храме делали? В Торне, то есть?
— Я был тогда уважаемым вельможей, по крайней мере, в светлое время суток, и не посещать храм мне было неприлично.
— Ну и ну, — только и смог сказать герцог.
— А теперь рассказывайте вы, — Аргондо устроился поудобнее. — Ехать долго.
Пока друзья рассказывали, стараясь ограничиваться политикой и не вдаваться в подробности собственных приключений, экипаж выехал из города и полетел по великолепно вымощенному тракту. Вокруг вздымались мрачные леса, кронами едва не цеплявшие облака. Стволы незнакомых герцогу исполинских деревьев казались колоннадой некоего величественного храма.
Когда четвёрка гнедых замедлила ход, солнце уже по пояс погрузилось за горизонт. Тракт резко свернул, деревья расступились, и двое молодых людей изумлённо замерли, не в силах поверить увиденному.
— И это людей, построивших ТАКОЕ, мы называем варварами? – наконец выдохнул Лонцо.
Взорам друзей представился замок, какого Дорский не видел даже на картинах. Фундамент покоился на природном возвышении, имеющим большее право называться горой, нежели холмом. Сам замок, сложенный из полированных блоков чёрного мрамора, возвышался над землёй по меньшей мере на тысячу локтей.
— Это самая неприступная цитадель из всех, какие мне приходилось видеть, — медленно проговорил Вирин, разглядывая тяжеловесные башни, купола, словно в древнем храме, и хищные заострённые зубцы стен.
— Именно поэтому не было случая, чтобы на правящую династию Дархура кто-то покушался извне.
— Так это королевский замок? – понял Лонцо.
— А где, по-твоему, должен обитать верховный жрец его величества? – усмехнулся Аргондо, довольный произведённым эффектом.
Карета неторопливо покатилась по вымощенной мраморными плитами дороге, плавно переходящей в широкий арочный мост. Попасть в замок можно было только по нему, так как ворота находились на высоте ста пятидесяти локтей над землёй.
— А ты ему не зря доверяешь? – прошептал Лонцо, улучив момент, когда жрец говорил с кучером.
— Если правильно себя вести, он нам ещё в поисках поможет, — отозвался Вирин.
— У меня одна просьба, — Аргондо снова повернулся к гостям, — в замке не обсуждайте то, что вы связаны с храмом Гроз. Если кто спросит, то ты, Виронсо, просто сын моего хорошего друга.
— Само собой, — кивнул музыкант.
Медленно распахнулись гигантские ворота, рассчитанные, похоже, на заход двухпалубного судна. Въехав в них, экипаж попал в широкий тоннель, словно высеченный в толще скалы. Он тянулся добрых три сотни шагов и оборвался внутренним двором замка, в котором легко уместилась бы главная площадь Карды вместе с королевским дворцом и парой-тройкой улиц. Вглядевшись, Лонцо понял, что исполинский замок построен кольцом, и внешняя стена является так же и его собственной.
Двор был полон людей. Вокруг огромного фонтана в центре прогуливались знатные вельможи, вдоль стен, не мешая хозяевам, но готовые явиться по первому зову, сновали слуги. У многочисленных дверей стояли неподвижные, точно статуи, стражи и лакеи. Откуда-то вынырнул конюх, взял первую пару гнедых под уздцы и повёл к широким ступеням. Подбежавший юноша в ливрее распахнул дверцу и услужливо подал руку, но Аргондо проигнорировал её и спустился сам.
— А его величество как к нашему визиту отнесётся? – тихо спросил Вирин, поднимаясь вслед за жрецом по широким ступеням.
— Посмотри на это, малыш, — усмехнулся верховный, щедрым жестом окидывая нависшую со всех сторон громаду. — Я очень удивлюсь, если он вас здесь заметит. Я сам-то его раз в несколько дней вижу. Впрочем, даже если такое случится, вы мои гости и можете ни о чём не беспокоиться.
— Гостем верховного жреца я ещё ни разу не был, — довольно улыбнулся музыкант.
Лонцо промолчал, разглядывая внутреннее убранство коридоров. Большие окна, выходящие только во внутренний двор, уж не давали света, и слуги, тенями мелькая вдоль стен, зажигали тысячи свечей. Мрак медленно и неохотно покидал просторные помещения, по частям отпуская чёрные гладкие стены, укрытые старинными гобеленами, и гигантским нетопырём сворачивался под потолком. Лонцо почувствовал себя очень маленьким. Вновь мелькнула безумная мысль о великанах. Впрочем, она ушла, как только герцог увидел лестницу. Её ступени были маленькими и удобными, рассчитанными на вполне обыкновенного человека. А вот высота потолков впечатляла. Преодолев всего четыре этажа, жрец и его гости уже с трудом сохраняли ровное дыхание.
Коридор на четвёртом этаже уже был хорошо освещён, и слуги стояли вдоль стен в услужливом полупоклоне. Лорд Аргондо потянул завязки своего балахона, и чёрная ткань с шелестом соскользнула на руки мгновенно оказавшегося рядом лакея.
— Это мои гости. Им нужны комнаты, ванна и ужин. Их вещи внизу, в экипаже, — произнес жрец, словно бы и ни к кому не обращаясь, но двое мальчишек в ливреях тут же шагнули к нему.
Они с поклоном пригласили Лонцо и Вирина следовать за ними.
— Друзья мои, я зайду к вам после ужина, если вы ещё не будете спать, — проговорил им вслед Аргондо.
Гостей верховного жреца поселили в соседние комнаты, роскошью и размерами вполне способные соревноваться с пиршественными залами Карды. Ужин так же превзошёл все ожидания двух друзей, поэтому, когда появился лорд Аргондо, оба они находились в приятной полудрёме. Они устроились в креслах у самого камина. Несмотря на тёплые уже ночи, огромная цитадель цепко хранила память о весенней прохладе.
— Вы многое рассказали мне, но так и не раскрыли сути дела, которое заставило вас преодолеть два океана, — заметил жрец, когда для него было поставлено третье кресло.
Аргондо пыхнул трубкой и выжидающе уставился на Вирина.
— Мы путешествуем. Ищем… одного человека, — бывший послушник лучезарно улыбнулся и пригубил тягучее красное вино.
— И что за человек? – заинтересовался жрец. — Адепт какого-нибудь еретического ордена?
— Не совсем. Предположительно… заметьте, только предположительно, это ещё один наследник Ладана, — заговорщическим шёпотом сообщил Вирин.
— Серьёзно?
— Повторюсь, это предположение. Но вы понимаете, что Храм должен, просто обязан его проверить. И конечно опередить в этом братьев Эро. И мы опережаем их на изрядное количество времени.
— Дети Гроз просто физиологически не способны прожить больше месяца без интриги, — хохотнул жрец и залпом осушил кубок.
— А вы, милейший лорд Аргондо, несомненно, занимаетесь лишь делами духовными, а суету дел мирских оставляете мирянам? – музыкант лукаво подмигнул верховному.
— Мой дорогой Виронсо, — вальяжно протянул жрец, — я живу в королевском дворце. Я ношу золотую мантию официально и золотую корону неофициально. Как бы я мог удалиться от мирских дел, даже если бы и захотел? Расскажи лучше о своём беглеце. Когда он прибыл на Дархур? Может, я смогу что-то разузнать.
— Благодарю, но едва ли это возможно. По моим сведениям он не путешествовал по материку, а, высадившись в Аблахе, сразу отправился на Драконий Архипелаг.
— Куда? – поперхнулся Аргондо, пролив вино на белый шёлк рубашки.
— На Драконий Архипелаг, — повторил Вирин. — Что он там ищет, я не знаю, но мы ищем его. И соответственно кого-то, кто отвёз бы нас туда.
Верховный надолго замолчал, глядя в огонь. Лонцо незаметно посматривал на него, пытаясь понять, о чём жрец думает. Вирин расслабленно полулежал в кресле с таким видом, словно всё это его вообще не интересует, и смаковал вино.
— Нет, Виронсо, — заговорил верховный после долгих размышлений, — думаю, ваши информаторы подсунули вам пустой мешок. Даже я со своими связями не найду никого, кто решился бы подойти к Архипелагу. Даже заставить никого не смогу. Ваш беглец, кем бы он ни был, не мог найти корабль. Если только некий капитан вместе со всей командой не рехнулся.
— Хотите сказать, драконы существуют? Ну не мифы же так надежно охраняют это место, — с досадой взмахнул руками музыкант.
— Конечно, существуют! Они показываются тому, кто подводит корабль слишком близко к Архипелагу. Если же их вида оказывается не достаточно, чтобы капитан отдал приказ разворачиваться, они сжигают судно.
— Я ни разу не встречал человека, видевшего дракона, — всё ещё с сомнением заметил Вирин.
— Ясное дело, не встречал. Едва ли по Лагодолу моряки-дархи толпами ходят. Да и среди них плаванием к Архипелагу могут похвастаться один-два. Завтра я провожу вас в сокровищницу и покажу доказательства того, что драконы есть.
— Мы будем ждать с нетерпением, — улыбнулся Лонцо, скрывая волнение.
У него из головы не выходили строки дасажинского поэта. Если драконы существуют, то почему бы им ни разговаривать? И тогда стихи можно воспринимать буквально, как руководство к действию. Найти дракона, спросить… Задумавшись, Лонцо закрыл глаза. Он представлял себе поросший вереском склон, дракона, какого он однажды видел на харранских ножнах и небо, полное крылатых ящеров.
— Единственное, чем я могу помочь, если ваш безумец и впрямь туда поплыл, — продолжал тем временем Аргондо, — это предоставить вам экипаж и сопровождение до Аблаха. А дальше сами.
— Благодарю, лорд Аргондо, но сопровождение совсем не обязательно. На этом материке мы ещё не успели обзавестись врагами. А вот за лошадей был бы вам весьма признателен.
— Это само собой, — благосклонно отозвался жрец и кивнул вошедшему слуге на опустевший кувшин.
Тот поклонился, взял посудину и исчез.
— Это вы научили прислугу лагосу? – поинтересовался Вирин.
— Нет. Во дворце и до меня хватало лагодольцев и дасажинцев, так что прислуга обязана знать несколько языков. Вы, я надеюсь, хоть на пару дней здесь останетесь? А то мне сейчас кроме этих слуг и поговорить не с кем.
— На пару дней – с удовольствием. Дольше, уж извините, никак.
— А наш друг Дарин, кажется, уснул? – понизил голос жрец.
— Точно, — хихикнул Вирин. — Всего с одного бокала.
Лонцо хотел открыть глаза и возразить, но что-то заставило его повременить с этим.
— Художник, говоришь? – задумчиво протянул верховный. — А манеры-то у него совсем не простецкие. Не знай я, кто он, я сказал бы, что он – дворянин. Впрочем, я и так это скажу.
— Он из довольно знатной семьи, — после небольшой паузы проговорил музыкант. — Его отец разорился и покончил с собой.
— Печально, — без особого участия в голосе произнёс Аргондо. — Послушай, малыш Виронсо, пока твой друг спит, может, расскажешь мне, как дела у Храма Гроз? Верховный Торна ещё далёк от своей цели?
— Мне есть, что рассказать вам, только давайте не будем мешать спать Дарину и перейдём в мою комнату. Если он проснется, у него могут возникнуть ненужные вопросы.
— Ты прав, идём, — жрец вслед за бывшим послушником тихо поднялся с кресла.
Стараясь не шуршать, собеседники направились к двери. Лонцо подождал, пока звук открывшейся и закрывшейся створки не пресёк приглушённых мохнатым ковром шагов, и только потом открыл глаза. Дверь между комнатами друзей, позволявшая миновать коридор, была притворена, но не заперта. К ней герцог и направился. Наклонившись к замочной скважине, он увидел музыканта, подбрасывавшего поленья в точно такой же камин, как только что им покинутый. Аргондо расположился в кресле, и его обрисованный оранжевыми отблесками хищный профиль выражал живейший интерес. Посетовав, что ничего не слышно, Лонцо рискнул и осторожно толкнул дверь. Она бесшумно приоткрылась на несколько дюймов. Петли во дворце смазывали на совесть, и ни Вирин, ни Аргондо не обернулись. На миг закралась мысль, что подслушивать подло, что он обещал доверять другу… Но с другой стороны, друг-то ему не доверяет. У него есть тайны даже от Лонцо спящего. И только Семь знают, что скрывается в душе бывшего послушника, так узнаваемого влиятельными лицами. Отбросив последние сомнения, Лонцо приник ухом к образовавшейся щели.
— …продолжал искать. Книга – единственное, что занимает мысли всех верховных. И при том, сами понимаете, они друг другу не помогают. Скорее, наоборот. Скрывают друг от друга всё, что им становится известно, а взамен выдвигают доказательства нереальности этой легенды. Может, и нашли бы уже, если бы друг другу не мешали… кстати, Аргондо, всегда хотел вас спросить, вы – маг?
— О, нет, — с сожалением вздохнул жрец. — Безликий не дарует силу своим младшим детям. Ваши варварские способы нам чужды. Нас не так много, чтобы добровольно обрекать себя на смерть с ничтожным шансом выжить и получить всё. Меня самого очень интересует книга, но орден об этом не знает. Дети Безликого презирают земных колдунов. Они свято верят в то, что Изначальный дал им все необходимые знания, и источников информации извне не терпят.
— Поэтому в поисках вам рассчитывать на орден не приходится?
— Какое там! Они меня изгонят, если узнают о моих интересах. Кстати, ваш таинственный наследник не её ищет? Многие ведь на Драконьем Архипелаге искали.
— Не знаю, чего он там забыл, только книги на Архипелаге нет. Это давно доказано. Я бы с удовольствием сам занялся поисками, но сначала надо этого беглеца в руки жрецов передать.
— Для этого у тебя невероятно мощный отряд. Скажи, зачем тебе твой художник?
— Дарин? Для массовости, — фыркнул Вирин. — Эх, Аргондо, знал бы, что встречу вас… Верховный торнский вас частенько вспоминал.
— Ну, привет передавай, как вернёшься, — усмехнулся жрец. — Значит, не нашли ничего ладогольские Грозы.
— Ни Храм, ни дасажинские иноверцы, ни сумасшедшие харранцы. У нас пока один след, за который крепко ухватился орден Дахха. Помните такой?
— Вы до сих пор от него не избавились?
— И не избавимся, пока не поймём, что им известно.
— Что ж, могу только удачи пожелать. А ту пещеру в Серой Долине ещё не обыскивали?
— Много лет подряд вдоль и поперёк. Ничего, — вздохнул Вирин.
— Ничего? Может, просто не знаешь? Хотя, от тебя бы Орансо скрывать не стал.
— Не стал бы, — согласился музыкант. — Мой верховный вообще безнадёжный фаталист. Он уверен, что в пещере что-то есть, но найдёт это тот, кому суждено.
— Да, Орансо всегда был таким. И всегда искал того, кому суждено, — Аргондо поднялся. — Ладно, малыш, ложись спать. Завтра договорим.
— Вы обещали нам сокровищницу, — весело напомнил Вирин.
— Обещал сокровищницу – будет сокровищница, — покорно отозвался жрец.
Лонцо осторожно притворил дверь и вернулся в кресло. Едва он успел вытянуть ноги и закрыть глаза, как в комнату заглянул Вирин. Внимательно вглядевшись в «спящего», он снова исчез за дверью.
— Кому же ты доверился? – тихо спросил сам себя герцог. — Что за подобранный с улицы послушник, от которого у верховного жреца нет секретов? Так ли мы случайно встретились? – Лонцо вспомнил, как музыкант в трактире заметил его рисунок.
Вирин сейчас многого не сказал, от Аргондо у него были свои тайны, но кое-что он невольно выдал герцогу. Торнский храм ищет того, кому суждено найти книгу.
— Теперь, сбежав из храма, ты решил искать его сам? И считаешь, что нашёл? – обратился он к мысленному образу друга и фыркнул. — Тоже мне, избранный…
И тут он вспомнил, как совершенно случайно они обнаружили святилище. Иначе, как судьбой, это не назовёшь… Погрузившись в эти мысли, Лонцо смотрел на завораживающий танец языков пламени в камине и постепенно забылся глубоким тревожным сном.

Проснувшись, Лонцо обнаружил на себе тёплое одеяло. Кто-то даже снял с него сапоги. За окном уже давно рассвело, и герцог чувствовал себя превосходно выспавшимся, хоть и заснул в крайне неудобной позе. Стоило ему подняться и сладко потянуться, как в комнату вошли слуги со всем необходимым для переодевания. И тут же через другую дверь влетел Вирин.
— Ну и горазд же ты спать! – воскликнул он. — Быстрее приводи себя в порядок. Лорд Аргондо звал завтракать, а потом он покажет нам сокровищницу!

После завтрака, который, по мнению Лонцо, мог быть и полегче, верховный жрец вновь повёл гостей по коридорам.
— Сколько башен насчитали? – спросил он, уверенно шагая мимо вереницы дверей.
— Самых высоких, которые со двора видно? Восемь, — отозвался Вирин.
— Двенадцать, — возразил Лонцо. — Ещё четыре, хоть и не видны, отбрасывают тень.
— Верно, двенадцать, — улыбнулся Аргондо. — Так вот готовьтесь. Сокровищница в одной из них почти на самом верху.
Друзья в ужасе переглянулись.
— Мы готовы, — очень бодро заявил Дорский.
Однако, преодолев несметное количество ступеней и поворотов и оказавшись, наконец, перед заветной дверью, герцог уже не был уверен, что жаждет заглянуть за неё.
— Лорд Аргондо, — тяжело дыша, улыбнулся Вирин, — как при таких лестницах вам удается сохранять столь дородную фигуру?
— Это исключительно моя заслуга, — хохотнул раскрасневшийся жрец, хлопнув себя по большому животу.
Двое стражей у массивной двери поклонились и расступились в стороны. Третий, стоявший чуть в стороне, достал ключ и отпер замок. Аргондо толкнул створки и сделал широкий приглашающий жест. Оказавшись внутри, Лонцо с интересом оглядел большое, хорошо освещённое помещение. Вдоль стен тянулись обитые алым бархатом стенды с оружием и мраморные постаменты, увенчанные чёрными подушками.
— Это ни в коем случае не королевская оружейная и не казна. Здесь собраны редкости, которыми мой король любит похвастаться перед гостями, — заговорил Аргондо, подходя к первому постаменту. — А вот вам и первое доказательство существования драконов.
На чёрном шёлке лежал странный камень размером с фасолину, полупрозрачный и оплывший. Будто кусок льда, начав таять, вновь застыл.
— И что это? – озадаченно спросил Вирин.
— Это алмаз.
— Алмаз?! – в один голос удивились друзья.
— Да, один из крупнейших. Его носил в кольце прославленный воин.
— Но нет силы, способной расплавить алмаз, — медленно поговорил Лонцо.
— Есть, и доказательство тому перед вами. Можете представить себе, что стало с самим прославленным воином и с теми, кто вместе с ним находился на носу корабля.
— Когда это было? – спросил Дорский.
— Лет двести назад. Судно команде удалось потушить, и этот камень был обнаружен среди углей. А вот и виновник происшествия, — жрец кивнул на висевшую на стене картину, изображавшую восход солнца.
На фоне светлеющего неба был запечатлен изящный силуэт крылатого ящера.
— Это рисовал художник, которому удалось издалека полюбоваться на дракона.
— Всё равно не поверю, пока сам не увижу, — тряхнул головой Вирин.
— Соберёшься проверять, возьми с собой что-нибудь ценное. Чтобы можно было потом в сокровищнице хранить и о тебе рассказывать. А вот здесь хранится очень красивая и очень древняя вещь. Появилась в замке пару тысяч лет назад.
— Сколько ж лет самому замку? – удивился Лонцо, оторвавшись, наконец, от созерцания картины и подойдя к указанному жрецом постаменту.
— На тысячу побольше, — Аргондо отступил в сторону, давая гостям рассмотреть нечто, покоящееся на чёрном бархате.
У Лонцо вырвался изумлённый вздох. Перед ним лежало колье из платины и сапфировых звёзд. Оно должно было укрыть всю шею и грудь обладательницы, но при этом казалось столь легким и изящным, словно было соткано из паутины и капель росы.
— Разве такое возможно? – восторженно проговорил музыкант, разглядывая драгоценность.
— Как видите, — Аргондо был так доволен, словно сделал её сам.
— А имя ювелира известно? – герцог не мог оторвать взгляда от сияющих камней.
— Нет. Известно только, что это был подарок одного поэта своей возлюбленной, тогда – принцессы Дархура.
— Поэта? – машинально переспросил Лонцо.
Он вдруг заметил, что камни едва заметно отличаются по размеру, и если смотреть на них долго, из общего плетения выделяется рисунок. Только сосредоточиться и разглядеть его Дорскому никак не удавалось.
— Поэта. Его имя сейчас в Лагодоле забыто. Да и в родном Дасажине, стараниями Детей Гроз его книг не найти. Его звали Фо Хадур.
— Как?! – в один голос воскликнули друзья, повернувшись к жрецу.
— Фо Хадур, — спокойно повторил жрец. — Малыш Виронсо, меня не удивляет, что это имя знакомо тебе. Но то, что оно известно твоему другу…
— Мы три месяца жили в одной каюте. Поверьте, мы не только о поэзии древних дассов поговорить успели. Принцесса хоть оценила такой подарок?
— Она едва не сбежала от мужа, — усмехнулся Аргондо. — Вот только муж был магом, а от мага далеко не убежишь. Говорят, если на колье смотреть долго, можно какой-то рисунок разглядеть, но я, честно говоря, сколько ни смотрел, не увидел.
— А что за рисунок? – Вирин, отчаявшись что-то разглядеть, потёр уставшие глаза.
— Ни в каких источниках не указано, — развел руками жрец. — Может, за две тысячи лет над ним ювелиры успели потрудиться, а может, это вообще сказка, чтобы смотрели дольше. А вы, мой юный друг, что-нибудь разглядели?
— Нет, ничего, — Лонцо постарался придать своему голосу разочарованный тон, чтобы не выдать истинных чувств.
Со второй попытки глаза сами нашли нужную точку, и теперь над общим фоном синих искр отчетливо выделялся рисунок, пропадавший, если хоть на волос сместить взгляд. И рисунок этот был герцогу хорошо знаком – сотканный из звёзд замок и шпиль, увенчанный стареющей луной.
— А что, совсем неизвестно, где Фо Хадур взял это украшение? – Лонцо решился, наконец, отвернуться.
— Нет, этого не знали даже его современники. Фо Хадур объездил весь мир, включая даже Малые Острова и острова Рога Ариды. Так что, где он нашёл такого ювелира, неизвестно.
— Уж точно не на Малых Островах. Там украшения только из костей делают, — хихикнул Вирин, переходя к стендам с оружием.
Лонцо нехотя последовал за ним.
— Здесь у нас меч и кинжал одного из самых прославленных правителей Дархура…
Дорский слушал жреца вполуха, думая о своём. Откуда это колье? Относится ли оно к загадке Дараана, или этот рисунок и вдохновил мага привязать к нему головоломку?
Аргондо тем временем привел их к последнему стенду. На нём висел древний харранский меч. Тут же были и ножны из кости какого-то пустынного зверя. А рядом в таких же ножнах висел кинжал для левой руки. От его рукояти тянулась цепочка из странного искрящегося металла. На цепочке висел очень сложного рисунка ключ. Лонцо так и впился в него глазами, удержавшись от искушения достать из-за пазухи свой, найденный в святилище, и сравнить. Впрочем, намётанный глаз художника и так определил сходство. Ключи были близнецами.
— Эту пару привёз всё тот же Фо Хадур, — меж тем заговорил верховный, и друзья переглянулись.
Вирин тоже увидел ключ и теперь вопросительно смотрел на герцога.
— И меч, и кинжал ковали харранские мастера по его личному заказу. Но, уезжая, поэт вздумал подарить их мужу своей возлюбленной.
— Зачем? – фыркнул музыкант.
— Кто этих поэтов разберёт, — пожал плечами жрец. — Только принц посчитал ниже своего достоинства носить этот подарок и передарил его своему сюзерену. У короля тогда свой клинок не хуже был, поэтому пара упокоилась здесь.
— А от чего ключ? – как можно равнодушнее поинтересовался герцог.
— Неизвестно. Некоторые летописцы утверждают, что, уезжая, Фо Хадур пошутил, что это ключ от сердца принцессы, за что едва не был вызван на дуэль принцем.
— Шутник он был, — усмехнулся Вирин, глядя то на ключ, то на Лонцо.
— Шутник, — согласился верховный. — Ну что, поднимемся на сторожевую площадку, раз мы уже рядом, а потом отобедаем?
— Главное, что потом только вниз, — отозвался музыкант.

