Валаам

               
В Спасо-Преображенском Соборе Валаамского монастыря было сумрачно и тихо. Постояв у иконы Валаамской Божией матери, я вышел из собора и пошел к пристани, чтобы позвонить домой. Шел второй день пребывания на острове нашей паломнической группы. Было начало мая, заезд паломнических групп только начался, большие теплоходы с туристами  еще не приходили, и над островом в этот час стояла весенняя, с солнечными бликами на воде, особенная тишина. Решение поехать на Валаам вызревало долго.  Первый раз мысль об этом пришла ко мне более пятнадцати лет назад,   в жизни был труднейший период, и поездка сюда казалась  спасением. Но ничего не вышло. Второй раз,  год назад, Валам опять настойчиво позвал меня. Препятствием для поездки стало строительство на дачном участке, поэтому, выслушав от жены, какой я эгоист, думающий только о себе и бросающий ее в трудную минуту, я отступил. Материальный мир победил во второй раз. Теперь желание поехать было настолько сильным, что выбора просто не было. Однако мир и не думал сдаваться, жена заболела. Постаравшись убедить ее, насколько мне важна эта поездка, я уехал. И вот теперь шел звонить.

 Дорога к пристани круто опускалась под гору. Присев на сложенные, только что напиленные доски, от которых одуряющее пахло деревом, я набрал номер. Голос жены был чужим. Она по - прежнему не понимала важности поездки для меня, а болезнь только обострила это непонимание. Я не смог объяснить по телефону, что два дня жизни на Валааме, будто содрали коросту прожитых лет с моей души, намоленность места была такая, что  приближаясь к храму, я начинал чувствовать присутствие Божественной энергии, что я становлюсь открытым, а радость становится непосредственной и искренней. Чувство после разговора было такое, словно я,  ребенок, который искренне желая поделиться  радостью с взрослым, протягивает ему свою любимую игрушку, а взрослый выхватывает эту игрушку у него из рук и бьет  его по лицу. Я держал в руках телефон,   шевелиться не хотелось. И вдруг в какой-то момент я почувствовал, что все вокруг изменилось. Из пространства, окружающего меня ушла наполненность, но оно не стало пустотой, из мира вокруг  ушли краски, но он не стал бесцветным, исчезли звуки, но мир не стал немым, все это было только со мной, одно заменялось другим, чужим, и это чужое  было страшным. Наверное, что-то подобное испытывает душа, когда низвергается в ад, когда ее оставляет Бог.  Все это продолжалось несколько минут. Я ощутил всю разницу между тем  страданием, которое тебе доставляет человек, и когда от тебя отворачивается Господь. Ничто земное ни в какое сравнение не идет с этим. Я  больше не мог оставаться наедине с собой.  Набрав сообщение, я послал его людям, которые понимали и поддерживали меня. Их ответы словно влили в меня энергию, и  я постепенно пришел в себя. Все вокруг опять было красочным, мир звенел птичьими голосами, вода блестела солнцем, и Бог снова был со мной. В душе была необыкновенная умиротворенность и успокоенность.  Меня переполняло чувство благодарности к Господу, который показал мне весь ужас утраты Бога  в себе и великую радость его обретения.
 
С открытой  Ладоги потянуло холодным ветром, я встал, застегнул плотнее куртку и пошел к монастырской трапезной. Приближалось время ужина, а затем  вечерней службы….

На следующий день мы уезжали. Вчерашний ветер притянул непогоду, с утра шел мелкий холодный дождь.  Группа стояла у пристани в ожидании посадки на теплоход. Раскрытые зонты скрывали лица людей, некоторые негромко переговаривались, а большинство молчало. Со мной же происходило что- то непонятное, за три дня на Валааме я будто заново родился, и меня переполняло чувство радости, ощущение было такое, что вместо дождя я видел  солнце. Началась посадка. Заняв свое место, я смотрел на Спасо-Преображенский собор. Вокруг шла предотъезная суета.  Уже заработал теплоходный киоск, предлагая  сувениры. Люди оставались людьми, и паломники напоследок приобретали для себя что-то памятное. Теплоход начал медленно отходить от пристани. В последний раз я смотрел на голубые купола Собора, проплывающие мимо. Завершался еще один период в жизни, очень значимый для меня. И вдруг я почувствовал, что из глаз моих текут слезы. Я, уже не молодой человек, прослуживший много лет в авиации, терявший друзей и близких, зацепивший войну, забывший,  как плачут, закрыв лицо ладонями, беззвучно плакал. Слезы текли по щекам и словно смывали с души тяжесть и разочарование многих прожитых лет. Успокоившись, я вышел на палубу. Вдали, золотом крестов, со мной прощался Валаам, так долго звавший меня к себе.