23
Кажется, он смыл с себя всё этим солнечным утром: всю кровь, весь ужас прошлой ночи. Вопли жертв и голос бензопилы не тревожили больше его память. Не звучали в ушах её слова, полотно не отражало инфернальный смайл её лица. Всё прошло. Всё смылось. Всё хорошо. Сегодня будет абсолютно другой день — свежий, чистый и радостный. День вегетарианства, не запятнанный насилием. Сегодня ветер перемен пахнёт ему в лицо, сквозь хоккейную маску пробьётся луч сострадания, искра новой надежды запрыгает в чёрных дырах её глазниц. Сегодня Вурхис не пойдёт гулять в Битцевский парк. Он не будет резать. Перестанет разбрасывать по лесу внутренности случайных прохожих. Малым Джейсон больше так не будет. Васенька обязательно исправится.
Возможно, он даже запишется в хоккейную секцию и займётся любимым спортом. Он станет чемпионом двора, улицы, города, а может быть, если сильно повезёт, он выиграет кубок России. О мировом первенстве Вася Вурхис даже не мечтал. Маньяк был скромен, а потому смирял свои честолюбивые помыслы. Или он станет лесорубом — где-нибудь в Сибири его умение владеть бензопилой точно понадобится. Он поедет строить БАМы, валить вековые ели на путях прогресса, рушить хилые староверческие хаты и возводить на месте их новые города — прекрасные, полные жизни. Вурхис будет работать неустанно днём и ночью, пробиваясь всё глубже в самую толщу бесконечного зелёного массива, уносясь всё дальше за туманом и за запахом тайги, поднимаясь всё выше на Олимп собственных мечтаний. Работать, работать и ещё раз работать — до тех пор, пока не накопит на пластическую операцию. Жаль вот только, душу так просто не залатаешь, не заштопаешь, не спасёшь ни за какие деньги. Крики жертв, зарезанных бензопилой в ночное время: гламурок, чурок, стариков, наркотов и жирдяев будут всю жизнь звенеть в его ушах, суля облегчение, выход его ярости, ненависти и горю. Если вдруг… если он только сорвётся, и снова… нет, этому не бывать!
24
Коварная судьба настигла его у дома. Рыжая девушка на пустеющей детской площадке сразу же бросилась ему в глаза кровавым пятном. Вася, однако, удержался в этот раз и за бензопилу не схватился. «И зачем только мама назначила мне невесту? — странная мысль мелькнула в его мозгу. — Чёрт, я же не Джейсон Вурхис, просто когда-то в юном возрасте пересмотрел ужастиков, и… но мама назначила её!». Вася застыл как вкопанный перед скамейкой, в тот момент он был подобен соляному столпу.
— Привет! — улыбнулась девчонка. — Как тебя зовут?
— Вася.
— А меня — Настя. Мне двадцать шесть.
— Мне тоже, — признался Вася.
Вурхис был до глубины души потрясён. Прежде он ни разу не знакомился с девушкой на улице, сделать это успевала только его бензопила.
— Садись, — предложила Настя. — Чего стоишь, как бедный родственник?
Вася скромно опустился на краешек скамеечки. «И вовсе её лицо не похоже на инфернальный смайл с рекламы курительных смесей» — подумал он.
Симпатичная девушка в тёмном спортивном костюме с сумкой “Adidas”, из которой торчал подол розового платья. Вася знал: это платье детское, и ему как минимум лет двадцать. Купленное в девяностых, китайское, как и его зелёная куртка, оно до сих пор казалось новым. Впрочем, сейчас было уже не важно: Вася и без того прекрасно понимал, кто перед ним. Настя первая нарушила молчание.
— Интересно, — проговорила она. — Ты ведь так и не стал хоккеистом, верно?
Вася угрюмо кивнул. Кроме маски, с любимым спортом его ничто не связывало.
— Я тоже не стала моделью, — заметила Настя. — И даже в маляры меня не взяли.