— В жизни на такой высоте не был. Разве что в горах, но так то – горы, — Лонцо поёжился на ветру и огляделся. Они находились на открытой площадке одной из двенадцати башен, каждая из которых отстояла от соседней на полёт стрелы. У каменных зубцов стояли стражи и смотрели во все стороны света. Вирин уже с любопытством перегнулся через парапет, а Дорский даже не мог заставить себя подойти к краю. Решившись, наконец, он осторожно глянул вниз, и у него закружилась голова. Под ним вздымалась чёрная громада замка, а за его стенами, далеко внизу, колыхались верхушки деревьев. Лес простирался вдаль, насколько хватало глаз, на северо-востоке оканчиваясь потерявшимся в дымке океаном, а на западе – едва различимыми горами.
— Мне с трудом верится, что это строили люди, — Лонцо отодвинулся к центру площадки, хотя всё его существо вопило, требуя срочно спрятаться внутри башни и как можно ниже.
— Однако строили именно люди. Говорят, под руководством магов. На строительство ушло больше трёхсот лет.
— Охотно верю, что больше, — проговорил Лонцо, вздохнув с облегчением, когда Аргондо повел их вниз.

— Мне показалось, или ключ – точная копия нашего? – жадно спросил Вирин, когда друзья остались наедине.
— Не показалось, — герцог потянул за цепочку и вынул висевший на шее ключ.
Сомневаться не приходилось, рисунок повторялся полностью.
— И как это понимать? Я думал, ключ должен быть один.
— Наверное, запасной. Ведь за много лет один может потеряться. Или это вторая ниточка к загадке. Дараан, конечно, книгу спрятал, но всё же хотел, чтобы её нашли. И, кроме того… — Лонцо хотел рассказать о сапфировом рисунке, но что-то его остановило.
— «Кроме того» что?
— Ничего. Просто если потеряем свой, будем знать, где есть ещё один.
— Согласен, — музыкант потянулся в кресле и придвинул к себе тарелку. — Меня знаешь, что беспокоит? Если драконы реально существуют и так встречают гостей, то как мы попадем на острова?
— Давай сначала найдем того, кто согласится хотя бы отплыть в ту сторону, — вздохнул Дорский.

— Вы уверены, что не хотите побыть здесь ещё пару дней? – спросил Аргондо, следя за тем, как слуги укладывают в экипаж вещи его гостей.
— Уверены, что хотим, — с улыбкой отозвался Вирин, — но время не терпит.
— Тогда не смею задерживать. Удачи вам в ваших поисках.
Несколько минут спустя кучер тронул лошадей, и карета покатилась по двору.
— Интересные у вас знакомые, лорд Виронсо, — усмехнулся герцог, когда ворота и мост остались позади, а четвёрка гнедых уверенно перешла на легкую рысь.
— Кто мог подумать, что провинциальный горский барон сможет так подняться на Дархуре? – пожал плечами музыкант.
— Но то, что он жрец Безликого, для тебя, видимо, сюрпризом не было?
— Ясное дело, не было. Ему пришлось покинуть материк, когда жрецы торнского храма обнаружили и уничтожили орден.
— А говорил, что тебе о Безликом мало известно.
— О злом Безликом древних дассов – мало. А вот об Изначальном довольно много. Орден лорда Аргондо именно дархурскому Изначальному поклонялся.
— А почему ты никогда не говорил мне своего полного имени?
— Оно мне не нравится.
— Оно дворянское.
— Да ладно, — отмахнулся Вирин, такие имена в лагодольских провинциях не только дворяне носят.
— Не только, — согласился Лонцо, — но круг всё равно должен быть значительно выше круга забытых Грозами деревенских жителей.
— Моя мать мечтала о другой судьбе для меня. Возможно, поэтому так меня и назвала, — голос музыканта заметно похолодел.
— Ладно, не будем больше об этом, — пожал плечами Лонцо и, откинувшись на спинку, погрузился в размышления.

Восемнадцать дней путешествия по материку слились в один. Густые леса сменялись деревнями и городами, которые путники, как правило, объезжали стороной. У Лонцо сложилось стойкое ощущение, что он путешествует по Ноланду. Очень уж похожей была природа. Такой же теплый мягкий климат, высокие деревья, и даже птицы те же, только поют, как будто, чуть по-другому. Но, наконец, путь этот подошёл к концу. В середине восемнадцатого дня экипаж лорда Аргондо въехал в Аблах. Город оказался пёстрым и шумным. Здесь не было величественных высоких зданий, как в Фархиде, зато было много зелени.
— Куда прикажете доставить? – спросил кучер с сильным дархурским акцентом.
— В порт. Не будем терять времени, — решил Лонцо.
Порт оказался огромным. Доки, верфи и широкие каменные причалы вытянулись вдоль берега, насколько хватало глаз. И людей здесь было столько, что Лонцо неуютно поёжился. Не успели друзья выбраться из кареты, как их едва не сбили с ног грузчики, несущие какой-то ящик.
— Сколько мне дожидаться вас? – спросил кучер, отдавая пассажирам сумки.
— Нисколько. Отсюда наш путь должен лежать только вперёд, — уверенно проговорил Лонцо.
— Как будет угодно господам, — поклонился дарх и влез на козлы.
Вскоре экипаж исчез в сложном сплетении улиц.
— Ты так уверен, что мы найдём корабль? – скептически поинтересовался Вирин, проводив карету взглядом.
— У нас нет другого выхода, — пожал плечами Лонцо и направился к приземистому строению с неуместно высоким шпилем на крыше.
На шпиле развевались один над другим четыре флага – дархурский, дасажинский, харранский и лагодольский. Догадка оказалась верной. Надпись над дверью на четырёх языках гласила «портовое управление». Внутри оказалось просторное помещение со множеством столов, за которыми сидели распорядители – важного вида мужчины разных национальностей. У каждого стола стояло по несколько человек, и в зале было очень шумно.
Выбрав одного лагодольца, Лонцо дождался очереди и с замиранием сердца спросил:
— Вы не скажете, как попасть на Драконий Архипелаг?
И снова, как это было в Фархиде, в воздухе повисла гробовая тишина. Все взгляды обратились к герцогу.
— Вы сумасшедший? – прямо спросил сидящий за столом распорядитель.
— Считайте, что да, — хмуро отозвался Лонцо.
— Попробуйте спросить у рыболовов в Малом порту. Здесь вы не найдёте то, что ищете.
Вновь друзья покидали здание, провожаемые тяжёлыми взглядами, по меньшей мере, сотни людей. Расспросив встречных, они добрались до Малого порта. Причалы здесь были деревянными, и в гавани стояло не больше двадцати судов, в основном, двухпалубных. Когда солнце на западе уже коснулось моря, герцог и музыкант остановились у трапа последнего судна, трёхмачтовой шхуны с незнакомыми надписями. К этому времени они уже обошли все суда, и на каждом от них шарахались, как от прокажённых, стоило им произнести «Драконий Архипелаг». Аргондо обучил их паре фраз на дархурском, поэтому с пониманием проблем не возникало, но толку от этого понимания не было.
— Я уже знаю, что нам здесь ответят, — вздохнул уставший, как собака, Лонцо, глядя на покачивающиеся мачты.
В этот миг по трапу спустились двое матросов по виду больше всего похожие на уроженцев Гории.
— Можно спросить вас? – двинулся к ним навстречу Вирин.
— Спрашивай, за спрос денег не берём, — хохотнул тот, что пониже.
Говорил он на чистейшем лагосе.
— Есть какой-нибудь способ попасть на Драконий Архипелаг?
Моряки переглянулись.
— Только если вы умеете летать, — проговорил тот, что повыше, подозрительно глядя на друзей.
— Мы готовы заплатить любую цену, — шагнул вперёд Лонцо.
— Да хоть озолотите, сударь. Жизнь всяко дороже. Тут лет восемь назад один земляк ваш целый корабль купил. Так угли потом полгода из моря вылавливали.
— А если действительно корабль купить? – Лонцо прикинул, сколько у него осталось золота, и сколько Вирин может попросить у Аргондо.
— А вы готовы этот корабль вдвоём в море вывести? – вопросом на вопрос ответил горец.
— То есть, совсем никак?
— Ну почему? Вплавь можно, — фыркнул тот, что пониже, и оба вразвалку пошли на берег.
— Плохо, — проговорил Вирин, когда оба друга возвращались в большой порт. — Что теперь будем делать?
— Не знаю. Может, ждать тех, кто сейчас в море… Должен же быть среди них хоть один псих. По крайней мере, отсюда я никуда не уйду, — устало вздохнул Лонцо.
— Может, мы не правильно разгадали загадку? Где-то на юго-восточном побережье Дархура тоже есть потухшие вулканы.
— И драконы там тоже летают, ага. Потухшие, — поморщился Лонцо. — Нет, речь идет об Архипелаге, я в этом уверен. Не знаю почему, но уверен.
— Главное, чтобы твоя уверенность нам жизни не стоила, — проворчал бывший послушник. — Я даже не о драконах говорю. Ещё пару раз спросим, и нас пристрелят как опасных сумасшедших.
— Не бывает не решаемых проблем, — Лонцо бросил сумку на землю и сел на каменную ограду набережной.
До большого порта они не дошли всего несколько шагов, но людей здесь почти не было. Изредка пробегали мимо мальчишки-посыльные, да пролетали низко, над самой водой альбатросы. Вдалеке справа и слева в сгущающихся сумерках покачивались корабли, и герцог с тоской на них посматривал. Вирин бросил свою сумку и пристроился рядом с другом.
— Не бывает не решаемых проблем, — повторил Дорский, глядя на булыжники у себя под ногами.
В этот момент булыжники накрыла чья-то тень.
— Сейчас, в более спокойной обстановке, я хотела бы спросить вас, откуда вы знаете мэтра Одре? – произнёс мелодичный женский голос.
Лонцо удивлённо поднял голову. Перед ним стояла невысокая женщина лет сорока, но сохранившая юношескую свежесть. Она была настолько красива, что Лонцо не сразу заметил некоторой странности. Она была одета в алый мужской камзол.
— А откуда вы знаете, что я его… — начал он и осёкся, взглянув в её глаза.
Зелёные глаза, прошивающие взглядом насквозь.
— Великие Грозы! – выдохнул он, едва не свалившись от удивления в море. — Вы – Демон!
— Верно, — улыбнулась женщина. — И я предлагаю поужинать где-нибудь и обсудить нашу прошлую встречу.
— А что вы здесь делаете? – встрял Вирин, недоверчиво глядя на капитана пиратов.
— Мой корабль сейчас в порту. Отдыхаем, пополняем запасы…
— Он же пиратский!
— А кто узнает? – Демон посмотрела куда-то поверх их голов.
Парни обернулись. У ближнего к ним причала стояло судно, на которое они сначала не обратили внимания. Только приглядевшись, Лонцо узнал фрегат. Вместо алых пиратских флагов на мачтах трепетали синие с серебряным парусом.
— Герб Архарона? – узнал он флаг западной провинции Лагодола.
— Именно. Так вы не откажете мне в беседе?
— Как я могу отказать, если сам сгораю от любопытства, — улыбнулся герцог.
Спустя некоторое время все трое сидели за столом в маленьком уютном трактирчике. Несмотря на позднее время, зал был почти пуст, и разговору никто не мешал.
— Наверное, в первую очередь надо представиться, — проговорила Демон, когда подавальщица, расставив тарелки, удалилась. — Меня зовут Риона Одре.
— Как? – Лонцо подавился собственной улыбкой. — Вы что, его дочь?
Капитан молча кивнула.
— Тогда разрешите представиться. Лонцо Арнеро Горуа, бывший герцог Дорский, теперь изгнанник. Впрочем, нет. Мне его императорское величество даровали прощение. Посмертно. Я последний ученик мэтра Одре и, смею надеяться, любимый.
— И как он сейчас? – Риона не сводила взгляда с герцога.
— Он… — Лонцо отвернулся.
Ему ещё никогда не приходилось сообщать кому-то о смерти близких.
— В начале осени Седьмая призвала его к себе.
— Что ж, время идёт и уходит, — после недолгого молчания проговорила капитан. — Надеюсь, он умер счастливым.
— Я тоже надеюсь. Извините, я не знал, что у него есть дочь.
— Никто не знал, — Риона даже улыбнулась. — У первого воителя Лагодола не должно было быть семьи. Герцог Дорский, вы – сын Доло?
— Младший, — помрачнел Лонцо.
— И какими судьбами вы здесь? – выдержав паузу, спросила Демон.
— Мы пытаемся попасть на Драконий Архипелаг.
— Вас отвезти? – спросила Риона, ничуть не удивившись.
— А вы можете? – не поверил своим ушам герцог.
— Я же капитан.
— А как же драконы? – подал голос Вирин.
— Если вы туда собираетесь, значит, у вас есть к ним подход.
— Да, наверное, — неуверенно ответил герцог, положив руку на кошель в котором лежал клык.
— Значит, отплываем завтра утром. И вы расскажете мне о вашем обучении. Обменяемся парой приёмов, если есть у нас друг от друга тайные приемы.

— Капитан, вы опять встретили своё отражение? – весело поинтересовался один из пиратов, принимая у герцога вещи.
— Да, судьба подарила нам вторую встречу, — усмехнулась Демон. — Поднять паруса! Курс на Драконий Архипелаг!

— И всё-таки, что вы ищете на Архипелаге? – спросила Риона, прищурившись и разглядывая горизонт.
«Вольный ветер» уже третий рассвет встречал в море, и на мачтах снова трепетали алые пиратские флаги. Стоявший рядом с капитаном Лонцо глубоко вздохнул.
— Ищем способ вернуться в Лагодол.
— Странный способ, — улыбнулась Демон. — Ближе не было?
— Где спрятали, там и ищем, — пожал плечами герцог.
— Книгу Истины? – не меняя выражения, проговорила Риона, и Дорский вздрогнул.
— У меня на лице всё написано?
— На Драконий Архипелаг только за этим и плавают. Обычно храмовые, вроде вашего друга. Искателей приключений, таких, как вы, здесь уже лет сто двадцать не видели.
— Откуда вы всё это знаете?
— Я пятнадцать лет плаваю в этих водах. Да и сама когда-то пыталась её найти…
— Серьёзно? – изумился Лонцо.
— Да, было и такое. Пиратами, знаете ли, от несбывшихся надежд становятся.
— Как вы узнали, что Вирин из храмовых? – немного помолчав, спросил Дорский. — Он, вроде, не говорил.
— У него клеймо на груди. Скажите ему, чтобы рубашку плотнее завязывал, — капитан потянулась и снова посмотрела на горизонт. — При таком ветре дней через девять у островов будем.
— А я слышал, туда дней двадцать плыть.
— На каком-нибудь торговом корыте – возможно. Я обычно дней за двенадцать-тринадцать доплываю, — Демон повернулась к герцогу. — Где вы друга своего нашли?
— Скорее он меня нашёл.
— Я бы на вашем месте ему не доверяла. Храмовым никогда нельзя доверять.
— Он давно сбежал из храма, — менее уверенно, чем ему хотелось, возразил Дорский.
— Они не меняются, сколько бы времени ни прошло.
— Я присматриваю за ним, — сдержанно согласился Лонцо. — Расскажите лучше, как случилось, что вы начали искать книгу?
— Мы все делаем глупости, пока молоды. Видимо затем, чтобы было что вспомнить. Кто-то рассказал мне эту легенду и добавил, что книга, скорее всего, на Архипелаге. Я собрала самых сумасшедших людей на Дархуре, и мы поплыли к драконам.
— И что дальше?
— А ничего. Драконы не позволили нам ничего искать.
— Они пытались сжечь корабль?
— Нет, они редко идут на такие крайние меры. Нам даже позволили высадиться. Но на берегу нас встретил дракон и сказал, что на островах нет того, что мы ищем.
— Сказал?! – герцог во все глаза смотрел на собеседницу. — Они всё-таки разговаривают?
— Разговаривают. На древнем витском наречии, но оно похоже на современный лагос, так что мы друг друга поняли.
— Значит, он сказал, что книги на Архипелаге нет? – хмуро спросил Лонцо.
— Да, и я уверена, что он не соврал. Мне кажется, они вообще никогда никому не врут.
— Зачем же мы туда плывём? – окончательно сник Дорский.
— Он сказал, что книги нет на Архипелаге, но он не сказал, что не знает, где её искать. Прежде, чем ответить нам, он нас долго изучал. Я уверена, что ему есть что сказать, но говорит он это не всем. Вдруг вам скажет?
— Я должен, по крайней мере, попытаться. Странно. До сих пор я ни от кого не слышал, что драконы говорят.
— Подозреваю, что они очень редко это делают. Да им, как правило, и не с кем. Морякам стоит только увидеть их издалека, чтобы дать «полный назад».
— Что ж, кажется, шанс и впрямь есть. Если не вспоминать о тех оплавленных останках рыцарей, которые нам показывали в королевском замке.
— Видимо, речь шла о тех безумцах, которые пытались прорваться на острова с боем.
— О чём вы тут без меня беседуете, — появился на мостике заспанный Вирин.
— О погоде, — невозмутимо отозвалась Риона. — О том, что ветер нам весьма благоприятствует.

