-А может теперь-то, товарищ дивизионный комиссар,их классовый инстинкт да поднимется? - снова встрял боец охраны; он прижал к новому, необношенному ватнику ППД-38 на широченном брезентовом ремне.- Как вы думаете, разрешите спросить? Не может быть что б не поднялся... Гитлер их уже предал, бросил здесь помирать, а они на него чуть не молились!
-Сильная у них вера была в Гитлера, ничего не скажешь, - прогудел Зазоруля сквозь пышные белокурые усы, вращая "баранку". - Ох, твою мать, колдоёбина... извиняюсь, товарищ дивизионный...
Машину действительно тряхнуло, но чуть не подавившийся смехом Старостин этого и не заметил. Из головы, правда, не выходил эпизод с "виллисом" Фридриха. Он чуял некую тонкую связь, вроде незримой духовной ниточки, что протянулась к нему от этого эпизода.
-Не перебивай... Так вот, правильно я мыслю? Так, товарищ дивизионный комиссар? - продолжал боец, недовольный, что вмешиваются посторонние.- А то тут разные всякие, будто самые умные и шибко грамотные, слово вставить не дают. Норовят всё сбить...
-Товарищи бойцы, не ругайтесь. Приказываю: отставить! - полушутя-полусерьёзно призвал к порядку Старостин. -Мысли у советского человека должны быть чистые, без постороннего вмешательства. Как только что-нибудь примешивается к ним вроде обид друг на друга, сразу же происходит сбой. Как поняли? Тогда продолжайте...
-Ну так вот, фрицы эти, выходит, молились на своего фюрера, извиняюсь, усатого... Молились на него, значит, что полмира завоевал, и тут бам-хрясь! Ничего у него с нами не вышло. Получило его воинство по зубам у нас. Так как ему, классовому сознанию, этих фрицев не проснуться? Должны же они... Зазоруля, кончай со своими колдоёбинами - все по ним да по ним...
Старостин мучительно скривил губы ("додж" снова тряхнуло так, что у бойца клацнуло во рту) и тут же вставил вопрос:
-Товарищ боец, как вас зовут?
-Рядовой Артёмов, товарищ дивизионный комиссар! Виноват... Виталий Атёмов, член ВЛКСМ, судимостей не имею...
-Я вас не спрашиваю про судимости и членство... Спасибо, конечно, - сквозь смех Зазорули сказал Старостин. Он провёл пальцем по щеке: - Вы мне лучше скажите, так классовое сознание или кассовый инстинкт?
-А что лучше? - не понял боец и тут же спохватился: - А как правильно, товарищ дивизионный комиссар?
-Разрешите?.. - подал свой бас Зазоруля, но тут же был обрезан строгим "не разрешаю!"; тут же притих и окончательно впёрся в ветровое стекло, наблюдая за серо-белой кисеёй с чёрными воронками и островами искорёженной техники...
-Мне важно знать, что вы думаете. Так что жду ответа, - уже мягче сказал Старостин.
-Ну, это самое... Инстинкт конечно от природы. Он верней... А сознание классовое чисто человеческий фактор. Пока немцы до него дойдут, пока дойдут до него...
Боец явно воспроизводил чужие мысли, которые не вполне понимал, но которые были забиты в него и других его товарищей за политзанятиях.
-Так немецкий пролетарий что - ближе к природе... к природному фактору? Правильно вас понимаю? - у Александра Андреевича едва не придавило голос, как у Быстрова.
На мгновение он зазвучал глухо, как из колодца. Старостин тут же стал проговаривать про себя "Живые помощи" и осенил себя мелким крестом. Сиденье из кожи надёжно скрыло этот факт, а то бы возникло много вопросов - а что делала рука со сложенными щёпотью пальцами... Его моментально отпустило; тугой комок перекатился сначала в мозг, затем и вовсе вышел наружу.
Зато лицо бойца заметно посерело; глаза едва не вышли из орбит. Он судорожно замял пальцами ремень ППД.
Да, разговор надо кончать, подумал Старостин. Но ему быстро помог неугомонный Зазоруля:
-Ну, конечно, и нас малость помяли...
Серость моментально улетучилась из бойца охраны. Он судорожно закашлял, высвобождаясь от её хлопьев. Однако мысли его были заняты другим.
-А вы неправильно кашляете, товарищ боец, на товарища водителя и главстаршину! Причём в одном лице... - напустил деланную суровость Старостин. Он тут же подмигнул в нужную сторону: - Если бы здесь произносились гитлеровские сплетни, сознательно или по недоразумению, тогда да. Ваш кашель был бы очень кстати. А ведь всё говорилось правильно - мы прежде терпели серьёзные поражения. Но теперь научились воевать. А на ошибках учатся, товарищи. так говорили древние, и партия наша вовсе не скрывает от народу правду. Горечь первых поражений не должна стыдливо замалчиваться. Их должны обсуждать на комсомольском активе, на партийных собраниях в частях и подразделениях, чтобы ошибки не повторялись...
Он специально выдержал паузу, чувствуя как у обоих свело от потрясения в затылках. Затем продолжил сквозь шум двигателя, ощущая себя, машину и всех, кто в ней сотрясался, единым целым:
-Обсуждать надо по-советски, без паникёрства. И ни в коем случае не группироваться по принципу: моё мнение правильное, потому что так сказал кто-то в больших званиях. А если кто-то тайно учит как надо подавать эти горькие события, да ещё стращает вас политическими обвинениями, так это скрытый враг! Выявляйте таких, прослеживайте их связи и сдавайте товарищам из СМЕРШа. Можно параллельно в политотдел обращаться - не помешает...
-Был у нас такой, под Изюмом, - мечтательно протянул боец охраны, у которого глаза до сих пор были круглые и светились как два фонарика. - По фамилии Днепров. Когда в августе наш 5-й кавкорпус прижали там к Чепелю в районе Гусаровки, начал свою тюрю на нас гнать! Мол, самолёты у нас против немецких ничто. Кукурузники какие-то! Мол, в армии уже до семидесяти процентов выбыло личного состава по смерти, по ранениям, что в плен многие поздавались. Сами шлёпнули...
-Ты что ли?! - голова Зазорули едва не совершила крутой разворот.
-Да хоть бы и я... Тебе-то что, товарищ водила? Крути баранку да помалкивай.
-Товарищи... - усилил строгость Старостин.
Он услышал часть того, что шёпотом произнёс главстаршина, и поэтому решал не доводить до греха. Кроме того Зазоруля явно продемонстрировал свой кулак, отчего машина едва не вильнула в воронку.
-Подъезжаем... Товарищи дивизионный комиссар, а правда говорят или брешут - погоны будут вводить?Как при царе-батюшке со звёздочками? Командирам на золотом басоне, а нам - простые, с лычками для ефрейторов и сержантского состава? А эполеты для парадных мундиров? А кресты георгиевские? - выложил всё своё, накопившееся изрядно, главстаршина.
-Поговаривают... А там, как знать. Мне лично не докладывали, - соврал Старостин так натурально, что самому стало неловко.