«Ураааа!!! «Керосин» приехал!!!» - кричали дети и, побросав все свои неотложные дела, мчались в начало улицы, откуда медленно выворачивала подвода с большой и, слегка проржавевшей, бочкой керосина. Бочка была увешана, побрякивающими при движении жестяными воронками, всевозможных размеров и фасонов, но это было не главное. Мы ждали наших друзей – старенькую кобылу Фросю в соломенной шляпе и такого же старого продавца керосина – одноглазого дедушку Афанасия, в поношенной кепке, по кличке «Керосин». Дедушка конечно же знал, что все за глаза его так называли, но не обижался. Да и зачем обижаться на добрых людей? Они же добрые…
Наш военный городок, где счастливо и очень интересно проходила жизнь подрастающего и не очень поколения, состоял из одноэтажных финских домиков, в которых, напополам друг с другом, жили по две семьи. Таких домиков было много и в каждом из них был папа военный и мамы разных специальностей, но, в основном гуманитарного толка. Учителя, врачи, библиотекари и работники культуры. Папы суровым военным воспитанием, а, порой, и ремнем, вкладывали в наши неокрепшие души мужское начало, а мамы что-то трепетное и жутко воспитательное. Получалась гремучая смесь мужского достоинства, интеллекта и женской трепетности. Мы тогда конечно же не догадывались о столь высоких закладываемых качествах, но по мере сил своих исполняли свой детский долг то со шваброй, то с учебниками, то с бидончиком для керосина…
Подвода, въезжала на нашу улицу и начиналось самое интересное. Дедушка Афанасий доставал свой, пропахший керосином рожок, и начинал оглашать окрестности призывными звуками, от которых у Фроси, вдруг, вставали торчком поникшие уши и весьма облезлый хвост. Потом он обязательно останавливался, чтобы свернуть цигарку из махорки и, выпустив из себя облако ядовитого дыма, блаженно начинал гудеть снова, ожидая нас – его главных почитателей и покупателей...
Выстроившись в очередь с бидончиками, мы терпеливо ждали, пока «Керосин» слезет с подводы и, забросив рожок под сиденье, скажет: «Ну что? Не ждали?» Мы хором ему кричали в ответ: «Ждали дедушка Афанасий! Ждали! Ты привез подарки?» На что дед, хитро прищурив единственный глаз, отвечал: «Еще чего… Кто за керосином - вперед! Литр 12 копеек! Деньги прошу готовить заранее!» В это время Фрося, в предвкушении волнительного момента в её старческой жизни, начинала фыркать и скрести землю копытом. «Подходи!» - кричал дед – «Кто не успел, я не виноват!» Детвора подходила, смеясь, и подставляла емкости…
Отоварив всех страждущих, дед степенно развешивал на крючки воронки, тщательно мыл руки у, стоявшей рядом колонки, а потом доставал откуда-то из подводы огромную плетенную корзину, покрытую полотенцем и вопросительно смотрел на нас. «Что там? Что там сегодня дедушка Афанасий?» - кричали мы, с любопытством. А дед, сняв полотенце, демонстрировал нам полную корзину спелых краснобоких яблок из своего сада. «Налетай братва!» - кричал он, и мы наперегонки устремлялись к подарку. А он сидел на подводе и улыбался сквозь слезы, и мы знали почему…
Дедушка жил совсем один у себя в домике, на краю городка. Бабушка Аня умерла четыре года назад и он остался вдовцом. Она была такая добрая, что у них во дворе постоянно собирались дети со всей округи и, так повелось, что они всегда после вечерних посиделок дарили деткам подарки. Разные… Конфетки, печенье, фрукты… Все, что было в их доме, потому что они очень любили нас, а своих деток потеряли на войне. Оба сына геройски погибли, защищая землю нашу от фашистов, о чем нам часто рассказывал, не поднимая глаз, дедушка Афанасий. Мы слушали его и грустили, а потом искали глазами бабушку Аню, но она уходила в дом…
К деду после её кончины уже никто не ходил, но он сам, когда развозил керосин, всегда одаривал детвору от сердца, чем Бог послал. И это стало традицией…
Разобрав яблоки, мы по очереди подходили к старенькой кобыле, которая томилась в предвкушении счастья и подёргивала ушами. Это был её долгожданный звездный час. Мы протягивали ей яблоки на ладошке, а Фрося тихо хрумкала ими и смотрела на нас исполненными благодарностью глазами. И так продолжалось до тех пор, пока она не наедалась…
Потом дедушка Афанасий снова начинал гудеть в свой рожок и уезжал в сторону мужского общежития, где жили в основном рабочие со всего Союза, и звуки рожка постепенно растворялись в вечернем воздухе. Мы же, похватав бидоны и оставшиеся яблоки, бежали домой, где нас ждал вкусный обед, приготовленный на керосинке нашими любимыми мамами и бабушками. А зачем еще нужны керосинки, если не дарить нам воспоминания?
Вскоре отошла в мир иной и старенькая кобыла Фрося, а дед Афанасий, закрыв дом, уехал куда-то под Вологду, где у него жила младшая сестра. Больше мы его не видели...
А я, заходя в церковь, всегда ставлю свечку за упокой раба Божьего Афанасия, рабы Божьей Анны и всех убиенных воинов земли русской. Пусть земля им будет пухом… Вот такой «керосин» …