— Ваша светлость, вы, кажется, хотели видеть драконов? – мелодичный голос разогнал сон.
— Драконов? – ещё не совсем понимая, о чём речь, спросил Лонцо и вдруг резко сел в постели. — Как? Где?
— В небе прямо над нами.
Так быстро Дорский не одевался ещё никогда. Через считанные минуты он вместе с Вирином и всей командой стоял на палубе. В четырёх полётах стрелы от носа корабля возвышался скалистый берег острова, а в воздухе, с интересом изучая «Вольный ветер» кружили…
— Драконы! Великие Грозы, они всё-таки существуют! – выдохнул Вирин, глядя на три изящных силуэта, вспыхивающих на солнце алой чешуей.
— Я думал, они больше, — тихо проговорил Лонцо, заворожённо следя за плавным полётом ящеров.
— Они высоко, — возразила Риона. — Размах крыльев у них шагов сто пятьдесят, так что я бы их маленькими не назвала.
Корабль меж тем плавно вошёл в небольшую уютную бухту. Отсюда были видны и другие острова архипелага, но, по словам Демона, этот был самым большим и имел самый удобный подход. Драконы продолжали кружить в воздухе, не пытаясь приблизиться или что-то спалить. Вирина, впрочем, это не успокаивало. Он был бледен и тихо проклинал свою сговорчивость.
— Надо было остаться на материке и подождать, — тихо проговорил он, думая, что его никто не слышит.
Риона, стоявшая в нескольких шагах, чуть заметно пожала плечами. Или ему только показалось?
Пираты спустили на воду шлюпку, и Лонцо, уже взявшись за штормтрап, обратился к другу:
— Если не хочешь сходить на берег, можешь подождать меня здесь.
— Если моя помощь понадобится, ты меня позовёшь, — с радостью согласился бывший послушник.
Дорский усмехнулся, с трудом скрывая собственный страх, и спустился в шлюпку. За ним последовали Риона и двое матросов. Мужчины взялись за вёсла, и лодка заскользила туда, где на побережье среди скал виднелся пологий спуск. Вскоре Лонцо уже стоял на твёрдой земле. Сыпучая каменистая тропа уходила вверх и исчезала за поворотом. Герцог оглянулся и увидел, что матросы остались в лодке. За Дорским пошла только Риона.
Тропа три раза круто вильнула и вывела на плоскую, словно срезанную ножом, площадку. С неё открывался вид на большую зелёную долину, над которой вдалеке возвышалась древняя, как мир, гора. Вершина её не была острой, и Лонцо понадеялся, что это и есть та самая огненная гора, упомянутая Фо Хадуром.
Над головой свистнули, рассекая воздух, огромные крылья, и поднявшийся от них ветер едва не сбросил герцога и капитана в воду. Дракон опустился на землю в нескольких шагах от гостей, сложил крылья, и Лонцо смог, наконец, его рассмотреть. Вблизи ящер и впрямь оказался гигантским, но своего изящества при этом не потерял. Алая чешуя сияла на солнце не хуже рубинов из королевской сокровищницы. Изумрудные глаза с вертикальными змеиными зрачками несколько мгновений изучали прибывших, и Лонцо готов был поклясться, что за строгой холодностью прячется любопытство. Впрочем, ему было не до того, чтобы оценивать тонкости выражения драконьих глаз. Он слишком волновался.
— Что делаете вы здесь, дети земли и неба? Разве дети ветра и огня звали вас в свои земли? Разве есть у вас то, что подтвердит это приглашение? Ты, дева океана, уже была здесь. Разве не ясно было сказано тебе, что покой для нас превыше всего? – голос у дракона оказался низким и рокочущим, словно прибой. И язык был вполне узнаваем, хоть и звучали устаревшие обороты.
— Прошу простить меня, достойнейший, но я лишь помогаю тому, кто ищет, — в тон ящеру чуть нараспев отозвалась Риона.
— Людям нечего искать в этих землях, ибо то, что может быть спрятано здесь, не для людей сокрыто, — змей перевёл взгляд на герцога, и тот вздрогнул, словно обжёгшись.
Холодные изумрудные глаза как будто излучали вечность.
— А ты, ищущий, чем можешь доказать свое право быть здесь?
Лонцо смотрел на дракона, лихорадочно подбирая нужный ответ, и рука его сама легла на поясной кошель. Юноша торопливо нашарил в нём драконий клык и, надеясь, что это не разозлит ящера, протянул ладонь с клыком вперёд.
— Не ведаю я, может ли это быть подтверждением моего права, но я нашёл это среди других ключей к древней загадке. Прошу, не гневайся и позволь попытаться отыскать здесь то, что я ищу, — Дорский постарался, чтобы его голос звучал уважительно, но не подобострастно.
Змей внимательно посмотрел на клык и нахмурился.
— Лишь однажды за много сотен лет предъявляли нам такой знак. Я не вправе задерживать тебя, но лишь тебя одного могу я пропустить. Дева останется ждать на корабле.
— Ваше слово – закон, достойнейший, — разочарованно отозвалась Риона, ободряюще кивнула герцогу и направилась вниз по тропе.
— Иди туда, куда считаешь нужным, но знак оставь здесь. Им должно воспользоваться лишь единожды, — холодно проговорил дракон и, оттолкнувшись от земли, взмыл ввысь, едва не свалив юношу потоком воздуха.
Ещё не веря в свою удачу, Лонцо положил клык в траву и направился к горе. На других остовах, видимых отсюда, виднелись лишь небольшие холмы, и герцог почти уверился, что эта гора – нужная.
Долина сверху казалась совсем небольшой, но на то, чтобы пересечь её пешком, ушёл целый день. В далёкой вышине парили всё те же три дракона, и герцог постоянно ощущал на себе их взгляды.
Солнце уже улеглось румяным боком на горизонт, когда Лонцо добрался, наконец, до края долины. К этому времени он успел стянуть с себя камзол и сильно пожалеть о том, что не отстегнул ножны на берегу. Солнце, даже заходящее, палило нещадно. Когда Дорский обнаружил, что виденные издалека деревья растут на берегу широкой, полноводной реки, преграждающей путь, он даже обрадовался. Оглядевшись, герцог убедился, что иначе, как вплавь, на тот берег не перебраться. Сапоги, камзол и ножны Лонцо сложил на берегу, надеясь потом найти это место. Благо, случайных прохожих можно было не опасаться. Людей остров, похоже, не видел со времен Дараана. На себе Дорский оставил штаны, рубашку и поясной кошель. Зажав в зубах футляр для бумаг, подаренный Додасом, Лонцо шагнул в ледяную воду. И тут же обнаружил, что течение гораздо сильнее, чем виделось с берега. После нескольких минут тяжёлой борьбы с рекой, юноша выбрался на противоположную сторону шагов на сто ниже, чем вошёл. К счастью, берег был пологим и удобным.
Содрав с себя прилипшую к телу ледяную рубашку и выжав её, он встряхнулся и посмотрел вперёд. Гора возвышалась прямо над ним, упираясь корнями в холодные воды реки. Странная, как у оплывшей свечи, вершина горы наводила на мысль о том, что когда-то она извергала огонь.
— И куда дальше? – спросил сам себя Лонцо, вглядываясь в зелёные склоны.
Перечитывать стихи Фо Хадура герцогу было не нужно. За время путешествия он выучил их лучше собственного имени.
Я долго шёл по огненной горе
Навстречу яркой утренней заре…
— Значит, нужно подниматься по восточному склону… Нет, так я как раз буду к заре спиной.
Ещё несколько минут подумав, Лонцо, как был, босой и без камзола, двинулся в гору. За спиной его стремительно угасала вечерняя заря.
Ослепительные, близкие, как нигде, звёзды разгорелись в бесконечной синеве и снова угасли. Небо медленно светлело, а Дорский всё поднимался. Наконец, тело просто перестало слушаться, и герцог упал на колени, зарывшись в траву руками. До вершины было ещё далеко, но впереди, в расщелине между двумя каменными отрогами блеснул первый рассветный луч. С безмолвной радостью гора встречала новый день. Лонцо устало опустил глаза, поворошил рукой густую вересковую поросль…
Я встретил змея там, где вереск рос…
Сердце Дорского мгновенно перешло в тяжёлый галоп. И в этот миг рассветный луч загородила тень. Над расщелиной неторопливо поднялся силуэт, кажущийся чёрным на фоне золотистого неба. Изящная вытянутая морда, увенчанная шипастым гребнем, длинная шея, крыло, и, наконец, дракон выбрался на склон целиком. Лонцо судорожно перевёл дыхание. Ящер встретивший его на берегу, в длину достигал шагов ста. Этот же был больше как минимум раза в два. Дракон приблизился ещё, перестав загораживать солнце, и чешуя его вспыхнула, отразив рассвет. Алый цвет почти по всему драконьему телу сменился на золотой. Герцог заворожённо смотрел на эту красоту, и ему вдруг подумалось, что золото у дракона то же самое, что седина у человека. Словно в ответ на его мысли, змей опустил голову и посмотрел ему в глаза. Юноша оцепенел. У этого дракона были глаза цвета небесной синевы, и древность они излучали сравнимую лишь с возрастом небес. Дракон не отводил взгляда всего лишь несколько мгновений, но для Дорского прошла целая вечность. Исчезли все мысли, осталась только бесконечная небесная синева.
Наконец дракон чуть отвернулся и заговорил. Голос его был низким, словно рокот самой земли, а вот слов Лонцо не разобрал. Ему только показалось, что звучание отдалённо напоминает харранит. С трудом собравшись с духом, герцог проговорил:
— Прости недостойного, о Древнейший, но мне не знаком этот язык, хотя звучание его гармонично и благородно.
— Жаль, — змей усмехнулся, и Дорскому показалось, что под ним дрогнула земля. — Тот забавный мальчишка, что был здесь до тебя, любил изъясняться на дасатосе.
— До меня? – не удержавшись, переспросил Лонцо, испытав жестокое разочарование.
Кто-то не только опередил его, но и сумел завоевать расположение этого древнего существа.
— Да, был здесь отрок, чуть старше тебя, наверное. Слагал очень милые стихи. А с чем ты пришёл ко мне?
— Древнейший, я пришёл искать у вас совета и помощи. Маг по имени Дараан…
— Дараан… Да-да, именно так его звали, того отрока… Что ж, продолжай.
— Он… — Лонцо лихорадочно искал продолжение мысли, оборванной удивлением. — Он загадал загадку моему народу. Уже много веков мы пытаемся разгадать её, и я смею надеяться, что близок к этому…
— На протяжении лет многие смели надеяться, — ящер снова усмехнулся. — Почему ты думаешь, что именно ты найдёшь Книгу?
— Я не смею быть уверенным в этом. Но это мой единственный шанс вернуть утраченное и обрести желаемое.
— Книга – это не средство. Книга – это истина, — змей снова прошил герцога взглядом. — Способен ли ты познать её?
— Древнейший, вы видите мою душу. И, наверное, только вы можете сказать, на что я способен, — Лонцо старался говорить спокойно и не обращать внимания на стук сердца в голове.
А дракон чуть заметно улыбнулся одними глазами.
— Я задам тебе вопрос. Если ответишь, дам тебе ключ к загадке Дараана. Если нет… Если нет, то домой ты не вернёшься.
Лонцо похолодел. Он вдруг осознал, что для дракона он просто существо, которому интересно задавать вопросы. А если не интересно…
— Я согласен, — проговорил герцог гораздо тише, чем ему хотелось.
— Тогда слушай. Что беспощадно, как время, и равнодушно, как небо? Что способно подарить жизнь и отобрать её? Что изменчиво и постоянно? Ты знаешь ответ?
И тут Лонцо запаниковал. Ему казалось, что ответ должен быть совсем простым, но в голове не было ни одной мысли. Да ещё дракон продолжал смотреть прямо в глаза. Лонцо прикрыл их, пытаясь сосредоточиться, но оказалось, что от взгляда ящера так просто не спрячешься. Он словно прожигал насквозь. За несколько мгновений Лонцо дошёл до крайней степени отчаяния, и ему вдруг стало обидно, что его путь закончится так бессмысленно. Он всё ещё стоял на коленях и подумал, что не пристало дворянину умирать в таком положении. Открыв глаза, он решительно поднялся на ноги и заметил на своей руке кольцо брата.
«Глупец! – мысленно обругал он себя. — Ты тут собираешься красиво умереть, а за него даже отомстить будет некому!»
И в этот миг ему вспомнились строки стихотворения Фо Хадура, старательно заученные на корабле.
…Но я остался жив, я знал ответ.
Он был предельно прост, в нём тайны нет,
Ведь я познал бескрайних вод простор…
— Это океан, о Древнейший, — уверенно проговорил Лонцо, и дракон снова улыбнулся.
— Похоже, моя загадка становится слишком простой. Ты уже второй, кто её отгадывает. Что ж, я обещал тебе ключ, и я дам его, хотя тебе-то книга и не нужна.
— Почему? – спросил юноша, уже без страха глядя в глаза змея.
— Поймёшь со временем, — отозвался дракон и кивнул в сторону расщелины, из которой выбрался. — Видишь тот раскол? Иди туда. Слева пещера, она тебе не нужна. Это мой дом, и гостей я не люблю. А вот вправо ведут ступени. Для меня маловаты, для тебя в самый раз. Иди.
— Благодарю тебя, Древнейший, — герцог коротко поклонился и направился к расщелине.
Солнце к этому времени уже оторвалось от горизонта и указывало путь, пока не ослепляя. Лонцо вдруг обнаружил, что замёрз, но сейчас его это нисколько не волновало.
Вскоре каменный отрог закрыл полнеба, и Дорский начал спускаться в глубокое ущелье. Заросший вереском склон остался позади, и теперь вокруг был только серый гранит. Босые ноги неохотно ступали по каменной крошке, усыпавшей ровный спуск. Лонцо стал присматриваться к нему, выбирая, куда поставить ногу, и вдруг заметил остатки древних гранитных плит, которыми когда-то была вымощена дорога. Удивленный донельзя, он стал оглядываться по сторонам и разглядел на каменных стенах непонятные узоры, почти стёртые ветрами и временем. В одном месте, под защищённом от непогоды выступом, ему удалось разглядеть силуэты людей в странных мешковатых одеждах, в другом сохранились витиеватые символы, напоминавшие руны древнего дасатоса. Наконец, уже спустившись на самое дно, он увидел пещеру. Вход в неё был настолько широк, что туда мог бы спокойно войти четырёхпалубный галеон. В пещере царила тьма. Лонцо стал внимательно смотреть вправо, чтобы не пропустить обещанные драконом ступени.
Лестница обнаружилась шагов через тридцать. Ступени её искрошились, и местами почти изгладились, а размеры наводили на мысль о том, что здесь когда-то поднимались целые процессии. Лестница уводила в толщу каменного отрога, и Дорский решительно двинулся вперёд. Он зачем-то начал считать ступени и насчитал их шестьдесят шесть, когда подъём окончился ровной площадкой и входом в небольшую пещеру. Лонцо стоял и не верил своим глазам. По обеим сторонам от входа замерли каменные изваяния. Время и дожди сгладили все старания неведомого скульптора, и всё равно было ясно, что стоят эти двое на коленях, будто провинившиеся рабы перед хозяином. Но не это поразило герцога. У обеих фигур вместо лиц поблескивали тёмные обсидиановые зеркала. Приглядевшись, Лонцо разглядел и бороды каменных старцев.
— Забери их Седьмая, ведь это Безликие, — тихо прошептал он. — Но почему их двое?
Так и не найдя ответа на собственный вопрос, Лонцо шагнул в темноту. Пещера оказалась совсем неглубокой, и через несколько мгновений глаза юноши привыкли к скудному освещению. Он смог разглядеть каменный алтарь, изрезанный рунами, неясные фигуры, высеченные на стенах и каменную чашу, стоявшую в нише над алтарём. Коснувшись её, Дорский понял, что она высечена прямо в скале, и сдвинуть её не удастся. Тогда, поднявшись на цыпочки, Лонцо стал изучать её на ощупь. Внутри под слоем песка оказался странный предмет. Вытащив его и убедившись, что в пещере нет больше ни предметов, ни хоть сколько-нибудь различимых надписей, юноша вышел на свет.
Странный предмет оказался подвеской в виде хитро сплетённых рун. Металл был уже знакомым, искрящимся, чуть потускневшим.
— Снова загадка. И наверняка дасатос, — вздохнул Лонцо. — Дараан верен себе.
Спрятав находку в кошель, Дорский ещё раз оглянулся на двух Безликих и двинулся обратно.
Дракон ждал на том же месте, с интересом глядя на приближающегося юношу.
— Ну что, нашёл? – спросил он, когда герцог приблизился к нему вплотную.
— Нашёл. Дараан все свои загадки загадывал на дасатосе?
— Возможно. Он считал этот язык красивым, — спокойно ответил змей.
— А вы не знаете значения этих рун? – пьянея от собственной наглости, Лонцо достал подвеску и показал её ящеру.
— Знаю, — дракон прищурился и усмехнулся, — но моя задача – только отдать тебе ключ. Замок ищи сам. Тебе и так остался лишь один шаг.
— Тогда можно я спрошу о другом?
— Спрашивай, — всё с той же усмешкой кивнул змей.
— Эта расщелина… что это за место? И кто такой Безликий? И почему у входа в пещеру их два? – на одном дыхании выпалил Дорский.
— Не слишком ли много вопросов? – дракон сделал вид, что нахмурился.
— Простите, о Древнейший, но мне больше некому их задать, — смиренно склонил голову Лонцо.
— Ну хорошо… жажда знаний есть благо, когда она – не праздное любопытство. Это место, как ты уже догадался и сам, святилище древнего божества. Последнее, что осталось от могущественного государства. Очень много лет назад здесь жили люди. Мы позволяли им строить свои города и корабли, ведь они относились к нам с почтением и старались не мешать. Они верили в какого-то бога, имя я запамятовал… а может, его и не было. У этого бога, как думали люди, было двое слуг, обязанных следить за равновесием мира. Двое слуг, не имевших лиц. Один олицетворял добро, другой – зло. Настал день, когда впервые на островах появились дассы. Их приход изменил всё. Они возомнили, что мы – зло, что мы нарушаем равновесие мира, и вскоре убедили в этом жителей архипелага. Их маги стали пытаться уничтожить нас во имя своего несуществующего бога. Мы избавились от них. Мы стёрли их города с лица земли и сожгли их корабли. Мы оставили только это святилище, чтобы оно всегда напоминало нам о том, что нельзя пускать людей в свою жизнь. В памяти ваших народов от этой страны остались только Безликие, да и то не везде. Злой Безликий вошёл в верования дассов, добрый – в храмы дархов. Я утолил твою жажду познания?
— Боюсь, жажда эта неутолима, но я не смею больше тратить твоё время, Древнейший, — уважительно поклонился Лонцо.
— Удачи в поисках, — фыркнул дракон и вдруг с неожиданной для его размеров лёгкостью поднялся в воздух.
Сверкнув на солнце золотом, он облетел гору и скрылся из виду. А Лонцо почувствовал себя бесконечно уставшим.
«Я совсем чуть-чуть отдохну и пойду назад», — подумал он, вытягиваясь на мягком вереске.
Ему снились величественные города с высокими башнями, вокруг которых кружились драконы, и бескрайний океан. Когда Дорский открыл глаза, над ним сияло звёздное небо. Звёзды казались такими близкими, что только руку протяни, и коснёшься сверкающей россыпи. Незнакомые созвездия кружились в медленном танце, очищая мысли от всего плохого. Герцогу подумалось, что любоваться ими можно целую вечность. Если бы не было так холодно. Юноша осознал, что совершенно замёрз, и торопливо поднялся. Путь, по которому он пришёл, был отмечен тонкой полосой примятого и ещё не поднявшегося вереска.
На рассвете Дорский вышел к реке, переплыл её и отыскал на берегу свои вещи. Некому здесь было их трогать, и только несколько любопытных сусликов шмыгнули в стороны при его приближении.
На то, чтобы пересечь долину, ушёл целый день, и только на закате Лонцо увидел прибрежные скалы и за ними мачты «Вольного ветра». Герцога ждали. Когда он вышел на берег, ему навстречу выбежали Вирин и Риона.
— Нашёл? – в один голос спросили они.
— Нашёл. Новую загадку. Дайте отдохнуть, и я вам всё расскажу, — устало проговорил Лонцо.

Корабль величаво покачивался на волнах, держа курс в порт Аблаха. Вирин спал, завернувшись в одеяло с головой. За десять дней плавания он, Лонцо и Риона успели наизусть выучить рисунок подвески, но никто не смог понять значения рун. Было решено вернуться в королевский замок, погостить ещё немного у лорда Аргондо и воспользоваться королевской библиотекой, не называя жрецу истинной причины интереса и не показывая находки.
Было далеко за полночь, свеча на столе оплыла до середины, а Лонцо всё не мог заставить себя лечь спать. Он до боли в глазах всматривался в сплетение рун, надеясь увидеть в них очередной скрытый рисунок. Потом он взял бумагу и карандаш и стал срисовывать символы по одному, нить за нитью распутывая узор. Вскоре ему это удалось. Неведомая надпись состояла из семи рун. Юноша сонно посмотрел на тщательно выведенные линии и спрятал лист к остальным, мимоходом полюбовавшись на портрет принцессы, уже шестой по счету. Улыбнувшись своим мыслям, он забрался на койку и, наконец, заснул.

— Удачи вам, герцог Дорский. Если когда-нибудь разгадаете эту загадку, найдите время послать весточку в Аблах, капитану Одре, — улыбнулась Риона, на прощание обнимая Лонцо.
— Я найду время на то, чтобы приехать и показать вам книгу лично. Надеюсь, хоть этим я смогу отблагодарить вас за неоценимую услугу, — юноша опустился на одно колено и поцеловал руку Демона.
— Никогда не давайте трудновыполнимых обещаний, — покачала головой Риона и, простившись с друзьями, поднялась по сходням обратно на палубу.
— Нашу встречу мало назвать везением, — заметил Вирин, перекидывая через плечо ремень сумки.
— Наверное, можно назвать её судьбой, — отозвался Лонцо.
«Вольный ветер» прибыл в порт Аблаха поздно вечером, и над городом царила тьма, в порту и на улицах разбавленная отсветами масляных фонарей. Друзья в последний раз оглянулись на изогнутый нос пиратского фрегата и направились в сторону трактира. Утром им предстояло найти лошадей, чтобы отправиться в замок.
Комнаты путникам достались маленькие, но очень приличные. После совместного ужина в комнате герцога музыкант ушёл к себе, а Дорский вытянулся на кровати и стал перебирать рисунки. Наткнувшись на дасские руны, он вспомнил, что так и не показал другу распутанный узор.
«Покажу, когда будет возможность перевести», — решил он и выудил из стопки рисунок с драконом. По свежим воспоминаниям получилось настолько похоже, что от взгляда нарисованного ящера пробирала дрожь.
Постучавшись, в комнату зашёл мальчишка-подавальщик.
— Разрешите убрать посуду? – осторожно спросил он на лагосе с сильным харранским акцентом.
— Да, пожалуйста, — кивнул герцог, поглощённый своими мыслями.
Рассматривая дракона, Лонцо выронил один из листов, и тот, красиво спланировав, опустился посреди комнаты. Мальчишка, в надежде получить монету, поторопился его подать.
— О, это вы сами рисовали? – восторженно протянул он, рассматривая поднятый лист.
— Сам, — сухо ответил Дорский, увидев, что выпал один из портретов принцессы.
— Очень похоже. Я тоже хотел бы так рисовать, — мечтательно прошептал мальчик, отдав лист и взявшись за тарелки.
— Откуда ты можешь знать, что похоже, если никогда её не видел? – улыбнулся довольный похвалой Лонцо.
— Как же не видел? Видел! Её полгорода тогда видело. Посейчас обсуждают.
— Да быть не может. Где вы могли её видеть? – юноша поднялся на кровати.
— Так тридцать… второго, кажется, дня корабль из Лагодола Восточного прибыл, рабов для королевского дворца привёз. Среди них эта девушка и была.
— Рабов? – Дорский покачал головой. — Нет, этого не может быть.
Работорговля была на Дархуре почти законным явлением, но чтобы среди этих бедных людей могла оказаться харранская принцесса…
— Ну… вы же знаете, наши купцы иногда в Лагодоле у стражи всяких бездомных-бесприютных скупают, тех, что поздоровее, а здесь продают…
— Я знаю, но этой девушки здесь быть не могло.
— Но она была! Такую не перепутаешь. Она харранка, на харраните чисто говорит. Купец тот в «Золотом коньке» останавливался, это здесь, недалеко. Его охранники перепились и всё выложили про красавицу. Её стража лагосская взяла на дороге в Порт-Эр… эр…
— Порт-Эртар, — подсказал Лонцо, начиная волноваться.
— Да, так. В Порт-Эртар. Вещей не было, держалась как королева, только лицо закрывала и имя называть отказывалась. Купец как раз тогда на сторожевой пост и заехал, и как увидел её, купил, не торгуясь. Полный кошель золота отвалил. Её, говорит, сам король Дархура дороже купит. Вот и привёз.
— Она так ничего и не сказала? – быстро спросил Лонцо, натягивая сапоги.
— Страже и купцу ничего. А вот рабам другим говорила, что она принцесса харранская. Только её на смех подняли. Какая ты, мол, принцесса без свиты и платьев с каменьями. А она говорит, что от жениха сбежала. В общем, блаженная она. Но красивая, как солнце…
— И как вы лицо её увидели? Она же харранка, да и купец её уж наверняка прячет, как драгоценность, — Дорский уже застегивал камзол.
— Прятал, уж как не прятать, и она, как положено, в платке, да только скандал у них вышел прямо в общей зале. Платок с неё упал, вот мы и успели полюбоваться.
— Скандал из-за чего?
— Она видно как-то охранку свою золотую утаила при обыске. А тут жара в камин добавили аккурат, когда купец рабов заводил. Вот охранка и блеснула. Так он с неё эту вещицу сорвал и в угол бросил. Куда, мол, к владыке Дархура с такой вещью…
— А что за вещь такая опасная? – не понял герцог.
— Ну, охранка, говорю же. У нас в Харране в день рождения ребёнку на шею талисманчик с именем вешают. Вот такой, — мальчишка вынул из-под воротника простенький серебряный кулон в виде солнца, перечеркнутого изогнутым мечом. — Это символ бога Солнца.
— Я всё ещё не понимаю.
— Вы совсем здешних обычаев не знаете? Я свою охранку ото всех в тайне ношу. Здесь же Безликого почитают, а истинные боги не в чести. Вещица-то её вот она, я её подобрал, да только что с ней делать… Чужое имя носить – богов гневить, а продать я её на Дархуре даже ювелиру не смогу, — мальчишка выудил из кармана золотой талисманчик и с сожалением вздохнул.
— Мне продай! – герцог жадно схватил медальон.
На оборотной стороне солнца виднелась гравировка на харраните.
— Прочитать можешь?
— Конечно. Мирхаби её зовут. Если это её. Хотя харранка чужой охранки не наденет.
— Сколько ты за него хочешь? – Лонцо старался дышать ровно.
— Мне бы монету золотую… Здесь всё равно не продам.
— Держи пять, и чтобы сейчас же две лошади были готовы, — герцог ссыпал монеты в маленькую ладонь, и слуга, кивнув, метнулся к двери.
— Стой! Где теперь того купца искать?
— Да он уж в замке давно. Двадцать девять дней, как уехал, — выпалил мальчишка и вылетел в коридор.
Вирин успел не только заснуть, но и увидеть весьма приятный сон, когда дверь с грохотом распахнулась, заставив его подпрыгнуть на кровати.
— Мы немедленно уезжаем. Одевайся, — голос Дорского звенел незнакомой сталью.
— Что случилось-то? – недовольно спросил музыкант, выбираясь из-под одеяла.
— В дороге расскажу. Живее давай.

