Очень странное интервью с бывшим первым зампредом КГБ Филиппом Бобковым, которому, думаю, за девяносто лет, пора бы и в покое оставить человека, но нет, всё допытываются, что и почему вот тогда вот так случилось? Да, этот самый Бобков, о котором недавно рассказывал по телевидению сам Евгений Евтушенко, вспоминая давнишнюю историю с Иосифом Бродским и его отъездом за границу. Влиятельный чиновник, вплотную занимавшийся советской интеллигенцией, академиком Сахаровым. И вот он идёт по коридору с палочкой, дряхлый, опустошённый. Куда подевалась его стальная воля, с которой он давил гнилую интеллигенцию?
Молодые телеведущие Желнов и Васюнин канала «Дождь» не соответствовали Филиппу Бобкову, задавали глупые вопросы почти прокурорским тоном, визави же отвечал спокойно, почти задушевно. Умудрился говорить ни о чём, то есть о том, что всем известно. Да, часто выступал на публике, в театрах, в студенческих аудиториях.
Серов был далёк от практической работы, подавлял силой. Контакт КГБ с народом должен быть всегда, чтобы народ понимал, что происходит в стране. Андропов был на высоте своего положения, всем занимался.
Отголоски событий, студенческих волнений 1968 года во Франции почти не чувствовались в СССР. Обстановка в стране была очень хорошей. И в республиках тоже.
Путин ведёт правильную линию, чтобы страна жила в спокойной ситуации. Удержал государство от развала, который мог быть.
Иосиф Бродский неинтересный человек, вёл себя так, как ему это было надо. Он оставался вычеркнутым из жизни страны, никто его не вспоминал. Большого таланта в нём никогда не видел, ни тогда, ни сегодня. Он сам уехал, никто его не выгонял.
Солженицын был единственным, которого выслали из СССР, за его антисоветскую деятельность. Он стал писать макулатуру. Вы сможете это прочесть?
Телеведущие признались, что им нравится написанное.
Решетовская публично опорочила мужа в своей книге, — сказали они.
Это был её взгляд, — ответил он.
Ведущие продолжали предъявлять претензии к Бобкову, мол, посадили Анатолия Марченко, Шаламова.
Марченко не хотел уезжать из СССР. Жена Даниэля не хотела, чтобы он уезжал.
Никогда не считал Сахарова предателем. Перевод в город Горький был его спасением от Елены Боннэр, которая толкала его в объятия США, чтобы он не поселился в американском посольстве, требуя отъезда в Америку. Никто за Боннэр не наблюдал, когда она лежала в больнице. С Вишневской и Растроповичем были очень хорошие отношения. Они сами уехала, никто их не выгонял. Запретил трогать их квартиру. За два дня до отъезда за границу Булганин сам вручил орден Ленина Вишневской.
Кто Вам из писателей нравится?
Бобков: Ну, сейчас мне трудно, понимаешь, у меня сейчас голова уже не та, но многих я читал. Французов, англичан – да многих я читал.
Желнов: Скажите, как вам кажется, опасной будет ситуация, если вскроют архивы КГБ, и архивы, в том числе и пятого управления? Если они будут вскрыты?
Бобков: Нет, ничего страшного не будет.
Желнов: Вы за то, чтобы они были вскрыты?
Бобков: Мне все равно, страшного ничего, все нормально, там ничего нет страшного.
Желнов: Почему интеллигенцию вознесли на острие пропаганды в СССР?
Бобков: Ну, как почему? Потому что интеллигенция — сила, управляемая страной. А как иначе должно быть?
Желнов: Что вы имеете в виду? Писателей конкретно или правозащитник Марченко управлял страной?
Бобков: Ну, Марченко – это не интеллигенция вообще. А писатели и артисты, кто хотите, интеллигенция, ученые, масса ученых, Академия наук, ВУЗы – это же все интеллигенция.
Желнов: А почему было такое внимание к шахматам, к спорту, в том числе по линии одного из отделов пятого управления? Вот этот известный турнир Карпова и Виктора Корчного, когда победа была за Карповым. И в книге «КГБ и шахматы» приводятся факты, что эта победа была подстроена, то есть спецслужбы повлияли на результаты матчей. Почему шахматы так были важны, в конце концов, ну, ладно книги?
Бобков: Дело не в том, что это для государства, дело просто в том, что к шахматам имели отношение. Кто-то любил шахматы, кто-то…
Почему вам хотелось, чтобы Карпов выиграл матч? Ну, Корчной тоже неплохой был спортсмен, но, правда, потом в Швейцарию уехал.
Бобков: Одно дело, понимаешь. Как почему, почему? Корчной здесь Корчной. Корчной уехал, Корчной значит это... Карпов был наш человек.
Желнов: «Ваш» - это чей? КГБ?
Бобков: Советский человек. Почему нельзя было желать, чтобы победил советский человек этого Корчного?
Идиотские вопросы. Кто же тогда в СССР не болел за Карпова?! 98%, так думаю. К тому же, все видели, Корчной вёл себя просто непорядочно по отношению к Карпову.
Молодые телеведущие не в курсе той атмосферы, иначе бы не спрашивали такую глупость. Анатолий выглядел честным, а Корчной истеричным сутягой. И было бы глупо, если бы КГБ начало подыгрывать Корчному, а не Карпову.
Желнов: Pussy Riot станцевали в храме, сложно, конечно представить в 1969-м году танец в храме, но, тем не менее. Вы слышали о Pussy Riot? Вот как бы вы этих девушек наказали?
Бобков: Что было?
Желнов: Ну, если бы они станцевали в храме, либо на пленуме ЦКПСС надели бы балаклавы и станцевали, чтобы было?
Бобков: Ну, во всяком случае, мы бы им сказали, что этого делать нельзя.
Желнов: А как бы сказали?
Бобков: Нашли бы форму.
Желнов: Вы бы их посадили?
Бобков: Да ну что вы! Куда их там сажать еще.
У Гусинского был в аналитическом отделе, помогали советами, делали анализ по положению в стране. Журналисты не всегда делают верный анализ, подстраивают под себя, им нечего подсказывать.
У Познера есть такой вопрос: Чтобы Вы сказали Богу, представ перед ним?
Бобков: Не будем Бога трогать.
Так и хотелось сказать ведущим: Зачем вы прицепились к старику, делаете его козлом отпущения. Слабо вызвать Михаила Сергеевича и спросить его обо всём творившемся при нём безобразии?
Ставрополь-на-Волге