25
Солнце медленно ползло за горизонт, подмигивая красным глазом голодного упыря. В то время как оно исчезало за чёрной кромкой неизвестности, красавица и чудовище продолжали мирно беседовать ан лавочке. Он не резал. В этот вечер кровь не стекала с его рук, не затапливала душу. Вурхис был как никогда умиротворён. Сегодня, он был уверен в этом, всё обязательно наладится. Сегодня он приведёт домой Настю. Без сомнения, его выбор обрадует маму, ведь это она нашла ему невесту — такую красивую, умную девушку, студентку одного из московских институтов. Надо будет обязательно поблагодарить маму за помощь. Сам бы Вурхис никогда в жизни не решился подойти к ней без бензопилы. И чего только Настя нашла в нём? Неужели он и вправду способен нравиться женщинам? Или, может быть, девушка просто пошутила, и все её послания несерьёзны? Если это даже так, Вурхис никогда в жизни не поднимет на неё свою жилистую руку, полотно бензопилы не коснётся нежной настиной кожи, алый цвет не запятнает её рыжие волосы. Никогда-никогда-никогда он этого не допустит. Вася будет беречь свою невесту точно так же, как он бережёт маму. А если кто-то посмотрит на Настю косо, Вася отрежет ему голову и принесёт ей на восьмое марта в подарочной упаковке.
— Да я и сама могу голову отрезать, — улыбнулась Настя ласково. Инфернальный смайл вернул его в реальность.
— Я… я разве что-то говорил? — вопросил Вурхис, опешив. Если бы не хоккейная маска, девушка наверняка увидела бы на его лице выражение неимоверного конфуза.
— Ну, вообще, ты сказал, что отрежешь голову тому, кто меня обидит, — призналась Настя. Вурхис утвердительно кивнул хоккейной маской.
— Ты хороший… наверное… ты мне сразу понравился, там ещё, в парке, когда резал пьянчугу какого-то стрёмного. Тот всю дорогу за мной тащился и обсуждал мою внешность — по всей видимости, со своей бутылкой. Наконец он совсем меня достал. Я хотела остановиться и дать ему по морде веткой. В этот момент из чащи ты как вылетишь, и — бац! — его своей пилой на две части разделил. Я дальше смотреть не стала, я же тебя ещё тогда не знала. Мало ли, думаю, псих какой — ходит, всех режет… убежала куда подальше.
— Ты меня и сейчас почти не знаешь. Толком даже лица не видела, — произнёс Вася хмуро.
— Неправда! Твой шрам совсем не страшный, Джейсон! Честно, я видела!
Странное чувство, будто снег упал за шиворот, при этом имени. Взгляд его ненароком нащупал сумку с бензопилой, пробежался по белой настиной шее, по волосам, по карманам брюк. Несомненно, она не успеет. Если, конечно, он поспешит. Стоп, спокойствие и только спокойствие! Он не Джейсон Вурхис, в паспорте его фамилия совсем другая. Вспомнить бы только её.
— Проклятый сериал! Зачем? Зачем они изобразили мою судьбу?! — ревел Вася тоном трагического актёра на всю детскую площадку.
26
— Вань, ты ничего не слышал? — осведомился Толик, осушая чекушку.
— Не, ничего! — проблеял его напарник в полудрёме.
— Кажись, пьяные орут, — рассуждал Толик, — наверное, снова что-то не поделили.
— Да всё тебе кажется! — проныл Ваня. — Никто там не орёт.
— Но орали же в прошлый раз — ты тоже говорил «не орёт», а наутро голову нашёл на капоте машины.
— Ну и чёрт с ним, что нашёл! Голову обратно всё равно уже не приделаешь. Что ж теперь, после этого я должен всё время оры слышать?
— Кажется… — начал было Толик.
— Вечно тебе всё кажется! — перебил Иван нетерпеливо.
— Кажется, эти оры на детской площадке.
— Что?! а? э? распивают, где не положено? — Иваном овладела заметная живость. — А ну, быстро садись за руль — сейчас мы их оформим.