— Ты – безумец! – кипел Вирин.
Лонцо только что пересказал ему свой разговор с мальчишкой-харранцем. Аблах к этому моменту уже был далеко позади, и музыкант вместо предвкушаемой мягкой постели трясся в седле.
— Даже если это действительно она, как ты собираешься отобрать наложницу у короля? Ты ведь сейчас никто!
— Зато она «кто»! – огрызнулся Дорский. — Мы всё расскажем, и он обязан будет её отпустить. Будь он хоть трижды король, но Харрана, Дархур и Лагодол пока в мирных отношениях. Она, в конце концов, не только младшая дочь харранского халифа, она – невеста короля Лагодола, Седьмая его забери!
— Демоны с тобой, — устало махнул рукой Вирин. — Или сам успокоишься, или окажешься в замке и поймёшь, насколько безумна твоя затея. Вот только про привалы не забывай. Ты-то может и железный, а я и лошади – нет. Загонишь и пойдешь к своей принцессе один и пешком.
— В этом ты прав, — вздохнул Лонцо. — Эх, мне бы сейчас драконьи крылья…

Как бы ни хотелось Дорскому, а время быстрее не шло. Короткие ночёвки и долгие часы в седле не приблизили столицу во мгновение ока. Позади остались девять дней пути, два трактира и семь костров. Десятую ночь друзья встретили на берегу лесного озера, к которому свернули освежиться и напоить коней. Над Дархуром установилась совсем летняя жара.
Друзья привычно и споро расседлали лошадей и стали устраиваться на ночлег. На поляне, окаймлённой вековыми вязами, звенели цикады, а над головами сияли уже ставшие знакомыми созвездия. Вдалеке по тракту простучали копыта трёх лошадей, и снова воцарилась тишина.
Несмотря на накопленную за минувшие дни усталость, а может, и из-за неё, Лонцо никак не мог заснуть. Он сидел на одеяле, слушал звон цикад в траве и пофыркивание лошадей. Вирин, тоже не спавший, сосредоточенно рылся в сумке, а закончив, подсел к другу.
— Ты говоришь, дракон сказал тебе, что остался один шаг? – тихо спросил он.
— Да. Но я не буду делать его, пока не освобожу мою принцессу.
— Она пока ещё не твоя, — каким-то странным голосом заметил бывший послушник.
Лонцо оторвался, наконец, от созерцания звёзд и посмотрел в глаза друга. В них таился нехороший блеск. Лишь краем глаза герцог успел заметить молниеносное движение руки музыканта. А потом он почувствовал, как хорошо заточенное лезвие кинжала легко вошло между его рёбер, отчетливо скрипнув по лежавшей в кармане золотой охранке принцессы. Вспышка боли догнала сознание чуть позже, чем сокрушительное понимание предательства. Тело перестало слушаться, и Лонцо медленно завалился назад.
— Прости, Лонцо, но я не могу тратить время на девчонок, пусть и красивых, — почти с улыбкой проговорил Вирин и уверенно выдернул клинок.
Дорский смотрел в звёздное небо широко раскрытыми глазами. Он чувствовал, как из раны утекает жизнь. Он слышал, как Вирин бросил лошади на спину седло и со скрипом затянул подпругу. Потом почувствовал, как музыкант отвязал от его пояса кошель, в котором лежала последняя загадка Дараана. Ловкие пальцы профессионально и быстро обыскали герцога, не сочтя, однако, интересной золотую охранку.
«А ведь ты промахнулся, — мелькнула ядовитая мысль в никак не желавшем угасать сознании. — Из-за неё промахнулся. Ты уверен, что попал в сердце. Как уже не раз…»
Вирин закончил сборы. На траве осталась лишь сумка с бумагами, но музыкант знал, что там только портреты принцессы да прочие рисунки скучавшего вечерами герцога. Взглянув ещё раз на тело, он недовольно покачал головой и, ухватившись за воротник камзола, поволок Дорского в озеро.
Над ним была уже толща воды, а Лонцо продолжал почему-то видеть звёзды. С первым едва заметным вздохом в лёгкие хлынула вода, и мысли, наконец, замедлили бег, почти совсем остановившись. Перед глазами светилась бесконечно древняя небесная синева – глаза дракона. Она сменилась обжигающей чернотой – глазами принцессы. Кольцом брата. Дым погребального костра вновь взметнулся к небу, заслоняя удаляющийся перестук копыт, растворённый в озёрной воде. Перестук, похожий на ритм сердца, до которого не дотянулся клинок предателя.
«Только то, что убивает тебя, может сделать тебя магом», — всплыла фраза откуда-то из глубин сознания. А затем Лонцо вновь увидел звёзды, чуть мутные от погребального дыма.
«Я ещё не отомстил за брата. Я не вправе предать его память. Я не вправе предать Мирхаби», — подумал Дорский, чувствуя, как мысли его и тело наполняются звёздным светом.
Внезапно охваченный острой жаждой жизни, Лонцо рванулся к поверхности и через миг жадно вдохнул свежий ночной воздух, упоительный после воды. Он не помнил, как выбрался на берег. Знал только, что лежит на берегу, не сводя взгляда с танца созвездий и думая о том, что он не вправе сейчас умереть. У него нет времени даже на то, чтобы вылечить рану. Он должен подняться немедленно…

— Господин! Господин, вы живой? – звонкий девичий голос ворвался в наполненную звёздным светом тьму.
Язык дархов не был ему знаком, но эту фразу он понял.
— Господин!
До чего же пронзительный голос. Лонцо открыл глаза. Похоже, рассвело только час назад, небо ещё не набралось яркости. Девушка, склонившаяся над герцогом, была одета совсем просто и в руках держала большой глиняный кувшин. Наверное, где-то рядом была деревня.
Вдруг разом накатили воспоминания минувшей ночи, и Лонцо резко сел на траве. Мокрая насквозь одежда стесняла движения и заставляла дрожать от холода.
— Он ведь убил меня, — прошептал Дорский, рывком распахивая мокрый камзол.
Девушка отшатнулась от него и побежала прочь, но ему было не до неё. Рубашка из белой превратилась в грязно-розовую, окрасившись разбавленной кровью. Лонцо лихорадочно дернул завязки и обнажил грудь. На том месте, куда так незабываемо чувствительно вошёл кинжал, розовел свежий шрам. Не поверив своим глазам, юноша осмотрел рубашку и камзол. Прямо под нагрудным карманом был виден аккуратный надрез.
— Значит, ты всё-таки убил меня, — тихо сказал Лонцо образцу Вирина в своих мыслях. — Только чего-то ты не предусмотрел.
Дорский резко поднялся на ноги, и в глазах его потемнело. На миг накатила слабость.
— Значит, живой, — улыбнулся он, пошатнувшись, но удержавшись на ногах. — Мёртвым плохо не бывает.
Оглядевшись, юноша обнаружил мирно пасущегося неподалёку коня. Седло лежало там, где накануне оставил его герцог. Рядом валялась его сумка с рисунками. Заглянув внутрь, Лонцо убедился, что лист с дасскими рунами на месте.
— Ты решил разгадать загадку один? – криво усмехнулся Дорский. — Можешь не успеть. Поспеши… друг.

Запасная одежда в сумке была, а вот денег Вирин не оставил ни монеты, и следующую ночь Лонцо провёл у корней могучего дуба. Наутро он выехал к придорожному трактиру. У коновязи суетился немолодой конюх, и Дорский, спешившись, обратился к нему.
— Скажи, приятель, до королевского замка далеко?
— До королевского замка? – едва выговаривая лагосские слова, переспросил слуга.
— Ограх… столица. Его величество Хордоран… далеко?
— Я понял, — кивнул конюх, и герцог с удивлением узнал говор вольного города Ортхона. — Рысью три день, а если поспешаетесь, успеете и быстрее.
— Поспешаюсь, поспешаюсь, — фыркнул Лонцо. — А не проезжал ли молодой господин на каурой лошади… Лагодолец с голубыми глазами.
— Был один. Обычно помногу, а этот один. В полудень вчера был. Коня сменял и дальше поскакал.
— Спасибо, приятель, — герцог взлетел в седло и погнал гнедого вперёд.
Не удержавшись, он пустил коня галопом, и через некоторое время тот начал похрапывать.
— Нам нужно спешить, — начал уговаривать Лонцо, опустившись к самой шее животного.
Конь, словно послушавшись, прибавил шагу и задышал ровнее. Но силы его оказались не бесконечными, и вскоре гнедой, несмотря на понукания, перешёл на тряскую рысь.
— Ещё немного… пару верст, и мы отдохнём, — прошептал Лонцо, поглаживая конскую шею.
С пальцев вдруг сорвались искры, и конь вздрогнул всем телом. Мышцы его напряглись, дыхание снова выровнялось, и он перешёл в тяжёлый галоп. А Дорский почувствовал давящую усталость, словно это его силы ушли скакуну.
«А может, и так», — подумал он, растерянно глядя на свою руку и прислушиваясь к ощущениям. То, что убивает тебя, может сделать тебя магом… Возможно? Вполне. Если возможно выжить, умирая под водой от удара кинжалом.
Ещё дважды Лонцо давал коню силы, так и не поняв, как у него это получается. Остановиться он решил только тогда, когда на небе высыпали звёзды. Гнедой к этому моменту едва переставлял ноги, а сам юноша чудом не падал с седла. Однако он нашёл в себе силы для того, чтобы расседлать и почистить коня. Только после этого он без сил рухнул на траву и уснул, не успев снять камзола.

— Да с него, похоже, и взять нечего! – разбудил Дорского резкий неприятный голос.
Юноша открыл глаза и обнаружил, что его окружили человек двадцать на редкость нелицеприятного вида.
— Коня возьмём. И позабавимся немного, — ухмыльнулся мрачный носатый мужчина явно лагодольских корней.
Да и вся шайка, видимо, была не дархурского происхождения. Зашелестели вынимаемые из ножен клинки. Рука Лонцо сама легла на рукоять меча. Благо, Вирин на него не позарился, а бандиты не заметили под полой плаща.
«Храмовая крыса. Даже мечом нормальным не владеешь», — неуместно взъярился на бывшего друга герцог и одним текучим движением поднялся на ноги.
— Ух ты, он хочет драться! – расхохотался загорелый южанин, мешая лагос и харранит.
— Видно большая отвага нужна, чтобы на меня одного двумя десятками напасть, — ядовито улыбнулся Лонцо.
Страха он не испытывал. Он почему-то не сомневался в своей победе, хоть их и было ровно в двадцать раз больше.
— Почему это животное до сих пор разговаривает? – прорычал харранец, и пятеро самых исполнительных ринулись в атаку.
У Лонцо возникло странное ощущение, будто всё это происходит не первый раз. Он «вспоминал» об ударе за долю мгновения до того, как противник успевал его нанести, уворачивался, парировал и при этом почти не напрягался. Это было похоже на давно разученный танец, в котором все фигуры знакомы настолько, что разум уже не контролирует их выполнение.
Да, бандитов было много, но уверенными бойцами они не были. Кроме того, они постоянно наваливались толпой, неизбежно мешая друг другу. Вскоре четверо уже лежали на траве, а остальные разозлились так, что окончательно перестали думать.
По рёбрам Дорского скользнул чей-то клинок. Уже не удар, который юноша успел отразить. Просто кто-то не смог остановить разогнавшийся, плохо сбалансированный клинок. Лонцо не стал обращать внимания на царапину. Оторвавшись от прикрывавшего спину дерева, он уверенно шагнул вперёд. Не ожидавшие такого поворота бандиты расступились, и Дорский оказался лицом к лицу с харранцем. Тот презрительно усмехнулся, с вызовом посмотрел в лицо юноши и напоролся на его спокойный холодный взгляд. Отвернуться он уже не смог.
— Меня уже один раз убили. Я не боюсь тебя, — негромко, но звучно проговорил Лонцо, не сводя взгляда с главаря.
Тот безвольно опустил руки, и юноша понял, что может приказывать бандиту так, как ему самому приказывал адепт ордена Дахха.
— Вас много, а я один. Это не честно. Чтобы уравнять шансы, ты будешь биться на моей стороне, — твёрдо заявил Лонцо, и харранец, яростно сверкнув чёрными глазами, встал по его левую руку.
— Теперь, господа, можете нападать, — с усмешкой проговорил Дорский.
— Колдун… Он колдун! Безликий свидетель… — испуганно прошептал кто-то особенно впечатлительный, и бандиты отступили ещё на шаг.
— Колдун… можно и так сказать, — Лонцо обвёл взглядом противников, и те, кому он заглядывал в глаза, роняли оружие.
Несколько вовремя опомнившихся бросились бежать.
— Слушайте меня все, — холодно и тяжело заговорил герцог. — Вы больше никогда не поднимите оружие на того, кто слабее. Вы никогда ни у кого ничего не отберёте. Если вы нарушите этот запрет, ваши сердца остановятся.
Оцепеневшие разбойники боялись пошевелиться. Лонцо заметил на поясе харранца тяжелый кошелёк и сорвал его.
— Это за то, что испортили мне утро.
Гнедой ждал хозяина уже осёдланным. Кто-то из напавших, видимо, хотел уехать на нём. Лонцо взлетел в седло и, не оглядываясь, пустил коня в галоп.

Солнце не коснулось горизонта, когда Лонцо въехал на знакомый мост. К этому моменту от раны на боку остался лишь тонкий шрам, и герцог решил воспринять это как должное.
Огромный замок вновь поразил его своим мрачным величием, память не смогла уместить его масштабов в полной мере. Только теперь, оказавшись у ворот, Лонцо подумал о том, как попадет внутрь. Пока Дорский разглядывал казавшуюся непреодолимой гигантскую чугунную преграду, в ней открылась совершенно обычных размеров дверь. Она располагалась у самой стены и вписывалась в рисунок переплетённых линий, поэтому даже открытую её герцог заметил не сразу. Из-за двери выглянул стражник.
— Кто такой? Зачем прибыл? – лениво поинтересовался он на дархосе.
Глаза его меж тем пристально изучали прибывшего, отметив и плачевное состояние одежды, и измотанного коня.
— К его величеству Хордорану. Он хотел меня видеть, вы знаете, — проговорил Дорский, пристально глядя стражу в глаза.
Спешившись и не давая ему опомниться, герцог отстранил его и шагнул внутрь. По ту сторону ворот ещё пятеро стражников коротали время за какой-то незнакомой игрой. При появлении незнакомца все пятеро обернулись и недоуменно на него уставились.
— Кто такой? – наконец спросил один, в форме командира.
— Вы не узнали меня? Вы ведь давно ждёте моего приезда. У вас приказ его величества меня встретить, — с нажимом проговорил юноша, с трудом подбирая давно забытые слова и так пристально глядя стражу в глаза, что заболела голова. Стражник сначала нахмурился, потом растерянно моргнул, а потом в его глазах засветилось понимание.
— Верно, приказ, — он казался немного растерянным. Словно помнил, что приказ был, но суть его ускользала от сознания. — Прошу, будьте желанным гостем.
Остальные четверо в недоумении расступились.
— Заведите сюда моего коня. Не пешим же мне являться к королевскому двору, — Дорский заставил своё тело вспомнить, что оно росло при дворе, и теперь его манеры могли бы обеспечить ему пропуск и без магии.
— Выполняйте, — без энтузиазма прикрикнул на вояк старший.
Стражи пошли открывать ворота, поглядывая то на командира, то на странного гостя.
Вскоре Лонцо уже ехал по тоннелю. Он надеялся, что стражники опомнятся не скоро, иначе выбраться из замка будет куда сложнее, чем попасть в него.
«Брось, Лонцо, — фыркнул внутренний голос, почему-то с интонацией Вирина, — ты же не думаешь, что простой стражник, осознав, что попался на чей-то трюк, тут же побежит с повинной? Сделает вид, что ничего не знает, вот и всё».
Тоннель закончился, и юноша оказался в знакомом дворе. Не забывая о манерах, он направился к тем дверям, в какие их проводил лорд Аргондо. Лонцо надеялся, что в замке его ещё помнят и вопросов не зададут. Он не ошибся, лакей, стоявший у порога, посмотрел на него, как на знакомого, хоть и не смог скрыть мелькнувшей на лице мысли по поводу его внешнего вида.
— Простите, меня не предупредили о вашем приезде, — с достоинством поклонился лакей.
— Едва ли лорд Аргондо мог предупредить кого-то, ведь ещё два дня назад я и сам не знал, что буду искать встречи с ним. Надеюсь, я застану его в замке? – Лонцо очень надеялся услышать «нет».
А ещё он надеялся, что его не прогонят прочь. В Лагодоле достаточно было раз появиться в свите дворянина, чтобы слуги перестали задавать вопросы.
— Сожалею, господин, но вы опоздали. Не далее, как сегодня утром его святейшее благородие покинули замок в сопровождении вашего друга. Они очень спешили, — лакей перестал сверлить Дорского взглядом, как будто успокоившись на его счёт.
— А мне они ничего не просили передать? Не говорили обо мне? – Лонцо едва удержался от того, чтобы помянуть Седьмую.
— Сожалею, — равнодушно покачал головой лакей.
— Я могу хотя бы пару часов отдохнуть, прежде чем пущусь вслед за ними, или вы так и будете держать дворянина на пороге?
— Прошу простить, — лакей открыл перед гостем двери. — Слуги сейчас всё приготовят.
Словно по команде, в коридоре возник худенький юноша чуть младше самого Дорского. Лакей что-то быстро сказал ему на дархосе, тот понятливо кивнул и на лагосе обратился к герцогу.
— Следуйте за мной, господин, я покажу вам комнату.
— Через три часа меня должна ждать осёдланная лошадь, — бросил через плечо Лонцо.
Слуга провёл герцога по уже знакомым коридорам, но не на четвёртый этаж, а на третий.
— Я слышал, его величество изволили новую наложницу купить. И, говорят, хороша? — скучающим тоном проговорил Дорский, когда слуга завёл его в просторные покои и начал торопливо разжигать огонь в камине.
— Это которая харранка? – переспросил юноша, заставив сердце герцога подпрыгнуть. — Хороша-то хороша, кто спорит, да только норов уж больно крут. Даром, что рабыня. Стражника нашего его же кинжалом едва не прирезала, и самому пресветлому Хардарану, да простит меня Безликий, по лицу надавала. Советник казнить хотел, да его величество не позволил. Приглянулась ему харранка. Я так разумею, ему с ней не скучно, ему ж до сих пор никто слова то поперёк… — слуга осёкся, поняв, что заболтался. — В общем, в темнице она заперта для усмирения характера. Через пару дней как раз выпустят да проверят, не стала ли она сговорчивее. Вот только кажется мне, живой она ни почто не дастся.
— В темнице, говоришь? – зевнул Дорский.
Мысли меж тем неслись со скоростью сбесившейся лошади.
— В ней самой. Аккурат под северной башней. Там и посуше, и потеплее, чем под южной. Построже бы с ней надо, — покачал головой слуга. — Вы, господин, ванну сейчас же принять желаете?
Лонцо хотел отмахнуться и кинуться прямиком к северной башне, но вспомнил, что его вид никак не облегчит ему передвижение по королевскому замку.
— Сейчас. И найди мне чистую одежду. Мой багаж в трактире остался, и когда эти олухи нерасторопные его привезут, я не знаю.
— Будет исполнено, господин, — юноша привычно окинул гостя взглядом, прикидывая размер, и собрался, было, уйти, но Лонцо его остановил.
— Есть ли в замке знатоки древнего дасатоса?
— Наш старый ключник – дасс. Он очень любит старые книги читать, наверное, должен знать. А зачем вам?
— Мне? – герцог лихорадочно перебрал в голове варианты и заговорщически ухмыльнулся. — Мне, понимаешь ли, дева одна загадку загадала. Отец её древние языки изучает, вот она и написала на дасатосе, где наше свидание состоится.
— Так давайте записку, я ключнику отнесу. Пока вы моетесь, он как раз её переведёт.
— Ну… — Дорскому не хотелось отдавать в чужие руки единственную копию, но выбора не было.
Он достал из сумки лист, торопливо оборвав с него герб, и протянул слуге.
— Смотри только не потеряй. Уж больно дева хороша.
— Обижаете, — весело улыбнулся юноша. — Я мигом.

Не прошло и часа, как Дорский был чист, свеж и гладко выбрит. Щегольской костюм пришёлся точно в пору, и зеркальное отражение одобрительно ему кивнуло. Теперь его появление в коридорах замка вопросов не вызовет.
— Можно, господин? – в дверь проскользнул слуга.
В его глазах плясали смешинки.
— Что? – герцог старался, чтобы любопытство выглядело не слишком жадным.
— Не гневайтесь, господин, но ваша дева над вами подшутила. Едва ли вы её найдёте, — он вернул лист Дорскому. — Здесь написано «Туманная Луна» и ничего более.
— Ты уверен? – быстро спросил герцог.
— Как в том, что вижу вас перед собой.
— Что ж, благодарю тебя. А теперь я хочу побыть один.
Юноша сочувственно кивнул и тенью выскользнул за порог, а Лонцо сел в кресло и задумался над тем, что делать дальше. Душа требовала мчаться в темницу, но разум считал иначе. Вирин увёз с собой не только подвеску с Архипелага, но и ключ. Копия, быть может, всё ещё лежит в сокровищнице. Должна лежать, ведь Вирин не мог бы забрать его без Аргондо, а Лонцо был уверен, что жрецу музыкант всего не рассказал. Поэтому в первую очередь нужно было попасть в сокровищницу. Исчезновение ключа ещё то ли заметят, то ли нет, и уж точно не сразу, а вот исчезновение пленницы…
Дорогу к башне с сокровищницей герцог вспомнил сам, не пришлось даже окликать встречных слуг. Зрительная память художника помогла запомнить нужные повороты в этом гигантском лабиринте. Никто не остановил Дорского и ни о чём не спросил. В замке, способном вместить гораздо больше, чем один двор одного короля, гостей всегда было предостаточно, и разбираться, где чьи, никто не собирался. Чужим не было хода и в ворота замка.
Лонцо беспрепятственно поднялся по лестнице и по пути трижды проклял её высоту. От последнего проклятия башне полагалось бы рухнуть, но видимо, построена она была магами более могущественными, чем необученный ничему Дорский. Когда он, тяжело дыша, остановился перед заветной дверью, двое стражей, скучавших у стен, воззрились на него с изумлением.
— Я зайду, — заговорил Лонцо, стараясь обоих стражей держать в поле зрения. — Так должно быть. Я всегда туда захожу.
Стражники растерянно расступились, силясь понять, что не так, и вспомнить, кого видят перед собой. Герцог проскользнул в приоткрытую дверь и, не тратя времени ни на что, напрямик направился к оружейной паре Фо Хадура. Ключ висел на своём месте. Лонцо снял кинжал со стенда и пристегнул ножны к своему поясу, спрятав ключ внутрь. Меч он оставил на своем месте, чтобы пропажа была не так заметна. Окинув сокровищницу быстрым взглядом, он направился к двери, но тут его внимание привлёк сапфировый блеск. Не удержавшись, юноша подошёл ближе, чтобы ещё раз полюбоваться на драгоценность. Теперь его глаза легко нашли скрытый рисунок.
«…это был подарок одного поэта своей возлюбленной… Его звали Фо Хадур…» — вспомнил юноша рассказ Аргондо.
И тут же в его голове зазвучал другой голос, древний, рокочущий:
— «Был здесь отрок… Слагал очень милые стихи… Дараан… Да-да, именно так его звали…»
— Если Дараан писал стихи и изъяснялся на дасатосе… Если Фо Хадур так точно описал встречу с драконом… То это один и тот же человек, — Лонцо был ошеломлён собственной догадкой. — А если так, то колье здесь тоже не случайно. Ведь именно этот рисунок был первым ключом. — Дорский оглянулся на дверь и взял колье.
Оно оказалось легким, почти невесомым. Бережно свернув его, Лонцо спрятал украшение в кошель и только после этого покинул сокровищницу. Стражи проводили его растерянными взглядами, но внимания гостя больше не удостоились.
Лонцо спускался по лестнице, пытаясь мысленно представить себе план замка. Двенадцать башен. Какая из них северная? Как Лонцо ни старался это понять, северных башен получалось три. Пока он думал, лестница закончилась, и юноша снова оказался в коридоре. Возле одной из дверей стоял стражник, и идея пришла в голову сама. Дорский подошёл к скучающему стражу и заглянул в его глаза. Тот недоумённо нахмурился, но через миг черты его разгладились.
— Отведи меня в темницу, что под северной башней, — велел ему Лонцо.
Фразу он, забывшись, произнес на лагосе, но то ли стражник хорошо знал язык, то ли для магии языковых барьеров не было вовсе – дарх приказ понял.
Лонцо едва поспевал за своим проводником, и ему стоило огромного труда не потерять направление. Они миновали множество коридоров, лестниц и поворотов и спустились намного ниже первого этажа. В узком и низком каменном коридоре без ковров и гобеленов проводник замедлил шаг. Свет факелов трепетал на серых стенах, а путь преграждала массивная кованая решётка. По ту сторону скучали четверо стражей. Увидев гостей, они оживились и с интересом на него уставились.
— Кто вы и зачем сюда пришли? – спросил один с требуемой уставом строгостью.
— Я близкий друг лорда Аргондо. А причину моего здесь появления я поведаю только вашему командиру, — высокомерно отозвался герцог.
Стражи за решёткой перевели взгляд на проводника, и тот растерянно кивнул. Чуть помедлив, словно мысленно посовещавшись, двое воинов поднялись и отворили решётку, а миг спустя, закрыли её за спиной Дорского. Путь назад был отрезан, но возвращаться сейчас Лонцо и не собирался.
Коридор, вырубленный, как казалось, прямо в скале, плавно сворачивал направо. Гостя взялся провожать только один из стражников, самый юный. Не дойдя до поворота, он остановился у одной из двух дверей, расположившихся друг напротив друга. Робко постучав, страж исчез в приоткрывшемся проеме. Сквозь щель Дорский успел заметить яркий свет и фрагменты роскошной обстановки. Миг спустя дверь снова открылась, на этот раз широко и уверенно, и в коридор шагнул рослый немолодой харранец с золотыми кистями на рукавах форменного камзола. Страж торопливо проскользнул мимо и вернулся на пост.
— Командор подземелий приветствует вас и готов выслушать, — густой вибрирующий голос странно сочетался с певучим харранитом.
Благо, уроки этого языка ещё не выветрились из памяти Лонцо.
— Я вас слушаю, — повторил командор.
Его чёрные глаза, словно живущие отдельно от лица, принявшего приветливое выражение, прошили юношу насквозь.
— Я друг лорда Аргондо, — начал Дорский, пристально глядя в эти жёсткие, горящие, будто угли, глаза.
Виски заломило, а харранец презрительно усмехнулся.
— Зря тратите силы. Я не слабее вас. А если учесть возраст и опыт, то сильнее. Так что вам придётся объяснить своё вторжение в эти подземелья мне, а не моему послушному телу.
Дорского бросило в жар и в холод одновременно. Однако он взял себя в руки и спокойно посмотрел в лицо командора.
— Я вижу, вы – человек чести, а значит, сможете меня понять. Я пришёл сюда за девушкой, которой в этих стенах не место. Она харранская принцесса и невеста лагодольского короля.
— Знакомая сказка, — хмыкнул харранец. — А вы, надо полагать, обиженный жених?
— Я тот, кто имеет право забрать её, — холодно ответил Лонцо, игнорируя презрительный смех.
— Отчего же вы не пойдёте к его величеству и не заявите ему об этом праве? – отсмеявшись, спросил командор.
Взгляд его сделался очень недобрым.
— У меня нет времени на официальные визиты. Кроме того, боюсь, мои доводы не покажутся убедительными тому, кто уже видел принцессу Мирхаби и привык считать её своей.
— Судите вы, похоже, по себе, — командор снова фыркнул, но глаза при этом остались жёсткими, — Надеюсь, вы понимаете абсурдность ваших притязаний.
Лонцо понимал. Как и то, что драки ему не миновать. Как и то, что к этой драке подключатся четверо у решётки. Впрочем, их Дорский не боялся совсем, а вот харранец… Опытный маг, спокойный, как удав, был действительно опасным противником.
— Мои притязания не выходят за рамки моих прав. Более того, они не выходят за рамки моего долга – долга дворянина. Этой девушке здесь не место. Любой даме не место в подземельях.
— У вас ещё есть последний шанс мирно сдаться, отдать мне оружие, и возможно вас, как сумасшедшего, его величество помилует.
— Я не сдам оружие. Мне не нужно помилование того, кто ворует чужих невест, — дерзко заявил Лонцо, кладя руку на эфес.
Он с удовлетворением заметил, что в чёрных глазах сверкнул гнев. Ему удалось хоть немного вывести противника из равновесия. Если удастся заставить его потерять голову, появится шанс на победу.
— Как ты смеешь, мальчишка, оскорблять моего короля? – тихо и опасно спросил харранец.
Его гневный взгляд отдавался в голове герцога тяжелым гулом.
— Вашего? Я думал, ваш король – халиф Хадей. Неужели воину такой силы пришлось позорно бежать из своей страны?
Со звериным рыком харранец вырвал из ножен свой клинок, и ему на помощь тут же метнулись четверо стражей. Лонцо шагнул к стене, закрывая спину. Его клинок очертил серебристый полукруг, на миг отогнав нападавших на почтительное расстояние. А потом закипел бой. Как и в схватке с разбойниками, Дорский начал «вспоминать» об ударах за миг до нанесения. Он полностью растворился в движении, текучем и плавном, словно ртуть. Четверых стражников быстро выбросило из боя – кого-то с серьёзными ранами, а кого-то и сразу к Седьмой. Герцог и командор остались один на один. Харранец дрался как истинный сын своей страны, яростно и стремительно, и эта стремительность заменяла недостающее ему изящество школы Одре. Кроме того, он, как и Лонцо, предвидел удары противника. Обмен предугадываемыми выпадами стал походить на фарс. Командор видимо тоже это почувствовал и внезапно выкрикнул команду, перевести которую герцог не смог. Мощный голос перекрыл яростный звон клинков, где-то хлопнула дверь, и из-за поворота коридора вылетел отряд человек в десять.
— Седьмая вас всех… — прошипел Лонцо, снова отшатываясь к стене.
Один из воинов на бегу сдернул с пояса сигнальный рог. К счастью, костяной, а не металлический, и Дорский, не долго думая, метнул в этот рог кинжал Фо Хадура. Попал. Под ругань на дасском о пол застучали осколки.
Дорскому пришлось вспомнить все уроки мэтра Одре и его дочери. К счастью, командор отступил назад, и Лонцо мог на него не отвлекаться. Отбивая удар за ударом, он наносил удары сам, и толпа противников редела. В какой-то миг ему навстречу понеслись два клинка. Дорский метнулся в сторону, предпочтя быть раненным в левое плечо, а не в правое. Боль обожгла короткой вспышкой, и герцог порадовался, что камзол ему нашли цвета свежей крови. Его ран враги не увидят.
Внезапно, как ему показалось, настала тишина. Оставшиеся в живых были ранены и больше связываться с Дорским не хотели. Харранец досадливо дёрнул бровью и снова пошёл в атаку. Он успел успокоиться, и юноша почувствовал себя монетой под казначейским прессом, тяжёлым и безжалостным.
— А вы хорошо отдохнули, пока прятались за спинами слабых, — Дорскому удалось выдавить из себя не только слова, но и улыбку.
В чёрных глазах вновь полыхнул гнев, и командор ошибся. Он провалился в слишком глубокий выпад, пожелав, во что бы то ни стало, достать дерзкого мальчишку. Лагодольский клинок вошёл между его ребер по рукоять.
— Как? – прохрипел харранец.
На его лице было написано изумление, смешанное с болью.
— Мне есть за что сражаться, — как бы извиняясь, ответил герцог и выдернул меч.
Тело рухнуло ему под ноги. Дорский медленно сполз по стене и опустился рядом. На миг закрыл глаза. Лишь на миг. Времени на отдых у него не было. Дорский заставил себя пошевелиться, вытереть от крови клинок. Напомнило о себе раненное плечо, и Лонцо зажал рану ладонью. Кожу закололо, и он почувствовал, как стягивается рассеченная плоть. В этот миг он обнаружил, что один из стражей, видимо, раненный не столь тяжело, ползет к решётке со связкой ключей.
— Куда! – голос герцога прозвучал с такой силой, что страж, дрожа, замер.
— Никто не выйдет отсюда, пока не выйду я, — Лонцо подошёл к нему и отобрал связку. — Где мне искать харранку?
— В конце коридора, — сквозь зубы прошипел страж.
— Спать, — велел Дорский, глядя ему в глаза.
Воин завалился на спину и затих.
За поворотом коридор оказался коротким. Всего по четыре двери с двух сторон. В пятую коридор упирался. Герцог направился прямо к ней и заглянул в маленькое решётчатое окошко. В дальнем углу небольшой камеры, едва заметная в темноте, виднелась маленькая фигурка. Она сидела на полу, обняв колени и уткнувшись в них лицом. Великолепные волосы были беспорядочно рассыпаны по спине. Сердце Лонцо забилось так, что его, казалось, должны услышать во всей башне. Юноша торопливо перебрал ключи и выбрал тот, что по форме подходил к скважине. Замок послушно щёлкнул. Когда Дорский вошёл внутрь, девушка даже не подняла головы.
— Ваше высочество, — позвал он мгновенно севшим голосом и на харраните добавил:
— Госпожа Мирхаби!
Девушка вздрогнула и подняла глаза. Сердце Дорского пропустило удар. Это была она. Осунувшаяся, бледная, с испуганным взглядом, но она, прекрасная и желанная.
Принцесса поднялась, настороженно приглядываясь против слабого, но непривычного света. Потом осторожно приблизилась. Глаза на миг вспыхнули радостью, но тут же померкли, словно она не поверила в увиденное.
— Ваше высочество, — Лонцо сделал шаг навстречу.
— Это всё-таки не сон… Это вы, — прошептала она с таким лицом, словно не могла выбрать между улыбкой и слезами. — Но как?
— Тогда, в Такке, вы оказали мне неоценимую услугу. Я пришёл вернуть вам долг, — непослушный голос отчего-то взял светский тон. — Я хочу любыми средствами вызволить вас отсюда. Надеюсь, вы позволите?
Мирхаби хотела что-то сказать, но вместо этого разрыдалась и бросилась Дорскому на грудь. Тот осторожно обнял девушку, с трудом борясь с головокружением.
— Нам нужно уходить, — прошептал он, робко прикоснувшись к её волосам. — Стража может поднять тревогу.
Принцесса кивнула, вытерла глаза рукавом и решительно тряхнула волосами. Лонцо взял её за руку и повёл по коридору. Увидев место битвы, девушка отвернулась и закрыла глаза.
— Зато они больше не удержат вас, — как бы извиняясь, произнёс герцог.
Он отпер решётку и замкнул её с другой стороны. Снова взяв спутницу за руку, он довёл её до лестницы, и они осторожно поднялись на первый этаж. Здесь коридоры были ярко освещены и укрыты коврами.
— Теперь всё зависит от нашей быстроты и смелости. Вы готовы во всем меня слушаться? – спросил Лонцо.
Девушка скинула узкие твёрдые туфли и кивнула. Её глаза горели готовностью сражаться.
— Тогда бежим.
Всё так же держась за руки, двое беглецов помчались по коридору. Навстречу из-за поворота вывернули два стражника.
— Расступись! – рявкнул Дорский, и они не посмели ослушаться.
Идя за своим проводником к темницам, Лонцо старательно запоминал дорогу и теперь искал запримеченный тогда узкий коридор, видимо, для слуг, в конце которого виднелся дневной свет. Вскоре нужный поворот обнаружился. Свет падал через окно и распахнутую дверь, у которой скучали трое стражей. При виде беглецов они вскочили и обнажили мечи.
— Стоять смирно! Опустить оружие! – приказал Лоцно, переводя взгляд с одного на другого.
Миг спустя команда была выполнена. Медленно, словно во сне, воины опустили клинки на пол.
— Расступитесь, — велел Дорский и повёл принцессу на свет.
Но Мирхаби вдруг выдернула свою руку из его ладони и в испуге отступила.
— Я всё объясню. Но не здесь, — как можно мягче проговорил юноша. — Мне нужно доставить вас в безопасное место. Пожалуйста, верьте мне! – в его голосе на миг прозвучало такое отчаяние, что её сердце дрогнуло.
— Я верю, — тихо сказала она, возвращая ему руку.
Лонцо осторожно выглянул на улицу. Дверь, через которую он попал в замок, оказалась всего в пятидесяти шагах. У крыльца стоял осёдланный конь.
— Прекрасно, — прошептал герцог. — В Лагодол бы побольше таких исполнительных слуг.
Тревога во дворе ещё не была поднята, и несколько стражников скучали в разных концах двора.
— Ваше высочество, видите того коня? Нам надо добраться до него раньше, чем придёт в себя стража.
— Я готова, — отозвалась девушка, сверкнув глазами.
Лонцо подумал, что за эти глаза он готов пробраться в любую цитадель.
Беглецы одновременно переступили порог и бросились к лошади. За те несколько мгновений, которые они бежали, стража успела только заметить их и удивиться.
— Спасибо, — Дорский выхватил поводья у оцепеневшего лакея.
Подхватив принцессу за талию, он посадил её в седло. В этот миг опомнились стражники. Они повытаскивали мечи и с криками кинулись к беглецам. Где-то звонко протрубил рог. Лонцо взлетел в седло позади девушки и ударил коня пятками, заставив его круто развернуться. Самые расторопные солдаты были раскиданы конскими копытами. Лонцо помахал странно улыбавшемуся лакею и пустил скакуна с места в галоп. Гнедой, понукаемый криками и ударами пяток, вихрем влетел в тоннель перед воротами, и по булыжникам двора запоздало застучали арбалетные болты. Стреляли, видимо, сверху из окон, и достать скрывшихся в тоннеле всадников уже не могли.
Стража у ворот, конечно, услышала сигнальный рог и успела подготовиться к появлению гостей. Затормозивший у закрытых створок конь вместе со своими седоками оказался под прицелом пяти арбалетов. Мирхаби, увидев такую встречу, обречённо вздохнула и прижалась к Дорскому, спрятав лицо на его груди. Лонцо не позволил себе испугаться. В сравнении с пережитым эта преграда показалась ему ничтожной.
— Открывайте ворота, — повелительно выкрикнул он, и голос его эхом раскатился по тоннелю.
— А больше ничего? – расхохотался один из арбалетчиков, демонстративно поглаживая тетиву. — Отпусти девчонку, и мы, может быть, сохраним тебе жизнь.
— Отоприте ворота, и тогда я, может быть, сохраню вам жизнь, — проговорил Лонцо, разворачиваясь так, чтобы видеть хотя бы некоторых солдат.
— А ты не слишком много о себе возомнил? – один из арбалетчиков прицелился и щелкнул спуском.
Болт пролетел в мизинце от лица герцога. Тот не шелохнулся. Он лишь пристально смотрел в глаза стрелку. Страж выронил арбалет, сделал судорожное движение, словно попытался схватиться за воздух, и завалился на бок. По ряду стражей, будто сквозняк, пробежал шёпот. Во взглядах засквозила неуверенность.
— Отпирайте ворота! – рявкнул Лонцо, и один из стоявших у поворотного механизма, упал навзничь.
Больше никто участи бедняг разделить не пожелал. Стражники засуетились, и створки поползли в стороны. Слишком медленно. В конце тоннеля уже слышались крики и перестук копыт. Как только щель показалась достаточной, Лонцо тронул коня и, выведя его за ворота, вновь пустил в галоп. Беглецы достигли середины моста, когда из ворот вырвались преследователи.
— Ваше высочество, вы умеете ездить верхом? – спросил Дорский.
Мирхаби уверенно кивнула.
— Это хорошо. Конь с двойной ношей долго не протянет.
Чуть придержав коня, он подпустил преследователей поближе и, обернувшись, посмотрел ближайшему в глаза. Тот вздрогнул и мешком свалился на землю, вызвав замешательство среди тех, кто едва на него не наехал. Его конь, вдруг освободившись от ноши довольно крупных размеров, резко прибавил ходу. Когда он поравнялся с беглецами, Лонцо протянул руку и смог перехватить поводья. Он лишь раз в жизни менял коня на полном скаку и воспоминание об этом приятным не считал. Но теперь пришлось повторить опыт. Оставив поводья гнедого принцессе, он перемахнул на чужого вороного, и два коня вихрем понеслись вперёд. Оглянувшись через плечо, герцог увидел, как часть преследовавших резко осадила коней.
«Стрелки» — мелькнула мысль, заставившая похолодеть. Лонцо дернул поводья и заставил вороного следовать строго за гнедым, чтобы заслонить собой принцессу. Один за другим воздух вспороли пять болтов. Один прорвал широкий рукав, остальные пролетели в локте от цели. Дорский понял, что второй раз может так не повезти, и постарался выжать из вороного всё, на что тот был способен. Наконец беглецам удалось немного оторваться. Мост закончился, и теперь копыта стучали по плитам тракта. Дорога углубилась в лес, и воспрянувшие, было, кони начали сдавать. Через некоторое время тракт круто свернул. К этому времени оба скакуна тяжело дышали, а гнедой споткнулся о камень, к счастью не упав и не повредив ногу, а лишь напугав свою наездницу. Дорский тихо выругался и остановил вороного.
— Лонцо, что вы делаете? – в ужасе воскликнула принцесса, заметив его маневр и осадив своего коня шагах в двадцати от герцога.
— Я больше не хочу убегать. Езжайте. Я остановлю их и последую за вами.
— Вы думаете, я после всего вас оставлю?! – гордо вскинула голову харранка.
— Оставите. Вы поедете вперёд и не будете делать меня уязвимым, — тоном, не терпящим возражений, приказал герцог.
Принцесса посмотрела на него с отчаянием, но ослушаться не посмела и хлестнула гнедого поводьями. В этот миг из-за поворота показалась погоня. Десять? Восемнадцать вооруженных бойцов. Увидев спокойно стоявшего посреди дороги всадника, они смешали строй и сбавили скорость. Арбалетчики и вовсе остановились, вскинув оружие. Остальные разъехались в стороны, чтобы не заслонять цель.
— Вы не посмеете, — произнёс Лонцо, глядя на ближайших стрелков.
Трое опустили оружие, и, развернув коней, поехали назад, мешая остальным.
— Он колдун! – выкрикнул кто-то из дальних. — Стреляйте!
— Вы не посмеете! – прорычал Дорский.
Арбалетчики опускали руки один за другим. И вдруг в конце строя щёлкнула спущенная тетива. Болт пролетел в сажени от Лонцо, и тот, похолодев, понял, какую цель выбрал стрелок. Бросив взгляд через плечо, он увидел, как пошатнулась в седле хрупкая фигурка, и гнедой, больше не понукаемый, сбавил шаг. В глазах у Дорского потемнело от гнева. Когда он вновь посмотрел на врагов, сознание его заполнил звёздный свет. Не спокойное мерцающее сияние, а дикое серебряное пламя, бушующее на изнанке небес. Лонцо закричал, выпуская это пламя на волю, и по отряду преследователей словно прокатилась невидимая волна, сминая разум и волю, сводя с ума и всадников, и коней. Крики смешались с ржанием, и лошади понесли. Не разбирая дороги, лишь бы прочь от смертельной опасности. Через несколько мгновений тракт опустел, и Дорский, развернув вороного, помчался к принцессе. Харранка лежала на конской шее, безвольно свесив руки. Болт, потерявший скорость из-за расстояния, не прошил хрупкое тело насквозь, а застрял под лопаткой. По лиловому шёлку медленно расползалось тёмное пятно. Спешившись, герцог осторожно снял девушку с седла и бережно опустил на траву, придерживая за плечи. Хриплого дыхания почти не было слышно.
— Не отдам, — зло прошипел Лонцо.
Он рывком выдернул болт и обнял девушку, зажимая рану ладонями. Между его пальцев заструилась кровь. Голова принцессы опустилась на его плечо, роскошные волосы плащом накрыли его руки. Дорский поднял глаза к небу.
— Если есть в этом мире хоть какие-то боги, они не допустят твоей смерти, — прошептал он, в отчаянии желая отдать ей всю свою жизненную силу.
Ладони нестерпимо закололо, но герцог лишь крепче сжал объятия. Перед глазами вспыхнули звёзды, и нахлынула тьма.

— Ваша светлость, не время спать, — мягкий голос ненавязчиво прокрался в сознание и прогнал темноту.
Лонцо открыл глаза и обнаружил себя в траве у дороги. Рядом сидела Мирхаби и взволнованно смотрела на него. Судя по солнцу, не прошло и получаса. Дорский почувствовал себя обессиленным, разбитым на миллион осколков и абсолютно счастливым. Опираясь на дрожащие руки, он сел. Небо покачнулось и встало на место.
— Я никогда не слышала, что маги способны исцелять чужие раны, — тихо сказала харранка, не сводя взгляда с герцога.
— Эта рана не была чужой. Эта рана была на моём сердце, — улыбнулся Лонцо и, вдруг вспомнив о чем-то, сунул руку в нагрудный карман.
Вытащив оттуда золотой медальон на цепочке, он снова улыбнулся.
— Я должен вернуть это вам и поблагодарить вас. Ваше имя спасло мне жизнь.
Девушка придвинулась к нему. Дорский застегнул цепочку на её шее и, встретившись с ней взглядом, рук не убрал. А миг спустя, они слились в долгом и нежном поцелуе.
Они могли просидеть так бесконечно долго, но со стороны замка раздалось далёкое пение рогов.
— Нужно ехать. До Фархида мы к закату доберёмся, а там нас и сам Безликий не отыщет, — проговорил Лонцо, нехотя отрываясь от принцессы.
Вскоре пара всадников уже мчалась во весь опор на север.

Увидев сразу три полновесные золотые монеты, хозяин трактира не задал ни единого вопроса. Две комнаты на втором этаже оказались более чем приличными. Довольно удачное подобие ванны окончательно убедило Дорского в существовании неких добрых высших сил. Ещё перед ужином он отправил сына трактирщика в лавку, и тот принёс новую одежду для «щедрого господина и его лучезарной спутницы».
Уже когда созвездия настойчиво заглядывали в окна, а вечно шумный портовый город немного притих, в дверь комнаты Лонцо раздался тихий стук. Герцог, отчаявшийся уснуть и разглядывавший кинжал Фо Хадура, встрепенулся. Его чаяния оправдались. В комнату заглянула Мирхаби. Лонцо, затаив дыхание, залюбовался ею. Волна чёрных волос, бездонные глаза, струящийся алый шёлк…
— Я не могла заснуть. Подумала, если ты тоже не спишь, может, расскажешь, как нашёл меня? – спросила она, садясь в старое уютное кресло напротив кровати.
— Расскажу, — улыбнулся герцог, — и может, ты поможешь мне советом – что делать дальше, ибо я растерян. Слушай…
Когда он закончил рассказ, небо за окном заметно посветлело.
— Я думаю, на Туманную Луну легко будет найти корабль. Слуги короля говорили, что сейчас сезон рыбной ловли, а между материком и островом ходят косяки, — заговорила Мирхаби, когда Лонцо замолчал, успев охрипнуть. — Говорят, что на самом острове ничего нет кроме скал и тумана, но нашёл же ты святилище на Архипелаге. Сегодня мы выспимся и отдохнём, а завтра, если хочешь, начнём искать лодку.
— Ваше высочество, вы готовы сопровождать опального герцога в его сомнительных авантюрах? – не поверил своим ушам Дорский.
— Ваша светлость согласится взять в спутницы беглую рабыню? – в тон ему отозвалась девушка и рассмеялась. — Мы стоим друг друга.
В этот миг в дверь постучали, и на пороге возник тучный хозяин трактира.
— Господин и госпожа, вам лучше несколько дней на улицу не выходить, — спокойно проговорил он. — Сынишка с утра пораньше в порт за рыбой отправился, а там стражи королевские рыщут. Уходящие с Дархура корабли проверяют. Ищут молодого дворянина лагодольского происхождения и черноокую красавицу. Моё дело предупредить, а слушать ли совета – решать вам.
— Мэтр Датуф, — Лонцо не дал трактирщику скрыться за дверью, — мы не станем для вас слишком опасными гостями?
— В моё заведение стражи не сунутся, у меня репутация хорошая. А что до гостей, так у меня глаз намётан. Ежели были бы людьми непотребными, ещё вчера бы за порогом оказались, — отмахнулся толстяк и исчез в коридоре.
— Значит, поиски откладываются. А Вирин с Аргондо уже наверняка на всех парусах летят к острову, — сжал кулаки Лонцо.
— Это твоя судьба, и Виронсо не сможет ни обогнать её, ни украсть, — покачала головой харранка. — Надо поспать. Наши мудрецы говорят: «Самое лучшее решение приходит само».

Когда Лонцо проснулся, за окном уже стемнело. Одевшись и приведя себя в порядок, он с опаской спустился в общий зал. Народу в нём было немного, человек двенадцать, да больше, видимо, и не бывало. Лонцо накануне выбрал именно это заведение за солидный вид и не менее солидные цены. Для простых любителей выпить и потрепать языком здесь было дороговато.
Герцог внимательно огляделся и не заметил никого, напоминающего королевских или городских стражей. Только состоятельные, никуда не торопящиеся путники. В углу у камина настраивал маленькую арфу бродячий музыкант. Дорский прошёл в другой угол, подальше от ярких канделябров, и опустился за стол. Несколько минут он прислушивался к разговору двух купцов за соседним столом, но те ни о чём интересном так и не заговорили. Казалось, вся их жизнь вертится вокруг цен на сукно. Окончательно потеряв нить беседы, Лонцо ушёл в себя. Да так глубоко, что когда его поприветствовал знакомый голос, он вздрогнул всем телом.
— Слава Второй, Жизнь Дарующей, — по старой привычке выдохнул он, оборачиваясь. — Капитан Одре!
— Я тоже рада вас видеть, — улыбнулась Демон. — А вот пугать не хотела, простите. Уже покидаете Дархур?
— Пока нет. Меня ищут. Да вы присядьте, я вам всё расскажу, — Дорский встал и пододвинул женщине стул.
Она села, заказала подбежавшему слуге ужин и приготовилась слушать.

— А я говорила, что храмовым доверять нельзя, — заметила Риона, когда Лонцо замолчал.
— Я видел, что у него что-то своё на уме, но такого просто не ожидал, — пожал плечами юноша. — Как вы-то здесь оказались?
— Видимо, судьба нас снова сводит. В Аблахе несколько доков шторм разрушил, так что мы пока здесь обитаем. Сегодня утром пришли. Если захотите, завтра можем сняться с якоря. Можно было бы и сейчас, с вечерним приливом, но до Туманной Луны далековато, и надо припасы пополнить.
— Я не посмею второй раз тратить ваше время, — склонил голову герцог.
— Моё время не настолько мало, чтобы не тратить его на важное. Кроме того, если дракон не обманул, чего за этими существами, говорят, не водится, то на обратном пути вы сможете выполнить своё обещание и показать мне книгу, — в зелёных глазах сверкнули лукавые искорки точь-в-точь как у её отца.
— Я не знаю, как вас благодарить, — улыбнулся Дорский.
— Постарайтесь найти книгу и не потерять голову.

— Отдать швартовые! – скомандовала Демон, убедившись, что к отплытию всё готово.
В этот момент с пирса раздался резкий окрик.
— Стражники, чтоб их море поглотило, — спокойно проговорила Риона.
— И что теперь делать? – Лонцо машинально потянулся к рукояти меча.
Он стоял рядом с капитаном и одет был как моряк «Вольного ветра». Мирхаби испуганно отшатнулась вглубь палубы.
— Да ничего. Поднимутся, посмотрят. Должны же они работу изобразить. Вот только вы, ваше высочество… — Риона подошла к спасательной шлюпке и подняла укрывавшую её парусину. — Заберитесь пока сюда.
Дважды девушку просить не пришлось. Как только она исчезла в шлюпке, капитан небрежным жестом велела опустить трап. На борт поднялись восемь стражей с нашивками дворцовой комендатуры.
— Чем могу служить, господа? – холодно поинтересовалась Демон.
— Приказ его величества. Проверяем все уходящие с материка корабли, — металлическим голосом сообщил старший.
— И что ищем? – иронично изогнула бровь Риона.
— Государственная тайна, — резко отозвался солдат.
— Ну, государственных тайн мы не возим, спрос на них нынче не тот, — фыркнула капитан и сделала широкий приглашающий жест. — Приятных поисков. Постарайтесь только до конца прилива закончить. Не хочу до вечера в порту торчать.
— Это смотря что найдём, — старший жестом велел своим бойцам рассыпаться по палубе.
Полчаса спустя стражники закончили осмотр и, извинившись, сошли на берег. Моряки подняли трап. Риона подошла к шлюпке и откинула парусину.
— Выбирайтесь, госпожа Государственная Тайна, больше наш покой никто не потревожит.
«Вольный ветер» уверенно набрал скорость.
— По-моему, они не особенно старались, — заметил Лонцо, подойдя к капитану, когда она перестала командовать отплытием.
— Они уже однажды постарались. Нашли у меня в трюме корзину с ядовитыми змеями, — невозмутимо отозвалась Риона.

«Вольный ветер» провёл в море почти сорок дней. Жаркое лето Дархура осталось позади, и по утрам на палубе поблескивал иней. Море за бортом постоянно пестрело рыболовными судами, но теперь все они остались позади. Пиратский корабли миновал полосу рифов, огораживающих остров, своей формой напоминавший полумесяц. На рассвете сорок первого дня пути, миновав последний сложный проход между рифами, корабль вошёл в уютную тихую бухту. Кругом возвышались скалы, и единственным выходом на берег была узкая полоса галечного пляжа. Куда вёл этот путь, рассмотреть было невозможно. Шагах в тридцати от линии прибоя густой белой завесой колыхался туман.
— Здесь всегда так. В любое время года, — Риона облокотилась на борт и прищурилась, вглядываясь в белую мглу.
— В бухте нет других кораблей. Либо мы опередили Аргондо, либо безнадежно опоздали, — Лонцо стоял рядом, и его сердце тревожно билось.
— Не делайте поспешных выводов, ваша светлость. К острову много удобных подходов. Просто этот знаком мне более прочих.
— И такой туман на всём острове? – спросила Мирхаби.
Команда уже привыкла, что она как тень везде следует за герцогом.
— На всём. Год за годом учёные, искатели приключений и ищущие укрытия преступники высаживаются в разных бухтах острова. Никто не видел здесь ничего, кроме тумана и голых скал. Многие не вернулись, сорвавшись в пропасть или заблудившись.
— Я пойду туда один, — выслушав капитана, твёрдо произнес герцог.
Мирхаби тревожно посмотрела на него, потом на Риону.
— Ты уверен, что это верное решение? – спросила она.
— Я не поведу никого туда, где могут быть скрытые опасности. О себе самом я позаботиться смогу. В конце концов, я теперь маг.
— Не знающий до конца своих возможностей, — напомнила Риона.
— Кое-что я умею и вполне способен постоять за себя. Не будем спорить. Я всё уже решил. Насколько велик остров?
— Если бы он был равниной, то вдоль его можно было бы пересечь за восемь дней, а поперёк – за три.
— Значит, ждите меня двадцать дней. Если не появлюсь, можете возвращаться в порт и вспоминать обо мне, как о неудачнике. В этом случае позаботьтесь о Мирхаби, капитан.
— Лонцо! – с отчаянием воскликнула принцесса.
— Я не собираюсь там теряться, — обнял её герцог. — Я не для того проделал такой путь. Я вернусь. К тебе.

Нос шлюпки с хрустом врезался в россыпи мелкой гальки, и Лонцо шагнул на незнакомый берег. Вскинув на плечо дорожный мешок, он ещё раз оглянулся на тех, кто остался ждать на борту, и уверенно нырнул в туман.
Завеса оказалась настолько густой, что герцог едва различал землю под ногами. Галька вскоре сменилась каменистой тропой, поросшей местами густой травой. Начался ощутимый подъём.
Лонцо не мог вспомнить, сколько он шёл, то поднимаясь на холмы, то спускаясь с них. Вопреки его ожиданиям, холодно не было. Туман был сырым, но не промозглым. Герцог отчаянно надеялся, что не ходит по кругу. Уж очень холмы были похожи. Единственным ориентиром оставалось едва различимое в мутной выси солнце. Когда оно село, Лонцо выбрал ложбинку посуше, завернулся в плащ и уснул, как убитый.
Утро никаких изменений в окружающем мире не принесло. Дорский по-прежнему шёл, окружённый зыбкой неизвестностью, и совершенно не представлял, как в таком тумане можно найти хоть что-то. Если бы он искал гору, а не книгу, он и то прошёл бы мимо.
Ещё на корабле он решил, что будет идти на северо-запад, к центру острова. Зачем, он точно не знал. Просто нужна была цель. Оставалось надеяться, что и Дараан предпочёл эту цель хаотичному блужданию.
Лонцо уже привык ориентироваться, не глядя на солнце, а просто чувствуя его сквозь завесу, когда в полдень туман внезапно закончился. Не рассеялся, не сошёл на нет при подъёме, а просто кончился. Его граница была похожа на стену, сложенную из белой мглы.
Когда глаза привыкли к яркому свету, Дорский огляделся и не смог сдержать восхищённого возгласа. Широкая долина, словно отгороженная от мира туманной стеной, тянулась, насколько хватало глаз, и утопала в пышной зелени. С вершины холма, на котором Лонцо оказался, были видны пышные леса, изумрудные луга и сияющие серебром в солнечном свете ленты рек. Но более всего его поразила возвышавшаяся в центре долины гора. Невысокая, не больше тысячи локтей, она была идеальной формы. Её склоны дорогим ковром укрывал лес, в гуще крон которого виднелись стройные белые башни. Прекраснейший из виденных им когда либо городов так тонко и гармонично вплетался в природу, что казался её творением. Над хрупкими и невесомыми на вид башнями сверкали серебряные шпили.
Лонцо перевёл взгляд выше и не поверил своим глазам. Венчал гору немыслимой красоты замок, словно сотканный из тумана и звёздного света. На далеком шпиле центральной башни угадывалась серебряная стареющая луна.
— Великие Звёзды, почему я не взял с собой Мирхаби, — тихо прошептал он и, словно заворожённый, двинулся к горе.
Почти сразу нашлась тропа. Лонцо так и не понял, специально её мостили, или гладкие, как галька, камни сами здесь выросли. Ноги, ступив на неё, сами шли вперёд. Тропа вела вверх по склону, и герцог неторопливо поднимался по ней, изумлённо оглядываясь. Солнце пронизывало кроны высоких сереброствольных деревьев и играло на белоснежных боках скал, выступавших сквозь изумрудный травяной покров. Цветы словно соревновались между собой в яркости. Всё это невольно напомнило Дорскому эльфийскую рощу из какой-то старинной книги, прочитанной в детстве. Но эльфы были волшебной сказкой, а роща – вполне настоящей. Лонцо наслаждался ей и чистым горным воздухом, пьющимся, будто родниковая вода, и уже не хотел куда-нибудь дойти. Хотелось вечно бродить среди этих деревьев.
Внезапно его окликнул чей-то звонкий голос. Герцог оглянулся и увидел идущих по узкой тропке чуть в стороне молодых людей. Их было трое. И были ли они людьми? Столь изящных фигур и столь совершенных лиц человеческий мир не знал. Длинные волосы и легкие одежды струились по ветру, от чего незнакомцы казались призрачными видениями. Лучились огромные глаза цвета морской волны.
— Великие Звёзды… — снова прошептал Лонцо, больше ничего не в силах сказать.
Трое незнакомцев приблизились такой легкой походкой, словно жили по каким-то своим природным законам.
«Эльфы. Забери меня Седьмая, если это не эльфы», — подумал герцог, глядя на них во все глаза.
Эльфы разглядывали его с не меньшим интересом. Наконец один из них заговорил. Лонцо с удивлением узнал харранит, но гораздо более текучий и мелодичный.
— Кто ты и зачем нарушил покой вечных туманов?
— Мое имя Лонцо Арнеро Горуа. Мой путь лежит от Лагодола, через океан, — старательно подбирая слова, герцог постарался, чтобы его речь тоже звучала хоть чуть-чуть мелодично. — Я прошу простить меня за то, что я нарушил уединение этого дивного острова, но мои поиски привели меня сюда. Я ищу Книгу Истины великого Дараана, — чуть поколебавшись, добавил он.
— Ты далеко не первый, кто ищет её здесь, — ответил эльф. — Не напрасна ли и твоя попытка?
— Я прошёл весь указанный Дарааном путь и нашёл ключ. Может быть, от самой книги, — Лонцо показал рукоять кинжала.
Эльфы как-то странно переглянулись.
— Ты предстанешь перед нашей королевой, и она решит, увенчаются ли твои поиски успехом. Следуй за нами.
Эльфы повели Лонцо вверх по дороге. Вскоре они вошли в город, но Дорский не сразу это заметил. Дома, подвесные мосты, башни и галереи сплетались с лесом, не нарушая его гармонии, и Лонцо шёл, жадно оглядываясь, стараясь запомнить каждый фрагмент этого невероятного зрелища. Жителей города видно не было, но отовсюду лились песни и звенели струны. Подъём длился долго, но усталости герцог не чувствовал. Казалось, весь воздух был пропитан тем звёздным светом, что теперь питал его силы.
Солнце коснулось горизонта, когда Дорский со своими провожатыми оказался у подножия замка. Стены его были выложены из неизвестного юноше белого, будто бы светящегося изнутри камня. Через распахнутые ворота, сплетённые из стального кружева, эльфы провели своего гостя за стену, за которой оказался великолепный сад. Звенели фонтаны, пели птицы, и герцог пожалел, что у него нет лишней минуты, чтобы побыть в этом восхитительном месте. Его повели дальше, внутрь замка, по широкой мраморной лестнице между светлых резных колонн. Лонцо ожидал увидеть роскошные ковры и гобелены, но вместо них под ногами шуршала густая трава, а стены оплетали вьющиеся растения с яркими цветами. Наконец проводники остановились перед высокими створками, с которых на гостя взирали невиданные звери и птицы. Они были вырезаны настолько искусно, что казались живыми.
— Сегодня ты уже второй, кто показал ключ, — заговорил эльф. — Этого не случалось две тысячи лет. За этими дверями Зал Советов. Прекрасная Элгориэль предупреждена. В твоих силах доказать королеве своё право на владение Книгой, — с этими словами он толкнул двери.
Лонцо шагнул вперёд и оказался в просторном зале. Светлый купол поддерживался изящными колоннами, по стенам под огромными окнами тянулись легкие галереи. А в центре на возвышении сидела на белоснежном троне королева эльфов. Она взглянула на Лонцо, и тот потерял дар речи. Столь совершенны были черты её юного лица, столь изящным – стан, что Дорскому отчаянно захотелось нарисовать её. И вместе с тем он понимал, что не сможет передать это совершенство, ибо не подвластно человеку такое искусство. Заглянув в её глаза, он окончательно растерялся. Глубокие, синие, они излучали ту же древнюю мудрость, что глаза золотого дракона. Но его холодности и равнодушия в них не было. Было тепло. И едва заметный интерес. Лонцо на миг отвел взгляд, чтобы придти в себя, и только теперь увидел стоявшего у подножия трона Вирина. Королева улыбнулась, и герцог осмелился подойти ближе. Виронсо обернулся на звук шагов, и глаза его наполнились ужасом. Он побледнел и отшатнулся.
— Ведь я убил тебя! – выкрикнул он, глядя на приближающегося Лонцо.
— Оставим наши разногласия для более подходящего случая. Здесь не место злобе, — тихо и спокойно отозвался Дорский.
В глубине его души всколыхнулась холодная ярость, требовавшая выхватить меч и изрубить предателя на куски, но слишком невероятным, слишком прекрасным казалось обрамление этой встречи, и ярость отступила перед красотой и мудростью.
— Ваше величество, прекраснейшая из королев этого мира и всех других миров, когда-либо существовавших, — обратился Лонцо к королеве, внимательно следившей за своими гостями, — я пришёл просить вас о милости. И вернуть вам драгоценность, которая, теперь я это понял, принадлежала вам, — он развязал кошель и осторожно извлёк сапфировое колье.
Опустившись на одно колено у подножия трона, он протянул украшение эльфе. Та поднялась и с улыбкой взяла колье.
— Я вижу, ты разгадал все загадки мага и обрел силу, — голос её был подобен голосу горного ручья, и харранит приобрел ещё большую певучесть. — Теперь ответь мне на вопрос. Нужна ли тебе Книга Истины?
— Я отыскал во время своего пути главную свою Истину. Но без книги смысл её не будет полным, — склонив голову, проговорил Лонцо.
— Но ведь я пришёл первым! – в отчаянии выкрикнул Виронсо, с ненавистью глядя на герцога.
— Ты пришёл сюда чужим путем и со злобой в сердце, — посмотрела на него Элгориэль.
— Это я – со злобой? – возмущённо переспросил бывший храмовник, и Лонцо с удивлением отметил, что тот совсем не испытывает трепета перед прекрасной королевой. — Да разве это я ищу книгу ради мести?
— Я на своем пути не оставлял кинжала в сердце того, кто считал меня другом, — всё так же спокойно проговорил Дорский.
В нём словно что-то перегорело, он не испытывал к бывшему другу даже презрения.
— И я по-прежнему считаю этот остров не подходящим местом для выяснения отношений.
— Прошу простить мне мою вспышку, — Вирин почтительно поклонился королеве.
— Не мне прощать тебя, — покачала она головой и грациозно села.
Заглянувшее в окно за её спиной закатное солнце, превратило её золотые волосы в сияющий ореол.
— Значит, мне книгу не получить? – тихо спросил Виронсо.
— Ты не отгадал всех загадок мага, и твой путь к истине не завершён. Книга не даст тебе ничего, — ответила Элгориэль и перевела взгляд на Лонцо. — А для тебя есть последняя загадка мага. Как называется алмаз, украшающий переплёт книги?
Дорский изменился в лице. Он знал, что уникальным камням особых размеров или особой огранки давались имена. Но угадать, как назвали камень две тысячи лет назад… Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Разочарование обжигало. Дойти до самого конца, чтобы споткнуться о такую малость – имя дурацкого камня…
— Пусть я не получу книги, но она не достанется и тебе, — услышал он голос Виронсо, источавший ядовитое удовлетворение. — Я готов уступить её достойному противнику, но точно не тебе.
— Ты не получил на неё права, чтобы уступать, — сквозь зубы процедил Лонцо, обернувшись.
Ярость снова всколыхнулась в его душе, и хоть он сдержал её всплеск, рука потянулась к рукояти кинжала. Он не стал бы обнажать его здесь, но ему хотелось почувствовать в руке успокаивающую сталь. Пальцы коснулись ключа на цепочке, и герцог вздрогнул, словно ожёгшись. Ярость остыла мгновенно. Ключ. От переплёта книги, больше не от чего, ведь остальные загадки разгаданы.
— Прекраснейшая, я знаю ответ. Имя камня – «Сердце принцессы», — уверенно проговорил он, посмотрев на королеву, и почувствовал, как его окатило волной ненависти.
А миг спустя он чудом увернулся от короткого храмового клинка. Мгновенно выхватив из ножен меч, Лонцо вложил всю вскипевшую ярость в один удар, и меч Вирина полетел через зал, звеня о мраморный пол. Виронсо смотрел на занесённый над ним клинок не в силах отвести глаз. В расширенных зрачках плескался ужас. Но Лонцо не стал добивать его. Отбросив меч, он с размаху ударил музыканта кулаком по лицу. Удар получился столь сильным, что Вирин не только упал, но и проехал по полу несколько пядей. К этому моменту зал наполнился прибежавшими на шум эльфами, но Элгориэль жестом не позволила им вмешаться.
— Уведите его, — она указала на Виронсо, убедившись, что тот шевелится. — Ещё никто не осмеливался пытаться пролить кровь в Зале Советов. Мы никогда не считали нужным забирать оружие у наших гостей.
Через несколько мгновений зал снова опустел. Лонцо поднял свой меч и вернул его в ножны. Он остался с королевой один на один. Элгориэль встала, прошла через зал и остановилась у большого серебряного ларца, стоявшего на мраморном постаменте.
— Ты верно ответил на вопрос. Возьми то, что так долго искал, — эльфа откинула крышку и отступила в сторону.
В ларце лежала книга в металлическом окладе. Металл знакомо серебрился. В центре сиял огромный алмаз, а под ним вилась надпись на харраните «Книга истины». Лонцо благоговейно поднял её. Переплёт был заперт, и листов не было видно за полосой металла.
— Ты можешь открыть её, — с улыбкой проговорила королева, разглядывая остолбеневшего юношу.
— Вы знаете, что внутри?
— Знаю. Дараан создавал её здесь.
— Тогда я не буду открывать её сейчас. Меня ждут те, кто мне дорог. Если я открою её вместе с ними, это будет для них моей благодарностью.
— Твоё право, ведь она теперь твоя, — Элгориэль с улыбкой развела изящными руками.
— Прекраснейшая, вы позволите мне несколько вопросов? – с надеждой поинтересовался Дорский.
— Спрашивай. Я отвечу на всё, на что смогу.
— Как получилось, что никто никогда не слышал о вашем дивном городе?
— Нам без людей спокойнее. Те, кто приплывает сюда, редко добираются до границ тумана. Те же, кому всё-таки случается увидеть наш город, забывают о нём. Вернувшись на берег, они думают, что всё время блуждали в тумане среди голых скал. Впрочем, были и такие, кто пожелал остаться здесь. Многих мы приняли, и они были здесь счастливы.
— Значит, передо мной стоит выбор? Или остаться, или забыть? – с горечью спросил Дорский. — Боюсь, на месте забытого останется боль и неизбывная тоска о чём-то недостижимо прекрасном. Я бы мог рисовать, никому не рассказывая, где я беру образы, и частичка вашей красоты всегда была бы со мной… Впрочем, если так нужно, значит, я всё забуду. Я не вправе просить вас о нарушении ваших законов.
Королева посмотрела на него долгим взглядом.
— Однажды мы нарушили наши правила. Мы взяли слово, и маг сдержал его. Дараан никому не рассказал о том, что видел на Туманной Луне. Я вижу твое чистое сердце и твою твёрдую волю. Пообещай мне, что никому не расскажешь о моём народе и моей стране, и я поверю тебе.
— Я клянусь, прекраснейшая, — счастливый Лонцо опустился на одно колено. — Клянусь обретённой силой и сохранённой жизнью и призываю Звёздное Небо в свидетели, что я никогда ни одной живой душе не скажу о том, что видел на этом острове кроме туманов и голых скал.
— Поднимись, я верю тебе. Я вижу, у тебя есть ко мне и другие вопросы, но ты устал в пути и голоден. Продолжим после того, как ты отдохнешь. Я покажу тебе, что мы бываем гостеприимны.
По её жесту в зале появился эльф в серо-серебристом одеянии и повёл Лонцо прочь из зала. Миновав шуршащий травой коридор, он остановился перед небольшой дверью, за которой оказалась уютная комната. Здесь его ждали горячая вода и кровать.
— Вы можете умыться и отдохнуть. Скоро будет ужин, и королева приглашает вас за свой стол. Если что-то понадобится, вот колокольчик. Я услышу. Приятного отдыха.
Как ни устал Лонцо, но оставшись один, спать он не лёг. Голова кружилась от впечатлений. Он бережно завернул книгу, привёл себя в порядок и сел в кресло у окна, любуясь догорающим закатом. В его свете башни и шпили светились, будто рубиновые. Он смотрел и не мог насмотреться и жалел лишь об одном – что не сможет поделиться всем этим с Мирхаби.
С первыми звёздами его пригласили к столу. Небольшой зал, куда его проводили, был освещён разноцветными кристаллами, мерцавшими, словно внутри у них были спрятаны трепещущие на ветру свечи. За длинным столом сидело множество празднично одетых эльфов. Они все приветливо улыбались герцогу, которого провели во главу стола и усадили по левую руку от королевы. Справа от неё сидел эльф с точёным лицом и мудрыми тёмными глазами. На чёрных волосах поблескивал серебряный венец.
— Его величество Тангориан, — представила его королева, и Лонцо смущённо поклонился.
Хоть он и был королевских кровей, но рядом с эльфийскими владыками он чувствовал себя неловким оборванцем. Впрочем, сами владыки повода к тому не давали. Они общались с гостем приветливо и почтительно. Еда на столе выглядела незнакомо и красиво. Хрустальные кубки наполнились золотистым медвяным питьем, вкус которого Лонцо так и не смог ни с чем сравнить.
— Что ж, — проговорил король, когда кубки наполовину опустели, а тарелки опустели на треть, — можешь спрашивать. Мы постараемся поделиться нашими знаниями.
— Благодарю, светлейший. У меня действительно много вопросов. И первый, быть может, покажется вам глупым. Почему вы говорите на харраните?
— Это харранцы говорят на эйфеле, — улыбнулся король. — Они сохранили его с тех времен, когда мы не сторонились людского общества.
— Каждый ли способен стать магом? – перебрав в голове вопросы и с трудом выбрав, спросил герцог.
— А как по-твоему, многие бы выдержали то, что пришлось выдержать тебе? – внимательно посмотрел на него Тангориан.
Лонцо понял, что знает ответ и сам. Как и многие другие ответы. Вопросы в голове таяли один за другим, и в конце концов остались только два.
— Какие силы правят нашим миром? – решился он.
— Ты хочешь узнать, во что мы верим, или надеешься, что мы знаем ответ? – спросила Элгориэль. — Мы его не знаем. И никому неизвестно, кто смотрит на нас с той стороны звёздного неба. Я вижу, у тебя остался только один вопрос?
— Да. Что будет с Виронсо?
— Тебе решать. Ты получил это право, когда не стал заливать кровь кровью.
Дорский надолго задумался.
— Его наверняка ждёт корабль. Пусть возвращается и думает, что ничего не нашёл здесь кроме тумана.
— Ты не просишь убить его, — задумчиво проговорила королева.
Лонцо не понял, вопрос ли прозвучал в её голосе, но счёл нужным ответить.
— Смерть ничего ему не докажет. Когда-нибудь кто-то, кому он поверит, повернется к нему спиной. Тогда он поймёт. А может, и не поймёт. Так стоит ли мстить тому, кто не оценит мести и не поймет вины?
— Всё будет так, как ты хочешь, — Элгориэль первой поднялась из-за стола. — Тебе пора возвращаться к тем, кто ждет тебя. И возьми это, — она сняла с шеи сапфировое колье. — Дараан обещал, что однажды эта вещь ко мне вернётся, но я сказала ему и повторю тебе, что не беру назад своих подарков. Оно принадлежит тебе как наследнику мага.
— Благодарю, прекраснейшая, — Лонцо опустился на одно колено, и принял дар. — Вы станете самым дивным моим сном.
Поцеловав руку королевы, он поднялся и покинул сияющий замок.

Вечером следующего дня он уже стоял на маленьком галечном пляже. Он не видел эльфов с тех пор, как шагнул в туман, но сквозь мглу его вёл мерцающий изумрудный огонёк.
На корабле его заметили сразу, будто кто-то не сводил взгляда с пустого берега. Приветственно запели рога, и на воду спустилась шлюпка. Двое матросов быстро доставили герцога на борт, где на нём повисла Мирхаби. Дождавшись, когда схлынут первые эмоции, он достал колье, застегнул его на шее принцессы и встал на одно колено, взяв её за руку.
— Мирхаби Хадей Харан, принцесса прославленной Харраны, королева моего сердца и прекраснейшая из звёзд этого мира, согласишься ли ты стать моей женой?
Вместо ответа девушка упала в его объятия.
— Капитан Одре, ведь ваше звание позволяет вам обручить нас? – повернулся он к довольно улыбавшейся Рионе. — Я хочу, чтобы рядом со мной была моя законная супруга, а не сбежавшая невеста моего брата.
Капитан одобрительно кивнула.
— Тогда ночью, при свете звёзд, что хранят меня, вы соедините наши руки. А сейчас командуйте к отплытию.

Когда «Вольный ветер» набрал ход, Лонцо, Мирхаби и Риона собрались на мостике.
— Вижу по глазам, что ты её нашёл, — капитан попыталась не выдать своего волнения, но ей это не удалось.
— Нашёл.
— Ты читал её?
— Нет. Я не открывал её. Я хотел сделать это вместе с вами, — Дорский вытащил книгу.
— Харранит? – удивилась Мирхаби, благоговейно коснувшись переплёта.
— Должно же быть разнообразие. А то всё дасатос и дасатос, — улыбнулся Лонцо, снимая с рукояти кинжала ключ и вставляя его в скважину.
Замок щёлкнул тихо и послушно, словно был собран мастером только вчера. Дорский положил книгу на доски палубы, и все трое склонились над ней, затаив дыхание. Герцог медленно перевернул обложку.
Листов в книге не было. Вместо них в глубине драгоценной оправы мерцало зеркало. По его нижнему краю вилась надпись на харраните: «Ищи истину в себе».
Лонцо усмехнулся и вгляделся в своё отражение. Да, этот человек сильно отличался от того мальчишки, что проснулся год назад в комнате с красными окнами. Он стал взрослее, в его тёмных глазах затаилась скрытая сила, данная звёздным небом. И ещё теперь он знал, что должен делать.
— Мы возвращаемся в Лагодол, — сказал он, глядя на золотую надпись.
— Мой корабль уже три года не был в порту Архарона. Это срочно надо исправить, — жизнерадостно отозвалась капитан.
— И что нас там ждет? – тихо спросила Мирхаби.
— Нас ждут судьбы людей, доверенные двум шутам, и разорванная пополам империя.
— К зиме будем в Архароне, — улыбнулась Риона и взмахнула рукой.
Ветер запел в ответ, наполняя дополнительные паруса.

Над океаном Восьми Ветров сияли крупные яркие звёзды. Лонцо любовался ими, вспоминая то глаза дракона, то сияющий эльфийский замок.
— Не спится? – спросила Риона, облокачиваясь рядом с ним на фальшборт.
— Уже завтра вечером моя война продолжится, — отозвался Дорский. — Уснёшь тут.
— Если понадобятся две сотни отборных бойцов, обращайся.
— Я и так в неоплатном долгу.
— Избавишься от своих шутов – оплатишь, — усмехнулась Демон.
— А вы? Вернётесь в море? Вам не надоела ваша жизнь? Мэтр Одре однажды взял с меня клятву не обращать данное им умение во зло…
— На моём счету за всю жизнь пятеро убитых. Все пятеро – жрецы Седьмой, пущенные по моему следу, когда я искала книгу.
— Согласен, вы – самый благородный пират из всех, о которых мне доводилось слышать, — рассмеялся Лонцо и снова посерьёзнел. — Я боюсь, что когда-нибудь вы кому-то сильно помешаете.
— Это будут его проблемы, — фыркнула капитан. — Сейчас надо думать о завтрашнем прибытии в Архарон. Ты знаешь, что делать?
— Мне кажется, знаю.

Архарон встретил команду «Вольного ветра» холодным предзимьем. Сойдя по трапу и перестав шататься, Лонцо вдруг почувствовал, что вернулся домой. И хотя до родного Дорсе было почти пол-империи, а в Архароне герцог бывал всего три раза, этот город был частью его страны. Люди вокруг были в меру смуглы и говорили на привычном лагосе. Дорский с наслаждением вдыхал ароматы лагосского порта. Впрочем, наслаждался он не долго. На причале сошедших с корабля встретил отряд с серыми перьями на шляпах.
— Кто капитан? – звучно спросил командир стражников.
— Перед вами, — спокойно отозвалась Риона. — Капитан Одре, пятнадцать лет вожу фрегат «Вольный ветер», могу поручиться за каждого сошедшего с моего корабля.
— С какой целью прибыли в Архарон?
— Я вернулась домой. Помнится, три года назад мне подобных вопросов задавать не смели, — голос Демона покрылся льдом.
— Три года назад Лагодол Западный и Лагодол Восточный не находились в состоянии войны, — мрачно заметил страж.
— Они всё-таки затеяли эту бессмысленную возню, — тихо, сквозь зубы прошипел Дорский, но страж его услышал.
— По-моему, это было ожидаемо, — заметил он. — Близнецы не то, что на одном, на двух соседних тронах усидеть не могут. Теперь бои по всему правому берегу Воли идут. Воевать, ясно дело, никто не хочет против своих да за… — страж осёкся, поняв, что болтает лишнее. — В общем, обязательный призыв у нас. Так что, ежели вы, сударь, в прошлом тоже гражданин Лагодола, так и вам придется мечом помахать.
— Мне придется, — мрачно сказал Лонцо. — А что близнецы? Где они? Уж наверняка не на поле боя?
— Ясное дело. Геран в Витарде, Тагор, соответственно, в Карде. Только распоряжения оттуда и высылают.
— Что Тагор? Не женился ли? – не удержался Лонцо и опустил глаза под укоризненным взглядом Мирхаби.
Солдат, впрочем, этого не заметил, весьма развеселившись.
— Собирался. Да случилась незадача. Невеста-то его аж за год до свадьбы прямо из Летнего Замка сбежала. Пытались оранжевые это дело замять, говорили – климат здешний её в могилу свёл, да только от слуг ничего не скроешь и молчать их не заставишь. Народ прознал и теперь иной раз потешается. На этом берегу Воли, конечно. В Восточном-то Лагодоле над Тагором не очень потешишься. Для здоровья не полезно.
— И давно это всё?
— Война-то? Да уж больше полугода. Аккурат в конце весны и начали, когда Олар Младший скончался.
— Как скончался? – нахмурился Лонцо.
К Ноландскому герцогу он никогда плохо не относился. Олар был, может быть, не достаточно волевым, но не злым человеком.
— Лихорадка, — пожал плечами страж. — По крайней мере, так принято считать. Так, — вспомнил он, наконец, о своих обязанностях, — показывайте, что на борту у вас.
Однако подняться на борт серые не успели. По настилу причала застучали копыта, и к трапу подъехали двое оранжевых.
— Принесло их, — проворчал сквозь зубы командир стражей и, отсалютовав всадникам, раздражённо повел отряд прочь.
— Старые друзья. Мне рыжих перьев прямо для душевного покоя не хватало, — фыркнул Лонцо и вышел к ним навстречу.
— Кто такой? – высокомерно спросил один из всадников.
— Важный гость, — отозвался Дорский, переводя пристальный взгляд с одного оранжевого на другого. — Очень важный. В этом городе ни вы, ни серые меня беспокоить не будете.
Всадники молча поклонились и, развернув коней, исчезли из поля зрения.
— Удобно, — хмыкнула Риона. — И что теперь делать собираешься?
— Ехать в Двирт. Сначала в Двирт, потом в Карду. Найду кого-нибудь достойного править Лагодолом и заставлю близнецов отречься в его пользу.
— А сам?
— Что сам?
— Себя достойным не считаешь?
— Я не справлюсь, — просто ответил Лонцо. — Вот брат бы смог…
— Ты собираешься ехать один?
— А есть варианты? – невесело усмехнулся Дорский.
Риона странно на него посмотрела и поднялась на палубу. Послышались её команды, но говорила она на дархосе и очень быстро, так, что разобрать Лонцо не смог ни слова.
— Что она задумала? – Мирхаби кивнула в сторону фрегата.
— Душа пирата – потёмки, — улыбнулся герцог.
— Ваша светлость, поднимитесь на палубу, — вновь появилась на трапе Риона.
Удивлённый Лонцо послушно направился к ней.
На палубе его ждала вся команда «Вольного ветра» — двести семь дархурских воинов, взрослых и сильных, со своим капитаном во главе. Стоило Дорскому оказаться на борту, как все они опустились на одно колено, и Демон звонко заговорила:
— Лонцо Арнеро Горуа, я и мои люди присягаем тебе на верное служение. Куда бы ты ни повёл нас, мы пойдём, не оглядываясь назад, и останемся верны тебе, куда бы ни завела нас судьба. Только смерть или твоя воля могут освободить нас от нашего служения тебе.
Стройно и уверенно её слова повторили двести семь дархов. Лонцо в изумлении смотрел на них, не зная, что сказать, и почувствовал на плече ободряющую руку жены. Улыбнувшись, он выпрямился и будто стал выше ростом.
— Я принимаю вашу присягу и в свою очередь клянусь в том, что никогда не предам вас и не потребую бесчестного поступка. Клянусь быть для вас в меру своих сил защитой и опорой. Моя жизнь – ваша жизнь!

Витард был заметён снегом и сиял нетронутой белизной. Лонцо ехал во главе двухсотенного отряда, оглядывая знакомые с детства места. Холмы, поля и справные деревни словно восстали из его снов. Над головой ходили тяжёлые тучи, иногда посыпая воинов снегом. Отряд выглядел мощной боевой единицей. Трюмы «Вольного ветра» опустели ровно на половину, чтобы моряки обзавелись отличными лошадями и тёплым обмундированием. Мирхаби после долгих уговоров и короткого скандала осталась в Архароне, в доме близких друзей Рионы, и Лонцо поклялся вернуться живым. Сейчас герцог старался не думать о том, как скучает по жене. Брать её с собой в поход было бы неоправданным риском.
Сорок восемь дней назад Лонцо во главе пиратов покинул порт. За это время пять раз от его величества Герана выезжали навстречу гонцы. Императору сообщили, что по его дорогам движется отряд, но никто не мог объяснить его происхождения. Всех пятерых гонцов Лонцо отправил назад в полной уверенности, что он посол его величества Хордорана, короля Дархура. Теперь до Двирта, столицы Витарда и Западного Лагодола, оставался лишь один дневной переход.
Дорский вынырнул из своих мыслей, когда отряд въехал в маленький городок, название которого герцог с трудом вспомнил. Сначала он собирался объехать Сутр стороной, но за ночь все объездные дороги напрочь замело. Зато центральная улица городка была почищена, и всадники ехали по ней неторопливым шагом, вызывая любопытство у зевак.
Ещё издалека Лонцо заметил на площади толпу горожан, а приблизившись, он мгновенно вышел из себя. На утоптанной площади перед входом в храм возвышался помост, окружённый зрителями и жрецами. На нём был сложен костёр, в центре которого к столбу была привязана совсем юная девушка в изорванной одежде. Рядом стоял толстый жрец и звучным голосом зачитывал свиток.
— …обвиняется в колдовстве, в не почитании Гроз Великих Всепородивших, в связи с еретическим орденом! Мера наказания – сожжение! Одобрена верховным Сыном Гроз Двирта и пресветлым императором Гераном Справедливым! Благословляю на исполнение, — он повернулся, посмотрел вниз, на одного из низших жрецов и спустился с помоста.
Низший взял у послушника в серой робе факел и направился к костру, но до поленьев огонь не донес. Лонцо выдернул из-за спины лук, и пущенная им стрела, свистнув над головами зрителей, пробила факел. Он упал в снег и с шипением погас. Толпа с испуганными криками раздалась в стороны, и отряд Лонцо вслед за ним двинулся к помосту. Дорский видел, как у многих жрецов руки потянулись к мечам, спрятанным под теплыми мантиями, но при людях никто из них обнажать оружие не торопился. Вперёд, навстречу герцогу, выступили трое жрецов, у одного из которых молния на груди поблескивала золотом.
— Остановись, нечестивый, — заговорил высший, пристально глядя в глаза Дорскому.
Лонцо почувствовал лёгкую боль в висках и понял, что перед ним шестой.
— Сила Гроз не способна остановить меня, ибо я – вестник Великой Истины, — с пафосом ответил герцог и без сожаления выпустил стрелу в широкую грудь.
Остальные храмовники в ужасе подались назад. Лонцо подъехал к помосту, забрался на него и стал перерезать путы, стягивающие руки и грудь девушки.
— Грозы покарают тебя! Она – колдунья! – истерично взвизгнул какой-то юнец в робе послушника и с фанатичным огнём во взоре.
— Эта девушка не виновна! – звучно проговорил Дорский, и толпа, хлынувшая в стороны от возможной опасности, но не нашедшая сил побороть любопытство, разразилась аплодисментами.
Тем временем трое дархов, которые всё это время прислушивались, как были, верхом, въехали в храм. Там послышался и сразу оборвался звон клинков, и вскоре они появились уже пешком. Воины вели перед собой рослого мужчину с гордой осанкой и с проседью в чёрной бороде. На ходу он срывал с себя остатки верёвок. Лонцо, наконец, отвязал потерявшую сознание девушку, взял её на руки, обернулся и потерял дар речи. Бородач тоже поднял глаза на герцога и замер, словно громом поражённый.
— Капитан Тарко! – воскликнул первым пришедший в себя Лонцо.
Его воины приняли у него спасённую девушку, завернули её в меховой плащ и помогли герцогу спуститься. Бородач шагнул к «колдунье», убедился, что она жива, и, зажмурившись, прижал её к себе. Потом снова посмотрел на Дорского.
— Вы вернули свой долг в десятикратном размере, ваша светлость. Эта девушка – моя дочь, — тихо произнёс он.
— Я счастлив, что Звёзды привели меня сюда столь своевременно. Но что вы делаете так далеко от Тихолеса?
— Мы бежали от преследования храмовников. Как видите, не убежали. Моя дочь приглянулась тихолесскому жрецу. Получив отказ, он объявил её чернокнижницей, — тяжело проговорил капитан.
— Отныне, пока я жив, никто не посмеет преследовать вас, — горячо заявил Лонцо.
— Я счастлив видеть вас живым и здоровым. Вы ведь были объявлены погибшим.
— Я действительно умер. Только несколько позже, чем принято думать. Но больше я за слухами прятаться не намерен. Вы поедете с нами до Двирта, а там мы найдём, где вас пристроить.
— Я благодарен за заботу, и для меня было бы честью, если бы вы позволили мне присоединиться к вашему отряду.
— Такой боец – мечта любого командира, — с улыбкой отозвался Дорский.

Стены Двирта показались через два часа после рассвета. Тракт был непривычно пуст, и Лонцо приготовился к тяжёлой встрече. У главных городских ворот выстроились стражи, собранные, видимо, со всей столицы. Лонцо к этому времени затерялся в середине отряда и прятал лицо под глубоким капюшоном плаща. В Двирте многие могли узнать его раньше времени. Во главе отряда ехал рулевой «Вольного ветра» с колоритной внешностью коренного дарха.
— Военное командование Западного Лагодола приветствует вас и просит назвать причину вашего визита в столицу, — проговорил воин с оранжевым пером и нашивками генерала.
— Я посол пресветлого управителя Дархура Хордорана Светозарного, — заговорил рулевой с сильным акцентом. — Я прошу его величество Герана Пятого Справедливого принять меня, дабы обсудить важные для наших стран вопросы.
Стражи расступились, сохранив строй, и отряд «посла» въехал в город. Стражи сомкнулись за спинами крайних всадников и двинулись следом.
Центральная улица, как и весь город, сильно изменилась с последнего визита герцога, но он решил не отвлекаться на пейзажи и раз за разом прокручивал в голове план, разработанный вместе с капитаном Одре.
На дворцовой площади гостей ожидала пышная встреча. Личная гвардия императора, не такая многочисленная, как городская стража, но куда более нарядная, окружала самого императора, восседавшего в парадном облачении верхом на боевом коне, и его шумную свиту. Половину дворян Лонцо не помнил, зато вторую половину знал очень хорошо. Сердце герцога тревожно застучало. Прямо сейчас должна была решиться судьба половины империи.
Не позволяя себе отвлекаться на переживания, Дорский внимательно оглядел окружение брата. И разглядел золотой блеск амулетов-молний. Их насчиталось десять.
— Рядом с Гераном десять жрецов. Если начнется бой, их нужно будет положить первыми, иначе мы все тут и останемся, — тихо сказал он ехавшей рядом Рионе. Та кивнула и указала в свою очередь на ряд жрецов, замешавшихся в строй гвардии.
— Это седьмые. Они обнажают мечи в последнюю очередь, но до этого лучше не доводить, — пояснил Лонцо.
Он тронул коня и переместился во второй ряд. В этот момент отряд остановился, и теперь его первые ряды от императора отделяли только пять рядов гвардейцев, спешившихся и держащих коней под уздцы, чтобы не мешать общению высокопоставленных особ.
— Я вижу, ваше императорское величество не доверяет мирным намерениям дархов, — с усмешкой произнёс рулевой, после приветствия.
Держался он на зависть любому аристократу, и Лонцо на миг задумался, кем был этот пират до того, как ушёл в море. Потом он перевёл взгляд на брата. Геран заметно потолстел, а на лбу залегла глубокая хмурая складка.
— Я ни в коем случае не хочу оскорбить вас недоверием. Но от вашего пресветлейшего короля не было получено ни гонца, ни депеши, а это несколько не в обычаях международной дипломатии.
— Не близок путь от нашей столицы до вашей. Гонцы иной раз не достигают пункта назначения. Однако прибыл я хоть и от Хордорана, но не с его поручением, а со своим сюзереном, — почтительно проговорил дарх и отъехал в сторону, освобождая место герцогу.
Дорский выехал вперёд и скинул капюшон.
— Великие Грозы! – выдохнул Геран, и словно эхо, этот возглас прокатился по его свите.
Лонцо, воспользовавшись замешательством, сосредоточил внимание на брате и на человеке в мантии советника. Человек этот сопровождал Герана ещё при жизни Ладана и был Дорскому знаком. Изумление так и застыло маской на лицах обоих, тогда как все остальные бурно зашептались, зашумев, будто пчелиный улей.
— Возлюбленный брат мой, неужели не рад ты моему возвращению? Так восславь же меня, дабы и подданные твои узнали об этом! – громко и радостно проговорил Лонцо, не сводя с императора глаз.
— Моему возлюбленному брату Лонцо Арнеро Горуа слава! – словно против воли выкрикнул Геран.
Любопытная толпа, собравшаяся на площади и оттесненная стражами в стороны, подхватила этот выкрик и вернула с таким энтузиазмом, что в окнах дворца зазвенели стёкла.
Риона между тем напряжённо вглядывалась в жрецов, окружавших Герана. На груди одного из них молния поблескивала платиной. Именно на его лице сверкнуло понимание. Он повернулся к стоявшему рядом высшему, но сказать ничего не успел. Капитан Тарко выстрелил в него по безмолвной команде Демона, и стрела мгновенно оборвала жизнь верховного.
Поняв, что мирный вариант плана провалился, Лонцо пришпорил коня, стараясь захватить взглядом как можно больше лиц. Покорившаяся свита расступилась, сминая строй. И отряд хлынул в образовавшийся просвет, по пути втянув в себя императора. К этому моменту оставшихся девяти жрецов не стало, и дархи с Лонцо во главе беспрепятственно въехали в ворота дворца. Стража просто не успела опомниться, а сорвавшиеся с места седьмые, так и не показавшие толпе клинков, врезались в закрывшиеся ворота. Внутренняя стража дворца сопротивления не оказала, мгновенно оценив разницу в силах. Покорно сдав оружие, солдаты остались на первом этаже под присмотром нескольких пиратов. Лонцо, убедившись, что ворота заперты, и в ближайшее время их никто не побеспокоит, поднялся в сопровождении своих воинов и пленённого Герана на второй этаж, в парадные покои. Только здесь он позволил императору говорить самостоятельно.
— Ведь ты умер! – яростно воскликнул Геран, отшатнувшись и потянувшись к рукояти меча, но его к тому моменту полностью обезоружили.
— Почти дважды, — кивнул Лонцо.
— И ты пришел за короной! Тагор был прав, ты – змеёныш и предатель!
— Я пришёл только за тем, чтобы склеить то, что вы с Тагором разбили.
— Едва ли у тебя получится. Двести воинов мало, чтобы захватить империю. А сила, как я вижу, есть только у тебя. Хотел бы я знать, как ты её обрёл… Впрочем, это уже не важно. Живым ты отсюда не выйдешь, — ядовито улыбнулся Геран и резко выбросил вперёд руку.
Тонкое, словно портновское шило, лезвие дасского стилета звякнуло о латную перчатку вскинувшего руку Дорского.
— Отличный бросок. Если не знать о нём заранее, — грустно проговорил Лонцо, глядя, как падает тело императора, пронзенное двенадцатью стрелами. — Всегда был глупее Тагора. Всегда… Грозы знают, что теперь делать.
— Думаю, Двирт примет вас. А с Двиртом и весь Западный Лагодол. Вы боитесь прослыть узурпатором, но станете освободителем. Близнецы из империи всю кровь выпили. Да ещё эта война, где брату с братом сражаться приходится… — сказал капитан Тарко, убирая за спину лук.
— По-моему, Двирт уже принял, — улыбнулась Риона, жестом призывая всех к тишине.
Снаружи, словно штормовой прибой, на стены дворца накатывал шум. Миг спустя Лонцо различил слова.
«Слава императору Лонцо! Слава истинному Горуа!» — всё громче звучал хор сотен голосов.
— Что это? – не веря своим ушам, спросил Лонцо.
— Это самый малокровный захват трона из всех, о которых мне приходилось слышать, — со смехом пояснил рулевой.
Дорский растерянно огляделся, вспоминая, где в этом дворце лестницы, и через несколько минут поднялся на стену. Солдаты, нёсшие на ней караул, отсалютовали ему мечами и присоединили свои голоса к беснующейся внизу толпе. Не веря своим ушам, Лонцо подошёл к краю и посмотрел на площадь. Он ожидал увидеть кольцо стражи, сдерживающее горожан, но каково же было его изумление, когда он разглядел серые и оранжевые перья среди тех, кто славил его, обратив лица к дворцу. Личная гвардия Герана, видимо разумно приняв сторону большинства, взяла в кольцо свиту мертвого императора. Заметив Дорского на стене, люди закричали ещё громче. Лонцо неуверенно поднял руку, и они умолкли, словно по команде. И в образовавшейся тишине они один за другим стали опускаться на колени в грязный истоптанный снег. Будто волна отхлынула от стен дворца, разошлась по площади и укатилась вглубь улиц. А несколько мгновений спустя город едва не рухнул от громового «Ура!»
— Я ведь ничего не сделал, — растерянно смотрел вниз Дорский.
— Ты дал им надежду, — возразила Риона, вставшая рядом с новоиспеченным императором. — Ты появился вовремя и дал им надежду.
— Что ж, придётся оправдывать, — вздохнул герцог и, наконец, улыбнулся.
Повернувшись к толпе, он вновь поднял руку, и люди снова затихли.
— Возлюбленные мои лаги! – прокричал Лонцо, надеясь, что внизу его слышно.
Благо день был безветренный.
— Я пришёл для того, чтобы собрать воедино империю и вернуть ей былое могущество! Жители Лагодола не должны сгибаться под тяжким грузом! Лаги должны с гордостью нести своё имя!
Дав горлу отдохнуть, Дорский слушал единый радостный рёв. Выждав, он снова призвал народ к тишине.
— Первое, что я хочу сделать – немедленно прекратить войну! Через два дня я выступлю к Воле! Со мной пойдут все, кто захочет! Но я иду не воевать! Я иду объединить две армии в один народ, каким он и является! А потом мы сотрём бессмысленную границу!
Новый взрыв радостных криков захлестнул город.
— Теперь главное, чтобы по ту сторону Воли так же ненавидели Тагора, как здесь – Герана, — тихо проговорил Дорский.
— Я не был в Карде, — подал голос подошедший во время речи Тарко, — но те, кто сейчас на линии фронта, жаждут перегрызть своему императору горло.
— Надеюсь, что вы правы, капитан…

Три дня спустя, Дорский во главе довольно большого отряда подъехал к Воле. Вдоль всего её берега виднелись шатры и палатки. Периодические стычки происходили при полном отсутствии боевого запала, и сейчас по всей линии фронта наблюдалось затишье.
Лонцо, чтобы не терять скорости, взял только верховых, но и их набралось почти три тысячи. Вдалеке показался наскоро отстроенный форт. Комендант его, увидев приближающуюся кавалерию, не поверил своим глазам и сам выехал навстречу.
— Мне не сообщили о пополнении, — растерянно проговорил он, отсалютовав встретившему его капитану Тарко.
— Это не пополнение, — возразил тихолесец. — Мы пришли закончить эту бессмысленную войну. Императора Герана больше нет. Нас ведёт наш новый император. Его имя Лонцо Арнеро Горуа.
— Но братьев Арнеро нет в живых! – воскликнул шокированный объёмом информации комендант.
— Близнецы обманули нас, как обманывали всегда. Младший Арнеро жив и с нами. Мы собираемся объединиться с армией, что стоит на той стороне и вместе с ней оторвать голову последнему Эро.
— Эвона как… — растерянно почесал затылок вояка.
Новость разнеслась по лагерю со скоростью пожара на сеновале. Не прошло и часа, как весь левый берег уже скандировал: «Слава императору Лонцо!» На правом берегу зажигались костры. Там чувствовалось беспокойство. Ширина Воли в этом месте достигала восьмисот шагов, и до той стороны скованной льдом реки долетали только отдельные звуки.
Вскоре в армии Западного Лагодола не было ни одного человека, не знавшего, что война закончилась. Когда Лонцо высказал предложение перейти на ту сторону с белыми флагами, слова его были восприняты, как команда. Похватав всё белое, что было в лагере, люди двинулись по льду, распевая старый гимн империи.
— Надеюсь, лёд выдержит? – спросил ехавший в первом ряду Дорский у сопровождавшего его коменданта.
— Выдержит. У нас морозы пятьдесят дней к ряду стоят, — отозвался тот, сияя улыбкой.
Оба его сына сражались за правый берег.
Армия Восточного Лагодола сперва не могла понять, что происходит. Только мелькавшие по всей реке белые флаги помешали им взяться за оружие. Но не успело солнце сделать и шага по замороженному небосводу, как обе армии смешались, смеясь и обнимаясь, и ни офицеры, ни оказавшиеся в лагере жрецы уже не смогли призвать счастливых людей к порядку. Наобнимавшись и всё друг другу простив, объединённая армия стала славить нового императора.
— Всё слишком просто, — мрачно проговорил Лонцо, когда эмоции поутихли. — Народ рад, и это прекрасно, но Тагор – не Геран.
— Что он сделает, если на твоей стороне армия? – возразила Демон.
— Против меня всегда будет Храм. А в Карде шестых всегда было не в пример больше, чем в Двирте.
— Шестые не помогли Герану, не помогут и Тагору, — уверенно заявил рослый дарх. — На твоей стороне счастье народа и право мести. Ты даже книгу легендарную нашёл. Что тебе какой-то император?
— Надеюсь, твои слова будут услышаны Звёздами. У Тагора всегда были козыри в рукавах, — Лонцо оседлал коня и подозвал нескольких адъютантов.
К полудню от линии бывшего фронта отделилась вся кавалерия. Всадники могли добраться до Карды к середине третьего дня. Пехоте нужно было бы не меньше восьми дней.

К столице Восточного Лагодола армия подошла беспрепятственно, что лишь усилило тревогу Лонцо. То, что Тагор не пытался дать бой, не удивляло. Собрать равноценную армию в такой короткий срок было бы сложно. Но Дорского в пути не встретили ни парламентёры, ни жрецы. Более того, на воротах Карды не было стражи.
— Мы идём прямиком в ловушку. Нужно оставить людей под стенами. Я поеду туда один, — твёрдо сказал Лонцо.
— И ты думаешь, тебя послушают? – усмехнулась Риона. — Твоей силы не хватит на несколько тысяч человек, а никак иначе ты не заставишь их оставить тебя одного перед лицом опасности. Да и мы тебе не позволим. Может, этого Тагор и хотел, зная твою благородную натуру.
Следовавшей за ним армии отсутствие стражи, напротив, показалось хорошим знаком.
— Он нас боится! Тагор нас боится! – выкрикнул кто-то, и крик тот час же подхватили тысячи голосов.
Воодушевленная конница промчалась по улицам Карды и съехалась на дворцовой площади, оставив в переулках свои длинные хвосты. Вот здесь-то, на площади, вся стража и обнаружилась. Дворец был окружён широким кольцом серых и оранжевых, пеших и верховых. Вся нижняя галерея дворца была заполнена жрецами. Балкон и окна ощетинились лучниками и арбалетчиками. Лонцо сначала помрачнел, но вглядевшись в лица, понял, что ни у кого, кроме жрецов, нет желания их останавливать.
Когда площадь заполнилась, и конница остановилась, заперев саму себя между домами, распахнулась дверь на широкий балкон, нависающий над парадным входом. Миг спустя на него вышел Тагор. Лонцо, отделённый стражами от дворца на треть полёта стрелы, всё же рассмотрел, как не похож стал император на своего брата-близнеца. Он выглядел не в пример лучше, чем год назад в Такке, но бледность и худоба похоже остались с ним навсегда. Как и трость, на которую он с достоинством опирался.
— Неужели вернулся мой брат, которого мы все так долго считали погибшим и оплакивали?! – мощный голос Тагора раскатился над застывшей площадью. — Брат, которому я доверял, и который предал меня! И все же я рад видеть тебя, малыш Лонцо, ибо я по-прежнему люблю тебя!
— Не клевещи на меня, Тагор! – отозвался Дорский, и его голос, хоть и был не таким раскатистым, не уступил голосу брата в силе. — Тебе, как никому, должно быть известно, что заговора против тебя не было! Ты испугался! Испугался меня и Локо! И теперь я пришёл отомстить за него! За разорванную империю! За осквернённую раздорами братьев Эро память великого Ладана Блага Вершащего! – Лонцо чувствовал себя всё увереннее, слыша за спиной нарастающий гул одобрения, видя, как в окнах напротив опускаются арбалеты, как отводит глаза окружившая дворец стража. — Игра окончена, Тагор. Откажись от короны сам! Твой народ больше не признаёт в тебе императора!
— Долой Тагора! – грянула многотысячная толпа, едва не оглушив и самого Лонцо.
Когда шум утих, Тагор снисходительно улыбнулся.
— Ты начитался романов, малыш Лонцо. Ты думал, достаточно развернуть мою кавалерию, и корона твоя? Тебе нечего противопоставить мне!
— За моей спиной сейчас сила, способная стереть тебя с лица земли вместе с твоими стражами и жрецами! Разве тебе мало этого? Я не отдаю команды лишь потому, что не хочу, чтобы лаги лили кровь лагов!
— Смотри! Смотри на свою армию! – презрительно отозвался Тагор. — Смотри, если сможешь обернуться!
Лонцо услышал, как с галереи жрецов полились слова молитвы.
— …и Грозами Великими дарована корона императору, и не в силах смертных отобрать её, — читали густые низкие голоса.
Герцог обернулся. Всадники, насколько хватало глаз, безмолвствовали и не шевелились. В глазах их читалось отчаяние. Судя по легкой боли в висках, один из этой сотни жрецов смотрел и на Лонцо, но ему было плевать.
— Твои жрецы знают красивые слова, чтобы выдать свою силу за силу Гроз, но что они скажут, когда увидят это? – Лонцо выхватил из седельной сумки книгу Истины и поднял над головой, с удовольствием следя за дрогнувшим, наконец, спокойствием Тагора и за непониманием на лицах жрецов. Ведь он, малыш Лонцо, уже должен был ползти к Тагору на коленях.
— Смотрите, маги, именующие себя Детьми Гроз! Это легендарная книга Истины! Я нашёл её, Тагор! Я нашёл её, жрецы! Смотрите!
Как он и ожидал, внимание всех без исключения шестых переключилось на сверкавшую в лучах неяркого зимнего солнца книгу. Неверие и желание верить читались на их лицах. А за спиной Лонцо пришла в движение армия. И тут же выстрелили стоявшие во втором ряду разозленные демоны. Чёрный рой стрел перечеркнул небо и веером накрыл галерею. Ни одна стрела не пролетела мимо. Каждому из сотни шестых досталось хотя бы по одной.
— Где теперь твоя сила, Тагор?! – выкрикнул Лонцо, когда на галерее не осталось ни одного стоявшего на ногах жреца.
Однако император прекрасно справился с эмоциями, сохранив величественно-спокойное выражение лица, словно произошедшее на галереях его не касалось.
— Удивить меня не удастся, малыш Лонцо! Я полтора года ждал, пока ты найдешь для меня эту книгу! Ты лишь оправдал мои ожидания и не более того. И сейчас ты отдашь мне книгу и велишь своему потешному полку разойтись по домам!
— Ты потерял право приказывать мне, Тагор!
— Пока ещё нет, Лонцо! Ты пришёл мстить за брата? Похоже, ты очень любил его.
— Не смей вспоминать даже его имя! Ты не достоин того, чтобы произносить его! – вышел из себя Лонцо, машинально обнажив меч.
Мгновенно за его спиной сотни стрел легли на тетиву и засвистели тысячи клинков.
— Не спеши, малыш! – поднял руку Тагор, когда шум утих. — Я ещё не показал тебе своего права приказывать! Вот оно, моё право! – император посторонился, и пятеро рослых наемников вывели на балкон связанного человека, худого и изможденного.
Наёмники вытолкнули его вперёд, заставив посмотреть в толпу, и Лонцо выронил меч, подавившись выдохом. На площади восстановилась гробовая тишина.
— Локо… — прошептал Лонцо, не в силах справиться с сокрушительной смесью боли и счастья. — Локо! Живой!
Кавалерия недоверчиво загомонила и стихла по повелительному жесту Тагора.
— Больно терять, верно, Лонцо? А терять во второй раз стократ больней!
Теряя контроль, Лонцо вырвал из рук капитана Тарко лук и наложил стрелу.
— Не делай глупостей, малыш. Эти пятеро – дассы. Им твой героизм безразличен. Локо умрёт в один миг со мной! Впрочем, он умрёт и так, если ты не уведёшь свой потешный полк прямо сейчас.
— Уничтожь его, Лонцо! Я ведь всё равно уже умер! – крикнул Локо и плюнул в лицо Тагору.
Армия восторженно взревела, а вышедший, наконец, из себя Тагор изо всех сил ударил герцога Горского по лицу. Удар вспышкой света отразился в сознании Дорского. Он почувствовал, что внутри него разгорается холодное серебряное пламя, как тогда, на тракте у дархурского замка.
«Ты хочешь, чтобы я умолял тебя?» — Лонцо смотрел в лицо Тагора, переставая слышать рычащую за спиной толпу.
Вспышка серебристого света перечеркнула мысли и хлынула наружу. Беззвучно рухнули на пол пятеро стражей, отпустив так и не упавшего от удара Локо, опустились на колени трое телохранителей за спиной Тагора. Сам император испуганно отшатнулся назад и замер, пригвождённый взглядом Дорского.
— Ты всё-таки стал магом, — прошептал он, падая на колени.
— Этого ты не учёл, — холодно отозвался Лонцо, услышавшего этот шёпот, несмотря на расстояние.
Лицо Тагора исказилось. Он зарычал, потом вскрикнул, схватившись за сердце, и рухнул на пол. Дорский обессилено опустил плечи. Потом встрепенулся, соскользнул с коня и помчался к дворцу. Стража почтительно расступилась. Опрометью взбежав по изученным за годы лестницам, Лонцо вылетел на балкон. Выхватив кинжал, он торопливо перерезал путы, стягивающие руки и плечи Горского, и братья горячо обнялись. Вышедшая из оцепенения кавалерия восторженно взревела.
— Мне сказали, что ты умер, — проговорил Локо, отстраняя брата и заглядывая ему в глаза.
— Я тоже успел оплакать тебя, — Лонцо, сделав над собой усилие, улыбнулся. — Как только я мог им поверить!
— Главное, что ты вернулся. И теперь это твоя империя, — Горский посмотрел на младшего брата с теплотой и гордостью.
— Нет, Локо, — возразил Дорский, — она не принадлежит мне по праву.
Он подошёл к краю балкона, и людское море внизу затаило дыхание.
— Жители Лагодола! Локо Арнеро Горуа жив!
— Слава Локо Арнеро! – проревела толпа.
— Ему по праву рождения принадлежит корона империи! Слава императору Локо!
— Слава императору Локо! – восторженно подхватили лаги, всегда любившие признанного героя.
— Ты сумасшедший, — тихо проговорил Локо, не веря в происходящее.
— Мне часто это говорят, — улыбнулся Лонцо, протягивая брату кольцо.

Эпилог

— Шестые и седьмые уничтожены. В отряде потерь нет, — отрапортовал усатый капитан с сильным горским акцентом. — Остальные временно взяты под стражу.
Лонцо кивнул в знак одобрения и устало потянулся. Солнце только взошло, и в его ещё неуверенном свете торнский храм чернел выбитыми окнами, через которые в святилище ворвались оранжевые. Бой был окончен. Герцог знал, что к этому моменту в храмах по всей империи звон клинков уже должен стихнуть. Таким был план, разработанный генералом Тарко и братьями Арнеро. Служителей Шестой и Седьмой уничтожить. Служителей Пятой лишить права судить и властвовать. Только целителей, садовников и летописцев братья распорядились не трогать. Целый год тайные стражи следили за жизнью Детей Гроз, выясняя, кто есть кто. Первое предложение генерала – сжечь храмы целиком – Лонцо отверг как слишком жестокое.
— На вас было совершено четыре покушения! – кипятился тогда Тарко.
— И каждый раз это были маги и убийцы. Ни разу ко мне в покои не забиралась целительница с кинжалом, — возражал Лонцо.
Дети Гроз совершили и пятое покушение. Они не могли смириться с тем, что герцог не отдал им книгу Истины, проигнорировав многочисленные требования. Книга теперь хранилась в библиотеке Летнего Дворца, и знал об этом только мэтр Додас.
После пятого покушения император отдал приказ. В День Восходящей Луны на рассвете по всей империи храмы были обстреляны, а потом взяты штурмом. Лонцо, теперь герцог Горский, на штурме торнского храма пожелал присутствовать лично.
— Выставить караулы! — командовал он, глядя, как оранжевые уводят служителей Пятой. — Сюда кто-то ещё может вернуться.
Он сам обошёл посты и убедился, что ни войти в храм, ни выйти из него незаметно никто не сможет. Когда он возвращался к парадному входу, он заметил путника в истрёпанной одежде, направлявшегося к парадному входу. Приблизившись, путник замер и ошеломлённо оглядел разбитые окна и цепь стражей. Он стоял и смотрел, словно не веря глазам.
— Эй, я тебя знаю, — вдруг подал голос один из караульных, совсем молодой горец. — Ты сын верховного жреца!
Стражи тут же отреагировали на эти слова, схватив растерявшегося путника за руки. Лонцо глубоко вдохнул, заставляя сердце биться ровнее, и приблизился.
— Здравствуй, Виронсо. С возвращением, — тихо сказал он.
Вирин вздрогнул, поднял на него голубые глаза и отшатнулся, едва не вырвавшись из рук стражи.
— Ты! Ведь я убил тебя! – срывающимся голосом выкрикнул он.
— Ты промахнулся, — покачал головой герцог. — Ты разве не знал?
— Я… так новый герцог Горский – это ты… — Виронсо притих, опустив плечи.
В этот миг купол храма, увенчанный грозовым шпилем, с грохотом обрушился внутрь. Вирин вздрогнул и мрачно посмотрел на Лонцо.
— Это твоя месть?
— Месть? Тебе? Мне не за что тебе мстить, я многим тебе обязан. А это… — герцог кивнул в сторону храма. — Просто необходимость.
— Лонцо… — голос Вирина едва заметно дрогнул, но Горский не обернулся, продолжая смотреть на клубы пыли, поглотившие купол.
— Лонцо, ты нашёл её?
— Нашёл.
— Где?! – спросил музыкант с такой страстью, что герцог всё же посмотрел на него.
Голубые глаза сейчас совсем не казались холодными.
— На Туманной Луне.
— Но там только туман и скалы! – Вирин сорвался на крик.
— Да, там только туман и скалы. Но мне повезло, — всё так же тихо и спокойно отозвался Лонцо. — Ты сам говорил что-то про судьбу…
— Ваша светлость! – звонкий голос мальчишки-оруженосца прозвучал упавшей на камень монетой. — Я привёл вашего коня!
Лонцо кивнул и, ещё раз взглянув в глаза своего убийцы, направился к ожидавшему его отряду.
— Ваша светлость! А что с ним делать-то? – спросил страж, державший Вирина.
Герцог остановился, но не обернулся. Пальцы в грубой перчатке машинально коснулись того места, где под камзолом, на груди, скрывался едва заметный шрам.
— Отпустить! – тряхнул он головой.
Оседлав подведённого коня, он посмотрел на Вирина. Взгляд бывшего друга был полон ненависти. Герцог Горский отвернулся и пришпорил коня…

— Ваша светлость, — страж поклонился Лонцо и отворил дверь камеры.
Горский знал, кого увидит внутри. Стража сообщила, что поймала его, как вора, в герцогских покоях.
— Пришёл насладиться моим унижением? – спросил Вирин, увидев, бывшего друга.
— Пришёл дать тебе то, что ты ищешь. Дабы ты обрёл покой, — Лонцо достал из сумки и положил на стол книгу Истины.
Виронсо резко поднялся со скамьи.
— Это не она. Я не верю тебе, — нервно облизав губы, проговорил он.
— Это она. Ты знаешь, я никогда не имел привычки врать тебе.
— И ты не боишься мне её показывать?
— Если твой путь к ней не окончен, она ничего не даст тебе, — герцог заложил руки за спину и посмотрел в забранное толстой решёткой окно.
Вирин дрожащей рукой коснулся переплёта. Книга была не заперта, и юноша медленно открыл её. Лицо его побледнело, губы задрожали.
— Это… всё? – прерывающимся шёпотом спросил он.
— А что ещё тебе нужно? – невозмутимо отозвался герцог.
— Нет. Не может быть… Это глупый розыгрыш!
— Это не розыгрыш, Виронсо, это – Истина. Если бы ты шёл к ней своим путём, ты обрёл бы ответы на все свои вопросы.
— Этого не может быть! Всего лишь зеркало! – Вирин оттолкнул от себя книгу, словно боялся обжечься. Его трясло.
— Жаль, что для тебя это всего лишь зеркало, — Лонцо забрал книгу и вышел в коридор.
— Не может быть! Я не верю! – доносились до него крики обезумевшего Вирина.
А миг спустя он услышал хрип и глухой удар.
Лонцо вбежал в камеру вместе со стражником. Тело Виронсо распростёрлось на полу. Рука сжимала окровавленный кинжал.
— Как он его сюда пронёс? – растерялся страж.
— Уже не важно, — покачал головой герцог.
Он тяжело вздохнул и покинул Холодный Замок. У широкого крыльца его ждала свита. Лонцо взлетел в седло и погнал коня вперёд. Отряд сорвался с места, догоняя своего предводителя. Лонцо подставил лицо встречному ветру. Поднявшееся солнце поймало стяг в руке оруженосца и высеребрило вышитый на нём девиз – прощальные слова эльфийской королевы:

Не умей смотреть, умей видеть.
Не умей жалеть, умей помнить.